От музыки родилась эта страннопрекрасная пара: строгая правда и благостный вымысел, и в вечную музыку ушли они вновь, и власти музыки не миновала ни единая складка черного плаща и черного покрывала, и всё, решительно всё, уже было воспето, оплакано, трижды проклято и прославлено, когда вновь произошла неизбежная встреча и соединилось немыслимое и несоединимое.
В каком это веке случилось? - Кто знает, и важно ли знать, ибо это было всегда. С тех пор, как существует любовь и обольщение, грех и искушение, носится этот ненасытный человек по земле и ищет себе поживу, и даже имени нет у него, а есть разве что кличка - ибо "Дон Жуан" значит либо всё, либо совсем ничего, и по нашему великомудрому разумению, столь неспокойный дух вовеки не мог обрести пристанище как на земле, в этом древнем ристалище, так и в преисподней, и это обрекало его на новые странствия даже помимо воле Господней, и где бы он ни появлялся, во что бы ни наряжался, кем бы ни назывался - везде его узнавали и наделяли старинной кличкой, и постепенно уподобился он причинной цепи философической - той, у которой начало мыслимо, а конец немыслим; и поняв это всё, он растерял последние остатки истинного демонизма (а надо сказать, что истинный демонизм не имеет ничего общего ни со злодейством, ни с чертовщиной) - и превратился в некое перекати-поле, гордое, впрочем, самим собой и своею долей.
2.
Так обошел он все большие и малые страны, и однажды со скуки забрел в таверну у моря, и встретил там - кого он мог еще встретить? - Летучего Голландца и Забывчивого Капитана, которые за кружкой вина рассуждали о счастье и горе. Такие чудесные встречи бывают нечасто, а так как море бурлило и красный закат предвещал непогоду - они сидели всю ночь, и, друг другу в угоду, каждый пытался найти в своих вечных скитаниях что-то занятное или, по крайней мере, стоящее внимания.
И вот Летучий Голландец начал беседу, и открыл свое тайное горе друм другим непоседам. "Избороздил я, - сказал он, - все океаны, заглядывал в дебри и бездны в тщетной надежде, что ждет меня где-то она, всепрощением посланная невеста. Но за много веков скитаний я успел прийти к убеждению, что любовь не стоит стараний, и дальше искать бесполезно".
"Ну и ну", - сказал Дон Жуан и спрятал в усах улыбку. - "А мне покорить красавицу легче, чем чайке выловить рыбку, но я готов поклясться золоченым кончиком шпаги, что на земле не осталось женщин, достойных моей отваги. Взгляните на этот свиток - в нем уж нет свободного места, ибо нет на свете ни девы, ни дамы, которая не была бы моей возлюбленной или невестой".
"Неправда", - очнулся Забывчивый Капитан, и, гордый собой как ребенок, добавил: "Я знаю прекрасную даму, чей голос дивен и звонок, и я клянусь моим белым парусом и кровью моею честной, что она не была и не будет ни возлюбенной Вам, ни невестой".
- А как ее имя? - загорелся взор Дон Жуана.
- А вот имя мне неизвестно...
Память, земная память, опять изменила Забывчивому Капитану, и только под утро, когда чистый луч солнца пробился сквозь грязные шторы, он смутно припомнил, что, кажется, дама эта находилась с какой-то связи с таинственным Командором.
3.
От музыки родилась эта странносозвучная пара: доблестный старый владыка и юная нежная женщна, и созвучие это - какая бы музыка в нем ни играла - до сих пор не приелось угрюмой ворчунье Судьбе, и она, забавляя себя, без конца его повторяла, а чтобы, в конце концов, не запутаться в этих повторах, нарекла она женщину Анной, а владыку ее - Командором.
Теперь нельзя разобраться, кто они были друг другу - может быть, муж и жена, может, отец и дочь, может, лишь редкая пара родственно-равных по духу. И те, кто смотрел на них сквозь решетку их вечноцветущего сада, знал лишь полправды, а целую правду оку досужему знать не дано и не надо. Ясно одно: эта тихая страсть была так своевластна и непреклонна, что, дойдя до известной черты, грозила стать незаконной, ибо там, где заходит речь о любви, стремящейся к вечности, наступает предел суете сует, а с нею и жалкой земной человечности, - той, которая держится за покрывало Праматери цепкими жадными лапками, и мерзнет, и мокнет, ища спасенья от Смерти, и то угрожает, то льстиво юлит, словно нищий на паперти, скребясь и царапаясь в купол лазоревой тверди.
Итак, по воле Судьбы с незапамятных пор, жила-была Анна, и был у нее Командор.
4.
Пусть скорее уходит обратно в музыку - только так это можно стерпеть - но пока еще рано - нельзя ни вздохнуть, ни пропеть - эта рана насквозь - поперек бытия - и названье ей: Смерть.
Кто убийца, кто вор? Неизвестно, но пока и неважно, ибо только одно и есть: умирающий в вечноцветущем саду Командор - не по книгам отважный - пораженный не в сердце - в честь.
Каменеет душа. Донне Анне, безвинно виновной, не терпится здесь - вместе с ним - умереть, задохнувшись в рыдании - ибо "нет мне спасения, нет оправдания!"... - "Есть!"...
"О любимый, молчи!" - поняла, ужаснувшись. - "Отныне - даже Смерти нас не развесть!" - ибо всё вобрала в себя воплощенная в слове святыня, чьем название слаще музыки: Месть.
5.
Вечернее марево тает,
и льется гитарная медь.
Не надо ни ада, ни рая.
Я просто хочу умереть.
Певец, оборви на минуту
искусно сплетенный канон.
Тебе-то известно, откуда
летит погребальный звон.
Меня теперь песня не тронет,
и звук не прогонит тьму.
Ведь там мое сердце хоронят.
Ведь я без сердца живу.
6.
Музыка смолкла в доме, отдав тишине пространство, но в любящем сердце музыке нет и не будет конца, как нет конца вероломству и постоянству под праведной маской ледяного от слез лица.
Верностью и коварством тешила себя донна Анна, бродя по вечноцветущему саду в черном своем покрывале. И странные, дерзкие мысли, сулящие грех и усладу, душу ее тревожили и чаровали.
Убийца назван молвой, и сыскать его будет нетрудно, но Анне нужно другое, и желанье ее неподсудно: ей нужен сам Командор - или Смерть - или оба вместе - а что касается мести, то местью станет - позор.
Только женственный ум лукавый мог додуматься до того, чтоб лишить таинственной славы оскорбителя своего, и, осмеянного и развенчанного, пожалеть, как мальчишку-вора - так задумано было женщиной для отмщения Командора.
И коль всё подвластно Судьбе, то и повод для встречи не нужен: сегодня же к юной вдове будет зван Дон Жуан на ужин.
7.
Жесткое ложе - жжет.
Жмет тишина - виски.
Всё бы отдал - за взлет
бывшей - моей - руки.
Всё бы отдал - за взгляд
бывшей - моей - любви.
Вечноцветущий сад
так и стоит - в крови.
Бьется в ножнах мой меч.
Смерть - никудышный врач.
Рвется на землю с плеч
тяжкогранитный плащ.
Плачет дитя в ночи.
Ищет - мои черты.
Знаю - хоть твердь молчит -
грех и спасенье - ты.
Ты позовешь - мечту.
Каменный - я приду.
Ночью, в поту, в бреду -
я за тобой - приду.
Мне ли - тебя - прощать?
Мне ли - тебя - забыть?
Я не хочу - карать.
Должен лишь - защитить.
8.
Одевшись в бархатный плащ, спешил Дон Жуан на свидание, радуясь блистательнейшей из своих удач и, как повествует предание, проходя мимо пышного кладбища, не миновал он строгого склепа, но на этот раз ни шутя, ни по злости, он не стал приглашать Командора в гости, ибо знал, что шутка нелепа. И к тому же после сотен повторов она стала настолько известной, что, как тема для разговоров, представлялась ему бесполезной.
Но, минуя фарс на могиле, весь сюжет оставался в силе: в донне Анне он видел - бездну.
9.
В ночь и дождь услала я прислугу,
и хожу, мантилью теребя,
поджидая господа и друга,
отче мой, возлюбенный - тебя!
Кавалеру нравится беседой
горестной сердце веселить.
Я слыву ужасной привередой,
и меня непросто покорить.
Измеряю взглядом торопливо
страшный путь от двери до окна.
Я, пожалуй, слишком молчалива,
слишком утомительно верна.
Две свечи, мигнув, переглянулись
над последней гранью черноты,
и ко мне из сада потянулись
душные объятья пустоты.
Упаду ли срезанной гвоздикой,
повторю ли имя - не любя,
и смогу ли дерзостью великой
я из гроба вызволить - тебя?
О свершись, отчаянью поверив,
о душа, себя перемоги,
и тогда услышишь из-за двери
гневные ревнивые шаги,
и тогда на долю Дон Жуана
выпадет неслыханный позор:
бледную от счастья донну Анну
уведет навеки...
... "Командор!" -
- крикнул Дон Жуан, столкнувшись с тенью. -
"Я не звал тебя - ведь ты убит!"
Донна Анна пала на колени,
обнимая мертвенный гранит:
- "Я звала! Я - спорила с Судьбою!
Ты явился - будь же мне судьей:
либо ты останешься со мною,
либо я пойду туда - с тобой!"
- Дай мне руку.
- Вот.
- Еще не поздно.
- Я давно решилась.
- Так идем.
Командор повел ее под звезды,
прикрывая каменным плащом.
Командор повел ее неспешно
сквозь густой вечноцветущий сад.
И следил за ним из тьмы кромешной
нелюдской, опустошеный взгляд.
10.
Из музыки родилось сказание это, и в музыку ушло оно вновь, и в музыке обрело свою переменчивую неиссякаемость, так что не стоит удивляться и сетовать, что на этот раз победила совсем иная любовь - вероятно, в такой развязке есть своя истинность и привлекательность.
Но ведь это лишь сказки, досужие вымыслы, и когда свой полет кончает палочка дирижера, наступает молчание, и уходят во тьму мироздания души наказанного насмешника, Анны и Командора.
Их обрекает на смерть тот, кто их обрек на бессмертие - а они, быть может, уже умирать устали, но когда кончается музыка - начинается час доверия, и они говорят друг с другом непридуманными устами.