|
|
||
Что делать, если курсанты из мужского общежития перестали появляться в городе, гулять с девушками? | ||
Я студентка. Но учусь не в головном вузе, что у нас в областном центре стоит, а в его филиале, что поближе - в родном моём, так его назову, районном центре. Филиал неплохой, и живу дома, что тоже очень даже недурно. Подружки у меня на курсе хорошие. Да вы это сами сейчас увидите.
Городок наш стоит на речке, и даже набережная своя есть. Недлинная, но уютная. Называется знаете как? Набережная Женщин-Космонавтов! Это мы у областного нашего центра подсмотрели, там просто "Космонавтов", зато и длиннее. Но ведь женщины - лучшая половина человечества. И по набережной нашей больше влюблённых пар гуляет, чем в большом городе, и девушки у нас красивые и не такие нахальные и раздёвчивые, как там.
Хотя время от времени в областняк ездить стоит.
После того, как устроили у нас набережную, городок продолжал разрастаться по берегу реки, но несколько однобоко - вниз по течению. Дело в том, что в противоположной стороне устроили аэродром малой и средней авиации, по району чтоб летать, ну, и до области тоже. В ту сторону домам шагать нечего, там лишь вокруг аэродрома служебные домики. Чуть подальше - лётная школа, одна на весь район. А примерно на полпути между набережной и аэродромом, почти на берегу реки, но чуть поодаль (а то подмывает река берег-то) стоит пятиэтажное здание без балконов - интернат-общежитие лётной школы.
Там такая площадка земляная, потом обрывчик, а под ним неширокая полоска песка и камушков перед водой. То есть сбоку на берег можно пробраться незамеченной, под прикрытием этого обрыва. Может, поэтому общежитие и обнесено приличным металлическим заборчиком.
Курсанты вовсю использовали эти окрестности для физкультуры: на площадке играли в волейбол, с обрывчика прыгали, в речке купались и заплывали. Всё без лишних криков, зато много звучало команд. А вечерами во всех окнах дружно горели огни, аж по речке дорожка шла. То есть шла бы, стой здание прямо над ней.
Теперь о главном. Собирали парней учиться в лётной школе со всей области, вернее, отбирали, и парни были неплохие. Когда я была ещё маленькой, но уже интересовалась вещами типа Рома + Юля = любовь, то знала, что курсанты охотно гуляют с городскими девчонками. Не все, конечно, а кто дома у себя не успел завести подругу. Открытые лица, крепкие мускулы, красивая форма, хорошая профессия в будущем. Вот подрасту, думала я, и сама так загуляю. Интересно, как наши знакомятся с курсантами? На танцульках, наверное... Конечно, на танцульках! А то можно и случайно, на улице. Была бы ты симпатичной и не робкой, а уж случай-то подвернётся. Непременно.
И вот я подросла - достаточно, чтобы в бросаемом на меня мужском взгляде не читалось опасливое: "Не малолетка ли?" У нас все почему-то побаивались связываться с малолетками... Нет, я не малолетняя, я даже студентка теперь. Имею право. И учиться, и вообще...
И как раз в это время случилась трагедия.
В городе изнасиловали девчонку. Это и само по себе ужасно, но не только. Негодяй на скутере скрылся в направлении того самого общежития. Курсанты, ясно, попали под подозрение, их начали "таскать". А верховное начальство начало "таскать" руководство лётной школы. Прежде, чем выяснилось, что будущие лётчики тут ни при чём, были изданы грозные приказы о недопустимости связей с местным населением. Вообще. Вот это-то по-настоящему ужасно.
Молодые люди в красивой форме перестали появляться в городе, разве только марширующими в составе колонны, отряда. Танцульки поскучнели. Те девушки, что завязали связи попрочнее, пробовали пойти прямо в общежитие, но возвращались в слезах. Даже во время волейбола вокруг стояли часовые и отпугивали пытающихся подойти - просто поболеть. По слухам, курсантам стали давать больше отпусков и отгулов в их сёла, к своим, так сказать, местным невестам. Я рада за этих невест, но почему же нас-то шансов лишили?
Оставалась переписка. Письма ходили в обе стороны, но девушки жаловались, что по всем признакам их вскрывают и интересуются. Это совсем не то, что жаркий шёпот один на один. Увядать стала переписка, и девичий румянец с нею.
Общежитие-интернат превращалось в мужской монастырь с крылатыми монахами.
Мудрые люди, в том числе отцы местных девчонок (и своего сюда запишу) говорили, что всё это ненадолго, что бюрократам важно отчитаться только, что жизнь всё равно возьмёт своё и вернёт всё на круги своя. Просто должно всё поутихнуть. Уже ведь и насильника задержали, им оказался сынок-балбес истопника общежития, никоим образом не курсант. Наоборот, курсанты его частенько били за непорядочность. Дядя-бизнесмен подарил ему скутер, так племянник дорогой такой выбрал, чтоб на мягком кожаном сиденье было удобно девчонок "раскладывать". Следствие вот только затягивается, он ведь по окрестным деревням мотался и там негодяйничал. Но уже маячит суд, приговор, ушлют его в колонию, пересуды стихнут мало-помалу... Пройдёт ещё несколько месяцев и строгости начнут размываться, вот увидите.
Может, и так, но... Что они понимают, отцы! Молодость же проходит, короткая она у нас, девушек. Увидит морщинку и не поверит тебе, если скажешь, что с ним с первым загуляла. А всего опаснее то, что подрастают малолетки, дышат тебе в затылок и зубами, образно говоря, щёлкают. Они какие-то другие, и раскованнее нас, и жаднее до парней. Умеют пользоваться молодостью своей. Запросто моё поколение может стать потерянным и лишиться женихов с перспективной профессией.
Так что то, что завтра всё будет в норме, нас не устраивало. Пусть завтра хоть река смоет этот проклятый "монастырь", нам надо, чтоб хорошо было сегодня!
Неудивительно, что мы, студентки, только об этом и говорили. А когда не говорили - то думали. А когда и не думали, всё равно проблема-то над нами висела.
Вот и в тот раз судачили об этом. Ругали добровольных "монахов". Нет, потанцевать нам в тот августовский вечер удалось на танцплощадке, что у кафе Терешковой, но всё же это не танцы полноценные были. Хочется больше всего того, чего нет. А тут как раз нам виден был с края набережной этот монастырь метрах в пятистах, под острым, правда, углом. Только-только село солнце, ещё угасал закат, а там уже все окна светились.
Вы когда-нибудь видели, чтоб в обычном, гражданском доме светились ну все абсолютно окна? Я - нет. Никогда. Кто-то дома и зажигает свет, но кого-то дома и нет, в театре, кино, гуляет с другом... я девушек имею в виду, в гости пошла. Потом одни вернутся домой, включат свет, зато сосед лёг спать и свет выключил, или на балкон курить вышел, звёздами любоваться... Огоньки мигают, но всегда освещена лишь часть окон.
А тут - ну прямо горящий фасад! И вроде бы даже разом все окна осветились, словно по команде какой... Интересно, а выключают свет и ложатся спать они тоже по команде? Ну да, есть же такая - "отбой". Монахи, одним словом.
Масла в огонь, а в ругань - жару добавляло ещё и то обстоятельство, что август - месяц каникул, деревенские разъехались давно по домам, и в городе по танцулькам ходили одни мы, городские девчонки. А нас по сёлам женихи не ждали ведь. Нам больше всех обидно, что набит вот дом молодыми холостяками, а никто и на порог не выйдет даже.
Стоим мы, подбираем обидные слова, в душе таим призрачную надежду - может, сбежит какой "монах" и сюда придёт, танцплощадка слегка подсвечивается и танцевать ещё можно. Кстати, в нашем городе почему-то вечерами звучат только спокойные, даже старинные мелодии, типа вальса. Говорят, от этого снижается уличная преступность и люди спят крепче. Но мы почти все были в "бабушкиных" ситцевых платьях, в которых классно кружиться, чувствуешь, как подол расходится и поднимается, обнажает. Никакие джинсы не сравнятся, да и погода тёплая.
И вообще, джинсы - это униформа студентов и студенток, она нам в учебном году порядком надоела. Мамы наши ещё молодые, а ходят в платьях и блузках с юбками, и хорошо как выглядят. Вот мы и ходим на каникулах, как они - если, конечно, не заняты работой какой, когда нагибаться надо и другие позы принимать, в которых платье неудобно. Тогда - шаровары. Джинсы нечего пачкать, да они при нашей работе и попах лопнуть запросто могут.
А то!
И вот стайка молоденьких девушек в ситцевых платьицах стоит на краю набережной, глазеет на освещённый фасад интерната и подбирает обидные слова для тех, кто нещадно жжёт свет. Хотя, как известно, темнота - друг молодёжи.
Не сразу мы заметили, что Люда участия в разговоре не принимает, а как-то загадочно улыбается взамен. Это такая, кто не знает, крупная блондинка с грудью третьего размера, ей достойного партнёра по танцам и подобрать непросто... А заметно стало, что она стоит особняком, когда нехорошие слова у нас поисчерпались, высказаны были по второму или даже третьему кругу, и мы стали с надеждой друг на дружку поглядывать: есть у тебя что не звучавшее, не портившее воздух?
- Люд, а ты чего молчишь? - спохватилась вдруг кто-то.
Она пожала плечами.
- Мы уже весь июль их проругали и на август пошли. Вам ещё интересно? Мне, если честно - не очень.
- Тогда - по домам?
Все завертели головами, запосматривали друг на друга. Это у нас, девушек, привычка такая. Кто-то ведь может и интересное что-нибудь предложить, на что все охотно согласятся. Вот если ни у кого ничего нет, тогда уж и вправду ничего не остаётся, как по домам-квартирам.
Дошла очередь до меня, на пару секунд я стала тут, в перекрестье взглядов, самой главной. Кивну головой - значит, распускаю всех по домам. Но кивок - это не слово, а последнее слово останется, выходит, за Людкой... Мы дуры, стало быть, раз занимаемся бесполезным делом. И меня заело.
- Ты вот ешь каждый день по три раза, - попыталась состроумить я, - и не надоедает. Мы вот тоже... А что, собственно, ты можешь новенького предложить?
Если ничего - последнее слово будет за мной считаться. Людмила это поняла.
- Девчонка с головой всегда сообразит что-нибудь новенькое... В общем, вы идите, а я ещё тут постою. Закат очень красивый, - а уже сумерки наступали, какой закат?
"Головой", если считаешь других безголовыми, надо делиться, мы же подруги твои, как-никак. Мы Людке это популярно объяснили. Попросту говоря, вытрясли из неё всё, на что она намекала и что скрыть хотела. Сейчас и вам расскажу.
Правда, через день выяснилось, что она и сама хотела всё это рассказать, похвалиться, но так, словно и не хотела, а это мы насели. Маленькая девичья хитрость. Но это к слову.
Вот что мы узнали.
- Когда мы вчера накупались после обеда и здесь поужинали, потанцевали, и вы ушли, как сейчас вот хотите, я тут, если помните, осталась. Смотрю на этот дразнящий фасад и думаю, как бы их оттуда выкурить? Тут слухи ходили, что какая-то девчонка через забор к ним хотела перелезть, одна нога здесь, другая там, и словно бабочка накололась. Орала, чтоб сняли, да и больно. Тухлый это номер - через забор.
И вдруг мне захотелось посмотреть в эти окна не сильно сбоку, как они отсюда видны, а прямо, так сказать, анфас. Почти что в глаза поглядеть этим "монахам" в лётных шлемах. Как они там? Занавешиваются или нет? В чём по дому ходят и чем занимаются? Незаметно, конечно, но если и увидят меня, большой беды не будет. Я ведь не шпионка, а девушка просто. Обеспокоенная причём холостыми молодыми судьбами.
А ведь это не так уж и сложно сделать. С этого краю набережной можно спуститься к прибрежной полосе, пробраться через понаросшие там кусты и по этой полоске, пригнувшись, под защитой обрывчика, можно пройти, куда надо. Просто мы раньше так не ходили, никакого пляжа там нет, незачем просто было. А так можно.
И я решилась. Спустилась к "дикой" части побережья. Сразу меня смутили кусты. Придётся продираться через них, да ещё в сумерках, а платье широкое, "бальное", запросто порвать. Может, отступиться, вернуться? Но тут я вспомнила, что на мне пододет купальник, я ведь купалась недавно. И гладкий, кстати.
Ну, я скинула платье и полезла сквозь кусты одним телом, ничего широкого. Ну и что, что меня могут увидеть с набережной? Это же купальник, а не бельё какое, в таком девушка днём запросто встретиться может на берегу. Может, купалась или вот-вот в воду полезет. Правда, сейчас вечер, но ведь некоторые женщины и в потёмках купаются, в этом особый смак, вода тёплая, а воздух попрохладнее уже. Так что ничего неприличного, тем более, купальник чуть темнее тела, не светится сквозь темноту.
А когда пробралась через кусты и вышла на прибрежную полосу, то так и оставила платье подмышкой, даже ещё босоножки присоединила. Зачем облачаться? Если пригнуться, меня из-за крутого берега вообще не видно, а идти легче. Потом, вода рядом. Может, я из неё только что вылезла.
И так я добралась до нужного мне места, прямо перед фасадом оказалась. Осторожно высовываюсь из-под обрыва. Окна освещённые прямо передо мной. Далековато, но видно. Поближе ведь опасно подбираться, по голому месту придётся идти. Что? Ну да, открытому то есть. Да больше деталей и не откроется.
Так вот, занавесок у них нет. Вернее, есть, но они болтаются где-то сверху, верховески. И то дело, отсюда кому же на них зырить-то? А по дому ходят они в трусах, даже и в плавках, и окна некоторые настежь. Кое-кто курит у окон, кто-то за книгами сидит, один, я заметила, упражнения йогов делает. Телевизоры в некоторых комнатах только. До меня звуки даже долетели некоторые.
В одной комнате, на последнем этаже, много народу мельтешило. Может, в гости друг к другу ходят. Жестикулировали ужасно, словно спорили о чём-то. Потом вдруг пропали все куда-то, и видом, и звуком. Бесшумно распахнулось окно, в нём появился парень в красных трусах... нет, плавках. На самый подоконник встал, во весь рост стал виден. Кто-то потушил свет, но он чуть повернулся, сделал жест, и свет снова зажгли.
Он стоял на самом краю, чуть покачиваясь, сжимая и разжимая ладони, словно на что-то решаясь. У меня замерло сердце. Неужто поспорил, что сиганёт? Это ж как высоко-то! Или, может, на верёвке спустится или каком-никаком парашюте? А может, на крышу по водосточной трубе полезет? Или на руки встанет на самом краю?
У меня аж сердце захолонуло. Сама-то я на такой высоте не могла бы и просто стоять. Разве что вниз не глядеть. А он вниз смотрел, словно примеривался, слегка пригибался. Мне вдруг захотелось выбраться из-под обрыва, бежать во весь дух к общаге, кричать, чтоб он этого ни в коем случае не делал. Жениха... то есть лётчика ведь страна лишиться может из-за глупого спора. Хорошо, что я тут...
Даже стала руками пробовать, как опереться и подняться из-под обрыва. Но земля под ладонями осыпалась, а вспрыгивать я не умею на такую высоту. Может, крикнуть отсюда? Не успела, и хорошо сделала, а то стала бы дура-дурой. Знаете, что этот "прыгун" сделал, к чему напряжённо готовился, на что решался, о чём был спор?
Спустил плавки и пописал вниз!
Отчётливо вижу струю, в которой отражается свет окон, слышу лёгкое шлёпанье-шмяканье внизу. И чувствую себя, как по щеке шлёпнутой, как обманутой в лучших своих чувствах. Конечно, видеть меня он не мог, ссать назло - тем более, спор был сугубо мужской. Может, подначили его, мол, боишься, что русалка тебя увидит? Он и показал свою смелость, перед русалками-то. Это... удаль молодецкую показал, вот что.
Но сгоряча мне почудилось, что в лице этого писуна все мужчины в общежитии выразили своё отношение к девушкам извне. И все эти девушки восприняли это в лице меня, больше никого вокруг не оказалось. Некому больше поднимать перчатку. Одна за всех и все за одну!
Я глянула вниз - купальник и голое тело почти сливаются по тону, увидев в потёмках мой силуэт, можно принять и за нагую. Вот оно, то, что надо! И ещё. Здесь нет ничего геройского, но меня вдруг сильно потянуло пописать. Так сказать, аппетит приходит во время еды - чужой. А вы ведь знаете, сколько мороки снимать облегающий цельный купальник, да ещё в темноте, потом надевать...
И я решила, как рубанула, как Рубикон перешла: убью двух зайцев одной пулей. Облегчусь и отвечу на вызов. Тронула ногой воду - она как парное молоко, так всегда по ночам, когда воздух остыл. Ну, я вошла в неё и тихонько поплыла от берега, брассом так, без лишнего хлюпанья и всплесков.
Отплыла так, чтобы, обернувшись, мне виден стал весь фасад, все освещённые окошки. До тех пор - ни-ни, а обернулась, легла на спину, прижала подбородок к груди - раз мне все видны, то из любого окошка видна и я, теоретически. Развела ноги и всё спустила, жаль, что фонтан не вышел, купальник смял струю, я чуяла, как она в него упиралась. А то бы как из кита!
- Ну, это вряд ли. Не та анатомия! - сказали ей.
- Но помечтать-то я могла! Тут всё дело в том, где стоит частица "не": он НЕ знал, что я его финт вижу, а я знала, что он мой фонтан НЕ видит. Квиты, но почти.
Вода не отпускала, и я стала дурачиться, стараясь, впрочем, не плескать. То руку с кукишем на конце как можно выше выброшу, то обе сразу, с фигами, то сама по грудь высунусь и язык покажу или плюну даже. Прямо синхронное плавание! Никогда не пробовала, и не думала, что могу вот так, а вот когда заело... Пыталась даже, кувыркаясь в воде, попу им высунуть, да ещё и пукнуть в это время. Жаль, вас рядом не было, никто не сказал, насколько у меня это вышло. Старалась.
Шпагат вот ещё не умею делать, так что только ноги разводила, лёжа на воде, показывала им, откуда они у меня растут. Они же самое это место у нас нецензурным словом зовут, так что получайте!
Отвела душу подольше, и к берегу. Тоже тихо, тоже скромно. И прохладно что-то начало становиться. Одежда на месте, общага - тоже. Ажиотажа у окон незаметно что-то, меня никто не видел. Но всё равно мы квиты: он знает, что бросил (слил) вызов, я знаю, что достойно приняла его. Ведя себя при этом недостойно очень. Зато тихо.
Пробежалась босыми ножками по бережку, купальник высох, сквозь кусты в нём продралась. Оделась, обулась - и на набережную. Вас давно уже нет, рассказывать взахлёб некому. Да и стоит ли болтать-то? Главное, по-моему, самой знать, что сообразила и осуществила.
Вот и решайте сами, интересно ли мне тут среди вас стоять и слушать всего лишь слова. Жалкие, честно говоря, потуги обозвать курсантов похлеще. А до моего додуматься слабо? Или хотя бы повторить, раз уж поздно придумывать.
Людка закончила свой рассказ, последние строчки я за неё дописала, она всё это выразила красноречивыми жестами и мимикой. Зачем мы только говорили об этих курсантах! Знали бы, так помалкивали.
Как теперь ответить?
Одна девчонка выразила недоверие:
- Если ты там синхронничала, головой вниз плавала, то чем нос зажимала? Пальцами?
- Зачем пальцами? - удивилась Люда. - Вот, смотри.
Она быстро сняла с уха магнитную клипсу, это пластиковое колечко, размыкаемое двумя блямбочками, и ловко надела на носик "Фомы неверующей".
- Для пущей проверки задраим ротик, - и сделала это ладонью.
Стоящие рядом поняли, чем могут помочь, и ненавязчиво взяли "Фому" за руки.
Та стояла с глазами, в которых ясно читалось "и хочется, и колется". Надо бы опровергнуть хвастунишку, да как, если не вдыхается? Выдохнуть, раздувая крылья носа, она кое-как выдохнула, а вот вдохнуть... До щелчков в носу тужилась, а потом поняла, что воздуха не хватает.
Замычала, забилась, высвобождаясь. Полное своё поражение признала. А мы не сразу и отпустили. Напраслину возводила, так потерпи.
Мы зашевелились, зашумели. Кстати, такие клипсы были почти на всех нас, мода такая шла. Вдруг Машка говорит:
- А я "шпагат" умею делать.
Она стояла спиной к невысокому и широкому парапету, и вот незаметно подобрала платье сзади и, помогая себе руками, подпрыгнула и уселась попкой на парапет. Мы поняли и освободили место слева и справа. Маша слегка подтянула платье спереди и раскинула ножки по парапету. Ахнула, замахала руками, еле удержала равновесие, наклонилась вперёд. А то и в реку недолго в одежде.
- Вот!
Трусы на ней были типа панталон, с чулочными "штанишками" до середины бёдер. Для танцев специально. Когда ножка о ножку ширкает, штанишки эти шуршат по-особому, как шуршит настоящее бальное платье... Сейчас же эта удлинённость помогла хозяйке не "ошпариться" о неровный парапет.
"Фома" и тут выскочила, отдышалась, значит:
- Это тебе вес помогает, в воде так не широкнёшь.
Маша, покряхтывая, слезла с парапета:
- Зачем так говоришь?
- А ты вот сделай "берёзку", да и раскинь ножки-ветки, тогда поверю.
На мало-, но всё же -людной, вечерней набережной совет походил на издёвку. На парапете Маша чуть бельнула трусиками и сразу же прикрыла их платьем, свесила подол спереди. Да и на уличный асфальт не ляжешь же делать эту "берёзку", не растут они на асфальте.
Я с грустью подумала, что так и не научилась делать "шпагат". Полный, во всяком случае. А садиться в неполный смысла нет - тебя вес погнёт в полный, затрещат связочки, порвутся ещё. Нет, я обойдусь уж "нежными" упражнениями для раскидывания ног.
А почему не научилась - разговор особый. В детстве происшествие одно произошло, оно и отвратило. Можно и рассказать.
Знаете детскую игру в "бросалки"? Может, играли в неё когда-нибудь? Ну, пишутся на бумажках роли: "вор", "сыщик", "свидетель", "адвокат", "судья", "палач" - и всё в таком духе. Если много играть собралось, приходится импровизировать (хотя дети этого слова не знают). Сворачиваются в трубочки и подбрасываются жменью вверх, ловите, ребята! Поймал, развернул, прочёл - играй теперь роль, тебе выпавшую. В прямом смысле, сверху выпавшую. Но сразу не говори, кто ты, окружающие должны догадаться. Вообще, игра разная для разных мест. Кто что придумывает - вносит.
Я вот однажды я, было это в младших классах, играла в эту самую игру во дворе. Помню, что школьная физра была в те годы ерундовая - бег, прыжки, кувырки, девочки в белых майках и чёрных трусах. Начать обучать нас настоящей гимнастике, элементам её хотя бы, должны были позже, переодев девочек в трико чернильного цвета.
Кстати, не знаю, правда ли, но физрук говорил, что когда-то, когда писали чернилами из чернильниц, обмакивая то и дело в них перо, школьницы носили свои чернильницы в одной сумке с трико для переодёва. Свою сумку носили бережно, но вот мальчишки могли схватить, чтобы кого-то шмякнуть по башке. Чернила разливались, как ты крышку не закручивай (а папа тебе дома закрутит своими ладонищами - ты в классе и не открутишь), пачкали купальники. Вот и решили делать их фиолетовыми, чтоб пятна незаметны были. Это легче, чем перевоспитать мальчишек, неугомонных во все времена.
Так вот, суставы и связки были у нас в ту пору не разработаны. Тех, кого родители отдали в спортсекцию ещё до школы, в расчёт не беру. Да они и не стали бы с нами в "бросалки" играть, то ли целеустремлённые, то ли просто высокомерные.
Развернув схваченную на лету бумажку, я прочла: "жертва". Не лучшая роль, но и горевать нечего, это не "преступник", которому в конце дают сколько-то "холодных" и сколько-то "горячих". Интересно, какое будет "преступление"? Если кража, то мне в карманчик передничка положат самое ценное из того, что найдётся у всех, я буду беззаботно гулять, а "вор" - умыкать у меня ценность. Если "грабёж", то "грабитель" меня остановит и припугнёт, а я поломаюсь и отдам-таки. Если же "разбой", то я должна держаться до того, как он шмякнет меня пучком травы по голове, и падать "убитой". "Хулиган" должен меня оскорблять и дёргать за косички, но так, чтобы мы после всего могли помириться. А то ведь так дёрнуть можно!
Такой вот детский уголовный кодекс.
Было в нашем арсенале и "убийство". Тут уж преступник изощрялся, как мог. Удар свёрнутым в трубку атласом по голове, "нож" (линейка) под ребро, петля из длинных травинок на шею, пистолеты, пистонные и водяные... Но если жертвой оказывалась девочка, она могла выбирать способ сама. Некоторые выбирали удушение, видев по телику, как Отелло проделывает это с Дездемоной. У нас это было, правду сказать, зрелищнее. Жертва долго каталась по траве, уворачиваясь от рук, охала, ахала, хрипела и билась, потом обмякала и застывала взглядом, да так натурально, что ей бросались щупать пульс. Иным по душе было отравление, и тогда "преступник" выносил "жертве" чашечку чая с плюшечкой. В чём именно был яд, так и оставалось неизвестным. Но здесь уже был не дуэт, а соло. "Отравленная" каталась по траве, выгибалась в конвульсиях, хрипела, давила пену на губы, даже рвоту имитировала. А одна девочка так увлеклась, что намочила трусики. Но все заметили, что она откинула вверх платьице, чтобы не испачкать. Актриса!
Кто-то сказал, что надо бы ещё ввести роль эксперта-фотографа, увековечивать "трупы". "Отравленная" мигом воскресла и помчалась в уборную.
Что же выпадет мне? Роли постепенно проявлялись, но "преступника" всё не было, и вот остался только самый замухрышистый малыш, его даже не Серёжкой звали, а Серым, а дразнили - Сереньким козликом. Он заметно волновался: свёртывал-развёртывал бумажку, сглатывал, смотрел куда-то вдаль, покачивался на ногах. Весьма нехарактерно для "преступника" из детской игры.
Наконец, его заставили назвать роль.
- Цыганка...
Цыганка? Вот здорово! Значит, ко мне будут приставать, клянчить, просить "позолотить ручку"... Много ли у меня медных монеток (идущих за золотые, кои неоткуда взять)? Одна хоть есть? Я сунула руку в карманчик, но тут услышала суровый голос "судьи":
- Неправда! Это если б девочка схватила, то и была бы цыганка. А схватил ты! Там второе слово должно быть, мужское, ну-ка, прочитай, не темни!
Серый помялся, потом подошёл к "жертве", ко мне, то есть, и молча сунул бумажку в руку - у самого язык не поворачивался. Знаете, что там стояло, кроме "цыганки"?
"Насильник"!
Я не поверила своим глазам. Но взяла себя в руки, хихикнула и сказала:
- Он же всё равно как девочка у нас, пусть и побудет цыганкой, а?
Тут над парнем стали потешаться, вить из волос косички, дёргать за низ коротких штанишек, слюнявыми пальцами наводить "макияж". Он вырвался и гордо заявил:
- Я - мужчина!
И попался. Мужчина - стало быть, насилуй.
Мы все пришли в замешательство. Скажу за себя. Я, конечно, знала, что бывают такие тяжкие преступления, когда дядя насилует тётю, что-то связанное с силой против воли, но подробностей не ведала. Ведь когда это слово, без дядь и тёть, встретилось мне в жизни? "Ну что ты себя насилуешь уроками, пойди лучше погуляй", "Насильно кормить тебя буду, коли сама не съешь", "В очереди стояла, насилу выстояла". Что-то повседневное, когда одна воля силой берёт другую.
Правда, у этого преступления есть особое название - "изнасилование", которое в детском быту не встречается.
Впрочем, мама как-то сказала за столом: "Начальник меня прямо изнасиловал, заставил дежурить в ночь". Вид у неё был хмурый, но "караул" не кричала и в милицию не заявляла. То ли изнасилование - это не так страшно, то ли это было ненастоящее изнасилование.
В любом случае, сначала моя роль пассивная. Когда я пойму, что надо мной делают, тогда и станет ясно, как сопротивляться.
Серый стоял передо мной, сопел и в глаза не глядел. Похоже, не знал тоже. Я вдруг подумала: бить женщин нельзя, даже девочек. Но иногда очень хочется сделать больно. Не ударяя - значит, налегать, гнуть и корёжить, мутузить и валять по земле. Ну, типа как у борцов, только те на лопатки положить хотят, а тут надо побольше боли причинить. Нет, даже не так, боль тут штука попутная. Надо как можно сильнее поломать чужую волю. Ей руку не хочется туда вести, а ты взял и повёл. Ногу не хочется корячить, а ты преодолел, не хочется кувыркаться, а ты захвалил в "двойной нельсон" и перекувырнул.
Правда, чужая душа - потёмки (помните - "Только не бросай меня в тот розовый куст!"), но любой человек точно уж не хочет боли. Поэтому насильник боль и причиняет, это как индикатор, чего человек не желает, а его заставляют.
Всего этого я не могла в двух словах пересказать малышу, да он и слушать бы не стал. Мужчина, заявивший о себе, должен знать это сам! А не знаешь - не хнычь.
Но тут вышел "адвокат" - хулиганистый, скажу вам, мальчишка.
- Давай покажу, - предложил он.
- Только прилично чтоб было, - торопливо спохватилась "судья", она ведь тут за всё отвечает.
- То есть не раздевать?
Вон оно что! Конечно же, любая девочка очень даже не хочет, чтобы её мальчик раздевал, лучше боль потерпит... если не очень сильную. И раздевать, подавлять волю - значит, насиловать.
Какая-то разновидность грабежа.
- Не раздевать, и вообще... ничего взрослого.
- Будет сделано, Ваша Честь!
"Адвокат" велел мне лечь на траву на спину и подтянуть пятки к ягодицам. Коротенький подол платьица опал, но для девочки показать трусики ничего особенного, особенно если они чистые. И вообще, моя воля сейчас ничто.
- Сандалии-то снимите с неё. Так, теперь разводи коленки и смыкай ступни, пока не сомкнутся. Мизинчики внизу, большие пальцы сверху. Сомкнула? Хорошо. Так держать!
Затем "адвокат" обратился в "клиенту", коего начал обслуживать явно преждевременно - до совершения преступления:
- Становись на одно колено, заблокируй, ну, подопри им её ступняшки, а руками берись за её коленки и разводи в стороны, гни к земле, аки борец лопатки соперника.
"Изнасилование" началось. Сперва мои неразработанные суставы и связки легко парировали несильные Серёжкины нажимы, коленки не хотели идти этим путём к земле, но вдруг я по глазам поняла, что паренька заело и он расшибётся в лепёшку, но ножки мои по земле распнёт. Сердце ёкнуло, а тут ещё кто-то "заботливо" придержал мои руки, не мешали чтоб. Наверное, "свидетель", остальным-то положено отвернуться и "не знать" о "преступлении". Ну, очень ему хочется, чтобы девочку изнасиловали до конца!
"Насильник" вдруг понял, что надо задействовать вес своего тела, стал тяжело наваливаться, да ещё "раскачивать лодку". Старался найти ритм, который порушит мои суставчики. Меня обожгло болью, что-то как будто треснуло. Я позакусывала губы, но вдруг потеряла над собой контроль и услышала свой крик:
- Ма-ма!
К нам подбежали взрослые и обнаружили меня, остальных как ветром сдуло, даже солидную "судью".
- Что тут было? - Какая-то тётя "распаяла" мои спаявшиеся ступняшки и позволила бедным ножкам лечь вдоль, коленки горели болью.
- Ничего такого, - выговорила я, не желая никого выдавать.
- А кричала зачем? А описилась от чего? - Ба-а, да тут ещё и это?
Пришлось что-то врать, и я соврала, что подружки мне разрабатывали суставы под "шпагат", да слишком резво, и я сама виновата, что кричала. Эта же версия пошла и дома, куда меня на плохо гнущихся ногах и привели. Мама заохала, бросилась переодевать мне трусики, но папу так просто не проведёшь. Он сразу понял, что тут что-то не то, начал расспрашивать, но я твёрдо приказала себе: про "изнасилование" ни гу-гу. И выдержала допрос! Взяла реванш за свою крикливую слабость, реабилитировалась в своих глазах.
В конце концов, мне строго-настрого запретили тренировать "шпагат", имея больше в виду не красивую позу женской гимнастики, а то непонятное дело, которым я непонятно с кем занималась, да ещё тайну сохранить не сумела, сор из избы вынесла.
Вот и стало у меня слово "шпагат" ассоциироваться с чем-то плохим, тайным и почти что позорящим. А ведь будущая гимнастка должна настраиваться на радостное и светлое чувство, чтобы был мотив преодолевать тяготы тренировок, даже боль. И когда нас, девочек, наконец переодели в фиолетовое трико и стали обучать приёмам женской гимнастики, первая же болезненная растяжка меня сломала. Я со слезами отказалась от продолжения тренировок и осталась среди той половины одноклассниц, которая выбрала "умеренную" гимнастику, сильно похожую на обычную зарядку или аэробику.
Впрочем, другая половина стала ужиматься до трети, четверти и так далее, по-настоящему способными к гимнастике оказались три-четыре девочки из класса, они и работали на снарядах, а мы физкультурили вокруг.
И вот сейчас "шпагат" мне очень бы пригодился - особенно воздушный, когда не помогает вес тела. Но чего нет, того нет. Отличиться, если хочу, надо другими средствами.
Тем временем девчонки уже открытым текстом начали говорить:
- Ну что, сплаваем?
- Вода - она же как парное молоко.
И друг на дружку так посматривают... Почти как тогда, когда прозвучало "по домам?" Неужто ж и на этот раз на мне, на моём мнении свет клином сойдётся? Хотя нет, вон, Вика напоминает, что плавать не умеет. Чёрт меня дёрнул за язык, и я сказала:
- Постоишь тогда возле кустов, одежду покараулишь и сумочки.
Словно уже всё решено и условливаемся только о деталях. А я-то сама для себя так решила, что распоряжаюсь?
Не совсем, честно говоря. Было у меня слабое место - я не умела переворачиваться на спину и отдыхать. Могла плыть медленным брассом, это помогало экономить силы, но не отдыхать. Многие мои подружки заплывали в реку, покуда хватало сил, отдыхали лицом вверх и возвращались - опять на пределе. Я так не могла, плавала вдвое короче, без остановок. А когда-то вообще плавала только по-собачьи, голова над водой, и очень боялась, что вода попадёт в нос. Потом научилась выдыхать в воду, но с тем условием, что когда воздух закончится, лицо было бы над водой и можно было сразу вдохнуть. Тут мне подошёл брасс. А я ещё научилась замедлять выдох, еле цедить воздух сквозь ноздри с закрытым ртом, и поэтому смогла даже нырять - неглубоко, почти на месте, робко, но всё же с глади речной исчезать.
Но мы ведь и не собираемся далеко заплывать, скорее, просто отплываем, чтобы только фасад хорошо виден стал. И на первый раз недолго, выразим своё к монахам отношение - и назад. Чего опасаться?
Тем временем выяснилось, что ни на ком не пододет купальник, зато у всех были сетки для волос. На танцах стиля "сельди в бочке" это необходимая вещь. Да и когда просторно плясать, сетка на волосах означает, что ты плохо знаешь своего кавалера, не рассыпаешь волосы перед ним доверчиво, танец официальный. Вот если познакомимся поближе, тогда... А когда после танцев возвращаешься домой по тёмным улицам, сетка оберегает волосы от внезапного захвата негодяем, от наматывания на руку.
А ещё эта универсальная вещь здорово помогает, когда решишь искупаться, а шапочки резиновой под рукой нет. Что нам, собственно, и требуется. Все дружно решили скупнуться в белье. Даже стали говорить, что ночным купальщицам купальник ни к чему, что ночных купальников не существует в природе.
Решили так: Вика сейчас пойдёт и встанет у кустов, а каждая из остальных будет уходить из компании каждые две минуты, раздеваться у Вики и самостоятельно пробираться к нужному месту. Входить в воду и плыть тоже без особой команды, только тихо.
Сгустились сумерки. Операция "Ночной заплыв" началась.
Оставшиеся девчонки начинали разговаривать друг с дружкой чуть громче, чтоб скрыть убавление в числе. Я старалась остаться последней, чтоб дать другим поплавать, а уж потом трюх-трюх, на половинной дистанции сама.
Сумочки при мне не было. Вообще, многие девчонки их не брали на танцы и вечерние прогулки. Сумочка мешает танцевать, её надо где-то оставлять, может, пачкать, запросто забыть и потом не найти в потёмках. Да и потом, хоть у нас городок и тихий, а ходят всё же слухи, что сумочки в темноте у девушек выхватывают, ремешки режут. Бережёную бог бережёт.
Договаривались так, что кто-то одна возьмёт сумочку побольше - на всех. Внутри там целые "газыри" пришивали с воткнутыми губнушками - у каждой свой оттенок. Ещё влажные салфетки, тампоны, тушь для ресниц, зеркальце и прочее. Когда что-то надо, подходи к "сумочнице" и самообслуживайся. Ей потанцевать захочется - сумочку кто-то подержит.
Но есть две вещи, которые всегда должны быть при себе - это ключ от квартиры и деньги на такси. Карманов в платьях нет, чтоб на халат не походили, так мы у парней свистнули идею пистончиков - маленьких потайных карманчиков у самого пояса брюк, прижатых к телу. Сперва подпоясывались широким поясом и делали пистончики изнутри его, не ослабишь и не залезешь. Но не ко всякому платью идёт пояс, да ещё широкий. И не всякая девушка хочет "джинсовых" ощущений в талии, когда на ней лёгкое платье.
Поэтому пистончики стали устраивать в боковушках трусиков и лифчика - а где ещё-то? Подпарывали и обшивали, закладывали и хранили. Своё имущество, так сказать, ближе к телу и всё время ощущается, придаёт уверенности - не хуже, чем сумочка на плече.
Я где-то читала, что когда-то предусмотрительные девушки засовывали свёрнутую купюру под верх чулка и закрывали платьем - на всякий случай. Мы теперь летом чулок не носим, так что изменили "покрой".
Наша "Фома неверующая" утверждала, что когда ехала в такси на переднем сиденье, то незаметно для шофёра сумела рукой забраться в пистон правой боковушки трусов и выудить из него купюру для расплаты - подол платья зело широк был. Шофёр ей потом пристально в вырез платья смотрел, думал - там прятала. А там и нет ничего, кроме... ну, многого. Мы ей не поверили, и вот теперь она нам ни в чём не верит в ответ.
А с Машей случай похлеще вышел. Она помудрила с застёжкой лифчика, и та стала запираться на плоский ключ от квартиры. Всё равно сейчас следы нижнего белья не скрывает никто. Научилась "запираться", закладывая ключик сверху, и "отпираться". И сразу уверенности прибавилось.
Возвращается она как-то домой в темноте уже. Поднимается к квартире, звонить не стоит - все спят. Надо доставать ключ. А тут такое дело - раньше она ходила в майках с широким верхом, а тут на танцы надела платье с воротником и узким горлом. Не лезет рука до застёжки. Ни так, ни сяк... никак.
Маша подумала-подумала, послушала-послушала, только собака резко лает, и стащила платье через голову. Дело дальше полуминутное, да и бельё вполне приличное.
Но полуминутой не обошлось. Ключ вышел из "чехла" одной лямки, но застрял зубчиком с другой стороны. По инерции раздёва моя однокурсница скинула и бюстгальтер, стала вызволять упрямца. Тут собака гавкнула особенно громко, открылась соседняя дверь, и та самая лайка выводит на поводке молодого хозяина - вечерний моцион.
Тут главное - выдержка, способность в такой ситуации не забыть имя-отчество соседа, чтобы вежливо поздороваться. Словно гологрудые, в одних трусах кружевных девчонки - самое обычное зрелище на вечерних лестницах. Пусть думает потом, что ему привиделось.
Пока я вам это рассказывала, осталась в одиночестве. Отсчитала две минуты и спокойно пошла якобы на остановку, но потом резко свернула, перебежала и по тропинке спустилась к берегу, к тем самым кустикам.
Смутно белеющий в темноте зад только что тихо шагнул в кусты. Моя очередь теперь. Вика склонилась над пакетом, утрамбовывает нашу одёжку, место для моей высвобождает.
Я подошла, стащила через голову платье, свернула, стала пристраивать. Хорошо всё-таки как, что мы не в джинсах, их фиг компактно сложишь. И вдруг вижу среди "тряпок" знакомые чулочные "штанишки" Машкиных трусищ, а за ними, поведя взглядом, и сами трусы.
Первая мысль в голову: Машка их порвала о парапет и вот скинула. Похожее со мной однажды было. Пришлось как-то справлять нужду в классическом нужнике - дощатом, вонючем, щелястом. И гвозди неплотно забиты, так что угораздило меня порвать об один такой трусы. Так я их вообще сняла, чтоб внутренний непорядок наружу не проступал. Потом сердце замирало, как по городу шла, всё-таки платьице меня обтягивало. Но намеренно потом без трусов не ходила, это был аварийный вариант.
Но порвала или нет, а в чём ушла-то? Я тихо спросила у Вики.
- Осталась в нуль-стрингах, - ответила она.
Это даже трусиками назвать нельзя, это такая отдельная от трусов ластовица, удерживаемая на сраме прозрачными пластиковыми полосками, на манер стрингов. Подтрусники своего рода. На тот случай, когда подозреваешь, что трусы на теле могут не удержаться, или ну очень облегающее напяливаешь. А то вот ещё девчонка у нас спор продула и потом по улице голышом пробежала - так вот тоже в них.
- А лифчик?
- На ней. Да он крошечный.
Что ж, резон есть - быстрее просохнет Маша наша. Всё равно нас никто не видит. А мне надо быстрее всех просохнуть, я ведь последняя. Но ведь быстрее всего сохнешь, когда...
У нас одна старшекурсница, у неё уже груди по-женски полные, живёт в частном доме и зимой обливается холодной водой. Так вот, купальника никогда не надевает, он мигом схватывается ледяной коростой. А вот на голой коже ничего такого, пока капли с неё не скатятся, вода не замёрзнет. Находит во дворе укромное место и обливается себе голышом.
Я не буду писать, что её фотки в Интернете уже появились, хорошо? Место оказалось не слишком укромным... Ей бы ночью обливаться, да на фиг ночью "бодрость на весь день"?
Я поколебалась, нарочито медленно расстёгивая пряжки босоножек. Ключ в боковом пистончике трусов якорем "тянул на дно". Родители на даче, дома никого нет... Но вместе с тем отчётливо представилось, что более удобного, да и просто другого случая не будет у меня, чтобы показать удаль девическую. Берег безлюден, Виктория надёжна, все мы купаемся как бы по отдельности... Скорее всего, они увидят, что я была нагишом, только когда мы опосля соберёмся у Вики - и это если соберёмся. Если ж каждая оденется и уйдёт сразу, то они увидят только моё бельё. Но его ведь можно в платье заложить.
Я передёрнула плечами и бросила взгляд вверх, откуда спустилась. Там улочка, в которую переходит набережная, горят фонари, шлёпают подошвами запоздалые прохожие, в тишине далеко доносятся голоса. Рядом люди, ничего не подозревающие... Но ведь иначе и раздеваться неинтересно, всё равно, что в собственной ванной. Всё будет путём! Я разнагишилась до тела.
- Вик, не потеряй, тут ключ.
- А ты как же, прямо так? Ой, мамочки!
- Тс-с! Это наш с тобой секрет. Засвидетельствуй, но никому не говори пока.
Успокоив предательски зачастившее дыхание, я нырнула в кусты. И вот бреду по берегу, гнусь, плечи свожу, от стука сердца глохну. Шутка ли, целая культура на меня навалилась, культура, заявляющая, что девушке в таком виде - низ-з-з-зя! Попробуй, выдержи такое противостояние... Но я вовсе не отвергаю культуру целиком, я лишь считаю, что в одном категоричном запрете она ошибается. А если мне кто-нибудь встретится тут? Что ж, врасплох не застанут, и я притворюсь ночной купальщицей, сигану в воду раньше намеченного. Вода оденет и скроет. Хотя, говорят, рьяные спасатели ночных купальщиков ловят, те очень уж часто пьяными оказываются.
Успокоила сердечко, зато стала чуять, как дёргаются при каждом шаге груди. Странно, я никогда не думала, что они такие уж большие, чтоб так тянуть тело. Вообще, тело какое-то разброшюрованное. Обладошила, прижала - и почуяла дёрганья живота, ягодиц...
Значит, иду очень уж неплавно, как бы опасливо, по минному полю, ноги трясут тело. Мало, оказывается, решиться на раздёв, надо ещё заставить себя не жаться в таком виде, а лучше - раз приказать, и потом не заморачиваться. Вообрази, будто в купальнике, как ты в нём привыкла ходить. Вот так и иди. Да не забывай посматривать на фасад дома-мишени, а то далеко загуляешь, дивчина.
Заставила себя идти, как ни в чём не бывало, отняла руки - вроде лучше. Но как же всё-таки без лифчика иначе тебе! Кстати, где, когда я без него больше всего бываю? Ну, сплю в ночной рубашке, это ясно. Купаюсь - тоже понятно. А вот бодрствуя - грудки всё время "запряжены", в бюстгальтер ли, в безлифчиковый ли топик, ни мига на свободе, отвыкли от неё.
Но что же мне этот дёрганый шаг напоминает? Что-то знакомое, но забытое... Ага, вспомнила.
У нас в институте есть спортзал на первом этаже и две раздевалки на втором, рядом с одноимёнными (однопольными) туалетами. И это правильно, перед физрой жизнь себе стоит облегчить. Но вот какая петрушка - от парней мы знаем, что из мужской раздевалки в туалет ведёт внутренняя дверь, удобно очень. А вот женской так не повезло. Из неё надо выйти в коридор и пройти десяток шагов до туалета, потом тем же путём вернуться.
И тут наглядно проявляются различия в характерах. Робкие студентки сперва идут в туалет, делают свои дела, затем переходят в раздевалку. Те, кто робостью не страдает, вперёд переодеваются в спортивные трусы-майку, а потом уже идут в туалет, в этой одёже там легче управляться. Но что, если переодеться надо в гимнастический купальник, слитный? С ним в туалете тяжко.
И вот наши девочки придумали так. Раздеваются до белья, что идёт под купальник (а попервоначалу бикини брали), собираются у двери группой, смотрят в щёлочку. И, когда путь свободен, гурьбой, без лишних звуков, бегут в туалет. Так же возвращаются, доодеваются. Повторяют эту штуку после занятий, на этот раз, чтобы сполоснуться подмышками и где ещё девушкам надо. Когда идёшь почти что в строю, то не стыдно и стеснительность поутихает в тебе.
Но вот некоторые повадились бегать в туалет в индивидуальном порядке, на свой страх и риск. Если кого встретят - "Нам разрешили!" - и глазами бесстыжими уставятся. Всё равно в этом конце коридора не очень людно, мягко говоря. Правда, может прийти физрук - поторопить.
И вот поползли слухи, что кое-кто иногда делает это топлесс, без верха, а то и вообще без ничего. Врать не буду, своими глазами не видела. У нас практиковалась только имитация такой лихости - брали у крупных подружек бельё большего размера, чтоб и груди вольно, и лобку не прижато, и так ходили в туалет.
Вот тогда-то я и ходила таким дёрганым шагом, со стучащим на весь коридор сердцем. Вся тряслась - и телом, и вообще. Но всё сходило с рук... и других обнаженных частей тела. Мы осмелели и чуть ли не на ходу начинали перед туалетом спускать трусы.
Припоминаю, как однажды мы застряли в туалете - то ли коридор был неспокоен, то ли живот засевшей в кабинке. Коротая время, одна девчонка (кажется, вездесущая Машка) поведала нам, что летом хочет съездить в областной центр дней на десять, как бы к дяде с тётей и по магазинам, на самом же дела - проверить слухи о женско-нудистском пляже и позагорать на нём "без остатка". А пока готовится морально, надо ведь не показаться тушующимся новичком.
Как готовится? Ну, остаётся в чём мать родила, когда только можно, только вот случаев мало подворачивается. Строгая мораль обкладывает девушку со всех сторон, каждый рад сделать ей замечание - хотя ещё более рад на неё вперёд позырить. Но есть один способ, чтоб и волки были сыты, и овечки целомудренны.
Берутся трусики и лифчик. Главное требование - чтоб тело облегали равномерно, без пережимов на талии или под грудью. Подбирается температура воды в ванне, чтоб расслабляла как можно глубже. Залезаешь в воду по подбородок, устраиваешься поудобнее, закрываешь глаза и начинаешь себе внушать, что с тебя бельишко мало-помалу растворяется, ты постепенно перестаёшь его чувствовать и остаешься, в конце концов, обнажённой.
Когда станет получаться в воде, выбирайся с этим трюком на сушу. Можешь спать в этом белье, без ночнушки, без подушки и без одеяла. Лежи на спине, проводи аутогенную тренировку, "растворяй", вернее, "сдувай", "испаряй" с себя всё до нитки, наколдовывай себе ощущение обнажённости, с тем и засыпай. Если повезёт, то и сны будут тебе "голыми", это твоя победа. Два-три десятки таких побед - и ты на любом нудистском пляже своя с первого посещения.
Да-а, чего только не наслушаешься от девчонок, всегда кто-то что-то знает, делится опытом, уговаривает попробовать.
Я постаралась бежать плавно, словно просто делаю пробежку трусцой до завтрака. Начало получаться, и тут мне почудилось, что с реки стал наползать клочьями туман. Особого свойства - моральный какой-то, ощутимый умом, а в остальном невидимый.
Вот трусю я плавненько, и всё нипочём. Во всём мире девушки так бегают, и не только в темноте, нудизм узаконен, и вообще, чего стесняться-то? Добро бы родимого пятна или уродства какого, а то - телоустройства половины человечества. Легко и спокойно на душе, а сейчас ещё и купаться буду.
И вот вбегаю в облачко этого "тумана", и сразу же мне начинает холодить то, что должно быть всегда под бельём. Ужасаюсь: неужели на мне ничего нет, неужели я решилась на это? Такая беззащитная стала, а ведь мало ли что случиться может... Уйдёт Вика с нашими вещами, остальные хоть в белье по ночному городу почапают, а я? Ой-ёй-ёй, мамочки, и в детстве же мне мамочка вбивала в голову стыдливость, скромность девичью. Что бы она сказала, если б увидела? Ой, не могу, надо, пока не поздно, назад.
Но ноги несут вперёд, инерция бега, не успеваю им скомандовать. И выбегаю из облачка на чистый воздух, вдыхаю свободной грудью, всё снова кажется естественным и безопасным. Даже вспоминаю, как в недалёком совсем прошлом женщины купались в целых костюмах с чулками, боролись за то, чтобы им разрешили без чулок. Позакрывали нас мужчины, хватит, совсем открытыми хотим!
За всем этим забываю поглядывать вбок, на "общагу монахов". Возвращает меня к намерениям тёмная фигура прямо по курсу, с лёгкими всплесками входящая в воду. Это должна быть Машка, я её догнала почти. Вон и белые пятна незагорелых ягодиц, и белеющий лифчик - или тоже незагорелые места? Перехожу на шаг и дохожу до этого места. Ага, и вправду прямо против фасада. Ау, монахи! Сейчас и я выплыву под ваши взгляды. Да не увидите же, совсем заварились в собственном соку.
Тихонько вхожу в воду-"парное молоко" и ложусь на грудь, начинаю брассировать.
Сначала меня пугает темнота. Брасс ведь самый зрячий из всех стилей плавания. В кроле зыришь либо вбок, либо вверх, баттерфляй с дельфином слишком быстрые и вспенивающие, да и техническая сложность сосредотачивает пловца на технике движений, а не на том, что вокруг. Бассейные это стили, для отмеренных дорожек без препятствий. А вот опытный брассист умеет при необходимости сильно высунуться из воды, без пены и брызг, чтобы осмотреться - как перископ высунуть.
Я тоже так пыталась делать, но главное - видеть, что твоя голова вышла из воды и можно вдыхать. В темноте это только чувствуешь, и это немного пугает - а вдруг ошибёшься? Но нет, у меня уже автоматизм выработался, вдохи сами идут. Но вот если запаникую, собьюсь с ритма, то тут свет крайне необходим будет, хоть глазами быстро уловить, когда рот вне воды...
Плыву, прислушиваюсь - лёгкие всплески доносятся спереди по всему фронту. Расплылись мои подружки, чтоб не толкаться. А я только на полпути выплыву, отдыхать-то не умею. Может, и на берег первой выберусь, причина уважительная.
Всё, хватит, вроде бы. Кувырком под водой оборачиваться не умею, разворачиваюсь по кругу. Одна рука гребёт сильнее вбок, у поверхности воды, другая забирает вглубь, в её сторону поворот. Кренюсь, как самолёт на вираже, жду, когда в поле зрения вплывёт огнистый фасад.
Ага, вот и он. Честно говоря, сейчас мне хотелось бы просто поплавать, освоиться с ночным плаванием, получить удовольствие... Но мои подружки уже вовсю занимаются делом, то и дело доносятся приглушённые всплески, даже булькотенье. Надо и мне. Плана какого-то нет, подурачусь - и к берегу.
Так, что там Людка говорила? Ага, выброс руки в воздух с кукишем, или двух, высовывание из воды по плечи с высовыванием языка или плевком. А я вдобавок ещё и груди голые могу показывать, хоть частично их из воды выдёргивать. Но нет, здесь не поймёшь, вышли ли соски из воды, а слишком резко "прыгать" нельзя, слышно будет.
Мне скоро всё это наскучило, а тут я ещё услышала, что лёгкие всплески доносятся со всех сторон. Значит, кое-кто поплыл уже к берегу, закругляться стали девчонки. "Парное молоко" не такое уж и парное, тело быстро остывает.
На прощанье я решила ещё понырять, развернувшись к общаге задом. Не то чтобы это было настоящее нырянье, я складывалась в пояснице, выкидывая из воды незагорелый зад, булькотила, затем распрямлялась и всплывала, восстанавливала дыхание. Но всегда чуяла телом поверхность воды, не отрывалась от неё - в сторону глубины, имею в виду. Ноги разводила и очень неприлично делала - всё равно некому зырить. А другого случая и не будет у меня.
И вот я почуяла, легонько подгребая между нырками, что в животе у меня скопились газы. Удивительное дело, я считала, что для этого трусы нужны, а когда без, да ты ещё и в воде, то всё выходит, не скапливаясь. Но нет, тянет пукнуть, и сильно. Сложились условия для наиболее решительного выражения отношения к остракируемым. И я решила - нырну поглубже, то есть на полметра примерно, выпущу "газовую торпеду" и на этом закончу своё показательное выступление.
Тут ведь тоже случай нечастый. Сразу и не скажу, что девушке выпадает реже - нагой побыть или вольно повыпускать газы, побасить попой. То глаз чужих опасайся, то ушей и носов. Уши-то ещё даже опаснее, они и через стенку действуют. Иной раз просыпаюсь ночью, слышу собственное допёрдывание и в холодный пот бросает - а ну как соседи в стенку застучат! Или слушок пустят по двору - мол, живёт тут такая попучка невежественная. А что я голой в постели лежу, это им не видно. Да, уши опаснее глаз.
И ещё одним опаснее. Глаза - это палка о двух концах. Меня видят неглиже, но и я вижу, что меня видят, и кто именно. И знаю, как себя вести впоследствии. А вот кто меня услышал, ясно далеко не всегда - тут тебе и стенка, и другие преграды. Живи и гадай, услышали твою вольность или нет, и кто именно.
В общем, не упущу случая взбурлить воды голой попой. Набираю в лёгкие воздух, погружаюсь, группируюсь и тужусь. И на пике напряга не выдерживает горло, лёгкие и кишечник выстреливают одновременно. Словно подлодка дала залп из носовых и кормовых аппаратов сразу. Кожей чую и слегка - залитыми водой ушами, какой бурун сверху вышел. Но сейчас не до радости - воздух-то вырвался непроизвольно, внепланово, а это всегда пугает, хватит ли остатка, выдержу ли до вдоха.
Быстро всплываю, вдыхаю почуявшим воздух ртом - и вижу, что что-то изменилось. Нет, не качество воздуха, хотя это тоже. Просто ничего не видно. Слегка паникуя, начинаю гребками разворачиваться - и словно на месте стою. Одна и та же тьма кругом. Освещённый фасад исчез - или это вода отказывается меня разворачивать?
Забыв об осторожности, плещу вовсю, верчусь в разные стороны. Нет, глухо, одна луна новая (или старая? узенькая, чёрт её побери!) подсвечивает чуток, но ничего не освещает, ориентироваться не даёт. Вот влипла!
Надо же, как отомстили нам монахи! Лишили маяка, замкнули во тьме. Что так быстро не сговоришься вырубить везде разом свет, даже если поймёшь, что в реке "во славу" тебе пёрнули, я и не подумала. А если б обратила внимание, что и городские огни погасли, то правильный вывод сделала бы - общее отключение электричества. И не посредством моей попы, у неё алиби.
Посылаю "монахам" проклятье - мысленно - и соображаю, что делать. То есть - куда плыть. Глаза не помогают, так что пытаюсь расслышать, с какой стороны шлёпают по воде мои подружки. Слышны ли вообще шлепки-гребки? Уши залиты водой, да и обманчивы звуки, стелющиеся по поверхности воды. А ни в коем случае не кричать мы договорились с самого начала, да в моём "костюмчике" и не раскричишься.
Как я выбрала направление, уже и не скажу сейчас, по луне или ощущению течения, но выбрала и поплыла. Надо спешить, все уже, небось, на берегу, да и страшно в воде оставаться в такой-то тьме. Уже не "парное" молоко это, а постоявшее в холодильнике.
Плыву, берега всё нет и нет. Уж не под углом ли взяла к нему? Господи, только бы не приплыть к набережной! Выберусь я на неё, а тут и свет вспыхнет, по закону подлости. Лучше уж в другую сторону, там просто по бережку больше пробежать придётся.
Берега всё нет и нет. Выдыхаться стала, страх подступил. Перешла на "ленивый брасс", только-только голову высовывать и дышать, а ногами не зело борзо лягушачить, а только-только, не тонули чтоб. Действительно, отдохнула, приободрилась - и дальше.
Ощущение времени во тьме притупилось, и не могу сказать, через сколько приплыла я к суше. Ткнулась, дико возрадовалась, встала на дно, начала выбираться. Что за чёрт? Берег какой-то крутой, а не пологий, как был, и деревья какие-то на нём... Куда же я заплыла-то?
Помните, как герои "Пятнадцатилетнего капитана" обнаружили себя в Африке вместо Южной Америки? Деревья меня обеспокоили, но я продрогла и ощутила, что нага, стала на ощупь рвать ветки с листьями и сооружать набедренную повязку, да и нагрудную тоже. Но "застегнуть" никак не удавалось, прутики упрямо распрямлялись.
Как нас учили когда-то в школе, у реки один берег пологий, а другой - крутой. Переплыть реку я не смогла бы, остаётся... остаётся - остров. Я сразу об этом не сказала, местные и так знают, но есть там у нас такой, небольшой, его Собачьим зовут. Симпатичный необитаемый островок в виду города.
Я гнала от себя мысль, что попала на него, сбившись с пути. Но если не на него, то куда теперь идти, в какую сторону по берегу? Продираясь через деревья, между прочим.
Слегка посветлело - это зажглись вдали огни города. Очень уж вдали. Да, я на острове, оказывается. А "монахи" нам и тут подгадили - их фасад так и остался тёмным. Не зная, надолго ли их обесточили, они пощёлкали выключателями и завалились спать. Небось уже похрапывают сейчас, боровы!
Река представлялась чёрной бездной, я не могла оценить расстояние до того берега. К тому же устала чертовски и замёрзла. О пути назад нечего было и думать. Придётся заночевать, ничего не поделаешь. Но только до рассвета, и не до рассвета даже, а как только посветлеет достаточно, чтобы видеть ширину и плыть без опаски. Безлюдно чтоб было на том берегу, а этот и так необитаемый.
Да, а Вика что же? Моя одежда у неё. Вся. И ключ в трусах. Ну, тут мне приходится рассчитывать лишь на её догадливость. Мы договорились при ночном заплыве хранить молчание, да отсюда до того берега и не докричишься, пожалуй. Значит... значит, надо ждать меня на рассвете в том месте встречи, которое, как хорошо всем известно, изменить нельзя.
Это меня слегка успокоило. Значит, остаётся только переночевать, ну и, конечно, переплыть обратно. Решиться переплыть. Доселе я, глядя с того берега на этот остров, и не помышляла доплыть до него. Думала, это одним спортсменам под силу. Правда, рыбаки, слышала, плавают туда - но на лодках. Это совсем другое дело. Так и я могу.
В общем, я постаралась устроиться поудобнее, насколько это возможно впотьмах, и заснуть. Травку на ощупь нашла, веток нарвала, легла, ворочалась. Впервые дошло, что одежду носят и для тепла тоже, а не только наготу прикрыть и приличия соблюсти. Бабушка в детстве заставляла меня надевать тёплую фланелевую ночнушку - как я от неё отбрыкивалась, как стремилась к тонкой с кружавчиками! Где теперь та ночнушка, сюда бы её... Обязательно извинюсь перед бабушкой, как выберусь отсюда. Только б выбраться.
Чтобы уснуть, я придумала повторять про себя фразу: "Рассказать - не поверят", а после нескольких повторов добавлять: " и решат, что снилось мне".
Потом я стала припоминать весёлые частушки, которые мы с девчонками складывали на вечеринках. Их легко сочинять, вот и сейчас мне сочинялось:
Я ребёночка кормила,
Оголяла белу грудь.
Коли взглянут, как на диво -
Я прикроюсь чем-нибудь.
Сеновал мой, сеновал!
Чувств - морской девятый вал.
Чтоб мой милый не упал,
Первой рухну в сеновал.
Я под кустиком присела,
Очень уж приспичило.
Мухи вились, пели, ели...
Я их била лифчиком!
Я лежала, загорала -
Муха на меня упала.
Обе с нею мы наги,
Нас увидеть не моги!
Мне вдруг стало невтерпёж,
Раздеваться стала я.
Что же ты не подойдёшь,
Пока девка шалая?
Кто придумал этот лифчик?
Кто смекнул неволить грудь?
Нет подобного у птичек, Против я пойду привычек,
Мне бы к ним сейчас махнуть. Дам груди передохнуть.
Мало-помалу заснула, помню два сна. Якобы устроили на этом острове шикарный пляж, но с одним условием: женщины должны купаться в настоящих купальных костюмах XIX века, даже с чулками. А я не знала и приплыла с того берега в современном купальнике, сплошном. Меня строгие тётеньки берут под белы рученьки, отводят в специальное место и насчитывают штрафы: за оголённые щиколотки (за каждую в отдельности), голени, бёдра, голую спину и грудной вырез, за обтягивание попки, за нагие руки, за то, что груди раздельно видны... И шапочки не голове нет, сетка не в счёт. Выходит астрономическая сумма. Как же я расплачусь?
- Купальником, - отвечают и помогают мне... расплатиться. Попросту говоря, вытряхивают из него. А ведь на нас уже с любопытством смотрят мужчины в забавных таких полосатых трико. Ору и просыпаюсь. Оказывается, расшерудила во сне ветки и оголилась, холодно стало. Пришлось ещё раз засыпать.
А второй сон похлеще был. Якобы Вика решила, что я утонула, и с вещественными доказательствами бросилась в спасательную службу. И меня начали широкомасштабно искать по реке. А спасатели-то все как на подбор мужчины! Вот уже и к острову плывут...
Заорала и проснулась. Темно. Если не орать, то слышно, как рыба хвостом плещет. Тут клёв хороший должен быть.
А под утро усталость и измождённость взяли своё, и я крепко уснула.
Разбудили меня лучи солнца - самые ранние, стелющиеся, светило ещё и не целиком появилось. Дома я летом никогда так рано не встаю. А тут вскочила в ужасе - поздно, проспала! Надо было встать до восхода. Да, хорошо видна ширина реки, куда плыть, но и я как река тоже. Если на меня кто посмотрит, то - увидит.
Но и до вечера ждать не могу. Не ужинала, не завтракаю - голодна, ужас! Не потерять бы сознание на плыву. И потом, вечером вернутся с дачи родители, хорошо бы их не вмешивать. А Вика? Все сроки прошли, если не приплыву сейчас, она как пить дать бросится к спасателям.
Чтобы решиться, я сделала гимнастику, с удовольствием чуя, как подобрались, затвердели грудки. Сейчас всей надо собраться. Видок у меня, надо думать! Но чувствую себя неплохо, "стыд и срам" ощущаю лишь вдалеке, на том берегу, здесь же только так и надо жить - нагой. Эх, еды бы сюда, подружек и бабушкину фланелевую ночнушку.
Походила, постращала себя, завелась. И только исполнилась решимости броситься в воду, как вдруг увидела, что к острову плывёт лодка.
Бли-ин!
А в ней мужчина, рыбак. В шляпе и сетчатой майке. Хорошо, что спиной сидит, гребя, плохо, что удочек много торчит из лодки. Значит, всерьёз сюда собрался, не просто садки проверить. Сидеть будет, пока не наловит. Меня, кстати, уже поймал, куда я теперь?
Злость у меня вскипела такая, словно он заранее знал, что я тут, и ехал меня фоткать или просто зырить. И так паршиво, а тут ещё ты! Хотя ни о чём, кроме утреннего клёва, рыбачок и не думал наверняка.
Ладно, поутихло во мне, остров не очень маленький, если не паниковать, а умело себя вести, то от пары глаз укроешься. Но плыть-то всё равно нельзя! Ему можно, он в лодке и одетый, а я без того и другого. Остаётся только отступать вглубь остова, а там... а там посмотрим.
Мужичок-рыбачок причалил, ловко вылез, привязал лодку к какому-то колышку. Я тайком наблюдала. Он был в старых подвёрнутых брюках, сандалиях. Безликий довольно человек, но сейчас играющий огромную роль в моей судьбе - сам того не ведая. А не такой уж и старый... Что это я? Прочь голову, а то увидит!
Рыбак вытащил из лодки удочки и начал расставлять удилища вдоль берега, метрах в десяти друг от друга. О ком-то ещё на острове он и не подозревал, вёл себя беспечно, насвистывал. Имея оружие, с ним можно было запросто справиться. Или просто будучи сильнее.
Я обнаглела и, когда он пошёл и скрылся за кустами на берегу, подкралась прямо к лодке и заглянула. Привязана к колышку кое-как, вёсла не вынуты, очень беспечно. Даже провоцирует спрыгнуть и угнать, было бы чем резануть верёвку. Но чу! - хозяин возвращается. В кусты, незваная гостья, в кусты скорее!
Но мысль угнать лодочку в голову засела и даже стала сама собой разворачиваться. Ножа нет, так что на внезапность рассчитывать нечего, узелок придётся распутывать - ноготками, ноготками. Значит, нужен запас времени, то есть действовать надо скрытно. Потом, неизвестно, как этот тип плавает, насколько яро он погребёт за угоняемой лодкой. Не пришлось бы лупить веслом по башке. Надо поэтому отплыть подальше, прежде чем он хватится. Заодно и хуже ему видна буду, грести-то придётся сидя лицом, вернее, грудью к острову.
Пока я сосредоточилась на выявлении тактики, не то рыбьей тактики клёва, не то рыбацкой тактики реагирования на клёв. К каким удочкам подходит, куда внимание его направлено. Хорошо бы почаще отходил к дальним...
Ситуация была такая. Берег от любой удочки, кроме пары самых дальних, просматривался хорошо, а вот чтобы увидеть лодку в воде и кто в ней, надо ближе подойти, почти к самому месту её парковки. Значит, лучше всего добраться до лодки, минуя берег, например, тихо-мирно подплыть с другой от удочек стороны. И как только хозяин отойдёт и потеряет лодку из виду, лезть и действовать.
Так я и поступила. Что хорошо в нагом состоянии, особенно когда в нём обвыкнешься, это что всегда готова к действиям, ни рукава тебе засучивать, ни штанины подворачивать, ни переодеваться, ни бояться промокнуть. Знай наблюдай за обстановкой и действуй по ней.
Тихонько сделала загогулину и спустилась к воде в безопасном месте. Вошла без плеска, медленно погрузилась и поплыла к лодке. Как утка плыла, медленные волны от меня расходились... Конечно, момент выбрала такой, чтоб хозяин начал от лодки своей отходить.
Вклинилась между носом лодки, тыкающимся в берег, и самим берегом, приняла вертикальное положение, ноги чуют крутой склон и еле за него цепляются, тут обрывисто. О педикюре можно забыть. Но просто висеть в воде не могу, руки-то надо вверх высовывать, с узлом работать, и они тело притапливают. Висеть на узле нельзя - не развяжешь, а держаться, работая ногами среди воды, по силам разве что синхронисткам. Или любителям.
Как-то раз на пляже наблюдала я такую картину. Несколько парней выстраивают "стенку" параллельно берегу на таком расстоянии от него, где им "по шейку", одного выталкивают с внешней стороны на несколько метров, где уже "по макушку с пером на шляпе". По команде он должен сперва нырнуть, блеснув в воздухе голыми ногами, а вынырнув, вскинуть руки над головой и держаться как можно дольше. Одни ноги работают. Остальные считают секунды, а ушёл в воду со ртом и носом - счёт закончен. Тебя меняет тот, у кого хуже всего текущий результат. Кто не хочет, выложился, выходит на берег до конца игры. Кто остался в воде в одиночестве - победил.
Эх, как они пыхтели, пока "стригли" ногами (игра так и называлась - "стригунки"), аж лица багровели. Их даже немножко жалко мне было. Это хороший пример для боящихся воды. Вон, одни ноги чего могут, а если ещё и руки в воду, и голову погружать, выдыхая...
Я же просто цепляюсь ступнями за круто уходящее вниз дно, порчу педикюр (уже дома увидела, но погодите, до дома ещё далеко). Дышать должна поверху, не потому что боюсь опускать голову в воду, а потому что выдох в воду шумный, демаскирующий. А время от времени надо высовываться и повыше, чтоб посматривать, что там хозяин лодки поделывает.
И делать это вовремя. Однажды я высунулась, глянула - а он почти рядом подходит. Хорошо ещё, что руки с узла убрала, чтоб схватиться за лодку снизу, а то бы он их увидел.
Со страху нырнула, то есть тихо ушла под воду, зависла под лодкой вдоль киля и висела так, пока лёгкие не стало рвать на части. Не удушья боялась, а выдать себя пузырями. Но в этот раз обошлось. Выбулькнуться выбулькнулась, уже контроль над собой стала терять, но рыбак отошёл к дальним удочкам - наверное, там заклевало.
Ну что бы это была женщина-рыбачка, поют же в песне о "рыбачке Соне", я бы с ней по-хорошему договорилась.
Я слышала, что на море многие женщины из тех немногих, кто ловит рыбу, делают это не ради еды, а ради чешуи. С помощью особого клея ею вымащивают и раздельные купальники, и даже сплошные - труд адский. Однажды я видела выступление наших синхронисток в таких купальниках. Что интересно - купальник на солистке в мелкой чешуе, на членах дуэта - в крупной, а остальная команда довольствовалась одёжкой "под чешую". Натуральность стоит дорого.
Наконец, мне удалось сильно ослабить узел, вот-вот развяжется. Это вдохновило, даже легче нырнулось, пережидая проход рыбака. Выныриваю, высовываюсь, вижу его удаляющуюся спину - и вдруг, подчиняясь наитию, напрягаюсь, подтягиваюсь и перебрасываю тело через борт лодки. Хоп! Не очень я стукнулась, то есть нашумела? Так ведь тренировки же никакой, да и все мысли о том, как груди не помять. Зато теперь я лежу на спине, лицом вверх, протягивая руки за себя, нащупываю полуузел и - чик-чик - окончательно его развязываю. Меня в лодке не должно быть видно, разве что кисти рук. По-моему.
Обрадованная, пытаюсь руками же оттолкнуться от берега. Что-то не идёт, ноготки не очень-то действуют. Надо веслом. Осторожно вынимаю его из уключины, сев, тихонько поворачиваюсь - и остолбеневаю. Прямо тут стоит мой рыбак и пучит на меня глаза не хуже рыбы.
Бли-ин!
От неожиданности поднимаюсь, вернее, вскакиваю, не выпуская из рук весло. Он переводит взгляд ниже, и я осознаю, что подставила под взор второе интересное место. Кто играет в шахматы, вспомните, что в "Бессмертной партии" Андерсен пожертвовал, кроме прочего, две ладьи, так вот я тоже - верх и низ. Выиграла темп. Рот разинут, челюсть мужчины прыгает, не отводя глаз, он опускается на корточки и подбирает лодочную верёвку. Не дать мне уплыть хочет, обозрение продлить.
И тут я его шандарахнула веслом. Мат!
Сама не знаю, как вышло. Испугалась я, потом, присевшего легче достать. И надо же выбить из головы нагло сфотканный глазами образ моей наготы! И уплывать, уплывать...
Мужчина гукнул горлом и тяжело откинулся назад, распластался. Хорошо, что не свалится в воду. Наверное, рыбаки это умеют профессионально - если что, валиться в сторону от воды. Не все из них умеют плавать, а среди умеющих мало кто может делать это в оглушенном состоянии, без сознания.
Вот так я и исполнила обещание в начале рассказа.
Выпрыгнула на берег, склонилась над лежачим. Не убила ли? Проверила, не ища пульс и не прижимая руку к сердцу. А просто стащила с него майку-сетку. Без неё сподручнее сердечный стук слушать. Но в процессе бедняга слегка застонал, и моё ухо осталось не у дел. Я быстро надела его майку - вдруг очнётся?
Она оказалась длинной, по самую промежность. В груди мне тесна - мужская ведь. Я руками помогла железам умоститься, показалось даже клёво. Сосочки загадочно темнеют меж дырочек сетки. Ещё бы стринги вниз - и у меня полуприличный вид уже, могла бы и среди мужчин ходить, лавировать, подставляя их глазам бока и спину.
Но где же лодка? Ба-а, да она тихонько уплывает. Выпрыгивая, я её ногой оттолкнула. Бросаюсь в воду, догоняю, переваливаюсь через борт. Впопыхах чуть не переворачиваю. Сев и начав грести, чую, как дрожат у меня руки. С опозданием я осознаю, что чуть не убила человека...
Гребу лицом к острову, когда нагибаюсь вперёд, майка сдерживает груди. Опыта нет, то и дело оглядываюсь, туда ли идёт лодка. Хорошо, что рано и безлюдно, а также безлодочно и беспароходно.
Подустала, легла в дрейф. Ну, это просто я знаю такие слова у моряков, а так просто перестала грести, потянулась с непривычки, потёрла соски о сетку. Вода о борта лодки журчит, и какие-то всплески тихие слышатся, прямо как вчера мы тихо плавали. Рыба, что ли?
Вдруг лодку качнуло, и сзади послышался голос:
- Можно, я к вам залезу?
Что меня удержало от немедленного панического прыжка в воду, так это то, что голос был девичий и немножко робкий. Я даже вздрагивание подавила и вообще прикинулась настолько бывалой речницей, для которой грести на рассвете ни в чём - самое обычное дело.
- Влезай.
И не спешу очень оборачиваться, чтобы показать, что не боюсь нисколько.
Лодка стала раскачиваться, и я поняла, что девочке надо помочь.
Поворачиваюсь, подаю руку, втягиваю. Ба-а, да она в одежде! За борт, что ли, свалилась с какого катера? Да тут ничего и не проплывало поблизости. И спокойно ведёт себя для утопленницы. И одежда какая-то... А-а, знаю! Вчера о нём думала. Это же купальный костюм XIX века!
Тогда не было эластичных волокон, поэтому и готовой одеждой люди не увлекались, всё шили по телу, по мерке, портной был важной фигурой. Вот и выловленная моя с головы до ног в х/б цвета морской волны, даже чулки натянуты и на резинках держатся. Да, тогда не разрешали ничего такого оголять, всё должно быть, как на целомудренной прогулке в парке. А если что облипнет, выдаст формы тела, что ж, вода всё-таки, так тому и быть.
Впрочем, и в таком виде женщины купались отдельно от мужчин.
Попав в лодку, юная пловчиха принялась оправляться, отлепляя липнущее.
- Брассом в этом не могу, а кролем не умею, - пожаловалась она, - Вот и устаю. А ты кто? И - ой-ёй-ёй, - это она заметила, как я одета. То есть раздета.
Мы познакомились. Её звали Рита, была она чуток помоложе меня, с несколько худоватой фигурой и шатенистыми волосами - тоже упакованными в стиле позапрошлого века.
- Надоело просто так плавать, - объяснила она, - новых ощущений хочется. Присмотрела я недавно себе полупрозрачный купальник, а мама говорит: я тебе лучше старинный сошью, и ощущения новые, и подружки в отпаде будут. И им потом пошила, просили. Теперь мы купаемся на рассвете, пока "монахи" не встали, а днём, в обычных бикини - на пляже.
Я с интересом осмотрела амуницию. Выше пояса начинались корсетные какие-то мотивы, ниже - царствовало простое облегание-облипание. Может, мама втайне хотела, чтобы дочка носила корсет, и под таким вот соусом ей его подсунула? На суше-то фиг с два заставишь нас утягиваться!
- Надо же, какой! И как в нём, клёво?
- Как водолаз в "мокром" скафандре. Хотя порой, конечно, классненько. Бултыхнёшься и думаешь: вот ты в воду с парохода свалилась, в одежде. Сколько продержишься? Интересно, мусульманки как купаются - в парандже? Или специально чего придумали...
Я осторожно навела разговор на подружек. Оказывается, они расплываются подальше друг от друга, чтоб не столкнуться ненароком и не запутаться. Так что плещутся где-то поодаль, не привлекая внимания.
- Да-а, в такой робе надо особый стиль вырабатывать. Плавания, имею в виду. А я вот, напротив, люблю вольность. Ты не смотри, что я в этом, - оттянула щепотью сетку с груди, - это я только когда гребу, чтоб титьки не мотались, - небрежно так свою грудь назвала, словно взрослая женщина. - Тоже с подружками купаемся ночью, а я вот ещё и рассвет захватываю.
Помолчали. Я осторожно осмотрелась - всё спокойно. Оглушённый мной рыбак только начинал шевелиться, на этом берегу никого не было, только виднелись туфельки и сброшенные халаты - это в чём они по городу сюда добираются.
- Для нас это экзотика, возможность выпендриться, - начала я, - а ведь для женщин из старины другой возможности и не было. Интересно, как они себя чувствовали?
- Вот-вот, - подхватила Рита, - когда всё время так, это мученье одно. Взвыть можно. Нас вот учили, что в старину бунты были соляные, медные, стрелецкие, а вот были ли купальные? Или корсетные?
- Я думаю, бунты - это для мужчин, женщины же привыкли действовать потише и поумнее. Вот твоя мама шила этот костюмчик по древним фоткам. На них купальщицы стоят в воде максимум по колено, да?
- Так иначе ж не видно будет!
- Правильно. Фотоаппарату - не видно, но и ревнителям морали - тоже. Думаю, так было. Девушка облачается по всем правилам, входит в воду и медленно начинает плыть. А неподалёку на волнах покачивается примерно такая же вот лодочка, и сидит в ней какой-нибудь старичок-боровичок, над удочкой носом клюёт. Подплывает к нему купальщица вроде как ты, а, помешкав, уплывает уже как я, только без этого, - снова оттянула сетку. - Накупается вдоволь, снова подплывёт и обратно перекидывается. Голь на выдумки хитра, ещё хитрее девушка, желающая стать голью.
- Ой, как я хотела бы! А когда вы тут купаетесь? А с вами можно?
- Начать можешь хоть сейчас. Я ведь тоже заппетитилась купаться по-древнему. Что нам помешает поменяться купальниками?
- Ой, да ничего вроде. А ты согласна?
- Ещё спрашиваешь!
Мы завозились в лодке, стали переодеваться. Слово неточное - это я её раздевала, а она меня в снятое с себя одевала. Беленькие грудки, неухоженный девичий лобок... Малолетка, если честно.
Длилось это изрядно. Я немножко беспокоилась - вдруг Рита догадается, что мои помыслы не совсем чисты? Старалась не улыбаться, а просто деловито просила сильно не утягивать, и всё в таком духе.
Наконец, я упакована в мокрую, липнущую к телу одёжку. Главное - приличную и вне воды. Молодцы, женщины XIX века! Подумали о пиковых ситуациях, в которые может попасть девушка века XXI.
- Сейчас рано, никого нет, встретимся на берегу, - сказала я небрежно. - Подружки не удивятся?
- Ой, чего мы только с ними на вечеринках не отмачиваем!
Я поняла - тоже не безгрешна была в её возрасте.
- Да, а лодка?
- А! - махнула я рукой. - Её всегда к одному и тому же месту относит. Там старичок-боровичок рыбу ловит, он выловит и лодку, мы знакомы.
И мы поплыли.
Я не сразу хотела плыть к берегу, но в этой липнущей юбке, с которой приходилось бороться, теряла силы быстрее, чем в купальнике. Не забывайте, я ведь не завтракала (и ужин пролетел тоже). А Рита, небось, упоена собственной смелостью и самовыражается в воде.
На берегу я ещё и обулась, стибрила чьи-то туфельки. Наскоро выжалась и пошла к кустам.
Как я и боялась, Вики там не оказалось. Пришлось мне, мокрой, идти к ней домой. К счастью, это недалеко от набережной. Мне долго не хотели открывать, не верили, что это я.
Наконец, в приоткрывшейся двери появилась заспанное, безбожно зевающее Викино лицо. Глаза уставились на меня - а я мокрая, в одежонке цвета морской волны, спросонья могло показаться, что в водорослях.
- Ты что, воскресла? Утонула же вчера.
- Ключ давай!
- Ключ... я его... это... в милицию сдала. Вместе с одеждой. Они водолазов прислать обещали. Да это в самом деле ты ли?!
В начале рассказа обещала я вам рассказать, как человека чуть не убила? Так вот - её!