Темный длинный коридор.... Я все иду и иду, а он не кончается. А свет там, в конце, все гаснет и гаснет. Прибавляю шаг. Уже бегу. Бегу.... Ну, не бесконечен же он, этот чертов коридор! Я ничего не вижу вокруг, слишком темно, тусклого света хватает только лишь для того, чтобы был хоть какой-то ориентир.... Чувствую голыми стопами твердость и холод кафеля. Бегу. А свет всё меркнет... Наконец, гаснет совсем. Темно настолько, что щиплет глаза. Холодно. По лицу стекают капли. Плачу? Я начинаю ощущать капли на шее, руках. Редкие и маленькие, они постепенно превращаются в струи. Я поднимаю голову. Идет дождь. Я ловлю сухими губами эти потоки, пытаюсь напиться. Хочу пить...
Кто-то хлопает меня по плечу.
Просыпаюсь.
Глазам немного больно от резкого света. Щурюсь. Очень хочется пить.
- Завтрак. Ты идешь?
Ладонями тру лицо. Ещё одно утро. Сажусь на край кровати.
- Сейчас приду.
Нашариваю ногами тапки. Встаю. Смотрю в окно. Ночью был заморозок. Первый этой осенью.
В столовой как всегда очередь. Сегодня какао и манная каша. И бутерброд с маслом. Беру кружку с темной жидкостью и кусок хлеба, возвращаюсь в комнату.
Достаю из тумбочки бутылку с водой. У меня их около десяти штук .. Беру одну, открываю, выпиваю почти половину.
Как же хочется пить. И так уже несколько дней. Началось с того, как мне назначили новый препарат. Я даже не стараюсь запомнить названия всех этих таблеток - они уже не раз сменяли друг друга. Еще недавно я еще как-то интересовался тем, что за пилюли мне выдают, теперь же просто дожидаюсь, когда принесут коробочки с дневной нормой, выпиваю и отправляюсь по своим делам.
Сегодня иду на рентген, получу свою дозу облучения. Здорового места в моем теле уже давно не находили. Все нет-нет, да барахлит. Нормально.
Мне очень хочется на улицу. Чувствую, что там сегодня хорошо. Еле-еле дожидаюсь обхода врача.
Мне недавно разрешили гулять. Это было едва ли не самой лучшей новостью за последние два месяца. Так я радовался будучи девятилетним мальчиком, когда после долгой болезни наконец-то вышел на улицу, к соседским ребятам.
Добрел до парка, сел на скамью. Чудесно сегодня! И дышится легко. Солнце играет на листьях пожелтевших берез и осин, все они переливаются золотом и багрянцем. Воробьи носятся с ветки на ветки, веселятся, и очень уж громкие сегодня. Раскрошил им свой утренний хлеб. Налетели! И окончательно расшумелись. Озорные. Приметил одного. Крохотный, наверно, еще совсем малыш, подскакивал к своим сородичам, пытаясь ухватить маленькие крошки. Когда хлеба уже не осталось, воробьи разлетелись, а он так и остался скакать около скамьи в поисках пищи. Я пошарил по карманам. Нашел сушку. Раскрошил. Голодный, он налетел на крошки и мгновенно все подчистил. Затем запрыгнул на скамью, рядом со мной. Он смотрел на меня, наклоняя свою маленькую темную головку то вправо, то влево.
- Все, друг, больше у меня ничего нет. Может, вечером еще приду.
Он еще попрыгал немного рядом, потом улетел. А я предался воспоминаниям.
Никогда не думал, что когда-нибудь окажусь в больнице. Жизнь моя неслась в бешеном темпе, я был в постоянном движении, часто не находя свободных минут, чтобы остановиться и подумать - а всё ли я правильно делаю? Так ли все должно быть? Работа, встречи, развлечения, жизнь! Спал по три-четыре часа в день. А иногда и вовсе не ложился. Мне было жалко тратить свое время на сон. Ведь вокруг меня столько всего! Часов в сутках не хватало... И я жил так лет с семнадцати, когда приехал в город учиться.
Сначала было бурное студенчество... Нередко пьяные дебоши, первые сигареты, покуривания травки... Пьянки и запрещенные препараты закончились вместе с учебой, остались сигареты. Пришла пора работать... Устроился в небольшую фирму. Начав со скромной должности офисного работника, через пару лет я достиг должности руководителя, чуть позже - крупного начальника. С должностью рос и заработок. Помню, как покупал себе первую машину... И ощущение, что жизнь становится ярче. С приобретением машины стал чаще ездить к родителям. Мои светлые старики... Через несколько лет мне уже было не к кому ездить. Я с головой ушел в работу. Фирма развивалась, росло число подчиненных. Появились люди, которым можно доверить общее дело. Иногда были моменты в работе, когда все шло тихо и стабильно, и у меня появлялось свободное время. Что я делал тогда? Друзья, с которыми провел мое студенчество, какие-то развлечения... Женщины.... И много сигарет. А потом снова работа... Много работы.
Но меня все устраивало. Устраивала эта стабильность, стала появляться какая-то уверенность в будущем, рос мой банковский счет....И все было хорошо.
Было.
А потом я стал болеть. Частые воспаления легких, постоянный кашель... Едва почувствовав, что заболеваю, я дико злился, закидывался лекарствами и утром снова шел на работу. На врачей у меня не было времени. Потом - пара пневмоний, когда мне приходилось брать тайм-аут и по-человечески лечиться.
Так длилось несколько лет. До того момента, пока мне не сделали очередной снимок легких...
Сказать, что мне было паршиво - ничего не сказать. Помню, как тогда все звенело в ушах...И слово это противное.... Опухоль... Будучи человеком хоть и далеким от медицины, но все-таки современным, я был наслышан о подобной болячке.... Истинный смысл и последствия я тогда понимал плохо, но почувствовал - надо сбавить обороты. Потом понял, что сделал вывод весьма запоздало...
Первое, что я хотел знать - сколько мне отмерили врачи. Узнав число, опешил....Как же я наивен оказался.
Второе, вылечусь ли, отпало как-то само...
Началось лечение...
О работе попросили забыть. Дабы не укорачивать и без того короткий срок.
Передал все свои дела. За десять с лишним лет я поднял на ноги много людей, некоторые их них оказались весьма талантливы. На душе стало чуть легче от того, что фирма, в которую я вложил почти всю свою жизнь (!), не попала в дурные руки.
Подписав горы макулатуры, я отправился в стационар.
Так получилось, что из сочной, яркой жизни я выпал прямо в этот серый больничный вакуум. Меня обволокло это состояние, здесь я почувствовал, что действительно болен. Наверно, так и бывает. Когда ты болен, то все - больное. И ты чувствуешь это везде, во всем. В еде, в стенах, и особенно - в людях.
В первый день в палате ко мне присматривались. Вопросы не заставили себя ждать. Посыпалось... "А у тебя что?", "А что тебе прописали?", и т.д.... Я отчетливо понимал, что болен, что это серьезно, но дал себе установку, что не буду отчаиваться. И на все вопросы отвечал чаще так: "Я здесь ненадолго". Соседи ухмылялись, даже перешептывались между собой. Но я старался не обращать внимания. Почему-то мне казалось, что если я так буду говорить (а может, и вовсе в это поверю), то болезнь отступит...
Так длилось почти месяц. Потом кашель мой стал усиливаться, анализы учащаться, вес уменьшаться.... И я сдался. К всеобщему ухмылению.
Привычные вещи в моей жизни заменили осмотры, капельницы и облучения. Каждый день одно и то же. В палате говорят, что это не плохо. Откуда им знать?
Радости есть. Меня часто навещают друзья, коллеги. Приносят мне кучу еды и новостей. Стал замечать, что завидую им. Нет. Скорее, даже ревную. К их жизни, яркой и относительно здоровой. Приходят с улыбками, пакетами, рассказывают о забольничном мире... Но я вижу в их глазах такое смятение, такую неловкость... Я выгляжу крайне паршиво, сильно похудел, они приносят мне одежду. Чаще все-таки не угадывая с размером. Говорю им, что скоро выйду. Они кивают, улыбаются. А потом уходят. И снова начинается больница.
Я стал раздражительным и замкнутым. С соседями не разговариваю. Как же они любят обсуждать свои болячки! И каждому новому в отделении: "Ну, брат, а что у тебя?" Отвратительное панибратство.
Дорвался до местной библиотеки. Так здесь называют большой шкаф с книгами и старое кресло в углу коридора. Сидеть и читать здесь считаю невозможным - мимо постоянно кто-нибудь бродит и шумно. Читаю в комнате (редко), за дальним столиком в столовой, во время капельницы или в парке.
Мне тоскливо.
Темный длинный коридор... Вдалеке - тусклый свет. Медленно бреду по холодному кафелю. Вдруг я замечаю в конце коридора какое-то движение. Посреди этого тусклого света я вижу очертания человека. Прибавляю шаг. Я щурюсь и разглядываю в фигуре женщину. Она в длинном платье, оно колышется. Видимо, там, в конце коридора, дует ветер. Я вижу, как она протягивает руки ко мне и будто бы что-то говорит. Я ее не слышу. Но фигура все четче и четче. Я прибавляю шаг, я уже бегу к ней, но вдруг свет резко гаснет, фигура пропадает в темноте, спотыкаюсь, падаю....
Просыпаюсь. Сныыы!!! Как же я устал от вас. Уж лучше бы вовсе ничего не снилось, чем почти каждый день одно и то же. Я скоро сойду с ума. Правда, в этот раз было немного разнообразнее. Женщина... Я не смог ее разглядеть. Но во сне она показалась мне такой знакомой... Весь день шел дождь, я сидел в палате в раздумьях.
В середине недели ходил к врачу. Он мялся, что-то объяснял... Я понял из всего то, что болезнь немного утихла. Нынешнее мое состояние я назвал "ни рыба, ни мясо" - мне не лучше, но и не хуже.
Сны как-то отступили. Вот уже целую неделю я сплю спокойно, мне ничего не снится.
Утром была нудная и долгая капельница, вечером жду друзей.
После обеда пошел на улицу. Ночью выпал первый снег. Почему-то снег я с детских лет считаю хорошим знаком. Он ассоциировался у меня с новой, белой, страницей. Утром пригрело солнце, и сейчас я шлепал по мокрой дорожке асфальта. Слякотно. А скоро будет совсем холодно. На скамейках уже не посидишь... Простывать мне нельзя категорически... Прогулки мои в разы сократятся. Как бы хотелось надышаться!
Я дошел до своей скамьи, сел. Воробьев не видно. Греются, наверно, где-то.
А я им хлеба принес...
Я сидел долго, наверно, час. И уже встал, собравшись уходить, как вдруг заметил на скамье, чуть поодаль от меня, женщину. Даже девушку, скорее. Они сидела, держа на коленях книгу. Лицо ее мне было не разглядеть, и я видел лишь копну ее темных волос. Я сел на скамью и стал за ней наблюдать. Не знаю, сколько прошло времени, но вот она захлопнула книгу и подняла лицо. Встала, отряхнула пальто и направилась к больнице. Пошел за ней. Почему-то очень хотелось, чтобы она поднялась в отделение, где лежал я. Но оказалось, что этажом ниже. Тяжелые двери захлопнулись за ней, она скрылась. Я еще постоял перед дверями, посмотрел на них, потом поднялся на свой этаж.
До конца дня я думал только о ней.
С утра следующего дня я только и занимался тем, что искал встречи с ней. И находил ее обычно в парке. Сидел, наблюдал за ней. Так продолжалось две недели. С каждым днем она нравилась мне все больше. Хотя ведь ничего о ней не знаю... Но что мне нужно знать? Разве что только имя. А оно наверняка чудесное. Как и она сама. Я наблюдал за каждым ее движением, затаив дыхание, и жутко боясь рассекретиться. А она как будто и не замечала ничего вокруг. Придет с книгой, сядет, через некоторое время уходит. Она даже и не догадывается о том, что вот уже вторую неделю приходит ко мне на свидание. Пусть оно и однобокое...
Сегодня вечером, уже забравшись под одеяло, под бубнёж соседей, я пообещал себе, что при следующей встрече обязательно с ней заговорю. Не важно, о чем. Да хоть о погоде. Мне нужно увидеть ее глаза, нужно услышать ее голос. Я чувствую, что знаю эту девушку давно. Она кажется мне такой родной...
Я надеялся, что мой план осуществится уже на следующий день. Но он провалился. Весь день меня мучил кашель, к вечеру адски разболелась голова и поднялась температура. Последнее, в общем-то, для меня не редкость. Врач показался мне крайне обеспокоенным. Я и сам не на шутку разволновался, если честно. Было велено пару дней не выходить на улицу и вообще, побольше лежать. Мое повышенное настроение моментально улетучилось. Я думал только о том, что могу больше ее не увидеть. Может, она здесь ненадолго, может, она уедет, или еще что-нибудь.... Мрачные мысли настойчиво ползли в голову. Принял решение срочно лечь спать. Попросил таблетку у медсестры, забрался под одеяло и через некоторое время уснул. Ночью мне снова снился коридор.
Через пару дней я почувствовал себя чуть лучше и выпросился у врача на улицу. Как малое дитя, прям-таки... Воодушевленный, пришел в парк. Но ее нигде не было. Хотя обычно бывает именно в это время... Я быстро выкинул из головы весь негатив, решив еще немного подождать. К тому же, погода сегодня была прекрасная, солнечная, хоть и прохладная, но я был тепло одет.
Вокруг меня скакали воробьи. Я скормил им два куска хлеба. Они еще немного попрыгали по скамье рядом со мной, потом улетели. Я собрался уходить, решив, что приду еще вечером, если получится, и уже сделал несколько шагов, как увидел ее. Она шла мне навстречу, как всегда с книгой в руке. Остановился. Она села на ту же скамью, открыла книгу. Я замер в нерешительности. И тут я понял, что боюсь. Но только сам не знаю, чего. У меня никогда не было проблем с девушками. Пусть у меня не было долгих крепких отношений, но от недостатка общения я не страдал. Девушки в моей жизни начались тогда же, когда я начал стабильно зарабатывать. Будь то в клубе или на работе, я всегда легко находил контакт с ними. Были какие-то связи... Но все они заканчивались быстро, потому что мне не хватало на них времени, а девушкам, как я понял, это не нравится. Так и жил.
Чего я боюсь? Быть отвергнутым? Ну, так в стенах больницы это далеко не самое страшное. Делаю вдох и направляюсь к ней.
- Здравствуйте.
Поднимает лицо. Улыбается. Такая светлая.
- Здравствуйте! Где вы были эти дни? Мне так нравились наши молчаливые свидания.
Я опешил. Я ошарашен. Я думал, она меня даже не видела. Но в то же самое время она тоже виделась со мной.
Она замечает мою небольшую неловкость и скованность, пересаживается на край скамьи.
- Садитесь уже, наконец. Я так рада вас видеть. Вы болели?
Как забавен этот вопрос. А все потому, что ощущение жизни в больнице и болезни постепенно притупилось, и кажется, будто бы все так и должно быть. А тут вдруг, да, приболел.
- Да. Но теперь уже все в порядке.
Тоже забавно. На фоне стабильного самочувствия средней паршивости на самом деле в порядке.
Она так и не читала в этот раз. Мы разговаривали, много и долго, иногда наперебой. Как будто оба долго время совсем не говорили. Я смотрел на нее и сердце мое радовалось. Я на какие-то минуты забыл, что мы - в больнице, и что мы - болеем. Договорились, что не будем говорить о своих болезнях. Ведь помимо этого нам столько всего нужно рассказать друг другу!
Время шло, а мы все говорили и говорили. Я вдруг вспомнил, что мне десять минут назад нужно было явиться на капельницу. Я взял с нее слово, что завтра обязательно продолжим наш разговор. Она кивнула, и мы пошли в корпус.
Пока в меня вливали лекарства, я думал о том, что жизнь моя теперь, несомненно, приобрела новые цвета. И все вокруг как будто стало выглядеть иначе. Не такие уж серые эти больничные стены, не такие уж долгие эти капельницы. Впервые за последнее время я чувствовал себя совершенно здоровым. Пусть это и не так. Интересно, а чем она сейчас занимается? А еще я стал замечать, как быстро стало идти время, и счет идет уже не в днях, а в неделях. Одна за другой.
Прошло несколько дней с момента нашего знакомства. Сегодня мы снова должны были встретиться. Утро выдалось пасмурным, и я уже забеспокоился, что меня не выпустят. Врач стал проявлять ко мне повышенное внимание и взялся контролировать мои прогулки. Утром я съел кашу, впервые за все пребывание в больнице, наивно полагая, что кто-то там сверху, на небе, одобрит такой мой поступок и покажет солнце. Мне не сиделось в палате, я ходил по коридору, пытался читать. Конечно же, такую мою оживленность просто не могли не заметить. Медсестры улыбались, спрашивали, как мои дела, до этого я с ними ни разу не заводил разговор. Но сегодня мне почему-то хотелось им сказать, что я чувствую себя хорошо.
Солнце все-таки выглянуло, я подобно ребенку ему радовался. К назначенному времени я пришел в парк. Она уже сидела на скамье.
- Где же книга? - спросил я, подойдя к ней.
- Не такая уж она интересная. Давайте прогуляемся.
Она взяла меня под руку, и мы пошли по парку. Ночью выпало много снега, и сейчас под ногами слышался скрип. Он явно нравился ей.
- Как чудесно, не правда ли? Белый снег, будто белый лист. Будто подсказка о чем-то новом в жизни.
- Правда.
Я шел и улыбался. Это уже не первое наше с ней пересечение взглядов, и с каждым новым ее словом, жестом, улыбкой я понимал, что вот она, женщина моей жизни.
Так получилось, что я тебя даже не искал, как бы это ни противоречило всем рассказам о любви, где главный герой признается, что искал ее, свою любимую, всю свою жизнь. Я работал, развлекался, делал что угодно, но только не искал...
- Почему ты улыбаешься? - спросила она, остановившись.
Я остановился. Посмотрел на нее. Вот она, близко, эти бездонные глаза совсем рядом. А все остальное так далеко. Чем я жил раньше? Но если вся эта суета, эта болезнь должны были меня привести к этой женщине, то я согласен. Я принимаю это чувство внутри меня со всеми вытекающими последствиями.
- Ты женщина моей жизни.
На момент она замерла. Смотрела на меня, очень долго, непрерывно, смотрела прямо в душу, и мне на момент стало не по себе. Я боялся, что она увидит там, в душе, всю мою порочную молодость, все мои грехи и косяки. Все мои ошибки. И уже не сможет никогда полюбить меня. Да и вообще, как я могу рассчитывать на эту любовь? Шансы у взаимности так невелики.... Ну, скажи же что-нибудь. Не молчи.
А она смотрит. И вдруг подходит, совсем близко, и обнимает.
- А вот я тебя искала.
Жизнь моя! Моя прокуренная и такая изъязвленная неправильными взглядами и болезнью жизнь! Я чувствую сейчас как никогда, что я живу. Под курткой так жарко, что хочется скинуть себя лишнюю одежду и обнять эту женщину как можно крепче, чтобы между нами было как можно меньше лишнего. Я обнимаю ее, целую ее волосы, а она где-то тут, рядом с сердцем и уже в нем. И все оно только для нее.
Я вдруг чувствую дикую усталость во всем теле. Как будто я долгие-долгие годы нес нечто тяжелое, и вот сейчас, в конце пути, наконец, осознал всю тяжесть этого нечто.
Спина моя согнулась, плечи упали, и я полностью расслаблен.
Я осознаю сейчас, что на самом деле со мной происходит. Понимаю, как тяжело болен. Понимаю, что только сейчас, в конце моей жизни, я обрел истинное счастье. И понимаю, что теперь ни один мой день не будет прежним. Он и не должен быть таким.
Одновременно я начинаю ощущать, как во мне просыпаются какие-то другие, новые, свежие силы. Они нужны мне, чтобы я мог как можно дольше видеть и слышать эту женщину, чтобы я мог как можно чаще ее обнимать.
Я смотрю в эти огромные карие глаза. Я держу в ладонях ее лицо, и мне на момент кажется, что у меня в ладонях целый мир. Большой и неизведанный. И отныне - только мой. Меня накрывает волной осознание того, что в мою жизнь пришла любовь, и я целую ее, целую ее светлую кожу, целую лоб, щеки, губы. И хочу, чтобы это никогда не кончалось... Я сегодня усну самым счастливым человеком на земле.
Вот уже три недели мы вместе. Я называю это так, потому что повсюду она рядом со мной. Она в моей душе, я вижу ее везде. К сожалению, мы видимся только раз в день. У нее в последнее время много процедур и всего другого... Я беспокоюсь за нее, и пытаюсь выведать, несмотря на наш уговор, чем же она больна. Но она постоянно уклоняется от ответа, объясняя тем, что ничто не должно омрачать наши дни. Замечаю, что иногда она чувствует себя чуть хуже. В такие дни она бледна и мало разговаривает. Я же, напротив, стал чувствовать себя намного лучше. Врач сказал недавно, что болезнь приостановилась и некоторые анализы стали лучше. Я даже набрал вес, и мои еще не так давно впалые щеки налились цветом и формой. Я чувствую себя настолько хорошо, что при встречах с ней мне даже немного неловко. Потому как я не выгляжу больным. О моем статусе напоминают лишь проколы от иглы на коже.
Недавно приходили друзья. Было очень много вопросов... Кое-как отвертелся от объяснений, сказав лишь, что химиотерапия мне помогает и чувствую я себя хорошо. Побоялся, что они не поймут такого моего состояния. Или просто не поверят, что такое может быть.
Не стану скрывать, иногда меня посещают мрачные мысли. Может потому, что они должны быть. Нельзя забывать, что мы - в больнице, и теперь каждый из нас ведет игру с самим собой - прожить как можно дольше. Я и раньше отвоевывал у болезни еще один день, теперь же я чуть ли не захлебываюсь от жадности. Иногда я забываюсь и начинаю строить планы на следующую неделю, но вовремя обрываю себя на таких мыслях.
Непозволительная роскошь - планировать. Для нас обоих. Мне бы узнать, чем она больна... Но и страшно тоже. Ведь я могу узнать о том, что узнать не готов.
Я сильный, но и ранимый теперь тоже. Странное ощущение. В последнее время стал часто вспоминать, как переживал смерть своих родителей. Помню, как несколько дней у меня в руках ничто не держалось. Друзья отвезли меня на дачу, где я спал сутками. Тогда мне казалось, что так проще пережить утрату. Я просто отстранился от всего на время, чтобы принять то, что со мной происходит. А потом, на середине недели я приехал в офис и взялся за работу. И был на работе сутками. Так было легче. Я не оставлял себе ни минуты на то, чтобы переживать. Вскоре я оправился. Хотя огонь утраты неугасим. Он только и ждет повода, чтобы разгореться сильнее.
Как же я жалею, что мы не встретились раньше. Ведь у нас могли бы быть дети. Признаться, о том, что останется после меня (да и останется ли вообще), я задумался только здесь. И эта мысль не дает мне покоя.
Какая горькая ирония! Какой злобный подарок судьбы! То, что я встретил ее лишь сейчас, и быть абсолютно беспомощным. Я не могу на ней жениться, у нас не будет детей, но при этом - совершенно счастливый и бесконечно влюбленный. Я знаю, что где-то есть конец, и все, что у меня есть - это сегодняшний день.
Ночью выпало много снега, и земной покров был безупречно белым. Мы должны были увидеться днем, после обеда. Но ни в это время, ни через час, ни позднее она не появилась. Я объяснил самому себе, что у нее, возможно, посещение сегодня, хотя на душе мгновенно стало мрачно. Я даже не мог ей позвонить - у меня не было ее номера. Как-то я забыл его спросить... Ругая себя, я поднялся к себе на этаж. Ничего не хотелось. Вечером я снова вышел в парк, но так и не дождался ее. Перед сном пытался себя успокоить, что завтра она точно придет.
Она не пришла. Обеспокоенный, я пришел в ее отделение. Медсестра сказала, что ее перевели в интенсивную терапию. Я - туда. Пока шел, в голове у меня столпились десятки мыслей, и я не знал, к какой прислушаться.
Меня к ней не пустили. Сказали, что вчера ей стало хуже... И что посещения будут возможны только с завтрашнего дня.
Весь вечер я не проронил ни слова. Сидел с книгой, делая вид, что читаю. На самом же деле, я еле сдерживался. Что с ней? Как она сейчас? Мысли роились в голове, одна противнее другой. Я чувствовал, как слабею. Чтобы уснуть, пришлось выпросить у врача снотворное.
Утром я еле-еле дождался обхода врача, чтобы поскорей освободиться. Голова немного гудела после сна, но мне было не до этого.
Мне разрешили зайти к ней. Бледная, она выглядела совершенно обессилевшей - следы борьбы с болезнью. Руки ее были необычайно тонкими, и вся она казалась такой хрупкой. Я сел на край кровати. Все равно она прекрасна.
Как быстро все происходит...
Моя Белоснежка, моя царица, мой хрупкий нежный ангел. Просто уставший.
Она открыла глаза, улыбнулась. На душе у меня посветлело. Может, все не так уж плохо, как я себе представляю?
- Испугался, да?
- Конечно. Но теперь все в порядке?
- Конечно.
Бог мой, взаимное вранье. Но так надо.
Я целую ее руки.
- Сегодня ночью выпало много снега. Выздоравливай, и пойдем лепить снеговиков.
Она тихо смеется. Но как больно нам обоим от этого смеха. Ей - физически, а мне...
- Я тебя видел во сне перед нашей первой встречей. Ты тянула ко мне руки.
- Знаю. Я хотела, чтобы ты меня обнял.
Я уже не могу сдерживаться. По моему лицу текут слезы. Они такие горячие, что мне кажется, будто они прожигают кожу.
- Прости, что не дошел до тебя...
Она улыбается. А у меня внутри все сжалось. Я только по ударам сердца чувствую, что еще жив.
Я плохо улавливаю суть происходящего... За что? Почему так мало? Почему не я? Ведь со мной это хотя бы было логично. Я половину своей жизни курил и вообще жил неправильно... А она? Светлое, милое создание, такое молодое.... Где логика?
Нет логики. Есть только неумолимые факты, что ее болезнь ее съедает. Мне начинает казаться, будто она начинает угасать, как тот свет в конце коридора. А я ничего не могу сделать. Я совершенно беспомощен. Я начинаю злиться. Все происходит слишком быстро.
- Не злись. Все так, как и должно быть. Ты продлил мне жизнь, ты наполнил ее светом и красками, и я тебе бесконечно благодарна. Я абсолютно счастлива. Мы с самого начала были обречены, и то, что с нами произошло - чудо. Истинное чудо. Ты говорил когда-то, что не веришь в чудеса. Я хочу, чтобы ты верил. У меня есть для этого все доказательства...
- Несправедливо...
- Лишь в том, что для такой большой любви такая маленькая жизнь.
- Я не прощаюсь.
- Я тоже. Мы созданы друг для друга, просто на небесах что-то спутали. А сейчас уходи.
- Не прогоняй меня.
- Тогда сожми мою руку и закрой глаза. И думай о том, что ты мне скажешь, когда мы снова с тобой увидимся. Только не забудь поздороваться.
Закрываю глаза. Сердце, нет, все внутри меня отказывается в это верить! Пусть я знал это, пусть это было неизбежно, но я не могу в это поверить. Я чувствую в своей руке ее руку, эту тонкую нежную кожу... Не открывая глаз, я наклоняюсь и целую ее. В знак полнейшего моего покорения и поклонения ей. Пусть она, уходя, почувствует, что она не одна. Я прикасаюсь дрожащими сухими губами к ее еще теплеющей коже, и через все мое тело проходит ее последний вдох. Выдоха я не чувствую. Потому что не могу выдохнуть сам. Время остановилось для меня. И нет больше ничего. Кроме этой потерявшей жизни руки. Я боюсь открыть глаза. Я не хочу их открывать.
Прошел месяц.
Я сижу в парке. Сегодня с самого утра идет снег. Она бы сейчас радовалась.
Мне больше не снится коридор, да и вообще я крайне редко стал видеть сны. Силы мои угасают с каждым днем. Меня мучает кашель и боли, до парка меня довели санитары. Признаться, нет желания бороться. Да и нет смысла теперь уже. Врач уговаривает попробовать новые препараты, но я отказываюсь. Упрямый, он не знает, что со мной произошло, не знает, что причиной моего "долголетия" стала совсем не химиотерапия... Хотя признаю, что она тоже существенно мне помогла.
Я все-таки умру счастливым человеком, теперь я это знаю. То, что со мной произошло за последние три месяца, подвело черту под моей прежней жизнью.
Если бы можно было прожить жизнь заново, я бы подумал над таким сомнительным предложением. Ибо не знаю, послала ли бы жизнь мне такую любовь еще раз.
Так бывает. Большая любовь на одну маленькую жизнь.