Светило яркое солнце. Было очень тихо. "Так всегда бывает, когда я здесь". Почему-то не было слышно ни лая собак, ни давящих их автомобилей. Я зашёл в дом, который пустыми тёмными глазницами освещал близлежащий фонарь. Фонарь и действительно лежал, какие-то, уже расстрелянные, пенсионеры с крашеными волосами повалили его и разбили, когда им в очередной раз не выдали овощи по талонам. Я залез на крышу дома, там меня ждала моя сестра.
Мой пиджак немного запятнался в какой-то гадости воняющей на полу, наверное, это тоже проделки пенсионеров.
Грёбаное поколение! Старые пердуны. Постоянно нажираются в хлам, трахаются на мусорниках и пишут везде "Цой жив". Чертовы обрыганцы! Надо залить их всех гудроном на одном из новых автобанов, и назвать его "Дорога молчания".
Я достал сигарету и затянулся. Поднёс зажигалку к сигарете и выкинул ёе с крыши. В этот момент, я увидел свою сестру в вечернем платье, и мне ярко вспомнилось, как вчера она стонала подо мной.
- Ты опять куришь? Адольф, ну я же просила...
- Ева, но ведь это раньше люди курили, затягивая дым в свои лёгкие и коптя их, как свежего карася. Сейчас это просто традиция.
- Да, я понимаю, сейчас это просто часть имиджа. Тоже мне, Джек Траволта!
- Что ты такое говоришь? Немедленно стань на колени и извинись!!!
Она никак не отреагировала. Я рассмеялся и со всей силы ударил в её белоснежное лицо.
- Адольф, извини, извини, - кричала в судорогах она, стоя на коленях в крови.
- Дорогая,- я ударил её ботинком в живот и ласковым голосом продолжил,- сколько раз тебе повторять не Джек, а Джон!
- Про...,- она захлебнулась потому, что мой каблук попал ей прямо в висок. Глаза её остекленели, она повалилась на бок. Я потрогал пульс... Его не было. Со всей злостью я саданул несколько раз по её спине. Взял за шиворот и скинул с пятнадцатого этажа.
Вот так всегда, не успеешь вволю порезвиться, как у тебя умирает и жена, и сестра. И главное одновременно! Слава богу, у меня есть ещё одна сестра. На ней нужно будет жениться. А то некому будет рассказывать весёлые истории про Освенцим на ночь.
По поводу своей жены и бывшей сестры, я не переживал. В нашей стране за убийство жён не сажают. А вообще, жаль, конечно, что жениться можно только на родных сёстрах. Аесли и со второй, что-нибудь случится? Например, перепутает мой любимый джем к блинчикам. А ведь одна она у меня осталась! И если чего, то всё - вдовцом останусь на всю оставшуюся жизнь! Ну, можно будет, конечно, последовать примеру тысяч других и трахать свою мать. Но она уже старая и остались у неё замашки "старого порядка": по её мнению, женщины должны сами выбирать, с кем спать, а также она думает, что людей убивать "не хорошо". Чёрт может её спалить, к чертям собачим? Вот черт, а как хочется облить кислотой чёртову жидовку! Можно, в принципе обрюхатить мамашу, пускай ещё пару сестёр родит? А я страсть, как люблю малолеток. Да, кстати, отличная идея! Можёт сразу к ней направиться?
Мысль штандартенфюрера СС Адольфа Краузе, была прервана металлическим крюком, пронзившим его грудь. Это сделал один из выживших из ума пенсионеров, которого новый порядок довел до полного обнищания. Он порылся по карманам, нашёл двадцать марок и пачку сигарет. Затянувшись сигаретой, пенсионер растворился в сиреневом дыме.
Крысы
- Мама, мамочка, а что у нас сегодня на завтрак?
- Крысы с пятого уровня.
- Мам, но ведь доктор Гриш говорил, что нельзя есть крыс! Потому, что они роются в радиоактивной ржавчине.
- Не хочешь не ешь! Все равно ничего другого нет. Кстати, почему ты не куришь?
- Мне тошнит от сигарет!
- Кури, сволочь! Когда ты куришь, тебе меньше хочется есть!
Она протянула ему пачку красных сигарет. Но мысль о еде не оставляла ребёнка.
- Но ведь я уже три дня ничего не ел! У меня от одного вида этих крыс волосы в венах стынут.
- Чёртов недоносок, жри этих или налови других! Ты ведь прекрасно знаешь, что денег у нас на твои шалости нет!!!
- Какие шалости, я просто хочу кушать! Как человек! Просто кушать!
- Ах, ты, мерзкая тварь! Ты, что думаешь, что я не человек? И отец твой, что, тоже не человек? Мы, усыновили тебя, а ты, слизь, ещё и неблагодарен? Когда ты ползал, там, среди накачанных галоперидолом ублюдков и пускал слюни, как последнее растение, тебе было лучше?
- Мам...
В этот момент ужасный по силе удар расколол картонную коробку, на которой стояли тарелки с крысами. Это был отец ребёнка, старый наркоман, который уже давно не говорил из-за пристрастия к дихлофосу. Он начал биться в конвульсиях и что-то дико орать.
- Вот видишь, что ты натворил с отцом!!! Ты же знаешь, что ему нельзя нервничать! Он же нас с тобой на изоленту пустит! Слушай, ты самое дорогое, что у меня осталось в этой жизни, так что съешь этих крыс, если не хочешь сдохнуть!
Он поднял с пола волосатую крысу и тут же с криком выронил её из рук.
- Она живая! Я видел, как она моргнула!
- Не велико дело! Откуси ей голову, и она навсегда перестанет шевелиться...
Он засунул в рот грязную голову крысы и попытался сжать зубы. Через секунду, он уже блевал на коленях.
- Какого, чёрта? Давай я это сделаю.
Она ловко откусила голову крысы. На остатке шеи раскачивался кишечник. В этот момент сзади к ней подошёл её муж. Он схватил крысу, откусил большой кусок и, не жуя, глотнул. Затем сильным ударом опрокинул жену на четвереньки, её тело распласталось по слизкому и залитому крысиной кровью полу. В этот момент здоровяк скинул штаны и приноровился к мамаше. Когда тело женщины начало ритмично содрогаться от боли, мальчика снова вырвало. Он не мог остановиться и за чем-то шарил по полу рукой. Перед его глазами прошла вся его жизнь: грязные медные шахты, где его родила еще "та" мать; обшарпанный детдом, который воспринимался только сквозь заторможенную дымку галоперидола и его новая жизнь с новыми "родителями". В глазах позеленело, дышать стало тяжело, казалось смрад просто проходит сквозь него, словно радиация. Он упал в обморок.
Очнувшись оттого, что его теребила мать в разорванной и окровавленной футболке, он ещё долго не мог понять, что случилось. Когда же ребенок пришёл в себя, он начал кричать. В его руках неизвестно откуда появился пистолет, и он высадил всю обойму в мать и отца. Пошарив рукой по полу, нажал на одну из плиток кафеля.
Яркий всплеск света вырвал его из виртуальной реальности.
- Твою мать, кто пишет эти долбаные игрушки? Еще минута и меня бы забрали в психушку. Где моя травка? Надо расслабиться... Вот уроды. Я же не засну...
В этот момент его вырвало.
Матьтьма
Транзитивность в логическом И. Мрак существования прошлого века отражается в современном бытие. Оранжевые фонари тёмных улиц не радуют глаз обывателя то есть палочки и колбочки, раздражая чувство патриотизма.(Книга, которой нет, с.18-12)
В окне я увидел её сочный и отдающий свежей рыбой силуэт. Она стояла по колено в снегу, покрывшись морозными пупырышками. Цвет тела нежно переливал лунной иллюминацией. Дерево не было зелёным и мы не были защищены от дождя капающих ворон.
Я понял, передо мною была Мать Тьма. Остатки конфетти лежали у её ног. Жуть. Мрачно поскрипывали качели, наверное, кто-то решил выгулять ребёнка в стоградусный мороз. Где-то раздался детский смех, и я упал на колени и зарыдал. Я вспомнил, как в детстве у меня была Маленькая карманная собачка и когда я выгуливал её, однажды, я отвернулся... И когда я снова повернулся, я увидел, что мою Маленькую карманную собачку насилует огромный Чёрный и грязный ротвейлер. Я так испугался, что начал кричать первое, попавшееся на язык: "Мама, купи мороженого! Купи мороженого! МАМА!" Наверное, я так испугал маньяка, что он быстро начал бежать от меня, а я всё кричал: "Мороженого! Мороженого!" и бился в истерике лёжа в грязи.
Но когда я хоть немного смог осознавать мироздание, я понял: "Чёрный и грязный ротвейлер ушёл не один, он унёс... у себя... у себя на... мою Маленькую карманную собачку" С того дня я перестал любить животных, людей и камни. Я плакал и бился в истерике, как и в тот морозный июньский вечер, разбивая кулаки в кровь. Но тут я почувствовал, как кто-то гладит меня по голове шершавыми и замаслившимися руками. Я услышал хриплый голос за спиной: "Не плачь, мальчик, я всё знаю. Пошли, попьём горячего томатного сока с плоскогубцами" Я был как в бреду: дома, заборы, колючая проволока, что розовое на траве... Где-то под утро мы залезли в канализационный люк и я услышал глухое: "Дом, милый дом". Всю оставшуюся ночь мы занимались тем, что плавили спичками свинец из старых аккумуляторов в консервной банке "Бычки в томате". Банка была старая и помятая, по этому нам плохо удавалось. Но мой новый друг распевал при этом: "Мёртвые солдаты, не умирают в степях, а летят журавлями на северо-запад" и я заразился его энтузиазмом. Мне как-то не хотелось спрашивать, а зачем мы собственно делаем это, ведь в этом было какое-то таинство и мне казалось, что мы делаем то, что изменит мир... Но в рассветных лучах солнца, меня что-то позвало в темноту... Последнее, что я увидел, было грязная и обтертая табличка "Электролучевая". Вход по пропускам в четверг". С тех пор я вижу ночь, одну лишь холодную ночь.
Ботинки
/Ботинки чавкали по промокшей мостовой. Вот уже третий месяц чавкали все ботинки Пешта. Грязь словно заполонила столицу. Говорят в соседней Буде ещё хуже, там нахлынула огромная толпа крыс и люди мрут неизвестно от какой болезни.
Старый город очень нравился молодому господину в дешёвой дутой курточке. Он был в в восторге от архитектуры, в его родном селе вообще не было домов построенных из камня. Господин зашёл в трактир перекусить, взял простую похлёбку и расплатился серебряной монетой... /
/ Ботинки чавкали по промокшей мостовой. "Морской дьявол! Надо заставить гадёныша Крессу залатать мои ботинки".
На этот раз пираты успешно вернулись с рейда. Их яхта была наполнена под завязку микросхемами. Продать их можно за сумасшедшие деньги, ведь их никто не производит. "Микры" может добыть только смелый моряк в борьбе с морскими чудовищами, которых все называют "восьминогами". Для того, что бы поймать тварь, нужно сначала выстрелить гарпуном во все восемь ног и удерживать её, а потом один "счастливчик", который проиграл в кости, бежит по стальным щупальцам и закидывает в пасть чудовища огромный заряд тринитротолуола. Когда монстра раскидывает по морю, как апельсин в соковыжималке, начинается самое неприятное - собирать микросхемы сачками. На это уходит обычно часов восемь. Жалко, что большинство их либо повреждается сразу, либо тонет в море. Пираты же собирают лишь сотую часть. Можно конечно бы сразу нырять за ними на дно, но для этого нужны акваланги, которые стоили около трёх килограмм микросхем. Тем более, что делать это можно было только в первый день, ведь уже на следующий их обседали транзисторы, которые убивали микросхемы и использовали их, как кокон для размножения.../
/ Ботинки чавкали по промокшей мостовой. Жанна была простой куртизанкой. Она работала уже тридцать пять лет, мама заставила дочку начать уже в десять. Многие поражались, как она смогла так долго жить с её нелегкой судьбою. Ведь её одногодки-коллеги давно поиздыхали на рабочем месте. Это обычно случалось в самый разгар трудового дня. Дело в том, что со своим приличным стажем, она сумела таки накопить денег на пересадку синтетической матки и омоложение организма. И все благодаря микросхемам пиратов.
Сегодня она сидела в трактире и высматривала себе нового клиента. Вот один студентик расплатился за похлёбку серебряной монетой. Она поправила волосы подошла к нему и спросила:
- Привет, не хочешь развлечься?
- Ну, не знаю.
Она присела на его скамью и положила руку между ног на его джинсы. Он помялся и сказал:
- Пошли!
Взял её за руку. Ему не повезло потому, что в этот момент силиконовый бюст Жанны попал на глаза главарю пиратов, лысому коротышке с кривыми зубами. Мама с детства предлагала поставить ему брекет систему, но он отнекивался всю жизнь. Пират сказал:
- Дорогуша, пошли, лучше со мной! У меня много золотых...
- Но у меня клиент!
- Ничего страшного. - сказал пират и ударом своего кулака вышиб сознание студента.
Парочка рассмеялась и целуясь, поднялась наверх.
Студент перестал дышать через три минуты. Так погиб Элвис Пресли./
The Zverstvo
Огромная свалка старья. Оранжевая пыль гуляла везде, где не было утюгов, кроватей, кружек и дверных ручек. Именно, здесь когда-то Он похоронил свой любимый холодильник. Столько странных вещей манило сюда.
Он увидел огромное старинное зеркало, которое, упершись о стиральную машину, медленно покрывалось пылью. Присев на корточки, и увидев треснутое отражение собственного лица, Он начал обдирать ржавчину с листа железа, который торчал из земли. Скоро в Его руках оказалась горсть мертвой стальной пудры. Он омочил палец в свежем машинном масле и обмакнул в ржавчину. Глянул ещё раз в зеркало и начал красить свои ресницы этим месивом. С силой втирая ржавчину в веки Он увидел, что разодрал кожу в кровь. Подмигнув на прощанье зеркалу, он уже собрался уходить, но в этот момент услышал тихое кошачье мяуканье. Оказалось, что это маленький серый котёнок забрался в стиральную машину. Нежно погладив его, Он улыбнулся и захлопнул дверцу. Глухое мяуканье уже не тревожило его. В этот миг из далека донёсся тонкий скрип качелей. Он побежал на звук и увидел маленькую белокурую девочку в белом сарафанчике, которая, взявшись за руку с куклой, сидела на лавочке. Увидев незнакомца, она спросила:
- Дяденька, а вы не видели здесь моего маленького серого котёночка?
Он молчал и вспоминал, не видел ли он котят поблизости.
- Нет, деточка. А что ты тут делаешь?
- Как жаль. А не хотите выпить со мною чаю? Присаживайтесь.
Она показала на пустые игрушечные кружки и чайничек. В этот момент качели пронзительно скрипнули. Он сел напротив нее на детский стульчик. Достал флягу и налил две полные чашки. Запах был очень резким, но чарующим. И, через несколько секунд, девочка перестала морщиться, лицо её приобрело апатичный вид. Он достал из кармана кусочек чего-то белого и положил перед ней.
- Это пенопласт. Ты же любишь пенопласт?
Кивнув, она откусила большой кусок и начала медленно жевать. В этот момент девочка начала кашлять, Он здорово перепугался.
- Ты поперхнулась! Запей, запей! - ласково сказал Он.
Он влил девочке полную чашку бензина в рот. Сделав пару глотков, её начало рвать. Весь её белоснежный сарафан был обляпан пятнами бензина. Обмякшее тело ребёнка упало на лавочку. Он скачал:
- Я смотрю ты не в настроении. Ну, ничего! Одна затяжка - веселее думать!
Он закрыл девочке рот и сунул между губ горящую папиросу.
- Так вот чего я к тебе пришёл. Верни мне мой напильник! И закрой свои бледные ноги!!!
Он сдвинул её колени вместе. От резкого движенья папироса выпала из губ и приземлилась на сарафан. Пламя моментально вспыхнуло. Он, улыбнувшись, сказал:
- О, да! Детка, ты горяча!!!
Он начал целовать её покрытые синяками ноги, подымаясь всё выше и выше. В этот момент он почувствовал, что его голова, облитая растворителем, начала пылать. Сбив пламя руками, Он в бешенстве закричал:
- Сука, ты никогда меня не любила!!! Я терпел для тебя все! Сука!
Он достал из кармана дихлофос и начал распрыскивать его по всему телу девочки. Но серебряные струи, не долетали к ней и не оставляли нежный аромат, а превращаясь в воронку огня ещё больше коптили уже бездыханное тело...
Дождь
- Вот мы собственно и дома!
Они обнялись и поцеловались. С пьяным хохотом они начали подыматься по лестнице. Он долго доставал что-то из заднего кармана синих джинс.
- Так это презерватив... это мелочь... бумажки какие-то... А, вот и ключ!
Замок резко щёлкнул, и их обдало запахом холостяцкого дома. Кинув подружку на жёлтый диван, он открыл холодильник.
- Крошка, ты хочешь пива?
- Нет, мне уже хватит. А есть что-нибудь поинтереснее?
- Ну... Да, друг подогнал каких-то сиреневых колёс, но сказал не хавать их по пьяни...
- Давай, ничего страшного... Я уже хочу... Закинемся и займёмся самым интересным!
- Он сказал, что я могу потом об этом пожалеть!.. Хотя, какого чёрта!
Высыпав на ладонь пару розовых таблеток, немного подумав, и сыпанув ещё пять, завернул их в мятую бумагу и раскатал их скалкой в порошок. Достав столовый нож, он положил подружку на стол и сделал на руке дорожку белесой пыли.
- Давай, ты первая!
Она втянула в себя полоску, и её лицо искривила судорога, но потом она заулыбалась, и начала лепетать что-то невразумительное. Ухмыльнувшись, он сделал дорожку побольше на её животе. Поправив её ножом, втянул всю линию. Закрыв глаза, он всё втягивал и втягивал воздух, проталкивая порошок глубже. Веки словно сами разомкнулись, и когда зелёная дымка развеялась, он увидел огромного черного демона лежащего у него на столе. Не успев ничего подумать, схватил нож и проткнул его живот семь раз. Малиновый яд, который брызгал во все стороны, нещадно жёг кожу, но он ничего не мог с собой поделать и всё протыкал тело демона. Наконец успокоившись, он достал еще не сколько таблеток и проглотил их разом. Если я буду жрать колёса, демон меня не тронет.
- Пошёл вон, гнида! Я тебя не боюсь! У меня ещё есть порошок и мне ничего не страшно! Я зарою тебя у себя в саду и никто даже не узнает о твоём существовании!!!
Схватив тело за руку, он выволок его на улицу и бросил на изумрудный газон. На улице шёл сильный ливень. Малиновый яд смывался с тела демона синими струями дождя.
- Я помогу тебе!
Он расстегнул ширинку и губы демона омыл золотой водопад. Когда последние капли упали на грудь горгульи, он почувствовал, что его одолевает страсть. Он вонзил багрового себя в чёрную пропасть. Малиновый яд прыскал из раны демона на белоснежную рубашку, с каждым разом всё больше и больше обжигая раскрасневшийся живот. Он озарил его лоно бежевым потоком.
- О нет! Ты сводишь меня с ума!
Схватив ржавую лопату, он бил его по животу. Лопата вскоре стала малиново-оранжевой. Из демона вывалились огромные фиолетовые черви. Разрубив их на ошмётки, он воткнул лопату в коричневую землю. Выкопав яму и сбросив туда тело, он засыпал его обратно.
Зайдя в дом, он увидел малиновые ручьи, что растекались по комнате. Он упал плашмя и начал дуть на них пытаясь, изгнать яд из своего дома. Сдувая очередной ручей к порогу, он почувствовал, что малиновое месиво, которое попало ему внутрь, когда он рубил тело лопатой; начало выворачивать его на изнанку. Пена пошла из его рта. Уже захлёбываясь, он видел яркие вспышки света. Сердце остановилось.
А за окном все шёл лиловый дождь.
Одиночество
Вечернее небо в томной схватке слилось с сиреневыми облаками городской пыли. В домах вот-вот начнут зажигаться огни, люди, приходя с работы, будут устало смотреть телевизор. Он прислушался. За стеной кто-то трахался, а ему было одиноко. Вот зажглись фонари на мосту и эта яркая полоска света, казалось, специально подчёркивает расплывающийся в тумане горизонт. Засветилось окно его лучшего друга, бывшего друга... Прошлым летом его убили два наркомана, которым не хватало на дозу. Ни для кого это не было удивительным. Даже для него самого. Так обычно и заканчивают свою жизнь драгдиллеры. Свет погас - это в квартире догнивали какие-то законченые наркеты, которых не интерисовало ничего кроме очередной дозы. Им было абсолютно всё равно, куда съехал прошлый хозяин. После того дня мало что изменилось, разве что стало уж совсем одиноко и пусто. Осенний ветер выметал из его души все, что он так бережно хранил на протяжении девятнадцати лет.
Странно, что после "Generation .net" пришло "Generation Dead" - именно так их поколение называли современные историки. Наркотики захлестнули мир. По данным соцопросов 87% детей в возрасте до пятнадцати лет пробовали когда-то джет и 87% - употребляют его ежедневно. Смерть от передозировки стала чем-то обыденным. А самое страшное, что обратного пути нет - организм моментально привыкает. А при малейшей его недостаче... Мир сходиться в одну точку и приходит то, за что миллиарды людей ненавидят джет - нечеловеческое чувство одиночества. Если тебе вколют пару кубиков в течении получаса - считай, что тебе повезло: ты снова в строю наркоманов. Если же нет... Ну, что ж выхода два: либо разбить голову о стену, либо ждать - пару часов и ты превратился в растение, которое к утру уже завянет. И то и другое он видел много раз.
Жалко, что все так случилось... Ведь он был одним из тех двух процентов, которые никогда не пробовали джет. Был. Однажды перебирая старые книги, он почувствовал укол. Почему-то в голове промелькнуло: "Вот и все..." Это горничная забыла свой шприц с джетом. Её выгнали сразу, как только узнали о новом "пристрастии", за два месяца до того, как он напоролся на иглу. В тот день он купил пять доз, нашёл эту суку и медленно вколол ей все. Агония была ужасной, но в нем она не вызвала никаких чувств.
Он достал сигарету и, затянувшись, начал прислушиваться к тихому треску табака. "Почему все так?" В этот момент он вспомнил о Той, с которой он так и не успел попрощаться. Он её любил или думал, что любил. Впрочем, ей было всё равно. Она дурачила его любовь все время. Странно, она даже никогда не давала себя обнять. Она постоянно ему грубила и любила брутальный юмор, но какая-то странная ниточка держала его возле неё прочнее, чем любой собачий поводок. Да, наверное, он её любил, а она его трахнула. Это был единственный способ по её мнению "выразить лёгкую симпатию". А ему тошнило, когда она прыгала на нём.
А больше всего ему было противно, когда он вспоминал с каким упоением он ждал первый поцелуй и как легко после него она сразу его трахнула. Ему было противно, а для нее это была простая необходимость. Она была нимфоманка. Ей нужен был секс, как еда. Ей не нужны были ни какие-то отношения, ни любовь. Только секс. Бесконечный и бессмысленный. А ему тошнило.
Сигарета больно обожгла пальцы. Сегодня с утра он позвонил всем кого знал. Некоторых уже не было в живых. Прощался со всеми. Ведь он знал, что вечером его не станет. "А ведь не хочется умирать! Чертовски не хочется!.. Взять бы вот так, закрыть глаза и оказаться на пару дней назад, ещё до... Ну ладно чего уж...". Он затушил сигарету и сделал шаг вперед. Шея сломалась сразу...
Тишина слилась с мерным скрипом раскачивающейся петли.
А мне уже все равно...
Проснувшись от сухости во рту, я попытался протереть глаза, но почувствовал, что моя правая рука связана. Моментально очнувшись и открыв глаза, я обнаружил себя в маленькой комнатке. Комната была стерильно чиста. Посреди неё стоял стол, который напомнил мне операционный, но не тот который показывают в фильмах про американских медсестёр, а тот на котором во время войны хирурги штопали солдат. Присмотревшись, я понял, что стол был чистый, но ржавый. Такое ощущение, что он провалялся в чулане лет этак пятьдесят.
Я еще раз попробовал поднять руку, но стальной наручник еще сильнее сжал мою кисть. До этого момента, я надеялся, что это может быть шутка, но сейчас все иллюзии исчезли. "Черт, я действительно попал! Черт! Черт! Черт! Это какой-то маньяк! Он убьет меня и съест по кусочкам!!! Черт! Черт..." В этот момент раздался тихий металлический щелчок, эхо пустой комнаты повторило его и затихло. Беззвучно открылась большая бронированная дверь и в комнату вошёл довольно симпатичный молодой парень, лет двадцати. Его тихий бархатистый голос, напоминал голос героя из какого-то комикса с выцветшими картинками:
- Привет, мой милый друг. Ты уже догадался за чем ты здесь? Ах, ну конечно... Ты же еще ничего не знаешь... Я тебе расскажу: понимаешь, я люблю трупы. Я надеюсь ты понимаешь о чём я...
Немой страх охватил меня, но я всё же выдавил из себя что-то похожее на крик.
- Дорогой, не стоит так переживать! Мы в маленьком бомбоубежище, которое построил мой дед-параноик во время холодной войны. Мы в полной безопасности. Я тебя уверяю: ни одна бомба не сможет нам помещать вести наш тихий разговор. Тут полная звуковая изоляция, так что даже если поблизости рванёт мина мы этого даже не услышим. Так вот, когда я учился на ветеринара, мы всё время резали бедных животных: отрезали им головы, пришивали почки. А мне все время было интересно попробовать себя с людьми, но их нам в университете резать не давали. Слушай, я вижу ты мне не доверяешь? Может ты думаешь, что я какой-то псих, который режет людей, что бы посмотреть как они корчатся в агонии? Нет, все чисто в научных целях. Я наверное заклею тебе рот, он тебе уже ни к чему.
Он достал пачку супер-клея и сжав мои губы, капнул пару капель. В этот момент парень сорвался с места и куда-то побежал. Вернувшись с чашкой кофе он сказал:
- Многие не знают, когда выключать кофе, а это нужно делать, когда у ободка турки поднимутся пузырьки с масляными плёночками. Вот тогда и получается вкусный и ароматный кофе. Попробуй!.. Ты знаешь, иногда я начинаю сомневаться в своей гениальности... Я забыл - ты же не пьешь кофе. Ложись, так будет удобнее.
Он взял меня за ворот и кинул на стол плашмя. Я попытался пошевелиться, но это было очень тяжело.
- Не бойся, я вколол тебе пять кубиков новокаина. Тебе не будет больно. Сейчас я познакомлю тебя со своей подругой - Машенькой.
Он вышел и через секунду вернулся с ручной бензопилой и в маске какой-то хоккейной команды.
- Успокойся, она не любит когда кто-то нервничает... Что бы гармония проникла в твою душу, я поставлю свою любимую мелодию. Вообще-то ты не должен этого знать, но это мои любимчики - Cannibal Corpse. Их можно слушать только на кассете, на диске они звучат, как-то зловеще.
Его поймали, после того, как почтальон застал его залитого кровью и насилующего мой обезглавленный труп. Приговор был однозначным - пожизненное заключение.