Защитили мы с Евой дипломы наши, скоро уходим во взрослую жизнь, не до шалостей нам будет с подробным их описанием. Хочу вот напоследок вам кое-что рассказать. Подружка, знаю, тоже что-то пишет, и как много! Может, покажет. А нет — в Интернете прочитаю.
     Как я вижу ту самую "взрослую" жизнь, куда выхожу?
     Случился у нас с Евой однажды разговор. Праздновало несколько парней и девчат дни рождения, мы предложили собраться в нашей комнате, погулять всем вместе. Сбросились, стол накрыли шикарный, человек на десять. Оделись не как всегда, а в приличные платья, кажется, даже в стиле ретро. И то дело — надо как-то хозяек отличить, выделить. Кто в майках и джинсах, голопупые и растрёпанные — те гости, а хозяюшки — вот они, в аккуратных белых платьицах до щиколоток, пышные волосы тщательно уложены, сами приветливые, улыбчивые. Да не по-американски, а по-настоящему!
     Кстати, эти платья нам обеим родители в дорогу дали, а уж модные молодёжные тряпки мы на месте прикупили. Какое-то особое настроение создаёт классическое женское платье, прилегающее, но не слишком уж облегающее. Резких, размашистых движений в нём не сделаешь, да и делать не хочется, хочется плыть белым лебедем, делая плавные движения руками… Но это особая тема.
     Ева потом рассказала, что ходила как-то из своей деревни в поход с тремя ночёвками, одни девчонки, конечно. Спали, где придётся: на сеновале, в стогах соломы, завернувшись в одеяло под открытым небом. И вот возвращается она в отчий дом, вся грязная да замызганная, моется в баньке, да с парком — и под чистые простыни. Чувства — специфические. И вот когда надела хорошее платье после всех этих джинсов и свитеров, похожее чувство было. Из грязи — в чистое и свежее, женщине пристойное.
     Так вот, накрыли мы стол где-то за полчаса до гостей. Всегда так бывает — спешишь, боишься, что не успеешь, а потом время остаётся. Это не диплом, не курсовая, когда, как ни спеши, а не хватает одного дня. Что делать? В пышных таких юбках лишний раз не присядешь — помнутся. Стоим мы, смотрим на яства, и вдруг одновременно нам вспомнился дом, как семья собирается за столом, обедает… Ну, то есть, каждой свой дом вспомнился, но очень похоже всё.
     Подняла я голову и встретилась взглядом с Евой. Она какая-то радостная, красная, немного смущённая. Гости будущие того не заслуживали. И я поняла: ей подумалось то же, что и мне — наши будущие семьи. Что это каждая накрывает стол для своей семьи, может быть, большой. Или для своей семьи и гостей — подруги с её семьёй. В самом деле, такое ведь когда-нибудь будет. Да?
     Но особого желания разговаривать о своём будущем замужестве, семейной жизни не было. Тут нужна неспешность, задушевная обстановка, а к нам гости в любой момент ввалиться могут. Отложили грёзы о будущем, а пока заговорили о привычном, что без сожаления можно прервать.
     — А правда, мы здорово одеты? Мне даже непривычно, но хорошо как! Умели наши предки облачаться.
     — Точно. Но нам же отличаться от них невтерпёж. А как в лучшую сторону отличишься? Вот и отличаемся в любую другую: джинсы, топики, силикон в груди, пирсинг, стринги…
     — Б-ррр! Не говори мне о стрингах. Сейчас я в такой, понимаешь… ну, в своей тарелке. Самой что ни на есть своей. Почему я это платье не надевала, в чемодане томила? И ты в своём хороша. Может, будем почаще носить?
     — Не носили, стеснялись потому что. Здесь так не носят, ну, и нам подавай, что у всех. А постоянно надевать не получится. Стирать и гладить замучимся, от косых взглядов отбиваться. И вообще, хорошего — понемножку.
     Она переставила несколько тарелочек — не выходить из роли хозяйки. И вдруг тихо спросила:
     — Кир, а когда ты выйдешь замуж и станешь хозяйкой, ты как дома ходить будешь? Как здесь — в бикини? Или как все ходят — в халатике? А может, в платье типа вот этого? Или шортах, джинсах. Как?
     Я помедлила, прижала ладони к телу между бюстом и животом, потрогала, будто поддёрнула, проверила жировую складку.
     — Знаешь, загадывать не буду. Кто знает, когда я расплывусь, потеряю форму? Говорят, после родов полнеют. И грудь дрябнет, обвисает. Заниматься, конечно, буду физкультурой, эта надобность почище всякого зачёта. Может, активный мой характер поможет не толстеть. Но рано или поздно придётся всё-таки тело закрывать. Лучше платьем, не люблю я чего-то халаты, но в них в туалет удобнее ходить. Посмотрю, в общем.
     — А до того? Пока тело красивое?
     — Однозначно — бикини. То есть бикинистое бельё или бельевое бикини. Зачем тело прятать? Пусть дышит, а если потеет, то свободно высыхает. И вообще — да здравствует свобода!
     — А в холод?
     — Ну, если прохлада, то бикини особое будет. Снизу — белое и мягкое, как бельё, в сверху — блестящее и цветное, как верхняя одежда. Да я же здесь, в общаге, так и хожу. Ты же видела.
     — А если совсем холодно?
     — Дам мужу втык. Должен он, в конце концов, жену согреть? А если серьёзно, пока не знаю. Руки и ноги постараюсь голить до последнего. Вот тело, особенно где почки и женские органы… Может, это будет сплошной такой купальник, может — тёплая глухая майка и такие же трусики, футболка с шортами. Что-нибудь да придумаю. Или что мужу больше понравится. В конце концов, он всё же мужчина, мой избранник. Скажет: ходи, жена, в меховых шортах. Я ему: покупай, буду ходить. Купит — буду!
     — А он вообще согласится? Обычно ведь в халатах ходят.
     — Чудачка, чего ж возражать, если львиную долю тела жены видно всё время! Здоровая, молодая кожа, формы и всё такое прочее. Вот покроюсь к старости морщинами, тогда, конечно, халат придётся напяливать.
     — А он не будет на тебя лезть? Ну, чаще, чем ты сама хочешь.
     — Скорей наоборот. Это гармонизирует наши с ним отношения. Иной раз мужчине довольно насытиться женским телом зрительно. Жена одета — он её раздевает, а там с разгону — и секс. А будь она неглиже, ничего этого и не понадобилось бы. Потом, случайное моё обнажение не будет сигналом к сексу, если он привыкнет видеть меня раздетую. В общем, только когда мы отчётливо захотим интима, только тогда и повалимся. Без фальстартов.
     Я сделала паузу, смотря мечтательно вдаль. Улыбнулась.
     — Ты же знаешь, как у меня пузырь растянут. И могу с мужем в такую игру играть. Утром, собираясь из дому, надеваю я цельный купальник, он мне его сзади застёгивает и припечатывает.
     — Ой, как это?
     — Придумает, он же мужчина. Придумали же в средние века пояс целомудрия. Можно, например, проложить под "молнию" тончайший кусочек целлофана, чтобы защемило его в случайном положении. Второй раз так не воспроизведёшь. Муженёк запоминает конфигурацию и выпускает жену в люди.
     — А сверху что? Блузка? Заметно ведь будет, что под ней не только лифчик.
     — Как придётся. Летом вообще одни джинсы надену, а верх купальника сойдёт за топик. И вот провожу я день, храня верность мужу и домашнему унитазу, наполняя пузырь. Возвращаюсь к вечеру домой, он меня встречает, целует и смотрит на спину. Ага, не снимался купальничек, какая ёмкая и верная у него жена! Незаметно осматривает живот, хотя мог бы и открыто — муж ведь! Идёт готовить чай, если ещё не готов. И весь вечер меня угощает, поднося чашки с хитрой улыбкой. А я так небрежно буду брать, будто и не беспокоюсь ни о чём, будто из меня жидкость испаряется. Придёт время ко сну, он полезет мне на спину расстёгивать, а я ему так небрежно: не трудись, я в нём пригрелась, спать хочу, до утра в туалет не понадобится. А у самой в животе уже барабан. Он или сделает вид, что поверил, ляжем мы по обе стороны от моего купальника и будем играть в кошки-мышки. Подступит последняя капля, я вскакиваю — в туалет, а он меня ловит и… Как уж выйдет. Или сразу не поверит, вступит в борьбу, расстегнуть меня во что бы то ни стало. Выкрутит шутя руки, животом на коленку положит, по попе даст, чтобы зажалась и не сопротивлялась, и застёжку всё-таки откроет. А из-под неё я появляюсь, вся такая покорная и еле сдерживающаяся. Ну, по обстоятельствам. Привыкать к шаблону незачем, каждый раз всё по-разному будет.
     Чую — у меня аж груди затвердели от таких фантазий, даже через белое платье и лифчик видно — форма чуть-чуть изменилась. В таких случаях они и карандаш под собой не удержат. Только вот долго это не длится — никто пока меня надолго не смог возбудить, даже собственные фантазии. Поторчат чуток и привычно обмякнут, вернутся в лоно бюстгальтера.
     А Ева потрогала большую тарелку, потом два маленьких блюдца и спрашивает:
     — А как же дети? При них тоже так?
     — А что дети, — отвечаю "на автомате". — Дети привыкают к тому, как в семье заведено. Надо им только объяснить, что на людях надо одеваться иначе, потому что люди чужие. Даже если знакомые — всё равно не родные ведь, не всё-понимающие и всё-прощающие. И пускай сыночек дома в трусиках ходит, и дочка тоже, и грудки пускай у неё растут, успеет ещё их застыдиться. А там — как я. Дочери ведь хотят походить на матерей. Вот и расцветки бикини будут похожими, — и я указала на тарелку и блюдца одного цвета каёмки.
     — Да-а, — мечтательно тянет подружка, пальчиком водя по краю тарелки, — если бы меня так воспитывали, я бы такой стеснительной не стала. Особенно с голой грудью. Одно дело — когда внушают, что стыдно и позорно, совсем другое — когда спокойно говорят, что здесь ходи так, а на людях одевайся, так принято. Подобно тому, как, например, дома люди едят так, а в кафе — за деньги. Или обуваются — вовсе не потому, что показать пальцы ног позорно.
     Сравнение мне понравилось, и тут же в голову пришла блестящая мысль. Но говорить Еве, что это от неё, я пока не стала. Потом скажу, когда-нибудь, а пока у меня полное впечатление того, что я, старшая и замужняя сестра, помогаю младшей готовить стол на её свадьбу. И даю советы на правах старшей и умудрённой. Ох, как не хотелось мне эту иллюзию нарушать!
     — Да, воспитывать детей стеснительными незачем, — говорю веско, — ни в чём в жизни не поможет стеснительность. Но заодно надо избегать и анатомического неведения. А то мальчишки, когда им стукает юность, дикими становятся, наглыми, глазами так и раздевают. Мне, помню, всю спину проели. Чего это они, думаю. Оказывается, лямочки лифчика разглядывали, как они, атрибуты женственности, выступают из-под девочкиной школьной формы. Понимаешь? Сами объекты спереди, да туда они боятся сунуться, глаза скосить, вот и промышляют по тылам.
     Ева меня прекрасно поняла. Ей, безропотной и боящейся признаться родителям, мальчишки беспардонно ощупывали спину, веля стоять спокойно. Кайфовали от бретелек, планки, застёжки, щупали вплоть до щипков. На бёдрах прощупывали трусики. А вот до самого главного, ради чего и надевается вся эта одежда, не доходили. Слава богу!
     А почему? Слишком внезапно узнали, что женщины анатомически отличаются и носят соответствующее бельё?
     — Всякое сексуальное просвещение в школах больше вреда приносит, чем пользы, — продолжала я. — Разве можно стричь всех под одну гребёнку? Один женщинами ещё и не интересуется, рано ещё ему, другой уже переинтересовался и, может быть, попробовал — и всем говорят одни и те же слова о сексе. Нет, только в семье, индивидуально можно отследить возникновение интереса, не дать ему перейти в нездоровый вариант и вовремя утолить.
     — Как же ты будешь это отслеживать? — спросила младшая сестра. Ну, то есть Ева. — Дети родителям обычно не говорят, боятся получить нагоняй. По себе знаю. И на расспросы не ответила бы.
     — Я лучше сделаю, безо всякой слежки. Вот ты когда себя помнить начала, в каком возрасте?
     — Ну-у… года в четыре или в пять. Разве это упомнишь?
     — А разговаривать раньше начала? Года в два-три? Я тоже. А помнишь, как первым словам училась?
     — Нет, не помню. Само собой в меня это вошло. Зато помню, как уже лет в шесть спросила маму, что такое вагина. Мне раньше все слова объясняли. А тут такое началось! Я потом, если слово какое незнакомое встречу, у дворовых девчонок спрашивала. Не у родителей, ни-ни!
     — Вот видишь! Многое в нас входит, когда мы ещё себя и окружающих не помним, может быть, даже основное входит в это время. Пускай и анатомические знания о взрослых войдут. Представляешь: ребёнок выныривает из бессознательного раннего детства и всё уже знает, а откуда знает — не помнит. Это тебе не подворотня и не надпись на заборе. Такому подворотня и даром не нужна. Он искренне удивится, чего это они таятся и шёпотом говорят о том, что всякому и так известно.
     — И как же ты будешь…
     — Очень просто даже. Пока ребёнок маленький, я буду постоянно ходить в его поле зрения в полностью прозрачном бикини. Понимаешь, не полупроза какая-то с зачаровывающим притемнением интересно-интимного, а полная прозрачность — как вот пластиковые лямочки от бюстгальтера, которые не плечах не видны. Пусть всё целиком просматривается: и волосы на лобке, и губки, что за ними, и округлые груди, просевшие вниз со вмятинками сверху, и соски, что ребёнок недавно ещё сосал. Иной раз "киску" буду брить, чтобы все подробности запечатлелись, губки внешние и внутренние. Ребёнок — он ведь коситься не будет, он будет принимать всё, как положенное. Ну, а по мере пробуждения у него памяти, самосознания, я буду чередовать визуальную наготу с обычным, повседневным бикини, потом и вовсе на него перейду. Так что ребёнок мой будет помнить маму в непрозрачном белье, и в то же время вынесет представление о том, как выглядит нагая женщина.
     — И девочка, и мальчик?
     — Да. Девочке это даст представление о том, как она будет выглядеть взрослой. Она не засмущается, не удивится, когда пустятся в рост волосы на лобке, тронутся в рост груди — так и должно быть, по её неосознанному представлению. Ну, а мальчик просто будет знать, как выглядит нагая женщина — спокойно знать, безо всякого нездорового интереса. Просто знать — и всё. Как, например, знает, как выглядит собака, спавшая с ним в одной колыбели. Пусть потом ему собаку и не заводили, но само слово для него — не пустой звук. И если он потом увидит собаку, то сразу вспомнит, кто это, хотя и не сможет вспомнить, как кто-то показывал пальцем и говорил: "Запомни, сынок — это называется собака".
     — Да, — задумчиво сказала Ева. — Такой мальчик не будет пялиться на проступающие бретельки. Он просто будет знать, что они поддерживают то, что есть, как он знает, у каждой девушки, женщины. Не больше внимания, чем на ремень портфеля. И на живот не будет косить, сгорая от болезненного интереса: что у них, девочек, там "внизу"? Не полезет в Интернет на сомнительные сайты, ни к чему ему порнуха. Но когда-нибудь к нему придёт понимание того, что анатомические различия — это не просто так, тут скрываются большие возможности. И тогда…
     Как она по-взрослому заговорила. Надо же, как я её научила.
     — Тогда всё произойдёт спокойнее, чем со жгучим интересом к сексу, и выбор будет более тщательным. Но самое лучшее, я думаю, — это когда парень и девушка влюбляются друг в друга, не зная холодной головой о сексе. Каждый считает себя принадлежащим другому, стремится сделать всё, чтобы сделать ему хорошо. И вот однажды обнимаются они, целуются, трутся друг о друга, шепчут горячие слова. Изнемогают от невозможности сделать партнёру так хорошо, как хочется. И вдруг — в кустах оказывается рояль. И какой рояль! По звучанию много превосходит всё то, что было до него, и обладает феноменальной справедливостью: чем больше удовольствия ты даришь партнёру, тем больше получаешь сама. Такое восхитительное слияние с умопомрачительным финалом возможно только раз в жизни. Потом рояль водворяется на почётное место в гостиной, и на нём играют регулярно. Ностальгически вспоминая ту первую симфонию. Как?
     Ева, с закрытыми глазами, аж задрожала от представления. Да, такой вариант нынче почти невозможен. Парни лезут к девушкам за наслаждением от секса — для себя, их подруги посматривают на кошельки — ещё более эгоистично. Но какое же счастье, если всё произойдёт, как я описала! И какой чудесный малыш должен появиться от такой взрывной любви — ведь о противозачатии молодые и не думали!
     — А детей своих я отдам в "Спартанскую гимназию", — задумчиво проговорила я. — Помнишь, где мы на олимпиаде дежурили и ещё остались на обед и показательные выступления? Сначала, как вошли, дети будто в чём мать родила. Нет, ещё и в чём сшила, но телесного цвета: мальчики — в шортах, девочки — в сплошных гимнастических купальниках. Закаляются и летом, и зимой, и друг у друга на виду. Мальчики привыкают, что у девочек внизу всё ровно и гладко, интересоваться там нечем, а вот груди одноклассниц у них на глазах растут, ни во что не задрапированные, всё естественно выходит. А то как бывает: зимой девочки в бесформенных свитерах, а наступает лето, всё спадает, да ещё в обтяжку, глядь — что это такое выпирает, в глаза бросается? Нездоровый интерес, а тут ещё и голые пупки, и ягодицы, туго обтянутые джинсами. Нет, "спартанцев" пупком не удивишь.
     А девочки привыкают к мускулистым торсам мальчиков и к неясному "довеску" снизу. Вот и нет нездорового интереса. Если всё же есть, а паршивая овца в стаде всегда найдётся, удовлетворяй в частном порядке и не в гимназии.
     Чего мне понравилось — это нагие подмышки девочек и что нет воротничков "под шейку". Тело не выглядит упакованным. Но на празднества всякие они и юбочки надевают, и купальники у них с рукавами и колготками. Понимаешь, они приучаются одеваться исключительно ради красоты, эстетики, а стыдливость у них на последнем месте, к одеванию отношения не имеет.
     Да, в цельном купальнике труднее ходить в туалет, вернее, забегать трудно, нужно именно ходить. Но "спартанки" выносливые, зря не забегают, как мы, чтоб не столько опростаться, сколько пошуршать одеждой и посудачить. Ходят, если уж действительно приспичило. Я была у них в туалете, и меня поразило, с какой серьёзностью девочки там оправляются. Ни смешка, ни задоринки. Даже не щебечут. Не спеша снимают купальник, аккуратно вешают его на специальную вешалку и с сосредоточенными лицами выпускают чуть не литр мочи. Ей-богу, сама видела! Будто серьёзное дело. Причём они не походят на любителей писсинга, просто приучены делать это дело, как и другие дела, серьёзно.
     Я, грешным делом, уж подумывала, не объяснить ли кое-кому ёмкому да плескучему, что от полного пузыря можно удовольствие получить. Ну, набрала литр, так потерпи ещё, посжимай сфинктер, пусть сердечко твоё позамирает от мысли, что сейчас можешь на виду у всех намокнуть. Нет, не поймёт. Может, одна-две и поняли бы из всех, удалось бы их совратить, но где их искать, овец этих паршивых? Нет, туалетное дело у них поставлено крепко.
     Со своим голым пупком и легко спускающимися джинсами я в их сортире чувствовала себя, как гитарист в симфоническом оркестре. Постаралась раздеться-одеться помедленнее, струю выпустить поторжественнее, проникнуться духом "спартанского" туалета. Чистота неимоверная, лучше, чем в классах. Вообще, они там так величественно шествуют, будто друг другу "милостивая государыня" говорят. Наверное, и девственницами до замужества останутся, хотя на чужой глаз у них там, в "Спарте", полуголый разврат.
     Купальник чем ещё хорош. Как-то в школе, в средних классах, села я весной за домашнее задание в халатике своём домашнем. И — никак не могла сосредоточиться, массу ошибок насажала, мысли — за окном, никак в голову не вернёшь. Сколько не повторяла себе — соберись, соберись, сосредоточься, вызовут ведь завтра — ну никак не помогало.
     Потом думаю: сколько "халва" ни говори, во рту сладко не станет, надо настоящий сахар вкусить. А как это — собрать мысли, дух свой в кулак стиснуть? Может, самовнушаться как-то похитрее надо, да не умею я. Девочка ещё.
     И вдруг вспомнилась пословица: "В здоровом теле — здоровый дух". Может, надо сперва собраться телом?
     А мне как раз на днях купальник сплошной купили, и первый в моей короткой жизни — с "особенностями" спереди, в груди. Пора, мол, растёт девочка в разные стороны. Да только купаться-то в каникулы начну, а загорать хотя и раньше, но в бикини, в саду. Ну, и лежала обнова нетронутой.
     И вот взяла я её и надела. И вправду собрал купальник тело. В меру обтянул, в меру грудки обособил, на ноги я ещё колготки натянула — для завершённости. Немного покрутилась по комнате, привыкая к новым ощущениям, потом села и в два счёта справилась с заданиями всеми. В счастливом теле — успешный дух!
     Третья пословица, которую я вспомнила — "Хорошего понемножку". Часто за помощью к своему "стягу", так я его окрестила, я не прибегала, в критические моменты только. И всегда помогало, плюс отличное настроение. И вообще, красиво это — тело в хорошо подобранном купальнике. Прямо в счастье купаешься. Здорово! Жаль, что не все это понимают.
     А вот Лёшку я спрашивала, он — нет. Если плавки дома натянет, то ему мерещатся либо пляж с рекой, либо постель с девушкой. Всё-таки важно, чтобы костюм обтягивал именно мышцы, помогая подкожному жирку, а не давил на что другое, чувственное. Надо будет дать ему мой старый купальник, подпоров самый низ, может, поймёт мои ощущения…
     Но вернёмся к спартанцам. Я там с одной говорила. Вроде обещали сделать им общий туалет, но с условием, чтобы каждый зашедший терпеливо ждал, пока кабинка не освободится. Если хоть одна жалоба будет, девочек на мальчиков, снова вернутся к системе М-Ж. Общий туалет — это у них показатель культуры, за него ещё побороться надо.
     И ты знаешь, я поняла: достаточно посмотреть, что в школе делается в туалетах, и на уроки можно не ходить. И так всё ясно. В этих сантехнических местах с ученика снимается всякий контроль, надсмотр, он не ожидает одёргиваний — и проявляет свою натуру. По состоянию туалетов можно судить о том, заслуживают ли люди большей свободы в других местах. Только, по-моему, "спартанцам" дополнительная внешняя, телесная свобода не так уж и нужна, пускай другие за ней гоняются. Они наслаждаются свободой духовной. И чтобы это увидеть, стОит всё-таки сходить к ним на урок.
     Я там всяким интересовалась. Раз уж будущих своих детей решила отвести туда, надо получше разузнать. Какие, скажем, у них наказания. Система интересная. Если кто подрался или повздорил, совершил хоть небольшое насилие над другим, его или её приговаривают к определённому периоду беззащитности. Это означает плавки для мальчика и бикини для девочки, то есть приличный минимум-миниморум одежды. Вроде бы и невелико отличие от законопослушных одноклассников, но… карманов нет, многие жесты не сделаешь, в туалет слишком быстро ходится, будто девица лёгкого поведения. Главное, по-моему, что это бельишко легко можно сдёрнуть. Обижаешь других — знай, что и тебя могут обидеть в ответ, опозорить перед всеми. Использовал преимущество в силе — стань на время слабым, преимущество переходит к обиженному, терпи. А потерпевшего приучают к мысли, что само чувство беззащитности, что тебя могут в любой момент атаковать, служит лучшим наказанием для обидчика, чем любые активные действия. Некоторые даже просят, чтобы обиженный их стукнул, чтобы прекратить эту пытку неизвестностью. А тот с презрением отвергает принцип "око за око, зуб за зуб". В общем, такое наказание позорно, хотя и не стыдно. И заодно профилактика от соблазна полного обнажения.
     А за серьёзные проступки там, не поверишь, — порют, причём даже девочек. Но порка особая — авторемнями безопасности, сняв с них все пряжки. У них там этими ремнями — ты, может, не видела — огорожены античные статуи. Дети их просто боготворят, издали, коснуться не смеют. Так ремни с огорожения снимают, там выстраивается почётный караул, и те, кого порют, видят, как всё торжественно обставлено из-за них. Кстати, в почётный караул становятся друзья наказываемого — чтобы не видеть самой экзекуции. Ремнями безопасности — чувствительно, но не так больно, как кожаными, да ещё с пряжкой. Но главное — мораль. Наказываемому внушают, что он сам напоролся на ремень, которым ограничено поле нравственности. Вот ремень его и отбрасывает назад в это поле. А если попустить, то нарушитель будет двигаться дальше в дикость и рано или поздно свернёт себе там шею, да и другим много зла причинит. Лучше уж целительный напор ремня. В общем, "надо, Федя, надо!"
     Девочек, конечно, щадят, строго по попке хлещут, разрешая надеть толстую зимнюю юбочку. Больше позору, чем боли. Но спуску не дают. И действует!
     Кстати, я заметила, что некоторые девочки были в купальниках не гимнастических, с корсетино под, а скорей в плавательных, более плотных, более облегающих и безо всякого исподнего. Такое допускают, если кому нравится. Скажем, растут грудки и очень чувствительны к давлению корсетино. Вольно пускай растут, без обжима! Или если грудь уже сформировалась, то можешь подобрать под неё корсет, а можешь выпустить на свободу под скользящую материю, не давая провиснуть только лишь затягом снизу. Главное — поступай, как тебе кажется свободнее.
     Но если носишь свободно, то тебя при провинности могут наказать ношением корсета и гимнастического купальника. Стеснила свободу другого — и сама побудь стиснутой.
     Если у девушки критические дни, она носит маечку и шортики. Никто не смеётся, не дразнится, а учителя легко опознают тех, кого вызывать пока не стОит.
     Помнишь, мы там видели фигуру в красивой тунике? Будто статуя моей комплекции сошла с пьедестала. Просто эта девочка у них рано сформировалась, и кожа у неё идеальная, грех прятать. Так она специально чего-то там регулярно нарушала, чтобы заслужить наказание бикини. Причём самовольно-прогрессивное — бикини на ней таяло день ото дня, низ превращался в стринги, верх — и не говорю. Главное, ходила не со штрафным видом, а будто награждённая. У некоторых мальчишек стало пучить промежность — непроизвольно, девочки начали шептаться…
     К счастью, она не догадалась бросить учить уроки, и к первому же её успеху придрались, выпятили, восхвалили и произвели в помощники учителя. А таковым положены туники, ведь учителя там ходят в тогах.
     Впрочем, молоденькие учительницы тоже ходят в сплошных купальниках, только особых, помнишь? Верх у них велюровый, очень солидный, не отличишь от обычной одежды. И хорошо упаковывает бюст, не подчёркивает, а скорее прячет. Вверх посмотришь, кажется, что это солидное платье, которое должно ниспадать аж до пола. Но ниже обязательного подгрудного пояска идёт очень тонкая обтягивающая лайкра, чуть не полупрозрачная, еле заметно давящая на кожу. Я думаю, что ощущение внизу — почти как в ниспадающем платье, лёгкое касание белья и ещё более лёгкое — верхней одежды. И вместе с тем не свободно, не болтается, обтяг есть. Они там, небось, бреют, иначе было бы видно. Какое-то впечатление очень голого низа. Да, не должно быть больших отличий от учениц, если укрепила верх, ослабляй низ, брей, чтобы внимания не привлекало.
     Что ж, люди всякие бывают, не выгонять же из-за повзрослевшего тела! Теперь между нею и ребятами — дистанция, девушка ближе к учителям. Ещё вчера можно было запросто поболтать, а нынче — нет! Честолюбие переиграло эротичность. Вот если бы иначе, тогда бы её куда-нибудь перевели. Но всё обошлось.
     И знаешь, говорят, в ней раскрылись потрясающие педагогические дарования. Они, правда, не отменили гордости своим телом, но навели некоторую гармонию: теперь вид зрелых женских форм, придрапированных туникой, какие не у всякой статую и учительницы увидишь, входит в головы юных "спартанцев" вместе с иксами и латинскими стихами. И гораздо успешнее входит, чем одна сухая наука. Пусть мозги учеников развиваются столь же шустро, как формы под туникой.
     В "Спарте" не бижутерятся, не окосмечиваются. Разве что лёгким дезодорантом, чтоб пахло свежестью. Вообще, запахи у них там только естественные.
     Девчонки, что со мною дежурили, на чью одежду и бижутерию "спартанки" недоумённо косились, говорили: мол, зря они так зарегламентировали и упростили телесное. А я думаю, это на пользу разнообразию проявлений духа. Там такая духовная атмосфера… что и не передашь. Даже в туалете чувствуется. Кстати, первые места на олимпиаде всё "спартанцы" поделили. И "спартанки". Видела бы ты выставку их рисунков! Нет, своих детей — только туда! И тебе рекомендую.
     Ева сперва кивнула, на потом засомневалась:
     — Но как же девчонки привыкают? Я вот однажды проснулась дома, а одежды рядом и нет — мама, оказывается, унесла стирать, будить не стала. Одни трусики чистые лежат. Я со сна вдруг вообразила, что мне в них весь день ходить — и так испугалась! Потом поняла — привыкла я, девочка, чтоб ворох одежды меня всю ночь караулил, как-то увереннее видеть его утром, мол, упакуешься сейчас славно.
     Я тогда ей начала рассказывать одну историю, произошедшую с моим Лёшкой, да гости больно быстро пришли. Дорассказала после них, а здесь прерываться не буду уж.
     Его в детстве отправляли на лето "на деревню тётушке". Разумеется, бегал раздетым, ребёнок же. Но вот однажды по приезде он испытал какой-то страх, когда разделся с дороги, и тётка выдала ему трусы. Лёшка отчётливо понял, просёк, что это вся его одежда на всё предстоящее лето.
     Ещё не дом, где можно покапризничать, выказать страх, и его поймут. Дядя нрава крутого, нахмурится — и перед ним быки отступают (ветеринар он), не то что ребёнок маленький.
     Сколько лет было ему? Пять или шесть, в общем, дошколёнок. Он потом вспоминал — не вспомнил. Может, четыре? Нет, маловато.
     Но это была не стеснительность. Да и нечего было ему ещё стесняться, воспитание получал не девочкино, не зацикленное на "срамоте". Вспоминал он свой детский страх, почти ужас, когда созревал в подростка, и понял, что происходило это чувство из двух источников. Первый — чувство ограничения свободы. Вот только так и не иначе — говорят тебе, и ты не смеешь даже пикнуть. Выдай ему тогда на лето глухой костюмчик — точно так же устрашился бы. Сердце упало.
     Знаешь, дети в раннем возрасте склонны называть себя в третьем лице: "Лёшенька хочет ням-ням". Наверное, он перед этим перешёл на первое лицо — "я", а тут ему такая несвобода! Будто "третьеличник" ещё безвольный.
     С другой стороны, у родичей двое дочек, мальцовой одежды не запасено, а с собой чемодан давать никто и не подумал. Всегда же бегал в трусиках, ну и чего теперь?
     Второй источник тоже связан со взрослением. Лёшка обрёл восприятие больших отрезков времени. Раньше что на него утром наденут — то он и носит до вечера, а в завтрашний день и не заглядывает. Откуда тут взяться страху? А раз понял, что три месяца, день за днём, обречён на скудную одежонку, а за это время и похолодать может, дождик, гости придут при параде, и измазаться запросто, и в туалете каплю-другую упустить — и на всё про всё одни тонкие узенькие трусики — значит, время стал неплохо воспринимать, молодец.
     Так что дело не в стеснительности было. Лёшка подростком вспоминал тот детский страх, переход от "Лёша хочет" к "я хочу", когда назрел переход от "я хочу" к "Я ХОЧУ!". И тогда он, самоутверждаясь, выбрал себе одежду на всё лето, все каникулы — догадалась, что? — плавки, конечно. Не маечку-трусы семейные (треники)-тапочки, как обычно, а синтетические плавки и босиком. Реализовал свободу выбора, и прислушался к замиравшему сердцу: выдержит такое испытание все девяноста дней? Сдюжу ли, не отступлю ли малодушно? Тренировок же не было, сколько он в плавках времени проводил — час, два и всё в воде или под солнцем.
     Так ведут себя многие подростки, выдумывают себе испытания. И если нет явных признаков утопии, то цыкаешь на свой страшок и нарочито-беспечно говоришь себе: "А то!" И не такое носили!
     Интересно, кстати, что когда дни для него стали сливаться в обозримые месяцы, обозримое тело стало, наоборот, делиться на части — ну, то есть стал он об этом задумываться.
     Он бегал, прыгал, кидал что-то — это всё мышцы рук и ног, а они все наружу. Выходит, обнажённое важнее покрытого, трусы охватывают "слабое звено" и нужны постольку-поскольку.
     Тогда он не раскладывал всё по полочкам, но позже, вспоминая, понял, что этот его детский вывод многим подтверждался. Нравы в деревне были грубоваты, и его деревенские ровесники иногда жаловались на выпоротые попки. А бьют ведь по слабому, чтоб больнее было, урок глубже вколотить, это ясно. И кузинки Лёшкины резвились в купальничках, а ведь девчонки слабее ребят, их с запасом, выходит, укутывай. Площадь покрытого и степень слабости идут вместе. Плавки — признание первенства мужчин, пусть даже и таких малолетних.
     Но однажды пришлось переосмыслить. Послали племянника в сельмаг, там оказалась очередь, и одним духом обернуться не получилось. И отойти нельзя, кто пацану метровому место держать будет. В общем, терпел он, терпел и едва не опозорился. И по дороге домой не рискнул встать к заборчику, ведь из-за любого забора в деревне всегда голова выглянуть на журчание может.
     Сильные ощущения перевернули представления. Да, звено слабое, но от него, оказывается, зависит общая сила. Развитые мышцы "всего остального тела" не помогли ему терпеть. Поэтому не пренебрежительничать надо обтянутым трусами, а уважать, гордиться (пусть тайком) и при случае пытаться тренировать.
     Снова нашлись подтверждения. На речке он встречал взрослых девушек в бикини, и теперь стал приглядываться, аж они засмущались. Ага, под верхом и впрямь дополнительные "слабости", вон как они колышутся, не мышцы явно, силы в них ни на грош. А вот в бёдрах, ягодицах сила чувствовалась, мощь какая-то женская, и всё равно на них — трусики. Значит, там, посерёдке, та-акая сла-абина, что пересилива… то есть переслабливает перекатывающуюся под кожей силу.
     Вот так менялась его картина тела.

     И вот не успела я этого расскзать, как наше фантазийное уединение было нарушено гостями. Но на протяжении всей вечеринки мы с Евой обменивались многозначительными взглядами. Особенно когда кто-то нарочито демонстрировал свои современность и "продвинутость".
     Одна девчонка (малознакомая, её наши парни привели) вдруг поворачивается ко мне и говорит:
     — Твоя тётя, кажется, рассказы пишет?
     Я не стала объяснять, что и сама на этом деле полсобаки съела, или даже целого щенка, а коротко ответила:
     — Пишет. Для Интернета.
     — И имён не называет? — не унимается новенькая.
     — Старается, — говорю. — А если и называет, то перевирает.
     И тут стало ясно, для чего эти расспросы. Она поворачивается к парню с другой стороны и говорит как бы мне, громко:
     — По-моему, это невысокий класс — имена перевирать. Ну, назовёт Киру Ирой, а Жанну Анной — разве это оригинально?
     Начинаю закипать. В самом деле, на публику ведь работает, а в хорошую компанию пришла. Если хочет честно покритиковать или посоветовать, то на сайте адрес электронный есть.
     — Что же ты предлагаешь? — спрашиваю. На "ты" напираю, вкладываю всё моё к ней неуважение.
     — А вот что, — и улыбается победно. Выманила меня на нужный вопрос и торжествует. — Нужно говорить об уникальных особенностях личности, которые можно проверить. А над перевранными именами хоть век голову ломай — не расшифруешь. Нечестно это.
     — Ну, и какие же "уникальные особенности" давать, например? — спрашиваю, особо не скрывая досады. — Приверженность косметике "Орифлейм"?
     — Есть такие особенности, — говорит милым голоском. — Не у всех, но есть. А у кого нет, тех и в рассказ тянуть незачем. Вот, например, одна моя знакомая. Если бы я её описывала, то так…
     — Как? — рычу прямо-таки.
     — Ну, сейчас девушки все, как одна, носят очень низкие джинсы. Малейший наклон — и попка наружу. Улучи момент, воткни палец в начало расщелинки и нажми, делая вид, что проникаешь дальше, к самому заднему отверстию. Если девушка тихо-тихо ахнет, глотнёт воздух и обмякнет, вскинув вверх грудь, это точно я… то есть она.
     — А если нет? — не замечаю оговорки.
     — Тогда гарантий не даю, кто-то и по морде получит, и ногтями по лицу, и крик вселенский зазвучит. А если успеет палец засунуть, то сломают ему палец.
     — Ни фига себе! — возмущается её парень. — Пока эту уникалку-оригиналку найдёшь, вся морда посинеет и пальцы тебе пообломают.
     — А ты не ищи "в лоб". Понравилась девушка — познакомься, погуляй, во всяких ситуациях с ней побывай. Понравишься ты ей — обо всём узнаешь, ничего она от тебя не скроет. И когда вы оба ощутите себя половинками единого целого — какое тогда дело, позорили ли любимую в Интернете или у неё своя богатая нерассказанная история жизни? Ровно никакого.
     Вот ведь как повернула! Я, в принципе, не против остроумия, даже девичьего, но почему при этом надо задевать чужую тётю?!
     И ещё пару слов скажу об этой пресловутой "продвинутости" — неуклюжего перевода английского слова. Одна ценная мысль влетела мне в голову в один момент. Когда я, заслышав стук первого гостя, не вполне очухавшись от благостного молчания, рванула к двери, забыв, что на мне длинная юбка. Она ножкам и напомнила, что не стоит делать таких размашистых рывков. Я чуть не упала, и вместе с приступом страха при потере равновесия в голове сверкнула она, та самая мысль.
     Джинсы! Я ведь думала, когда некогда было думать, ну, считала, что ли, что я в этой одежде. То есть в том, что чаще всего ношу. Автоматизм выработался на фоне ощущения свободы ног. А тут свободы нет, юбочная ткань заплетает ноги, хорошо, что Ева меня поддержала — она ближе к двери стояла.
     Я ещё подумала, что это могла быть и мини-юбка, в ней коленкам ого-го сколько свободы, но это перекрылось другим.
     Свобода. Почему мне вспомнилось о свободе? Может, потому что нам все уши прожужжали на обществоведении этим заманчивым словом? А когда студенты, проникнувшись духом вольности, пытались им руководствоваться, сачкануть с занятий, аллилуйя свободе быстро сменялась прямо-таки диктаторской заботой о дисциплине. И никаких указаний о пределах свободы, о разнице её понимания в разных культурах…
     Остаётся полагаться на жизнь, она нас учит, даже такими вот моментами, когда падаешь, запутавшись в юбке.
     Почему я связываю джинсы со свободой? Ведь они сшиты из грубой, жёсткой ткани, "заковывающей" таз и ноги. Постоянно чуется облегание, хотя, если честно, так к нему привыкаешь, что и не чувствуешь даже. Когда стащишь их, придя к себе в комнату, вот тогда да, облегчение явное.
     С крепостью вот материи переборщено немного. Девичьи наши ножки можно и полегче прикрывать, кисейным, к примеру. Как ни легки, ни тонки трусики, а девчонки и их подрезают, квадратные сантиметры кожи оголяют. Есть, выходит, в этом резон.
     А тут — грубая джинса. Но изнутри, надо признать, она не так уж и груба. Мягка даже. Научились подкладку мастерить. Мягко так облегает ножки, будто шепчет: мол, мир вокруг враждебный, давай-ка мы тебя защитим от него, обособим и возьмём за это всего ничего — чувство постоянного давления, "закованности" — прежде всего таза! Штанины-то возможны с вариантами, вплоть до коротких бриджей, а таз должен быть неприступен.
     Чувство закованности, обособленности, подкрепляемое ещё и жёстким бюстгальтером, по капле вливает в девичьи мозги восприятие мира как враждебного окружения, на базе которого уже несложно внедрить идеи "войны всех против всех", "человек человеку — волк" и всё такое либеральное. Очень, очень наша повседневная одежда этому взгляду на мир соответствует!
     И перенятию мужских привычек тоже. Широкий шаг, размашистые движения, громкий голос. Я и сама грешна в этом — вот только что поняла. Раскаиваюсь немножко.
     Так что, свобода — это бикини или даже полная нагота. Ведь так?
     Я думала об этом за чаем, улыбаясь гостям, поддерживая разговор. Умело направляла, вызнавала, что да как, в смысле одежды. И когда за последним из гостей закрылась дверь, общее понимание ситуации у меня в голове сложилось.
     Да, джинсы облегают ноги, но из всех видов несвободы эта — самая минимальная. Когда хожу в необлегающих брюках, рывок ноги — и она наталкивается на не успевшую прийти в движение ткань, штанину. Ощущение слабое, но постоянное, всё время, пока идёшь, не забываешь, что тебя чуть-чуть сдерживают. И давление не постоянное, о себе забыть не даёт. То ли дело в джинсах — облегают, но ходят вместе с ногой, никакого сопротивления. Собственно, для того и облегают, чтобы как можно быстрее получить информацию о том, куда пойдёт нога, не оставаться в неподвижности, когда она набирает ход, и тем самым не тормозить её.
     В юбках это проявляется ещё в большей мере. При размашистом шаге одна нога мешает другой посредством юбки. Я вот, например, чуть не упала, рванувшись к двери. Недаром на юбках делают разрезы, даже на мини (кроме "широких поясов", а то держаться не будут). Джинсы же как бы говорят: "Вот, мы выделяем, облегая, каждую твою ножку, теперь одна другой мешать ни в коем разе не будет. Лишние связи, ограничения разорваны, остались только необходимые, от которых не избавишься — тазобедренный сустав. Обтянутые ножки индивидуализированы, двигай ими, как хочешь, как нравится. Ну, если связки не растянуты — мы не виноваты, тренируйся. И что нет абсолютной свободы — это опять-таки не наша вина, а вина культуры, не позволяющей девушке ходить нагой. Ну, надень плотные колготки как верхнюю одежду. Но как тогда быть с карманами? Придётся носить сумочку, а это рукам несвобода. Лучше уж соглашайся на жестковатый низ. Потом, сумочка — признак женственности, как и юбка. А женственность — это такая несвобода! Масса условностей, стеснений, и самое из них главное — невозможность встать на одну ногу с мужчинами. Ну, а джинсы носят оба пола. Подражай размашистым движениям свободных мужчин!"
     Юбка ещё чем плоха. Захватывая пространство между ногами, она создаёт там особый женский мирок, даже воздух застаивается, проникается теплотой, испарениями с детородных частей тела. Всё это всё время напоминает женщине, что она не сама по себе, а хозяйка, настоящая или будущая, целой семьи, хранительница семейного очага, обязанная заботиться о муже, детях, престарелых родственниках. Резко рванувшаяся вперёд нога подобна, например, выбрасыванию всей месячной зарплаты на косметику или тряпки. В одном случае останавливает юбка, в другом — осознание своей ответственности, своего долга перед семьёй.
     И это, конечно, несвобода. Мешает делать то, что хочется, здесь и сейчас. А завтра ведь случай развлечься может и не представиться. Быстро жизнь проживаем, веселиться надо! Поэтому джинсы предпочтительнее. Воспитывают свободу движений, а через этот навык — и свободу помыслов, действий, эмоций и всего прочего. Да здравствуют… да шьются джинсы!
     А всё-таки праздновать день рождения мы стали в почти что бальных платьях. Почему? Надоедают джинсы, ассоциируются с повседневностью, обыденностью. Хочется чего-то такого, особенного, праздничного. Тела наши стесняются такой одеждой, да, но дух — дух становится вольнее. Нисходит ощущение счастья. Девушке хочется чувствовать себя единственной и неповторимой. Бальное платье подчёркивает индивидуальность движений, своими колыханиями их усиливает. В чём несвобода? В том, что тело чувствует сопротивление ткани, которую оно же в движение и приводит? Но мы движемся для удовлетворения своих потребностей, и платье заставляем колыхаться для восхищения взглядов, которое нам нравится, — чему же тут обижаться?
     А в джинсах все девчонки двигаются одинаково, ягодицами виляют. Униформа — она и обеспечивает унифицированные, стандартные движения. Поди, парень, отличи нравящуюся тебе от противной! По личику, по яркости "прикида"? Но тут очень легко наврать, прикинуться хорошенькой. Намазалась утром, оделась — раз на весь день. А в движениях, если уж врать, то на каждом шагу, а это трудно, того и гляди, сорвёшься и выдашь истинную свою натуру. Так укрываются девчонки за джинсами, как рыцари за латами, не разглядишь их за всем этим. С такими можно покурить, порассказывать мужские анекдоты, пойти выпить пива. Но для семейной жизни мужчины ищут других… Я читала это по глазам парней-гостей, по разнице во взглядах на меня с Евой и на "унифицированных" девчонок. Даже обращение разное, хотя, когда мы с ней в джинсах, с нами тоже на "эй, ты" порой обращаются.
     Вот ещё что, раз уж заговорили о джинсах. Лёшка мой, конечно, всё в них да в них, я и спроси раз, неужели и дома так?
     — Нет, — ответил он. — К чему дома-то, там ведь свобода. Ношу плавки, да не слабенькие, а которые так упаковывают мою попу, что будто в джинсах. Значит, я чувствую себя одетым, так и на балкон могу выйти.
     — Под луной?
     — Нет, и днём тоже, на солнышке постоять. У нас все на балкон выходят в трусах.
     — А, скажем, к почтовому ящику спустишься?
     Он замялся.
     — Обычно натягиваю треники. Хотя погоди, было пару раз, когда так был распарен, что ничегошеньки выдержать не мог. А плавки на мне с утра.
     — Понятно, что не с вечера! И что, вот просто так и спустился? Как будто так и положено. Не крался, не прислушивался?
     — Да ну тебя! Что я, девчонка, что ли! Раскрыл дверь настежь, там у меня радио, шёл с сигаретой в зубах, сквозь зубы насвистывал, волосы у меня ещё после душа не высохли. Погоди-погоди… Ага, это в другой раз был распарен, а в этот — только что из-под душа, не просох ещё полностью.
     — Значит, давал всем понять, что ты из этого подъезда и только на минуточку вышел оттуда, где ты имеешь право ходить, как вздумается. Так?
     — Пожалуй. Да, ты право. Именно так.
     — А если бы ты был в кроссовках, с сухой причёсанной головой и без насвистывания, словно пришёл с улицы, где в таком виде ходил, тогда как?
     — Вот именно, чтобы об этом не подумали, я и старался выглядеть своим, сиюминуточным. А то ещё встретят поднимающимся по лестнице, решат, что я так снаружи пришёл.
     — Идём дальше. Во двор ты бы в плавках вышел? Просто так, или что-то изображая.
     — Ну, скажем, вышел я на балкон, а внизу сосед на лавочке видит и просит закурить. Спускаюсь и даю. Тоже ведь "на минутку", да и жарко же, всем понятно.
     — А если он поболтать захочет, курение это же повод для мужской болтовни — задержишься?
     — Ну, если потрепаться… Только если он сам.
     — И сколько так просидишь?
     — Сколько получится. Но как только кто-нибудь подойдёт, извинюсь и уйду. Чтоб было ясно, что сидел так, только когда никого не было.
     — А вообще, когда ты бы дольше всего пробыл в плавках во дворе?
     — Наверное, в компании. Если все в таком виде. Ведь ругать одного глупо, а всех не выругают, вместе мы — сила. "Наша сила — в плавках", — вдруг фыркнул он. Знаю, девиз металлургов.
     — Может, мы приехали в таком виде с речки, вылезли из машины и уселись передохнуть, прежде чем разбежаться. Это не так стыдно. Просто забыли одеться, не учли, что обстановка изменилась, в город приехали.
     — Ну ладно, а если просидите так час-полтора и жажда обуяет, в магазин через дорогу сбегаешь? На минутку.
     — Только под руку с тобой — в купальнике. Пойдёшь? "На минутку" — передразнил он.
     Настал черёд задумываться мне…
     От джинсов мысль вернулась к бюстгальтерам. Одни фасоны чётко облегают каждую грудь, разделяют их, индивидуализируют. Конечно, молочные железы — не ноги, не шагают, но чувство свободы и тут есть: можно мотнуть, двинуть телом, как хочешь, всё твоё двинется синхронно с тобой, не отстанет, не дрыгнет. Для современной жизни, когда всё время куда-то бежишь, вертишься, опаздываешь — самое то. А другие лифчики посвободнее, не так чётко разделяют груди, дают образоваться там особому межгрудному пространству — такому же, как между ног. Только не с большим декольте — тогда всю теплоту выдувает, да и таинства лишается. Конечно, такой, не мешающий диалогу "дочек" друг с другом гамачок несколько слабее их держит, плохо защищает от мотаний, дёрганья, дрыганья. Не даёт телу двигаться свободно, приучает к какой-никакой дисциплине. А там и к грациозности. Ведь при абсолютной свободе движений те немногие из них, что грациозны, тонут в массе "серых", диких, обыденных, некрасивых. Не беря на себя всю заботу о бюсте, слабый лифчик не даёт расслабиться и приучает себя контролировать. Ведь при резком движении из чашки может выскочить сами знаете что. Со мной бывало. Прямо хоть раздевайся и обратно всё запихивай.
     Лёшка однажды взял у меня лифчик, попросил выбрать с самыми жёсткими чашками. Еле нашла такой, это же у кого мало, те "жестчат", с припуском нечестным, а у кого, как у меня, тем мягкое лучше, вмещать только и лишь чуть-чуть подправлять форму. Но нашла-таки, для физры брала, не растрясывать чтоб.
     Думала, он подурачиться хочет, поносит и вернёт. А он… смотрю, с ножницами уже, с такими, знаете, острыми кончиками. Чик-чки — и вот уже самые верхушки отрезаны. Заметь — не края подрезал, чтоб грудки мои ловчее друг к дружке жались, а самое та-акое.
     — Чего наделал, — кричу, — это чтоб у меня вываливалось, что ли?
     — Не боись, — отвечает, — не для тебя.
     — Это твои-то сюда высунутся, что ли? — и пальцем дырочки проверяю.
     — А то нет!
     И вделал, свинюк, в эти дырки по линзе, выпуклой такой. Двояко, кажется, так что форма чашек почти не пострадала, округлой и осталась, без изломов резких. А это лупы, по сути, смотрю, и вправду его соски плавают в стекле, огромное такие, чуть не выскакивают. Больше моих! Ну, не то, чтобы так уж и больше, но впечатляет.
     — Ловко, — говорю, — но всё равно там пусто.
     Лёшка отрицает. Померили мы, подлезла я глазом — и вправду, внутренний край линз в миллиметре каком-то от его соска. Ну, может, в двух, в трёх. Всё равно, вблизи. Вплотную линзу не приставишь, холодно, некомфортно, да и выпуклая, держаться не будет, всё равно её крепи как-то. И, значит, что? Выходит, что чашки нужны и для мужчин, не чтобы поддерживать то, чего у них нет, а как оснастка для подчёркивания того, что у них всё-таки есть. То есть это не извращение какое, женское бельё носить, а просто оригинальничание. Есть же культуристы, они мышцы накачивают, а соски-то не накачаешь, и чтобы так же, как и мышцами, похвастаться, приходится применять оснастку. Всё лучше, чем женский силикон.
     Конечно, он и меня побудил раздеться до того же самого. Стоим мы с ним в трусиках и лифчиках и смеёмся. Я в трусы тампон толкнула для большей схожести, волосы забрала, а он свои распустил. Говорит мне:
     — Ты думаешь, я извращенец какой? Вот когда учился в классе пятом или шестом, читали мы с мальчишками "Три мушкетёра", ну и, конечно, загорелись. Стали играть в мушкетёров. Выточили из дерева шпаги и начали учиться фехтовать. А летом, бывало, мы на речку уйдём в одних плавках и там, за пригорком, устраиваем "дуэли".
     Это и лучше: все в равных условиях, никто жестянку в одежду не подложит, всё видно, если где раскровенит, не спрячешь. До первой крови или царапины махали "шпагами". Да и прыгать в плавках удобнее.
     Хорошо-то хорошо, да вот задели мне однажды остриём сосок. Железы за ним нет, а всё равно больно. Лучше, чтоб была, да жира толстый слой, — смеётся. — И заживает плохо. Мы все призадумались. Глаза-то защищали очками для плавания, а кто и масками без трубок, а вот грудь…
     Понимаешь, когда сам наступаешь и чихвостишь противника, то всё путём, а когда тебя самого прижмут — думаешь, чего ради мне это терпеть? Принципиальных ссор меж нами не было. Конечно, могли из-за , начинали они нас интересовать уже но разве "даму сердца" пригласишь на ристалище? Сразу раззвонит ведь, и кончатся наши "мушкетёры".
     В поисках такого средства рылся я в шкафах и откопал старый сёстрин купальник. Вообще-то, это мамин был, когда она девочкой ещё была, но с той поры по деревенской нашей экономности припрятывать для будущих детей. То есть дочки, моей сестрички. Потому и старый. Старомодный. Цельный с большим вырезом сзади, в который зашагиваешь и потом натягиваешь лямки на плечи. Из какой-то обычной, не эластичной материи, с этими, как их, — вытачками в груди-талии, а то не обляжет тело. Главное, что меня привлекло — это вшитая изнутри "занавеска" от декольте вниз, а в неё сделаны такие пластиковые розетки для грудей. Весьма плоские, купальник-то детский почти. Кстати, нижний край "занавески" этой к купальнику не пришит, мотается, большую грудь так не удержишь, конечно, но для девочки сойдёт. Даже удобно — можно вверх-вниз приладить к бюсту, не перемерять массу купальников. Да в деревенском магазине и не покапризничаешь, лишь бы размер был тот.
     Похитил я этот купальник, сестра не очень-то и заметила, у неё другие были, посовременнее. Примерил — не извращения ради, понятно. Показал своим, решили, что прикольно и укрывисто. Кто-то до того думал лифчик от бикини надеть — но это уж слишком, а вот в цельняке, с плосковатой грудкой — самый раз. И кончики "шпаг" наших по розеткам скользят, только материю чуть цепляют. Если не тыкать недуром в грудь, то соскам ништяк.
     Мушкетёры мы липовые, а царапины и ссадины настоящие. Где логика?
     Так и стали фехтовать. Многие даже плавки под купальник не надевали, хотя и торчало кое-что из-под, там же узко для мужчин и плоско. И вырывалось "мужество" при отчаянных прыжках, заправлять приходилось стыдливо. Но главное, почти все достали современные купальники, а там верх без розеток. Немодно, облегается грудь эластаном, весь рельеф виден у сестричек, и соски тоже. Даже на мальчишеской груди всё видно, особенно если взят тесный купальник от младшей сестрёнки. Таким и пах натрёшь в два счёта, всё там подавишь. Морщились, а фехтовали.
     Фехтовал я и думал: это не женская одежда на мне, это такие щитки под якобы майкой для слабых мест. Кстати, между купальником и белой вшивкой для лобка я подкладывал вырезанный из тонкого пластика щиток — для другого моего "слабого места". Мне ведь и по животу, бывало, задевали, хорошо, что не ниже, где порой взбухало в пылу-то борьбы. Ткнут — и без детей останешься. Заодно он чуток оттягивал материю вниз, распирал, освобождал место для "слабого места". Полегче становилось.
     Надевали ещё маски, не очки, на голову — резиновые шапочки. Поди разбери, кто там балуется, какого пола детки. Застанут нас — мы "шпаги" в речку, сами туда бултых и плывём, догоняем наше "оружие". Плавки на ком пододеты, у кого под купальником спрятаны, кому младший братишка в условное место принесёт. Поди уличи нас в "девичестве"! Нет, мы строго придерживались легенды: потасовки с палками устраивают хулиганистые девчонки в купальниках, а мальчишки в плавках только в речке дисциплинированно плавают.
     Мушкетёры это не одобрили бы, но в нашей деревне иначе и нельзя.
     Кстати, до девчонок наших дошло, что кто-то устраивает палочные бои. Смотрю, сестра вынимает тот самый купальник. Я испугался, что заметит, что брали его, может, где поцарапана материя, говорю, что немодно, отвлекаю внимание. А она — зато розетки жёсткие, мы тут из-за парней дерёмся, на прутиках фехтуем, и по груди растущей больно даже прутиком.
     Так и надевали по очереди — то я, то она. Она даже зашивала "ранки", не просекала, что не её они.
     И вот я думаю, что по таким линзам будет скользить даже настоящая шпага. Ещё проложить пластиковую пластинку в плавки, на всякий случай — и фехтуй себе в бикини, Ну, а с маской на морде — в "трикини".
     — А пока маски на морде нет — поцелуемся?
     — А то!
     И мы слились губами, прижались друг к другу "симметричными" телами. Слетела с нас мишура, и в ход пошла вынырнувшая "асимметрия".
     … Конечно, мужские лифчики должны иметь более мужской вид, и всё такое. Лёшкина поделка — это кустарщина, конечно. Но я отнесла её в магазин "Интим", показала. Там заинтересовались. Может, в серию пойдёт.
     В общем, этот случай к размышлению открыл мне новые грани жизни. Раньше-то я думала в основном в категориях "голо-одето", "скромно-сексапильно". Но, оказывается, это не всё. Далеко не всё. А иногда — и не главное.

     Вот ещё что Лёшка рассказал.
     В старших классах у нас был бзик: как бы невзначай взяться руками за парты разных рядов и вдруг перевернуться вверх ногами. Силовой приём. Не обязательно голова вниз висеть должны, может и загнуться шея, но ноги тянутся вверх, под потолок, и это впечатляет.
     Я тогда был довольно сильным и головокружением не страдал. На физре и кувыркался несколько раз подряд, и на турнике крутился, и на кольцах фигуры выделывал. А вот в классе — не мог. Оставался в пустом классе, парты сдвигал поближе, но никогда не мог заставить себя перевернуться.
     И вот однажды я пришёл туда после физры. Устал, как лошадь, да и зашёл-то за забытым портфелем. Никого нет. И вдруг в голову стукнуло — а попробую-ка! Да, стал, но но свалюсь же вниз головой, кое-как выкручусь, ноги чтоб стукнулись. И предчувствую — сейчас получится.
     Решил не спешить, минутку всё же передохнуть, а во время неё разобрался, почему же раньше не получалось, отдохнувший когда выходил. Не понял. Приступил к упражнению. И вот когда ноги уже оторвались от пола и пошли вверх, когда тело ощутило необычайную цельность, подтянутость, дошло до меня — я же в плавках!
     Это они делают моё тело единым. А раньше я был в школьной форме, то есть в брюках, а под ними — трусы, тело какое-то разброшюрованное, и становилось страшно переворачиваться: от тела начинало что-то неконтролируемо отходить, болтаться. Как знать, не рассыплюсь ли я совсем, когда оборот завершу? Плавки гарантируют — останешься целым.
     В них мне вообще больше удаваться стало. Когда не устал после занятий — особенно. Всё так ловко стало, что я задумал усилить впечатление. У одной девчонки, не скажу как, но позаимствовал гимнастический купальник, она и не почуяла. Она по росту, телосложению на меня походила, в грудь я чего-то натолкал, чтоб не нарушалось чувство всеобщей стиснутости. И в самом деле, это моё тело ещё цельнее сделало, я в тренировочный костюм оделся и вечером, после учёбы в спортзале такое понавыделывал! И горько жалел, что не могу показать это при всех. Нам же полагается носить майку, под ней купальник, да ещё с грудью, не утаишь, да к занятиям его и вернуть следовало. Ну, для себя хотя бы.
     Хотел потом под гимнастическую майку надеть хотя бы что-нибудь незаметное и стискивающее, типа тесного топа на тоненьких бретельках, но не решился купить. Так и боялся, что все знают, для кого покупаю, что это на лбу у меня написано. Скорее, не щеках красной краской.
     А нехило было бы в топе! Купить девочкин, чтоб грудь плоская и стискивал бы славно, есть такие эластичные. Щупал тайком, но купить не решался.
     Был у нас оригинал один, он подпоясывал трусы ремешком, подмышками надевал что-то вроде мини-спасательного пояса, оба плеча обматывал манжетами от тонометра и так выходил на снаряды. Так рельефно мышцы у него играли! Тот жен принцип. Физрук терпел, этот парень ведь за школьную команду играл, почему бы и не почудачить на уроках. Ещё скажите спасибо, что вообще их посещаю!

     Хватит ему болтать, опять мне слово.

     Дома летом, просыпаясь, я сбрасываю с себя одеяло и всё-всё, если только это на мне было, и потягиваюсь, издавая все звуки, какие только хочется. Невыразимая сладость первого утреннего потягивания. И небольшая серия упражнений. Йоги бы запретили называть это "йогой", а мне что — главное, мне, телу нравится. И не ушу, и не калланетик, и не вульгарная "утренняя зарядка". Кираж для куража — вот это что.
     Если есть возможность, сколько могу, столько хожу нагой. Окон не боюсь, косметику не накладываю, похабных поз не принимаю. Просто хожу безо всего, как другие ходят одетые.
     Но вот наступает пора одеваться. Натягиваю лёгкие трусики, а то и стринги, на них — всегдашние джинсы. Главное внизу, конечно, джинсы, а трусики выглядят такими маленькими тряпочками, которые подкладываются сзади — чтобы попка джинсу не пачкала, спереди — чтобы "молния" не захватила волосики, и снизу — чтобы нижний шов не перепиливал мою промежность. Правду сказать, держатся эти трусики очень плохо, и, не "запри" их джинсами, того и гляди упадут.
     А вот сверху положение обратное. Основная одежда тут — плотный чёрный лифчик, похожий на кожаный. Подобран, подогнан хорошо, плотно в него груди входят, без зазоров и отлипаний. А всё остальное — маечки там, топики, блузочки — не более чем драпировка. О её устойчивости я никогда особо не забочусь. Пусть крутятся вокруг тела, как хотят, лямочки туда-сюда, перекатываются, обнажают то да сё на свежем ветерке… Лифчик сидит? (а он всегда сидит) — и это главное. А топик пусть хоть ветер унесёт, ну его!
     Иной раз, когда ветер вокруг так и гудит и бретелечки через плечи напряжены, они мне кажутся канатами, снастями, которыми на кораблях крепят паруса. А веющийся по ветру топик — парус. Парус может и унести ветром, главное, чтобы стояли мачты и протягивались снасти.
     Таков мой рисунок летней одежды. Но когда становится чуть прохладнее, "бабье" лето наступает, низ и верх меняются местами. На торс я натягиваю плотную водолазку, она главная, а лифчик под неё идёт махонький, прозрачный аж — тряпочки, чтобы соски очень уж не выпирали и груди не оседали.
     Внизу всё наоборот. Бал там правят плотные чёрные трусы с широкой промежностью — пара к тому самому чёрному лифчику, что ныне не у дел. Сидят они хорошо, всё закрывают — значит, их самих можно смело открывать. И всякие там мини-юбчонки, что крутятся на поясе, — это не более чем драпировка, антураж, как у художественных гимнасток. Таз только слегка прикрыть. Могут ещё быть кисейные брючки, джинсы с прорезями, шорты, открытые всем ветрам и взглядам. Я чую только трусы, остальное — второстепенное. Даже если ветром унесёт… нет, это было. Ну, не унесёт. Даже если выпрыгну я из этого болтающегося, останусь в одних трусах — не страшно.
     Ногам, конечно, прохладно, зато кайф какой.
     Ну, а в холодный сезон уже нигде "тряпочек" у меня нет, всё солидно и тепло. Облегает, подчёркивает формы и греет. Но хоть минуту нагой я, выскочив из тёплой постели, побуду. Это так приятно, что даже дрожь эту минуту меня не берёт, зубы не стучат от холода. Девушка заново ощущает тело! Начинает день. Это надо уважать. Это звучит гордо.
     Я бы с удовольствием и в общаге поступала, как дома, но девчонки — народ завистливый, да и от парней отбою не будет, пронесись только слух, что в такой-то комнате жилички нагишом ходят. Даже если и без множественного числа — одна я такая.

     Ещё бывало, разбрасывалась я телом. Скажем, посплю на спине голышом и всё у меня разваливается по разные стороны, или от души позанимаюсь аэробикой, с хулиганским удовольствием ощущая мотания и прыжки грудных "мячиков". После такой свободы и разлёта в лифчик их приходится загонять — или ловить их им, сами не идут. Ровно дети с прогулки! Натяну с одной стороны, уткну разбушевавшуюся плоть в мягкость безопасности и приличия — и подправляю её подружку с другой стороны рукой, а то сама не идёт. Прилажу, застегнусь и чую небольшой напряг. Приятный напряг разбухшего объёма и молодой упругости, лучше него никто в меня не вселяет чувство хозяйки своих телес. Разве что мужские руки… Но с ними я познакомилась много позже, чем с бюстгальтером, хоть и шебутная я.
     Потом всё утихомиривается, обвыкает в тепле и уюте, безопасности и многослойной подтянутости (я уже верхнюю одежду надела). Чую — давит мне низ чашек на тело. Значит, всё стоявшее осело, прибюстгальтерилось, эксплуатирует свою оболочку. Зачем держать собаку и лаять самому? Зачем стоять, когда можно сесть, лечь? Зачем радовать хозяйку, когда она к тому не расположена, укутала вот, занимается обычными делами, втянулась в рабочий день? Порой содержимое чашек напоминает мне двух свернувшихся в клубки и спящих щенков. Объём есть, форма видна, но всё расслаблено, дрыхнет. Только кожа работает, когда я в декольте, когда одета под радость мужскому глазу.
     Художники боди-арта иногда расписывают нагие груди под щенячьи мордочки, если размеры способствуют. Забавно! Особенно красные "носики".
     Так вот, когда я манипулирую с бельём, то воображаю, что запрягаю норовистых лошадок. Плотная узда типа намордника, везите меня день напролёт. Но норов быстро исходит, они скоро засыпают в намордниках. Может, это и к лучшему, а то я ходила бы красная, возбуждённая, верхние объёмы колыхались бы и низ бы у меня заводился. Впору в Кама-сутру, а не в день рабочий. Нет, всему своё время. Спите, а давление чашек мне не мешает. К нему быстро привыкаешь и не замечаешь. И пуская эти лошадки меня весь день возят!
     Но уж больно они норовистые. Так помчат, что очумеешь. Будешь носиться красная, взъерошенная, очумелая, от малейшего прикосновения возбуждаться, прыгать к мужикам на колени. Нет, лучше пусть они будут пони и повозят меня немножко по квартире, по даче, по пляжу — там, где рядом любимый мужчина и где конечная цель, в кого уткнуться, кому отдаться — он. Он и распряжёт, и расшнурует, и намордники снимет, в мордочки расцеловав, и всё остальное…

     Такое вот у меня тело. Да, а как всё начиналось? Надо вспомнить…

     Первый бюстгальтер мне купили аккурат к началу учебного года. Мама боялась, что увеличившиеся за лето соски будут некрасиво проглядывать через кисейную блузку на торжественной линейке. Если бы первого сентября было прохладно, дебют нагрудников отложился бы, рельеф-то был с гулькин нос, а там толстые зимние свитера, жакеты… Видимо, мои боялись раньше времени овзрослить меня, возбудить нездоровое внимание к вопросам тела. Но меня так заинтриговала показанная и спрятанная новинка, что я покривила душой и сказала, что в любую погоду велено явиться в кисее. Мама тяжело вздохнула и одела меня впервые настоящей девушкой. Конечно, с её собственным бельём не сравнить.
     А денёк-то выдался не ахти. Налетал прохладный ветерок, и солнышко то и дело ныряло в облака, ждали даже дождик. Почти все стояли на линейке в плотных белых блузках, кое-кто даже в полотняных рубашках, даже старшеклассницы, с которыми я — ура! — сравнялась бельём. И у меня в душе всё пело. Ветерок прорывался сквозь кисею, холодил тело до содроганий, а под лифчиком оставалось так тепло и уютно. Это я надолго запомнила. Мне показалось даже, что железы после этого случая стали расти быстрее, почуяв себя в уюте и безопасности, как бы пригласили их вылезать, не бояться. Хотя, наверное, просто подошёл возраст.
     Как я и надеялась, мама не стала лифчик отбирать, чтобы опять-таки не привлекать внимание. Надеялась, что я сама откажусь "за ненадобностью". Но мне уже стало так надо!
     Весь учебный год я вызревала в девушку, рассказу чуть опосля. Дополнительная одёжка приятно утепляла. Но когда в мае наступили тёплые деньки, мне в ней стало слишком жарко. Но ничего не поделаешь, назад ходу нет, да и поддержка уже начала требоваться. Куда же без лифчика! Да и многие одноклассницы втянулись уже в этот процесс, над нартами уже поклёвывали воздух целые бюсты.
     Ладно, на уроках я парилась, но перспектива провести каникулярное лето с переутеплённым торсом меня не радовала. Не было того эффекта взрослости. И вдруг мне пришла в голову мысль провести лето в одних трусах (лифчик само собой)! На пляже же так ничего, вот и расширим пляж на все места, где бываю, там так же жарко, а вода, кстати, не везде есть.
     Это теперь я в общаге хожу, в чём хочу, и никого не стесняюсь. А тогда отказаться от шортиков и юбочек значило устроить бунт. К тому же лето казалось гораздо длиннее, чем сейчас, не такое бесконечное, как в раннем детстве кажется, но и не такое гульконосое, как отпуск у взрослых.
     Я осторожно подготовила родителей. Да, двойной слой выше пояса в жаркие летние дни много, надо оставить что-то одно, как в купальнике. Но чтоб не было контраста ненужного, и низ надо облегчить до трусиков, то есть как бикини. Куда я хожу-то летом? По дому, по саду-огороду, ну, на речку — для неё у меня цельный купальник эластичный, на вырост. По улице если ходить придётся, принадену юбочку, а сверху поверх лифчика повяжу газовый платочек, и будто одета. У нас так многие взрослые девчата ходили.
     Мама сказала, что белое бельё — это не бикини, вообще-то. Я ответила, что лучше даже — воздух пропускает, пот впитывает, не паришься под ним. Стирать себя вовремя требует, и вообще, дома и в саду — кто меня увидит-то? Нет, в сплошном жарковато будет целый день, это не на речку сгонять.
     Ты, наверное, думаешь, как это я такая общительная, общество себе обеспечивала? Решила, что буду приглашать к себе в сад знакомых девчонок и болтать, подталкивать их к такой же раздёжке. А ещё и перебираться задами-огородами в их дворы и там с ними общаться. Создать явочным порядком территорию наготы — нет, не полной, что ты! А там, глядишь, и признают наше право и по селу так ходить, особенно если мамы нам бикини купят. Или мы сами покрасим. Белое очень уж исподнее напоминает, обывателей раздражает.
     Много воспоминаний у меня связано с тем летом, но первые два запомнились особенно ярко. Первое — это когда мне впервые пришла в голову мысль. Прямо стукнула! Сердце ухнуло куда-то, так стало страшно и, сквозь страх, сладостно. Потом я такое испытывала, встречаясь с парнями в интимной обстановке. Страх пружиной отбрасывал мысль из реальности. Пока не утвердилась в своём решении, так и обмирала при всякой о нём мысли, терпеливо вытаскивала сладкий компонент из-под страшного, а когда вытащила, ужас оказался каким-то ненастоящим.
     А второе воспоминание — о том, как, оставаясь одна, вынимала из ящика выбранные трусики и повторяла про себя, что всё лето буду носить только их (бюстгальтер подразумевался, он же на мне всё время был). Вертела, ахала, какие маленькие, всё тело наружу будет. Так, наверное, бедная улитка выбирает на базаре себе домик. Представляла себе, какое долгое лето впереди, и вот ничего, ничегошеньки на мне не будет. Почти как клятву себе давала, причём многократно. Но представляла, будто приговорена к такому будто бы наказанию и ничего тут не поделаешь, надо вытерпеть. Хотя в глубине себя знала, что никакое это не наказание.
     А как всё-таки на улицу? Ну, могу дождаться, пока нужда туда идти не пересилит опасение получить кучу замечаний от взрослых односельчан. Потом, разные хитрости придумать можно. Я подружилась заранее со стайкой маленьких девочек, дошколята пополам с первоклассницами, им-то разрешено в одних трусиках бегать. Эх, когда я такой была, то и не подозревала, как это здорово, бегала и бегала себе, не задумываясь. Так вот, куда-то пойти и с ними можно, вполне натурально, что "вожатая" будет одета под стать. Газовый платочек повязать — когда в компании идёшь, и не разберут, что у одной под платочком только бельё. До сельмага можно пробраться огородами, руки в земле испачкать, какую-нибудь тяпку в них взять — будто бы на минутку от дела оторвалась, забежала. Тогда, конечно, требования к одежде другие, чем при степенном посещении магазина, с раскланиваниями и судаченьем, как в клубе. Жаль только, мальчишки излюбленно огородами шныряют, ещё напорешься.
     В общем, разные варианты я продумала, но когда любовалась трусами, пугала себя всякими неожиданностями. И концентрировалась на привкусе сладости в чувстве искусственного испуга, развивала его, вытаскивала (однажды, переусердствовав, чуть не обмочилась, сердечко так и ёкнуло). Кстати, собственно хождение нагишом не всегда было таким волнительным, как его предвкушение, немножко перегорела я. Я потом применила это наблюдение в другом. Спускаюсь по лестнице, отвлекаюсь от ступенек и представляю себе, что вот сейчас, куда нога идёт, может ступеньки и не оказаться. И пока нога не наткнётся на твёрдое, ловлю в душе ужас, а в нём — сладость от вероятности избавления с последующим ощущением полноты жизни. Сердце уходит под желудок, кайф аж дымится, если честно стараться.
     Новый учебный год я уже встречала в чашечном лифчике, гордо выпятив грудь из-под кисейной блузки. Блузка, юбка, чулки — всё, в чём раньше я жила, теперь мне ощущалось какой-то "шубой", очень верхней и необязательной. Я дождаться не могла, когда смогу всё это скинуть и остаться в своём, естественном.
     И тут нашла повод для самозапугивания. Сижу в классе, потею и представляю себе, что в этом мне два дня ходить — не вылезать, даже спать в душегубке этой. Похожие ощущения, сердечко дёргается — неужели целых два дня? Перед тем, как дома сбросить, снова издеваюсь: а не походить ли тебе, девочка, в этом ещё часика два, не побегать ли, выстирать одежду своим пОтом? Чуть не уссусь со страху, тогда уж снимаю, медленно, одну вещь за другой и всё время с собой торгуюсь. Может, хватит, и в этом люди живут? Нет, нет, кричит моё естество, задыхаюсь, чего ты медлишь, обнажай до кожи! А я ещё делаю вид, что хочу натянуть уже сброшенное, пропитанное пОтом. Так перетягиваю туда-сюда, вот и развлеклась во время обычного раздевания. Красная, возбуждённая, потная — надо немножко успокоиться, остыть, а то мама обратит внимание. Папа — тот только похлопывал и дневником интересовался. Надо почаще получать пятёрки, тогда радость и скрывать не придётся. Хотя самовозбуждаться лучше, когда схлопочешь пару.
     Но послушайте, что придумали девчонки, которые составляли мне компанию, повязанные газовыми платками. Игру под названием "куколка". Хотели назвать "статуя", да чуть не рассорились из-за ударения, разделились на две половинки. А по мне — это "русалка". Когда тепло, семь-восемь девчонок, кто в бикини, кто в цельном купальнике, парео, топики не запрещены, кружились вокруг своей подруги в центре, которая, не поверите — совсем нага! Они перекрывали все возможные на неё взгляды, но делали это очень естественно, непринуждённо. Помните, как в фильме "Вам и не снилось" друзья Романа по очереди вставали перед его матерью, не давая ей рассмотреть вдалеке сына? Разница в том, что оборона у нас была не фронтальная а круговая. А когда поблизости никого нет, строй рассыпАлся и нагота раскрывалась. Лишь замаячат люди — снова карусель вокруг русалки. Всё чётко, слаженно, за словом в карман не лезут, чтоб никакого впечатления конвоя не создавать. Что-то есть от футбола, только защищали не ворота, а честь ровесницы.
     Она подчинялась ряду правил. Ни прикрываться, ни как-то ещё обозначать стыдливость не могла. Естественность поведения девчонки в полуодетой их группе мешала обратить не неё внимание, работал стереотип восприятия. Не разрешалось разговаривать с эскортом, сильно улыбаться (совсем не запретишь), резко менять направление или скорость движения. Ну, это понятно — чтобы эскорт мог планировать своё движение, в том числе стоя к ней спиной, и чтобы движения, которые приходится делать, чтобы лучше расслышать идущую рядом, не мешали слаженным движениям прикрытия. В итоге получалось типа конвоя вокруг статую, идущей куда-то своим ходом.
     Господи, куда же ставится тут ударение?
     Я? Да, тоже играла в центре, но лишь когда приходила моя очередь и меня выпирали, вперёд с энтузиазмом не лезла, всех желающих пропускала. Все ведь вокруг помнили, что я сначала просила прикрыть меня в белье, зачем же напоминать, что я даже так стеснялась и только потом раскочегарилась?
     Была ещё одна причина для моей скромности тогдашней. Связана она с весьма неприятным переходным периодом, когда растущее ощущается чем-то накладным, типа волдырей или фурункулов, как ни тверди себе, что это хорошо, здорово прямо. Наоборот, не всегда греет мысль, что это рассосётся, вылечится. Но наконец наступает час, когда словно из куколки вылупляется бабочка. У меня это вышло в два приёма. Сначала в одно прекрасное утро, надев лифчик и выходя в таком виде умываться, я почуяла, что у меня наконец качается, колышется бюст! И вниз давить начал, сначала подавливать, да и это, возможно, мои фантазии, но колыхнулось — точно. Пополнился ряд полноправных частей моего тела, девушка теперь я, настоящая! Тем более, живот начал поплёвывать кровью. Намёк на что-то новое там, в глубине.
     Но совершенно особое ощущение я испытала, когда летом, незадолго до получения аттестата зрелости, вышла в купленном по этому случаю сверхтонком сплошном купальнике на крутой берег речки. Сто раз я так выходила, но обычно с подружками, и сразу же бежала к воде, она нас завлекала. А вот теперь решила покрасоваться в новомодной вещице и остановилась. Думала, может кто подтянется, не без задней мысли сравнить купальники. Но вышло лучше. Светило солнце, налетал ветерок, невдалеке виднелась рыбачья лодка. Я немного покачалась с носков на пятки и обратно, потянулась, медленно помахала руками — и, видно, поймала какую-то тонкую позу.
     Будто навелось изображение на резкость — только это произошло с чувством собственного тела. Ощутилась удивительная целостность, единство тела, аж груди перестали давать вниз. И вместе с тем — невиданная ранее самоценность, будто пуп мира я. Казалось, так я могу предстать перед всем человечеством, и все будут очарованы, готовы подчиниться любому приказанию моему. Ещё вспоминаю уравновешенность тела, чего не удавалось достичь на уроках физкультуры. Грудь немного вперёд, таз чуть-чуть назад…
     Нельзя сказать, чтобы я жалела, что не родилась мальчиком, но немножко, в глубине души, я им всё-таки завидовала. Или скорее — на их фоне ощущала недостатки девичьего пола. Мальчишки самодостаточны, у них мощная мускулатура с должным противовесом между ног. Могут важно, распространяя ауру силы, ходить, задаваться. Тело, главное, единое, мышцами да жилами скреплённое, стянутое. А у нас — где что болтается, где дряблое, неотфизкультуренное, где один жир, и вообще, слабость — не радость.
     И вот сейчас я ясно ощутила, как тщательно скрываемая зависть из меня испарилась. Моё тело встало на одну доску с любым мальчишеским, а то и начало его превосходить. Ещё раз помяну удивительное чувство целостности. Конечно, это не доставляло силу на уровне мужской — зато не за горами власть над носителями этой силы. Их мозг посылает нервный импульс, чтобы мышцы сокращались, а я посылаю глазами импульс другой природы — и мальчишки становятся моими мышцами, спешат исполнить приказы.
     Стало ясно, что до сего времени я в телоощущении ориентировалась на мальчишек, и значит, явно или нет, считала женское тело (своё, в частности) ухудшенной копией мужского. Крепко же в нас, не особо и верующих, въелось представление о том, что Ева создана из ребра Адама! А может быть, это всё сказка Андерсена про гадкого утёнка. Тогда я ощутила себя полноценной лебедью!
     Потом думала об этом. Вот что. Мужчины, всякого возраста, казались мне удачливее женщин, потому что могли делать то, что тем не под силу. Это всегда перед глазами было. Как-то само собой разумелось, что то, что могут женщины (то есть то, чему постепенно, исподволь учили меня) может каждый, в том числе мужчины. Не очень ощущалось, что они не могут без женщин обойтись — ведь ко мне как к незаменимой никто не обращался, даже в шутку. Если списать — то не как именно к девочке, а просто как к умному ученику(це). Не дам — ещё у кого стрельнёт. Вот и проросла во мне недосамооценка девичья, м вмиг испарилась, когда я обрела новое телоощущение.
     Было немножко жаль, что скоро это ощущение должно пропасть, простой неподвижностью (а я застыла, боясь спугнуть, только чуть-чуть покачивалась) его надолго не удержишь. Подсознание нашёптывало, что если бы я могла гимнастировать, на руки там встать, сальто сделать или полный круг ногой очертить, то всё продлилось бы и мало того — на новом уровне. Но увы — я ничего такого не умела тогда, и крепко о том пожалела. Ну что — сколько секунд не выгорит, а все мои. Вот она я, Кира, перед всеми вами, такая ныне, присно и сколько получится, любите меня, какая есть.
     С таким ощущением, настроем таким хотелось начинать день и кончать его. Ну, когда просыпаешься, тебя цепляет сон и лень, а вот ложась в постель я пробовала воскресить, воспроизвести то чудесное чувство у речки. Но — мешали груди, то развалятся, если я на спине, то свалятся и давятся, если на боку. Укротить бы их, да как соседкам по комнате объяснишь? Не хотелось мне глубоко личным с ними делиться. Есть вредные и нечестные, скажут ещё, что крохотными девчушками, едва вылезя из пелёнок, чувствовали свою женскость, а ты, мол, запоздала, засиделась в девках-девочках. Лучше почаще выбирать случай надевать цельный купальник и уж в нём, когда подвернётся случай…
     А тогда я продлила-таки восторг, когда почуяла — всё, кончается. Закричала, разбежалась и в воду — бултых! И в первый раз — представляете? — переплыла речку туда и обратно. И на том берегу важно походила, покрасовалась, подтверждая своё господство. Рыбаки, по-моему, не поняли, но это меня не огорчило.
     Постараюсь поподробнее описать свои ощущения, как я тем же вечером их вспоминала. Хотя, если честно, вспоминать много хуже, чем испытывать, да ещё впервые и неожиданно. Так и сверлит тебя мысль, что всё, увы, позади, и сейчас ты всего лишь собираешь отголоски отзвучавших фанфар. Но — если кто из вас, милые мои девчонки-читательницы, прочитав вчерне, поймёт, как это вообще происходит, то когда наступит этот восхитительный миг, он принесёт больше наслаждения. Снимется пригоречь удивления, страшка типа "Что это со мной, не худое ли?", надо лишь отдаться всецело вихрю и что он хочет с твоим телом, то пусть и делает. Поверьте, это лучше всего. Для того и описываю.
     Когда я вышла на косогор, то, естественно, ощутила свежий ветерок. Как всегда, прохлаждал он меня, я раньше и не замечала даже. Но в этот раз вот заметила… ну, или поняла, что он меня чуть глубже охладил, чем обычно. Потом уже в голову стукнуло: может, я давно была готова, да ветерка нужного не было? Толчка? Кто знает…
     Так вот, достал меня ветерок поглубже, не пойму даже, в каком месте. По всему телу, наверное. И чувствую — в груди зародилось какое-то чувство. Такое милое щекотание, когда предстоит что-то непонятное, волнительное, но не опасное. Или опасное чуточку всего, для приправы. Душевный перчик. Вот, когда в первый класс поступала, на линейке похоже было. На выпускном вечере — тоже. Душевный трепет. Это чувство заставляет запомнить момент, вот что.
     Но тогда чувство развивалось до определённого предела, и потом срывалось, где-то под ложечкой отзывалось и затухало. А теперь вдруг я поняла, что будет иначе, и даже испугаться не успела.
     И как иначе! Словно какой-то живчик спиралью завертелся в моей груди, всё раскручиваясь и раскручиваясь. Да так быстро, что мне показалось, что сейчас вся закручусь в сальто, не сгибаясь, как вот стою. Но не успела закружиться даже голова, как произошёл взрыв!
     Потом уже, в городе, когда на физре мы сидели в бассейне, и кто хотел — плавал, кто умел — прыгал с трамплина, я нашла нужное сравнение. Конечно, прыжок с оборотами! Сначала "чёртик", как от трамплина, оттолкнулся от холодка, проникшего в моё тело, закружился в воздухе, вращаясь всё быстрее и быстрее. А как же — у него ведь тоже есть инерция, нужно время, хотя бы несколько мгновений, чтобы дойти до апогея. Но потом вращение неизбежно начинает замедляться. Что делает тогда прыгун? Правильно — распрямляется, гася обороты, и входит в воду. Не знаю уж, что там распрямил мой чёртик, но как прыгун в воду вошёл он в меня, в моё тело — изнутри. И тело мгновенно сдетонировало!
     Да, это хорошее сравнение — детонация. Но мужское немного, всё-таки взрывчатка, взрывы — это мо мужской части. Но то, с чем сравнить "взрыв" могла бы женщина, для девочек, моих читательниц, не подходит, впереди у них это. Потому остановимся на пиротехнической аналогии.
     Взрыв был не из тех, что разносят в клочки всё и вся. Какие-то упругие волны пошли по телу во всех направлениях. Что удивительно — идти, то есть лететь, они должны были с разной скоростью, ибо до границ тела дошли-долетели одновременно. Одномоментно! Наткнулись, встали, как вкопанные. Кожа, показалось, зазвенела барабаном или там струной.
     Самое главное — что "чёртик" мигом продемонстрировал мне и упругие свойства моего же тела, и его естественные границы. Он как бы подарил мне — меня, моему сознанию — новое телоощущение. И если немножко перехлестнуть, то можно сказать — наполнил тело жизнью, а до того я жила как бы в маленькой, "детской" комнатке. Но "дом"-то уже стал большим, взрослым, пора выходить на простор!
     Да, я выросла. Дети растут медленно, а их представление о своём теле всегда отстаёт. Иногда, проснувшись, с удивлением обнаруживаешь, что та или иная часть Ќповзрослела", а в обыденной жизни-то и не замечала. Но эти разрозненные "открытия" после откидывания одеяла не складывались в систему, не давали новизны по большому счёту. Себя я по-прежнему ощущала девочкой, большой, правда, даже несмотря на то, что всячески стремилась повзрослеть, подражала поведению взрослых девушек, в одежде, бижутерии, косметике. Но каким же мелким мне это сейчас показалось!
     Нужно было в несколько секунд "вырасти" психологически, пробежать все этапы роста тела, имитировать собственное созревание "на глазах". Особенно "оприходовать" границы тела, ведь когда растёшь медленно, они как-то расплываются, чётко не ощущаются. Потом, кто знает, может, завтра я ещё подрасту чуток, стОит ли утверждаться в том, что сложилось на сегодня? А встряска на косогоре ясно дала понять — всё, мой рост в основном закончен, дальше будет только мелкая шлифовка.
     Можно сравнить и с циклом развития насекомых. Личинка ест листья и медленно растёт, затем созревание продолжается в куколке, без еды, и вот в момент слетает шелуха и вылетает бабочка! Мне, кстати, порхать именно бабочкой захотелось тогда. Но "шелуха" не слетела, осталась я в купальнике.
     Взрыв высветил единство тела, его гармоничность. Если раньше я воспринимала бюст как постепенно выросший придаток к телу, красивый, но именно приложение, ни на какую "исконную" часть не похожее, то сейчас груди в меня влились, выпрыгнули даже (хотя, скорее всего, это вздрогнули, напряглись соски, такое бывало, скажем, при "гусиной коже"). Хотя мягкость я при прохождении волны ощущала, упругую плотность, но всё гармонично меня составило. Не было времени размышлять, что это чужаки по материалу, времени хватило на то, чтобы почувствовать, как это здорово — быть так сложенной!
     Похозяйничал взрыв и в животе. Я ведь раньше неосознанно считала, что "низ" настоящий только у мальчишек, а нам, девочкам, чем-то там не хватает. Я знала даже, чего именно. Нет, не то чтобы хотела полного анатомического равенства, но когда у тебя нет того, что есть у других, подсознательно мучаешься: то ли завидуешь, то ли комплексуешь. Комплекс не личный, а от лица всего младшего женского пола. Даже недостижимые для нас их достижения — в спорте, мастерстве, учёбе — кажутся связанными с "правильным" "низом" (и мускулатурой, конечно). Причём свой "верх" мы "правильным" и для мальчишек не считали как-то. Асимметрия, неравноправие…
     И вот когда взрыв заставил задрожать кожу живота, я вдруг явственно ощутила там какой-то провал, незавершённость. Я бы не смогла там удержать даже кубик мочи — нечем! Что-то вроде перевёрнутой открытой бутылки, причём часть энергии взрыва вышла оттуда, оставив ощущение курящегося дымка и облегчения, как после туалета, только покруче. Так мне была представлена собственная вагина. И нечего завидовать мальчишкам!
     Когда кода перестала радостно вибрировать, низ живота незаметно вернулся на своё место и вместе со всем телом с ал праздновать рождение девушки.
     С той поры в голову вбилось двоякое представление. С одной стороны, гладкий "низ" стал родным, узаконенным, неотъемлемой частью гармоничного тела. С другой — осталось смутное ощущение незавершённости тела с той стороны, бродячее по времени, то забываемое (особенно когда ладно обтянута купальником или модным бельём), то всплывающее в памяти. Видимо, оно должно помочь не упустить случай "нарастить" тело до полной гармонии — мужчины и женщины.
     Если быть точной, то в сосках тоже осталось крохотное ощущение незавершённости. Только взрыв из них не выходил, наоборот — остался там и распёр, они потом горели, держали меня в заведённом состоянии, и только потом незаметно погасли. Незаметно — на фоне моей дикой активности, беготни, прыжков, криков, а потом я и в воду сиганула прохладную. Задним числом поняла я намёк "чёртика" — здорово, если бы мне оттуда отсосали! Что ж, тело представлено хозяйке с указанием на роли, настоящие и будущие, его частей. Похоже, что всех, я вспоминаю, что и в желудке аппетит кольнул, и в кишечнике что-то зашевелилось, лёгкие сами вдохнули — а может, фантазирую? Чувство-то общим было и дико радостным. А когда его на части разобрать пытаешься, вспомниться многое может.
     Когда я выкупалась и в водичке растеряла свой пыл (а может, это крещение новорожденной девушки?), то первое, что почувствовала по вылезании — телоощущение осталось. Как проявленная фотокарточка из фиксажа. Оно и дальше со мной оставалось, хотя и не в таком блистающем великолепии, как первый раз. Да, это не шутки, а серьёзное дело.
     Вечером того же дня получила ещё одно доказательство, что не шутки. Подступили вдруг симптомы грядущего кровопролития. А я всегда нервничаю, первый раз-то с кровушкой своей залетела, никто не предупредил, не предостерёг… Подташнивает, до живота не дотронешься. А новое телоощущение подсказывает: это нормально, так и должно быть у настоящей девушки, любишь кататься — а сейчас саночки повези. А раз нормально, то и плохо быть не должно. Я так в этом уверилась, что нервничанье отступило, нашло спокойствие, я позволила событиям и крови течь по-своему, как хотят. Единственное, что с меня требуется — вовремя менять тампоны и не перенапрягаться. Вот так!
     М всё прошло гладка весьма, насколько это возможно. Даже, можно сказать, достойно. Я отстранилась и предоставила телу подтверждать, что оно зрелое. Даже кайф получила: вот, не нервничаю, не тужусь, а всё идёт как надо, только обслуживай. Так, наверное, горд за свою машину изобретатель, демонстрирующий публике работающие образец. Ну, здесь публика — это я сама, и дивилась, и гордилась в одном лице.
     Правду сказать, крови вышло заметно больше, чем в прошлые разы. Встряска, видать, не прошла для матки даром, и календарь мой немножко сдвинулся. Но потом всё наладилось, и вытекать стало поменьше. Ну и хорошо.
     Я стала ловить себя на мысли, что предвкушаю месячные. Это как экзамен на продолжающуюся зрелость. Ведь вообразить я могу себя кем угодно: Клеопатрой, рабыней Изаурой, маркитанткой… да мало ли кем, а вот твёрдых доказательств получить… Одно очень твёрдое, ежемесячное есть — что я полноценная девушка. До мелких ли неурядиц, если его получаешь!
     Бабушки, что пенсию ежемесячно получают — не жалуются же, что весь день приходится дома сидеть, чтобы не пропустить почтальона. Вот и нам, девушкам, жаловаться грех. Если здоровы. Болезненны месячные — лечись, но панику не сей, на девичью долю не жалуйся.
     Вот как я родилась заново.
     Обычно так говорят, когда человек претерпевает опасность, у меня же ничего такого не было. Впрочем… тот рыбак из лодки потом говорил, что я так долго нырнула, что он забеспокоился — не пошла ли на корм его рыбам. А я даже и не думала, дышу ли и есть ли чем дышать, главное было своим старым новым телом раздвигать воду и самоутверждаться в этой среде тоже.
     Вернёмся к игре в "куколку-русалку". Поняли вы меня? После такого чудесного ощущения закрываться чужими телами меня совсем не тянуло. В конце концов, нашу игру можно рассматривать как вывод на сегодня одной из конкуренток из игры, а зачем мне это? Мы считали, что встречные будут стараться рассмотреть ту, что внутри, и для этого надо вокруг неё вертеться, а ведь кому-то могла приглянуться девушка из эскорта. Кстати, так и было. Способствовать чужому счастью мне не очень-то хотелось, конкурировать — так уж на равных.
     Ладно, давайте о весёлом. Кто бы увидел нас на пляже! Здесь статуе разрешено разгуляться, поиграть в русалку. Вход в воду — ну, это просто, если с того берега в бинокль не смотрят. Рассыпаемся и бежим, сверкая одной на всех голой попой. Русалка бежит небыстро, с по возможности постоянной скоростью. Ведь если тылы совсем не прикрывать, то кто-нибудь может увидеть голозадую "развратницу" и будет потом поджидать её из воды. Вот выход прикрыть посложнее было, слаженность нужна особая. Мы собирались в "коробочку" и буксировали наплававшуюся русалку за руки до самого берега. Когда её блестящая от воды грудь выныривала — уже спереди стояла подружка, вода по щиколотку движений не сковывала. Чтобы так к берегу всем вместе подобраться, скребя бюстами о дно — техника нужна почти синхронного плавания. Только синхронность нужна не для красоты, а чтоб прикрыть непонятную сельчанам женскую красоту.
     На самый крайний случай, если встретим учителя или завуча, кто может прямо приказать эскорту разойтись, наш крутёж вокруг не поможет и посерёдочница должна будет выкручиваться сама, договорились с одним мальчиком, чтоб взял вину на себя, мол, увёл одежду купающейся. За это он, робкий по натуре, мог лицезреть нас в купальниках определённое время. Нет, догола мы перед ним не раздевались, не так уж много ему грозило в случае самооговора. Но рассмотреть форму и мягкость бюста, убедиться, что промеж ног у нас по-другому, что кожа без волос и жировая складка налицо — это пожалуйста, это не жалко. Погладить, пощупать, провести ладошкой между ног… Пока не завёл свою девчонку и не стал любоваться этим и не только — безо всяких условий.
     Иногда мы дразнили его, являясь одетыми и медленно, постепенно разоблачая "жертву", будто сватали. Весело объясняли назначение разных предметов женской одежды. Заодно терпели его критику на мужской взгляд, готовились к обзаведению своими парнями. Пока же нам лезть на сеновал наедине не хотелось, мало ли чем может закончиться страсть, целомудрия не вернёшь, а оно на селе ой как ценится.
     А когда "критик" всех нас перещупал, а самооговариваться ему так и не пришлось, нам стало обидно и мы настояли на ответной услуге: дай нам рассмотреть твоё тело в плавках. По двое брали за каждую его руку-ногу, распинали прямо, девятая поддерживала голову, чтоб не орал и не кусался, а десятая устраивала себе пленный самоучитель мужской анатомии, щипками веля мышцам напрягаться, чтоб рельефней становились.
     Конечно, любая фотография была запрещена.
     Однажды он изнемог и попросил, раз не отпускаем, приспустить ему вздувшиеся до неприличия плавки. Мы завизжали и разбежались. Кончились наши девичьи игры, а женщинами становиться ещё рано.

     От мужской анатомии вернёмся к женской, я обещала поподробнее рассказать про свой бюст. Если б вы знали, как он у меня чесался! Не могла сдержаться, даже на людях — запускала руку и чесала. Чешу, массирую, растираю чуть не до крови — будто прошу, молю неслушающиеся частички моего тела сделать, что хотят, и освободить меня от этого зуда.
     Иной раз чудилось, что всё происходит по аналогии. Вспоминаю, как, девочкой ещё, дёргаю маму за руку, тереблю её, прошу поскорее пойти туда, куда собиралась — в детский парк или на утренник. Томит меня предвкушение, щемит в груди, хочется испытать неведомое — или повторить наслаждение. А вот меня саму дёргает боль в зубе, я реву, прошу маму поскорее отвести меня ко врачу. И мысль в голову заплывает: а я ведь была для мамы этаким "зудящим зубом", она во многом делала просимое, чтобы отвязаться. Нехорошо! И вот я уже терпеливо жду обещанного, джинсов там или плеера, не беспокоя лишний раз родителей.
     Так и с грудью. Только вот напрямую удовлетворить тело я не могла, только косвенно — расчесать, ослабить сопротивление новому. И с удовлетворением воспринимала появление этого нового — бугорков, потом холмиков с увеличенными против привычных девочкиных сосками. Я думала, что соски распухли временно, от чесания, и вот-вот вернутся в прежнее своё состояние. Нет, оказалось, они такими стали навсегда. Интересно, о холмиках-то я не думала, что они исчезнут, а вот соски… Ну да, они же всегда у меня были, я к ним, маленьким, привыкла, а грудки-то выросли впервые. Правда, и сосочки я почти не замечала, распухнув, они словно бы возникли.
     Таким нежным анатомическим "новостям" потребовалась защита, и я с удовлетворением восприняла купленный мне лифчик. Не для поддержки груди, нет, там и поддерживать-то на ту пору нечего, а вот предотвратить движение, кручение верхней одежды вокруг появившихся и не собирающихся исчезать чувствительных припухлостей с пипочками. И почему одежда так вокруг них и норовит крутиться? Лифчик приладила, сзади застегнула, почувствовала, как перёд уткнулся в плотную мягкую и, что важно, неподвижную ткань. Теперь сверху надевай всё, что хочешь, хоть плотное, хоть прозрачное, хоть крутящееся — всё будет хорошо. Надёжно. Тепло и как-то уютно-безопасно.
     Иногда я сравнивала вошедшие в пухлость соски с ранкой на теле, а лифчик — с бинтом на рану. Немного похоже было. Дура-девчонка, я не знала, какое буду получать наслаждение от ласк груди, еле заметных прикосновений, посасывания, троганья языком сосков…
     Тот, первый лифчик чашками был похож на половинки боба фасоли, немножко косо достраивающим грудную клетку. По объёму это немногим отличалось от развитых грудных мышц, которые я видела у некоторых мужчин. Зуд утих, на некоторое время объём, форма застабилизировались, и я даже привыкла к скромному лифчику, скромному рельефу, не вполне осознавая своё отличие в этом от мужчин.
     Правда, у мальчишек из нашего класса развитых грудных мышц не было, но было в школе несколько чемпионов местного масштаба, и у них-то грудь колесом, пообъёмнее даже моей была. Я, конечно, чуяла, что у меня там не мышцы, а нечто другое, чувствительное, и это даже делает меня слабее, когда чешется и побаливает, но объём — объём не выделялся.
     И каково же было моё удивление, когда, привыкнув к новому элементу белья, однажды по надевании почуяла, что мне в нём тесно. Сжимает он грудь, и даже сосочкам как-то неуютно. А через несколько дней они ощутили вульгарное давление.
     Что такое? Может, мне шутки ради подменили бельё? Может, родители откуда-то узнали, что соски и всё прочее, о чём не принято говорить, должны вернуться в прежнее состояние, не хотят меня разочаровывать и исподтишка подложили мне бельишко размером меньше? Что за чушь! Любая девушка знает своё бельё как свои пять пальцев, всякую особенность: пятнышко, спущенную нитку, неповторимый запах. Нет, это точно мой старый лифчик, хотя и облегает меня он от силы неделю, еле-еле разок успела постирать. Но если упаковка старая, то содержимое…
     Осмотрела себя перед зеркалом, ощупала, где надо… нет, в то время ничего не выявилось, а обмеривать объёмы догадалась позже — через несколько дней. Когда соски начало уже плющить, а края чашек — не прилегать плотно к коже. Отпячивают их от тела мои растущие прелести, ну что тут поделаешь!
     Тогда же, кстати, от грудной клетки оттянуло и смычку между чашками, выглянули края молочных желёз, лоснящиеся такие, и я в первый раз увидела ма-аленькую ложбиночку посерёд груди.
     Новый элемент тела! Потом-то я не раз буду ей любоваться, оформлять в декольте, даже подрезать чашки не в меру целомудренного бюстгальтера. Но первое впечатление уже не забуду.
     Расту! Расту как девушка. Без особого шуму и зуда растут мои холмики. Что-то оно будет?
     Теперь мне есть с чем показываться в компании девушек с их женскими разговорами, есть чем гордиться. Там ведь не только полногрудые, там и новички ещё зелёные, им бы мне и завидовать. И завидовали! Я умело обыгрывала, подчёркивала всё, что имела, всё, что росло и что собиралась заиметь. "А у нас в квартире газ — а у вас?"
     Там-то я и узнала о размерах лифчиков, научилась снимать мерку и самой покупать бельё. Родители восприняли как само собой разумеющееся, что бельевой гардероб дочери расширяется. Тут, кстати, подоспело время увеличивать число трусиков, пачкала я их немеренно, не сразу научилась пользоваться тампонами. Этим, как вы сами понимаете, не похвалишься, как бюстом, приходилось тихонько ждать, когда девчонки об этом сами не заговорят. А когда говорили, я боялась задавать вопросы — боялась, что моё невежество, невинность выплывут. Сначала мало что понимала, поддакивала с видом бывалой, а сама всё ждала, когда они всё меня интересующее выболтают. И в результате стала пользоваться тампонами с опозданием, несколько трусиков перепортила. Так что темп покупки нового белья ускорился. Родители стали тактично подсовывать мне на это деньги.
     И вот дело дошло до того, что я обнаружила, что защита сосков и всего, что около нежного — не самое главное. Холмики уже не служат лишь "подкладкой" для сосков, а вошли в силу, в массу и низами своими улеглись на нижней стороне чашек. И не могут уже без поддержки. Карандаш под ними держится, как девчонки посоветовали проверить. Понимаете? У меня незаметно появились новые части тела, которые ведут себя по-своему. По-взрослому ведут! Лежат в "гамаках", без них уже не могут. И ещё, раньше я их чувствовала только при прикосновении, а теперь стала чувствовать, резко поворачиваясь или цокая на каблуках. Своевольно себя ведут, если очень туго не затянуты, дрыгаются, клюёт, дёргаются.
     Потом-то всё это усилилось многократно, я даже удивлялась, как это я засекла инерцию в том возрасте, когда её ещё-то по большому счёту и не было.
     Лифчик получил новое поручение, в добавок к защите верхушек и поддержке масс снизу — мягко стягивать груди, подтягивать "блудных дочек" к телу, единить, не давать свободы дрыганья и дёрганья. Раз кожа пасует, не держит. Впрочем, это и хорошо. Как представлю себе, какая кожа могла бы их удержать — толстая, грубая, мужская, волосатая, а то и слоновая… Нет уж, моя тонкая нежная кожица пусть остаётся, а уж бельишко поработает по части механического.
     Однажды я после уроков спряталась в женской части нашей спортзальной раздевалки — одно дело надо было обделать. А там щель была, говорили, что её мальчишки нарочно устроили, чтоб за нами подглядывать. Но я эту щель обратно повернула, из раздевалки стала подглядывать за тем, что творится в спортзале. Вошёл один наш спортсмен, никого нет, так он не стал терять время, чтоб идти в мужскую, а прямо тут, в углу, сбросил с себя всё, натянул плавки и начал заниматься на снарядах.
     Что я увидела — понятно. Но ещё поразил меня жест, способ надевания плавок. Как будто он ими просто стягивал своё мужское хозяйство, чтоб не разлеталось, не мешало, а о полном прикрытии и не беспокоился. Девушки поймут, если я приведу разницу между их жестами, когда они стягивают волосы в пучок и когда надевают на голову шапочку, да ещё следят, чтоб ровно сидела.
     Тут я подумала о своём "разлетающемся". Почему бы не относиться к лифчику, именно как к "стягу", а прикрытие — это просто побочная функция. Зачем, в самом деле, делать в чашках отверстия для сосков, вырезы сверху, где только можно, а то и снизу, только чтоб груди поддерживались? Зачем… да для озорства, вот зачем! И если не делают на фабрике, то у меня-то руки есть, ножницы и всё остальное.
     Правда, дома мне ничего не удалось. Всё моё бельё было на виду у мамы, за вырезы для сосков она меня просто убила бы. Вот когда в город приехала и свободу обрела — тогда и развернулась. Но тут другая беда — от общажных девчонок не утаишь, они мой почин подхватили, конечно, пришлось состязаться по части смелости вырезов, а не идти естественным путём — когда надоест, что носишь, тогда и переходи к новому.
     А тогда, в деревне, я отказалась от каблуков, жёсткой обуви, перешла на мягкие подошвы, стала двигаться плавно. И знаете — как-то больше себя девушкой почувствовала. Ну что толку в бесконечном "цок-цок-цок", будто гвозди забиваешь? Разве это женственно? Только дёргается тело, движется резкими рывками, разгоняясь и тормозясь. Груди дёргаются, постоянно их связь с телом ослабевает, расшатывается, всё безвольно отвисает, даже если раньше могло и держаться само. А у меня и так уже отвисало, масса такая накопилась, ни к чему больше. А то очень некрасиво выйдет, как у некоторых жирных тёток — задняя планка лифчика почти у шеи, настолько впереди всё книзу оттянуто. Нет! Бог знает, что будет со мной в старости, но сейчас я обязана держаться молодцом… молодицей то есть, воли лишней телесам не давать. Даже противясь моде.
     Ещё я ощутила разницу — груди росли сами и делали из меня девушку против моей воли, как бы недуром. Нет, я не против нисколько, просто говорю, что произвольно это не получилось бы. А вот выбрать одежду, стиль движений, ритм жизни — это всё в моей воле, и добавляет мне всё это чувство женственности не меньше, чем растущее и вытекающее мимо воли. А значит — надо экспериментировать и дальше.
     Конечно, я не дошла до такой степени плавности движений, которую требуют длинные узкие юбки, всё-таки носили мы в основном джинсы, но свой объёмный бюст, стянутый лифчиком, я всегда чувствовала одним из двух центров тела (наряду с животом), и всегда подлаживалась в движениях под него.
     Тело как бы сконцентрировалось в бюсте и животе, именно туда перешло всё главное, что унаследовала я-девушка от меня-девочки. Это внутренне, а внешне — украшать надо всё, что имею. И коли начнут меня ласкать — подставлять всё, что имею, пусть ласки идут от периферии к центрам моей девичьей мощи, о которых я только что сказала.
     Вот ещё что. Наши бюсты обтягиваются майками, топиками "по факту". Приятно, конечно, когда тебя облегает со всех сторон, но вместе с тем это в минуты грусти можно истолковать, как неуважение одежды к телу. Ладно, мол, распирайте меня, раз уж выросли и не сжимаетесь, а так я и парню какому подошла.
     А вот раньше, когда не было эластичных, растягивающихся тканей, спереди специально делали всякие швы, вытачки, вставки, чтобы изначально создать объёмность, а не когда по факту разопрёт. Здесь видно уважение одежды к телу, даже чрезмерное кое для кого. И выглядит впечатляюще, а ведь раньше, наверное, само собой разумеющимся считалось. Я вытащила из бабушкиного сундука пару таких блузок, носила некоторое время, да больно уж расцветка старомодная, да и краски подвыцвели. Всё хочу сшить что-нибудь наподобие, но из современной материи. Только кто из нас умеет в наше-то время шить?

     А как в животе я росла "вглубь", словами объяснять не берусь. Девчонки сами через это прошли, а парням и знать незачем. Даже позавидовать можно, именно тому, что это их не касалось. И раз в месяц не касается. Счастливые!
     Как бы сместился мой центр тяжести. Раньше я ходила, и если сосредотачивалась на ходьбе, то главным был таз, попка, тазобедренный сустав — они двигались, несли основную нагрузку, а верх шёл сам. Теперь же я несла свой бюст, как нечто тяжёлое и самоценное, именно для его красующегося движения напрягалась попка, ходили бёдра — хотя у меня и там было, на что полюбоваться! Несла то, что притягательно для половины человечества, что составляет мою гордость как девушки, то, в чём кроются большие возможности. Ну, тогда я думала только о ласках и удовольствии, кормление младенца в голову как-то не приходило. И ось бюст-попка стала сердцевинкой моей механики, движений, ходьба то, сиденье-вставанье, лежанье, физические какие упражнения. Две тяжести и мощности по обе стороны талии — будто гантели. Какая-то уверенность в себе появилась, желание флиртовать, заигрывать.
     Кстати, попка проявилась как-то раз, когда я прилаживала старые свои трусы и почуяла, что они жмут. Почему? Подошла к зеркалу — спиной, поизвивалась. И вдруг увидела, как у меня там всё мощно и объёмно стало. Незаметно выросло, вдали от глаз, вот! Мощные ягодицы, выпячивающиеся назад и уравновешивающие, красивые. Когда смотришь на жерло надеваемых джинсов, это как-то не чувствуется, надо видеть себя в натуре. И как только увидела, так и ощущать стала. Поняла, что есть, что ощущать, откуда черпать удовольствие. Теперь облегание джинсов воспринималось, как признание моих объёмов, моих красот, как средство всё это как следует подчеркнуть.
     Я даже занялась немножко конторсией, развитием гибкости — чтобы лучше видеть себя со спины. И наснимала себя сзади, экспериментируя с фотоаппаратом. Спрятала, правда, снимки подальше — голая я на них. Доставала тайком, любовалась.
     В младших классах я часто видела девочек в джинсах, в том числе со спины. Ягодички маленькие, облегать нечего, на джинсе складки, помятости. А если и нет складок, когда стоит, то когда идёт, начинает всё там у неё морщить, пустоты проявляются, джинса как бы хлюпает. В этом смысле девочки мало чем отличаются от мальчиков. Ну, тем свобода внизу нужна, а девочка, если ей сшить джинсы в обтяжку по худенькому тельцу, и не шагнёт в них.
     И я привыкла, что так и должно быть. А когда попку свою, изогнувшись, узрела, сразу и джинсы надела и снова изогнулась, руками обвела. Да, расправились давно все складки, всё меня плотно облегает — а я только сейчас это почувствовала. Осознала то есть. Когда ходила, ничего не проседает, не хлюпает, джинса сдерживает мышцы в их стремлении набухнуть, те красиво её натягивают. Девушка — девушка идёт!
     Кроме собственно телесных ощущений, влияли на меня юношеские изменения и духовно. Нет, не сразу по надеванию лифчика. Наверно, я неделю его носила, привыкала к новым ощущением. Свыкалась с мыслью, что всегда у меня там будет прикрыто на людях — это серьёзно, скажу я вам. Это как человеку свыкнуться с тем, что всегда на его носу будут очки, и снять можешь, только когда спишь или целуешься. С бюстом тоже почти так — и два круга, и ситуации снятия, в принципе.
     И вот, когда через неделю я поняла, что пути назад, к малышовой обнажённости торса, нет, как бы утешая, посетила меня мысль. Человек только тогда личность, когда ему есть, что скрывать. Тогда он интересен, тогда он не фон, видимый всем и не замечаемый никем. Мальчишки упаковывают низ, пучит там у них, встаёт. Нас, девочек, тоже приучают низ держать прикрытым, хотя что там у нас? Практически ничего. Неполноценный какой-то секрет. Надо бы и прикрывать, и в то же время давать понять, что там что-то такое есть.
     Это потом уже выросли у меня на лобке буйные волосы, стала я иногда надевать тонкие шёлковые трусики, так что вся волосатость сквозь них рельефилась, даже клитор чуток проступал. Но это не верхняя одежда. А шорты, даже очень лёгкие, всё это скрывают. Колготки? Нет, не то.
     А грудь — это самое то. И прикрывать надо, и объём не скроешь. Даю любоваться и возбуждаю к себе интерес. И только один-единственный тот, кого пущу в душу, получит доступ и ко всему остальному. А если бы ничего такого не было, кому она была бы нужна, моя душа?
     Обидно, конечно. Но такова жизнь.
     Потом, встречают женщину по формам. А провожают… Если она придётся ко двору, то вообще не провожают, оставляют при себе. Толстуха может быть пустой внутри, а худенькая да плоскенькая — замечательной собеседницей, не лишённой, к тому же, чувственности. Приласкайте-ка мою Евочку! Если правильно её расшевелить, завести, она ещё горячей меня окажется, ей-богу! Так долго в ней огонь тлел, так истосковалась, сама того не ведая, по своей половинке, что расколупай только — и гейзер, вулкан, магма!
     Но у Евы груди не представляют собой отдельных частей тела, по сравнению со мной это как острова и материки. Или, ближе к телу — как мочки ушей и сами уши. Мочки ведь не чувствуются отдельно от самих ушей, верно? Как головой ни крути, а не почувствуешь, что мочки запаздывают или дёргаются. Бюстами (наголо) мы с ней тоже крутили. Чтобы понять, какая она, инерция, я надела на неё мой бюстгальтер, а в чашки подложила по мобильнику — её и своему. Заставила повращать торсом. Чуешь, как мобилы запаздывают? Вот так и груди должны, если настоящие. Да не плачь ты, у тебя зато упругая и чувственная. И забот лишних нет, спортом занимайся — не хочу. Что, не хочешь? Ну, не занимайся.
     Да, не чувствует она отдельных тяжестей — ни бюста, ни попки. Движется, как девочка, видно, что не работает всё тело на два центра масс. Значит, движется, как бог на душу положит. Единственная направляющая идея — позвоночник держать прямо, не сутулиться. Задом не особенно вертеть, добавлю. Да там и нечем особенно вертеть.
     Когда рядом идём, различие и в формах, и в осанке в глаза небось бросается. Я бы рада сократить, да не знаю как. Она ещё робкая и неуверенная. Когда не уверена в себе, развязность лучше не имитировать — плохо выйдет, срыв нервный вероятен. Этот как тяжелоатлету штангу выше крыши поднять — ломать начнёт.
     Ну, пускай на меня хоть неосознанно равняется. Подражает. Но я не знаю, какое моё влияние больше: подражательное или подавляющее. Может, она подсознательно воспринимает нас обеих как единое целое и развивается по линии отличий от меня. Антиподражает, бессознательно, конечно. А надо бы стремиться к гармонии. Хорошо, я сейчас рядом хожу, а окончим вуз? Разбросает нас жизнь. Кто знает, кто рядом с ней окажется? С кем единства и не ощутишь. Или, скажем, ещё более робкая. Нет, всё надо иметь своё: и смелость, и формы, и девичью гордость. Можно не пользоваться, когда я рядом, но когда одна… В общем, будь готова — всегда готова.
     Интересно, как она будет без меня?

     Хотела избавить от стеснительности её, а придумала игру для себя. Интересно вам, какую?

     Я придумала игру "Девкина рулетка", чтобы играть в неё с Евой по настроению. Иной раз, знаете, хочется как-то встряхнуться, испытать острые ощущения. Особенно летом. Жара так действует, что ли, размаривает, хочется чего-то острого. А поскольку летом много гуляем, много бываем на людях, то вот что я придумала.
     Для рулетки было куплено двое трусов одинакового покроя и даже одинаковых на ощупь, но одни были сплошными, а вторые — прозрачными, открывающими все интересные места. Не просто смутную темноту "киски", а во всех подробностях. Я настояла! Ева упёрлась, не смогла зайти в магазин "Интим", так что пришлось мне. Смертельная штука.
     Утром в непрозрачный пластиковый стаканчик кладём монетку, закрываем ладошкой и бултыхаем от души. Ладошку снимаем, стаканчик переворачиваем и ставим на стол. На моих глазах Ева приподнимает краешек и подсматривает, орёл там или решка. Скрывая, естественно, от меня. Я вижу только, что с монетой не мухлюют, всё честно. Стаканчик вверх дном оставляем стоять на столе, а по возвращении с игры я поднимаю его, смотрю на монету и убеждаюсь, что всё честно. Евка настояла, отказывалась играть без этого. В самом деле, если я крепко опозорюсь на игре, то ведь мысль может закрасться нехорошая. Так что Ева без такой проверки никуда. Да, если попала впросак, вини себя или случай, монету неуклюжую вини, но — никого более. Чтоб и соблазна такого не было — кого-то ещё обвинять, упрекать, подозревать. А так ли виновата монета? Сама, сама, подруженька, стаканчик подыми да позырь.
     Такая методика исключала любое недоверие.
     Кстати, звук дребезжащей в стаканчике монеты меня прямо-таки неистово возбуждал. Иногда подружка трясла эту штуковину под ухом у меня, спящей. Наблюдала, как развалившиеся по бокам тела груди твердеют и встают, наливаясь упругостью. И я просыпалась с таким сексуальным чувством, что заряжало меня на весь день энергией. Но это к слову.
     Подсмотрев, чем упала монета, Ева завязывает мне глаза и, подчиняясь орлу или решке, облачает меня в те или иные трусы. Поверх натягивает мини-юбку, застёгивает. Иногда и верх одевает, прежде чем глаза развязать — чтоб выглянувший краешек трусиков не испортил всё дело.
     И мы идём гулять. Я — в состоянии блаженного неведения, Ева — отчаянно скрывая выражение лица.
     Теперь мне решать — рискую я сегодня или нет. Если нет, могу сказать об этом сразу или позже, но до того, как узнаю, что на мне. Могу затянуть дело до возвращения домой и снятия стаканчика с монеты. Тогда я проигрываю в случае приличных трусов и довольствуюсь ничьёй, когда те просвечивали. Проигравшая платила "шоколадку". Каждый раз уславливались, что это будет.
     Чтобы выиграть, надо было рисковать.
     Рисковала так: на глазах мужчин надо было три раза (не обязательно кряду) нагнуться, чтобы видна стала попка. Такое чувство, когда юбочка сползает и даже ветерок по попе слышен. Как минимум три — до того, как пойму, как выгляжу сзади, а дальше по желанию. Или два раза — с широко расставленными ногами, чтобы вид пикантнее был. Или один раз организовать задирание юбки спереди. Понятно, почему один — сама тоже увидишь, что у тебя там, игра кончается. Один вид "киски" приравнивался к двум видам раскоряченного "рака" и трём видам просто попки. И если трусы приличные, то засчитывалась ничья с небольшим призом за смелость, а если прозрачные, я праздновала победу с полноценным вознаграждением.
     Обнажёнка без зрителей "не считалась", Ева об этом предупреждала. Если во время такого холостого нагиба я узнавала, во что пододета, игра заканчивалась вничью с отсроченным "пенальти" — в ближайшую игру с риском, когда обнаруживались трусы-предатели, я должна была нагнуться лишний раз. Или три, если Ева считала, что "холостой ход" был умышленным. Но она была доброй, а я честно блюла правила игры (так, кстати, и кайфу больше, на то мы и правила придумывали), так что лишнего не было.
     Но в правила такое записали — вдруг сыграть решат девчата, не столь друг дружке доверяющие.
     Им "пенальти" по договорённости можно воплотить в небольшую дружескую порку, щекотку, бондаж. Можно облачить проштрафившуюся в более открытую одежду, чем той комфортно носить, или вывести наружу бретельки лифчика диссонирующего цвета. В общем, девчата, вы лучше знаете, как посильнее насолить друг дружке. Только не переборщите, не доводите дело до травм и болезней. Зимой не надо заставлять подружку ходить с голым пупком и поясницей.
     Да, вот что. Была тут у нас одна, первой перенявшая игру. И что рассказала. В дальнем ящике комода она нашла бабушкино (мама современное носила) бикини, такое огромное по нашим временам, все груди закрыты, и у трусов поясок по попку, даже выше — по талии. Смех, да и только! Ольга примерила, удивилась: сидит хорошо, но давят пояски, выдавливают жировые валики, аж красные рубцы после получаса носки алеют. Да, носить нельзя, да и засмеют в таком, как зимнее бельё тоже не пойдёт. Но что-то в болезненных ощущениях приятное… И она придумала, чтоб в качестве наказания подружки лупили её чем-нибудь небольным прямо по выступающим жировым складкам, загоняли телеса внутрь, как тесто в квашню. Не знаю, помогло ли, но от нашей доморощенной "рулетки" Ольга перешла к самоистязанию, настоящему бондажу, говорили, что даже до "жёсткого" добралась, Но это уже совсем другой разговор.
     Я играла в рулетку по настроению, а вот Ева никак не могла решиться. Ей предлагали облегченный вариант — трусики телесного цвета или вообще красные с условным обнажением. Но это не то — нет замирания сердца, острых ощущений. Ну, выиграет она шоколадку, сверкнув из-под юбки красным… и будет молча жевать, наблюдая, как самыми разными цветами трусиков сверкают современные девчата — кто "случайно", из-под юбки, а кто постоянно, над джинсами или юбкой. Будто целая радуга рвётся из девичьих низов, намекая, завлекая, мол, я какая, и ненавязчиво предлагая. И всем по шоколадке давать?
     Нет, раз игра, то правила должны быть жёстче общих нравов, чтобы приходилось осознанно идти на хулиганство, чувствовать, что рискуешь. А кто не рискует — не требуй налива шампанского!
     Мало-помалу распространилась игра и на верх. Для этого купили полностью прозрачный лифчик — не только бретельки, но и чашки из пластика. Это чтоб не перекрывать декольте топиков, наверное. Сколько топик обнажит, столько и лифчик одобрит. И в пару к нему — маечку незначительную, где полупрозрачность перемежается с неясными сгущениями белёсости. По идее, её надевать бы на белый бюстгальтер, и два круга выпуклой белизны органично впишутся в общий рисунок. Но надевать это на босу грудь (или в пластике) — значит, рисковать, особенно с моими-то рельефами. Неясный розовый цвет прямо-таки выпирает, под нос тычет. Если бы маечку испещрял узор в красных тонах, то ещё ничего, но белое… Белое требует от девушки смелости.
     К сожалению, ощущение пластика, тем более — на нежных местах, ни с чем не перепутаешь. Поэтому лифчик надевала сама, с открытыми глазами. Дребезжащая в стаканчике монетка решала, что напялить на авансом встающие при этом звуке груди — с завязанными глазами. После чего обряженная должна была решить, идёт ли она в таком виде в людное место. Если нет — то ничья или поражение, как и с трусами. Но это бывало крайне редко. Обычно я рисковала, стряхивала повязку с глаз и ахала, увидев свой бюст. Выигрыш засчитывался только после полной экспозиции — не меньше часа на глазах мужчин.
     Иногда переоблачение происходило в кабинке туалета, сверху надевался белый халат. С развязанными глазами я шла в самую гущу однокурсников и там этот халат, как бы выйдя из лаборатории, снимала. Старалась не коситься на собственный бюст — хотя при моих-то размерах это и не надобно. Вела себя естественно, как будто сама утром надела, что хотела. Девчонки тайком ахали, парни "не замечали", чтобы рассматриваемая не спохватилась и снова не надела халат. Даже пытались выманить его у меня. Может, утром в спешке перепутала одежду, может, застреливает новую моду, может, над ней так подшутили. В любом случае тыкать пальцем не стоит. И впуриваться взглядом незачем. Стой, разговаривай и посматривай, как на одетых смотришь. С невинным видом. Незачем приближать истошный визг, зажимание ладонями, накидывание халата, с запутыванием в нём. Хотя и в этом есть своя пикантность — но подольше чтоб её не было.

     Мелькала ещё мысль пройти по корпусу в купальнике, "застрелить" новую моду. Знаете, что удерживало? В любом купальнике пупок закрыт, а я уже так не могу. Для бикини же ещё не пришло время.

     После тех происшествий в бассейне и спортзале у меня было мало случаев воспользоваться "трофеями". На пляже летом "пахало" бикини, а регулярный спорт как на втором курсе закончился, так я о нём и не вспоминала. Подумывала иногда, что хорошо бы то да это, но всё глохло в задумке. Хватало танцев и "постельного спорта".
     Кстати, я после того "занятия" по художественной гимнастике договорилась с Кларой, и она вынесла мне хороший купальник. Спрашивала, как Ева в подаренном. Я говорю — юбочку поверх натянет и ходит по улицам. Хотя это редко бывает, когда ей хочется "отчаянно похулиганить".
     Для меня-то "отчаянное хулиганство" — это "Девкина рулетка", не меньше.
     Так вот, купальник мне подобрали самый большой, а вот лифчик спортивный к нему вообще пас — не было таких размеров. Ну ничего, надену обычный, поплотнее. Мне же над брёвнами, между брусьями не летать.
     Раз в год, после летней сессии, я перебираю все свои шмотки, чтобы решить, что везти домой, что оставить. Тогда-то я и надеваю: на полдня — водный купальник, на полдня — "художественный", хожу в них, вчувствуюсь, вспоминаю свои былые ощущения и приключения. Да, были времена…
     И всякий раз поражаюсь, какие же всё-таки они разные, эти "родственники", насколько противоположные ощущения телу дают.
     Плавательный купальник — это замена одежды, чтобы женщина не чувствовала себя совсем уж голой на людях. В самом деле, как лучше всего плавать? Издавна люди купались нагими, да и сейчас, в эпоху дельфинно скользящих в воде гидрокостюмов, и до их надевания, и после — купаются в душе голенькими.
     Входя в воду, человек вступает в интимные отношения с природой, начинает более чётко ощущать, что плотно, очень плотно ею окружён и никак не уйти от проникновения "любовницы" во все щёлочки тела, её мягких ласк. Значит, не надо и пытаться, если только ты не профессиональный водолаз, а надо принять состояние одновременно природное и интимное — то есть в чём мать родила.
     И если во имя общественной морали всё-таки что-то на теле оставляешь, это "что-то" не должно одевать, в смысле — давать чувство одетости, а должно лишь скрадывать естественную наготу — как скульпторы скрадывают анатомические детали своих статуй. Чуть-чуть смягчать, давая понять телу, что все преимущества наготы остаются при нём.
     Знаете, я встаю в этом купальнике перед зеркалом и рассматриваю себя. Иногда даже обливаюсь в душе. И мне действительно кажется, что именно в таком виде меня вылепил бы скульптор. Вот глухо, как-то смазанно проступают сквозь эластан соски — и есть они, и будто нет, вот припух лобок, ясно, что что-то на нём растёт, но смутных очертаний. Так и вижу руку зодчего, что воспроизводит все мои анатомические подробности, а потом трёт покрытые глиной пальцы друг о друга и осторожно проводит по "горячим" точкам, смазывает осторожно. Женская суть обозначена, так что домысливайте, довоображайте всё остальное сами, уважаемые зрители, взгляды немножко отстранёнными сделайте и включите фантазию, а то ежели вопьётесь в детальную глину своими вожделёнными глазками, то натурщица почувствует неладное. Куда ни убежит от своей копии-статуи, а всё позор жечь её будет.
     Осматриваю себя со всех сторон, рукой с зеркальцем проверяю, как там, в попке, ведь когда брассом плывёшь, ноги так раскорячиваешь! Как лягушка. Собственно, "брасс" и есть французская лягушка. А иногда прыгают девушки-спортсменки в воду, тоже ноги туда-сюда, а их ведь снимают со всех сторон, и объективы длиннофокусные.
     Нет, хоть я и бесшабашная, а на глазах тысяч людей на трибунах, да ещё фотоаппараты, телекамеры… Я бы перед этим лобок побрила, пусть не проступает ничего, живот поглаже пусть будет. Наверное, чувства наготы прибавится, но такой нестыдливой наготы, ведь приличнее выглядеть буду. Ну, а всё остальное, что может проступить через тончайшую ткань, когда ноги враздрыг — что ж, это всё отдельные моменты. В отдельные моменты жизни мужчина женщину ещё и не такой увидеть может, чего же тут стесняться, если в основное время всё прилично.
     Правда, груди, соски проступают всегда, особенно на мокром, это не отдельные тебе мгновенья — свела ноги, и всё прилично. Но в них и ничего особенного нет. Главное, по-моему, чтобы соски не твердели и не выпячивались слишком сильно, по-эротичному. Я специально проверяла, не без мужских ласк, насколько далеко могут они "стрельнуть". Да, так купальник их не смазывает, а даже подчёркивает. Но в бассейне интимному возбуждению не место, скорее — волнение, все силы отданы спорту, соски вялые, не до них спортсменке. А кто всё-таки возбудится, той не быть чемпионкой, и снимать её незачем.
     Таковы уж мужчины. Раз чемпионка — значит, во всех отношениях хороша. А сними для них ту, что в купальнике смотрится эротичнее нагой, то лишь узнают, что приплыла такая "тельняшечка" последней, сразу интерес теряют.
     Не пытайся она плавать, а подайся сразу в модели — успех был бы обеспечен. Но взялась за гуж — не говори, что не… Как бы много ни показывала.
     Это как у нас в вузе — можно набрать полную страничку зачётки пятёрок, но словишь один, только один трояк — и стипендия плакала. А поступи сразу туда, где этого предмета нет, отличницей была бы.
     Я и не пытаюсь соревноваться в плавании, просто стою перед зеркалом в тончайшей "шкурке" и прочувствую её вплоть до нюансов.
     Итак, плавательный купальник — не одежда, а "вместо одежды", он скрадывает наготу, вернее, убирает её кричащие детали, а все преимущества оставляет и даже усиливает.
     А вот купальник для художественной гимнастики — это уже одежда. И хоть оставляет на свободе многое — одежда верхняя. Это проявляется в облегании и кромках.
     Когда надеваешь обычные трусы, уже по касанию голеней ясно, что к верхней части бёдер они будут прилегать плотно. Когда скользят по бёдрам, это впечатление усиливается, но кто из девчонок отслеживает такие тонкости? Быстро натянула трусики, по попке ладошкой хлопнула и пошла одеваться дальше.
     А в купальниках канты гораздо слабее. Даже если просто руками растянуть, чувствуется, что слабые, чересчур эластичные, да ещё присборено там — и на ягодицах, и в паховой складке, и на груди со спиной. Облегание не плотнее обычной зауженной мини-юбки. Собственно, низ купальника и произошёл от короткой гимнастической юбочки, когда спортсменке понадобилось сколоть её между ног и обрезать по паху, чтобы не мешала раскорячиваться, а рассматривать пикантные подробности зрителям — наоборот, не давала. Заодно подтянули, но не слишком уж. Чтоб с трусами не конкурировало, не было бы двойного обтяга, от которого попка синеет, как от долгого сидения.
     И вот когда такой купальник надеваешь, снизу полная иллюзия, что натягиваешь шорты. И только по какому-то недоразумению они оказываются такими, что нижний кант не останавливается, как положено, между коленками и тазом, а скользит по бёдрам и подбирается к паховым складкам. Высоковато, конечно, выходит, но всё то сокровенное, что в трусах, оно и в купальнике тоже. Одежда верхняя, так её на теле и ощущай.
     Пловчихи, прыгуньи в воду — да, на них один слой, без поддёвки. А в гимнастике без неё — никак. Костюмы красивые, лишний раз пачкать их не стоит. Кроме того, они из столь искусственной ткани, что с кожей не очень дружит — холодна, чужда. И резон пододевать под верхнюю одежду обычное нижнее бельё сохраняется.
     Тем более это относится к бюстгальтеру. Грудь надо защищать, ведь и ложиться на неё приходится, и с размаху прикладываться об пол, о бревно. Потом, инерция действует, грубо говоря, заносит груди при резких движениях тела, а это не есть полезно. И некрасиво — дрыгаются, словно холодец. Даже когда спортивный лифчик их держит, на мгновенных фотографиях видно, как вместе с ним их заносит, пучит костюм изнутри.
     Но делать слишком туго, скафандрово в груди тоже не стоит — помешает дышать, при чрезмерных нагрузках может лопнуть, а нелопающееся — ребро чего доброго сломает. "Золотая середина" нужна.
     Верхний кант тоже слабоват. Это и понятно — влазим-то в купальник через верх, не богатырям же этот верх растягивать. По ощущениям — обычное декольте, как у платья. Во всяком случае, не туже водолазки. Когда стоишь на голове или на руках, большие груди могут вырваться и свеситься к подбородку, но у гимнасток таких форм и не бывает. Не удержится в спорте полногрудая девчонка. Так что кант-декольте свою задачу худо-бедно справляет.
     Когда, лёжа на ковре, прогибаешься назад, выгибаешь спину, чувствуешь, как выступающие вперёд чашки натягивают купальник, как их основания-окружности нажимают на кожу. В такие моменты грудь самая рельефная. Хотя, если честно, не сама грудь, а жёсткая оболочка, формой с ней могущая и не совпадать. Но всё равно приятно выпучивания предстают на всеобщее обозрение. А верхний кант спереди поотстаёт от тела, щёлка появляется, как у настоящего декольте, расщелинка. Поза кончилась — хоп! — и нет щёлки. Так с публикой и играют.
     Купальник для спортивной гимнастики облегает плотнее, там же большие нагрузки и ягодицам надо дрыгаться не давать, и бюсту не отрываться от тела. Так что обтягиваются девчата славно, всё нижнее бельё — как на ладони. Проступает, иногда просвечивает. Некоторые специально рельефное пододевают.
     Если есть рукава, они должны обтягивать руки. А вот между лифчиком и трусами купальник может сидеть и плотно, и просторно. Это как для тела лучше (худое обтягивать незачем), как имиджу согласнее, как тренер подскажет, пронаблюдав свою подопечную во всяких ракурсах. Наконец, какой купальник удастся достать — не всем по карману шить по мерке у кутюрье.
     Хорошо, мы с Евкой на халяву отхватили. И по художественному, и по водному.
     И вот что ещё я придумала. Раз грудь у меня в спортивном купальнике мягковата, я стала надевать его на корсет. Выгнуться или изогнуться не получится, а вот потанцевать с Евкой — запросто! Тем более, тело прощущать.
     Как-то меня в общаге застал в этом одеянии Лёшка. Постучал, свинюк, без предупреждения, а корсет быстро не снимешь, да и купальник — тоже. Впопыхах запутаешься, разорвёшь. А чего, всё прилично, я и открыла. Объяснила, в чём это я. Полапались немножко. Он и говорит: знаешь, на кого ты похожа? На куклы моей младшей сестрёнки! Бархатистое на жёстком целлулоиде. Я их пытался раздеть, но они какие-то зашитые, тогда просто гладил, щупал, прощупывал — когда с живыми девчонками общаться боялся. Гадал, что у них там, под одеждой, чем они от нас отличаются, возбуждался по-мальчишески. И вот сейчас этот твой купальник на корсете мне напомнил тех кукол. Тактильная память. Ну, по осязанию. Со всеми вытекающими последствиями.
     Что ж, востребуем воспоминания детства, глупо отказываться. Мы включили "танец с жёсткокуклой" в наши любовные игры, начинали их с него. Немножко похоже на пробуждение Спящей Царевны, причём царевна — это чувственность. Кто-то заколдовал девушку, превратил её в жёсткую полуживую куклу, и вот теперь королевич пытается её расколдовать, под оболочкой нащупать и освободить живое тело — чтобы им овладеть.
     Трусы вот были мягковаты, портили впечатление. Тогда я взяла большую внешнюю прокладку, из тех, что с крылышками, их оставила, как "руководящие и направляющие", а вот остальное… Не буду говорить, как придала согнутой в подкову прокладке фанерную твёрдость, укрепила свою промежность. Лёшка ладонь подводил и поднимал меня в воздух, а я ноги как можно шире раскорячивала. Будто в конском седле! Шпагату вот не обучена, жаль.
     А то, что не под корсетом и прокладкой, я отверждала, напрягая мышцы. Особенно хорошо это получалось с ягодицами. Просто каменной попка становилась, Лёшка аж ладони об неё отбивал.
     Ой, знаете, как у нас было? Я садилась на мужское запястье, так что его пальцы могли скрести мою попку — если дотянутся. Подпрыгивала в такт биениям пульса, это горячило кровь. Ладонь его, чую, вертится туда и сюда, пытается достать голую кожу, но тут я до каменной неуступчивости напрягаю ягодицы — будто встаю на стременах. Ну, корябни, давай! Заодно напрягаются мышцы бёдер, "седло" подо мной аж похрустывает. Ага, оставили пальцы в покое мой зад, можно и расслабиться чуток.
     А другой рукой, смеху ради, Лёшка точно так же поднимал куклу, только под промежностью была не рука, а палец. Куклу эту мы нашли на самом дне Евиного чемодана, я так и знала, что она там должна лежать.
     И этот постоянный напряг меня одновременно возбуждал и утомлял. Когда партнёр достигал успеха в оживлении куклы и приступом брал тело под "бронёй", мои мышцы сами собой так расслаблялись, так расплывались, что появлялась я на свет лешиё голенькой и очень-очень мягкой, как новорожденная девочка, как устрица из раковины. И с корабля — на бал, в новый виток любовных игр.
     Как-то раз сделала я "берёзку". Я вообще люблю эту позу делать, Знаешь почему? Когда медленно подтягиваешь ноги к груди, представляешь себе, что сжимается мощная пружина, запасая энергию, ой, как много энергии, ой, что сейчас будет… Полежишь на спине сгруппировавшись, с подтянутыми к груди коленками и вдруг начинаешь предплечьями отталкиваться от пола и распрямлять тело, вонзая его ввысь, прогибаясь даже, выстреливать ногами вверх, такое ощущение… ну, в общем, почему-то кажется, что сродни тому кайфу, с которым парни в девчат входит. Ногам, конечно, ничего не мешает, но всему телу приходится преодолевать силу тяжести, да ещё в таком интересном положении. Груди к щекам свисают, целую их, родимых, чуть поворачивая голову туда и сюда. Немножко постою на локтях, напрягшись, и опускаюсь, отдыхаю. Захочется — снова пронзаю высь, пока не надоест.
     В это раз при нём сделала, благо корсет шею не сковывает. Он же, гад, подставил мне ногу к голове, левой рукой взял мои лодыжки, а правой… Ну, вы догадались — стал бить меня по попе. По крутой нижней кромке, которая сейчас стала верхней и позволяла широко размахнуться.
     Это что-то новенькое! Раньше он любил хлестать меня по заднице лишь тогда, когда хорошо упёрта лонная кость. Незаменима для этого узкая скамейка без спинки, чтобы животом лечь (положить!) и спустить ноги по бокам. Промежность растянута, это тоже вгоняет в кайф. Лёшка повторял, что с таким упором живота под его ладонями трепещет горка моей плоти, и только она, а не ягодицы вперемешку с пустотой и напрягом других мышц, в смысле, спина и ноги отдыхают. Попа как бы изолировалась, обездвиживалась и отдавалась во власть экзекутора. А тут нА тебе — на весу!
     И сильно бил, чёрт. Размахивался широко, не боялся ушибить руку о скамейку через меня. Я раньше не знала, что это так болезненно, без упора. Шлепок — это совсем другое дело.
     Я чуть не взвизгнула, быстро расслабила руки и торс, чтобы свалиться, но чтобы свалиться не кулём, без травм, расслабила не всё и частично. Но Лёшкины удары сыпались с такой частотой и силой, что упасть ну никак не удавалось, меня всё время отбрасывало в прежнее положение.
     Я уж и локтями перестала на пол опираться, машу, дрыгаю в воздухе руками, света белого не видя. И ещё надо зубы беречь, клацают они от каждого удара, вот-вот язык прикушу. Кричать, вопить, ругаться не стоит, только горло само собой гукает. Лёшка потом говорил, что это его тоже возбуждало. Гукающее молчание — знак согласия на продолжение экзекуции.
     Лодыжки он не держал "мёртвой хваткой", а лишь придерживал, чтобы передаваемой мне другой рукой импульс шёл в нужном направлении. Каково?
     И вот когда я вытянулась в струну, напряглась всем телом до дрожи, получая редкие, поддерживающие удары, в мозгу молнией блеснуло: он же меня выковал, как кузнец саблю, болью наказывая за всякую попытку расслабиться. А теперь мне даже приятно, и по каменно-напряжённой попке удары не так больно отдаются, даже совсем другие чувство, если бы не отзвуки той, наказывающей болт, было бы даже приятно. И ещё одно приятно щекочет изнутри: я не знаю, когда это кончится, могу только изо всех сил напрягаться и ждать иссякания этих сил. Может, до того закончит, может, после. Когда знаешь точно — скучно, рутинно как-то, иной раз просто ждёшь конца по секундной стрелке, а ведь мужчина должен развлекать женщину, разгонять рутину, пусть даже и таким вот оригинальным способом. Если к утру боль от нахлещенной задницы пройдёт, так и быть, прощу его, если нет — заставлю устроить полный массаж тела. Хотя, чего на завтра откладывать… И снова буду млеть от незнания, когда он меня мыть закончит и что за этим последует.
     Потом уже я поняла, что со стороны Лёшка казался выбивающим пыль из лисьей шкурки, держа её за хвост. Или, если пофантазировать, играющим на виолончели, только вот смычок почему-то был ударным.
     Было плохо, но, освободившись и свалившись, я поняла, как же хорошо мне было. Как после классного массажа! Пришлось отдохнуть тут же, лёжа на животе, благо мужчина не торопил, позволил. После отдыха мои ягодицы стали просто каучуковыми.
     Конечно, потом повторяли. Хорошо, но первого впечатления нет. Чуть ли не буднично стало. И вот, при одном таком хлопке из меня, расслабленной, вырвался вонючий выхлоп. Ну, вы поняли.
     Он сморщил нос и сказал, что надо меня изнутри выполоскать, а то хреново. Закрепил верёвкой лодыжки на "берёзовой" высоте и ушёл кипятить воду. Какой беспомощной я себя всё это время чувствовала!
     Приходит он с большой кружкой, Эсмарха называется. Спускает… вернее, задирает мне трусы и начинает вставлять наконечник. Это он умеет! Пришлось расслабиться и пустить, хотя в таком положении это трудно. С кружкой Эсмарха Лёшка встал на стул и поднял высоко-высоко, словно флаг какой.
     Ну, в меня и полилось недуром. Он взял за плечи, оторвал от пола и стал раскачивать. Ох, и забулькало же у меня в животе! Боялась, что в желудок прорвётся и в рот вступит. Задохнусь же.
     Раз булькает, значит, пустое место есть. Он ушёл и вернулся с полной кружкой. Задать задний проход я не смогла, хоть и хотела. А когда он снова встал на табуретку, у меня аж глаза выкатились.
     Лёшка осторожно помассировал мне живот, и я не знала, лучше напрячься или расслабиться. Так и так получилось, побулькало у меня, куда-то провалилось, и мне полегчало сверху… то есть снизу… то есть близ того, куда он опять наконечник вставил. И снова полилось в меня, уже как-то глуше.
     Несколько раз бедный мой кишечник испытал прилив и отлив… то есть не отлив, а так, уменьшение давления. Только когда наконечник внутренним давлением выбило их попы, Лёшка прекратил пытку. Перекрыл воду, обтёр мои ягодицы и… приставил к ним горшок.
     — Брось прикалываться, — говорю с трудом. — Отвяжи, и я на него сяду.
     — Меня не облей. Лучше сейчас повжимай животик, чтоб пробултыхалось всё, так безопаснее.
     Но куда там мне! Живот выпятился, свесился, нависает над головой, как беременный будто. Ну, колыхнула чуток.
     — Отвяжи, — хриплю.
     А он… вставил в,, ну, в меня ещё воронку и стал меня… э-э… спринцевать. Хорошо, что вода к тому времени уже остыла, а он и не подумал бы, что девушке горячо в самом-самом её месте.
     Догадался только глубоко не вставлять, я же ещё дева. У меня принцип: не собираешься жениться — не раскупоривай. А по-всякому остальному можно.
     Спринцевал без выливания, налил меня и с этого боку. Опасно, думаю, там же матка и всё такое.
     — Не надо, — хриплю. — Кончай, ну!
     Смотрю, тащит пакет молока, надрезает, подносит к губам. У меня в голове помутилось, а он шепчет:
     — Кирочка, миленькая, у тебя уникальный шанс рекорд поставить. С двух сторон ты уже налита, я постарался, сила тяжести ещё, теперь твой черёд, потрудись, глотни как следует, чтоб против силы пошло, превозмоги себя. Налей ещё и желудок, помучайся несколько секунд, а потом знаешь как здорово станет?
     И словами меня уговорил, и тем, что совал эту соску в рот и нажимал на пакет, не давал выплёвывать. Я вынуждена была глотать до дурноты. Ещё голову не даёт набок поворачивать. Захлебнусь же, блин!
     Без этой безнадёги, наверное, я бы не нашла в себе сил глотать. А так — жить хочешь, глотай, да и всё. Напрягаюсь горлом, а больно становится где-то в животе, он же полон со всех сторон.
     Наконец мучитель увидел, что больше в меня не входит. Убрал пакет. Я обрадовалась, а он закрыл мне рот рукой, голову держит, не повернёшь, а босой ногой тянется к моему животу и норовит пощекотать.
     Ой, чего я натерпелась! Кислое молоко гонит по пищеводу в рот, я задыхаюсь, глотаю эту противную рвоту обратно, а оттуда всё прёт и прёт. Сизифов труд! Сказать не могу, в носу уже влажно, упустила я через нос, вот-вот засопливлюсь и задохнусь. Сопли через рот не откачаю.
     В общем, как меня, отвязанную и кулём рухнувшую, дурной водой со всех сторон взорвало, не хочу вспоминать. И сама плохо помню. Чувство вывернутости наизнанку, набухшести. Наверное, так чувствует себя спитый чай…
     Да, вот ещё. Насчёт "каменной" попы. К нам в деревню каждую осень "на картошку" приезжали студенты. И вот однажды, мы были где-то на переходе из средних классов в старшие, они нам устроили показательные гимнастические выступления в школьном спортзале. Народу набилось — тьма! Все с затаённым дыханием следили за тем, что, оказывается, можно проделывать на приевшихся уже простеньких снарядах. Вот это да!
     Я потом у мальчишек выведала, что их привлекло во вторых. Думала, грешным делом, что бюсты, ведь школьницы их скрадывают разными складками-кружевами, а у студентов всё вышло спонтанно, без должной экипировки, и выступали девушки в плавательных купальниках, без трусов, как я поняла, и в обычных лифчиках. Бюсты у них мотало, а в ту пору у меня это было больным вопросом. Оказалось, нет (если не наврали). Мальчишек удивили девичьи попки — какие они мягкие, податливые, ёкающие, готовно переплывающие из формы в форму. Я, кажется, поняла тогда: они постоянно видели наши зады в джинсах, всё жёстко, как у крабов каких, а щупать ещё не щупали, рано им. А тут нА тебе — девчонки, чуть старше их, сами себя "щупают" попки, во всей красе представляют. И закружились мальчишечьи головы. Пришлось временно отставить низкие джинсы, а то щипаться стали. Да это и хорошо, а то нагнуться боялись, как бы чего не вылезло, за что учительница выговорит. А учитель — головой покачает. Всё-таки девичья попка выглядит классно.
     Кстати, там у нас вот ещё чего вышло. По окончании выстроились гимнасты принять аплодисменты, и одна, тоненькая такая, гибкая, она в акробатике всегда наверху летала, говорит: кто из парней хочет меня поймать? Если словит за три минуты, то я на бис исполню любой номер, а нет — увезу на память ремень, которым ты меня сейчас опоясай/опояшь и за него лови.
     Вызвался местный чемпион по бегу, Лёвчик звать.
     Догонять условились начинать с того момента, когда она его коснётся. А до того ему надлежало согнуться в пояснице, упереть руки в коленки, спина горизонтальная, глаза закрыты. Он подумал, что глаза — это чтоб заранее не видеть, с какой она стороны подойдёт, фора чтоб была на отбег. Согласился, согнулся покорно.
     А она… она разбежалась и об Лёвчикову спину — р-раз! — и прыгнула.
     Он зашатался, потом с ног всё-таки полетел. Раздались смешки в зале. Парень вскочил, разъярённо озирнулся. Девушка издевательски медленно семенила, имитировала бег трусцой.
     Вперёд! В несколько прыжков Лёвчик настиг непокорную, но понять ничего не успел — что-то просвистело перед самым его носом. Её пятки! Не захочешь, а отпрянешь, да ещё глаза вытаращишь.
     Сальто на руках сделала гимнастка, вот что.
     Ах, ты так! Снова рывок, но более осторожный, сбоку чтоб зайти, слева. Ага, она туда и поворачивает! Лёвчик рыбкой рванулся влево, но туда пошла только нога гимнастки, а сама она грациозно скользнула вправо, и ногу подтянула. Ловец, не встретив добычи, полетел на ковёр. Смех в зале.
     И дальше она крутила парнем, как хотела. Однажды снова сделала сальто на руках, но нахально — назад, мимо Лёвчика, и на ходу чуть коснулась его плеча — он чуть на пол не полетел. Слегка, однако. А момент-то крутящий какой!
     Хорошо, что быстро отцепилась. Стоп, как так хорошо, он же её ловить должен! Минута уже истекла.
     Вдоволь повеселившись на ковре, гимнастка вскочила на бревно.
     Ага, тут только ей от и до, и всё прямо. Не уйдёшь! Но теперь у девушки было преимущество в высоте. Её нога шпагой закрутилась у груди парня, и он забоялся, что по руке получит. Потом лёгкий перепрыг на другую ногу, и вот отдохнувшая ножка "мельничит", не даёт подойти.
     Потом упала она грудью на бревно, схватилась за него и "стрельнула" двумя ногами попеременно. Как из двустволки! Один раз попала по корпусу, как в боксе прямо, второй выпад цели не достиг — парень отскочил.
     Перебежка через ковёр с такими же штучками-трючками — и вот уже гибкое тело на брусьях. Оборот, другой, встала на руки. Тик-тик-тик секундная стрелка.
     Сколько же она может так простоять?
     Лёвчик подбежал поближе, надеясь хватнуть за руку и заставить опуститься, но тут раздался свист воздуха, сверху ринулось тело. Парень прямо похолодел, потом выяснилось, намочил плавки. Ноги в последний момент раздвинулись и не врезались в ловца, мимо прошли, только уши охладило воздухом. И снова сверху. Крутя кольца, она была непобедима, а Лёвчик забавно прыгал вокруг, уклонялся от столкновений, пытался подлезть куда-то вбок, защищал руками голову.
     Истекли положенные три минуты, раздались аплодисменты. Девушка победила и победно спрыгнула с брусьев. Не так-то легко взять циркачку! А травмы — за счёт ловящей стороны.
     Эти воспоминания и побуждают меня к действиям. "Шпагатом" вот хочу заняться, без фанерной прокладки. Раз природа дала женщинам свободу в паху, надо, надо её использовать на все сто, да и мышцы там подкачать. Буду рожать — пригодится.
     Вот в этом купальнике и освою предельный раскоряк. М-м, не хочется снимать. Ну-ка, сравним ещё разок краешки. Вот кант плавательного купальника. Он резинистый, плотно прилегает к коже, почти впивается в неё. Если бы материя была водонепроницаемой и вода не могла залиться сверху, он и воду бы не пустил через себя. Приподнять можно с трудом, никак не подковырнёшь, двумя пальцами приходится, вот-вот вырвется и щёлкнет. Когда держишь, чувствуешь эластичность, чуть-чуть посильнее — и порвёшь. Зато если костюм хорошо подобран, то канты выдавливают такую маленькую симпатичную складочку рядом с собой — плотно прилегая, давят только на бесчувственный жир, а всё остальное, пронизанное нервными окончаниями, щадят.
     Правда, и так на коже могут остаться красные следы, но это пустяки, когда скидываешь купашку и моешься в душе, потёрла мочалкой всё чешущееся, полотенцем растёрла — и почти в норме у тебя. Пока по улице идёшь, всё проходит без следа.
     А вот кант сухопутного купальника. Отстроченный сантиметр трикотажа. Он лежит на коже, я бы сказала, спокойно, не давит особо, если ты в этом костюме не выгибаешься чёрт знает как. Если и прилегает, то слегка. Будто женщина в юбке села, подол юбки оказался на бедре, вот и вышло прилегание — а вообще-то край предназначен, чтобы в воздухе болтаться. Палец под такой запросто просунешь, особо и пыхтеть не надо. Похоже на испанские буфы. Ягодицам под ним свободно, легко могут сдвинуть, обнажить сантиметр-другой кожи.
     Когда разметает гимнасточка тело своё враздрызг или ноги раскорячит, попутно сгибая их пропеллером, окантовка, действительно, не выдерживает, сдвигается, и наружу ненадолго выглядывают трусики. Мальчишки с трибун во все глаза смотрят, шепчутся, хихикают. Они, небось, считают, что мы влазим в купальник голышом, как в плавательный, и если слабый кант что-то обнажит, то запретный кусочек тела. А тут — трусы!
     Ещё вот что я заметила, просмотрев массу фоток в Интернете. Крупный план, спортсменка перед выступлением. У пловчих и прыгуний лицо сосредоточенное, и тут они мало чем отличаются от мужчин в плавках, а тело расслаблено или умеренно напряжено — чем ближе к старту, тем напряжённее. Им придётся бороться против стихии — воды, норовящей затормозить, гравитации, тянущей вниз кулём, воздуха (со свистом) и центробежной силы (молча), препятствующих выполнению фигур. И на судей они впечатление производят исключительно через эту борьбу. И вот когда они так тело не выставляют напоказ, а как бы берегут его для борьбы, оно у них такое красивое и купальником хорошо обтягивается. Как жаль, что женщины часто забывают о красоте естественности! Что ж, если спорт их способен отвлечь от неестественности с её некрасивостью, значит, виват спорту!
     А вот гимнастки не просто сосредоточиваются перед упражнениями, а ещё и демонстрируют тело. Если закрыть нижнюю часть, да ещё проигнорировать прицепленный к спине номерок (виднеется иногда), не отличишь от просто стоящей женщины. Отличий-то в одежде мало. Она чувствует на своём бюсте всегдашний лифчик, сверху — ещё один слой одежды, и красивой одежды — значит, всё по-светски. Ноги, правда, голые, но ведь мини-юбки почти такие же по ощущениям. Даже хлеще, ибо снизу открыты, а на купальниках всё-таки канты, резинки. Что чувствует женщина снизу? Что на неё плотно сидят трусы, прикрывая сокровенное, а вот юбку, платье ощущает гораздо слабее. Купальник просто усиливает "трусиные" ощущения в паховых складках и на ягодицах, да и второй слой одежды даёт почувствовать, так что и внизу всё в порядке. Вот спортсменка и демонстрирует тело, пока зрители могут ещё оценивать его как таковое, а не в прыжках, изгибах и прочих сальто. И улыбка соответствующая.
     В однослойном тончайшем купальнике так не заулыбаешься, руки сами пойдут прикрывать кое-что. Хорошо, что бассейницам не приходит в голову выставлять напоказ именно тело. А улыбка если и бродит у них по лицу, то смущённая, автоматическая какая-то, не судите строго, мол, зрители (судей не разжалобишь!). Мало привязана эта улыбочка к настоящему, бассейницы живут ближайшим будущим.
     А вот у стоящей перед выступлением гимнастки улыбка настоящая, улыбка уверенной в себе женщины, дающей на себя полюбоваться. Гимнастка живёт в настоящем и ближайшем будущим поровну, жизнь для неё более полна. Ну, а если паче чаяния получит травму, то вот это ощущение недавней полноты жизни поддержит её, не даст пасть духом. Улыбайся, девочка, в любом случае поможет!
     Вот ещё одно хорошее отличие. Под мышками и по спине иной гимнастки будто прошёлся утюг — такая ровная полоса лежит. Здесь гимнастический купальник лежит на лифчике, стискивающем тело, ничуть не либеральном, ему же надо не дать разбрасываться телесам, особенно тем, которым это вредно. А выше и ниже этой ровной, отутюженной полоски? Рельеф какой-то неопределённый, ткань примыкает к пухлой коже, но слабо, не по-лифчиковому, а просто как верхняя одежда, долженствующая покрывать тело. Хорошо, хоть без складок, но и они появятся, стоит изогнуться посильнее.
     Внизу, где трусы, такого эффекта нет, всё-таки "утюгом" ни попку не прогладишь, ни животик — не плоские они, но блестит там материал славно, славнее даже, чем на остальных местах. Если, конечно, не принять эффектную позу и не натянуть матерьяльчик на груди.
     Ну, а плавательный купальник на нижнее бельё не надеется, облегает тело сам, может, и не так плотно, как спортивный бюстгальтер, зато потуже своего сухопутного коллеги. И особых складок на нём не образуется — разве что обжатие складок кожи, на некоторых женских телах появляющихся. Среди пловчих и пышечки такие попадаются!
     А если хотите совсем коротко — то я просто шлёпну себя по попке. В одном случае — глухой хлопок по плотной материи, будто по бархатному платью, в другом — звонкий, озорной шлепок — по чуть потолстевшей, "дельфиньей" коже. По звуку любая девушка, по-моему, домыслит, что надето на шлёпнутой.
     Жаль, что "водник" недостаточно сильно стягивает грудь, а то бы я надела их один на другой и в ходе озорного гимнастирования почуяла бы трение, скольжение и все остальные детали взаимодействия между такими разными одеяниями.
     Но если вы для сравнения хотите услышать, как звучит шлепок по голой женской попке, шлёпайте своих девчонок! Пусть тётя Болеся меня кое-где и раздевала донага, но сама я этого не делаю. Именно потому, что люблю обнажаться частично. А перед видевшими меня полностью нагой это смысла не имеет. Усекли?

     Воспоминание детства, связанное с купалником и купанием.

     Это был класс седьмой или восьмой. Изменения нарастали медленно, но ближе к маю я вдруг поняла, что осенью упаковала в шубу одно тело, а весной из-под неё вынырнуло совсем другое, зрелое девичье. То есть это я тогда решила, что оно совсем зрелое, настолько разительны были отличия, потом-то оказалось, что есть ещё куда ему дозревать.
     И вот я обживаюсь со своей новизной, тампоны учусь использовать, жадно прислушиваюсь к разговорам одноклассниц — тоже, как подружка моя Ева, стеснительной была — немножко. А в тот год лето выдалось жаркое, все страшно потели, и некоторые девчонки украдкой купались голышом. Нет, не так сказала. Те девчата, что раньше, девочками, купались в самую жару голышом, теперь это стали делать украдкой. Слова "нудизм" мы и не слыхивали в нашей-то глуши, но понимали, что новизну наших тел чужому глазу открывать не стоит.
     Они звали с собой всех желающих, в большой компании любое поведение оправдано самим числом участников. Грех — не грех, когда грешат все. И меня звали, я отнекивалась, но, вино, чуяли во мне будущую распутницу и поэтому уговаривали, пытались "завести". Или же потому, что формы у меня были поувесистее ихних, и они хотели, так сказать, оказаться в моей "тени", утолить свои подспудные страхи. Мол, если даже такая нагишом, то нам всем и сам бог велел… или дьявол разрешил. И уговаривали, даже подарки совали.
     Один раз я им почти что поддалась. Мужиков на реке видно не было, а солнце палило так, что я явственно потела под своим купальником. Вода ласковая-ласковая, как мамина нежность. Попробую, сказала я, и попыталась раздеться.
     Честно скажу — не знаю, что было бы, будь не мне бикини. Порознь-то фиговые листочки с себя легче стянуть, да и помощь стороннюю принять проще. Они бы меня и сами раздели, заслышав лишь моё "ну ладно". Но на мне был сплошной купальник, одобряемый сельской нашей нравственностью, но снимаемый только разом, разом же обнажая львиную долю кожи. И на этом-то меня заклинило.
     Я вдруг поняла, что физически не в состоянии обнажиться. Как вот физически не могла, боялась переплыть нашу сельскую речку — она не так уж широка, мальчишки туда-сюда, выпендриваясь, сновали, но вот я ненатренирована, да и не положено девочкам так вот мальчишиться. Переплывали только натренированные пловчихи лет этак двадцати-двадцати пяти, они и на спартакиаду ездили. А у меня боязнь неуспеха и осознание физической невозможности так тесно спаялись, что и не различишь их, и не преодолеешь. И всё на меня навалилось, лишь я взялась за застёжку купальника, руки стали такие слабые-слабые, даже расстегнуться не могу.
     Я дала задний ход, отшутилась. Палец в рот мне уже тогда было не клади. В общем, сохранила кое-как лицо, ведь они сами не были уверены в правоте своей, так что дразниться не стали. Но я, лишь легла на песок и руки за голову, задумалась: что же меня будто рукой остановило? В чём истоки моей стыдливости? И сразу же шальная мыслишка в голову: твердокаменны эти истоки — или…
     Хороший у нас в школе физик был, даже девчонок своей наукой зажигал. Объяснял нам методы познания природы. И вот я решила применить их к себе, с практическими целями. И особенно полезным показался мне способ, которым носовский Знайка (помнишь сказку "Незнайка на Луне?") искал минерал, в паре с лунитом дающий невесомость, — убирал по очереди камни из шкафа.
     У меня вместо лунного камня — собственное тело, вместо минералов — купальник, а невесомостью служит чувство стыда, позора, нравственной невозможности. Лишений какой части одежды, обнажение какой части тела вносит в стыд тот или иной вклад? На что я могу пойти, а где совесть меня "заклинит"? И в перспективе вырисовывался вопрос: а почему?
     Я вооружилась ножницами. К счастью, в сундуке оставались мои старые невыкинутые вещи, что были мне тесноваты, но для опыта сойдут. Покромсала так и сяк, стала экспериментировать: надевала, прислушивалась к себе, набравшись смелости, подходила к окнам, даже в сад выбегала, когда никого вроде не было. Спрашивала себя: есть стыд, когда он острее, когда глуше? С чем это связано?
     И докопалась. Насчёт низа вышло так: живот чувствует себя защищённым, когда по талии или чуть ниже идёт в меру тугая резинка и её натяг хоть чуть-чуть сбегает вниз, к пупку, особенно облегание должны чувствовать тазовые косточки. Это основное, а для окончательного спокойствия, отсутствия и следов стыда ягодицы снизу должны чувствовать давление или трение кромок трусиков, где переход в промежность. Тогда живот доволен, всё тип-топ.
     Вот в чём оказалась фишка. Лобок мог быть голым вообще, стыд это не вызывало, не усиливало. Я в "расхристанных" трусах бродила по пустынному саду, и ничего! И по берегу речки так бы могла. А вот снимешь обтяг с талии — и живот чует стыдливое оголение, хотя и до того одет не был. Удивительно, но факт.
     С грудью как? Сложнее, ведь обнажение сочеталось с обвисанием, физическим неудобством, что же из них ввергает в стыд? Прозрачного лифчика на селе достать было неоткуда, я отступилась. Но когда раздеваешься у реки, это и не важно. Главное, что лифчик снять трудно.
     В общем, чтобы раздеваться по линии наименьшего сопротивления, сначала нужно избавиться от серёдки трусов, потом — от бюстгальтера, и последними снять поясок трусов с подъягодичными кромками. А если начинать со сплошного купальника, то медленно стащить его, пододев вперёд бикини из лифчика и рваных трусов, и тогда уже, как сказала.
     Всё это мне дало ключ к борьбе с излишней стеснительностью, стыдливостью, чтобы стать мне такой, какой вы меня на этих страницах знаете. Но хотелось и разобраться, почему именно так всё обстоит, в чём причина именно такой конфигурации девичьей стыдливости? И вроде бы ответ вырисовывается.
     Видите ли, ощущение надетых на тело трусов выплыло вместе со мной из детства. Ещё ничего не осознавая, я ощущала резинку на талии, кромки под ягодицами, и по реакции взрослых в меня входило ощущение, что это — нормально, так и должно быть. А когда я лежала или пыталась ходить голенькой, мама хлопотала и причитала, хватала и облачала, и в меня входило представление, что так — плохо. Что-то типа рефлекса образовалось.
     Трусики мне брали свободные, на вырост, поэтому облегали они только верх живота, а дальше шли ненавязчиво. А может, в них сперва памперсы вкладывали, а чуть подросла я — перестали, а привычка брать трусы "с запасом" осталась. Вот так.
     Когда я стала помнить себя, этого условного рефлекса оказалось достаточно, чтобы одеваться прилично, не ходить голой ниже пояса. Родители и не подозревали, что я безразлична к покрытию лобка, мне бы лишь талия стиснута была, да в промежности тёрло немножко. Да я и сама тогда этого не осознавала, вот только потом, в старших классах школы, поняла. Установила!
     Даже когда трусики стали полностью облегающими, положение не изменилось, выходит. Облегали меня и маечки, и колготки, и разное другое, и снятие облегающей одежды чувства стыда не вызывало. Трусы не стали исключением.
     И вот что интересно. Если девочка всегда носит трусики, стыдится появиться без них, в голову не приходит ей объяснять, что прикрыты должны быть именно дырочки на её теле. Поди догадайся, что это ей пофигу! Мне-то как раз лучше было бы, чтобы и по-маленькому, и по-большому можно было ходить, не снимая трусов, не боясь их запачкать. То есть это я сейчас поняла, помню, как мне попадало за такое случайное пачканье.
     И когда лобок у дочки созрел, никто специально со мной не разговаривал насчёт стыдливости. Само собой должна была она усилиться, по разумению взрослых. Мама наскоро объяснила, как пользоваться тампонами, немножко даже краснея при этом. Так что карта стыдливости внизу моего созревшего тела осталась прежней, фрагментарной и одновременно непознанной.
     А вот выше пояса иначе всё было. Младенчество и детство не приучили мня к обыденности затянутости груди, это внедрялось в моё сознание уже в полностью сознательном возрасте. И я усвоила, что у девушки грудь всегда должна быть закрыта, не просто, скажем, на спине должна чувствоваться пряжка лифчика, а под мышками — тугая планка. Это я так с трусов на лифчик аналогию навела. Поэтому, с одной стороны, карты верховой стыдливости нормальная, без фрагментов, а с другой — нет той жёсткости, что присуща внедрённым с младенчества рефлексам. И если над собой поработать, то верх бикини вполне можно было снять. А вот трусики — только если можно оставить на поясе и по пахово-ягодичным складкам невидимые резинки. Вот как!
     Ну, всё равно же не утаишь, чем бы ни стягивала талию, если все полностью голые! И даже присматриваются друг к дружке. Секрета не вышло, и я рассказал девчонкам о своих находках, начиная с подружек, а те уж потом другим передали. Остальные подтрунивать не стали, наоборот. Проверили себя и оказалось, что у многих тоже так, как у меня. Раздевшись, они ощущали непреодолимый позыв стискивать руками талию, давить на верх живота и щекотать под ягодицами. Не понимали, в чём дело, всё же на виду оставалось, но сильнее, чем прикрыться, хочется чего-то непонятного. И когда я им объяснила, зауважали меня!
     И наша приготовительно-нудистская компания, уйдя за бугорок берега, стала щеголять в трусах-скелетах. Если бы вы видели, как раскрепостились девчонки! Развязнее стали тех, что остался в купальниках. Хотели уже начать потихоньку ослаблять затяг, чтобы убрать с тела остатки белья, но тут лето кончилось.
     Всё-таки много календарного времени у меня заняли эксперименты над собой. Приходилось ведь выбирать время, когда дома никого не будет, в саду, а летом ведь там самая работа! Да и задача передо мной встала не раньше, чем прогрелась в речке вода и наступила несусветная жара. Зимой бы к лету подготовиться! Ну да ничего, оно у нас не последнее, а от диктата поясков и кантов можно в любое время года избавляться. Главное — знать, кто твой враг, а не бить по площадям. То есть не стоять в растерянности в купальнике не зная, с какой стороны его снимать.
     Да, вот ещё случай, который подтвердил в итоге мою правоту. Была у нас девчонка, которая будто бы не подпадала под мою версию, лобок боялась обнажить, и всё тут. Стали разбираться, и заставила-таки я её вспомнить случай из раннего детства. У мамы было красивое платье с не менее красивым пояском, и однажды дочка, оставшись одна, опоясалась им, голенькая, и стала вертеться перед зеркалом. Что ощущения на талии, как от трусов, не думала, конечно, глупая, но ведь и надевать трусы её не тянуло. Ну, мать пришла, надавала по попе, сдёрнула пояс, натянула трусы. И тем дополнила рефлекс, да так, что уже взрослая девица в окружении полностью нагих подруг, в отсутствие следов парней, заметь, стоит белой вороной и краснеет, не в силах стянуть трусики, хотя бы обезьянничая. Вот какие давние шлепки по попе воспитательные! А ещё запрещают детей шлёпать. Психологи!
     Я с ней поработала и выяснила, что она бессознательно ищет трусы, схожие по покрою с теми, что тогда натянула на неё мама. Чуть поменьше, повырезнее — никак, не говоря уже о стрингах. Ну, когда знаешь, бороться легче. Сначала она стала учиться носить под верхней одеждой, исключающей стыд, любые трусы. Зима на это ушла, зато весной дошла девочка аж до стрингов. А летом, в жару, у рки… ну, подтвердила мою теорию и следствия из неё. Влилась в нашу нудистскую компанию.
     Кстати, в "тех самых" трусах она начала чувствовать себя ну очень уж уверенно, когда дошла до простой уверенности в любых других трусах. И это у нас не пропало втуне, нет! Легко догадаться, что она пододевает на экзамены, на выступления перед публикой, на вечеринки с парнями. Воистину, нет ничего практичнее хорошей теории!

     И ещё о трусах.

     Ассортимент трусов у современной девушки должен быть широким. Одни должны еле-еле прикрывать низ и еле-еле чувствоваться на нём. Так, небольшая деталь, не более. Безусловно, главный ниже пояса — мощный девичий таз, попка, выпуклый живот, а одежда всё это хозяйство только обслуживает. Ну, ещё трусы должны служить прокладкой между кожей и джинсами.
     Другие же с того момента, как попа и живот начинают их, надеваемых, чувствовать, задаются хозяевами низа. Как вот кресло хозяйничает над телом, севшим в него. Чувствуют давление и зад, и перёд, когда идёшь — будто нажимаешь нижней кромкой ягодиц на задок трусов, он нехотя подчиняется, отходит назад. Упакованной себя чувствуешь, вот что.
     И защищённой, кстати. Как улитка, черепаха или хотя бы краб. Это оборотная сторона скованности. А в тех, хилых трусиках ощущаешь доминирование всех нижепоясных телес, но защиты им никакой. Дома так хорошо ходить, на девичнике, вечеринке там. А при посторонних — не то.
     Иногда было чувство облепления, часто — теплоты, в то время как трусы первого типа продувались насквозь и ощущались как что-то случайно приставшее (фиговый лист?) или даже излишнее оволосение.
     Различались они и по тому, как "держали" промежность. Почти неслышно или облепляли всю смычку между ножками, как широко их ни расставляй. Хоть гимнастируй на глазах у всех, максимум, что увидят, — как напряжённые связки слегка подпучивают ткань. Ну, ещё контуры нижнего мыска вырисуются — и ничего более. Прозрачности, конечно, никакой.
     Ещё момент — стянутость пояска. Пока чуешь затяг выше самого широкого места бёдер — всё путём. Не свалится ничего, хотя бывает неудобно. Подтягиваешь, а оно снова сваливается. Умом знаешь, что совсем не свалится, а неприятно. Лучше бы, как раньше, поясок затягивать на талии, самом узком месте. Куда там — другие времена!
     Когда поясок проходит по широкому месту бёдер, приходится затягивать посильнее. Только трение с давлением держат, книзу-то уже ничего не расширяется. Чуть ослабнет — и свалится всё. А ведь это особый шик — спустить верх джинсов или юбки до самого широкого места. Вот-вот "киска" покажется, живот ждущие взгляды так и ловит, поёкивает аж.
     Третий тип трусов — в сплошном купальнике. Поясок у них не затягивается, его нет просто, зато облегание, покрывание — полное. Если подобрать посвободнее, то давления и не чуешь, зато защищённость абсолютная. Чрезмерная даже — не откроешься изнутри, не пописаешь.
     Поэтому носила бы Ева сплошной купальник — из-за таких вот трусов, если бы не то самое "но" — туалет в нём труден. А полностью раздеваться в туалете каждый раз… Впрочем, это можно использовать для тренировки мочевого пузыря.
     Между "либеральными" и "заковывающими" трусами расположен целый спектр оттенков. Иной раз и не сообразишь, надев, к какому полюсу отнести эти вот трусы. Впрочем, можно ходить и не задумываясь особо. А если очень уж допечёт любопытство (на специалиста учусь, научный подход тренирую), я клала ладони на ягодицы, чтобы указательные пальцы чуяли кант, и резко сдвигала ладони.
     Мизинцы стукаются друг о друга, а ягодицы оголяются — признак мягкости и либерализма. Стукаются, но ладони просто скользнули по обтянутым тканью ягодицам — признак гладкости и жестковатости. Ладони лишь чуть-чуть сдвинулись и застряли — славно упакована моя попка, да и спереди надёжно.
     Повторяла попытку, разместив ладони как можно ниже, кончиками указательных пальцев пытаясь смять полоску, прикрывающую промежность. Удавалось, складочка такая образовывалась между моими пальчиками. И всего-то там считанные сантиметры, чуток совсем моей кожи обнажалось, что в промежности, что по краю ягодиц, а эффект был — у-ух! Очень уж важные места, интимные, критические. Прямо ёкало где-то внутри, падало сердце. Я бы назвала это впрыском дозированной беззащитности в темпе, возбуждающем тело. Ещё лучше было бы, если бы меня так оголял парень… Отпускала ладошки, трусы как-то устаканивались. Подвигаться приходилось, чтобы хорошо сели. Спускать и снова натягивать я не любила, лучше на месте помаршировать, присесть, повилять попкой, как в современных бессмысленных танцах.
     Можно, я вам признаюсь, раз уж заговорила? Смеяться не будете? Тьфу ты, что я говорю! Это Евка боится насмешек, а я сама вперёд над собой посмеюсь. Вот что спрошу — не выдадите? Меня съедят, если узнают.
     Если узнают, что я новокупленным своим трусам присваиваю имена преподов. Делаю это очень просто. Натягиваю новые трусы и тугой, чтобы не мешал, лифчик, кружусь одна по комнате. Вслушиваюсь в ягодицы, похлопываю.
     Движения делаю всякие. Тут тебе попка и дрыгается, и напрягается, и заносит ягодицы, и расслабуха одолевает. Даже пятки порой бьют по попе. В голове встают образы преподов. И вот если трусы очень либерально-толерантные, позволяют дрыгаться и только обозначают своё присутствие, я нарекаю их именами-отчествами мягкотелых преподов. Из тех, у кого на занятиях и сотовому звонить можно, и разговоры шёпотом ведутся (а то и вслух), и всякое другое размагничивание. Не могут они студов сдерживать.
     Имена-отчества я пишу несмывашкой на пояске сзади. Да, может выглянуть надпись, но я не беспокоюсь. Робкий препод ни за что не покажет виду, не возмутится. Вряд ли и коллегам расскажет. А мне так проще бельё различать.
     Но если трусы не шутят, а стискивают, укрощают плоть, успокаивают её и даже заковывают, сдерживают дрыганье и всякие экивоки, под ними не побалуешь, они по праву получают имена строгих профессоров. Таких, у кого на занятиях и захочешь, а не разгуляешься. Под одними очами струсишь. Не в том смысле, что трусы выглянут. Наоборот, у таких преподов ничего выглядывать не должно, поэтому помечаю такие трусы точно так же. Джинсы надеваю (ладно уж), высокие, сижу прямо, бельё — тише воды, ниже травы.
     Лёшка однажды показал мне фокус-покус. По его просьбе я надела трусы, которые не то чтобы врезаются резинками в кожу, но сидят плотно, поправлять не нужно их то и дело. Такие обычно идут под редкую сейчас закрытую одежду, под которой их и не поправишь. Как сейчас помню — такие цвета морской волны с неузкими боковинками. Мы с ним покрутились по комнате (на мне был ещё спортивный топ), я повиляла с усердием задом так и сяк, попрыгала и убелилась, что без рук их не сдвинешь.
     А потом Лёшка сказал мне сделать "берёзку" на локтях. Ну, топ позволяет, а то груди, бывало, придавливали подбородок. Сам же одной рукой придержал меня за щиколотки, а то больно уж они бултыхались у меня сверху там, прямо как берёзка на ветру. Ну вот, а второй рукой, двумя прямо пальцами, взял за трусики в… ну, в общем, в самой высокой на тот момент их части, деликатно так, не щемя, не щипля. И… с лёгкостью приподнял их, прямо до колен. Так легко, будто шляпу какую.
     Как так? Только что славно сидели, и вдруг такое!
     Повторили, и я своими глазами увидела, как живот просел, что-то в нём опустилось, сдвинулась плоть, что вот только что подраспирала трусы, и они обвисли как-то, потеряли опору, бери их голыми пальцами. Правда, только на выдохе, потому что на вдохе всё-таки объём восстанавливается, животик перестаёт впадать.
     А как это выглядит на мужчине? Всё-таки содержимое наших животов разное в чём-то, просядет ли так же у него? Но Лёшка не был бы собой, если бы просто подчинился. Давай, мол, встанем рядом двумя "берёзками", касаясь друг друга локтями, попами, ну, и по всей длине ног. Это устойчиво будет. А потом разведём чуток наши ножки, протянем в расщелину по руке и проверим трусики с плавками на верность телу. И если мы хорошо друг к другу подогнаны, то можем надеть на себя то, что сняли с партнёра, не опускаясь всем телом на пол, ноги и нижняя часть туловища должны оставаться в воздухе.
     Здорово получилось!
     Вернёмся к теме. Конечно, пока на тебе джинсы или там юбка, особой разницы в поведении исподнего нет. Но если я после занятий надеваю что-то длинное — плащ или пальто, шубу или дублёнку — то незаметно выдёргиваю из юбки пояс, она спадает, и я тайком убираю её из-под плаща в сумку. Верхнюю одежду не подпоясываю, и вот тут-то мои ягодицы обретают свободу, а трусы оправдывают свои названия. Холодновато, правда, так идти, зато прикольно как! Аж танцевать хочется.
     Чтобы не переохлаждаться, надеваю колготки, но с вырезом под трусы, чтобы не было двойного облегания. Если кто подражать будет, оплавьте горячим ножом кромки, а то расползутся. Зазоры, конечно, будут. Через них-то мороз и чертит мне на теле линии, промораживает на пару сантиметров вглубь. Будто Дед-Мороз как мужчина в меня сами понимаете чем входит. Но почки и придатки у меня прикрыты, не думайте. Морозится только выносливое, безопасное.
     Кстати, лифчики я тоже нарекаю так же, только — именами воспитательниц нашего деревенского детсада. Приходится ведь вертеть всем телом, чтобы бюст мотало и заносило. А в детсаду воспитательницы были строгие и не очень, вот только мы, дети, шалили непроизвольно, как теперь вот дёргается бюст. Может, чёрт нас подзуживал, как тело — грудь, но не умышленно. И когда я чую, кая моя расшалившаяся плоть жмётся к чашкам, я вспоминаю, как воспитательницы похлопывали нас по щекам и попкам — кто нежно и ласково, а кто хлёстко и наказующе. Зачем я ношу то, что напоминает о наказаниях, спросите? Просто потом я поняла, что взрослые хотели нам добра, а если дитя малое, неразумное, то ему легче жить в узких рамках, под постоянным надзором. Сама-то я давно уже не малышка, ого-го кто я, но вот "дочки" мои — им порой лучше в обжимающем, в полном единстве со своей "мамой". Захочу отпустить, ситуация позволит — приотпущу уж, помотайтесь, поболтайтесь, пошалите на воле, пока самим не надоест. Тогда жёсткие чашки снова сдержат напор мягких шалунишек, и я припомню, кто из взрослых нас так сдерживал. А то и формировал из нас людей, как вот чашечки формуют из нас девушек со всеми полагающимися формами.
     У меня всё идёт в дело. Вот, к примеру, доставляли мне одни трусы непонятный дискомфорт. Всё время хотелось их поправлять, подтягивать, хотя они и не спадали особо. А не всегда можно поправить, если сверху одежда. Я уж думала их побыстрее износить, но как-то, очередной раз подтягивая, случайно пальчиком нажала сбоку, у выступающей тазовой косточки. Вздрогнула аж. Вон оно что! Там, оказывается, неглубоко проходит нерв, с обеих, понятно, сторон, и резинка его прижимает, неприятное чувство отсюда.
     Знание — сила! Правда, сначала я переборщила, подложила под "слабые места" по ипликатору Кузнецова. Не слабо! До костей, показалось, прокнопило меня. Дольше минуты при всё своём терпеже не выдержала, "разулась". Это в любовных играх, когда разогреешься и мазохисткой поневоле станешь. А для обыденной носки хватает по кусочку наждачной бумаги с каждой стороны, они так и шлифуют мне бока, так и рихтуют выступы косточек, особенно если бёдрами покруче вертеть. Бывало, чего уж скрывать, отлепляла я наждаки и вытаскивала, когда кайф проходил. Трусы эти стали на мне долгожителями. Особенно ценны их услуги, когда "киска" по техническим причинам отдыхает, а чего-то такого — хочется.
     И вот во всём обширном репертуаре моего именованного нижнего белья есть один малозаметный лаз в одну уютную пещерку, где можно предаться совершенно особым ощущениям.
     Сразу скажу, что умышленно туда попадать мне не удавалось, сколь бы ни хотела. Нашла только необходимые условия для этого, чтобы вероятность повыше была, а потом уж как бог пошлёт.
     Трусы должны быть ближе к "жёсткому" полюсу, из полиамида, достаточно большие — в смысле, не мини, ни в коем случае не стринги. Без подкладки, а если повезёт достать — то и без швов. Лучше, если с изнанки они будут белёсыми, неокрашенными, разве что красочка будет просвечивать чуток. Не нужны нам лишние посредники, коже чуждые, да и полиамиду не родные. Кстати, когда смотрю, как просвечивает на неокрашенную сторону рисунок с лицевой, всегда думаю, как просвечивало бы всё с моего тела, будь трусы целиком некрашеные. Можно даже подкрасить их с изнанки, чтобы впечатлить публику, мол, ого-го что там у неё!
     Надев трусы, я должна немножко подопреть, чайку горячего выпить, чтобы они впитали малость моего пота, испарины или чего там у девушки под трусами выступает. По всей поверхности причём впитать, это далеко не всегда бывает. В крайнем случае, сбрызнуть чуток из пульверизатора. На ощупь они даже не влажные, а как бы становятся упруже, эластичнее. Не прилипают, но так хорошо к попке и животику прилегают, чуть лучше обычного, механического прижатия. Какое-то сродство чувствуется. Что ещё? Снимать почему-то не хочется, даже когда приходит пора. И давление в поясе ослабевает, даже если раньше и чувствовалось.
     И вот если в добавок к этому ещё и повезёт, начинаются удивительные вещи. Опишу, как могу, во многих словах, а вы, прочтя, суть только оставьте, на себе попробуйте представить, примериваясь к своему телу. Может, и поймёте мои ощущения.
     Я уже говорила, что "либеральные" трусы дают ягодицам, да и животу, слишком много свободы. Если попрыгать, побегать, или даже просто походить, резко переставляя ноги, чувствуешь, как ягодицы дрыгаются, дёргаются, слишком много себе позволяют. Не знаю, может, у спортсменок там всё натренировано и всегда упруго, но у меня именно так. Да и у других не тощих девчонок так же, сколько я их повидала. Порой даже мясом каким-то чувствуешь свой зад, не очень приятно. Поскорее упаковываешь в джинсы, смотришь на себя в зеркало сзади — вот это да! Спрессованное мясо конвертируется в притягательные формы.
     Кстати, я хотя и люблю обнажаться по всякому поводу, но мешает мысль о виде сзади. По бане, по фоткам, по зеркалу с изогнутием тела знаю, как это некрасиво. Горы плоти жирной движутся малозависимо друг от друга, вихляются, часто и резко меняется рельеф. Будто и не я это, а какие-то мои вассалы, с неохотой мне повинующиеся. Спортивности нет, вот что я скажу, сбора в кулак и единой воли.
     Будто не цельный человек шагает, а ноги независимые: одна шагнула, другая думает, что ей делать, и будто делая одолжение, шагает тоже, перекатывая всё тело и дрыгаясь, будто борьба там, внутри, по поводу направления, отдельные мускулки хотят в разные стороны. Мышцекратия, дебаты и трудный выбор пути.
     Смотрю я за нагой Евой, она ведь похудее меня. У неё сзади порядка больше, видно, что одна воля ножками сучит, но другая беда — узкий таз, мальчиковая тощеватость, не похоже на девушку. Не обижайся, Евка!
     Вот и выходит, что без трусов мне никуда, причём трусов с настоящим задом, не стрингов. Те я ношу под джинсы, шорты, облегающую юбку, когда есть кому мою попу стискивать. Думаю вот достать трусы прозрачные и вырезать перёд, чтобы одни полоски вокруг пояса и бёдер остались. И низ бы по-хорошему вырезать, да как скрепить оставшееся, своевольные ягодицы ведь его на прочность ой-ёё-ёй как испытают! Вихляниями за перекатами, а прозрачное — значит, пластиковое, не зашьёшь. Или ещё какую "упряжь" придумать, как бы внешние связки для разбитных ягодиц, а всё женское чтоб открыто было…
     Вперёд забежала, извините. Тесные трусы тоже свободу у ягодиц отбирают, но вместе с тем и стягивают попку. Хоть чуть-чуть, да стягивают, да и живот их чувствует. На то и упаковка, но свободы — лишнего отбирается.
     Вы когда-нибудь встречали женские трусы, сзади по вертикали которых была бы такая слабая полоска, которая хорошо входила бы в расщелинку между ягодицами и позволяла бы половинкам трусов облегать ягодицы по отдельности, не стягивать их друг к другу? Я, сколько ни искала, не нашла. Однородны задки у трусов. В расщелинку они проходят, если только прилипнут, но это не то. А возьмёшь размером больше — и свобода уходит в дёрганье ягодиц. Не то!
     Спасение утопающих — дело рук самих утопающих! И ягодицы, двигаясь по велению тела, вместе с тем "подыгрывают" себе, исподтишка подталкивая заднюю материю к своему водоразделу, подсбаривая её там, чтобы обрести побольше свободы движений. Формируют как бы общую кассу для хранения резерва ширины на всякий пожарный случай, наступающий при каждом не очень уж мизерном шаге. Тогда активная полупопка тянет на себя это резерв, а пассивная ей не мешает — а мешала бы без этого резерва. Потом меняются местами. Хотя не всякая любит, когда на попе пузырится, да и канты начинают беспокоить, плотно вжиматься в кожу, когда материя отгоняется в серёдку. Расправляют, иной раз даже на глазах мужчин. Но шагать-то не перестают. И ягодицы вновь без лишнего шума берутся за своё.
     Из примерно той же оперы средний шов в джинсах, но больно уж ткань жёсткая. Не развивается тема оптимальной изоляции. Хотя как просто сделать по аналогии — чашки лифчика охватывают груди по отдельности. Вот и сделай так же для ягодиц! Нет, не делают.
     Ну вот, а "те самые" трусы убирают у ягодиц только лишнюю свободу, только в той лишь мере, в которой эта вольница, вседозволенность мешает слаженному их действию при ходьбе… да при любом движении ног. И не стягивают полушария, а если и стягивают, то чуть-чуть, приятно даже.
     Я то медленно, то быстро хожу по комнате, приседаю, делаю упражнения, тщательно прислушиваясь к своим ощущениям, спеша ими насладиться. И понять, что же происходит, как всё это описать.
     Задние сгустки мышц должны действовать слаженно — в той мере, в которой должны координировать своё движение сами ноги. Друг с другом они связаны — через ноги, то есть скелет, а ещё через кожу. Но это оставляет свободу, которая, если по правде, лишняя — те самые дёрганья и дрыганья.
     И вот мои трусы накладывают дополнительные ограничения на два сгустка моих задних мышц. Собственно, они помогают коже, которая вообще специализируется на покрывании и движения мышц под собой гасит постольку-поскольку. И это производит прямо-таки волшебный эффект. Я чую, что мой тандем начинает работать гораздо эффективнее. Движения чуть стеснённых ягодиц становятся скупее, но как-то весомее, чувствуется, что накопившаяся в них сила не расходуется понапрасну. Пусть вот этот шаг не так эффектно смотрится, как без трусов, зато шагов этих можно сделать много-много без устали. А если так много не нужно, то силы пригодятся на что-то другое. Вообще, чувствуешь себя какой-то подтянутой, готовой ко многому.
     Странно говорить, но трусы организуют работу ягодиц, делают эти склонные к сепаратизму и вольнице части тела органами единого организма, помогающими друг другу всецело. Как мало для этого нужно! Всего лишь стянуть немножко — но в точно дозированной мере, которую умышленно и не подберёшь.
     Порой я сравниваю ягодицы с собой и Евой — так же дружат? Вернее, так ли мы с ней дружим, как мои вот задки? Надеюсь, что почти так же. Друг против друга ни мы, ни они не идём ни в коем случае, а вот учиться помогать друг дружке, чувствовать для этого душевное состояние друг друга можно бесконечно, и я учусь этому — странно сказать — у собственной попки.
     Как многого могли бы добиться люди, если бы не выступали друг против друга, а были бы сплочены в единый организм! Как убог либерализм с его вульгарной идеей свободы, как распыляют силы и средства рыночные отношения!
     Я всё хожу и хожу, и вспоминаю ненароком один случай из общения с Лёшкой.
     Это произошло через несколько недель после нашего знакомства, когда мы настолько сблизились, что решили заказать друг другу облачение, в котором будем резвиться для нырка в постель, а то и там в этом же побарахтаемся. Деревенское прошлое ещё не отпустило нас, и о всяких там кружевах и пеньюарах мы и думать не мечтали, не говоря уже о совместном походе в магазин "Интим". Решили прикинуться пловцами (ну да, друг в друге. — Прим. Лёшки), подбирающими для выступлений реквизит.
     Пошли в торговые ряды. В магазины не решились — там, в закрытом пространстве, продавцы набрасываются и всучают, мы знали уже, а на открытом воздухе всё-таки полегче, больше возможностей уклониться, просто отойти от прилавка. Правда, и примерять негде. А у меня грудь — междумерок, надо именно примерять и подбирать. Пришлось назвать продавщице примерный номер бюста, хоть так. Приложила к себе, вроде как примерила. Выбрали мне бикини, пошли покупать ему плавки.
     Вдруг Лёшка вздыхает и говорит мне вполголоса:
     — У вас, женщин, хоть номера есть, а у нас ничего такого. Только размер, по окружности талии. Этого мало.
     — И что?
     — Никак не подберу нормальные плавки. То свободно, то болтается, то туго до яичницы. Вот если бы номерок какой, хотя бы от пупка до копчика…
     — Покупай потуже, но обязательно полиамидные, научу уж.
     И когда шли с покупками в общагу, слово сдержала.
     — Первым делом выпори подкладку. Или мне дай, я сама выпорю. Сразу слабее станет. От меня тебе прятать нечего, пусть просвечивается. Я из своих тоже выпорю.
     — И всё?
     — Нет, не всё. Есть один приём, меня мама в детстве научила, чтоб трусики, из которых я вырастала, ещё хоть недельку-другую носить можно было. Мне мысок-лобок так славно обтягивало, тебе тоже подойдёт.
     Значит, так. Когда пойдёшь купаться или просто принимать ванну, развесь там где-нибудь плавки, но чтоб не мочить. Пускай они пропитаются паром.
     Вылез из ванны. Ты как, вытираешься после этого?
     — Нет, так сохну. Разве что поздней осенью, когда не топят, а так походу просто голым и одеваюсь.
     — Вот и ладненько. Ходишь ты нагишом минут пять или десять… не знаю. Не по часам это делается. Ты должен обсохнуть так, чтобы на коже не осталось капель воды, но сама кода должна остаться набухшей и после этого ещё досыхать. Я вот жду, когда по спине, по средней её ложбиночке, перестают стекать капли и после этого медленно считаю до тридцати. У тебя, скорее всего, иначе будет, подбирать надо опытно.
     Надеваешь плавки. Явных капель нет, примитивно промокнуть они не могут. Но могут потянуть воду из кожи немножко. Вот почему важно, чтобы они были именно полиамидными, достаточно гидрофильные. Блестящие и отталкивающие воду не подойдут, зря ты на них там пялился.
     Так вот, кожа и плавки перетягивают воду друг у друга, материя чуть-чуть её впитывает и чуть-чуть прилипает к коде. Попробуй большими пальцами провести по ягодичным кромкам, отлепить их от кожи, и всё поймёшь. Присядь, подвигай бёдрами. Главное — уловить оптимальную меру прилипания.
     Хорошенько приладь плавки, подтяни. И с этого момента до снимания больше их не трогай, не оправляй, можно только осторожно гладить ладонями снаружи. А лучше и не гладить. Пусть сохнет и формуется.
     А потом можно ещё и побегать, поприседать, погантелить, чтоб вспотеть чуток, а потом расслабиться, и снова пусть плавки в тебя вливаются, уже на почве вспотения. Несколько раз так — очень хорошо будет.
     Ты будешь смеяться, но мама объясняла мне это так. Когда кожа и материя конкурируют за впитавшуюся воду, они "договариваются" друг с с другом и после этого материя прилегает к коже идеально. И даже когда материя полностью на тебе высыхает и отлипает от кожи, всё равно чувствуется какая-то дружественность, словно влюблённая щека к щеке прижалась. Какая-то согласованность и параллельность, понимаешь?
     Сухое надеть на сухое — толку не будет. Ну, а если мокрые трусы сушить на себе, это и не очень полезно с точки зрения гигиены, и период конкуренции будет слишком мал, так что высохшие трусы просто стиснут тебя, как если бы ты их надел всухую.
     Должно быть какое-то научное объяснение, но нам некогда его искать. Пробуй, растягивай, звони мне.
     Лёшка выслушал со вниманием. Через несколько дней говорит:
     — Всё выполнил.
     — И как?
     — С первого раза не получилось, пришлось на следующий день купаться ещё раз. Момент, кажись, поймал.
     — Село на тебя?
     — Ещё как! Знаешь, мне там всё так стиснуло и подтянуло, когда высохло, что полное ощущение, что я в тебе. Ещё мысли все о тебе, как ты меня научила. И вот это ощущение "я в тебе" ослаблено и размазано по времени. Я их несколько часов не снимал, не ел даже, никуда не ходил, только чтоб поощущать подольше. Наверное, по сумме кайфа визиту в тебя равно.
     — Не "сморкнулся"?
     — Почти нет, только в туалет потом сильно захотел. Не бойся, позабавимся сегодня по полной. Ты ж радушна только для одного, а там все трое уважены.
     — А после растягивания?
     — Стали нормальные плавки. Без номера! К чему нумеровать, когда "объект" сам договаривается с материей! Слушь, а у тебя лифчик не полиамидный? Может, вынешь пластиковые розетки и точно так же отформуешь?
     Идея понравилась. Поправку только внесла. Поверх обрабатываемого лифчика я надевала жёсткий и побольше, чтоб поддержать бюст. А когда внутренний высыхал, внешний снимала и наслаждалась получившимся "батутом". И без розеток полиамид баюкал мои прелести.
     А ведь я об этом ещё в детстве узнала. Когда ы летом просто купались в речке, то и не думали менять купальники. В воду — на солнце и так не сколько раз. Но в сентябре, если погода тёплая, мы плавали в рамках официальных уроков физры, в неволе, конечно, не то, что на свободе, хотя речка и компания — те же.
     После купанья на солнце нам не разрешал лежать, даже если оно и было, а загоняли в маленькую сторожку — переодеваться к другим урокам. Физра почему-то никогда не была последней, и я только на пороге выпуска узнала, почему. Отправляя нас на уроки, физрук снимал с себя за нас ответственность, а если после физры уроков нет, мы попросимся поплавать ещё, и если чего вдруг случится, отвечать ему, хотя это и вне рамок официальных уроков. "Пасти" свору девчонок и мальчишек, которые к тому же перестали подчиняться твоим командам — нет уж. Так что вытирайтесь и идите себе в школу.
     Обычно все мы вытирались и минут десять топтались нагими, перебирая одежду, чтобы получше высохнуть. Но один раз произошла накладка, и в сторожку вломились старшеклассницы, мы и вытереться-то как следует не успели. Пришлось на влажноватое тело быстро всё надеть. Зато полюбовались на созревшие тела, поняли, какими будем, когда подрастём. Не поняли только, почему у одних "там" кустится, а у других лысо с деталями. Впрочем, бывают же лысые дяденьки…
     И вот шла я в одежде, надетой на влажную кожу, она чуток прилипла, но плохо не стало, наоборот — новые какие-то ощущения, приятные, если распробовать. Кожа уже не свободно ходит под бельём, а тормозится, так клёво!
     В следующий раз надо будет полежать лицом вниз на табуретках, бюст чтоб в зазор. Если высохнуть так, интересно, будет лифчик батутом? Или подумает, что на коровье вымя надет?
     Очухиваюсь от воспоминаний, всё хожу и хожу и от слежки за работой мышц перехожу к прочувствованию ощущений, как трусы прилегают к коже. Оказывается, они стали для неё "своими". Я несколько раз упоминала в своих рассказах "второкожесть", тётя Болеся тоже кое-где этим грешила, но только в таких вот трусах я и поняла весь смысл этого слова. Действительно, кожные ощущения не сводятся к прикосновению, давлению, трению. Что-то такое родное-родное… Я несколько раз хотела оттянуть ткань от ягодиц, хотя бы вблизи кантов, чтобы почувствовать контраст. Не поверите — всякий раз руки отдёргивались. Как будто собственную кожу снимать не хотели. Не хотели прерывать то ощущение сроднённости, что сложилось. Но, конечно, не навсегда приладилось мне на тело, снять можно. Но не сейчас. Подольше покайфую.
     Теряется и ощущение резинки вокруг пояса, если оно было. В какое-то новое качество переходит мой таз, моя попка и животик — хотя животу и не с чем организовывать взаимодействие. На нём всё ограничивается "родными" ощущениями прилегания. Исподволь чувствуется закрытие всех проходов, и это как-то органично вплетается в общее самочувствие.
     В самом деле, трусы организовали всё, им подведомственное, на эффективный труд, мышечную работу, а в этом случае все проходы должны отдыхать. Два из них должны очистить организм от лишнего и заткнуться — до работы, третий отдыхает с самого начала, амортизируемый "киской" от слишком уж родственных устремлений материи. Чтобы не прилипли к ней губки. И всё вместе делает мне хорошо-хорошо!
     Перевожу внимание на контраст между покрытой и непокрытой трусами кожей. Ну, раз канты оттянуть рука не поднимается, то хоть по факту.
     А он очень мал, этот контраст. Спереди канты идут по паховой складке, и как-то естественно получается, что бёдрам чуть прохладнее. А сзади, где канты перечёркивают ягодицы по диагонали, контраст вообще не чувствуется, пока руками материю не отведёшь. Наверное, дисциплинированная часть ягодиц (под трусами) учит непокрытую, как хорошо существовать именно в таком виде, подаёт добрый пример, и те ему следуют, не дёргаются лишнего. Стараются, по крайней мере. Хотя такой хороший валик канты из-под себя выдавливают — ему бы только и дрыгаться. Жир ведь, в основном.
     Правда, нужно, чтобы под юрисдикцией трусов была большая часть ягодиц, их вершинки уж наверняка были прикрыты, а канты шли ближе к бокам. И высокие вырезы на бёдрах ни к чему, трусы должны быть похожи на шортики. Лучше, если бесшовные.
     Кстати, я однажды видела на одной девчонке трусы с двумя задними кантами — один по верхним долинам ягодиц, другой — по нижним. Настоящий, конечно, второй, первый ложный, а пространство между ними заполнено такой, знаете, серовато-буроватой имитацией полупрозрачности. Спереди — тоже, один кант по паховым складкам, второй — как у шорт. Классно!
     Надуваю и отпускаю живот. Да, ни на миг не отстаёт вторая кожа от первой. Плотно прилегает. Даже если резкий рывок, выхлоп газов. Щупаю — нет, не влажно, хотя такое всеобщее прилегание свойственно влажному белью. Впрочем, чего-то материя впитала, виду только не показывает…
     Может, это впитывание сродни разговору? Разговаривают же разные органы гуморально, выделяя в кровь те или иные вещества, гормоны. Вот и тело, что-то впуривая в показавшуюся подходящей одежду, приглашает её стать на время его частью, поработать на общее благо. Хватит только одевать, надо и посолиднее. Одёжка чуть-чуть размякает и соглашается. Тело резко поднимает эффективность, хозяйка балдеет.
     Если немножко отключиться в таком состоянии от мира и помечтать, то представляешь себя дикой кошкой какой-то, настолько трусы и лифчик компенсируют слабые места женщины. Так бы и ходила, так бы и жила в джунглях, гибкая, неуязвимая, по-кошачьи красивая…
     Больше всего я жалею о том, что в таком виде не могу пойти на стадион и пробежать стометровку. Если ощущения не врут, мои ножки должны пронести меня по дорожке значительно быстрее, чем в любых других трусах. Обычно я бегала в "упаковочных" трусах, скорее, спортивных шортах, и винила скованность низа не в очень хороших результатах. Хотя надо бы нормативы варьировать в зависимости от телосложения девушки, её веса. Один раз пошла с Евой (она держала секундомер и верхнюю одежду) на стадион вечером и пробежала дистанцию в самых лёгких своих трусиках — "либерально-субтильных" по этой классификации.
     Быстрее не получилось! Хуже даже, если только Евка не сплоховала с хронометром. Впрочем, я и сама чуяла, как дрыгаются, дёргаются мои задние мясца, как мешают они быстро выносить ногу. Что поделаешь! Вину я возложила на женскую анатомию, а накачивать попку до каучуковой консистенции, как спортсменки, не собиралась. Тем более, что основная наша одежда — джинсы, в них и жирный зад аппетитно выглядит.
     Да, "вторую кожу" часто понимают неправильно, надо пояснить. Вот, скажем, идёт этакая пышечка, попа распирает джинсы, торс — майку, и пупок, против обыкновения, прячется. Что на этой "тельняшечке" (они, кстати, любят майки со множеством поперечных полосок, "нарезая" но слои полное тело)? "Вторая кожа"? Ан нет — это упаковка. Ну приятно девушке чувствовать тело упакованным, может, расплываться себе не даёт или формы вовсю выставляет.
     Позвольте, но кожа — тоже, в принципе, упаковка? Не скажите. Разве вы чувствуете, как вас сжимает, ограничивает собственная кожа? Своё не отягчает, как говорится. "Вторая кожа" — это нечто усвоенное, что сидит так же плотно, как и первая, родная, и так же мягко, по-свойски, не сжимаючи. А упаковка — это просто первый слой окружающего мира, прилегающий к телу. Выбран самой хозяйкой, приятно сжимает со всех сторон. Будто в ладушки она всем своим тело играет с этой своей упаковочкой, шлёп-шлёп в ладошки, приятно, упруго, здорово! Ладошки от таких игр, бывало, горят, а тело теплеет, если жмёт его не слишком круто. И вообще — приятно полнотелой так. А смотрится со стороны довольно плотно обтягивающим, особенно джинсы.
     Интересно, вечером, скинув всё это, как себя чувствует? А если чуешь, что не доживёшь до вечера в "объятьях удава", а ничего лишнего в "упаковке" твоей нет — тогда как? Мне-то нипочём ни в лифчике остаться, ни высвистнуть ремень и спустить джинсы на бёдра, пупок оголить. А всякая ли "тельняшечка"?
     Отвлеклась, вернёмся к трусам. Хорошие ощущения сопровождают тебя только в движении, пусть и медленном. Если сядешь, ляжешь или, скажем, что-то поверх наденешь, трусы быстро превращаются в обычные. Даже влажными немножко становятся, облипают. Но чуть-чуть, мыться или вытираться не приходится. Просто взопрела — и всё. Наверное, так я даю сигнал к демобилизации, неявный такой сигналишко, но тело уже теряет с трусами родственную связь. Спасибо, родные, до будущих встреч!
     А ещё были у меня в старших классах трусы — средненькие такие, не огромные бабушкины, но и не стринги. В компании обычных девушек сойдут, а вот среди особо модных раздеваться до них не стоит. Ну, вы поняли. Но это так, о размерах, а главное в них было другое. Когда я поворачивалась спиной к натопленной печке (в деревенском доме), пусть хоть и у другой стены стояла, попку охватывало нежное тепло, а потом даже начинало жечь, будто я в ладони какой-то от печки той стою. Хотя нет, тогда всё тело бы обжигало, вот в чём фишка! Может, лучи какие материя трусов улавливала и тем тело грело — а чем ещё? В городе, в общаге, я повторила опыт с батареей — и даже ещё лучше получилось. В печке-то пламя бушевало, а в радиаторе — всего лишь горячая, а то и тёплая вода. Если б из такой материи колготки заиметь и водолазку — толстый свитер и меховые штаны отдыхали бы.
     А вот спереди, на животе, теплоты такой не было, хотя материя одна. Думаю, волосики чуть-чуть подпучивали её, я же тогда уже в девичество вошла, и как ни мал был воздушный зазор, а нарушал обогрев. Не было такой интимной обтянутости, как на ягодицах, хотя место там поинтимнее их будет. И ещё. Когда обогревается вся попка и тепло доходит до промежности, ну, меж двумя дырочками, ощущение тепла резко возрастает, будто оно из самого тела прёт. Ну, частично хотя бы. Как я потом поняла, возбуждение почти как от любовных ласк, но без продолжения. А обогрев спереди, я даже перед печкой вставала, такого ощущения не даёт, нет. Пыталась греть промежность, ложась перед печкой и широко расставляя ноги, да не шпагатная я была. Сорвалась нога и задела горячую печку, да ещё там, где связки натянуты были. В общем, там я теперь удовольствия не ищу — воспоминаний бы горячих избежать!
     Есть девушки, которые не любят просвечивающего белья. Лучше наружу наденут что фривольное, но не бельё. Мало ли что — задерётся одёжка, сползёт, сдвинется или пальцы чьи "поправят" — бельё, как вратарь, надёжно стоит на последней линии обороны. Соответственно, это не стринги, и не колпачки на ниточках.
     Понимаю таких, но вот ягодицы так зашоривать излишне, не зеницы ока они. Если спереди в трусики вшита подкладка, значит, "киска" в безопасности, и с задом можно посвободнее. Не полный просвет А вот так.
     Утром встаёшь спиной к окну, в которое светит низкое солнце. Делаешь вид, что надеваешь трусы, а на самом деле не спешишь, расправляешь их так, чтобы видеть их, особенно бесподкладочную заднюю часть по как можно большей площади. Нагибаешься вперёд, не сгибая ног… ладно, потом научишься, важно ведь не это, а то, чтобы согнуться так, чтобы увидеть солнце через заднюю материю трусов. И если при этом ты поймёшь, что это именно солнце, а не, скажем, яркая луна или лампочка, то трусы подобраны правильно. Поприветствуй светило и начинай разгибаться, одновременно натягивая трусики на их законное место. Постарайся, чтобы создалось впечатление, что светлое солнечное пятно зажато между ягодицами и трусами. Тогда весь день ягодицы будут подсвечивать из-под трусов здоровым женским цветом. Понимаешь — не выдавать чужому глазу тайное, а не мешать телу заявлять о себе, если оно хочет. А у здоровой, жизнерадостной девушки всегда хочет.
     Воздух же должен проходить, так вот, и цвет тоже. Чтобы тело не закисало в герметичной оболочке, не обретало затхлость, не варилось в собственном соку. А насчёт лифчика ты уж сама догадайся, как надеть, чтобы с твоей груди два солнышка весь день светили.
     Однажды Лёшка, смущаясь, спросил меня, как сделать так, чтобы внизу, в животе, чувствовать себя ну совсем по-женски. Только про живот спросил, так что сразу поняла: с верхом он уже управился с помощью магазина "Интим", навесил там сбрую с тяжестями, может даже, прилепил к коже, затронул соски и наслаждался чувством отлипающе-тянущего обвисания. А вот живот подкачал.
     Шут его знает, чем отличаются небеременные женщины от мужчин по части живота! Но совет всё-таки дала, с важным видом. Прежде всего, говорю ему, натяни плавки, не слабые, не тугие, а чтобы всё как кожицей дополнительной тебе там стянуло всё автономное в единую упаковку. Пощупай пальцами, понажимай по центральному шву — на животе и ниже должно равноупруго быть. Ну, понял.
     Подпоясайся тонким пояском от сёстринской юбки, чтобы можно было отпустить брюшной пресс без опаски растянуть или лопнуть резинку плавок. Зачастую живот поджимают именно из-за таких неосознанных опасений, а он свободным должен быть.
     Теперь: кишечник надо заполнить так, чтобы это чувствовалось, чтобы на пороге "десант" стоял, но активных позывов пока не было. Типа запора. Хорошо для этого подходит каша или печенье овсяные с перестоявшимся кефиром на запивку, а вдобавок полузгай вволю семечки. И мочевой пузырь налей в меру, чтобы ощущалось и животик тебе распирало, но в туалет не гнало, разрешало повременить. И кишечное содержимое не разжижало. Непросто это.
     Когда все три условия выполнены, начинай прощущать набитый и "подплавленный" живот, это как раз будут женские ощущения. Хочешь — ходи, хочешь — ложись и постарайся расслабиться. Щупать тянет — щупай, но не до туалетных позывов, и смотри ещё, не растревожь железу, которой у женщин нет. Тогда уж ощущения станут чисто мужскими, и как пойдёт шарашить вулкан, только плавки поддерживай! Впрочем, лучше не так. Попроси щупать девушку, одетую по-мужски, в джинсы и рубашку. Тогда, если что — сбросили всё с себя быстренько и остались при своих исконных, природой данных полах и отдались их притяжению. А "женские" ощущения подождут, если они тебе вообще будут продолжать волновать…
     Я так много говорила о ягодицах и молчала о других своих полушариях, что вы, верно, хотите спросить — а с ними-то как? Тем более, что в рассказах мой бюст постоянно превозносится. Неужели я не покомбинировала с лифчиками?
     Знаете, однозначно и не ответишь. С обхваткой грудей я покомбинировала, ясно дело. Но! Ощущения потери чужеродности облачения, впитывания выделений с ростом упругости, даже "вторая кожа" — достигаются даже чаще, чем для низа. Но вот самого-то главного штриха, что источает кайф, и нет! Чувства потери свободы ровно в той мере, что нужна для скоординированности действий сгустков плоти.
     Это ведь не сгустки мышц (грудные — не в счёт). Это просто большие пассивные железы, и никак координировать взаимодействие между ними не нужно. Нет взаимодействия, поскольку нет и действий. Надо только убрать дрыганья и дёрганья, причём не сами они себя в движение приводят, а просто не поспевают за движениями тела. Надо помочь — загнать в гамаки, затянуть. Конечно, и тут важно не забрать слишком много свободы, не сдавить слишком сильно, но диапазон безвредного затяга достаточно широк.
     Я колдовала над лямочками, пряжечками, застёжечками и знаю, что можно так, а можно и потуже. В принципе, кайф можно словить и от свободы, и от затяга послабее, и от затяга потуже, причём кайф почти равнозначный. Здесь нет такой степени стягивания, когда проваливаешься в новое качество ощущений.
     А может, я его просто не нашла. Или это у меня нет, а у другой девчонки может и быть? Навязывать своё мнение не буду, пробуйте, экспериментируйте. Только подкладку спорите, чтобы всё у вас вываливалось в тонкую нежёсткую материю.
     Но учтите, что оптимальный затяг, сдавливание груди зависит от степени резкости движений, которые в этом лифчике планируете совершать. Можно поворачиваться более или менее резко и слушать, как реагируют груди.
     Только не растрясите их, девчоночки мои милые!

     Трусы бывают и другого пошиба, весьма оригинальные. Расскажу об одних.

     На день рождения Ева подарила мне штучку — сразу и не разберёшь, для чего штуковина такая, типа изогнутой пластиковой загогулины из гладкой пластмассы телесно-кукольного цвета. Больше всего она похода на крючок для одежды, что эпоксидкой пришпандоривают к стенам, в ваннах на таких висят полотенца. Только вот клеимая пластинка этого "крючка" не плоская, а изогнутая, крюк в сечении не круглый, слегка подпилена по сложному рельефу и очень, я бы даже сказала, неотразимо приятна на ощупь. В руки взяла — и хочется щупать, крутить неостановимо, к коже прикладывать. К чему это крючку для полотенец?
     Вот именно, не вешалка это. Впрочем, при большой фантазии можно вообразить, что всё-таки вешалка, только для вещи весьма своеобразной. Собственного тела, вот! И — на него же. Как вот барон Мюнхгаузен вытаскивал сам себя за волосы.
     Процесс "вешания" протекает так.
     Сначала нужно приготовить "петлю", разумеется, догола раздевшись. Можно для этого встать коленками и локтями на ковёр, можно лечь на кровать и согнуть в коленях ноги. Кое-кто предпочитает подождать опорожнения кишечника, пускай "петлю" расширяют собственные отбросы. Но можно и просто вспомнить пик раскрытия над унитазом. В общем, принимаю удобную позу и активно расслабляю задний проход. Вазелином крючок можно не смазывать, пластмасса исключительно гладкая. И когда попа готова, без насилия и спешки просто вставляю в неё штучку "свечой". Входит с лёгким трудом, а вот вытянуть потом непросто. Но так и надо, чтобы хорошо держалось.
     Ну вот, "подвесила" я себя, надо крепить другой конец — тоже на себя. Изогнутая пластинка в виде веерка с тремя клинышками маячит у лобка. Поёкала попкой, покачала взад-вперёд, примерилась. Помогаю ей встать на место. Средний клинышек протискивается между губками, расклинивая из чуток и одновременно пробкой запечатывая вход, будто кляп целомудрия, а два других с разных сторон губки аккуратно прищипывают. Конечно, всё должно быть выбрито и вытерто, тогда садится ну просто великолепно!
     Так вот я подвешиваю своё тело на него же. Поначалу не совсем приятно, непривычно очень, но привыкаешь очень быстро и начинаешь ловить кайф. Поступает он сбалансированно, спереди и сзади, от прищипнутых губок и распираемого заднего прохода. Сами знаете, когда девушка там и сям что-то чужеродное чует, но здесь это как бы наполовину разбито и позволяет маневрировать. Если отвлечёшься, то просто чувствуешь себя надёжно, будто в трусах, только по-большому чуточку хочется, без резких позывов. Стоит что-то у выхода и о себе знать даёт, но наружу не просится, не рвётся. А если прислушаешься к своему низу, да ещё ножками поводишь, всегда можно кайф оттуда гнать, сколько хочешь. Будто имеют тебя с двух сторон. Особенно хорошо так делать, когда тебя, скажем, на лекции мальчишки подзуживают, а тебе неудобно руками к лобку лезть или к другим нежным зонам. А так сжала ноги, задний проход подъёкнула, всё внимание вниз — и вот уже образ соседних мальчишек у тебя на волнах кайфа, только не застони.
     Я люблю надевать эти жёсткие "трусики" под джинсы, особенно зимой. Сносу им нет. Трусы с широкой промежностью быстро снашиваются от трения о средний шов джинсы, а если надеть стрингоподобные, снашиваться начинает уже сама девичья промежность. Не всегда это в кайф. А тут сидишь как будто на трубе, очень гладкой, внутренняя поверхность бёдер по ней так славно скользит — лучше, чем когда на велосипеде едешь. А для шва джинсов, забыла сказать, по низу такая ямка пологая проходит, по ней шов и валандается. Всё тип-топ.
     Когда я поджимаюсь, так чтобы ощущение в промежности превысили тактильное чувство подошв, начинает казаться, что я вишу на этом "крючке", а ногами просто болтаю, касаясь пола. Потом расслабляю попку, "слезаю" и свободно иду, надёжно прикрытая со всех уязвимых сторон.
     Ещё забыла упомянуть о "заусенце", торчащем вбок аккурат от места входа крючка в попу. Нет, не для того, чтобы слишком глубоко не ушёл, за это общая форма с кривизной отвечают. А чтобы не давать джинсам, всегда готовым присползти с девичьих ягодиц, сползти очень уж низко, обнажая "святое место". До него — пусть себе сползают, когда сидишь и ещё нагибаешься вперёд, вплоть до раздела двух ягодиц и тёмненькой щёлки между ним. Это хоть и напоминает кой-чего передне-девичье, как и всегдашний голый пупок, но безопасно, не задний ещё розовый проход. Чтобы тот не вынырнул во всей обезьяньей розовизне, "заусенец" и нужен. Упирается в пояс джинсов изнутри, останавливает их пагубное сползание, да и хозяйке даёт понять, что нагибаться дальше не стоит.
     Другая беда молодёжи, помимо низких джинсов, — еда. Питаемся кое-как, перехватываем то в забегаловке, то в залеталовке, то в "Макдональдсе", то просто из сумочки что-то в рот кладём. И на животе это отзывается, порой очень бурно. Так что "затычка" заднего прохода оказывается очень даже кстати, особенно для девушки, которой ничего такого не простят. Ничего там не прорвётся, скорее живот распухнет. Забавно так следить, ощущать, как в тебе давление повышается. Растёт, нагнетается, прессует всяческие органы, а "пробку" выплюнуть не может. В такие минуты я игриво представляю себя бутылкой шампанского — толстостенной.
     Зато если уж газы прорвутся — так прорвутся, штурмом, с таким громким и противным звуком, что "слезай с коня". Я как-то раз на это напоролась, вспоминать не хочется…
     Другое неудобство — в туалет ходить, даже по-маленькому. Надо выдёргивать "закорючку", не отодвинешь ведь её, а для этого дважды расслабить задний проход. Быстро это можно сделать, только сильно согнувшись, скукожившись. В тесной кабинке это не так-то просто. Я даже предпочитаю пару лишнюю перетерпеть, чем сливать прямо перед звонком на неё. Поспешишь — людей насмешишь.
     Не подходят "трусики" и для физических упражнений. Я как-то пробежала в них за маршруткой самую малость, пока в неё ехала, попу будто подожгли (нет, сиденье холодное), а потом попу ледяной водой еле охладила, успокоила жжение. Ева мне в туалете кружку за кружкой подавала в кабинку, а окружающим врала, мол, подруга поносится напролёт и жутко обезвоживается, надо поить непрестанно. Я ей за это прикрытие не меньше, чем за сами "трусики" обязана. А виновата сама. Подумаешь, на полпары опоздала бы без этой чёртовой маршрутки! Занятия-то преподавательские, а попа — своя.
     Конечно, когда занимаешься и сама регулируешь нагрузку, то можно и в "расклинке".
     И ещё одно её достоинство. Очертания такие обтекаемые, а пластмасса такая скользкая, что девушку не разденешь, если она против и не расслабляется, сука. Мы с Лёшкой пробовали уж. Не раскупорил! Обозвал "заточкой целомудрия". Может, пожалуй, в жизни пригодиться. Долго не пронапрягаешься, но время выиграть можно, а там и другие возможности придут.
     Я провожу рукой в промежности и чувствую себя там гладкой, как целлулоидная куколка. С трудом разбираю, где пластик переходит в собственную кожу. Сбылась моя девочкина мечта напряжением ягодиц и сфинктера суметь защитить лобок. Окаменевает низ, и фиг в два раскупоришь там, всё как влитое. Такую девчонку не изнасилуешь, не оглушив, не травмировав задний проход, прежде чем приняться за передний.
     Представляю себя обезьяной с коротким толстым хвостом, коим удобно закрывать нижепереднюю уязвимость. Попробуй отогни! А руками тогда ясно что закрывать остаётся, две и две. Ноги свободны — ими беги! Впрочем, обезьяны предпочитают виснуть на ветках, да и бюсты у них еле заметны.
     Я как-то попробовала поверх этой "затычки" натянуть спортивный купальник и позаниматься гимнастикой, осторожно, постепенно поднимая нагрузку. Для пущей остроты в чашки бюстгальтера насыпала сухой горчицы и, двигаясь, старалась уравнивать ощущения верха и низа. Чем горячее жгло грудь, тем напряжённее держала я попу. А Ева меня снимала, и спереди, и сзади, и со всех других ракурсов. Эх, жаль, что ноги у меня не шпагатные, не могу, стоя на одной, другую вздёрнуть вверх, а то пикантно смотрелось бы моё исподнее снаряжение, толстая загогулина, натягивающая купальник. Постаралась, как могла, раскорячиться, чего-то такое на фотке получилось.
     Раскалив свои нежные места — под холодный душ. Я бы и в сугроб нырнула, да город же. А так хорошо снег набивать в попу и тут же тереть-тереть им грудь, кувыркаться и опять оснежаться. Ладно, Евка со мной за компанию лезет, дурачимся мы под струями. Она меня сзади обмыла, грудь-то я сама. И после этого душа закашляла моя подруженька. Закалка у неё не ахти. А мне хоть бы хны! Спала вот только в ту ночь плохо, так возбудилась, силы какие-то высвободились.
     Кстати, спать "закорюченной" тоже клёво. Во сне сам организм решает, мимо дневного сознания, сжать ягодицы или нет. Иногда нужны ведь телесные ощущения для подкрепления сновидений. И чуть-чуть сократив мускул у заднего прохода, можно искомое получить. Быстро этому обучаешься. А если пошевелить туда-сюда, взад-вперёд, что мне днём при всём желании не удаётся, можно расшевелить клитор и снять с него взрыв сладострастия. Я уж удивлялась, как он-то задействован. Да, организм мудрее своего хозяина, "на автомате" много чего делать может, что при сознании недоступно.
     Ну а летом, выезжая за город, я специально ела гороховую кашу, чтобы всё-таки стать "пневматические миномётом", метнуть из попы эту штуковину и замерить дистанцию. Но дело ограничивалось резкими оглушительно-обвонительными залпами, видать, сфинктер сразу же сокращался и не давал выйти "затычке". Однажды я смазала вставку вазелином, но стало только хуже, всё загерметизировалось. Такой разрывающий живот боли я даже в "испанских шортах" не испытывала! Главное, боль расслабиться мешает, жму, жму, жму сфинктером вставку, как заведённая. Евка бросилась щупать мне живот, как тронула где-то, так я прямо взвилась, а потом без сил рухнула. Всё-таки потеря сознания — классная вещь, боли не чуешь и расслабляешься. Только вот обделалась я славно без памяти-то, и всё под себя. Но хорошо хоть, что кишки не лопнули, они ведь послабее пузыря. Интересно, где это слабое место, куда газы нажали под Евиными ручонками и мне как ножом по животу? Такая нутряная пытка хуже любой внешней, изнасилования даже. Но вот отошла немножко, и повторить тянет. Только на это раз сама буду прощупывать свой животик, Ева, отдохни! Самой-то сподручнее. Но если решусь ткнуть кулаком со свей силы, снова её попрошу. Хорошо бы мочевой пузырь наполнить…
     Да, в кайф с такой закупоркой и напиться до лопанья, ведь верхняя дырочка надёжно прикрыта специальной бульбочкой (а для клитора, наоборот, оставлена ямочка). Забавно чувствовать, как напряжение заднего сфинктера помогает непосильной задаче переднего, прижимает передок к лобку. А ведь в обычных условиях сжатие ягодиц бесполезно, наоборот, пузырь ещё больше прессуется. Но мало того, что плотнее себя закупориваешь, отверждая попку, ты ещё прессуешь прямую кишку о толстую вставку (не так сильно, как догоняя маршрутку, но всё же), получаешь свою дозу боли, жжения и приглушаешь тем самым вопли мочевого пузыря. Сбалансированная боль — вот это что. При умелом маневрировании можно вытерпеть очень долго, вплоть до затопления — чур-чур! — почек.

     Лёшка прочитал все мои рассказы и сказал, что с ним тоже насчёт груди кое-что приключилось. Когда он из послушного мальчика становился непоседливым подростком, хорошо запомнился переход рубашка-майка. Раньше-то он привык носить чистенькие глаженые рубашечки, говорящие всем о том, какая хорошая хозяйка его мама, как она заботится о сыне. Но такая одежда не слишком вяжется с образом разбитного парня, к которому он уже постепенно подбирался. Надо было надевать, по моде, майку как верхнюю — единственную одежду. А наш герой привык к тому, что майка — это бельё, что мальчик в одной лишь майке не одет, как следует, что в люди так идти нельзя. Даже к почтовому ящику спускался с какой-то боязнью — вдруг кто замечание сделает.
     Как же быть? А Лёшка уже начинал уважать бритых качков в крутых чёрных майках с большими вырезами вокруг плеч. Такими большими, что спереди и сзади оставалось по узкому "галстуку" посерёдке, соединённых с чёрным "ошейником". Вот накачает бицепсы и тоже такую наденет. А пока хоть какую-то!
     Помогло как раз то, что ему купили трикотажную майку, наоборот, с тесными кантами вокруг плеч. Жало подмышками, прижимались края мышц: выходящих спереди из-под подмышек. Чувство было таким, что его плечевой пояс охвачен и сжат материей, что хорошо упакованы грудные мышцы. Лифчик юношеский, да и только! Мы сравнивали ощущения. Этот затяг-подтяг стал оказывать какое-то дисциплинирующее действие, как и рубашка, и вот Лёшка, прочувствовав ситуацию, уже вышел в одной майке во двор. Дальше — больше. Накачивал он мышцы, в том числе грудные, под майкой уже бугор пучился, под стать иным девичьим грудкам. Но к огромным вырезам вокруг ключиц он не спешил переходить. Чувство того, что все его мышцы "упакованы", поддерживаются, служило чётким отрицанием наготы, как и определённая длина шорт (только там не только мышцы…), залогом смелости. Хотя и на пляже он стеснительностью не страдает. Ну да, там же он вообще голым привык купаться ещё с "рубашечного" детства. В плавках одетым себя чувствует.
     По-моему, есть здесь что-то общее с девической стеснительностью от растущих грудок. А может, и с чувством трусов, объединяющих девичьи ягодицы. Силовыми видами спорта он занимается именно в такой "лифчиковой" майке.

     Что это я всё про себя да про себя? Как вы причтёте в послесловии Евы, у неё всё сложилось хорошо. От радости она, верно, подумала, что так само собой вышло, а я ведь все пять лет учёбы множеством мелких дел её растормашивала, пыталась сделать пораскованнее, посмелее. Я что, я не претендую, чтобы меня благодарили, мне самой приятно иметь подругу, месяц от месяца всё смелее и смелее (чуть не скаламбурила — месячные от месячных…) И мне приятно видеть плоды трудов своих, и шире круг приключений, в которые можно с ней пуститься.
     Расскажу об одном таком "малом деле". Это и не дело даже, а просто разговор. Закинула я Евке инфу, а что она там втайне от меня делала и читала, меня не касается. Главное, чтоб поменьше боялась всего.
     Речь у нас шла о "безобидном зале" в магазине "Интим", где нет всего того устрашающего, от чего даже бойкие девки поначалу шарахаются. Большая часть всего, о чём говорилось в рассказах про этот магазин, относится именно к этому залу. Он как бы подготовительный, и цены в нём скромные, в надежде на приход аппетита во время еды. А дальше, в других залах, цены уже скачут, да и не спрячешь покупку в студенческой общаге. Так что первый зал в большой степени ещё и студенческий, и даже старшекласснический в чём-то.
     Да сюда забредают и малыши даже, чтоб узнать, что означает непонятное слово на вывеске. Смотрю однажды, стоят двое таких у стеклянной витринки и брошюру какую-то листают. Вдруг шёпот такой, очень испуганный: "Смотри, смотри, они всё про нас знают!" Его дружок отвечает невозмутимо: "Хм! Листай дальше, щас и мы про них узнаем". "Они" и "мы", я так поняла, это девочки и мальчики.
     Когда они ушли, я подошла поинтересоваться. Большая коробка из серии "Сделай сам", на ней надпись: "Играем в дикарей. Набедренная повязка". В шкафчике образчики выложены. Действительно, коротковато, но ведь не хочешь — не носи. Да и надевают явно на плавки, вон и на картинках на коробке так нарисовано.
     Ну-ка, ну-ка, разобраться бы надо…
     Набедренные повязки эти пластиковые, довольно мягкие, типа полихлорвиниловых, но не очень эластичные, размыкаются, потом застёгиваются на липучку. Имитируются веточки, листочки, даже цветочки встречаются, у девичьих повязок из побольше. Приятно так сидят на поясницах, фоток там много, да и я не упустила случая примерить. Липучка позволяет обойтись малым числом размеров.
     То, что я приняла за плавки, не совсем они. Изнутри этих повязок, ближе к телу, спереди находится ряду пластиковых петель, от них крючком или спицами тянут через промежность вязаный гульфик до таких же петель над попой. Поуже обычных плавок, и оправдывает название "сделай сам". Вернее — "сама", тут ведь вязать надо, это скорее девчоночье. В коробку вложены спицы, крючки, несколько мотков пряжи.
     Я засомневалась: петли крупноваты, будет ли вязанина достаточно плотной. Потом, комфортно ли в ней, подкладки ведь нету. Взяла почитать брошюрку, что мальчишки оставили.
     Сначала там даны общие сведения о вязании крючком и спицами, как для маленьких девочек написано, приучить из чтоб к рукоделию. Потом ведут дело к тому, что сестра для брата вяжет, любит очень его и хочет, чтоб ему было комфортно, хорошо. Может даже, они вдвоём на пустынном берегу в дикарей играть будут, коробка-то на двоих рассчитана.
     Переворачиваю страницу, а там…
     А там сестре подробно объясняют, поверх чего у брата будет идти этот гульфик, всё мужская анатомия как на ладони, и в разрезе. Это тебе не школьный учебник! Даются способы укладки "богатыря и двух оруженосцев", рекомендации по их обмеру, а если братик стеснительный, он может обмериться сам. По размерам и зрелости похоже, что вплоть до взрослых мужчин рассчитано. Было от чего всполошиться тем двоим, полистают их одноклассницы брошюрку, даже не покупая коробку, и секретов для неё нет.
     Там ещё говорилось о физиологических функциях и гигиене, явно не узкоутилитарного плана вещь. Как вывязывать комфортный рельеф, как делать мельче-крупнее вязку, одни ведь любят так, другие — эдак. Без подкладки в любом случае, это ведь дикари, какая подкладка?
     Особенно меня поразило место, где учили вывязывать крошечную плохо видимую дырочку, чтобы братик с правильно уложенным хозяйством мог справить малую нужду, не снимая повязку. Да, стоит поиграть в таких умелых дикарей-дикарок.
     Листаю дальше. Во второй части уже братик вяжет для сестрички. Вязать парни умеют не ахти, так и рельеф попроще. Объясняется, чтоб не возгордился, внутреннее богатство женской анатомии, со множеством картинок и пока не очень нужных подробностей. Хотя почему это ненужных? Братик должен быть готов давать совет сестре, если у неё вдруг пойдёт кровь или она хочет сесть на холодное. Вообще, знание лучше незнания.
     Кроме двух набедренных повязок, в комплект входили ещё большие "очки" с прозрачной пластиковой сбруей. Чтобы превратить их в полноценный лифчик, груди надо заплести вязаниной. Опять — объяснение анатомии и физиологии, снятие мерок, вязка редкая-плотная, размеры лифчиков — на будущее. А в конце дана телесная карта мест, которыми настоящие дикари трутся, устраивая свалки. Эрогениально!
     Хорошая коробка, подробная инструкция, цена приемлемая. Всё отечественное, без неуклюжих переводов с китайского.

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"