На фоне синего неба неторопливо проплывали облака, время от времени прикрывая яркое солнце. Было не холодно, но не жарко. Порой дул слабый, освежающий ветерок. Если погода может устроить почти каждого, то в этот самый момент. Любит ли человек ясное Солнце или облака, защищающие от ослепительных лучей, любит ли он прохладу или тепло, любит ли он бездвижную тишину или бодрящий ветер, раскачивающий кроны деревьев, подобная погода должна быть ему по душе. Конечно, найдется немало людей, которые будут недовольны наполовину пустым стаканом, жизнь неохотно приносит радость ищущим ее недостатки.
По широкому полю шла девушка. Капюшон ее серого плаща был откинут назад и время от времени ее длинные черные волосы развевались от несильного порыва ветра. В ее шагах была какая-то особенная грация. Она шла спокойно, но быстро, с уверенностью и ловкостью бывалого путешественника. Она была привлекательна, но трудно сказать, насколько ее внешность была близка к тому, что можно было бы назвать эталоном красоты. Ее красота проявлялась не столько в формах и пропорциях ее лица и скрытой плащом фигуры, сколько в непередаваемой ауре спокойствия и одухотворенности.
Все в ней казалось в меру, ничто не бросалось в глаза, не выделялось, но находилось в гармонии. Кто-то скажет - это суть красоты, кто-то скажет - это недостаток индивидуальности. Ее безмятежные темно-серые глаза приобретали синий оттенок, когда в них отражалось солнце. Легкая улыбка не сходила с ее лица. Чувствовалось, что девушка в хорошем расположении духа. Вызвано это приятной погодой или счастливым происшествием, быть может, она из людей, в мировоззрении которых заложена любовь к жизни и внутреннее самодостаточное счастье, которое нередко передается и другим. Быть может, она вспомнила смешную историю или улыбалась все время просто так.
Одежда ее выглядела простой и незадачливой, но, приглядевшись, это не совсем так. Все было серого цвета, дорожной пыли и большей части походной грязи не было бы на нем заметно. Несмотря на это, вся одежда очевидно содержалась в чистоте и порядке. Путница несла два мешка: побольше за спиной, как рюкзак, поменьше через плечо. Еле заметные множества складок плаща представляли собой потайные карманы. Однако, совершенно не выглядя тяжелым, сейчас расстегнутый плащ развевался на ветре. Под ним путница была одета в плотную рубашку, талия была обернута своеобразной юбкой до колен, ниже которой виднелись облегающие штаны, заправленные в походные сапожки. У пояса крепились еще несколько небольших сумочек.
Девушка продолжала идти. Наконец на ее пути показалось невысокое ограждение. Небольшие колы, высотой около метра, вбитые в землю. Их соединяла веревка, на каждые десять сантиметров которой прикреплено по листу дерева, род которого определить тяжело. Ограда эта явно предназначалась не для затруднения пересечения границы, но для ее обозначения. За этим ограждением были явные следы хозяйствования человека. В ста метрах от изгороди начиналось разделение на крупные участки. Слева возвышались деревья, которым исполнился явно не первый десяток лет, правее ровная граница отделяла их от поля, где росла все та же сорная трава, что и у путницы под ногами, еще правее находилось вспаханное поле со взращиваемыми разнородными хозяйственными культурами. Вдали, еще правее, виднелись ровно высаженные кустарники, за которыми еще дальше можно было заметить поросль некрупных деревьев.
Без труда девушка перемахнула через веревку, надела капюшон и пошла дальше. Перед ней открывался вид на впервые встреченное ей поселение, местоположение которого легко можно определить издалека по очевидному ориентиру. Километрах в пяти из земли устремлялось в небо дерево исполинских размеров, вокруг которого были разбросаны, видимо, дома местных жителей. Похоже, гигантское дерево определяло центр этого поселения. Путница уже повидала множество мест схожего толка. Как правило, необычайный объект в центре таких поселений служил не только ориентиром и геометрическим центром обжитой территории, но и имел большую культурную, а часто и религиозную значимость.
Несколько фигур вдали на вспаханном поле, казалось, заметили проходящую девушку и повернулись в ее сторону. Путница шла по необработанной земле у ее границы с лесом. Лес выглядел ухоженным, коренастые широколиственные деревья показывали его заметный возраст.
Быстрым шагом девушка доберется до гигантского дерева менее, чем за час. Она молча шла, не делая более ничего, стоящего описания, ее мысли ведомы лишь ей. По мере приближения к огромному дереву, становилось проще разглядеть жилища, беспорядочно разбросанные вокруг него. Местоположение их выглядело совершенно случайным, городского планирования не угадать, будто каждый просто ставил свой дом там, где находил место. Вокруг величавого дерева была лужайка, свободная от построек, но непосредственно на нем виднелся крупнейший из всех домов, расположенный на самом верху ствола дерева, которое пустило свои ветви вширь, а не ввысь. По дереву серпантином шла лестница, крепящаяся веревками к широким ветвям.
Непохожие друг на друга дома все были из дерева и украшены разнообразной резьбой и узорами. Большая часть домов несимметрична, их крыши плавно скривлены. Двери и окна необычных форм были отлично подогнаны и не оставляли щелей. Все это зрелище, несмотря на свою кажущуюся неровность и аляповатость, а может и благодаря ей, было шедевром деревянного зодчества.
Девушка в плаще подошла к началу довольно хаотичной городской застройки. Грунтовые дороги виляли, как змеи, огибая дома с разных сторон, только окружная дорога, видимо, опоясывающая весь городок кольцом, была более-менее прямой. По этой дороге и ходило больше всего людей. Люди были одеты легко, на большинстве из них, как на мужчинах, так и на женщинах, была лишь юбка, сродни набедренной повязке, сделанная из довольно грубо сплетенных листьев, веток и веревок.
В таком окружении человек в плаще, почти не показывающий кожи, заметно выделялся. Очень скоро внимание всех жителей переключилось на таинственного гостя. Каждый пытался что-то сказать, и воцарился такой гул, что говорящие не слышали и себя. Они окружили девушку, откинувшую назад капюшон и показавшую приветливо улыбающееся лицо.
В эпицентре гомона тяжело что-то разобрать, можно было положить, что кто-то спрашивал, откуда путница пришла, кто-то спрашивал про ее одежду, кто-то приглашал ее к себе домой. Столь активный интерес наверняка привел бы многих путешественников в смятение. Кто-то в толпе начал драку, которая со временем завлекала в себя все больше людей. Однако в какой-то момент среди неразличимого говора все чаще стало встречаться слово "жрец", и гомон стал умолкать, дерущиеся успокоились и наконец представитель толпы отчетливо сказал "Мы отведем тебя к жрецу".
Несколько мужчин пошли вперед, в сторону гигантского дерева, предлагая следовать за ними. Девушка молча пошла вслед, оставляя застывший люд позади, но недолго продолжалась относительная тишина. "Откуда ты пришла?" - раздалось из толпы. После короткого ответа "Издалека" гул продолжился, все отталкивали друг друга и пытались что-то сказать, из-за всего этого было совершенно непонятно, чего они хотят. Девушка в плаще просто шла молча, сохраняя приветливое выражение лица, хотя неудивительно, если от этого гула у нее заболела голова.
Улочки петляли, и даже короткое расстояние преодолеть было не так просто. До дерева было меньше километра, но идти к нему пришлось немногим меньше, чем от внешней границы поселения до окружной дороги. Несколько раз в шумной толпе начинались драки, несколько раз гул становился тише, и путница коротко отвечала на какой-то маловажный вопрос, после чего суматоха вновь возобновлялась.
Через некоторое время процессия наконец достигла еще одной кольцевой дороги, окружающей дерево и прилежащую к нему территорию диаметром около трехсот метров. На этой территории, кроме самого дерева, рос только невысокий газон, похоже, не требовавший за собой ухода. Само же дерево вблизи ощущалось еще более огромным. Если две дюжины человек взялись бы за руки, неизвестно, смогли бы они обхватить ствол этого фантастического растения. Крона его закрывала небо не только над растущей вокруг травой, но и выходила местами за кольцевую дорогу, высоким навесом накрывая здания. Тем не менее, сама крона не была сплошной, и тут и там сквозь листья можно было видеть кусочки неба. Когда толпа добралась до кольцевой дороги, она притихла. Солнце уже снижалось и через несколько часов грозило скрыться за горизонтом.
Через дорогу перешли лишь с полдюжины людей, а остальные остались на ней смотреть им в след. Казавшийся наиболее статным и уверенным мужчина предложил путнице следовать за ним, хотя она и так не отставала. "У нас все равны и вольны во всем, лишь жрец занимает особое положение. Только жрец стоит выше других как ближний к Оракулу. Из всех нас он поймет тебя лучше, ведь только жрецы могут ходить за границу", - продолжал говорить тот же человек. Трудно сказать почему, но ощущалось, будто он получает огромное удовольствие просто от того, что он говорит.
В каждом встреченном в этом поселении чувствовалось довольство жизнью. Такое можно было встретить нечасто. Чудно, что люди не сдерживали свои эмоции, по нелепым причинам лезли в драку, не только мужчины, но и женщины, и дети, но в то же время никакой враждебности не чувствовалось, ни у кого не было видно увечий, похоже, местные знали как бить больно, но не болезненно.
Наверняка у этих людей не принято иметь секреты, они болтливы и искренни, все негативные эмоции без раздумий получают выход, что не дает им накопить действительную силу. Думая так, путница почувствовала себя немножко коварной. Окружение, основанное на взаимном доверии и искренности, может разрушиться, стоит появиться хоть одному злонравному хитрецу. Хотя этих людей подобное, возможно, не касается. В каждом человеке здесь чувствуется независимость и индивидуализм. В то время как каждый эгоистично преследует свои интересы, он достаточно разумен, чтобы при этом не мешать интересам других людей. И так каждый может гордо сказать, что он свободен. Таким странница видела менталитет жителей поселения, посещенного впервые. Она могла быть не права, не было у нее ни доказательств, ни веских оснований для каких бы то ни было выводов, лишь ее опыт и интуиция не покидали ее, и с ними стоило считаться.
"Я так и не знаю как тебя звать. Я Кирилл", - прервал ее мысли статный молодой человек.
"Мое имя Ариадна. Мне приятно наше знакомство, Кирилл", - девушка нейтрально улыбнулась. В этот момент почти хором раздалось еще пять имен. "Сергей", "Вася", "Ваня", "Петя", "Ваня". Похоже, большой оригинальности имен тут не было принято. Все вели себя так, будто уже давно знакомы с Ариадной и близкие с ней друзья, хотя лишь мгновения назад узнали ее имя. Даже Сергей, который казался чуть более сдержанным, испускал ауру полного доверия.
Скоро они подошли к дереву, оплетенному как серпантином шаткой лестницей, удерживаемой веревками, цепляющимися за исполинские ветви дерева. Ступил на лестницу только Кирилл. Быть может, у них не принято было подниматься наверх без веских причин, быть может, шаткая лестница с трудом выдержит более двух человек. Двое следовали вверх, где их ждал называемый жрецом.
Подниматься приходилось довольно долго. Ни один из поднимающихся не сбился с ровного дыхания, и это говорило об их выносливости многое. Иногда с закруживающейся лестницы можно было удобно перейти на ветви, она была специально расположена соответствующим образом, впрочем, это могло быть вызвано удобством поддержания самой лестницы. Время от времени можно было встретить некие приспособления, назначение которых было неоднозначно, вероятно, дерево активно участвовало и в хозяйственной жизни поселения.
Молчаливая спина Кирилла вызывала ощущение, что сейчас он не в настроении для разговора. Быть может, он не хотел сбить дыхание, быть может, он боялся отвлечься и отвлечь гостью, что было очень опасно. Быть может, он нервничал, поднимаясь на великое дерево. Может ли быть, что он боялся высоты? Странное напряжение было заразительно, но путнице, похоже, не было до этого дела. Наконец они вышли на подобие террасы, выбитой из самого дерева, как, оказалось, и особняк внушительного размера. Все это было не надстроено над деревом, но высечено из него самого.
По периметру бывшего ствола теперь были перила, ствол дерева как будто был ровно спилен и отполирован, став площадкой, на ней лишь стоял в центре немалого размера дом, который, однако, был не поставлен на эту ровную площадку, но являлся неотделенной частью самого дерева. Похоже, все, что здесь находилось, было высечено из самого дерева. Даже столы и стулья, стоящие тут и там на своеобразной смотровой площадке, представляли собой деревянный массив, вероятно, той же древесины.
Родовую принадлежность дерева девушка определить затруднялась, за все свои странствия она еще не видела подобных растений. "Жрец ждет тебя, проходи", - Кирилл вежливо указал на проход в дом: "Я не буду задерживаться". Кирилл развернулся и собирался идти вниз. "Благодарю", - услышал он вслед.
С этого места открывался потрясающий вид. Высота этой круговой смотровой площадки была около четвертой доли километра, видно было не только всю территорию поселения с домишками, кажущимися игрушечными, но и намного дальше за его границы. Территория поселения довольно строго делилась на зоны. В центре, окруженная домами, была своеобразная поляна, на которой росло дерево. Затем внутренняя кольцевая дорога отделяла ее от основного жилого массива, который продолжался где-то около километра до следующей кольцевой дороги. Все дома, которые можно было заметить, располагались там. Затем была последняя зона, которая продолжалась где-то до пяти километров от дерева, где проходила окружность границы поселения. Эта зона была разбита еще на двенадцать частей, две из которых были немалых размеров водоемами, расположенными на противоположных сторонах кольца. Остальные части просто сменяли против часовой стрелки сперва поля, потом кустарники, затем небольшие деревья, и под конец уже довольно взрослый лес, граничащий с полем, где и вошла Ариадна в поселение.
Осмотрев панораму, Ариадна поспешила внутрь особняка. Проем, на который указал Кирилл, похоже, был главным входом, но в нем не было двери. Лишь полотно, сплетенное из листьев, скрывало внутреннее убранство. Путница сдвинула полотно в сторону и прошла внутрь. Все внутреннее убранство было из дерева, в центре зала, предназначенного, вероятно, для приемов, стоял большой круглый стол, окруженный стульями и одним более солидным деревянным креслом, которое, впрочем, никак нельзя было назвать чем-то наподобие трона. В этом кресле сидел человек довольно молодой, с черными доходящими до плеч волосами. Одежда его была больше похожа на ту, что привыкла видеть путница. Надет на нем был халат или плащ серо-коричневого цвета. Пусть несколько грубее, чем сотканное из тонких нитей, полотно было гладкое и ровное. Лицо мужчины было нейтральным, но приветливым. Несмотря на свой на вид небольшой возраст, он производил впечатление опытного и рассудительного человека.
Ариадна чувствовала присутствие еще одной сущности, вероятно, называемой Оракулом. За те несколько секунд, что девушка находилась в зале, она узнала много нового. Узнала, не используя зрение или слух, осязание или обоняние, но свое "шестое чувство", знание просто появилось в ее голове, передалось без использования речи или какой-то другой формы общения, основанной на привычных всем пяти чувствах, оно передалось непосредственно как само знание. То, что называют Оракулом, поведало ей историю.
***
Окруженное лесами и полями росло дерево. Даже с вершины этого огромного дерева, которая поднималась выше летящих птиц, до самого горизонта не было видно ничего, что могло бы сравниться с ним, как не было ни одного живого существа, которое могло бы внести разнообразие в существование этого древнего растения. Было ли оно вообще растением? У него было сознание, пускай оно и застряло где-то между измерениями, которым не следовало пересекаться.
Дерево стояло на одном месте уже веками неизменное с течением времени. Тогда ему впервые за все его существование встретился человек, который мог с ним общаться. Для дерева он стал единственным путем взаимодействия с миром, за которым долгое время оно могло лишь наблюдать. Для дерева это не было неожиданностью, для него ничего не было неожиданностью. Человек проделал долгий путь в поисках места, где могло поселиться его племя. Но места этого он не находил. Оберегая своих людей, он ослабел и уже не знал что делать, когда вдали увидел растение невероятных размеров. Был заключен договор между человеком, которого стали называть жрецом, и сущностью, которую стали называть Оракулом.
На верхушке дерева был высечен дом, в котором поселился жрец, остальные люди расселились у подножия дерева. По договору Оракул будет оберегать людей внутри границы поселения, что была обозначена оградой из древесины Оракула и его листьев. Жрец же поддерживал Оракула, восполняя силы, затраченные на охрану поселения. После первого жреца этим должен был заняться его потомок, затем потомок его потомка, и так звание жреца передавалось по наследству, и так оно передается до сих пор.
Внутри своего дома жрец всегда мог общаться с Оракулом. Не используя слов, они просто обменивались мыслями. Жрец выглядел молодо, да он и был молод, но его длинные волосы уже давно были полностью седыми. Тело его ослабло, и он уже редко вставал со своего кресла. Пока он находился в своем доме, они непрерывно обменивались с Оракулом мыслями, так они всегда знали, что думает каждый из них, будто их разум был един.
Оракул знал будущее. Он предвидел каждое событие, что произойдет с ним самим, что произойдет вокруг него. Он предвидел не только действия всех окружающих, но и свои собственные действия, будто у него не было своей воли, и он просто играет свою роль в растянувшемся на века спектакле.
Жрец не верил в то, что это возможно. Можно знать лишь вероятности событий и давать прогнозы на их основании, пусть до сих пор с превосходной оправдываемостью. Любой последующий прогноз может не сбыться. Даже если бы чей-то разум был настолько силен и осведомлен, что для него не было бы случайностей, его прогноз нельзя называть определенным будущим пока действия самого прогнозиста меняются в зависимости от предсказания, что меняет результат.
Жрец попросил Оракула назвать любое число, но перед этим огласить, что это за число в предполагаемом будущем, и не повторять его. Однако Оракул повторил одно число дважды. Жрец попросил предсказать число, которое произнесет он сам, но лишь повторил число, названное Оракулом. Опровержение неизбежности предсказанного Оракулом будущего невероятным образом провалилось.
- Будущее не может быть известно никому, известен быть может лишь прогноз. Твои прогнозы невероятно точны. Однако сколько бы верных прогнозов не было дано, это не делает прогноз собственно будущим. Доказать, что твои прогнозы и есть будущее, невозможно. Единственный пришедший мне на ум способ доказать обратное - опровергнуть предсказание, используя его само. Эксперимент настолько близок к идеальному, насколько мне хватило фантазии. В случае идеального эксперимента потребовалось бы лишь доказать, что число, к которому прибавили отличное от нуля значение, не равно самому этому числу. Однако наш эксперимент не мысленный, но реальный. Казалось бы, упомянуть любое число, отличное от известного, элементарно, невозможно при этом ошибиться. Однако под словом невозможно всегда кроется пренебрежимо малая вероятность события. Похоже, твой прогноз учитывает и такие ничтожные вероятности и ситуации, при которых они реализуются. Однако эту ситуацию создаешь сам ты, когда первым называешь число. Не будет ошибкой сказать, что ты сам помогаешь своим прогнозам сбываться.
Согласился ли Оракул с таким мнением или нет, имела ли значение их беседа или он уже давно знал ее содержание... Как бы то ни было, предсказаниям Оракула доверяли, и не раз они помогали предотвратить большие беды жителей поселения. Жрецы, способные общаться с Оракулом, пользовались большим уважением, но, несмотря на весь оказываемый им почет, жили намного меньше остальных. От них требовалось не только получать, но и отдавать.
Шло время. Новые поколения жрецов все хуже слышали голос Оракула. Они потеряли способность и восполнять его силы. Оракул ослаб. Жрецы не знали наверняка причин этого, быть может, естественная продолжительность жизни Оракула подходила к концу. Многое перепробовали люди поселения: старики приходили умирать в дом на дереве, женщины рожать, там даже пробовали казнить преступников. Лишь жрецы, продолжительность жизни которых теперь была выше средней, знали, что все это ничего не изменило.
Уже давно Оракул не давал предсказаний, для жителей поселения он стал лишь идолом, с которым связаны местные обычаи. Уже давно никто не слышал его голоса, но люди стали вполне способны жить и без него. Оракул стал им не нужен, и теперь это просто величественное дерево, на вершине которого живет мудрый жрец.
Оракул давно знал. Охраняя жителей поселения, он истратит свои силы и ослабнет. Чем дальше он раздвинет измерения, тем слабее станет его собственное существо, которое в них существует. Чем в большей безопасности будут жители поселения, тем хуже станет слух жрецов. Несмотря на это, он продолжал выполнять свою часть договора. Теперь он сделал все, что мог, и условия договора были выполнены.
Долгое время Оракул ждал момента, когда его голос вновь будет услышан. Момента, в который его предсказания станут неоднозначны, момента, когда он отправится в путешествие.
***
- Приветствую тебя, путник. Я тридцать первый жрец поселения. Мое имя Виктор, но ты можешь называть меня жрец, это стало мне много привычнее, - сидящий в кресле мужчина произнес эти слова, как только девушка вошла в дом.
- Мое имя Ариадна, вы можете звать меня Риа, - как всегда нейтрально, но приветливо представилась путница.
- Что же, Ариадна, я думаю, ты уже осмотрела поселение, но позволь мне провести небольшой обзор, - Виктор встал и пошел в сторону дверного проема, в который вошла гостья. Он откинул полотно и пригласил жестом на террасу, она послушно прошла вперед. - Вероятно, ты уже имеешь некоторое представление о нем, но я все же начну с начала.
Ариадна молча слушала.
- Ограждение, что ты наверняка видела и вблизи - граница поселения, - жрец указал, где проходит граница, рукой, похоже, поселение имело форму круга. - Когда-то мы пришли к Оракулу из земель, находящихся за ним. С тех пор границу редко пересекали, реже возвращались. Говорят, жрецы могут безопасно пересекать границу, но в какой-то момент это изменилось. К несчастью, я могу подтвердить это на собственном опыте. Примыкают к ограждению внешние земли. Они разделены на двенадцать секторов, среди них два - Восточный пруд и Западный пруд, остальные сменные. Каждые двенадцать лет мы меняем назначение сменных секторов по часовой стрелке, - Виктор начал обходить смотровую площадку против часовой стрелки, Ариадна последовала за ним. - Сектор леса сжигается, и земля используется для земледелия. Сектора поля всегда два, когда лес сжигается, на старшем из трех полей высаживается кустарник. После этого первые шесть лет молодое поле используется для земледелия, старое для скотоводства, на следующие шесть лет они меняются назначениями. Затем снова происходит смена секторов. Кустарники сменяются молодым лесом, лес взрослеет и в какой-то момент настанет его очередь превращаться в поле. Внешние земли от внутренних отделяет внешняя кольцевая дорога. Во внутренних землях живут люди, все дома построены там. Большие дома с трубами - это дома чистоты, бани и туалеты. Всего их четыре, Восточный, Западный, Северный и Южный. Внутренняя кольцевая дорога отделяет внутренние земли от поляны Оракула. Мне кажется, это все, что для начала следует рассказать, - Виктор говорил неспешно, но четко и уверенно, и когда он закончил, они уже вернулись ко входу в дом. - Не хочешь ли чая? - жрец жестом пригласил вернуться в дом.
- С удовольствием, - ответила Ариадна и первой прошла внутрь.
- В пути ты наверняка проголодалась, я приглашаю тебя отужинать в доме моей семьи, но перед этим есть несколько вещей, которые я хотел бы спросить тебя, - жрец разлил чуть зеленоватую жидкость, от которой шел пар, в две крупные деревянные чашки. Ариадна села на противоположном от крупного кресла стуле. Жрец принес ей чашку с необычно пахнущим напитком и сел на стуле рядом с ней. Они сидели за круглым столом рядом, жрец положил на него правый локоть, Ариадна левый.
- Какими судьбами ты оказалась в нашем поселении?
- В ходе своего долгого путешествия я увидела величественное дерево, так я и оказалась здесь, - девушка убрала локоть со стола и сидела прямо, как ученик, внимательно слушающий своего учителя.
- Ты можешь не отвечать, но какова цель твоего путешествия? Не хочешь ли ты остаться жить в поселении? Я гарантирую тебе безбедное существование. В нашем поселении основой жизни является полная свобода каждого человека. Нет никаких ограничений, каждый живет как хочет и делает что хочет. У нас не положено никакой власти над людьми, каждый сам себе хозяин. Я могу давать советы, но никто не может приказывать. Если ты ведешь себя достойно, окружающие люди тебя вознаградят, если ты провинился, они тебя накажут. Кто-то может назвать это анархией, безвластием, мы называем это демократией, властью народа. Мы все как одна большая семья, и я предлагаю тебе стать ее частью. Ты можешь не отвечать прямо сейчас, - на этом Виктор прервался.
- Я путешествую в поисках человека. Я обдумаю Ваше предложение, но, к сожалению, вряд ли смогу его принять, - речь путницы чем-то напоминала текущую воду. Своей плавностью и приятным звучанием.
- Позволь спросить, как ты путешествуешь... по внешнему миру, за границей?
- За границей или нет, я путешествую одним способом, отталкиваясь от земли ногами. Я понимаю суть Вашего вопроса, но не знаю на него ответа.
- Мои предки тоже могли свободно путешествовать за границей, а также они могли слышать голос Оракула, находясь в этом доме, - жрец замолчал, ожидая ответа на незаданный вопрос.
- Единственный голос, который я сейчас слышу, принадлежит Вам, - с легкой улыбкой ответила Ариадна.
Жрец наконец отпил из своей чашки, путница, последовав его примеру, тоже сделала скромный глоток. Чай не обладал сильными вкусовыми качествами... лишь легкий привкус не столько трав, сколько древесины.
- Пожалуй, пора поужинать. Я познакомлю тебя со своей семьей, - Виктор встал, за ним встала и Ариадна. Он поставил чашки на небольшой шкафчик, где стоял глиняный чайник, и пошел к выходу, - надеюсь услышать от тебя истории о твоих странствиях.
И вот путница снова оказалась на длинной лестнице, крутящейся вокруг дерева, называемого Оракулом. Жрец молча шел впереди, вероятно, считая, что спуск по шаткой лестнице не самое удачное время для разговора. Спускаясь, Ариадна оглядывала поселение, не забывая смотреть и под ноги. Где-то на полпути вниз она приметила слегка отстающий довольно крупный кусок коры. Проходя мимо, она легким движением отломила его и положила в свой мешок.
Спустившись, они пересекли поляну Оракула. Недалеко от внутренней кольцевой дороги стоял дом чуть крупнее остальных. Виктор пригласил гостью внутрь. Их уже ждал накрытый стол, заставленный совершенно разными блюдами на любой вкус. Какие бы ни были предпочтения у путешественника, наверняка он бы нашел себе пищу по душе.
У стола стояло четыре человека. Все они были дружелюбны, после коротких представлений с большим интересом расспрашивая о путницу о ее странствиях. За оживленным столом скопилось еще много людей, пришедших посмотреть на странницу и послушать ее рассказов о мире, которого они никогда не видели и верно никогда не увидят. Ариадна была отличным рассказчиком. Большой опыт повествования о своих приключениях подкреплялся ее естественным обаянием, что заставляло местных людей слушать ее с открытым ртом.
Продолжалось это дотемна, но никто явно не хотел отправляться ко сну, когда Виктор волевым решением сообщил, что последующие поздние часы предназначены для отдыха усталого путника, и отвел гостью на второй этаж в комнату, где ей было предложено остановиться.
В самом доме ощущался простор и свобода. Потолок был высотой в три с лишним метра, каждое помещение было немалых размеров, особенно зал на первом этаже с большим столом, за которым недавно совершалось пиршество. Тут и там деревянные конструкции приобретали причудливые формы, обрастали узорами и резьбой. Все было просторно, но в то же время по-домашнему уютно.
В семье жреца было пять человек, включая его самого. Его мать Надежда была довольно молчалива, но когда что-то говорила, всегда уместно и разумно. Как и все в этом доме, она выглядела моложе своего возраста. Она уже больше двадцати лет была бабушкой и занималась только различным рукоделием, предоставив всю домашнюю работу снохе. Жена жреца Людмила была миловидна, но это было не так просто заметить, ведь все время она была чем-то занята, редко останавливаясь на одном месте. Большая часть домашних хлопот была ее заботой. Дочь Катя в чем-то ей помогала, но душой все время была где-то далеко. В этой деловой и обязательной семье только она была мечтательна и любопытна. Катя всегда хотела знать, что за границей ее родного поселения, поэтому появление путницы было для нее просто чудом. Всеми дозволенными и не очень способами она пыталась не отходить от нее ни на шаг. Сын жреца Артем занимался всем. Будучи готовым к тому, что в какой-то момент станет жрецом, он был мастером на все руки. Он пытался знать и уметь все. Казалось, ни на секунду он не давал себе отдыха в непрекращающемся самосовершенствовании. Он также был очень взволнован и заинтересован появлением путницы, но в первую очередь исходя из практических интересов поселения и того, как можно воспользоваться ее знаниями для улучшения хозяйственной жизни. Сам Виктор был человеком не очень семейным, явно ставящим общее благо выше личного, и сын был на него похож.
Ариадна поселилась у семьи жреца и училась всему, чем занимались в поселении, училась очень быстро. Через три дня в поселении не было ни одного человека, который бы не знал о появлении странницы, как не было ни одного промысла, которым бы она не овладела. Все уже начали принимать ее как свою, пусть она по-прежнему носила свой выделяющийся из толпы длинный плащ, собственноручно сделав из местных материалов традиционный для поселения комплект одежды.
Все хотели, чтобы она осталась в поселении навсегда. С каждым новым днем люди все больше убеждались, что так она и сделает, когда на утро четвертого дня она сказала, что ей пора уходить. Все пытались занять ее и завлечь, чтобы, если не изменить ее решение, хотя бы отложить ее отбытие. Катя не отлипала от нее ни на секунду. Был близок вечер, и Ариадна уже собралась отправляться в путь, когда ей передали, что жрец ждет ее на вершине дерева Оракула. После подъема на площадку она еще раз оглядела поселение и вошла в дом, где ее ждал Виктор. Все повторяло момент, когда она пришла сюда впервые, лишь голоса Оракула не было слышно.
- Я еще раз спрошу тебя, не останешься ли ты в поселении?
- Я не могу принять Ваше предложение.
- Ты можешь просить чего хочешь, я сделаю все, что в моих силах, чтобы все твои пожелания были исполнены. Не только я, уверен, каждый, кто живет в этом поселении, хочет, чтобы ты осталась.
- К сожалению, то, чего я ищу, не находится в этом поселении.
- Ты человек, который может пересекать границу. Долгое время назад, основатель моего рода вел людей через непроходимые ныне земли, оберегая свое племя. Ослабший первый жрец встретил Оракула, и был совершен договор. Со временем подобная сила была нами утрачена, способность слышать Оракула потеряна. Мы живем в этом поселении благодаря защите Оракула. Никто не может слышать его голос, и уговор с ним может потерять силу. Тогда мы станем беззащитны по обе стороны границы.
- Оракула здесь больше нет. Его роль выполнена, и долгое время вы справляетесь без него. Мое присутствие этого не изменит.
- Тебе не нужно оставаться навсегда. Человек, в ком течет твоя кровь, наверняка будет наделен той же способностью, и ему суждено будет стать новым жрецом. Не каждому дается такая возможность.
- Вещи меняются, и взгляд на них должен меняться с ними. Ваши предки превосходно справились со своей ролью, Ваша роль иная, не нужно пытаться повторить то, что уже сделано.
- Единственное, что точно изменилось - мой род больше не может пересекать границу и слышать голос Оракула, - жрец сделал акцент на слове "точно". - Даже не являясь необходимостью для выживания, иметь в поселении человека с твоими способностями никак не будет лишним, с этим не поспоришь.
- И тем не менее я должна идти.
- В таком случае я приглашаю тебя на прощальный ужин.
- К сожалению, я не смогу на нем присутствовать.
- Почему? Полтора часа не замедлят твоего путешествия, мы подготовим провиант в дорогу.
- Я вынуждена отказаться.
- Ты отвергаешь мое предложение? Не хочешь же ты меня обидеть?
- На ужин нынче растертые чертов корень и смеющийся цветок?
- Что это значит?
- Насколько я успела разобраться в местной фармации, такие ингредиенты у самого сильного снотворного-транквилизатора.
Жрец молчал. Сложившаяся ситуация не была им запланирована. Из всех вариантов в худшем случае оставался один, самый грубый. Пытаясь использовать последний шанс, он прервал молчание:
- Мы не можем просто взять и отпустить тебя. Если бы ты хотя бы могла обучить кого-то из поселения...
- Я верю в то, что лично Вы не желаете мне зла, стараясь действовать на благо своего поселения. Перед отбытием я постараюсь рассказать Вам то немногое, что я знаю. Искренне надеюсь, что это окажется полезно, - на лице Ариадны не было улыбки, выражение его было как всегда спокойно, но в нем не чувствовалось привычной доброжелательности, оно было совершенно нейтрально, вплоть до безразличности. Удивительно, но всего лишь это изменение уже вселяло неуверенность и пугало. - Это лишь мое представление, прошу не путать его с истиной.
Существо человека не ограничивается телом, состоящим из привычной всем материи. Есть еще нечто, без чего человек превращается в бессмысленную массу белков, жиров и углеводов. Назовем это душой. Душу нельзя пощупать, как другое измерение многомерного пространства. Человек не имеет органов чувств, позволяющих ощущать это измерение, но это не мешает его жизнедеятельности в привычном трехмерном пространстве.
В какой-то момент что-то изменилось. Я представляю себе столкновение двух миров. Один мир - тот, в котором находимся мы. Другой мир назовем иномиром. Его населяют существа, привычные нам понятия к ним не относятся. Обычно человек не может ощущать иномир, как и существа иномира не могут ощущать человека. За исключением измерения, в котором пребывает то, что мы назвали душой. Если неспособный ощущать собственную душу окажется в месте столкновения двух миров, его душа растворится, как капля крови в пруду. Даже если человек с сильной волей не потеряет себя, ему могут угрожать многие из существ иномира. Большая часть человечества живет в местах, где миры разделены, как было везде долгое время тому назад. Таким местом является и Ваше поселение.
Бывают и люди, способные ощущать иномир. Я затрудняюсь сказать, наследуется ли это свойство, для меня оно больше приобретенное, чем врожденное. К тому же, глаза ребенка двух голубоглазых людей могут быть карими. Вполне возможно, что в Вашем поселении есть люди, не осознавшие своих возможностей.
Ваше желание оставить меня в поселении понятно, но у меня нет таких планов, как у Вас нет такой необходимости. Я уже говорила, вы больше не зависите от Оракула. Если Вы решите остановить меня любыми средствами, я буду сопротивляться. Можете поверить мне на слово, даже всему вашему поселению меня не одолеть.
Более того, есть ли у Вас возможность заставить людей подчиняться своей воле? Многим из них я помогла. Со многими я уже попрощалась. Станут ли они вредить мне просто потому, что так сказал жрец? Пускай кто-то станет. За свое пребывание здесь я сделала и узнала достаточно, чтобы кто-то точно встал и на мою сторону. Ваше общественное устройство интересно, однако пусть мало что ограничивает людей, мало что их объединяет. Нередко для общего блага важнее не свобода выбора, но согласованность действий, и личное благо зависит от общего. Чем больше людей, тем больше мнений. Чтобы объединить усилия, придется пренебречь чьим-то мнением, пусть кому-то это покажется неправильным и несправедливым. Иначе воз и ныне будет там.
Если в подобном обществе без единого закона возникнет конфликт, он может стать причиной нового, большего конфликта. Если закон предусматривает наказание, самосуд чаще предусматривает месть. Наказание существует ради будущего. Чтобы наказанный более не совершал преступлений, и чтобы, зная о наказании, его не совершали и другие люди. Месть существует ради настоящего и прошлого, которое не вернуть. Порой месть совпадает с наказанием, чаще это лишь эмоциональный поступок человека, желающего выплеснуть свой гнев и печаль. Как правило, она приносит опустошение и безысходность всем, кто имеет к ней отношение, а также порождает порыв к новой, ответной мести.
Если начнется цепная реакция, каждый человек будет вовлечен в противостояние, причину которого уже никто толком не сможет объяснить. Признаюсь, я восхищена сознательностью и искренностью людей этого поселения. На ней основана ваша утопия. Процветание этого поселения основано не на общественном устройстве, но на мудрости самих людей. Если в поселении начнется конфликт, самый крупный за всю его историю, будет ли каждый человек достаточно разумен, чтобы не начать цепь роковых событий? Как я говорила раньше, даже в открытом противостоянии я не намерена проигрывать. Стоит ли прихоть жреца такого риска?
- Ты можешь идти. Я провожу тебя до границы поселения. Насколько я помню, ты пришла с юго-запада? В таком случае, теперь твой путь лежит на северо-восток?
- Пусть будет так. Я рада, что у этого поселения столь мудрый жрец, - путница приветливо улыбалась, - Раз уж мы тут, не могли бы Вы дать мне взглянуть на Вашу библиотеку?
Когда жрец и путница спустились с дерева, солнце уже начинало заходить. На поляне Оракула их ждал Артем.
- Наша гостья уходит, мы проводим ее до северо-восточной границы поселения, - твердым голосом сказал Виктор.
- Но отец... - Артем пытался увидеть скрытый смысл в словах жреца.
- Наша гостья уходит, и мы не можем ей в этом мешать, мы проводим ее до северо-восточной границы поселения и попрощаемся, - Виктор отвернулся от сына и пошел ко внутренней кольцевой дороге.
По извилистым дорожкам шел жрец и странница, которая покидала поселение. За ними следовала толпа людей, становящаяся со временем все больше. С обеих сторон улочек стояли зеваки, которые впоследствии присоединялись к шумной толпе. Толпа галдела, но не так, как когда Ариадна впервые появилась в поселении. Толпа переговаривалась в полголоса. Пусть и это создавало постоянный гул, путница и жрец могли без лишних усилий вести беседу. Они говорили о книгах, что хранятся на вершине дерева Оракула, о днях, что девушка провела в поселении, о том, что это поселение могло бы позаимствовать от других.
- Я удивлена, что Катя решила со мной не прощаться, - вдруг сказала путница.
- Признаться, я постарался, чтобы у нее не было выбора, - с грустной улыбкой ответил Виктор, - кто знает, что может прийти ей в голову... С самого детства у нее было пристрастие к исследованию, она знает все поселение как свои пять пальцев. И уже давно, очень давно она мечтала уйти за границу и увидеть собственными глазами тот огромный мир, который ей никогда не обойти целиком.
- Вы поступили правильно.
Они подошли к границе поселения, и вот гостья уже была по другую сторону ограждения.
- Большое спасибо за ваше гостеприимство, - Ариадна слегка поклонилась.
- Спасибо за твой визит, он был нам очень полезен. Удачи тебе в пути, - ответил жрец. "Спасибо", "Удачи", "Счастливо", "Приходи еще" - доносились крики из толпы, которая вновь стала очень шумной.
Когда Ариадна отошла уже довольно далеко, толпа вдруг резко утихла. Она обернулась и смогла разобрать, что девушка бежала в ее сторону. За ней бежал мужчина. Катя, похоже, рыдала. Виктор затащил ее обратно через ограждение и держал, пока она пыталась вырваться. Скоро, впрочем, она успокоилась.
Ариадна оставляла позади гигантское дерево, сквозь крону которого проходили лучи вечернего солнца. Вокруг него виднелись деревянные дома самого разного вида, а на границе поселения стояли люди. Ровной линией они стояли вдоль ограды и махали руками, создавая ощущение, что само поселение прощалось со внезапной гостьей. Ариадна помахала рукой в ответ и отправилась дальше. Еще одно поселение оставалось позади.
Когда она ушла настолько далеко, что огромного дерева не было видно, она достала из мешка кусок коры. Ловкими движениями она небольшим ножиком стала строгать кору до тех пор, пока она не стала напоминать по своей форме фигурку человечка. По размеру этот человечек полостью помещался в ладони, Ариадна продела веревку в специально подготовленное отверстие у головы человечка и повесила его себе на шею.
"Не нужно лишних предсказаний", - вот был весь простой договор между Оракулом и новой жрицей.