Андрей Константинович Васильев или Деря - вопросительная персона, которую уважало не малое количество людей и которая отвращала ещё больше - тот, о ком и пойдёт рассказ. Шестнадцатилетний, белесый и щуплый парень, с длинными опухшими от неучастия руками и округлым, растянутым на щеках лицом. Высоким ростом Деря не отличился - 174 см и волосы в два-три сантиметра, уложённые как пришлось с утра. Притянутые к шее и слегка поднятые плечи, покатая как отвесная сглажённая стенка грудь и живот, которым он беспрестанно гордился, так как периодически худел и часто качал пресс. Тусклые голубые глаза, впадший в щёки нос, довольно внушительных, если его вытянуть, размеров; маленькие и пухлые, словно шарики, щёки, смещённые к линии симметрии, низкий лоб, прикрытый растрёпанной чёлкой, нейтральное и убитое выражение лица - всё вместе пугало и отвергало окружающих, что плохо развивало его новые знакомства. Но люди, давно знавшие и дружившие с ним, гордились, что знают такого человека, и уважали его.
Васильев жил в старом, бедном районе с молодыми и обеспеченными жильцами. Местность была богата старыми бледно-жёлтыми трёхэтажками по две квартиры на этаже, новыми, модными особнячками, а также зеленью, старыми сараями и развалинами из красного кирпича. Единственное, что, наверное, привлекало людей для жизни здесь, это уют, покой и свежий воздух. Деря жил на втором этаже в третьей квартире, которая отвечала всем современным параметрам и удобствам, его отец зарабатывал в должности замначальника сети финансовых учреждений под названием "Амил", где его сын в свободное время подрабатывал на всевозможных должностях. Как следствие, у Андрея всегда водились приличные для столь малого возраста деньги - это было для него проблемой, так как он не знал, на что их тратить. Старший Васильев был важный, но смешной; понятие проблемы или задачи для него отсутствовало, разве только счёт звёзд на небе. И однажды один его друг поспорил с ним на пятьсот долларов, что Константин перескажет в подробностях "Войну и мир" Льва Толстого, пришлось трижды читать и один раз вспоминать, на что ушёл год, но деньги отец заработал. Роман ему понравился, в особенности Болконский; это было как раз перед рождением сына, которому и досталось имя Андрей.
В семь двадцать утра Деря, тяжело встав с кровати, пошёл умывать своё невыспавшееся лицо лёдяной водой. В зеркале торчали мутные прикрытые глаза, затёкший лоб и мягкие щёки, покрытые каплями свежей, живительной, как ему тогда показалось воды; губы еле-еле разжались, и Андрей слегка улыбнулся самому себе: "Во рожа! А!" Поев, шесть раз отжавшись и натянув первую попавшуюся одежду, Васильев честно пошёл в школу. Умиротворённая походка, единственной энергией в которой, пожалуй, были подёргивания носами кроссовок на сменяющей ноге; жесткий объёмный взгляд, пустые, нудные мысли и вялые движения корпусом - всё просто.
Деря сидел на дальнем ряду на задней парте ближе к стене. Сосед - давний знакомый - Сергей Пономарёв. Андрей не считал его лучшим другом и иногда даже называл товарищем, он вообще не любил близких знакомств, так как ненавидел раскрывать моменты личной жизни другим или близким людям: "Да ну их на х...; это моё и только моё. А они пущай не лазают ко мне за спину". Словом красивым Деря не отличался, но говорил довольно внятно и чётко.
Первым уроком стояла литература на третьем этаже в кабинете, окна которого смотрели на школьный стадион и дальше на маленькие домики, обросшие деревьями. После пятнадцати минут урока класс сидел тихо и только посапывал. Андрей уставился на цветок в углу и минуты три смотрел на один лист.
- Слышь, - он пихнул Сергея и довольно громко бросил слово.
- Чего? - шёпотом.
- А он косой, - показывает пальцем и продолжает уже полушёпотом.
- Кто?
- Цветок в углу. Вон, торчит вверх, а растёт влево.
- И что из этого?
- Так, просто глупости. Я пойду на первый ряд.
- Зачем?
- Там в окно можно смотреть.
- Так ещё темновато.
- Зато нужно будет всматриваться.
- Здесь-то что не сидится?
- Тихо там! Васильев успокойся, - как вы поняли, это учитель.
- Ладно, я пошёл, - Андрей метко, но медленно, как-то вразвалочку, перескочил на первый ряд.
В окне просматривались редкие люди, которые куда-то (почти каждый) спешили, ночью шёл дождь, и лужи плевались светом в глаза Дери мелкими и большими чёрными пятнами; ещё редкая и примятая всем, что может, трава сливалась с мокрой землёй; солнце только прорезалось из-за горизонта, а не из-за туч, и медленно, но верно всё приобретало более чёткие оттенки и цвета. Андрей сидел и смотрел на кошку, которую по его думе невесть как занесло на беговую дорожку, и которой, наверное, лучше бы было поспать или поесть где-нибудь в тёплом подвале. А она рисовала зигзаги от бордюра к бордюру и, судя по задору и безразличию в её движениях, была рада своему бытию.
- Ну и дура, - Васильев подпёр голову рукой и громко, с удовлетворением, пробурчал это.
- Что?! - оказалось, Екатерина Николаевна (имя учительницы) говорила о том, что она делала на экзамене у девятых классов, а Деря сказал свою немногозначительную реплику как раз после конца её слов - получилось, что он конкретно, в виде вывода, назвал Екатерину Николаевну дурой.
- Ничего.
- Что значит ничего? Я что глухая что ли?
- А в чём дело?
- Ты, наверное, совсем отупел?
- Вы про дуру?
- Да.
- Так это я про вон ту кошку, - Андрей совершенно спокойно показал пальцем в окно и не менял умиротворённого и безразличного выражения лица. Класс сдавленно и долго после этого смеялся.
- Ну ты совсем обалдел. Сейчас будешь объясняться у завуча.
- А с какой это стати вы мне не верите? Я вас уважаю и врать бы не стал, даже если вы бы действительно дурой были.
- Псих, точно псих. Встань!!!
- А-а-а, - Андрей тяжело прокряхтел и ударил головой парту. - Не буду я вставать.
- Что за наглость, - Екатерина Николаевна пошла к нему.
- Это не наглость, это правда и не надо тут скандалы устраивать, успокойтесь и продолжайте урок, - Деря не изменил лица и так же меланхолично выбрасывал глухие и басистые слова до конца конфликта, который закончился ничем, так как ученик не пожелал больше хоть сколько-нибудь объясняться: "Хватит детей опускать, её проблема в том, что она слишком обижается, и даже на не к ней относящееся".
Деря уже шёл домой, когда началась противная морось, переросшая через две минуты в дождь. Сзади бежал Антон, шлёпая по лужам и виляя вокруг них, но только вокруг глубоких. Он жил в пятидесяти метрах от Андрея и учился с ним в одном классе: "Как там с Екатериной Николаевной?". "Всё путём. Молчи, я буду плеер слушать, - Васильев засунул в уши музыку и временно отключился; Антон прикурил, и они пошли домой".
Деря не курил и считал, что сигареты опускают его к уровню других и глупых. Он смотрел на мир глазами эгоиста, который в этом никогда не признается, дабы не испортиться в глазах товарищей, и уверял себя в низости почти всех, в их немощности перед окружающими, уважая и ценя при этом только нескольких - умных и известных; сильные мира сего по его словам это не те, которые богаты материально, не те, которые крутые и не те, которые знамениты, как герои или как артисты определённого поколения, а те, которые добиваются своей цели, совершенствуют сознания всех без исключения народных масс и которые не используют при этом блат, деньги, наглость и подлизывание. Эти мысли наталкивали его на то, что он велик уже хотя бы потому, что идёт подобной дорогой. Андрей был полностью уверен, что даже если у него ничего не получится, даже если он не успеет, или даже если он пока что ещё ничего не добился: "всё равно я лучше, я стараюсь и не использую других, я хотя бы начал бегать за смыслом жизни - за совершенством.... Всё равно это моё решение жизни и я надеюсь, что оно окажется правильным и благоразумным". Так он писал в своих мелких и многочисленных записках, разношёрстных и часто глупых до полного неумения.
Вот это стремление человека отличиться от других или хотя бы верование в то, что ты особенный сыгрывают с ним злые шутки. Только порой глупость и удовольствие ласкают наши души, а они отдаются бессмысленным порывам страсти и уверенности в себе. Тут уже, начиная обвинять всё и вся в своих бедах, люди расслабляются и получают жёсткие упреки от защиты других - собственной совести; но некоторых подобное обходит стороной или просто не может задеть. Совесть случается, когда они узнают правду, что как раз мешает многим. Всё это часть человеческого разума, которому надо подкрепляться из своих же запасов, а не ждать помощи из вне; что многие из нас не делают и теряют условие с решением (мышлением).
Но я всё равно не могу ругаться и спорить с Андреем, так как его безграничная уверенность несколько отличалась от той уверенности, которой люди пользуются при обвинениях других в своих ошибках. Его мысли подтверждаются фактами и выводами, он борется с самим собою, сам совершенствует себя и на поле боя выставляется во всей красе. Хотя для него битва эта не часто и довольно ответственно: это серьёзный разговор, жизнь со своим разумом, проблемы важней той, что была в школе с Екатериной Николаевной. А ежедневно он не замечает почти ничего, никого не слушает, ни о чём не знает, только изредка косится на девушек, да на разговор приятелей; и собственных объяснений самому себе столь меланхоличного и безразличного поведения ему вполне достаточно для того, чтобы оправдаться.
Однажды Деря сбился с времени на целую неделю, однажды по невнимательности написал диктант чёрной ручкой, хотя им запрещали это делать. У него была девушка, но только месяц, после которого он сказал, что его "зае...ло ходить на встречи и якобы любить". Очень своеобразны его жизнь с самим собой, его способы развеяться и отдохнуть, помечтать и успокоиться.
Учится Андрей переменно: то знает всё, то не знает ничего. Ему иногда хочется что-нибудь создать, но он не может, потому что нет базы знаний; все его попытки в открытиях и предположениях оканчивались неудачей спустя некоторое время на уроках физики, химии или математики. Выход Деря находит в писаниях всевозможных записок, рассказов и очерков; но они часто оказываются полнейшим бредом, который невозможно читать. Иногда он собирался произвести что-то большое, страниц этак на четыреста, но после начала не улавливал смысла в столь большом объёме текста. Девушки и половые отношения не приходились ему по вкусу: "зачем мне это, я не жажду секса, мне нужно, чтобы меня не отвлекали гормоны, я сам себя удовлетворю и всё. А любовь - минутный бред, который, по-моему, на расстоянии приятней испытывать". Так Андрей отвечал почти каждому на вопросы о том, если у него девушка, девственник он или нет. Как бы то ни было, с природой и человеческими качествами он спорить не может, поэтому любопытство и стремления к собственным интересностям у него частенько появляются.
Дома никого не было: мать у подруги, отец на работе. Андрей залез в холодильник, достал полуфабрикатные котлеты, вытащил и сварил макароны, после чего пошёл в зал смотреть фильм, полученный вчера от Сергея. Развалившись на диване, задрав ноги к стенке и подбавляя себя едой, он лежал и смотрел кино, не слушая никого и ничего кроме телевизора. Через два часа отнёс тарелку на кухню, собрался пить, но сок закончился, и ему пришлось одеваться. Дождь перестал, стоял мокрый холод, характерный для бешенной погоды Калининграда в середине марта. Деря ещё не дошёл до магазина и, уже разбитый погодой, собирался возвращаться домой, как его окатил холодной до боли водой какой-то, чую, вредный водитель: "Сука! Чтоб тебя сломало!". Терять становилось нечего, и Андрей пошёл дальше, обняв себя руками. В магазине была очередь в три человека, не пойми, откуда взявшаяся. Первый мужчина рассчитался, а второй, начал просить то одно, то другое, потом принялся искать деньги, всё время спрашивая у продавщицы всякую чушь, она же не знала толком где у неё что находится и тормозила. Деря материл про себя этот бред как мог, стоял на иголках, дёргался, принимая косые позы, потом положил голову на витрину и пожалел о том, что пошёл за соком и булками.
Прейдя домой, Андрей был злой до чёртиков, ему хотелось что-нибудь разбить или разломать. На этот случай он однажды купил себе пятикилограммовую кувалду, которую взял и пошёл чуть за дом добивать старую кирпичную кладку. Первый удар только разжёг в нём пыл, Дёря продолжал бить развалившуюся стенку с нарастающей злостью и наслаждением. Такая страсть крушить и ломать частенько ютилась в его душе и деньги, ушедшие на кувалду не пропали, по его мнению, даром. Отколов и раскрошив семь кирпичей, он устал и вспотел, но удовлетворение, полученное от этого, расслабление нервов стоили этого. Руки перестали чесаться, иголки повернулись тупым концом, злость сошла с передних планов, и Андрей довольный вернулся в квартиру.
Решив, что сейчас сделает только те уроки, которые ему придутся по вкусу, он вздумал снова переночевать в гостинице и продолжить сочинять тексты. Дело в том, что с полгода назад, Андрей часов в семь вечера сел в кресло и принялся придумывать новые роли и новый сюжет для, как он надеялся, доброго рассказа. Отец был не в настроении и начал докапываться до сына: сделай тише телевизор, помой посуду, что ты ноги выставил и всё время маячил перед носом - в общем, делал всё, что может раздражить любого занятого человека. Деря устал всё это выносить и решил осуществить давно задуманное. Он взял двести рублей, сказал, что поедет ночевать к Сергею, а сам купил себе поесть, пошёл в ближайшую гостиницу и снял самый дешёвый номер. Как и планировалось, никто об этом не знал и не догадывался. Потом, когда Андрей в третий раз ушёл на ночь, мать решила позвонить ему не на мобильник, а на телефон товарища (якобы чтобы сын не тратил деньги). Выяснив, что к Сергею он даже не собирался, родители решили на следующее утро устроить Васильеву тёмную. Но не тут-то было. Деря, обдумав подобное и зная принципы отца с матерью, спокойно и внятно разъяснил положение, сказал, что ему нравится иногда быть одному, что ему надо думать и записывать при полном отсутствии посторонних, уверил, что с ним всё бывает нормально, что никто из друзей об этом не знает и попросил изредка уходить на одинокие ночи. Родители, ведая характер и желания сына, понимая его, разрешили, поставив условие, что будут знать, куда он отправился. Деря сказал, что если они ему позвонят в такое время, то он сбросит и сразу же перезвонит в три гудка, для того чтобы его не отвлекали. Вопрос был улажен, и Андрей получил возможность своеобразно отдыхать.
В полдевятого он получил ключ от тридцать девятого номера и пошёл на третий этаж. Номер был маленький: кровать, старенький телевизор, шкафчик, стол, стул, туалет с душем и всякая мелочь. Андрей кинул в угол уже собранный портфель, включил первый канал и лёг отдохнуть. Через полчаса пошёл мыться, после чего выбрал на телевизоре муз-тв, сел за стол и принялся полосовать чернилами бумагу: "Раннее утро, тишина, покой. В глуши города никогда не было суеты, но жизнь тоже была. Старая немощная бабулька вышла из подъезда, ей нужно было сходить в магазин и подышать свежим и влажным воздухом". Деря подвёл черту и снова начал: "Я сидел за компьютером и раскладывал пасьянс. Дела не подворачивались под руку, а из-за их разнообразия принять решение, что, собственно, делать было очень даже трудно. Вспомнив, что сейчас придёт мама, я решил выйти гулять до неё. Улица стояла в тихом убранстве летнего вечера, когда нет и капельки шума. Меня осенило сходить к Диме". В таком духе и, подводя черту под каждым, он написал ещё пять отрывков. Ни одного не перечеркнув, Деря продолжил работу над вторым: это вступление показалось ему наиболее спокойным и реальным. Продолжать было решено по случаю, то есть он писал, что приходило в голову. Через два часа получился внятный и с кучей ошибок рассказ на двадцать шесть тетрадных страниц. Юный писатель вернулся к началу и принялся читать написанное, исправляя всё, что не нравилось. Уже во втором часу ночи он оторвался от бумаги и пошёл спать.
Деря лежал и думал о написанном, ведь для него только что открылась новая идея, которая и стала основой рассказа. Потом пошли мысли вслух, как процесс более нравящийся ему: "Вот... Б...дь. Ну как может вся жизнь, все её воплощения в движениях и мыслях зависеть от молекул и атомов, от микропроцессов, от превращений энергии? Ну это же бред... Но я его написал, я додумался до этого... Хотя бы вообще зависеть? Тогда и моя мысль была предопределена?.. Тогда она есть бессмысленный набор частиц в определённом положении?.. Вот х...ня. Хорошо и мои слова предопределены как определённые звуковые волны, созданные под уже другой зависимостью? Удивляюсь и сам же пытаюсь доказать то, что отвергаю? Разве я смогу, задав одинаковые условия, смысл, сюжет-там, героев и прочее, написать два идентичных текста в разное время, притом, что не буду стараться вспоминать уже написанное? Нет, и никто не сможет... Бред!.. Или я что? - умный, я вывел неизвестное? Нет. Наверняка кто-то уже догадывался об этом... Да и я зря задумался об этом - жить-то будет не интересно... Хотя опять нет, в человеке просто не усвоится это: любая мысль, даже отдача случаю в этом случае предопределяется; он не сможет этим воспользоваться, это не может ни одно живое существо, потому что в нём, определённо, так заложена такая последовательность молекул, что другая просто не сформируется. Вот что странно, и я, делая и принимая решения, забуду о зависимости. Круто ведь природа делает! И веря в это, я всё равно не хочу в это верить; человек очень особый, он может противиться... Да блин! и это предопределено. Не могу я так витать вокруг остановки, которой я никогда не сделаю... Заманчивая штука эта зависимость, просто чрезвычайно заманчивая, любая буква, отражённая мной на бумажке, любой её хвостик и завиток - всё предопределено... Эх бы сделать такую штуку, которая будет собирать все условия и выдавать наредкость стопроцентный ответ о том, что будет через сто, двести лет, через несколько миллионов лет, которая высчитает алгоритм всех процессов для каждого мельчайшего кусочка материи! Пиз...ц! Ладно, надо спать". Монолог перед сном, который у многих самый содержательный из всех произнесённых, Деря излагал с удивительной бодростью и страстью, размахивая руками и переворачиваясь с бока на бок, а засыпал уже довольный собой, своими мыслями, решив, что после того, что ему удалось открыть, он стал ещё ближе к той заветной цели, которую поставил перед собой.
На следующий день Деря договорился, что подъедет к Сергею через два-три часа после уроков, привезёт фильм, и, что им вероятно лучше будет, пойти гулять. Сергей жил километрах в семи от школы в другую сторону от Андрея. Он представал перед людьми современным и состоятельным парнем с, минимум, пятьюдесятью рублями в кармане, которые разлетались на всё, что приходило в голову ему и его окружению. Имея больше сотни знакомых, Сергей отдавал предпочтение только трём-четырём человекам, в их числе и был Деря. Любя свободу и вольность, веселье и компании, он никогда не пытался спорить о вкусах и о судьбах, соответствовал слову родителей, частенько выставлял их примером для собственных действий и души не чаял в девушках, которых через него прошло хоть отбавляй. Сергей обладал привлекательной внешностью, что, на странность, констатировалось только его подружками, умел надоедать и умел подлизываться так, как, пожалуй, не может ни один мой знакомый - вот вам самая главная причина огромного количества его временной любви. Прекрасными его чертами были откровенная честность и простота: то, как он выглядел на первый взгляд, часто оборачивалось не удачным враньём, и поэтому ловкие личности по обыкновению общались с ним довольно близко. Сергей, как и Андрей, не слушал чужого мнения и всегда умел защитить своё, но уже в поступательной форме, а не в пассивной (главное убедить себя), как это делал друг.
Вероятно, вам бы он тоже сначала бы приглянулся.
Деря вышел из автобуса и пошёл по длинной, поперечной относительно центральных улице до пятого поворота направо, он ещё помнил, как товарищ объяснял место своего жительства, потом свернул и прошёл ещё метров сто по столь уютному, как и своему, району жизни. Сергея дома не оказалось, и Андрей решил погулять в округе. Он вставил в уши музыку и медленно побрёл вниз по улице. Пять минут спустя, когда Деря собрался идти назад, его кто-то одёрнул. Он обернулся и увидел запыхавшуюся девушку, беленькую с длинными распущенными ровно вниз волосами, неплохой фигурой и ласковыми глазами, таившими в себе нервозность.
- Юноша! - эти словами и остановили Андрея.
- Да.
- Вы не сильно заняты? - голос спешил.
- Да вроде, нет. А что вас, девушка, собственно интересует.
- Не могли бы вы мне помочь?
- В чём и почему именно я? Мне, например, не очень-то охота.
- Так вы не хотите?
- Скажете, что вам нужно - подумаю.
- Сначала, как вас зовут?
- Андрей.
- Света. Так вот, сейчас, я искала своего друга, а его нет, поэтому пришлось искать кого-то на улице...
- Первым попался я?
- Да... Есть один такой Костя, которому необходимо добиться меня, так как он меня сильно-сильно любит; а меня он несколько даже раздражает, поэтому я постоянно бегаю от него, сейчас ему всё-таки удалось выловить меня и остановить.
- Я здесь при чём?
- Андрей, ты не даёшь мне договорить. Костя сумасшедший, он заявил мне, что если я его брошу без причины или больно оскорблю, то он убьёт себя или меня.
- Ты ему веришь?
- Верю, нет - в таком состоянии, как он, люди на всё способны, - Деря даже чуть-чуть поверил в Костины намерения, да и Света ему определённо пригляделась, и он уже не очень-то хотел отказывать, но делать что-то было для него проблемой; пришлось порешить, что если девушка убедит, то Андрей попробует.
- И что, я-то зачем?
- Мне ж пришлось сказать, что у меня есть парень, с которым я уже второй месяц встречаюсь. И что он мне больше него нравится.
- А зачем так говорить, не зная и не имея парня?
- Я-то думала, что мой друг дома, ведь он там должен был быть, а он возьми и уйди.
- А что, Костя друга не знает?
- Ну видел, наверное, пару раз. Можешь побыть моим парнем на пятнадцать минут, а то я пообещала Косте, что сейчас приведу и покажу ему своего парня, он сейчас стоит тут невдалеке, и ждёт меня.
- Вот чего не хочу, так это ввязываться в путы каких-то, пусть плёвых, но проблем.
- Пожалуйста, - Света мило улыбнулась.
- Ну нет, на х... мне это надо?
- Всего пятнадцать минут, я могу заплатить, хоть и не много.
- Да ну зачем мне твои деньги. Мне просто в лом.
- Не ломайся, пожалуйста, согласись и всё.
- Да ну, ну, ну б...дь. Нет, я человека жду.
- Что тебе надо? Я постараюсь это выполнить, только помоги.
- Неужели такая великая проблема, подойди, дай ему затрещину и скажи, что он просто тебя за...л, не будет он никого убивать.
- Да ты не понял, я хочу, чтобы ему не было плохо, чтобы он не страдал из-за меня. Мне хочется его мирно успокоить и отвадить от себя.
- Сейчас специально скажу то своё желание, которого я не желаю, но которое оскорбит тебя.
- Сейчас меня ничто не оскорбит, мне другую проблему надо решить. И я, догадываясь, что ты хочешь мне сказать, может быть и соглашусь, унижу себя, но только если всё удачно получится.
- Неужели ты будешь спать со мной, из-за этой ерунды?
- А что, для тебя это ерунда, а для меня нет.
- А подождать друга?
- Я должна вскоре подойти к Косте, а если не подойду или подойду одна, то он больше уже не поверит, это точно.
- Да плюнь ты на него и снова уйди.
- Не могу, мне его жалко, он добрый и милый.
- А почему ты тогда не хочешь с ним общаться?
- Он слишком глупый, наивный и ласковый, что меня и раздражает.
- Я же говорю, я не хочу ввязываться в какие-то дела, задачи, проблемы. Я люблю спокойную, размеренную жизнь, без эксцессов и резкостей.
- Да блин, для тебя это вряд ли проблемой станет, это же простенькое дело: подержать меня за руку или за талию, познакомиться с Костей, сказать, что ты меня любишь и чуть поврать, когда ты со мной познакомился, где ты учишься, когда ты предложил мне более близкие отношения, ну и всё такое.
- Ладно. Но я надеюсь, ты не решишься спать со мной, даже если я тебе поставлю это в условие? Ты ведь вроде симпатичная и не глупая, это может попортить человека.
- Я же сказала, что постараюсь выполнить всё, что смогу ради такого дела.
- Вот и хорошо, веди меня, - Деря с неохотой и только, по его мнению, за красивые глазки пошёл со Светой к некому Косте, который добрый и ласковый, но грозился убить двоих.
Такие поступки очень не удовлетворяли Дерю, так как надо было думать о чём-то постороннем, решать что-то и этим сильно влиять на чужую жизнь, так ещё и на жизнь такого человека, которому отказать трудновато, так как желаешь утвердить себя в его глазах. Вот это подсознательное влечение к красивой девушке не одобрялось Андреем, но почему-то всегда оказывалось сильнее недоверия.
Они подошли. Костя действительно оказался смазливым, чем доверия не вызывал. Он чем-то напомнил Дере одноклассника, который учился с ним три года и ушёл после девятого класса в другую школу. Качеств у того Димы было столько, что их и не перечислишь; но все они почему-то сходили на нет после того, как Андрей заводил с ним разговор. Дело в том, что Калниченко Дмитрий совсем не умел говорить. Не то, чтобы у него были проблемы с языком или с речью, он просто не мог строить мысли во вразумительное предложение. И поэтому почти каждый, кто с ним о чём-то разговаривал, хотя бы один раз просил повторить предложение в более понятном варианте.
- Андрей, - Деря, как и подобает, протянул руку.
- Константин.
- Ну, вот, я пришёл по просьбе Светы, - указывает на неё всей ладонью, - на своеобразный смотр.
- А ты... Не плохой на первой встрече.
- В каком смысле? - вот именно с этого момента Деря и вспомнил о Диме.
- Ну, на вид приятен, всё такое. Не могу я...
- Мальчики, давайте знакомьтесь, я отойду на два метра, только без глупых конфликтов, - Света отошла вправо от Дери и села на рядом стоящую скамейку.
- А что собственно знакомиться, мы уже знакомы, - продолжил Костя. - Как она тебе?
- Знаешь, если выбрал, то нравится: симпатичная, жопа на месте, грудь на месте, лицо и руки тоже.
- Я про то же. А ещё она такая милая, что у меня гордость вылезает, что я её знаю.
- Мне Света сказала, что ты от неё без ума; это правда.
- А как можно наоборот? Посмотри на неё..., - Костя словно боялся собеседника, который был хоть и меньше, но уверенней и не хотел показывать этого; Андрей это понял, но виду подавать не стал, он отчётливо знал, что такие как Светкин ухажёр никогда не будут лезть в конфликт первыми.
- Ты уверен в том, что ты ей нравишься?
- По идее, я не должен ей нравиться, коли она выбрала тёбя.
- Ну и что?
- Ты парень видать не понимаешь простой истины.
- Нет, мне всё ясно, а тебе не всё известно.
- Что именно?
- Ответь на мой вопрос.
- Надеюсь, как в моём месте и любой другой, что да.
- Ты бы хотел с ней встречаться.
- Разумеется, потому что я готов всё отдать за это.
- Получается, ты её очень сильно любишь.
- Без вопросов, я действительно без ума от Светы.
После этого Деря, не желая огорчать такого безобидного человека и не считая себя уместным для такого рода махинаций, объяснил в чём, собственно, дело, сказал, что он вовсе не Светин парень и что ему не нужно так мешать другим и договорился разойтись так, как это предполагается героиней спора, не показывая вида того, что Костя всё знает. Так и сделали, разыграли перед Светой счастливый конец, после которого она была несомненно рада, и разошлись: Андрей к Сергею, Света домой, а Костя незнамо куда.
Сергей уже вернулся домой, и Деря удачно отдал ему фильм. Потом Пономарёв собрался к "местному челу"; посадив друга на автобус, он пошёл назад и возле своего дома встретил Свету и Костю. Девушка была чем-то разгневана и кричала на бедного романтика, у которого от волнения просто не вязались слова друг за другом. Обстановку развеял Сергей, сказав, чтобы Светка шла с ним к всё тому же "местному челу", та развернулась и резко потащила за собой Пономарёва, бросив опешившего Костю, который простоял там ещё минут десять и уже было начал пускать слезу, думая что это его роковая ошибка и что та, которую он любит - "сволочь бесчувственная", как ему вдруг стукнуло в голову, что ему надо менять самого себя, чтобы добиться цели. Потом Костя, сделав три шага вперёд, поднял увесистый камень, решил кинуть его в забор на другой стороне узенькой дороги, но потом передумал, поняв, что можно что-нибудь сломать, и выбросил его.
Оказалось, Света одна из лучших знакомых Сергея, который уже знал о том, что делал по чьей-то просьбе Деря, но не знал совершенно о неком Косте, поэтому Пономарёв сразу в ситуации не разобрался. Потом, услышав то же самое от Светки, он понял что к чему и ухмыльнулся: "Свет, а Свет, я смотрю, ты нашла себе помощника; ему же почти на всё по х...; любую просьбу он выполняет по-разному - как хочется: то начнёт, то тут же откажется, то посреди работы уйдёт неизвестно куда". Но, как бы то ни было, единственная девушка, которой Деря сделал одолжение за последний месяц, решила с ним поговорить. Сергей сказал, что Свету пошлют почти сразу. Тем не менее, через день она и два её друга ждали его подле школы.
Пономарёва в этот день в школе не оказалось, он уехал на похороны двоюродного деда. Васильев вышел из школы в нейтральном настроении, которое сходит у него с равновесия только при усиленных стараниях товарищей. Он опустил голову, шаркнул ногой по тёмно-серому, мокрому асфальту и пошёл, вставив в уши музыку, прямым ровным как марш шагом. Сначала к нему подошла Света и спокойно поздоровалась. Прозвучал убитый, без эмоций голос Андрея, который в хорошем настроении хозяина был звонок и красив.
- Так, что это такое?! - начала Света, пытаясь говорить настойчиво.
- Подходи завтра, - Деря ещё даже не заметил двух парней в сторонке, он вообще подумал о скорости, с которой идёт в наушник электрический сигнал.
- Удели мне минуту.
- Завтра, - Андрей аккуратно отодвинул новую свою знакомую и пошёл дальше.
- Стой! Пошли, поговорим, - начал было один из Светиных друзей.
- А вы то причём?
- Пойдёшь, узнаешь.
- Узнаю что? - Деря пошёл дальше.
Васильеву сейчас было совсем не до разбирательств, он хотел прийти домой и лечь поспать. Но пришлось идти, объяснять двум юношам причины того, что он всё рассказал Косте, что он не стал помогать в такой простой ситуации, что он надул девушку.
- На х... мне вот это всё. Он любит её. Она не знает, но тоже вряд ли холодна к нему.
- Тебе то что, тебя попросили?
- Как что, я не собираюсь заниматься чужими, не существенными проблемами, тем более столь странными, что мне их, вот, просто не понять. Чё она парня мучает, почему она не понимает, абсолютно не понимает его, не хочет его осчастливить хотя бы поцелуем в щёку; он то, прекрасный мальчик, правда наивный до жопы, но всё же.
- Вот я не догоняю, какая тебе разница до него и до неё, тебя попросили сделать одолжение, так коли ты, урод, согласился, прошу, выполняй работёнку, - говорил самый настойчивый и видать тупой как дуб парень, который был выше дери сантиметров на десять и стоял, распуская слюни. - Чё ты как лох?
- Кто лох, я? С чего ж это я лох? Мне так пох...ю - хочу делаю, хочу нет.
- Ты я смотрю ёб...ый совсем.
- Попрошу потише с такими словами. Я смотрю вам драки надо, а не серьёзного разговора, так давай, большой х..., дерись, - Деря сбросил портфель, кинув сверху него плеер, зачесал волосы и решил жестоко подраться.
Те двое начали запугивать Васильева, который после каждого их предложения просто посылал их на х... и хотел просто раскровить в мясо обоих, но совершенно не представлял, как у него это получится. Тот, который был побольше, видать, сразу решил победить и полез первым, размахивая руками в разные стороны. Деря всячески прикрывался и уворачивался, пытаясь бить из-под тяжка туда, куда попадёт. Они сцепились, тыкая друг друга столь слабо, что вообще их движения нельзя было назвать ударами; второй подскочил сзади и, как на тренировке, колотил Андрея по спине. Драться не умел никто, но всем почему-то казалось, что один лучше другого; доходило до того, что выворачивались и соскальзывали кулаки у того, кто бил. Света стояла спиной и заметила это странное и смешное действие только минуты через две, когда все уже были запыхавшиеся и помятые, но почему-то без крови и воплей. Она подбежала, заорала, что хватит тыкать друг друга из-за глупости, из-за неё и прочее. Кое-как растащила бойцов и, пихая в спины своих дружков, выпроваживала их подальше: "Вы дебилы, я вас сюда привезла, не для того, чтобы вы морды друг другу били. Пошли на хер отсюда, пизд...те домой, нельзя с вами по-другому говорить. Придурки!". Двоица ушла, отряхиваясь, вытирая появившуюся на губах кровь, матерясь себе под нос и, после, хвастаясь друг перед другом, кто и как ударил.
У Андрея была оцарапана щека, и кровоточил нос. Он прижал его пальцем и запрокинул голову. Подошла Света.
- Довольна? - ему не хотелось её обвинять, но язвить нужно было.
- Зачем вы дрались? Я только просила, чтобы они спросили у тебя объяснения.
- Я им ответил.
- И что они?
- Пиз...ть начали.
- Дай мне, - Светка достала из сумки платок и принялась вытирать кровь с Дериного носа.
- А сама спросить не могла.
- Так мне ж Сергей сказал, что первым, что я услышу от тебя, будет послание подальше. Так и случилось. Те двое должны были просто тебя остановить и настойчиво поговорить.
- Ну видишь, как мы по-доброму разговариваем.
- Ой, да ладно. Ты ведь тоже, наверное, не остался в стороне.
- Я просто понял, что им надо и предложил.
- Ну вот видишь, так что и ты не лучше их.
- Ну, не надо так меня опускать. Где ты их нашла?
Незаметно друг для друга они всё сильнее и сильнее знакомились, при этом всё равно испытывая принципиальную злость друг у другу. Света, не замечая своих действий, смотрела в глаза Андрея и что-то с улыбкой у него спрашивала, непринуждённо и уже ласково заигрывая с ним собственными словами и мимикой. Андрей разжёвывал это и замечал все её действия, мотая на ус каждую частичку разговора, но всё равно пытался язвить и, якобы, ненавидеть собеседницу. Ему начинало нравиться такое разнообразие и течение в жизни; он хотел всё больше и больше стоять тут, возле школы, в сырости, в холоде и общаться с тёплой и милой Светой, которую глупо считал недругом и пытался спорить с ней, оправдываться, говоря, что им сделанное нормально. Потом вдруг вспомнил, что "друг спорит, а недруг поддакивает" и понял, что перед ним его новая подруга. На лице у Дери проявлялась улыбка и приветливость, взгляд немного засиял и раскрылся, голос оправился и поднялся - он преобразился. А девушке нравилось расшевеливать эту грузную личность, смотреть ей в глаза и постепенно привязываться к ней. Она уже поняла, что перед ней странный человек с массой возможностей к эволюции, что он умён и добр в душе, что может быть он подружится с ней и будет помогать уже не так, как позавчера.
Андрей расходился и говорил уже без отдыха, всё больше пробуждаясь от литургического сна. Он понимал, что не всё так плохо, как кажется, что не обязательно все так низки и пусты, что есть ещё люди, не погибшие под гнётом бесчестия и равнодушия. Каждый шаг, который ему приходилось сделать, чтобы угодить Свете, приводил к тому, что жуткий эгоизм, сидевший в нём и обвиняющий всё и вся, уходил медленно, но верно, теряя свои позиции. Цель и путь к ней, которые он ставил перед собой, ушли, ему захотелось радости и веселья сейчас, а не завтра, не через десять лет. Красоте настоящей удавалось делать то, что она умеет - расшевеливать медленную и размеренную жизнь. Паутина мыслей и мечтаний стремительно увеличивалась, он уже представлял себя со Светой в обнимку, как он с ней целуется, приятно и с интересом общается, говорит ей красивые слова, занимается с ней петтингом. Всё это не было любовью, но было стремлением, может быть ещё и слабым, животным, но всё-таки присутствовало в душе Андрея уже как неотделимое.
Дорога до дома была на редкость, счастливой и радостной. Андрей шёл с насыщенностью в ногах, руках и голове, слушал музыку и всячески пытался понять, почему так произошло, почему такой контраст для его повседневной жизни смог всё в нём переменить, смог преобразить его. И уже новые, только что появившиеся, ценности становились для него дороже, чем прошлые. В этот день опять не было сделано ни одного домашнего задания, они всегда мешали Андрею жить не в школе, жить полной жизнью, хоть и другой; он не понимал их смысла в сочетании с учёбой. Почему бы ни сделать уроки по двадцать минут, где будут только задавать и спрашивать, думалось ему?
Следующий день в школе прошёл снова спокойно, Сергей пригласил Васильева выпить в честь его двоюродного деда, и они сразу после уроков поехали к нему. На улице снова вылезло солнце, поглядеть на людей - на того, на кого оно работает, дул ветер и было тёпло по сравнению со вчерашним днём; деревья, будучи ещё голыми, колыхались в разные стороны и то появлялись, то снова исчезали в окне. Деря смотрел в угол комнаты и изредка поворачивался к столу, оба много, но, в общем-то, ни о чём говорили. Сергей спросил о Свете, получив полный и правдивый ответ, ухмыльнулся и сказал, что ей есть, чем гордиться и чем соблазнять парней. Через десять минут пришла она сама, и, почти сразу за ней, появился Салёв Женя - хороший товарищ Сергея, который выделялся своей статностью и обманчивой воспитанностью, имел на себе грех любителя выпить и, напиваясь, сходил с ума до неузнавания.
Компашка ушла в комнату и села за выкаченный на середину стол, хозяин поставил две бутылки вина и разлил их: "Теперь пора пить за моего, царство ему небесное, деда". Он посмотрел вверх, помахал рукой и выпил залпом бокал вина. Через пять минут Деря пошёл в магазин, пользуясь этим, Сергей принялся выяснять у Светки, что было вчера и как ей "наш пох...ст". Девушка рассказала и обратила внимание на то, что "Андрей вчера слабо на него был похож, улыбался и всё время что-то рассказывал без устали". Оба не поверили и решили выяснить, что с ним было. Деря вернулся с охапкой всякой всячины и плюхнулся за стол со словами о том, что там опять заморосило, и солнце скрылось. Маленькое застолье продолжалось ещё минут тридцать, потом Женька, в прямом смысле, поскакал курить и за ним поплёлся Сергей.
Дерю оставили со Светой, которой почему-то не спокойно сиделось на стуле, она вертелась и елозила, беря со стола всякую чушь.
- Хорошо добралась до дома, - дождь развёл их вчера.
- Ну, цела как видишь.
- Ты вчера была на взводе, так? Или ты всегда такая?
- Второе.
- Я всё помню, помню, как ты смотрела на меня... Тебе целоваться хотелось, - Деря до ужаса и столь естественно всё говорил, что Светка тут же опешила.
- Да нет, - её что выдавало.
- Врешь.
- Зачем мне врать?
- Потому что не знаешь, что ответить, - Деря оказался умнее, чем она думала, и Света уже не знала что и говорить.
- Ну допустим.
- Допустим что? - Света понимала, но не хотела понимать из-за боязни, неожиданности и прямоты желания Андрея, который вероятней всего вёл себя так странно из-за вина.
- Я хотела с тобой целоваться, - здесь она уже могла предположить, что дальше скажет простой и глупенький парень (зачем? или почему?), но она ошиблась в сторону того, что ей хотелось, чтобы он сказал.
- Ну так чего ты ждёшь, - гордость и амбиции отсутствовали на лице Андрея, всё было настоль спокойно и естественно, что Света невольно повиновалась и, подойдя к нему, поцеловала его в щёку.
Андрей не стал просить большего, а просто взял её за шею, так как это обычно делают в голливудских фильмах, и сам поцеловал её так, как подобает целоваться. Всё было жутко странно, необыкновенно и неожиданно приятно, Света поняла, что всё может получиться так удачно, как она даже не предполагала.
Деря передумал о том, что у него не может быть друзей, только товарищи. Рассказал всё о своей особой жизни, о своих мыслях, показал рассказы. Всю весну он жил как-то по-другому, не то, что он влюбился в Свету, нет, он спокойно относился к ней, она ему нравилась как прекрасная, полная подруга, а то, что жизнь его стала весёлой, разнообразной и насыщенной. Ему уже не приходилось брать в руки кувалду, уходить из дома в гостиницу, жить только с самим собой, думать о том, что все ничтожны и безобразны. Какие-то чары овладевали им, он ни разу не вспомнил о прошлом, о прошлых мечтах и стремлениях, всё только не мог нарадоваться тем, что познакомился с новыми, интересными людьми, получил признание хорошего человека у всех своих знакомых. Две недели он даже курил, но это его не привлекло, и он бросил.
В конце мая пошли проблемы с оценками, бесчестие и выпрашивание их, сволочизм и тупизм учителей. Дерю достало это, достала школа. Однажды он сидел на русском и снова смотрел в окно. На улице было светло и ярко, пекло солнце, бегали, кричали дети, всё расцвело и позеленело - проснулось; весна стояла полная, совершенно правильная и показательная. Но в кабинете сидели уставшие, зачуханные лица учеников 10 "В" класса, жаждущие лета и свободы, так глупо надеющиеся на то, что от них отстанут. Деря забылся и повёл длинную полосу вместо текста. Ему почему-то показалось, что эта его другая жизнь, которую Андрей вёл весь апрель, пол марта и почти весь май, развеялась, как дым в атмосфере, а он сам ошибался, глубоко ошибался в том, что всё так прекрасно и безответно. Эгоизм снова начал проступать в его сознании, и всё опять начало казаться пустым и чёрным. Два оставшихся урока Деря прогулял, пришёл домой, сел в кресло и начал стучать себя по голове: "Нет, вот я дурак, что я верил в эти ёб...ые радости и веселья. Как мило, то совершенство, но не ко мне оно мило, не в моей душе оно может усидеть. Я меланхолик, фанатик, я должен жить, не задумываясь ни о чём кроме величия. Зачем мне удалось поддаться соблазну этой чужой жизни, не моей жизни? Рви волосы на себе, побей себя, сломай себе руку, ты не такой как все, ты им и будь. Сосунок, ты не стоек, ты можешь падать от безвыходности, безынтересности!" Андрей взял кувалду и пошёл доламывать старую кирпичную кладку у себя во дворе, вечером ночевал в гостинице.
Что-то сломало Андрея и увело его от себя, он не замечал этого, радовался, спорил и мечтал о девушках, о деньгах, о материальных благах. Но жизнь чужая будет чужой всегда, даже если это не на виду. Величие, которого он хочет достичь только в будущем, а что сейчас, что делать сейчас - падать и гнуться от равнодушия ко всему? Борьба с собой и с жизнью - великая борьба; но за что бороться, не зная, что лучше, поддаваясь соблазну этой, наверное, мерзкой и чужой жизни?