Киряев Александр Сергеевич : другие произведения.

Мразь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  МРАЗЬ
  
   - Успокойся...
   - Где?
   - Везде...
   - Зачем?
   - Чтобы не терять себя...
   - Бред.
   - Ошибка. Успокойся...
   - Никогда!
   - Будешь глупой. Тише... Трепетней...
   - Не посмею!
   - Придётся смириться... Спокойней... И аккуратней...
   - Замолчи. Ты - плохой человек, противный.
   - Не оскорбляй. Нежней... Со всеми нежней.
   - Ты не мой отец!
   - Я всё же кто-то твой.
   - Ну и что! Ты далеко от меня!
   - Но сейчас рядом... Слушай... Прощай...
   - Не хочу! Я буду сволочью, стервой!
   - Враньё! Не лги... Сочувствуй...
   - Зачем?!
   - Чтобы молчать.
   - Я не хочу молчать!
   - Поранишься, прольёшь свою добрую кровь...
   - Я защищена.
   - Чем?
   - Их совестью.
   - Они загрызут её.
   - Не посмеют!
   - Ошибка. Успокойся...
   - Ни за что!
   - Тогда я не нужен. Не упирайся...
   - Уходи.
   - Зачем?
   - Чтобы летать в одиночестве.
   - Хорошо. Снисходительней...
   - Умолкни! Уходи! Не смотри в обратную!
   - Извини...
   - Не извиняйся! Исчезни! Я хочу играть!
   - Не надо! Проиграешь...
   - Не загадывай! Пропади!
   - Ради тебя. Пока...
  
   Вечером, около восьми женщина родила дочь. Я её создал. У меня с четырнадцати лет два любимых девичьих имени Ксения и Нея. Назвал первым.
   На семнадцатилетие девушки мать оставила её, умерев от рака. Отец в моём обличии остался, но я Ксюшу всего лишь создал, и только сквозно смотрел в её глаза. От меня ей досталось денег, чтобы прожить десять лет, поэтому она стала жить одна, не идя на работу, не бросая учёбу.
   Тёплый снег наполнял Ксюше брови и губы. Приторный зефир, от которого болели слегка порченые зубы, был вживлён в её голос. Гневный, одинокий в мире меч глаз из мифической смеси голубого и серого цвета украшал в двух точках влажное, капризное лицо, орошённое смаком противного и надменного его общего выражения. Всё ломал кажущийся здесь наивным нос тонких и нежных очертаний. И подслащал ком подбородка, гордо устроенного после ямки под алой нижней губой.
   "Я - моя! Я та - которая сама! Во мне нет людей, есть только игра в них. И мне обязано над ними издеваться! - рисовал сладкий и непреклонный образ Ксении в воздухе вокруг неё". Казалось, будто ей надо было за что-то отомстить всем людям, как только она обрела два года назад тёплое сознание. Жизнь её приравнивалась к рискованной игре. Поведение, образ тела к шлюхе. Душа к чему-то больному и давно уже неизлечимому. Каждый шаг к цели к бесцеремонному атакующему наскоку. Никакого, казалось, сочувствия, жалости: всё в удовольствие, наслаждение, извращение. Сатана в человеческом обличии: сволочная, противная, грязная - но какая-то добрая, какая-то смешная и странная. Никто, даже я, не мог подумать, что она девственница, что она глубоко внутри лицемерный романтик.
   Раскатистое лето шло посередине. Ксюша проснулась, уже как год, в одиночестве, потянулась и пошла на кухню. Спала она голой и по теплу без одеяла, укладывала между колен чёрно-белую плюшевую панду и смотрела на то, где она окажется на утро. Иногда вовсе отброшенной, иногда на животе, на груди, чаще хаотично рядом или непосредственно в вершине треугольника ног, что ей нравилось и было в удивление, но только дважды меж колен. Евши, чувствовала себя, скорее от духоты, сухо и неестественно, из-за чего решила оправить своё состояние холодным душем. В нём за глазами она увидела мужское безликое тело, вроде бы парня, с которым вчера познакомилась, похотливо улыбнулась и пушисто коснулась указательным пальцем правой руки спокойного соска, он набух, расправился, Ксюша хрипло хихикнула и отпустила своё занятие, пропустив в голове свежую мысль.
   Она вышла из ванной комнаты, довела на себе порядок, наконец, надела свои самые жалкие и элегантно испорченные грубой красотой трусики, остановилась где-то посреди комнаты и вслух произнесла: "И всё-таки развлекусь". Оделась в то, что одеждой не назовёшь, что вызывает только сексуальные слюни у парней и мужчин, набросила на глаза строгие и пышные солнечные очки, вышла на улицу, прошла до автобусной остановки, выбрала себе самый полный людьми автобус и втиснулась между его пассажирами, пытаясь любым зрачком найти более-менее статного юношу или чистого юношу неловкого поведения.
   Спустя две остановки никто, кроме двух сидящих, ей не приглянулся. На третьей в автобус зашёл парень лет девятнадцати, весь смурый, злой и чем-то даже красивый. К её счастью, он протиснулся мимо неё и встал через человека позади. Ксюша ловко и, делая вид, что просто так, прошмыгнула к юноше и упёрлась затылком ему в лицо, потом плавно обернулась, приклонив голову, и исподлобья взглянула в его глаза, познакомившись с ними и нагло улыбнувшись. Парень, взаимно посмотрев на неё, выражения лица не изменил, только чуть-чуть насладился и заинтересовался ей, что называется, ушами. Дальше она смирно простояла, слегка играя телом, минуту, но, схватившись за телефон, специально уронила его себе на стопу и, сжимаясь в толпе, медленно начала нагибаться, прогибая поясницу и упираясь своей попой в его ширинку. Оставаясь в том же положении, Ксюша попятилась назад, ещё сильнее прижавшись к члену парня, открыто ёрзая из стороны в сторону бёдрами. Юноша расставил слегка ноги и попытался отодвинуть таз чуть назад, но люди позади не позволили.
   - Девушка, тише, пожалуйста! - сквозь зубы намекая, тихо, почти прорычал он.
   - Сейчас, сейчас, - ответила Ксения снизу, корча неловкую.
   - Хотя бы не наглейте!
   - С чего это, - произнесла она, поднявшись. - Вам было неудобно, так потерпели бы.
   Короткий диалог закончился гордостью парня и другой тактикой девушки. Ксюша всё также продолжала стоять к нему спиной и что-то фальшивое набирать на телефоне, потом, обернув правую руку вокруг поясницы, проверила, не торчат ли из-под шорт трусики, получив положительную информацию, заправила их и, совсем наглея, зная своё тело, сделала мелкий шаг назад, глубоко прижавшись к монотонному парню, чуть присела, встала, опять присела, потащила бёдра в бок и обратно, потом подвинулась слегка вправо и предложила его правой руке, занятой пакетом, оказаться на её ягодице. С этих пор он стоял смирно, успокаивался и добрел, ничего не говорил, думал о своём и вовсе не старался двигаться, отчасти наслаждаясь тем, что делает Ксюша, и стимулируя этим своё самолюбие, только всё равно полной уверенности в том, что она это специально, не питал. Она снова сильно взглянула на него и что-то постаралась прочитать в глазах, парень не дал ей ничего узнать, бросив ей кроткий импульс маленьких зрачков, желая остаться независимым. Ксюша, понимая, если он не отходит, значит, доволен тем, что есть, положила правую ладонь тыльной стороной на поясницу, прогнулась, будто потягиваясь, и быстро опустила её на ягодицы. Вернулась в ровное положение и взялась за гениталии парня, сжимая руку и перебирая пальцами. Он смутился и почувствовал неудачный страх, уже вздумал воспротивиться такой бесцеремонной наглости, но, осмотревшись, осознав, что никто ничего не увидел, и плюнув на правила, продолжил стоять спокойно, только лишь почувствовав прилив крови к половым органам.
   Ксюша, шестой раз практикуя подобное, встретила четвёртого, кто не воспротивился, и, побыв своей рукой на члене парня минуту, бросила это, выйдя из автобуса, ни разу боле не взглянув на него, так надеющегося на её глаза.
  
   - Потеряешь... Одинокой устанешь...
   - Наивно.
   - Не льсти себе. Не будь эгоисткой...
   - Не сейчас.
   - Почему же?
   - Хочу терпеть, смаковать своё.
   - Ныне это глупо. Открытей... Ты можешь.
   - Да, но не хочу!
   - Хотеть - не делать.
   - Моё желание - мой закон, мой трепет и игра - моя жизнь.
   - Не обмани себя.
   - Мне не свойственно врать.
   - Не похоже.
   - Мне свойственно скрывать.
   - Зачем?
   - Чтобы чувствовать.
   - А чувствовать вдвоём?
   - Я одинока!
   - Ошибаешься... Я с тобой.
   - Нет - знаю!
   - Я не верю тебе. Ласковей...
   - Зря. Ласка - не удовольствие.
   - А что?
   - Прелюдия.
   - К чему?
   - К удовольствию!
   - Понятней... Ближе... Будь с нами.
   - Я везде!
   - Не люби себя. Тебя возненавидят.
   - Отнюдь. Они не узнают.
   - Я расскажу.
   - Они тебе не поверят.
   - Почему?
   - Моя аура сильней.
   - Ошибаешься.
   - Нет - знаю!
   - Люби всех... Меня люби...
   - Я не умею. Они мои фишки!
   - Где?
   - В игре!
   - Замолкни. Твои пути противны...
   - Они ж мои!
   - Прости, я уйду.
   - Уходи.
   - Куда?
   - Тебе решать.
   - Опять прощай.
   - До встречи на небе...
  
   Домой девушка пошла пешком, что-то высматривая в каждом встречном, наверное, их ответ на неё саму. Все молчали, она им удивлялась: сколько неприветливости, невзрачности, сколько себя; но всё же приятно людей шевелить, пользовать людей, удивлять людей. Ксюша остановилась, нащупала в себе концентрические силы, собрала их, нагнулась, опёрлась на тротуар правой ладонью, подняла вверх ноги и зависла, стоя на одной руке посреди шумного проспекта. Окружающие будто сменились: один мужичок, шутя, кинул под неё рублик, второй и третий, приветливо и добро завидуя, улыбнулись, некая женщина шарахнулась. Ксюша простояла так двадцать секунд, плавно опустилась на ноги и пошла далее. Она долго, старательно, изнемогая, тренировалась таким трюкам, но их исполнение приносило ей бешеное удовольствие. "Я буду шокировать! Я должна! Это - моё; принадлежит мне! Это мне в сладость, в экстаз! - звучали её думы по этому поводу"
   В субботу Ксения поехала на модную дискотеку со своей близкой подругой Анжелой. Девушкой столь соблазнительного поведения, сколь она сама, но с противоположными на это причинами и думами. Белые шорты до колен, обжимания которых не выдержал бы ни один мужчина, еле-еле трусики, смотрящие из-под них, белая кофточка с широкими собранными, как шторы, лямками до живота и чем-то невзрачно малым в их продолжении, отсутствующий лифчик - всё как можно сексуальней и притягательней для злых глаз.
   Процесс бодрого танца Ксюшу никогда не удовлетворял, электронная музыка ничего не приносила; но она выходила в гущу танцпола и делала то, на что не каждая шмара решится, да и не каждая сможет.
   В тот вечер её тело будто обнимало воздух и тут же плыло по воде, потом становилось на руки и виртуозничало ногами, разбрасывая направо и налево похотливое желание, опускалось в норму и нервно, судорожно напрягалось, витало, как в оргазме у самых пылких девушек. Дошло до того, что её сначала правая, потом левая пышная грудь лишилась всякого прикрытия от взгляда людей. Девушка делала вид, что не замечает этого, и продолжала ещё более откровенно, с пущим рвением. Какой-то парень подошёл к ней, просясь в танец, она элегантно и непреступно отбросила его, к ней подорвалась Анжела и одёрнула прекратить. Ксюша с легкостью остановилась и, как ни в чём не бывало, подошла к барной стойке, заправляя груди под лямки кофты, села за неё и попросила мартини.
   - Да, Ксень, - крича из-за шума, подсевши рядом, обратилась к ней подруга. - Шибковато танцуешь.
   - А то!
   - Ух, доберутся до тебя злые члены.
   - А мне плевать.
   - Да, я знаю, тебе всё по херу.
   - Ну и ладно.
   К ним подошли два радостных незнакомых парня, улыбаясь и виясь под музыку. Один смотрелся года на двадцать два и серьёзным, другой более раскованным и слегка помладше.
   - Девушки, ваши спины красивее лиц остальных... - начал знакомиться первый.
   - Имена! - резко и напористо перебила его Ксюша.
   - Э-э... - осёкшись, он удивился. - Иван.
   - Дима, - подхватил второй.
   - Так что там наши спины? - продолжила она, испытывая щипы Анжелы за ногу.
   - ...Красивее лиц остальных, - неохотно повторил Ваня.
   - Значит, познакомиться захотели?
   - Да.
   - Ксения Глебовна..., - она чуть повернулась. - Скажи хоть мальчикам своё имя, а не дёргай меня за коленку, - довольно громко обратилась к подруге и обняла губами трубочку, воткнутую в бокал мартини.
   - Анжела Игоревна.
   - Спасибо девушки за радушие, - шутливо сказал Дима.
   - Пожалуйста, но разве за такое время можно вами нарадоваться? - язвительно отблагодарила их Ксюша.
   - Другие радовались.
   - Да что ты говоришь!.. Продолжайте знакомиться.
   - Мне понравился твой танец, - поникши и тускло, бросил комплимент Дима.
   - Ещё бы, я ж старалась.
   - Тебе такие танцы идут, - Ваня поддержал друга.
   - Но я к ним не хожу.
   - Да? Почему же?
   - Продолжай знакомиться... Лишнего не спрашивай, рано.
   - Молодые люди, а вы что ж не танцевали рядом? - вмешалась Анжела.
   - Я попробовал, но Ксюша меня отвергла, - ответил Ваня.
   - С отчеством, пожалуйста, - вступилась девушка, которую только что упомянули.
   - Может и с фамилией? - дерзко переспросил он.
   - Буду рада: Киряева Ксения Глебовна, - устойчиво ответила она.
   - Хорошо, - Ваня сымитировал приподнимание цилиндра, как у европейской интеллигенции в начале двадцатого века.
   - Киряева Ксения Глебовна, может тебе ещё бокал мартини, а то твой опустел? - предложил Дима.
   - Сама могу. И по одному - лучше бы было.
   - Дерзкая ты особа, - предположил он. - А такие сейчас в цене.
   - На меня не существует цены.
   - Похоже. Но купить можно любого.
   - Ты никогда меня не купишь!
   - Отчего же?
   - И ты продолжай знакомиться... Лишнего не спрашивай...
   Параллельно разговорились Анжела с Иваном, знакомство затянулось...
   После дискотеки Ксения проснулась около пяти вечера с пандой на спине. Её веки еле разжались и за глубокую ночь густо затекли сонной грязью, она, чувствуя неприязнь от неё, неполноценно вскочила и побежала скорее умыться. В ванной пристально всмотрелась в своё зеркальное отражение, поразмыслила губами и пронзительно заорала на две секунды. Сон ушёл напрочь, настроение разгорелось, скомканная улыбка расправилась, и она, вполне довольная, пошла завтракать муторную пищу.
   Дымка вялых мыслей окутала её голову, на пару минут Ксюша глубоко и увлечённо задумалась о чём-то не прояснившемся и за это время уплела всю свою манную кашу. Достала тонкую дамскую сигарету, оторвала часть фильтра с дырочками и на первой тяге пустила кольцо из густого свежего дыма. Проследила за его вращением внутри себя и плавным растеканием в душном стоячем воздухе кухни, сделала вторую тягу и пошла в комнату за мобильником.
   "Наверное, ты ещё спишь. Когда проснёшься, сообщи телефонным звонком, - говорило ей непрочитанное SMS Димы". Ксюша позвонила и получила предложение в его посещении, которое перевела на собственный визит к нему.
  
   - Зачем ты так?
   - Хочу!
   - Но это вредно!
   - Кому?!
   - Тебе и людям.
   - Мне не жалко людей.
   - Ты среди них.
   - Они среди меня!
   - Ты не центр, ты - периметр! Не возвышай себя...
   - Итак, не смею!
   - Абсурдные слова.
   - Правда!
   - Почему?
   - Знаешь, что рождает боль?
   - Скажи.
   - Подобие!.. Знаешь, что рождает силу?.. Слабость!
   - К чему это...
   - Знаешь, что рождает страх?.. Неуверенность!
   - Знаешь, что рождает людей?.. Люди! Вокруг меня - их нет!
   - Ты горда собой?
   - Я не подобна, не слаба и уверена!
   - Ты - девушка!
   - Я - мать!
   - Ничья... Стань сперва ею...
   - Моя!
   - Ты - человек!
   - Я - фантазия!
   - Моя!
   - Тебе чужая!
   - Успокойся...
   - Никогда! Я свободна!
   - Ты сожжёшь себе нервы... Успокойся...
   - Они сгорят со мной!
   - Не улетай в небеса!
   - Они сами слетели ко мне!
   - Не зазнавайся... Жизнь сломает...
   - Я мертва!
   - Почему?
   - Я не подобна, не слаба и уверена!
   - Твой облик - человечий... Ты наша...
   - Моя душа инопланетна!
   - Почему?
   - Я - фантазия!
   - Но моя!
   - Своя себе!
   - Не ломай гор... Хотя бы береги силы.
   - Устой сожрал людей. Они верят в себя!.. Я не верю!
   - Но так горда собой.
   - Гордиться - не верить; гордиться - знать!
   - Это за гранью... Иди к нам, здесь теплее!
   - Я люблю холод!
   - Он останавливает... Это не твоё.
   - Тепло разгоняет... Я спокойна.
   - Зачем ты споришь?
   - Природе надоело то же в том же!
   - Не будь так уверена... Сомневайся...
   - Это мой корень. Без него нет меня!
   - Ну и что!
   - Новое бесценно!
   - Может уйти?
   - Давай.
   - За светлый ум!
  
   Ксения собралась, надела белую юбку вида широкого пояса, чёрную кофту с рукавами в две четверти, обделила себя всяким нижним бельём и через сорок минут приехала к Диме. За открывшейся дверью его квартиры она увидела юношу лет семнадцати, симпатичного и спокойного, кроме которого дома никого не было. Как оказалось, это был младший брат Димы Антон, а он сам убежал в магазин за шоколадкой.
   Ксюша, извергая инициативу, живо заговорила с Антоном, растормошила его внешнюю невзрачность. Вошла в комнату, присела на кресло, слегка раздвинув ноги, и тут же поймала его взгляд у себя между них. Заведясь увлечением парня, она вежливо развела их шире. Он немножко немел и тяжело отрывался от её нагих прелестей, Ксюша пикантно улыбалась, одёргивая его пусто простым вопросом и ухмылкой на глазах. Антон отвечал, потом понял, что ей стало очевидным, куда он смотрит, и всмотрелся в потолок. Но её глаза тут же настойчиво предложили уделить внимание им. Он, не особо сопротивляясь и испытывая лёгкий стыд, уделил. Она чуть открыла свой внешний барьер и будто запустила Антона на момент в себя, в ответ его пронзила мелкая колючая дрожь, моментально прерванная звонком в дверь.
   Дима вернулся, принеся с собой бутылку вина, огромную шоколадку и бытовые продукты, предложил девушке перейти на кухню и попросил брата погулять. Антон вышел, одурманенный Ксюшей и её загадочностью, не находившей ответ в том, что его брат подцепил шмару.
   Колкая элегантность и наглая сексуальность девушки поработила и Диму. Всем телом он хотел её, но, будучи воспитанным, на рожон не лез, только пускал слюни и ловил момент, которого она вовсе не собиралась предоставлять. Наконец, он устал переживать всё сам и отважился на провокацию:
   - Какое же удовольствие доставляет тебе соблазнять меня?
   - Чем же?
   - Тем, что ты не одела трусиков, что открыто показываешь это, что двигаешься как самая желанная.
   - С чего это ты взял, что мои действия только ради тебя? - искренне удивляясь, спросила Ксюша.
   - Ну а ради кого же? - заманчиво ответил Дима.
   - Ради всех, кто рядом.
   - Но кроме меня здесь никого нет.
   - Я к тебе полчаса в автобусе ехала.
   - А тебе не страшно провоцировать меня на возбуждение?
   - Отнюдь.
   - С чего это ты так уверена?
   - Вижу.
   - За тебя, - он приподнял бокал вина.
   - Пускай.
   Спустя час вернулся Антон, питавший надежду на то, что Ксюша ещё что-нибудь выкинет. К его приходу она с его братом сидела в зале и смотрела фильм. Дима пытался отвлечь её от экрана, но успеха не имел.
   - Антон, ты не рано ли? - сразу же спросил он.
   - Дим, сколько можно? Что мне там делать?
   - Гулять.
   - Но это скучно, никого нет.
   - Найди...
   - Оставь его, - вмешалась девушка.
   - У-у, - взмахнул рукой Дима. - Опять ты против меня.
   - А что нельзя?
   - Просто... Просто... Ладно, - с досадой ответил он.
   У Ксюши зазвонил мобильный, она, подняв трубку, подошла к окну, поговорила, обратившись к Диме с просьбой улыбнуться, сфотографировала его на встроенную в телефон камеру, подсела к нему и показала снимок.
   - Можно трубку посмотреть, - обратился к ней Антон.
   - Да, сейчас, - девушка что-то понажимала и непосредственно ответила просьбе.
   Юноша взял игрушку со связью, вышел. На экране светилась свеженабранная надпись с указанием: "запиши мне свой номер". Он беспрекословно его выполнил и, довольный, заулыбался.
   Спустя полчаса Ксеня, покинув Диму с Антоном, уехала домой, где как всегда её никто не ждал, поэтому, не доезжая до места, она свернула к Анжеле. Они отправились ужинать в ресторан. Там разболтались.
   Ксюша, подогнанная подругой, всё же решила пойти на курсы вождения и купить себе машину; Анжела, посоветовавшись с ней, отрезала всякое продолжение знакомства с Ваней и узнала про то, что и кто были у Ксени ранее сегодня... Так, обычный бред...
   Наконец, Киряева в двенадцать ночи вернулась домой. Провела вечерний туалет и упала спать.
   "Там зло-о!!! - вдруг, стиснув зубы, громко заорала она посреди сна и нервно проснулась, бросая панду в стенку". Оправилась, поняла, что всё нормально и, нежась, заснула.
  
   - Я покажу тебе сон...
   - Надо ли?..
   - Смотри!
   Ксения обрела себя и поняла, что бодрствует, в песках горячей и долгой пустыни. Она посмотрела на свои руки и увидела их мужскими, посмотрела на себя всю и поняла, что в мужском теле, слегка пузатом, ещё свежем, лет тридцати на её взгляд. Сразу же ощутила свободу на груди, почувствовала его общую грубость и силу, подметила чёрные волосы повсюду на себе, смутилась, но моментально успокоилась. Поняла, что не надо больше брить себя всю, мазать кучей косметики, испытывать надоевшие ей менструации, постоянно стремиться к большей красоте, изменять свою внешность. И от этого осознания получила некоторую радость, некое довольство. Тут вдруг, ведомая интересом и одиночеством, Ксюша медленно попыталась дотронуться до половых органов, о которых вдруг вспомнила, но вместо чего-то живого и точного, она нашла уже вроде знакомую форму глупого синтетического цилиндра свечи или сосиски, потом вовсе не поняла, что у неё между ног. Посмотрела вниз, увидела, в принципе, подобающие очертания, касания к которым никаких осязательных чувств, кроме лживой формы, не вызывали, отвернулась, испытывая странную неприязнь, и плюнула на всё это. Вместо начала осмотр своих жизненных функций: вдохнула, моргнула, что-то сказала (голос был мужским и похожим на дедушкин), подняла руки, перебрала пальцами, нагнулась, попыталась сделать шаг - всё, как и было. "Что ж, - пробежало в её голове, - очень даже хорошо и интересно побыть мужчиной... А если захочу обратно?.."
   Теперь девушку что-то вдохновляло, внутри плавало спокойствие и расслабление, то, что ушло от неё, многим было в тягость, то, что пришло многим привлекало. "Теперь простота, никаких нервов, только матерью не стану, а хотелось бы... Теперь у меня будет физическая сила, и меня будет хватать надолго, хотя и раньше хватало. Теперь я буду соблазнять женщин и заниматься с ними сексом, только почувствую ли что-нибудь? Но и многого лишусь... Теперь я должна буду уступать место, я должна буду носить на руках, мне придётся завоёвывать и иногда унижать себя перед своими же бывшими, чтобы только любили... Как же звать-то меня будут? - размышляла она, лёжа на песке, загорая и жарясь на солнце".
   Встала, по её внутренним часам через пол минуты, и пошла по взгляду, чувствуя жажду. Поднялась на бархан и, прянув назад, остановилась. Расщелина глубиной километра в три, шириной в три и длиной от горизонта до горизонта встала перед ней. Край не был столь крутым, чтобы по нему было не реально спуститься. Но путешествие вниз наводило страх. Смотрим её глазами:
   Над пропастью, отличаясь от остального раскалённого, замер массивный объём тёплого воздуха и, казалось, будто чуть ниже много прохладней. Каньон прогибался и кое-как симметрично отражался, имея подъём на другой стороне - всё напоминало исполинскую яму, вырытую уж точно не людьми. Впереди была бездна, края которой были размазаны вдалеке жарой. Из-под ног выкатывались песчинки и скользили, перекатываясь и меняясь, вниз по склону. На самом дне тянулась холодная и ужасная тёмная полоса, чего не понять. Путь до неё напоминал то, что держат за исключение, говоря "готов на всё". Стены были пригодными, чтобы идти, а скорее бежать, по ним и в верхней своей четверти были покрыты слоем мелкого пустынного песка, который ниже сменялся голым необтёсанным камнем. Глобальность зрелища напоминала Бога, и девушка, ошарашенная, стояла, смотрела и не могла поверить в то, что перед ней. Солнце освещало яму везде, зависши почти над ней, но глуби′ны были невидимыми, неизведанными.
   Слева, метрах в трехстах, виднелся бетонный перешеек, длинный и тонкий, как спичка, разукрашенный желтыми полосами. Он представлялся каким-то трубопроводом что ли, но никак ни мостом. Ксюша пошла к нему.
   Ход у него был как бы выпилен в середине и шёл тоннелем сквозь всё его тело. Борта были по грудь, в полу через каждые пять метров зияло стеклянное окошко с видом на дно каньона. Размеры прохода, всего выкрашенного в промышленный стиль, позволяли идти только по одному человеку. Девушка ступила босыми ногами на тёплый бетон. Интерес к миру на том конце, страсть прогуляться по этому неуверенному мосту, имение мужского тела уверенно напутствовали её пойти на ту сторону.
   Спустя пятнадцать минут спокойной ходьбы она остановилась, опёрлась руками на борт, отжалась от него и вытянулась. Снизу и чуть спереди проскочил лёгкий, тёплый и влажный ветер. Её глаза смотрели в даль этой исполинской впадины, в даль, где разбегались они от высоты, красоты и размеров. Стихийным, непобедимым и великим открылся Ксюше мир родной планеты, мир этой её ранки. Девушка почувствовала себя на самом верху жизни и засверкала внутри, жалко только что лишь для себя самой и для своего чужого тела.
   Через очередные пять минут ходьбы Ксеня заметила неодетую человеческую фигуру, идущую навстречу. Она, поначалу испугавшись, остановилась и присмотрелась: вроде это была молодая девушка. Успокоив себя своей мужской внешностью и силой, Киряева пошла дальше. Сближаясь, оба они становились спокойней. Ксюша, потому что уверяла себя в своём превосходстве, встречная девушка, потому что была чем-то особым. Наконец, расстояние между ними сократилось до таких размеров, что можно было тщательно друг друга разглядеть.
   Ксения вдруг дёрнулась чуть назад, растопырила рот, глаза и, шокированная, онемела. Человек перед ней был в её теле. Она ясно видела свои серо-голубые глаза, наивный и слабый нос, выразительные губы, короткие и пышные светлые волосы, строгую элегантную грудь с небольшими коричневатыми сосками, которой она была так довольна, родимое алое пятнышко справа под последним ребром в форме Южной Америки, лобок, лично ею выбритый в узкий треугольник, бёдра, её сильные и приятно аккуратные бёдра, ноги, стройные и тоже сильные с небольшим, но ярким шрамом на левой икре, руки, спортивные, как и всё тело, с тем свежим маникюром серебристо-голубого цвета и диагонально-полосатого рисунка, свои рост, вес и габариты - всё принадлежало недавно ей, а теперь, невесть кому.
   - Ты кто? - сквозь оцепенение проговорила Ксюша.
   - ...
   - Ты кто?! Я спрашиваю!
   - ..., - только глубокий и непонимающий взгляд отвечал ей.
   - Твою мать, ты кто такая?!!! - орала она.
   - ...Тело, - отмолчавшись, ответило её тело.
   - Так моё же!
   - Просто тело...
   - Сука! Кто позволил тебе брать его?!!!
   - Просто тело...
   Мост вдруг дёрнулся и начал слегка трястись. Ксюша расставила ноги и развела руки, пытаясь держать равновесие, и с пониманием дела настойчиво обратилась к встречному:
   - Бежим отсюда, пока живы, там разберёмся!
   - Мне некуда бежать...
   - Бежим за мной, дура!
   - Мне некуда бежать...
   Мост продолжал вибрировать и покачиваться. Ксюшу одолела обязанность спасти то, что перед ней, как никак это недавно было её.
   - Бежим, я сказала! Что ты упёрлась?
   - Мне некуда бежать... Я тело..., - оно мерно повернулось, ловко залезло на борт, встало на его край... Киряева рванулась к нему, но бежать, для того момента, было довольно долго... - Прощай Ксения..., - оно прыгнуло сразу после того, как она уцепилась за его ногу.
   Ей сильно дёрнуло плечо, но тело девушка всё же удержала. Ксюша быстро попыталась втащить его обратно, но, стараясь ухватиться за ступню второй рукой, нечаянно отпустила первой. Оно, смотрясь как в обычной жизни, спокойно полетело вниз, не улыбаясь и не крича.
   Киряева, слегка забывшись, глядела ему вслед жалобными глазами и готовила слезу, но мост резко тряхануло. Она, чуть не упав, опомнилась и побежала вперёд. Оставалось ещё метров триста, как тот край, с которого начиналось её движение, начал откровенно проседать в песке, а через пять секунд и вовсе поехал сквозь него. Мост накренялся с приличной скоростью, и Ксюша бежала уже в небольшую горку, потом он обломался где-то посередине и быстро полетел вниз. Она всё бежала, надрываясь, но это было слишком сложно...
   Потеряв себя, Ксения очнулась уже на песке, уставшая и пораненная. Тяжело поднявшись на ноги, она увидела за своей спиной эту исполинскую яму, подошла к её грубому краю и заорала: "Там зло-о!!! - отчего и проснулась".
  
   Утро отозвалось о ней неприятно, панда в упор смотрела на интимные органы, и Ксюша вяло в очередной раз пошла завтракать манную кашу. На этот день единственным планом было прошвырнуться по магазинам, купить себе новый комплект белья, бритву, какой-то там крем и кучу продуктов холодильнику. Осуществив его, остальное время она просидела дома, озадачив себя неполучавшимся ремонтом треклятого смывного бачка унитаза, который всё же удался.
   В следующие сутки подсознательный интерес и пустая страсть подтолкнули её позвонить Антону. Они встретились где-то в центре города и прогулялись по его пыльным и разноцветным улицам. Свидание, если можно это так назвать, у Ксюши удалось, она его заинтриговала и собой посолила, от этого могла уже им слегка управлять и, пользуя, развлекаться. Он же сам нравился ей второстепенно, но никаких антипатий не вызывал.
   Пропустив сутки, Киряева приехала к Диме с Антоном без предупреждения, сославшись на дела рядом с их жилищем. Младшего дома не было, старший принял девушку с радостью и подобающим гостеприимством. Заговорил с ней о дружеских отношениях и, в результате чего, показался ограниченным. Через полтора часа после её прихода забежал домой пообедать Антон, сильно удивился и несколько даже смутился, увидев Ксюшу. Потом оправился и схватился за еду.
   К Диме зашёл какой-то приятель, и он вышел в подъезд. Киряева успела шепнуть его брату, чтобы тот завтра к ней приехал часам к семи. Старший вернулся и погнал Антона обратно гулять, он ушёл. Девушка пообщалась с ним ещё час и уехала, предложив ему съездить с ней в ближайшее воскресенье на озеро.
   Дима банным листом велся за Ксюшей, её неукротимость, извращённое поведение и божественная внешность так волновали его, что он почти взрывался от нетерпения заполучить девушку. Да и характером она вполне удалась. Дима уже собирался влево-вправо орать, что любит её, говорить, что готов ради неё на всё, и подумывал похотливо, нагло овладеть ею по собственному желанию - мол, такая не откажется. Но всё ещё продолжал держать марку, чтобы Ксения не отвернулась от него раньше времени: притаившись, выжидал момент.
   По приглашению Киряевой Антон, отметившись пунктуальностью, приехал к ней в самые семь часов вечера. Она вышла к нему в длинной белой футболке и трусиках.
   - Привет, Тоша... - Ксюша ласково поздоровалась с ним.
   - Привет..., - скованно сказал он.
   - Раздевайся, проходи. Как ты уже знаешь, я живу одна, поэтому мало чего стесняйся. А, да: мне одеться?
   - Как хочешь, - не желая показаться наглым, но и желая видеть девушку такой, ответил Антон.
   - Что ж, мне так проще, поэтому не буду.
   - А вообще, я немного смущаюсь.
   - Да что ты говоришь, мне всё ж одеться?
   - Ну-у...
   - Хочешь ведь, чтоб я такой осталась?
   - Что правда, то правда, - стеснительно поведал он. - Но меня это слегка отвлекает..., - пытаясь казаться уверенным, продолжал парень.
   - Ты и так неловок, да и я всё равно не оденусь, - уже с коварным лицом. - Тебе назло.
   - Ну и хорошо, - отмахнулся Антон.
   - Садись, - она провела его в кухню. - Есть хочешь?
   - Нет.
   - Не обманывай.
   - Говорю ж, не хочу.
   - Давай положу тебе картошки с котлетой, - будто не замечая его, предложила Ксюша.
   - Спасибо, не надо. Я сыт.
   - Тогда я поем сама и посмотрю, как у тебя слюнки потекут, - она неброско наполнила тарелку едой и села за стол. - Слушай, а может тебе чаю навалять?
   - Угу.
   - Веселее, Тоша, живее!
   - Вот я сейчас освоюсь и...
   - Что и? Будет тебе и, - Ксюша встала, подошла к нему, сидячему боком к столу, села лицом к лицу на колени, раскинув ноги в разные стороны, и улыбнулась. - Вот я сижу на тебе в одних трусах, смотрю в глаза, что ты чувствуешь?
   - Тебя, - внутри отпрянув и заискрившись, ответил он.
   - У-ы, - опровергла она, не открывая рта и мотнув головой.
   - Тогда удовольствие.
   - И не больше?
   - Что-то приятное и возбуждение.
   - Я слышу твои мысли, они напряжены и помутнены загадкой. А твой мозг усиленно внимает осязанию, от этого ты немножко растерян. Легче..., - она прильнула к нему губами и тут же встретила жгучий и добрый ответ, поцелуй надолго не затянулся. - Кажется, тебя можно расшевелить во что-то очень юркое и обаятельное.
   - Пожалуй...
   - Только ты не сопротивляйся и говори всё, что от души.
   - Хорошо.
   - Не хорошо, а прекрасно!
   - Прекрасно! - чуть подыграв, повторил Антон.
   Она встала с него, взялась за еду и решила приоткрыть ему свою жизнь:
   - Что тебя увлекает?
   - В каком смысле?
   - Как ты приносишь себе приятное?
   - Физиологическое или душевное?
   - Второе.
   - Пожалуй... - он задумался. - Красотой.
   - Чьей?
   - Любой красотой для моего вкуса.
   - А что именно тебе может понравиться?
   - Допустим, девушки, природа, действие.
   - Фильмы, музыка?
   - Есть и такое. А почему тебя это интересует?
   - Играть любишь?
   - Смотря во что.
   - В жизнь.
   - Как это?
   - Управлять людьми, заманивать их, привлекать.
   - Это слишком трудно.
   - Обращая свои действия в игру, совсем нет... А смотреть на потеющего от увлечения перед тобой человека? А немножко разбивать его стеклянные нервы, извращать мир вокруг него? Путать его разум и магнетически привлекать к себе внимание так, что он не позволяет себе от тебя отвернуться? С тонкостью и незаметно уходить из-под него, забирая наивные надежды?
   - Но это ж всё нагло и по-скотски.
   - Зато в твоё удовольствие, во власть.
   - Это не подобающе, эгоистично, как-то даже плохо, поэтому даже пробовать не хочу.
   - Пойми, в этом ты не виноват - виноват в себе твой оппонент, соперник. Если он не хочет этой игры, то пускай выходит. Если впутался, прошу принимай все мои карты. Я только лишь предложила, выбор за ним. Как можно обвинять меня в слабости другого человека?
   - Надо просто быть снисходительней и не причинять людям плохих ощущений от игры с тобой.
   - Деньги же зарабатывают на том, что человек хочет есть. Вот и я зарабатываю удовольствие на том, что кто-то озадачен мной.
   - То есть ты и со мной сейчас играешь? То есть твои поцелуи, это игра?
   - Это уже тебе решать и тебе за этим следить.
   - Постараюсь, - в чём-то сомневаясь, ответил Антон.
   Ксюша дожила до воскресенья, утро которого было озвучено телефонным звонком Димы и требованием ехать, как и собирались, на озеро. Она дала спокойное согласие и, оживив себя душем, собралась. Через пять минут после этого он зашёл к ней с довольным лицом и прекрасным настроением. "Минуту жди здесь, - она почти приказным и шутливым тоном оставила его в коридоре, не желая пускать в квартиру". Взяла деньги, телефон, выключила телевизор, и они добродушно вышли. Что я ещё могу рассказать об этом дне и поездке в нём - в общем-то, ничего... разве только, что их общение для девушки было слишком сухим, и если бы не её увлечения, она бы обильно на Диму плюнула.
   Теперь уже наступил понедельник, утро которого было тихим и погожим. Ксюша ждала месячных, от этого опять скрытно злилась, всем телом ненавидя всякие помехи. Вечером гуляла с парой пошлых приятельниц, интригуя, смеясь и хвастая, делилась с ними своими отношениями с Димой и Антоном, наглоталась пива и, разойдясь, босая побежала по лужам от недавно прошедшего грибного дождя.
  
   - Ты любишь?
   - Что?
   - Кого-нибудь.
   - Не смею влюбиться.
   - Почему же?
   - Она изуродует.
   - Она возвысит.
   - Бред тупого романтика!
   - Разве ты не романтична?
   - Я груба.
   - Но это не мешает.
   - Грубость бесчувственна.
   - Ошибаешься.
   - Не льсти мне, я не должна быть сентиментальна.
   - Но есть же?
   - Да есть! А не хочу!
   - Зачем?.. Приятней...
   - Чувства - моё бремя!
   - Тогда твой разум - глупость.
   - Абсурд.
   - Итог.
   - Ладно.
   - Женственней... Теплее...
   - Хорошо, я всех обожаю!!! Всех люблю!!!
   - Крайность. Спокойней...
   - А что ты хотел?
   - Ласки.
   - Какой?!
   - Человечьей...
   - Люди ласковы только с собой!
   - Неправда.
   - Касание тоже удовольствие!
   - Но и мне приятно!
   - А мне приятно их унижать!
   - Ты противная!
   - А мне приятно! Приятно! Приятно!!!
   - Успокойся...
   - Зачем?
   - Чтобы наслаждаться жизнью.
   - А я мертва!
   - Знаю... Но олицетворяю.
   - Не смей!
   - Мне плевать...
   - Как ты можешь издеваться надо мной?!
   - Ты же над людьми издеваешься.
   - Но они могут пресечь меня!
   - Твоя жизнь - моя ценность!
   - Изыди!
   - Твоё слово - закон!
  
   Вскоре по воле Ксюши к ней приехал Антон, а по его воле с цветком.
   - Спасибо, но за что?
   - Играю с тобой.
   - Ишь, какой.
   Она предложила ему пройти, но только на тридцать минут, после которых ей надо было посетить подругу с помощью в каких-то чисто дамских делах. Зато девушка наказала ему приехать к десяти часам вечера и остаться у неё с ночёвкой, аккуратно намекнув, что эту ночь, он не забудет. Антон, сияя глазами, закивал головой.
   Что ж, он вернулся домой, просидел там на иголках пять часов и в девять энергично убежал. Заглянув в палатку, купил пачку презервативов (что ещё может ждать парень от такого предложения девушки) и слишком счастливый сел на автобус. Ксюша, одетая в короткую юбку и широкую полосатую футболку, открыла дверь, улыбаясь приятно и заманчиво, остановила его, когда он переступал порог, и спросила, не хочет ли он купить какого-нибудь пива, если надо, то предложила ему денег. Антон прислушался и пошёл обратно в магазин.
   Её добрый и слегка коварный голос в этот вечер был по-особому напряжён и заманчив. Парень радовался и откровенно довольно болтал с ней за кухонным столом, вскоре уже томясь в минутах ожидания; она же для него непонятно почему смеялась без повода и горела глазами. Допив свою долю, Ксюша стукнула стаканом по столу и перевела тему их разговора:
   - Хочешь, я покажу тебе мою любимую игрушку?
   - Какую?
   - Увидишь, пойдём ко мне в комнату.
   Зашли, она прытко бросилась на кровать, схватила в её изголовье панду, повернулась на спину и, выставив руки, показала ему свою игрушку:
   - Вот она, моя пандочка, скажи ей привет.
   - Круто. Привет, - Антон легко помахал рукой.
   - Ты ещё не знаешь, почему я её люблю.
   - И почему же?
   - Сплю я голая, перед тем, как засыпать, кладу панду между колен и смотрю на утро, где она окажется.
   - Интересное занятие, ну и где она чаще всего оказывается?
   - Подумай... Правильно подумал, знаю я вас.
   Ксения встала, изощрённо обошла Антона так, что он, зацепившись за неё взглядом, оказался спиной к кровати, поцеловала его, раздираясь страстью, и легонько толкнула его на покрывало, он поддался и распластался в её ногах. Она коварно улыбнулась...
   - Любишь запах девушки? - глаза её, изнывая, горели.
   - Да, - медленно, уверенно ответил он, наслаждаясь Ксюшей.
   Она запустила руку себе под юбку, гневно смотря на него, достала из себя бордовый тампон, хорошо пропитанный её менструальными выделениями, кошкой залезла на удивленное тело парня, поднесла к его лицу этот разбухший яркий предмет гигиены и продолжила:
   - Так послушай его... Какой он?
   - Слегка тёплый и заманчивый... - Антон впервые чётко ощущал столь глубокую, стойкую, резковатую и странную грань неотъемлемого, личного аромата девушки. - Аж рождает смутный аппетит.
   - Я вижу, этот запах заманивает тебя и полощет в своих оттенках, но знаешь, что он значит?
   - Догадываюсь...
   - Вот и я тоже. Мог бы и не надеяться. Но намёк на то, что ты эту ночь не забудешь ещё в силе... Как ты думаешь, что нас ждёт?
   - Не знаю, - Антона сразу же посетили извращённые мысли, он постарался представить что-нибудь другое, но тут уже ничего в голову не шло.
   - Понимаю, даже не представляешь... Пойдём к моей маме!
   - Но её же нет.
   - Как нет, а на кладбище? Тем более, что завтра, то есть через двадцать минут, год с её смерти, у меня даже цветы есть.
   - Сейчас на кладбище?
   - Почему бы и нет? Я живу на краю города. По полю пройдём слегка, потом шесть-семь километров по железной дороге и опять по полю метров пятьсот.
   - Уже почти темно, не очень я что-то хочу.
   - Да брось ты. Чем тебе не память? Ради меня, а то вообще ничего не получишь.
   - А днём нельзя?
   - Разве это интересно?
   - А ночью?
   - Ещё как, это красиво, от страха слегка покалывать будет и романтично.
   - А это не опасно?
   - Отчего же? По путям никто не ходит, ни один нас. пункт мы на пути не встретим. А опасность следует ждать только от людей.
   Тихое тепло летней безветренной ночи тешило томное сердце Ксюши. Она и тёмное спокойствие заполняли чувствами душу Антона. И, довольные, они прошли пустующее, необхоженное поле за районом, где жила девушка, перешли автомобильную дорогу и вступили на рельсы.
   Мерная тяжесть густой темноты. Мрачный, грустный свет луны и крап звёзд. Невидимое тело планеты, чем-то похожее на тёмное, безжизненное небо. Смазанный след леса в километре перед ними двумя и вроде должный, но не проявляющий себя вдали по правую руку. Две не по-металлически густые холодом, безликостью и чернотой полосы рельс на каменистой насыпи. Путь на мёртвое кладбище. Чрезмерное спокойствие и тишина, ставшая звуком. Музыка штиля, трепетная и молчаливая, как человечье чувство. Аромат свежих ионов. Нетленность мира, его одержимость своей логикой и формы, схожие с руками ласкового дьявола. Ксения, показанная обнимающим её блёклым и тусклым светом полудохлых светил, слишком своенравная и красивая, что заслуживающая смазливого оскорбления. Антон, приготовленный ею, как мясо в собственном соку, опущенный и слабый подле её стана. Трясина красот и чувств.
   Они вошли в редкий лесной массив, по-видимому, совсем ещё новый и девственный. Он пустил на них свой влажный и прохладный аромат, пробиваемый чёрствой духотой, тянущейся с земли и механическим духом шпал. Разговор места почти не имел, общение держалось на внутренних обоюдно высоких чувствах. В одном месте деревья ещё больше редели и превращались в некий мир одиноких сердец. Здесь же, разбавляя невзрачность и увлечённость собою этого пространства и внося уют, его прорезала небольшая речка, через неё был переброшен металлический мост, на котором девушка остановилась, в одну железнодорожную колею и тротуар для людей.
   - Послушай, как молчит планета..., - заговорила она. - Не знаю, может, я дура...
   - Почему?
   - Разве такая, как я, способна на сентиментальность?
   - Да.
   - Почему ты так уверен?
   - Хочу в это верить.
   - А тебе разве нравится такая нелепая нежность?
   - Разве это нежность?
   - А что тогда?
   - Спокойствие, красота, ею надо наслаждаться.
   - Ну и хорошо, я прикажу себе не стесняться.
   Ксюша села на корточки у края пешеходной дорожки, не двигаясь, прожила так очередные десять секунд, насыщаясь плещущимся восхищением от молчаливого и глобального тела сего кусочка мира, вытянула руку, коснулась полной ладонью рельса, приоткрыла губы, чтобы сказать мысли, но остановилась, задумавшись, и всё же отпустила накатившие слова:
   - Коснись металла, как и я... Он холоден, но холод его ещё молодой; и никогда не состарится - сразу умрёт, встретив солнце. И зимой умрёт, оставшись свежим температурным уровнем, даже не подумает измениться. Здесь пройдёт поезд, бездушный, немой. Тебе не понадобятся его слова, чтобы восхититься и, испугавшись, преклониться перед ним. Он даже не взглянёт на тебя..., - девушка говорила, вовсе не чувствуя, что размыкает губы, будто бы равнодушно и только лишь самой себе. Антон пригнулся, дотронулся до рельса и сухо промолчал.
   - Скажи, разве это тебя так вдохновляет? - вдруг спросил он.
   - Знаешь, мне кажется, что ты смотришь на меня, как на приконченную трахнутую дуру, которая перебралась всякого романтического бреда. Такие слова надо читать, а не слышать, правда? Я же, вроде как, самодовольная извращенка!
   - Правда, но ты не трахнутая дура.
   - А кто тогда?
   - Не такая, как все.
   - И всё? Это всё?! Тебе хоть нравится?
   - Да, - запнувшись, ответил Антон.
   - Не я, а эта обстановка.
   - Красиво.
   - Значит, неправда. Почему бы ни говорить о чувствах ко всему, почему нельзя наслаждаться всем излишне сентиментально? Почему я должна только жопой крутить и показывать всем свою брешь между ног?! Разве я привлеку достойное внимание своими столь инфантильными чувствами? Нет! Нет! Дура!!! - скажут мне! А надень кратчайшую юбку, забудь о трусах и все глаза на тебе. Набухли соски, нет лифчика - тебя уже жрут чужие и близкие взгляды, тебя хотят и тебе дарят комплименты. Скажи мне, ведь ты такой же, разве это лучшее?..
   - Нет, но без этого никуда.
   - А ты пробовал? Мне нравится холод металла, эта поляна, речка под мостом, я испытываю незнакомые чувства, оплывшее возбуждение, непорочную страсть. Но, чтобы получить наслаждение от себе подобных, раскрываю свои девичьи лепестки, и вас, парней грызёт так, что вы ничего не можете с собой поделать, слабаки! Чуть стоит мне пустить сентиментальную, переполненную девственным чувством слезу, как вам противно. Мы на то и люди, чтобы смотреть друг другу в глаза, совокупляясь. Все смотрят на тело. Может, я и перебираю, но хочу драгоценной, чистой жизни, непохотливой и свободной.
   - Так что тебе мешает?
   - Требования к поведению, которое сведёт меня скоро с ума... А видишь нежное и тёмное мерцание листьев, отблеск луны на блестящем металле, слышишь моё сердце? Я не могу говорить такое людям, но тебя почти не вижу, поэтому удаётся. Узнаёшь страх от двойного одиночества? Ждёшь дрожь по телу, когда мы будем на могилах кладбища, слышишь запах двух цветов в моей руке и реки, пропитанной за все её годы дымным долгим запахом песка и подводной жизни? Всё же эти ощущения тебя посещают, знаю; только вот отображаются ли на твоём сердце, не могу знать. Пойдём, тем не менее, дальше...
   Ночное кладбище радость не навевает. Спустя минуты, они всё-таки дошли до него и, пробираясь через чернь, ища в темноте крест Ксюшиной мамы, наелись чёрствого, серьёзного страха. Могилка Киряевой Марии Павловны будто сверкнула в окружающем мраке и спокойно наделила их слабой внутренней защитой. Девушка, робея и растекаясь в тоске, присела на корточки, положила цветы, как бы невзначай прикурила и разжала губы:
   - Доброй ночи, мам... Видишь, я позволяю себе курить при тебе... А как мне не страдать этим, когда надо мной только красные стрелы горя и проблем? Как мне смеяться?.. Как разрезать очередной день?.. Надеюсь, тебе там приятно... Ничего не чувствуешь... Год нет тебя, год я слушаю томную романтическую музыку, переводя своё одинокое существование на язык безликих звуков и мечтаний. Первый год моих слёзоточивых грёз и мыслей в пустой квартире. Небо в луже лежит с грязью в одной плоскости, почему тебя нет?.. Почему тебе позволили уйти?! ...Господи, где я?!.. Мам, дай мне лёгкую пощёчину, поставь на ноги и крикни: "Проснись!" Мам, дай мне мёртвую руку!.. Маниакальные мысли - они во мне лишние..., - Ксюша уже следила за своей слезой, ползущей по гладкому лицу, и теперь, наполнившись чем-то горячим и свинцовым, уткнулась в ладони свои, безудержно расплакавшись.
   - Тихо, Ксень, тихо..., - прильнул с нежным голосом к ней Антон.
   - Нет орать, только орать! Буду орать, только так, молчать сил боле нет! Не хочу, чтобы меня сожрало изнутри, хочу, чтобы свобода! Страсть! И полёт!..
   - Всё в твоих руках: ори, принимай мою или чью-то помощь, гуляй и бегай.
   - Летать! Среди всех, но где-то сбоку! Летать!.., - она захныкала и только отмахнулась рукой от дальнейших слов.
  
   - Я упёртый баран.
   - Не задумывалась.
   - И всё же.
   - Что ты выразил этими словами?
   - Своё поклонение тебе.
   - Как?
   - Спор с тобой разжигает меня.
   - Без комплиментов.
   - Я во многом согласен с тобой.
   - Но противишься.
   - Нравится слышать твою новую мысль...
   - Просила!
   - Твою новую черту...
   - Замолчи!
   - Внимать изощрённой твоей красоте...
   - Ты издеваешься!
   - Расслабься... Слушай.
   - Не буду!
   - Почему ж?
   - Лесть - тормоза!
   - Я не льщу. Всё - правда.
   - Мне плевать, что это.
   - Душа твоя бесценна...
   - Она не моя!
   - Чья же?
   - Ты сам знаешь!
   - Ну и что, всё равно есть.
   - Раздавлю её!
   - Не вернёшь... Добрее.
   - А мне и не надо.
   - Зря... Чувства красят.
   - Я и так красива!
   - Ты не хочешь слушать!
   - Кого, тебя? Я так твоя.
   - Но кто ты мне, не знаешь!
   - А зачем знать?
   - Чтобы радоваться.
   - Чему?
   - Всему, что у меня к тебе.
   - И что это, интересно?!
   - Неважно!
   - Наоборот.
   - Ты всё равно не услышишь!
   - Услышу!
   - Я уйду.
   - Нет останься...
  
   Домой они вернулись часа в четыре ночи и свалились спать, почти не разговаривая. Ксения впервые под своим одеялом ощущала чужую плоть так, что никто кроме них двоих не присутствовал где-то рядом. Она, чтобы попасть в незнакомую ситуацию, специально заставила Антона лечь с ней в одну кровать, не притронулась к панде и только концентрировалась на всех своих эмоциях и ощущениях, засыпала отчего неустойчиво и под тусклый свет вставшего солнца.
   Первой, как всегда само собой, проснулась Ксюша, которая с удовольствием бы хотела пробуждаться по собственной воле. Открыла заспанные глаза и поначалу туго удивилась. Глупая и дерзкая фантазия, порождённая обстановкой, окрылила её, она улыбнулась, тихонько, стараясь не разбудить спящего, сползла с кровати и вышла в кухню. Найдя в холодильнике полупустую упаковку кефира, она, дабы не мучить пустой желудок сигаретой, употребила всю оставшуюся четверть литра и села за тихий обеденный стол. Закурила и понесла в себе очередную партию одиноких мечтаний и мыслей. Вся эта огромная трехкомнатная квартира жутко не подходила её хрупкому существу, рождая грусть и наводя тоску, на мрачную, уставшую голову Ксюши, она будто выселяла единственную хозяйку; но девушка только радовалась всем этим разнополым промежуткам, находя в них свободу. Тем не менее, её растрёпанный вид, кольца дыма и его клубы, тихая полуклассическая музыка из маленького магнитофона, глухая жара воздуха, вялое время вокруг, вызывали тёплую жалость у моего сознания.
   Антон проснулся спустя час, когда девушка уже приготовила малость съестного. Он мило улыбнулся, всё ещё разжимая глаза, и, любя, чмокнул её в щёку. Она машинально ответила. Ксюша всё ещё стояла за плитой, когда в её голове назрел странный вопрос:
   - Тош, а как ты, когда пройдут месячные, отнесёшься к тому, что я ещё девственница?
   - Э-э, спокойно, - сильно, удивившись, ответил он. - А что, ты действительно цела?
   - Да!
   - Но, как?
   - Очень просто - мой стиль.
   - Ну, хорошо, хоть что-то новое попробую...
   - Тош, а как ты взглянешь на меня, если я обыграю тебя?
   - Где?
   - Да везде.
   - Посмотрим...
   - Хорошо, посмотрим.
   День снова обернулся в вечер, вечер снова обернулся в ночь,... И так раза три.
   Её развращённое сознание снова привело к Диме. Она дозвонилась до него и, как только можно, дала понять, что он ей, мол, нужен. Дима, как волк до мяса, поплыл по запаху доверчивой девушки. Но всё складывалось так, что не он получил её, а наоборот, поэтому, жалко не в упор, Ксюша могла им управлять.
   Жадным голосом, она позвала его к себе - Дима тут как тут; намекнула на сношение - Дима истёк слюнями; страстно обвела руку вокруг плеч парня - было ощущение, что он сейчас высунет язык и, собакой, голодно задышит.
   Ксюша не стала увиливать от близости, она добивалась секса с ним, и поэтому наслаждалась всем, что получалось, и что пробовала. Девушка отчётливо понимала, что просто-напросто дорвалась, ей в усталость было носить на себе знаки девственницы, так не подходящие её и внешнему, и внутреннему миру. Особой боли и массы удовольствия, которые по одному когда-то тревожили ей голову, она не получила, но знала - дальше глаже. Каждое её действие в постели с Димой многим напоминало о том, что в прошлом ей слишком долго многого недоставало, Ксюша с разожжённым наплывом страсти изучала его тело, буквально впиваясь в кожу, что-то не нравилось и охлаждало, мозги пронизывали толпы тонких мыслей, она иногда отвлекалась.
   Он отпустил, и девушка как-то неопрятно вышла на балкон, окинув себя длинной футболкой и прося пять минут одиночества. Её незаметно окутала жалость к себе самой, комом напомнило о себе то, теперь утраченное, светлое девичье желание впервые переспать с тем, кто дорог и любим. Ксюша вспомнила Антона, вроде бы подходящего для такой цели, ярко вгляделась в лопнувший брызгами стёкол шар глубокой и заветной мечты, так ясно нарисовавшийся пред её глазами, и, уже почувствовав, что не удержит слезу, ругнулась, приказала себе сопротивляться и заканчивать начатую партию. Встряхнула пачку так надоевших и необходимых от бездельных бед сигарет, вынула оттуда одну и блеснула огнём зажигалки.
   Одинокое безликое существование тревожило её разум, бесцельность всех этих курений и страданий по изящному, красивому миру, сами они складывали её в маленькую железную коробку и, пугающе, воротили нетелесные внутренности. "Сколько можно? - одичало кряхтела она, иногда плача". Все её радости уже надоели, постоянная игра в жизни, сама жизнь, как игра, развлечение удивлением других, смущением других, довольство от чужой слабости назойливо нудили каждый день. "Сколько ещё? - роняли её губы, волнисто вздрагивая". Никого вокруг не было, подружки не впечатляли вовсе, парни с их членами и принципами замучили, мама умерла, папа - где-то есть... И всегда один выход наверняка - смерть!
  
   - Я люблю тебя!
   - Знаю, я твоё творение.
   - Ты не поняла!
   - Чего?
   - Люблю, как девушку!
   - Бред...
   - Бесподобную девушку!
   - Это невозможно!
   - Но есть же!
   - Я твоё дитё!
   - Но не дочь же...
   - Нет разницы.
   - Ты её не чувствуешь.
   - И что тогда дальше?
   - Слияние!
   - Во что?
   - В одно тело.
   - Глупость!
   - Ты всему противница?
   - Да!
   - Я изменю тебя одним мазком.
   - Не смей!
   - Не бойся... Уверенней, сама говоришь...
   - А я боюсь! Всё же девушка.
   - Расслабься...
   - Не смей, я сказала!!!
   - Ты не узнаешь...
   - Сейчас знаю.
   - Забудь...
   - Пожалуйста, не надо...
   - Видишь, изменилась.
   - Не вырывай из меня слёз!
   - Плачь... Чувственней...
   - Не буду! Ради Бога, молчи...
   - Моё молчание ляжет на тебя.
   - Знаю, тогда не думай!.. Замри везде!
   - Я люблю тебя!
   - Хн-хн, видишь, это - первая...
   - Вторая навернулась...
   - Не надо же... Молчи!
   - Уже двадцать секунд ни слова.
   - Почему я их слышу?
   - Ты во мне.
   - Бред... Глупый...
   - Ты можешь прислушаться к моему сердцу...
   - Сожги его, чтобы не ласкало меня!
   - Тебе натёрли ласки?
   - Нет, просто меня нельзя нежить.
   - Почему же?
   - Я подгибаюсь.
   - Расслабься же...
   - Хорошо, ты не уйдёшь?
   - Нет...
   - Всё равно я за тобой.
  
   Прошло три дня. В их течение Дима похвастался перед братом, что уложил в кровать ту Ксюшу, которая иногда появлялась у них. Заметил, что её девственность вызвала у него крайнее удивление... Как вы думаете, что чувствовал в эти минуты слушающий?..
   Киряева добилась своего в совершенстве. Понимая, что раскрывать свои карты на неё нельзя, Антон молча укрыл своё негодование, чуть не разорвавшись внутри от злости и обилия нервных чувств. Он понял, что проиграл откровенно, на своих глазах, так ничего и не сделав. По прошествии получаса, парень выбежал на улицу, не хотя видеть брата, осознавая, что тот ни в чём не виноват. "Та, которую я люблю - сука! - всячески мерцало перед его глазами". Его наполнила солёная, разъедающая ненависть, тонко украшенная непреклонной силой любви. Две крайности столкнулись, как плюс и минус, взорвались и заполнили все его черты кровью жизни. Антон взглянул себе на руки, медленно задвигал ладонями, осматривая их, и насытился желанием убить Ксюшу, которое, спустя две минуты крошкой осело на дне его сознания. Что-то не видел парень дальнейшего хода своей судьбы, утыкался в немоту и кровать, чтобы смотреть в темноту, и как умалишённый летал в прострации.
   И вот, решив, что поедет к ней, как в обычный день, не вспоминая перед этим о своих знаниях, он уже переступал порог её квартиры. Ксюша приветливо поздоровалась, улыбнулась, но тут же наткнулась на злость в глазах Антона.
   - Что с тобой? У тебя злые глаза.
   - Дай мне снять обувь, - броском ответил он.
   - Хорошо...
   - Сделай, пожалуйста, чай, - попросил сухо и прошёл в комнату.
   - Сейчас сделаю, но, может, ты расскажешь, что с тобой случилось.
   - Вряд ли только со мной.
   - С кем же ещё? - девушка почувствовала неладное.
   - С хером в пальто... Сначала сделай чай! - недовольно настоял Антон. Получив его, он быстро прикончил всю чашку и многозначительно промолчал, опустив глаза вниз.
   - Ну, может, расскажешь мне что-нибудь..., - доверчиво попросила Ксюша.
   - Да! Мать твою, расскажу! Трахалась с моим братом, да?!!! Трахалась?!!!
   - И...
   - Что и?! Я тебе что безделушка, которую ты изменяешь на подобную?! Я верил, что тебе плевать на него!
   - А мне действительно плевать на него...
   - Что?!!! Ты совсем с ума сошла, дура?! - Антон в ярости вскочил.
   - Успокойся...
   - Какой успокойся?! Здесь, господи, пиздец какой-то творится: меня пожмакали, пожмакали и повесили на батарею... Ты понимаешь, что сделала?!
   - Да.
   - И что ты понимаешь?!!! - беснуясь, продолжал он.
   - Что я вздёрнула тебя простейшим образом, совсем не имея в истоках своих действий измену, - спокойно ответила девушка.
   - А что ты имела?
   - Азарт.
   - Какой, к чёртовой матери, азарт?! Я что тебе игровой автомат?! Это унижение, понимаешь, оскорбление!!! Удар по моим чувствам!
   - Нет, Антон, это факт: ты проиграл! - твёрдо установила она.
   - Я не давал согласие на игру, я ни с кем не играл, что ты несёшь?!..
   - Ты просто трусишь признаться.
   - Я, блядь, влюбился в тебя, чувствуешь?!!! А ты мне рога ставишь...
   - Это не рога!
   - Что это?!!! Что это?!!! - истерично орал он. - Объясни!!!
   - Это просто твоя слабость...
   - Какая слабость?! Не засахаривай мне мозги своими бредовыми идеями!
   - Внутренняя.
   - Зато внешних сил у меня боле, и иногда они решают основные вопросы!
   - Тогда ударь меня, что стоишь, как истеричный и орёшь, ударь, поставь точку! Я изменила тебе, нагло тебя обыграла, оскорбила!.. Умалила твои силы!.. Ты же хочешь моей смерти?!.. Я не обижусь! Уда-арь!!!
   Ему надоело слышать все эти соблазнительные и издевательские крики, Антона что-то дёрнуло, и, незаметно для него самого, он прилично дал Ксюше по зубам. Она упала, чуть пролежала, прикасаясь к губам, поднялась, подбирая кровь с подбородка и тихо так, спокойно продолжила:
   - Из-за того, что ты мужик и должен бить за такое, я перетерплю...
   - Удачи.
   ...Секунд пятнадцать молчания...
   - Ты пробовал когда-нибудь целовать девушку в окровавленные губы?
   - Мразь!! Вот же ты мразь! - расслабленно негодуя, ответил он.
   - Я спрашиваю, ты пробовал целоваться с кровавыми губами, оттого кровавыми, что ты сам их разбил?.. Когда ещё попробуешь?.. Поддайся же на искушение, - у Ксюши в голосе очерчивались те страстные, взывающие звуки, под которыми Антон млел; у неё в глазах по окружности зрачка, как на аттракционе, катался дьявол и злобно так, ехидно улыбался; её правая рука уже коснулась его ладони и предложила горячее доверие; она вся медленно подходила к нему.
   - Мразь... ты такая противная, ласковая, чувственная и нежная мразь, что, кажется, себя я больше не вспомню! Извини, ради нашего Бога, извини..., - смеясь всё сильнее, декламировал парень.
   - Тихо..., - глухо перебила она.
   Ксения одела его губы в свои - слегка солёный, живой вкус крови брызнул по рту Антона, небольшая припухлость на них была мгновенно обделена вниманием - чуть приступила в сторону дивана, настояла на своём шаге и положила парня под себя. Торопясь, разделась, обнажила его и, довольная, засмеялась у себя внутри, выставляя напоказ только свою укротительскую улыбку.
  
   - Я тоже хочу полюбить.
   - Что тебе мешает?..
   - Моя нетелесность.
   - Сожалею...
   - А ты - совсем не то, что я хочу.
   - Понимаю, как отец понимаю...
   - Но ты же не бросишь меня и не забудешь...
   - Ты во мне навсегда!
   - Спасибо, что создал!...
  
  
  18.08.04 - 26.09.04
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"