С погодой как всегда "угадали" - сыро, холодно, колючие сухие иголки низкорослых болотных сосен прилипают к щекам.
Морщусь, плююсь, при каждом шаге вытаскивая сапоги из раскисшего торфа. До "острова" еще с километр, там можно будет упасть, хоть на сырую, но твердую почву.
Опираюсь на кривое деревце - сразу осыпает ливнем холодных мелких капель. Кажется они еще холоднее тех, что непрерывным потоком падают сверху. Мне уже все равно, я давно промок насквозь от пота и этой противной мороси. Ужасно хочется пить. Нагибаюсь и набираю горсть черной безвкусной пикши. Жую, плюю и бреду дальше, стараясь догнать напарника. Он, вероятно, тоже устал, но гордый не остановиться, не обернется.
Остров. Рюкзак глухо падает на подстилку хвои. Плюхаюсь на валежину рядом с приятелем. Достаем сигареты, молча закуриваем, пряча их в ладонях. Огонек приятно греет руку. Все понятно без слов: "попали". Снимаю подшлемник, слушаю. Лес молчит. Только свист ветра в верхушках и шелест падающих капель. Это плохо для нас. Очень плохо. Значит, дождь скоро не кончиться.
До воды еще километра два. Опаздываем. Опаздываем хронически, а это значит, что засветло не успеем раскинуть снасти, и ночь пропадет зря. Мы ловим ночью. День так, для отдыха, лагерных работ и прочего баловства.
Сказать что пришли - значит соврать. Донесло скорее по инерции. Ветром помогло. Последний участок болота за островом сожрал все силы. Падаем у воды. Волна в берег. У берега муть. Сверху рваные тучи. Вся ночь пройдет на ветру с дождем. Нет сил даже злиться.
Вытряхиваю на землю из рюкзака свое добро. Плащ, снасти, лампу, топор, "коногонку", вот в принципе и все. Чай, соль, сахар, четыре буханки хлеба, два кило соленого сала- у друга. Это прокорм на двое суток. Хватит вполне, и еще останется. Не жрать же сюда приперлись "за тысячу километров". Водку и консервы не берем. Кто знает, что там намешано? Случалось.
Друг "дует" лодку. Я воюю с паяльной лампой. Чай. Только горячий чай сейчас спасет. Можно забыть топор или нож, но лампу нельзя - в такую погоду она спасенье. Не лень ее тащить, зная, что быстрый огонь всегда будет.
Стемнело. Успели выкинуть сети и завести "резинки". Сижу, смотрю на пляшущие на ветру "колдуны". У берега "обратка" затягивает леску в тростник. "Кашу" кинуть не успели. Надеяться можно лишь на поклевку проходного "придурка" и только на полную вытяжку. Иначе при таком ветре не заметишь.
Половинка "ракушки" бьется у берега, сверкая в свете фонаря потершим перламутром. Голодная пиявка заглатывает половинки брошенных червей. Где-то в лесу заунывно скрипит дерево. Два ночи. Достало. Ухожу к костру.
Огня почти нет. Дым крутит. Щиплет горло и режет глаза. Но тут уютней все равно. Заворачиваюсь в плащ армейской химзащиты и пытаюсь "отбиться". Подкатываю под голову чурбак и валюсь в мокрую хвою. Плащ, ватники и фуфайка, сапоги на размер больше - стандартная "форма" хоть летом, хоть зимой. Мокрое все насквозь а тепло еще держит. Знаю - это ненадолго. Через час, без движенья, будет полный "дубак". Но мне нужен это час. Устал. Представляю себя в теплой домашней постели.
Закрываю глаза. Не помогает. Мерзнут руки. Струйка воды, скопившаяся где то в складках плаща, вдруг выливается на лицо. Дым достает и тут, хотя лежу спиной к костру. В сапоге нож жмет на "косточку". По-другому его никак. Пока расстегнешь плащ, откинешь полу, нащупаешь... И я уже подпоясан батареей шахтерского фонаря. В сапоге нож под рукой. Откуда-то изнутри подкатывает злость. На все. На погоду, на рыбу, на себя, за то, что приперся, на друга. Холодно. Шевелиться не хочется. Решаю, что через полчаса плюну на все и накроюсь лодкой. До утра.
Напарник "выпал в осадок" часом раньше. Спит на "лежке". Не поленился вырубить четыре жердины. Я так - только зимой. Что ж поделать, он любит комфорт.
Замерзаю еще сильней. Слышу как встает приятель, шуршит в рюкзаке. Подходит, бьет по ногам, приглашая к столу. Поднимаюсь нехотя. Завожу лампу, ставлю чай. Сейчас оживем.
Все также крутит дым, сыплет мелкий дождь и шипят угли, но в руках уже горячие кружки с крепким, сладким чаем. Протягиваю одну приятелю. Он сидит на своих жердях и режет на бревне сало. Кладет рядом с собой нож, нагибается ко мне и протягивает руку. Недостает. Нагибается еще. Жердинка под ним крутится и нож падает рукоятью в образовавшуюся щель. Длинное лезвие охотничьего ножа блестит в свете моей лампы. Рукоять уперлась в землю, лезвие смотрит вверх. Уже знаю, что сейчас будет, и понимаю, что сказать ничего не успею. Напарник опускает руку и пытается приподняться, опершись на жерди.
Шипенье сквозь зубы. Моя и его ругань. Нож пробил ладонь насквозь. Приятель подносит руку к лицу, рассматривая рану. Морщиться от боли. Медленно вытягивает нож. Материться. Пытаюсь его остановить. Поздно. Кровь хлещет на бревно, на сало, смешивается с дождем и темной струйкой течет за рукав. Руки у него тоже замерзли. Сосуды не эластичны, им не сжаться. Кровь быстро не остановишь. Ору, чтоб прижал руку к бревну, а другой накрыл сверху. Не помогает. Больно ему.
Лихорадочно соображаю чем замотать рану. Аптечка как всегда осталась в машине. До нее пять километров. На мне фуфайка, свитер, фланелевая рубашка. Ничего подходящего. Мечусь между напарником и накрытой лодкой вещами.
Осенило. Срываю плащ. Скидываю одежду. "Как же холодно, мать ее"- ежусь. Отрезаю у рубашки рукав, надрезаю, рву на полосы. Бросаюсь к рюкзаку. Ломаю буханку, выбираю из нее мякиш.
Усиленно разминаю, пока не получилось нечто вроде рыхлого теста. Двумя большими лепешками накрываю с двух сторон рану и мотаю сверху рубаху. "Ну и культя"- проносится мысль. Разобрал смех. Друг орет чтоб не ржал, а мотал аккуратнее. Я замерз окончательно. Остывшую рубаху уже не надеть. Поливаю ее горячим чаем и как-то натягиваю. Укутался. Пью чай, уже вторую кружку. Приятель греет руку запазухой, другой мешает сахар. Рана сильно разболелась. Терпит. Понимает, что помочь, кроме как "жердиной по голове", нечем.
Сыпет дождь. Бьет в берег волна. Где-то в лесу скрипит дерево. Молчим. Знаю, что думаем об одном и том же. Как остаться? Как обмануть себя и остаться еще на ночь, в этом промокшем лесу, на этом проклятом дожде. Остаться, чтоб только увидеть, как вздрогнет от поклевки "колдун". Как медленно опуститься ,а потом плавно пойдет вверх. Мечты.
Лежим. Молчим. Курим. Думаем об одном и том же. Скрытые во тьме шумят верхушки елей. Шуршат падающие капли. Где-то там, мокнет болото по которому ползти завтра. Завтра и в следующие выходные.