Гелик, тот самый паренёк, которого "мочили" по приказу Нептуна, рассказал нам, как бывал в своей жизни девочкой. Сам стесняется писать, и даже имя просил заменить. А так можно всё на писательскую фантазию списать.
Дело происходило в скаутском лагере. Наш герой застенчиво гулял возле женского (ну, это громко сказано) домика, не смея заглянуть в окна. Вдруг подумают, что он подсматривает за нагими! Не клеилось у него и обратиться к выходящим. Как только кто-то выходил, куда-то пропадали слова, а когда возвращались, девочка уже прошла и догонять поздно. Вот и ходил кругами, надеясь на счастливый случай.
И дождался! О степени счастливости можно поспорить, но желанное имя услышал:
— Блин! Суську то и дело поносит. Не сможет она сегодня стучать. Засчитают нам поражение.
Гелик густо покраснел. В этой беде с Сусанной была и его вина.
Пригласил он, запинаясь и бледнея, эту девочку погулять. Хотя, если честно, это она сама напросилась, сам бы он ни за что. Встали они утром, порознь рано, вышли к калитке полюбоваться восходом, повстречались и ощутили неловкость. Всё-таки не тот возраст, чтобы хорошо знать, как с другим полом обращаться. Что он, что она. Не возвращаться же по домикам досыпать! Ну, она сказала, хорошо бы по лесу пройтись, он поддержал. То есть пригласил. Формально это было именно приглашение. Не показывать же девчонке, что боишься рядом ходить!
А в лесу Суська проявила неожиданную прожорливость. Срывала и жевала всё, что попадалось под руку. Едва Гелик успевал отвращать её ручонки от волчьих ягод, которые умел распознавать уже. Но совсем запретить не смел. Самому ему угостить нечем, не подумал, а аппетит на свежем воздухе неплох, у самого живот бурчит, еле до завтрака дотянет. Не ел ничего лесного, но примером для спутницы так и не стал.
Девчонки — они ж терпеть не умеют, им всё сразу подавай.
Перед обедом она призналась ему, что в животе у неё погано, что он был прав, пытаясь её предупредить. Ничего такого вслух наш герой не говорил, но женское сердце же чует, правда? И признательно за намерения.
За обедом ему тяжело было смотреть, как его утренняя спутница с трудом глотает суп, морщится. До второго еле притронулась, третье, выдохнув, выпила залпом, как касторку какую, да тут же и сникла. Гелик видел, как Суську под руки увели соседки по домику.
Понятно теперь, почему он там гулял? Сбылись худшие опасения. А тут ещё и медсестра в белом халате прошла.
Плохо дело. Поделать, главное, ничего нельзя, его признание и раскаяние девчонку не вылечат. Но что же значит "стучать"?
Оказалось, речь шла о пляжном волейболе. Вот почему некоторых нет на полднике! Конечно, если всё время наполнять желудок, когда же понапрягаться по-спортивному? Волейболистам усиливали десертом ужин.
Но это позже "оказалось". А в тот момент девочки разом, как по команде, замолкли. Засекли постороннего, словно подслушивал он. А он не подслушивал, вот честное слово не подслушивал… то есть хотел, конечно, интересующее его услышать незаметно, но не болтушкам же во вред, верно? А подслушивают всегда во вред, если не себе на пользу.
Чтобы разрядить обстановку, паренёк вежливо спросил:
— Могу я чем-то помочь?
Потом уже и не помнил, что имел в виду. Может, договориться с кем-то, чтобы перенесли "стучание". Или посидеть с Суськой, пока они "стучат". А что? Он и горшок выносить готов, раз такое по его вине несчастье, и даже сажать на горшок… да нет, она же не пластом лежит, а если б и лежала, кто же мальчишке такое доверит!
То, что произошло дальше, наш герой осмыслил позже, уже поступив в вуз. Старенький профессор рассказывал студентам, что всякая стОящая идея проходит три этапа в общественном сознании: "Бред сивой кобылы" — "В этом что-то есть…" — "Ну конечно, я всегда так говорил!"
Первый этап ознаменовался дружным девчоночьим хохотом. Не понимаю, чего тут смешного? Если помощь не нудна, так и скажите.
Смех, впрочем, скоро стих, и девочки стали с интересом парнишку разглядывать. Оценивают, способен ли я помочь? Вдруг одна говорит:
— А что, он на Суську смахивает. И ростом, и худобой, и волосы такие же светлые. — Второй этап пошёл.
Э-э, на что это они намекают? Они что, хотят его вместо неё поставить, что ли? Тогда понятно, почему хохотали. Мальчик вместо девочки. Вон они как его поняли!
А может, узнали, что он в детсаду играл девочку? Как же давно это было…
Гелик подождал, может, кто найдёт какой у него недостаток — в плане выдачи за девочку, не дождавшись, стал задом отступать. Но его уже окружили, защебетали:
— Ты ведь умеешь в "пляжник" стучать, верно? — Тут-то он и понял, что это за игра. — Спасибо, выручишь очень. Мы и впрямь без Суськи в пиковом положении, правда. Только надо спросить соперниц, согласятся ли. Ветка, ты умеешь уговаривать, сбегай, узнай у них.
Это без промедления начался третий этап признания идеи. Пока Ветка бегала, девочки окружили Гелика (уже не отрезая путь к отступлению, а по-дружески) и наперебой зарассказывали ему во своём любимом виде спорта. Оказалось, что им вправе заниматься только взрослые девушки-скаутихи, которые не полдничают, но они, младшие, как следует попросили и добились своего.
Насчёт полдника — это, разумеется, ерунда. Врачи не хотели говорить им истинную причину, а она в том, что пока груди не сформируются, игры с резкими движениями нужно проводить только в жёстких затягивающих спортгальтерах, которые в лагерь никто из девчонок не брал. Брали только купальные бикини, а в них растрясёшь всё зародыши будущих грудок, станут они у тебя расти отвислыми — а это хуже, чем если вырастут и только потом начнут отвисать. А у кого всё только начинается, те ещё не нажили привычку беречь перёд, на песок так же бесстрашно, то есть беспечно, станут падать, доставая мяч, как и в безгрудом детстве, как взрослые спортсменки — их кумиры, и снова ничего полезного. Вот и запретили врачи девочкам-подросткам волейбол от греха подальше. Наиграются ещё, когда подрастут. И юность с волейболом станет для них ещё притягательнее.
А разрешили в виде исключения при условии игры на ногах, с налокотниками и наколенниками. Если полетит мяч, который только в падении и достать можно, его засчитывают как вышедший за пределы площадки — только чтоб не падать, не плющить переды.
Вернулась Ветка и сообщила:
— Они согласны, только чтоб форма та же была. Через двадцать минут ждут.
Все помолчали. Значит, к замене девочки мальчиком не хотят привлекать внимания. Шила в мешке не утаишь, но внешне всё должно быть шито-крыто.
Одна из девчонок сбегала в домик и принесла трусики.
— Мальчик, у тебя есть такие же плавки? Цвета, в смысле. — Кивок. — Сбегай, переоденься в них.
Гелик побежал, ещё не веря в серьёзность происходящего. Натянул плавки, осмотрел себя, даже ощупал. Был бы помужественнее, а так… невелика разница с девочкой.
Вернулся. Волейболистки, оказывается, тоже переоделись и поджидали его бикинистыми. Только та, что одолжила ему трусики, ещё не разъюбчилась. Взяла их и стыдливо отошла в уголок, повернулась спиной. Остальные придирчиво осматривали нового игрока.
— Ты подтяни их как следует, — сказала Ветка. — Вот, смотри. — Она взялась ха узкие боковинки трусиков, оттянула их от бёдер, и Гелику вдруг показалось, что она их спустит и покажет… ну, как надо быть девочкой внизу. Но нет, она подала руки вверх и сильно обтянула материей свой девичий мысок, подчеркнула лонную косточку. — Вот как у нас, у девочек.
Наш герой уже знал, что "там у девочек ничего нет", а сейчас это выходило ему боком. Подтянул, конечно, плавки, но в душе понадеялся: может, забракуют? Нет, не похоже.
— Девочки, кто прокладками начал пользоваться? Суйте их в трусы, будто у всех одновременно. Остальным одолжите. Вот и будет единообразие.
Гелик не смел взглянуть, как у них получилось, потом только и украдкой. Да, уже не так чётко обтянуты низы, что-то пучится, выпирает, топорщится даже. Но не как у него, с гордостью подумал. Девочки же.
Но не только вниз он не смел смотреть. Сейчас на расстоянии вытянутой руки от него были синие на лямочках треугольнички, покрывающие выпяченные соски. Под маечками и не разберёшь, растёт ли грудь, на речке — дистанция между девочками и мальчиками. А тут — вокруг они в таком виде, и налицо — у кого крошечные, у кого побольше, вон даже форма просматривается. И не стесняются, главное. Нет, если впурится, то, конечно, не дадут любоваться. Надо как бы между прочим.
Вдруг кто-то спросил:
— Девочки, а верх?
Короткое молчание. Все привыкали к мысли.
— Верх, конечно, надо. Сразу заметят. Возьми у Суськи верх, он же вместо неё. Не трусы, подойдёт.
Откуда ни возьмись, появились два треугольничка на лямочках. Ему что, предлагают вдеть сюда руки, и это сядет на грудь? Завяжут на спине? Он превратится в девочку…
— Не-эт! — раздался вскрик.
Но отступать ему не дали. Как ни размахивал Гелик руками, лифчик на него всё же надели, завязали и навалились ему на руки-ноги, успокаивая.
— Да ничего в этом такого. Нам же положено и соски одни прикрывать, а у тебя они тоже есть. Вон, у Ларочки одни соски, и ничего больше, а всё равно носит. Ларочка, покажи.
Крохотная девчушка сопротивлялась, как и Гелик, но обратному. И с тем же неуспехом. Её пересилили, приспустили лифчик и выставили перед мальчишескими глазами. Пунцовое личико в приступе стыдливости отвернулось почти затылком, но сосочки были хорошие. Правда, покрупнее его, мальчишеских, но ведь и впрямь можно без бюстгальтера обойтись. Ларочка и обходилась в гражданской жизни — разумеется, не она сама, а за неё сказали про это.
— А на "волей" надевает, потому что положено. Песок, грязь всякая, нельзя засорять. И тебе тоже. А беловоронистость? Разве тебе хочется услышать: "Девочка, надень сейчас же лифчик! Как тебе не стыдно!" А так все будут одинаковы, никто не выделяется. Мы ещё головы одинаково платочки повяжем, словно пиратки, и ты тоже. Вот и не отличишь тебя от нас.
Если честно, то после первого острого приступа "Нет!" он только ломался. На самом деле нему до ужаса хотелось примерить настоящий женский лифчик, с большими чашками, резинистыми бретельками с пряжками, застёжкой на спине и всеми прочими атрибутами — но тайно, с замиранием сердца. А приходилось — открыто и хлипкий девичий. У этих треугольничков только маленький намёк на складку, в какую сторону вогнутость, походе, они на любой бюст пойдут — от крупных сосков до уже оформившихся небольших конусов. Не чашки с кружевами, но женскость несомненна. И, в конце концов, его отлифчили силой ведь, он согласился с большим скрипом. А сердечко "тук, тук, тук".
Окончательно сдаться его заставило напоминание о том, что на днях он бегал детский кросс и на майку надевал номер — типа лифчика, только на одну грудь. И здесь типа номера. Представь: на одном треугольнике — эмблема команды, на другом — номер игрока в ней.
— Хорошо, — сказал. — Согласен, отпустите меня.
Его отпустили под честное слово не снимать. Зеркало у них в комнате, хорошо. Посмотрелся, ещё раз подтянул плавки. Очень хотелось походить на девочку как следует, но не выдавая этого.
— Болтаются же, — и чуток оттянул треугольники от мальчишеской груди, ущипнул через них соски.
— Точно, нехорошо, — сказали ему. — Кто у нас жвачку всё время жуёт? Ага, ты и ты, скатывайте ему два катышка, да побольше.
— Это ещё что? Зачем? — Хотя ясно было и так.
И снова численное преимущество слабого пола взяло верх. Геликины плоские соски были наращены комками жвачки, жёваной в девичьих ртах, мокрыми от девичьей слюны. Как у Ларочки, даже лучше вышли. Треугольнички аж поднатянулись, облегая.
— Ты только на грудь не падай, а то собьёшь, — советовали ему. — Понял? А пока походи по комнате, мы тебе подскажем, как по-девичьи ходит и бегать. И платки пиратские, девчата, готовьте платки.
Так наш герой превратился в девочку и по виду, и по походке, и чуток по самоощущению. Волосами мужскими он по молодости лет обрасти не успел, руки-ноги тонкие, издалека в общем строю и не отличишь. А кто чего и заметит, то что же: кто рядом, в том числе соперницы, ничего не замечают, а зрителю что, больше всех надо?
Сыграли. И выиграли бы, возьми Гелик в последний момент не очень сложный мяч. Но в толпе болельщиков мелькнуло вдруг лицо Суськи. Неужели?
Да, она пришла. Не вполне оклемалась, но нашла выход. Обстругала морковку, смазала маслом, засунула в попу, поверх — плотные трусы и бриджи в обтяжку. Это чтоб морковка не сдвинулась. Тоже типа бюстгальтера, попенного. В волейбол так не сыграешь, а вот поболеть можно. Почти что за себя поболеть. За свой, так сказать, лифчик.
Да, ничья, но раньше-то они почти всегда соперницам продували. В следующий раз выйдет лучше. Да, но как его до следующего раза сохранить?
В общем, на последующие утренние прогулки, о которых они заранее условливались, Суська приносила и лифчики, и трусики, и купальники, и другие девичьи вещички, и предлагала кавалеру погулять переодетым. После того волейбола уже можно, не стыдно, они тут одни. Ей всегда захотелось такую подружку иметь. То есть, в смысле, с мальчиками-то как-то неловко общаться, а вот если какой выступит в роли девочки, приучит её к себе, а потом вдруг окажется мальчиком — это так прикольно! Да даже если и знаешь, что рядом переодетый в девочку, он же к девочке лезть не будет, как непереодетый мальчик. Типа игры в перемену пола. Она бы и мальчиком оделась, но вот грудь… Разве что чёрную пиратскую маечку.
Эти прогулки приятно разнообразили лагерную жизнь, хотя на люди девочкой Гелик так больше и не вышел. Нехорошо это планово, вот экспромтом — другое дело. И к тому же во время прогулок в девичьей одежде ему почему-то всегда начинало пучить плавки. Тело явно не хотело подавлять свою мальчиковость.
Нет, они не знали, что в детсаду он уже бывал девочкой. Гелик специально задавал наводящие вопросы, и безрезультатно. Только с каждым таким вопросом всё полнее вспоминал, как это с ним было.