Лето, жара, закончившийся три недели назад семестр... Неудивительно, что читальный зал университетской библиотеки был пуст. Вернее, почти пуст, поскольку, кроме меня, решившей, наконец, дописать свой многострадальную курсовую работу на тему 'Земельные отношения в Древнем Риме в эпоху императора Траяна', и пришедшей со мной Лиззи, в нем находилась неразлучная пара аспирантов с кафедры факторного анализа исторического процесса. Всего лишь месяц назад они, дождавшись, наконец, выхода нового закона, разрешающего однополые браки, оформили в мэрии свои становящиеся в наше время все более и более традиционными 'нетрадиционные отношения'. А затем была свадьба - шумная, веселая свадьба в университетской столовой.
Там все и началось. И зачем этой гламурной фифочке было мне хамить? Я, конечно, понимаю, что девочка с такой внешностью и в таком вызывающе сексуальном вечернем наряде по определению должна обладать определенным гонором, но разве в моем предложении таилось что-то обидное? Меня задел даже не ее отказ: - 'Подруга, ты ошиблась, я не извращенка - ищи себе кого-либо другого', а тот презрительный взгляд, которым она одарила меня.
Впрочем, я не обидчивая и, наверное, в другой обстановке ситуация не получила бы дальнейшего развития (обычно я исповедую принцип добровольности), но пары алкоголя сделали свое дело:
- Странно, а я думала, что розовые отношения должны быть тебе по вкусу? Или ты просто никогда не пробовала? Поверь, в таком случае ты многое потеряла.
- Я же сказала, что ты не по адресу. Снимай кого-либо другого, извращенка, - достаточно громко отрубила Лиззи, сделав ударение на последнем слове. Впрочем, компашка на торжестве подобралась что надо, и на ее "извращенка" никто не обратил внимание.
'Извращенка? Хм, что есть, то есть...'
- Ладно, дорогая, извини, если я случайно тебя обидела. Я не хотела, честно. Наверное, мы просто не поняли друг друга. Я всего лишь хотела с тобой выпить...
В тот момент я уже решила, что хочет она того или нет, но рано или поздно мы окажемся в одной постели. И, более того, я сделаю из Лиззи свою рабыню. Но пока, чтобы не вспугнуть добычу, я свернула разговор в мирное русло.
Лиззи... Вообще-то Лиззи назвала ее я. При рождении девушке, которая сейчас на коленях стоит под столом, и изо всех сил отвлекает меня своим языком от изучения земельных отношений в Древнем Риме, дали совсем другое имя. Звучное и красивое - Элеонора. Хотя о вкусах не спорят. Например, позавчера вечером Лиззи горячо убеждала меня в том, что ее новое имя нравится ей гораздо больше, и она будет носить его с гордостью. Как и те милые игрушки, которыми я украсила на днях ее соски.
Готовится ли она, как и я, к защите курсовой? Нет. Уже нет. Как раз на днях я решила, что в свете наших с каждым днем крепнущих отношений высшее образование ей ни к чему - в конце концов кто-то должен убирать квартиру, готовить еду, словом, создавать уют? Вот я и приказала Лиззи подать заявление об академическом отпуске: 'Дорогая, тебе следует научиться чему-либо более полезному. Вкусно готовить, делать косметические процедуры, да, и не забудь о массаже!' И девочка немедленно без каких-либо вопросов, и уж тем более возражений, начала выполнять мои пожелания, записавшись на соответствующие курсы. Молодец! Нет, не Лиззи, хотя и она, отдам ей должное, тоже. (В нашей квартире теперь всегда убрано, а в холодильнике царит любимое моему сердцу изобилие.) Я молодец - столь быстро превратить гламурную взбалмошную аристократку в образец послушания может лишь настоящий талант.
Буду откровенна, желание наладить свой быт было не единственной причиной, побудившей меня принять такое решение - мне захотелось лишний раз показать, кто есть кто в наших отношениях, подчеркнуть пропасть, которая разделяет госпожу и ее нижнюю, и заодно проверить, насколько безропотно Лиззи выполняет мои приказы. Что же, девочка не дала мне и малейшего повода для неудовольствия.
'Нет, работать и в самом деле невозможно! Какие уж там аграрные отношения - слишком нежен ее язык, слишком велико старание! Ох, как же приятно. Почти, как во время нашего первого секса...'
Первый секс... До сих пор с гордостью вспоминаю, какую сложную комбинацию я придумала, чтобы заманить Элеонору к себе в логово. (Словно предчувствуя что-то, она почти час пыталась уговорить меня встретиться в другом месте, затем, уже стоя на пороге, долго не решалась войти.) Как я, впустив Элеонору в квартиру и закрыв за ней дверь, тут же по-хозяйски положила руку на плечо своей жертвы... Как, ни слова не говоря, притянула Лиззи к себе и грубо поцеловала в губы, ощутив вкус ее крови на языке. Помню, что сперва глупышка пыталась вырваться. Даже попробовала провести какой-то прием... Парень что ли показал или где-то тренировалась?! Прием не получился - я лишь крепче прижала к себе мягкое тело Лиззи. Новый поцелуй. Намеренно грубый. Новые попытки освободиться.
Я специально не пускала в ход все свои недюжинные, не буду скромничать, силы, создавая у Лиззи-Элеоноры иллюзию примерно равной борьбы. Это было так захватывающе! Нежные ручки, слабенькие-слабенькие... То ли бьющие, то ли ласкающие тебя. Мягкие груди, касающиеся тебя...
Я начала заводиться. Что-что, а у меня это быстро. Одно движение и моя 'противница' оказалась на спине. Чем только она мне не угрожала. Крутыми родителями, полицией, друзьями. Я же лишь улыбалась в ответ:
- Позвонишь, дорогая, обязательно позвонишь. И заявление напишешь - это твое полное право. Но лишь после того, дорогая, как накажу тебя. 'Черт возьми, какая зажигающая смесь - эти воспоминания о прошлом и ее волшебный язычок в настоящем!'
Наша борьба продолжилась на полу. Пять минут, десять, пятнадцать... Новые угрозы, новые оскорбления... Ругайся, дорогая, ругайся. Скоро твой язычок будет занят гораздо более приятным для меня делом. Я намеренно не спешила, растягивая удовольствие. Наконец, Элеонора выдохлась, и перестала вырываться. А вместо угроз перешла к просьбам:
- Алиса, я все поняла, не злись, прости меня, пожалуйста. Я тогда не со зла. День был такой тяжелый, и... Словом, еще раз прости, и давай все забудем.
- Да я, собственно, и не сильно злюсь. И с удовольствием приму извинения от твоего ядовитого язычка. Но не словесные, а извинения совсем другого рода.
- Не поняла.
- Думаю, все ты поняла. Но, на всякий случай разжую, чтобы тебе было совсем понятно: я хочу, чтобы он доставил мне небольшое удовольствие.
- Ты... Ты серьезно? Ты говоришь о...
- Да, моя маленькая несдержанная куколка, именно об этом. После чего сразу же прощу тебя, если, конечно, ты все сделаешь как надо.
- Ал, забудь. Я даже минет парням никогда не делала. А тут ты просишь о таком.
- Не просишь, а приказываешь. Запомни, все, что я от тебя требую, это приказы. Которые ты будешь неукоснительно выполнять. Что же касается твоих интимных отношений с парнями, то они меня не интересуют. Мне ты отлижешь!
В ответ Элеонора опять перешла к своим попыткам вырваться, но на этот раз я действовала гораздо жестче. И проще: чуть приподнялась, и снова резко села.
- Ой! - то ли выкрикнула, то ли выдохнула моя жертва. Прекратив свои потуги, она несколько минут восстанавливала дыхание, и, как только сделала это, я повторила свой нехитрый маневр.
- А-а-а...
- Вот видишь, сопротивляться глупо. Не сравнивай свое изнеженное тельце, а оно так приглянулось мне, с моими натренированными метр восемьдесят пять и семьдесят пять. Так что, думаю, тебе лучше стать хорошей послушной девочкой, и выполнить приказ.
- Мне никто никогда не приказывал! Даже родители.
- Напрасно, напрасно. А вот я буду. И, что самое интересное, если родителей их любимая капризная дочка, наверняка, бы не слушала, то мои приказы она будет выполнять. Быстро и, есть у меня такое предчувствие, с наслаждением, - и я еще дважды повторила 'упражнение'.
Элеонора затихла. Слышались лишь приглушенные стоны и всхлипывание. Тело ее обмякло, и я удовлетворенно поняла, что дальнейшее будет не очень сложно. Не торопясь сняла футболку, и, продемонстрировав прекратившей сопротивление гламурной неженке, слепленный в тренажерном зале торс.
- Нравится?
Ответа не последовало, но глаза Элеоноры дали мне ответ куда более надежный, нежели женские слова.
- Нравится! - озвучила я взгляд девушки. - Не стесняйся, милашка, скажи это вслух.
- Нравится, - сказала Элеонора, после того как я сделала вид, будто собираюсь повторить упражнение.
- А теперь и я хочу посмотреть на тебя, - мои руки переместились на грудь Элеоноры. - Ты ведь тоже должна понравиться мне. Не так ли?!
Вместо ответа задавака схватила меня за запястья, и безуспешно попыталась развести мои руки в сторону.
- А ну прекрати! Положи руки, как и положено хорошей послушной девочке, по швам, и не мешай мне тебя раздевать.
Я подкрепила свой приказ очередным упражнением 'приподняться - сесть'.
- Ой, больно, не надо...
- Я тоже так считаю. Но ты сама заставляешь меня делать это.
- Нет-нет, не надо! - завопила Элеонора, почувствовав, что моя пятая точка начала опять приподниматься. Впрочем, на этот раз я лишь собиралась припугнуть ее.
- Тогда, сучка, лежи спокойно, а не то...
- Нет-нет, хорошо, хорошо! - и руки Элеоноры немедленно расположились вдоль ее тела.
- Ты быстро учишься. Это похвально - одарив девушку покровительственной улыбкой, я принялась медленно расстегивать ее кружевную белоснежную блузку.
- Что ты делаешь?
- Блузку твою расстегиваю. Неужели не понятно?
- Но зачем?
- Какая ты еще у меня глупая. Разве тебе парни ее никогда не расстегивали?
- Парни да, но ты же не парень.
- Милая, давай не будем заострять на этом внимание. Хотя, уверена, скоро ты будешь радоваться тому, что я не парень. Но не надо забегать вперед - ведь это только наше первое знакомство.
- Но мы же знакомы.
- Нет, солнышко. То было очень поверхностное знакомство. А сейчас мы знакомимся по-настоящему. О, какие у тебя восхитительные стоечки. Твой бойфренд, наверное, без ума от них. Бюстик носишь?
Ответа на мой вопрос не последовало, и, наградив Элеонору сильной пощечиной, я повторила его.
- Больно! Изредка, но...
- Слушай, прекрати свое дурацкое 'но'. И на мои вопросы отвечай сразу. Впрочем, поскольку это не только наше первое знакомство, но и твой первый урок, то, благодари мою доброту, я не буду очень строгой учительницей. Так, немного оплеух для лучшего усвоения учебного материала и немного приседаний.
- Урок? Урок чего?
- Урок послушания, глупышка. Умение выполнять мои приказания, причем без всяких 'но', тебе очень пригодиться в дальнейшем.
- Алиса, какие приказания?! Ты или шутишь, или совсем рехнулась?! Прекрати лапать мои груди!
'Настоящая женщина!' Голос Элеоноры был полон негодования, но руки она по-прежнему послушно держала вдоль тела.
- Извини, милая. Они мне очень нравятся, и я ничего не могу с собой поделать.
Играть с двумя аккуратными нежными мячиками было и в самом деле очень волнительно. И, судя по участившемуся дыханию Лиззи, похоже, волноваться начала не только я.
- А на счет 'рехнулась', сучка ты гламурная, то и вежливости я тебя тоже научу, - и я снова повторила так безотказно действующее упражнение.
- А-а-а!
- Еще, или достаточно?
- О, не надо, умоляю.
- Отлично, значит, ты готова просить прощения. И за прошлый раз, и за этот?
- Да.
- Не 'да', а 'да, госпожа'.
- Да, госпожа.
- Еще раз!
- Да, госпожа.
Сейчас, вне всякого сомнения, ей даже нравится произносить это слово, обращаясь ко мне, а тогда... Я помню, как дрожал ее голос, каким тихим он был.
- Я не расслышала. Произнеси, будь добра, 'Госпожа Алиса, мой язык просит у вас прощения, и умоляет разрешить ему загладить вину'. И сделай это четко, с выражением.
- Алиса, я...
- Слушай, я могу скакать на тебе хоть до утра, - сказала я после очередного 'встать-сесть'. И учти, я пока стараюсь обходиться с тобой очень нежно. Но могу одним движением поломать твои нежные ребра. И ничего мне за это не будет - мало ли какие травмы получают партнеры во время любовных игр. Ну, в самом крайнем случае условный срок. А вот ты останешься инвалидом. Уяснила?
- Но мы же не партнеры, - с трудом выговорила моя жертва.
- Уже партнеры, дорогуша. Хочешь ты того, или нет, но теперь ты моя нижняя. Так что свыкайся со своей новой ролью. Итак, мне продолжать свои скачки или...
- Нет, не надо, Алиса... Госпожа Алиса. Мне больно.
- Я знаю. И будет еще больнее, если ты станешь упрямиться.
- Но я не умею.
- А вот это не страшно. Попроси так, как я тебе говорила, у меня прощения, и я тебе расскажу, что и как надо делать. Ну, не трать мое время, начинай. Или я опять поскакала.
- Нет-нет, не надо. Госпожа Алиса, мой язык просит у вас прощения, и умоляет разрешить ему загладить вину, - на одном дыхании выпалила Элеонора.
- О, прогресс налицо. А теперь повтори это медленно и с расстановкой. Чтобы я поняла, что твои слова идут от самого сердца.
- Госпожа Алиса, мой язык просит у вас прощения, и умоляет разрешить ему загладить вину.
- Умничка, хотя можно было и получше! А сейчас расслабься, и ничего не бойся. Я хороших и послушных девочек не обижаю, - я поднялась, и демонстративно медленно сняла шорты, а затем и стринги. Расширенные глаза Элеоноры уперлись в возвышающуюся над ее лицом мою аккуратно остриженную вульву.
- Нравится?
Ответа не последовало. 'Опять упрямишься... Я поставила правую ступню на губы девушки и чуть надавила.
- Целуй, - и поскольку мой приказ не был выполнен, добавила, - Иначе перенесу на эту ногу вес своего тела.
Подействовало! Доселе крепко сомкнутые губы Элеоноры тут же разжались, и, через мгновение моя стопа ощутила осторожный поцелуй. Затем еще один, и еще...
- Нет, не так. Увлажни губы языком. Они должны быть мокрые, нежные и страстные. Как моя киска, которую им вскоре предстоит ублажать - хотя ты молчишь, но по глазам вижу, что она тебе очень нравится. Не так ли?!
Я вновь надавила на красивое личико. На этот раз чуть сильнее. В ответ последовал поцелуй, засвидетельствовавший, что мои инструкции поняты правильно, но я продолжала играть роль строгой наставницы:
- Уже лучше. Но, я не чувствую в твоем поцелуе подлинной страсти. Неужели тебе не нравятся мои ноги?
- Нравятся.
- Ты забыла добавить волшебное слово, - я сделала вид, что собираюсь использовать голову Элеоноры в качестве футбольного мяча.
- Нравятся, госпожа Алиса, - быстро исправилась Элеонора.
- Не чувствую никакого энтузиазма. Скажи 'Госпожа, Алиса, у вас самые красивые в мире ноги. Не то, что мои щепки. Я преклоняюсь перед ними, и готова ублажать их всеми возможными способами', - и очередное легкое надавливание сопроводило мой приказ.
Ну, насчет 'щепок' я явно переборщила - ноги у моей добычи могли бы украсить обложку любого мужского журнала. Хотя по сравнению с моими они действительно казались щепками. Как бы там ни было ослушаться Элеонора не решилась. И хотя на ее глазах заблестели слезы, поцелуй вышел на уровне.
- Еще!
Новые поцелуи.
- А теперь вылижи своим нежным язычком мою ступню.
Здесь Элеонора опять впала в ступор, из которого я вывела ее легким ударом ноги по щеке. Впрочем, судя по ее вскрику, легким он показался только мне.
- Не бей меня, мне больно. Ох, прости... простите, госпожа.
- Сама виновата. И следующий удар будет гораздо сильнее. Ну, ты же умная современная девочка, отнесись к происходящему, как к новой реальности. И в этой реальности ты - моя рабыня.
- Рабыня... Но...
- Молчи и слушай. Я буду делать с тобой все, что захочу. А ты будешь исполнять все мои желания. А, если ослушаешься... Ну, сама посуди, кто меня осудит, если я в ходе наших любовных игр, случайно, повторю, чисто случайно, раздавлю твое симпатичное личико? Никто. Ну, уж в самом крайнем случае, суд обяжет меня оплатить работу пластического хирурга. Ты же на всю жизнь останешься уродиной. Может быть, все-таки перестанешь брыкаться и будешь слушаться?
- Ты... Вы... Не посмеете!
- Я посмею?? Ну, рассмешила. Да, прямо сейчас, - моя ступня оказалась на лице Лиззи.
- Буду, - всхлипнула она.
- Ну...
- Буду слушаться, госпожа.
- Так-то лучше! Дорогая, ты должна дружить с моими ножками и всячески ублажать их.
Моя ступня снова накрыла лицо Элеоноры. Что же, похоже, что мои объяснения были поняты правильно. На этот раз она проявила неожиданное старание, не пропустив ни единого квадратного миллиметра от подушечек пальцев до пятки. Мне даже показалось, что в какой-то момент ее действиями начал руководить не только страх. 'Какой нежный язычок... Приятный, приятный... Неужели она латентная нижняя? И вместо наказания я доставляю ей удовольствие?!'
Впрочем, уже очень скоро мне стало не до рассуждений. Язычок Элеоноры сделал свое дело, и волна желания пробежала по моему телу. Я оторвала ногу от нежных губ, и осторожно, стараясь максимально равномерно распределить свой немалый вес, уселась на живот моей рабыни. 'Алиса, будь осторожна, ты раздавишь ее.'
- Тебе не больно? Выдержишь?
- Немного больно, но выдержу... Госпожа...
Я чуть переместилась вперед.
- Ох.
- Ты так и не ответила нравится тебе моя киска или нет?
- Нравится, госпожа.
Финишировала я сразу же после первых поцелуев, залив ставшее полностью пунцовым личико, своими соками. И, как положено настоящему педагогу, похвалила ученицу:
- Молодчинка, ты настоящий талант, - я несколько раз одобрительно похлопала Элеонору по влажной щеке. - Если ты не врешь, и никогда раньше не лизала киску, то для первого раза совсем недурственно. Или ты обманываешь меня, и я у тебя не первая?
Похлопывание это, как и было задумано, вышло нарочито оскорбительным. Элеонора вспыхнула, и, судя по выражению ее глаз, собралась вспылить. Однако мой встречный взгляд не дал ей этого сделать. Наши молчаливые гляделки продолжались несколько минут, а затем... Затем, признав свое очередное поражение, она отвела взгляд. А я, одержав, соответственно, очередную победу, продолжила воспитание.
- Почему не отвечаешь, когда госпожа спрашивает? Запомни, отныне я твоя госпожа, а ты - всего лишь обычная лизалка. Повтори, я - лизалка госпожи Алисы. Ну, я жду...
Я специально провоцировала попавшую в мои умелые руки девушку. Однако никакого взрыва не последовало. Вместо него Лиззи вдруг расплакалась. Просто расплакалась, ничего не прося, ничем не угрожая... На какое-то мгновение мне даже стало ее жалко. Однако вскоре трясущаяся в рыданиях девушка вызвала у меня совсем другое чувство. Ощущать под собой это мягкое маленькое вздрагивающее тело... Знать, что оно в полной твоей власти... Это было так приятно, так волнующе, и так возбуждающе!
- Ну, хватит, милочка, хватит. Я понимаю, что тебя переполняют эмоции. Ты ведь счастлива, что познакомилась с моей киской, не правда ли? Обещаю, если ты будешь послушной девочкой, я в качестве награды за послушание буду разрешать тебе ублажать ее. И, чем ты будешь послушнее, тем чаще сможешь получать эту награду. Ну, глупенькая, не плачь. Улыбнись. Все будет хорошо. А сейчас скажи: 'Я - лизалка божественной киски госпожи Алисы.'
Я откровенно издевалась над посмевшей нахамить мне гламурной красоткой. А гламурная красотка продолжала плакать. Пришлось разыграть неудовольствие:
- Так, дорогая, прекрати. А то я могу подумать, что тебе и в самом деле не нравится быть моей нижней. Быстро перестань скулить, - и я отвесила Лиззи мощную пощечину. - Это, так сказать, кнут. А теперь пряник: я разрешаю тебе снова поцеловать себя.
На этот раз я не была такой обходительной, и основательно придавила лицо своей добычи. В ответ Элеонора инстинктивно попыталась вырваться, но этим лишь усилила мое желание продолжить знакомство с ее язычком.
- Солнышко, ну дай волю своим чувствам. Тебе ведь нравиться удовлетворять меня, не так ли? -однако Элеонора все же продолжила свои безнадежные попытки... До тех пор пока воздух не перестал поступать ей в легкие. Я почувствовала этот момент, и, выждав несколько секунд, чуть приподнялась, дав своей жертве вкусить живительного кислорода: - Девочка моя, я могу сидеть на тебе сколько захочу. А вот как ты будешь обходиться без кислорода? Поэтому не зли меня, и приступай за работу...
Полученный урок явно пошел Элеоноре впрок. Ее губы дотронулись до моих, а затем нежный язычок проник во внутрь.
- Медленнее, - приказала я. - Нет-нет, еще медленнее. Мы никуда не торопимся. Расслабь язык... Так, хорошо.
О, это и в самом деле было восхитительно! Теперь подо мной была не нагловато-хамоватая гламурная красавица, а покорная и старающаяся угодить мне рабыня. Причем с каждым па ее языка, я чувствовала, что происходящее начинает нравиться не только мне. Неужели она и в самом деле скрытая нижняя?!
В этот момент Элеонора, словно предваряя мои наставления, еще больше замедлила и без того медленный темп, а затем и вовсе остановилась. Секунды на три, не больше, после чего вновь принялась за работу. И снова остановка... - Маленькая чертовка, где она этому научилась? - я почувствовала, что стремительно приближаюсь к оргазму, - Неужели...
Да, все было расписано как по нотам: еще одна, на этот раз чуть более длинная пауза, а затем ее язык совершил стремительную атаку...
Я полулежала на полу, упираясь на локти, и отрешенно рассматривала находящуюся у меня между бедер белоснежную головку. Элеонора, эта гордячка Элеонора, лежала на животе, и без малейшего принуждения с моей стороны вылизывала мои соки.
- Элеонора, - обратилась я к ней, еще сама не зная, что собираюсь сказать. Сладкая истома растекалась по всему телу, а голова... Голова была набита самыми разными мыслями, главными из которых были 'Где она всему этому научилась?' и 'Я хочу еще!'
За 'еще' дело не стало. Не отреагировав на мое обращение, моя гламурная рабыня продолжила свое занятие, а спустя какое-то время я почувствовала, как ее губы и язык выводят на моем лоне какие-то непонятные фигуры. То ли зигзаги, то ли восьмерки. При этом ее язык время от времени становился то мягким, то твердым, а в итоге... В итоге все закончилось новым оргазмом, после которого неутомимая Элеонора явно захотела продолжения банкета.
Мне же захотелось сделать перерыв и заодно выяснить кое какие существенные вопросы. - Элеонора... - я постаралась придать своему расслабленному от полученного удовольствия голосу, как можно более строгие нотки. Но поняв, что это у меня не получится, позволила ей пойти на очередной заход: отказать этому языку, умевшему, как выяснилось, не только говорить гадости, было невозможно.
Боже, сколько талантов, сколько страсти оказалось скрыто в этой маленькой покорной сучке. Мне лишь оставалось дать ей огранить несколькими общетеоретическими наставлений, и показать, что и как нравится конкретно мне. После чего... О, солнце мое, как же долго я тебя искала! Ничто из моих прошлых увлечений не могло сравниться с тем, что я переживаю сейчас. И я говорю не только о нашем 'медовом месяце'. Лиззи подарила мне... Нет, это я заставила ее подарить мне... О, черт, какой же он у нее классный! Невозможно ни писать об этих надоевших земельных отношениях, ни даже просто собраться с мыслями...