Ближе к полночи небольшая комнатка в студенческом общежитии была до отказа заполнена хихикающими и болтающими девицами. В середину помещения выдвинули большой квадратный стол, разложили на нем ватман, разрисованный для крещенских гаданий, взгромоздили подсвечник со свечой и нашли круглое фарфоровое чудо-блюдце с маленькими выпуклыми розочками по краям. Наконец, в двенадцать ночи восемь девчонок сгрудились возле стола в ожидании необычных и волнующих впечатлений.
Водить выбрали Марину, самую старшую и рассудительную. Сначала блюдце ни в какую не хотело перемещаться по столу, розовой лепешкой прижавшись к середине ватмана.
- Надо дух правильно выбирать и вызывать! - сказала одна из девушек.
Остальные завопили в разнобой, выкрикивая свою кандидатуру.
- Да не орите вы, - сурово произнесла Марина, - галдите, как сороки.
- Давай вызовем Наполеона, Марин, - пропищала одна, - говорят он всегда приходит.
- Не надо мужика! - тут же опротестовала предложение старшекурсница Женя, рослая некрасивая отличница, - давайте кого-нибудь из женщин.
Снова раздались всплески голосов, правда, уже не такие звонкие и визгливые.
- А что если Вангу?
- Лучше Анну Ахматову!
- Может Мерилин Монро?
Остановились на американке. Марина набрала побольше воздуха в легкие и громко проговорила:
- Вызываем дух Мерилин Монро!
Розовый фарфор остался недвижим. Марина снова повторила обращение более завывающим голосом.
- Не хочет говорить с нами, - прошептала Света, самая молодая и впечатлительная из собравшихся, потом она добавила, обращаясь к неизвестному, - но кто-то же хочет по своему желанию с нами поболтать?
С минуту в комнате стало так тихо, что девчонки сразу услышали звук скользнувшего по бумаге блюдечка. У Маринки от неожиданности задрожали пальцы, когда нарисованная на фарфоре стрелка поползла к букве "п".
- П-р-и-в-е-т! - заикаясь, произнесла она, внимательно следя глазами за передвижением, потом посмотрела на девчонок, - нам сказали "привет".
Блюдечко запрыгало по ватману:
- Я - Вика!
- Очень приятно! - продолжила Марина, - а откуда вы?
- Жила здесь!
Две девочки тихо плюхнулись на стоящие возле стола стулья. Женя вообще отошла от стола.
- Вы жили в нашем общежитии? - спросила Марина заплетающимся языком.
- В этой самой комнате, - шуршало блюдце, а за ним шепотом повторяла Марина.
- С вами случилась беда?
- Меня убили-убили, бросили!
Девочки негромко заохали.
- Когда это случилось? - голос у Марины уже дрожал.
- Три года назад!
- Кто это сделал?
- Злая-злая, - прыгало блюдце, - до сих пор боюсь ее.
- Как ее зовут? - допытывалась уже Света, потому что Марина не могла говорить, - фамилию скажите, пожалуйста!
- Не буду говорить при всех, - бежали буквы, - найди ее!
У Светы подвернулись ноги, она медленно поползла вниз, села на корточки так, что над столом видны были только испуганные глаза и вздыбленная челка.
В другое время это показалось бы смешным, но не теперь. Все как будто замерли, сосредоточив внимание на розовом блюдце, но оно прекратило движение.
- Ой, девчонки, - по-бабьи поднесла руки ко рту, словно хотела подвыть, Марина, - я помню этот случай, я как раз только поступила и сдала первую сессию.
Жуткое происшествие действительно имело место три года назад. Сдав зимнюю сессию, студенты разъезжались на каникулы. Собирались по домам и девочки из небольшой комнаты номер четыреста тринадцать общежития юридического института. Сначала самолетом на север к родителям улетели Рита и Даша, в этот же день, на последней на электричке, отправилась Вика в Выборг, а уже на следующее утро, поездом в Ростов и Саратов, отъезжали Лена с Юлькой. Через неделю в опустевшем общежитии, шаркая тряпкой по полу коридора, уборщица остановилась возле четыреста тринадцатой комнаты и подозрительно потянула носом воздух, ощутив неприятный запах. Комнату вскрыли, под одной из низких кроватей, плотно прижавшись к самой стенке, лежала Вика, одетая по-уличному, в зимних сапожках и шапке, задушенная, синяя и страшная.
Разбирательство шло долго, но так ничем и не закончилось. Соседки Вики, те, что уехали самолетом, имели твердое алиби, Юлька с Леной были в комнате и распрощались с Викой вечером перед отъездом. Наутро они заказали такси и направились на вокзал вместе, потому что разница в расписании их поездов была всего два с половиной часа. Ни у кого из них не возникло сомнений по поводу Викиного отъезда. Уже позже, когда шло следствие, у обеих девочек случилась истерика, когда они представили, как ночевали в комнате с Викиным трупом под кроватью. Бабулька-вахтерша, что дежурила в общежитии вечером, не смогла вспомнить видела ли она вообще в этот день Вику. Сколько не бились следователи, не к какому решению не пришли. Двери комнат в общежитии - нараспашку, ими хлопали, оставляли незапертыми и не вплотную прикрытыми. Студенты сновали туда-сюда в поисках еды, конспектов, модных кофточек или шарфов.
Гадание, которое ждали, как веселое действо, превратилось в тягостное мероприятие. Света тихо переползла на кровать, обхватила себя руками, словно замерзла, и тупо рассматривала старые паркетины пола.
-Ой, девчонки, я сегодня не усну, - промямлила одна из собравшихся. Все зашушукались, немного оживились. Самые умные быстренько собрали ватман, включили полный свет и принялись расставлять чашки для чая и вазочки с баранками и печеньем.
- Светик, ты не принимай все близко к сердцу, - уселась рядом с ней Женя, - это же не приказ и не просьба, наваждение какое-то! Ты к этому так и относись. Глупость все, по большому счету!
Оставшиеся девочки защебетали, заболтали и спустя час разошлись по своим комнатам. В квадрате четыреста тринадцатой остались только ее обитательницы, которые не решились спать без света и оставили включенной настольную лампу.
Света не стала отворачиваться к стене, хотя это была самая привычная поза, лежала и смотрела на тусклый ночник, пока не задремала. Сон был путаным, и она просыпалась несколько раз, потом снова отключалась и бегала по незнакомым коридорам в поисках выхода.
Под утро, когда сизая пелена с улицы переползла в комнату и затмила свет маленького ночничка, Светка снова открыла глаза. У стола на табуретке, облокотившись локтями о столешницу, сидела хорошенькая девчонка, с поднятыми вверх белокурыми волосами. Света посмотрела на нее, потом перевела взгляд на ноги в мягких тапочках, и уже совсем было начала засыпать вновь, приняв сидящую за знакомую с этажа, как вдруг что-то толкнуло ее в грудь. Света резко открыла глаза и чуть не заорала, девчонка, развернувшись к ней, смотрела прямо в глаза и все крутила головой, стараясь стянуть с шеи что-то мешающее. Должно быть, Света все-таки закричала, но пришла в себя не от воплей, а от того, что воздуха не хватало. Она закрыла глаза, стараясь восстановить дыхание, а когда снова посмотрела на то место, где сидела девчонка, никого не увидела.
Через неделю Света немного пришла в себя. За это время она, стараясь не привлекать особого внимания, по крохам собирала сведения, как об убийстве, так и о самой Вике. Из жалости в помощь к ней подключилась Женя, свела с некоторыми старшекурсницами, которые помнили Вику. Выяснилось, что из четырех девчонок, что жили с ней в одной комнате, две, Юля и Даша, остались в Питере, обзавелись семьями, работали в каких-то маленьких нотариальных конторах. Света не решилась с ними пообщаться. Она вообще не знала что ей делать дальше, несколько раз заставляла себя жить по-старому, не думая о Вике, словно и не было никакого гадания, но в голову упорно лезли мысли о ней.
Вика Малышева влюбляла в себя всех подряд, казалось, она задалась целью завоевать любого мужчину, попадающего в поле зрения. Наивный, зовущий взгляд синих глаз из-под челки, полу-улыбочка и вкрадчивые движения, сражали наповал. Вика победно шествовала по дорожке, вымощенной мужскими сердцами. Каблучки безжалостно выстукивали мелодию самодовольной, прихотливой девицы. Незаметно круг общения менялся, уходили подруги, их место сразу занимали друзья. На третьем курсе только Викины соседки остались близки с ней, да и то радостно ожидали, что после зимних каникул она переедет на съемную квартиру. Одна ли она будет жить, или делить жилплощадь с каким-нибудь ухажером, осталось за скобками: Вика не с кем планами не делилась. Под подозрение попали два студента, особо активно ухаживающие за девушкой, а также преподаватель, нестарый еще, импозантный мужчина, который читал курс лекций в прошлом семестре.
После убийства следователи допрашивали многих, в том числе и эту тройку, но студенты, оказалось, и не слышали ни про какой съем квартиры, преподаватель, бледный и трясущийся, заверил, что с Малышевой их связывал лишь "процесс передачи и получения знаний по международному праву".
Вика снова приснилась Свете. Она стояла у окна и смотрела на улицу. Света беззвучно поднялась с кровати и со страхом приблизилась к окну. Она боялась смотреть на Вику, боялась подходить близко, но непонятное чувство не то любопытства, не то сострадания, влекло к существу, одиноко стоящему возле оконной ниши. Светка боковым зрением увидела только Викино плечо, которое облегало голубая трикотажная кофточка, и посмотрела на улицу, стараясь разглядеть через мутное стекло дрожащие силуэты. Улица была пустынна, там не было даже машин, только деревья, да засыпанная снегом дорога. Света даже на цыпочки встала, вдруг кого-нибудь заметит, но усилия оказались тщетными. Отлепляясь от стекла, она не увидела рядом Вики, обернулась, чтобы оглядеть комнату, и сразу заметила ее сидящей за столом. Одну ногу Вика подогнула под себя, второй болтала в воздухе, а сама сосредоточенно читала какую-то книгу.
Как-то после занятий, Света в одиночестве ела в институтской столовой и смотрела в окно на прохожих, мокрых и дрожащих под холодным январским дождем, который, казалось, специально превращался из снега во всепроникающую влагу.
- Привет, Светка! - услышала она знакомый голос, - грустишь в одиночестве?
Это был Игорек, младший преподаватель с кафедры, который только в прошлом году закончил их институт и потому особенно не заморачивался насчет соблюдения некоей дистанции преподаватель-студент, тем более, что лекции он не читал.
- Ну, конечно, прекрасная! Даже не смотря на убийства!
- Ты чего, Светик, впала в депрессию после курса лекций по психологии маньяков?
- Да нет, - помотала головой девушка, - просто недавно услышала историю про убийство в нашей общаге и ... это меня очень потрясло.
- Это ты, наверное, про Вику - Мэрилин? Мы и сами были тогда в шоке, она ведь в нашей группе училась.
- Почему Мэрилин?
- Да помешана Вика была на этой актрисе. Фильм "В джазе только девушки" смотрела раз сто. Улыбалась, как Мэрилин, гримаски такие же строила. Однажды на какой-то вечеринке напялила белый парик и спела ее знаменитую песенку! Похожа была до жути! Книги читала о ней, журналы покупала, в общем, много знала о своем кумире. У нее даже обращение ко всем было "Привет, киска!" или "Привет, котик!". Это она тоже с Мерилин содрала.
Света вдруг вспомнила Вику, углубившуюся в чтение. Должно быть, читала что-то о Мэрилин. Эта мысль заставила ее посмотреть на часы, бросить на ходу Игорьку "пока" и опрометью бросится в институтскую художественную библиотеку, пока та не закрылась.
Света бродила меж деревянных стеллажей старой библиотеки в поисках книг по искусству и кино. Книг оказалось немного, среди них только в двух упоминалось о Мэрилин. В одной рассказывалось о Джеке Леммоне и о фильме "В джазе только девушки", а другая была о старых голливудских звездах. Открывая страничку о Монро, Света не нашла фотографии актрисы, она была вырвана. Девушка прижала в себе книжку и постояла с минуту, потом открыла ее на последней странице, туда, куда библиотекари на маленький формуляр записывали дату возврата книги. Последние даты трехгодичной давности. Возможно, одна из них была сделана тогда, когда ее брала Вика.
Кое-как дождавшись следующего утра, Светка в девять часов уже стояла возле стола секретаря декана Леночки, по совместительству дочки заведующей библиотекой Ольги Павловны. Кое-как облекая мысли в слова, она сначала сумбурно распиналась перед Леночкой, а потом, уже в более спокойном состоянии, объяснялась с Ольгой Павловной, которая оказалась на редкость понимающим и сообразительным человеком.
- Мне нужно знать, кто последним брал книгу "Звезды Голливуда"! Я знаю, что это не Вика, потому что последняя дата на формуляре была сделана уже после ее убийства.
Вид у Светки был таким несчастным, она так умоляюще смотрела на Ольгу Павловну, что та не выдержала и, погладив девушку по плечу, спросила:
- Для чего тебе это?
Света как есть, так и рассказала.
- Я постоянно думаю о Вике, мне нужно хотя бы попробовать разобраться в том, кто ее убил, она ведь именно меня попросила.
Ольга Павловна вернулась к своему столу, уселась за него и включила компьютер.
- Мы худо-бедно вводим программу учета книг, правда не всех, но надеюсь, что "Звезды Голливуда" туда попала и нам не придется вручную рыскать по карточкам в поисках того, кто брал книгу последним.
Светка обошла стол и тоже уставилась в компьютер. После нескольких минут поиска на мониторе отобразилась табличка, в столбце "список пользователей" по объекту "Звезды Голливуда" в конце списка была знакомая фамилия.
Она не помнила, как добежала до общежития, взлетела на четвертый этаж, сбросила в своей комнате пальто и шапку на кровать, посидела немного у стола с закрытыми глазами, а потом поднялась и направилась в комнату этажом ниже. Двери, как всегда, были не заперты. За столом сидела девушка и что-то сосредоточенно писала, она не обратила на входящую никакого внимания. Света низко наклонилась к ней и через плечо тихо произнесла:
- Привет, киска!
И не узнала Жениного лица!
Женя рывком поднялась, стул отлетел в сторону, повернувшись к Свете, она зашипела:
- Ты что, спятила, дура?
Светке вдруг на ум пришла сцена из любимого фильма, где инспектор полиции выдавал хлипкие версии за не требующие доказательства факты. Она даже изогнулась, пристально вглядываясь в искаженное злобой и страхом лицо Жени.
- Но ведь все так и было, было! Ты задушила Вику! Кавалера не поделили девочки! Увела у тебя Вика женишка!
Если бы Светка вовремя не увернулась, Женя пригвоздила бы ее кулаком к полу, размазала бы гадину, расправилась бы, как с этой шлюшкой Викой. Но Светке повезло не только в том, что увернулась, не и в том, что в дверь вломились оперативники, вовремя вызванные обеспокоенной библиотекаршей Ольгой Павловной.
Женя не хотела убивать Вику. Ненавидела ее? Да! Зла желала? Да, но убивать не хотела. В четыреста тринадцатую комнату к девчонкам забрела, не желая пересекаться с соперницей, и вдруг увидела ее в одиночестве крутящуюся возле зеркала в новых модных сапожках и курточке. Вике мало было того, что увела у некрасивой Женьки любимого парня, не знала, что неудачливая соперница сделала аборт, принимало как должное, что ухажер прилип и влюбился всеми фибрами души, не давал покоя, надоедал дурацким вниманием. Она никогда не говорила с Женей о своей выходке, но из жестокого любопытства решила поинтересоваться, насколько сильно задеты чувства девушки.
- Что ходишь смурная? Тебе это, кстати, совершенно не идет! - ляпнула она, любуясь собой, - лицо сделай попроще, Женя, и народ, то бишь мужчины, к тебе потянуться!
Она попыталась еще что-то сказать, но не успела, потому что Женька металлической цепочкой для очков обвила ее шею и сжимала, пока в Вике что-то не хрустнуло. Словно по давно задуманному сценарию, действовала четко: оглядела комнату, схватила осевшую Вику под мышки, дотащила до кровати, потом тремя движениями втолкнула под нее голову, тело, ноги, пнула сумку туда же, тихо вышла из комнаты, аккуратно прикрыв двери. Вечером она забежала к девочкам, оставшимся в комнате в ожидании отъезда на каникулы следующим утром. Что-то попросила, что-то сказала, над чем-то посмеялась, и ушла.
Во время следствия Женя нервничала, но тогда нервничали все. Чтобы не думать о содеянном, боясь выдать себя неловким движением или словом, она вся отдалась учебе, читала запоем, желая побольше заполнить мысли чужой жизнью, чужими событиями. Она искала ответ на вопрос, который мучал ее: убийство совершено не потому, что ужасная она, Женя, а потому что Вика его спровоцировала сама. Все ее черты, характер, манеры вызывали отвращение и ненависть, но они же и притягивали. Однажды в библиотеке она наткнулась на книгу, которую в свое время видела у Вики. Перелистывая страницы, вдруг встретилась взглядом с проклятой! Взяв эту книгу в общежитие, вырвала фото Мерилин Монро, которая теперь ассоциировалась с Викой еще больше не только потому, что была похожа, но и потому что сама Вика когда-то любовалась этой фотографией. Женя спрятала снимок в старую тетрадь для конспектов, иногда доставала и смотрела. Подбородок высокомерно поднимался, улыбка кривила губы: Вики больше нет! Любви тоже нет, но это неважно, потому что нет главного раздражителя, который сожрал эту любовь.