...По тёмным коридорам, Ганс, продирался в окружении отборного спецназа морских пехотинцев. Он снял с себя прибор для ночного видения и спокойно осмотрелся в темноте, глаза быстро привыкли к скудному освещению, так что теперь он вполне мог обходиться без специальных средств. Ганс вёл военных по хорошо знакомым коридорам. По его подсчётам они должны были скоро достичь дверей первых лабораторий, где уже должны были быть русские. Что могло произойти после такой встречи, Гансу, не требовалось объяснять. Он посмотрел на двух бойцов, которые неотступно следовали за ним. Ему стало их жалко, но работа есть работа.
На следующем повороте, Ганс, уловил посторонние шорохи. Их уже ждали. Вероятно, русские, имели сохранившейся чудом план помещений, иначе было не возможно так быстро достичь этих этажей, а живых "проводников", по данным Ганса, кроме него не осталось. Он нарочно громко поскользнулся, что бы привлечь внимание противоборствующей стороны. И его старания не прошли даром, из темноты донеслись приближающиеся шаркающиеся звуки шагов. Пехотинцы успели занять оборону, как тут же началась пальба. Пули сверкали рекошеча от стен. Ганс сумел ползком уйти от своих конвоиров занятых разыгравшимся боем. А в том, что этот бой будет продолжительным, он не сомневался.
Ганс не заметно покинул ристалище. По его оценкам у него в запасе было не больше получаса. Этого времени должно было с лихвой на всё хватить. Если бы не одно но...
Ганс поднялся в полный рост и первым делом направился в лабораторию. В его руке был любимый и проверенный временем парабеллум. Возле дверей с хранилищем особо опасных ядов и сывороток его, кто-то поджидал. Он как тигр почувствовал это на расстоянии. Пользуясь своим превосходством, он крался в темноте, словно кошка учуявшая мышь. Когда до жертвы оставалось каких-то пару шагов, он вдруг неожиданно услышал голос на хорошем немецком языке, забытый, но довольно таки знакомый голос:
- Здравствуй, демон. Я знал, что рано или поздно встречу тебя. Раньше я хотел скрыться, забыться от всего этого кошмара, что обитал в этих убогих стенах. Но теперь я хочу поквитаться за искалеченное прошлое. Я хочу затопить этот ад в его собственных муках.
Теперь, Ганс, понял от куда он знает этот голос. Раньше он слышал, как этот голос стонал и завывал от всевозможных насилий. Он невольно усмехнулся.
- Ты слишком легкомысленный, потому что до сих пор являешься пленником собственных переживаний, которые никому, кроме тебя, не нужны, - после своих слов, Ганс, выстрелил.
Он целился в голову, но, бывший узник чудесным образом успел в самый последний момент увернуться. Ганс снова рассмеялся. Он забыл, с кем имеет дело...
... Мне не составило большого труда уйти с линии выстрела. Человек, что терзал меня воспоминаниями все эти прожитые в изгнание годы, забыл, по-видимому, кому обязан своими сверхчеловеческими способностями. Я быстро передёрнул затвор и выстрелил в ответ. Я не надеялся попасть, ведь мой противник ни чем мне по силе не уступает. Здесь было нужно действовать иначе.
- Эй, демон, я знаю твоё истинное лицо, но, к сожалению, не знаю твоего имени? - пытался я оттянуть наводящим вопросом время.
В ответ я услышал издевательский мех и надменный голос:
- Удивительно, я тоже не знаю твоего имени, только лицо и номер. Я так понял, что мне с тобой не договориться?
- Ты правильно мыслишь, демон без имени, - отрезал я. - Ты хочешь компромисса?
- Собственно нет. Мне не нужны свидетели и компаньоны. Если говорить начистоту, то за последние полвека у меня не было ни тех ни других. Так что выбирать тебе не из чего.
Я удивился такой без мерной самоуверенности. Хотя, что я хотел услышать от этой личности. Он настолько привык быть среди всех людей лидером, что забыл о главном - он не единственный, кто знает этот секрет.
Я промолчал. Не трудно было догадаться, что он задумал. Вместе с сывороткой хранился и антидот. Нужно всего лишь вскрыть дверцу хранилища и ввести противнику антидот. Всего лишь...
Я отбросил пистолет и рванул к двери. Я не боялся случайных пуль...
Ганс слишком поздно осознал поступок русского. Он легкомысленно поддался порыву разорвать этого человека на куски сейчас же. Он накинулся на бывшего узника со спины. Этот человек, казалось, только этого и ждал. Началась борьба, в которой силы были равны у всех соперников, а сверх способности не давали преимущества. Ганс понял свою ошибку и теперь пытался сломать русскому шею. Ему это почти уже удалось, как вдруг что-то его прошило насквозь, за тем ещё и ещё. Его руки разжались и пленник выскользнул из его захвата. Больно не было. Ганс лежал беспомощно и чувствовал, как силы понемногу прибывают к нему.
Бывший узник поднялся и перезарядил пистолет. Он в упор разрядил всю обойму в своего демона. Этого вполне должно было хватить на некоторое время. Нужно было поблагодарить удачу за подвернувшийся оброненный им пистолет.
Иван прошёл через свёрнутый во время борьбы дверной косяк. Подошёл к несгораемому шкафу и вырвал с петель дверцу. Ему не составило большого труда разобраться, где яды, где сыворотка, а где находится антидот. В своё время на его глазах ему вкалывали эту гадость в изрядных количествах.
Он взял две ампулы с антидотом. Больше ему было не нужно. Когда-то давно, он слышал, как немцы переговаривались в его присутствии, когда он лежал без видимых чувств, о том, что шкаф был заминирован и взрыв должен был не только уничтожить пробирки, но и затопить все помещения объекта триста семнадцать, надёжно похоронив его под водой.
Ганс уже почти смог приподняться, когда почувствовал, как игла от старого многоразового шприца попала в его вену. Когда его взгляд встретился с взглядом ненавистного русского, он закричал. В его крике было столько отчаяния, что русский не вольно от него отошёл, предварительно закончив вводить в вену нациста антидот от бессмертия.
Немец посмотрел на своё тело. То чего он боялся, всё-таки, свершилось. Его кожа утратила былую эластичность и теперь очень быстро превращалась в сморщенную, старческую поверхность. Множественные пулевые ранения вновь стали кровоточить и силы стали быстро покидать его. Теперь он не мог даже пошевелиться. Всё на что он был способен, так это смотреть притупляющимся зрением на ненавистного русского, который сел возле него на корточки и спокойно произнёс:
- Вот видишь, демон, теперь я стою над тобой, и теперь ты корчишься от мук, умираешь. Какого это - умирать? Можешь не говорить, я и без тебя знаю, что это такое. Тебе недолго осталось мучатся, через пару минут ты умрёшь, но ещё раньше прогремит взрыв. Я активировал мину, которую ты заложил вместе с Шульцом в сорок пятом году. Прощай, Ганс, мой демон, скоро ты отправишься на свою родину в ад. Прощай!
После этих слов, русский, поднялся и зашагал прочь, он знал короткую дорогу наверх. А Ганс, тем временем, в предсмертных конвульсиях скрючился на полу. Когда прогремел взрыв, Ганс, был уже мёртв и не смог оценить грандиозность своего плана, испытав его на себе.
Бывший узник успел подняться на поверхность до того, когда прогремел взрыв. Ему не было жаль оставшихся внутри подземной тюрьмы людей. Они знали на что шли. Тем более, что вероятнее всего, что они уцелеют после взрыва и сумеют покинуть затопленные помещения вплавь. Он присел на камни и опустил ноги в холодную, морскую воду. Вскоре он оторвал взгляд от воды и вытащил из кармана шприц, наполненный прозрачной жидкостью. Расслабившись, он закатил себе рукав и вколол противоядие от того яда, который вкололи ему много лет назад. Вечная жизнь медленно уходила из его тела, оставляя измученный, больной организм.
На американскую подводную лодку сумел вернуться лишь один человек. Он доложил капитану о том, как была провалена операция после предательства Ганса. Капитан доложил руководству о провале и приказал готовиться к отплытию. Та же участь ждала и русскую подводную лодку. Двое спавшихся спецназовцев вкратце сообщили о неудаче. Две субмарины отошли в разные стороны, так и не встретившись.
Эпилог.
Я сидел и смотрел на волнующееся море. Было приятно снова почувствовать себя человеком. Оказывается это так приятно сидеть и ждать своей смерти, с наслаждением любуясь последним в своей жизни закатом. Как же это прекрасно. Скоро я умру, я чувствую, что мне уже не много осталось ждать. Главное - мне удалось затопить этот ад в его собственных муках...