АДМИРАЛ КОБЛИ

Вечерами адмирал Кобли лежал в кустах, методично оглядывая в бинокль унылую равнину Равенклюр, которую предстояло залить водой и форсировать на кораблях. Рядом тоскливо вздыхал адъютант Шварцер, молодой офицер, не привыкший к фронтовой обстановке. Равенклюр протянулся на шесть миль к западу, и оттуда иногда приходили дезертиры противника. Этих запуганных, мокрых и грязных существ всегда допрашивали в ставке, а потом отправляли в карантин. Процедура много лет была неизменна, и, сколько адмирал себя помнил, ни к чему не вела. Пленники сообщали известные факты, еще раз подтверждающие донесения разведки, к тому же из лагеря Кобли тоже бежали через равнину.

Изменников не останавливали и не преследовали, потому что никто не видел в этом смысла, равно как и во всем противостоянии. Паритет сохранялся, никто не решался ударить первым, и в конце концов даже сам адмирал забыл, держит ли он оборону, готовится ли к штурму или просто проводит очередные учения. Когда Кобли почувствовал, что дни его сочтены, он передал адъютанту Шварцеру флот и карты. Потом адмирал взошел на флагманский ледокол "Хатор" и вышел в океан.

Океан был огромен, и никто до сих пор не возвратился оттуда назад. Лет шестьдесят назад на месте, где сейчас находился морской порт, был глинодобыващий карьер. Из глины делали кирпичи, из которых медленнно строилась Башня Возмездия. Когда началась Война, карьер по приказу Кобли затопили, а после победы того берега недосчитались. Так образовался океан.

Позже произошло много других удивительных событий. Пересказать их все было бы невозможно, но суть сводилась к тому, что мир снова устремился к своему началу. В суматохе никто не счел странным приказание Кобли соорудить на ледоколе русскую хату, крытую жестью, с выходом на капитанский мостик и приготовить запас дров на двадцать лет. Атомный реактор должен был вечно сообщать судну движение, а адмирала, привязанного к штурвалу, после его смерти склевали бы чайки-мутанты.

И вот хата была построена, мечта адмирала воплотилась в жизнь и, когда ледокол отошел от берега, он с удовольствием затопил печь в закурил трубку. Но не прошло и двух недель его пребывания на "Хаторе", как атомный реактор заклинило.

Кобли никогда не имел дела с техникой, но все же он взял гаечный ключ, одел противогаз и спустился в моторный отсек. Он не удивился, увидев там адъютанта Шварцера. Тот, вдрызг пьяный, валялся в луже солярки, окурок тлел у него на пузе, грозя пожаром, а из кармана торчала потрепанная "Инструкция начинающему схемотехнику".

До этого Кобли, хотя и отправлял в мясорубку флотилии, никогда никого не убивал лично. Но тут он сразу решился на расправу.

- Папаша, но надо глупостей, - промычал Шварцер, глядя мутными глазами. - В этой машине вы один не разберетесь.

Эти простые домашние слова подействовали умиротворяюще и разрядили обстановку.

- Ладно. Пойдем пить чай с галушками, - ухмыльнулся адмирал.

В хате на накрытом столе лежала длинная синяя депеша.

- Ага, нам письмо! - обрадовался Шварцер.

- Молчи, дурак, - сказал Кобли. - Может, там фигня какая-нибудь?

- Может и так. Тогда и смотреть нечего!

Они поужинали, поток Кобли влез на печку, а адъютант отправился обратно в машинное отделение. В шкафчике, где хранился обогащенный плутоний для реактора, у него был спрятан бидон со спиртом, и Шварцер чувствовал, что ему необходимо взбодриться. Опустошив бидон, он принялся чинить двигатель, так что к утру "Хатор" мчался дальше на всех парах.

Через два дня адмирал настолько доверился своему помощнику, что вообще перестал спускаться на палубу и проводил время, раскладывая пасьянсы. Вскоре ледокол ткнулся носом в илистый берег, на котором удивленные путешественники увидели большой город.

"Ну вот, а все говорили, что судно, ушедшее в море, никогда не вернется, - с досадой думал Кобли. - Они лгали мне, своему командиру... Низкие, лишенные совести люди".

Он курил трубку, смотрел на город в подзорную трубу и опасался непредвиденных обстоятельств. Вдруг в хату вошел Шварцер и потребовал увольнительной на берег. Адъютант хотел жениться, купить маленький домик с яблоневым садом и провести остаток жизни в степенных разговорах с такими же как он, много повидавшими моряками.

Адмирал вычеркнул его из списка экипажа, пожал руку и долго смотрел, как маленькая шлюпка идет к побережью. Когда Шварцер выпрыгнул на песок и зашагал к городу, адмирал захихикал, вытащил из-за пазухи депешу и погрузился в чтение.

Адмиралу Кобли:

Вы стали объектом эксперимента, проводящегося с целью спасения человечества вашими друзьями - доцентами из будущего. Это второй этап рискованного процесса, предложенного нами несколько лет назад. Однако вам не следует опасаться его. Старайтесь не вредить самому себе и следите за нашими сообщениями.

Команда ледокола "Хатор"

Ночью Шварцер вернулся из города с бутылкой забродившего кваса и полуголой девицей, повисшей у него на шее. Кобли отозвал его в сторону.

- Мы под колпаком, адъютант. Отчаливаем скорее.

- Что случилось? - не понял Шварцер.

- То самое.

Он дал адъютанту ознакомиться с содержанием депеши.

- Ну и что? - хмыкнул тот. - Не все ли равно? Главное, чтобы войны не было.

- Ты козявка, - вздохнул адмирал. - Я отдохнуть, умереть хочу спокойно. Мне думать нужно, я нагрешил в жизни, умертвил многих, женам изменял... Я покаяться должен. А тут снова суета.

- Но так уж получилось, шеф. Может, я вам в наказание за грехи послан. Потерпите уж.

- Вот замочу тебя...

- А что "замочу"? Наказания все равно не избежать. Меня не будет - другие придут, еще хуже. Правду говорят, что свой крест - самый легкий.

- Ладно уж, - вздохнул адмирал. - Но женщин я на корабле не потерплю.

- А это моя жена, без нее я не поеду, - заявил адъютант.

- Ну и иди к черту, - адмирал плюнул и пошел на мостик.

- И пойду. Но вы все равно будете там раньше!

Шварцер схватил в охапку свою ненаглядную и побежал по трапу вниз. На полпути он остановился и крикнул:

- Эй, адмирал! Там в потайной каюте сидят молодые люди, так вот: о них надо позаботиться!

Легкая шлюпка медленно отошла от борта. Жена Шварцера глупо хихикала и хлопала глазами.

- Там видно будет, - буркнул адмирал сам себе. - Интересно, как страна-то называется?

- Евразия, ваша честь.

Кобли резко обернулся; совсем рядом с ним стоял один из пресловутых доцентов и вежливо улыбался.

- Проклятье, - пробормотал адмирал и спрятался в рубке.

Незваные гости обошли все судно, время от времени тщательно принюхиваясь. Из их разговоров адмирал понял, что "Хатор" будет служить плавсредством какой-то исследовательской экспедиции, отправляющейся за моря искать пространственные аномалии. Кобли зарядил пистолет и приготовился драться до последнего. Однако ничего не происходило, и постепенно он понял, что странные люди, расположившиеся в потайной каюте, были далекими потомками адъютанта Шварцера, перенесенными в настоящее. Это открытие опечалило адмирала, он надулся и в чрезвычайно подавленном состоянии залез на печку, где у него хранились карты и депеша.

Наконец, Кобли наскучило бездействие, потому что от неподвижного образа жизни у него стала болеть голова. Он поднялся в рубку управления, повернул рычаг. Стержни вышли из активной зоны, вода закипела, пар вызван вращение турбин. Заложив штурвал, адмирал направил ледокол к выходу из гавани.

Трое доцентов в потайной каюте отмечали движение стального гиганта флажками. Дни и ночи напролет они резались в домино, ожидая, когда ледокол войдет в критическую точку, куда рано или поздно попадает всякая движущаяся масса. Это место, называемое геометрическим центром вселенной, было давнишним предметом их споров. Согласно гипотезе одного, материя там перемешивалась, превращаясь в ничто. Другой считал, что материя переходит в свою противоположность. У третьего не было своей точки зрения, но для вида он называл остальных дураками. На самом деле он был самым главным, хотя и был посажен на судно просто для развлечения. Он справлял день рождения каждое утро, а остальные ни о чем не догадывались.

Ледокол натужно гудел, пробираясь в туманных заводях, кипящие валы окутывали его ржавые борта, пепел летел из высокой трубы, хриплый гудок пугал одиноких китов. Адмирал Кобли не уставал сверяться с компасом и прокладывать путь меж рифов и скал. Доценты пьянствовали, боролись со стремительно размножавшейся паутиной к развивали свои теории. Но ни они, ни Кобли не знали, да и не могли знать, что у судна есть настоящий хозяин.

Звали его Бубб. Первые четыре дня плавания он отлеживался в глубочайших трюмах, до смерти удивившись наглости четырех мореходов, нарушивших его уединение. С незапамятных времен этот монстр воровал время со всех концов вселенной и, сколотив, таким образом, немаленькое состояние, облюбовал старый "Хатор", ржавевший в далеком провинциальном порту. Бубб не сразу заметил, что смертные начали проявлять внимание к его богатству, а когда осознал, было уже поздно: ледокол с волочащимся по дну якорем развел пары и гордо вышел в море, унося к воронке Хроноса бесценный груз, который по воле бородатого идиота в рулевой рубке должен был исчезнуть там навсегда. Разозленный и встревоженный Бубб затаился и стал строить коварные планы, способные помешать человеческому безумию.

Прямой схватки он избегал, опасаясь превосходства сил. Однако в его арсенале хранилось много убийственных методов. Самый простой из них заключался в том, чтобы свернуть ледокол в спираль, приставить нос к корме и заставить его вращаться до тех пор, пока отвратительные людишки не подохнут от голода. Так он и поступил, замкнув силовую линию пространства.

Кобли, стоявший в это время на мостике, почувствовал, что ледокол провалился в гигантский вращающийся коридор. Как ни поворачивал он штурвал, выбраться из него не удавалось. Двое доцентов с кислыми рожами вылезли на палубу. В этот момент оба распрощались с мечтами о профессорстве. Третий неудержмо хохотал, катаясь по дну сворачивающегося в узел трюма. Конвульсии правели его подпрыгивающее тело к каюте Бубба, и затылком он случайно стукнулся о красную кнопку, которую невозможно было обнаружить никакими физическими способами.

Дверь тихо отъехала в сторону. Сморщенный Бубб сидел на жердочке в ожидании расправы.

- Не ожидал, Джули, что найду тебя здесь, - пробормотал третий доцент.

Веселясь, он разбил очки и сослепу принял чудовище за оставленную дома макаку. Бубб тут же прыгнул на шею к человеку и радостно заверещал, быстро становясь живым существом.

Через короткое время все пятеро собрались на палубе. Бубб разомкнул силовую линию, чтобы его не съели голодные пассажиры, но ледокол, уже ушедший из объемного пространства, повис над безграничной серебристой равниной, озаренной слабым колеблющимся светом каких-то далеких огоньков.

Это был рай, и "Хатор" неотвратимо дрейфовал в него. Всем на его борту сделалось хорошо и спокойно, а сам адмирал был счастливее всех. Чем меньше представлялись земные дела, тем крошечнее становился ледокол. Когда же огни стали светить совсем ярко, он уменьшился настолько, что исчез окончательно.