Кирсанова Вероника Валерьевна : другие произведения.

7 глава

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Сказать, что я был удивлен? Допустим. Да, я был удивлен. Я был в шоке? Немного. По большому счету, я пребывал в прострации и все ждал, что сказанное Фицем окажется шуткой. Но он крутил головой, ничего не понимая, и я просто потащил его вперед, как заведенный повторяя: подожди, отойдем подальше, я все тебе объясню.
  Он морщился от головной боли и потирал ребра - видимо, все-таки заработал трещину. В общем и целом, мы выглядели как парочка вырвавшихся из психиатрической лечебницы калек на прогулке.
  Я не мог поверить, что кусок какой-то несчастной стены, этот жалкий камень выбил из Фица воспоминания о паре десятков лет.
  Я спросил, что Фиц помнит последним.
  Поморщившись, он неуверенно произнес:
  - Солнце запуталось в кроне дерева возле главного входа, и я подумал, что мог бы просидеть здесь весь день, - Фиц говорил так, словно сомневался в каждом слове. А я старался не высказывать удивления. Выходит, в студенческие годы он замечал в этом мире что-то, кроме правильного и неправильного. Может быть, он и сейчас замечает, только не говорит... а тот Фиц мог рассказать о прекрасном, которое находит в природе. - А потом, - продолжил он, не подозревая о моих мыслях, - ты пихнул меня в плечо, уселся рядом и начал болтать так быстро, что у меня пошла кругом голова, - он усмехнулся.
  Это могло быть любым днем из того года. Определенно, любым.
  - Мне оставалось пробыть в Приюте три месяца, - неожиданно завершил Фиц.
  Замечательно. Двадцать лет из жизни вон. По меркам Астры, не по моим, - немногим меньше.
  - Ты забыл последние пятнадцать лет, - я не стал приводить Фицу все подробности моей арифметики, взяв за точку отсчета общепринятые значения. - Послушай, ты можешь идти быстрее?
  Каждая секунда для меня была на счету.
  Мне показалось... просто показалось... мне почудилось, что я разобрал, что таилось в шепоте. Я словно разобрал слова Васты, пока бежал. До меня дошло не сразу, в последнее время я редко что-то осознаю в первый же миг, но главное ведь - понять. А потом уже разбираться с этим.
  Мне показалось, что Васта угрожала лично мне, не только миротворцам. И она устала от того, что каждая встреча со мной оборачивается ловушкой. Для нее тоже тикали часы. Она не станет ждать. Она возьмет силой то, что хочет. Доберется до меня, проведет дверью, а что будет дальше - ума не приложу. Знаю только, что ничего хорошего. Поэтому мне нужно спешить, пока она не набралась сил для еще одного захода, для еще одного, на этот раз точно последнего, свидания. Уверен: она не станет выслушивать мои речи. Ей уже не до этого. Васта доберется до меня и исполнит свой план, каким бы он ни был. Она взрослеет с каждым днем, проведенным среди людей. И умнеет. Все дело лишь в том, что ей тоже нужно время, чтобы набраться сил.
  Сколько ей понадобится на то, чтобы передохнуть?
  А сколько нужно космосу, чтобы задышать после шлейфа, оставленного сгорающим топливом космического корабля? Сколько нужно планете, чтобы вновь вернуться к первозданному виду после тысяч лет жизни людей на ее поверхности? Сколько нужно чистой энергии, темной материи, самой изнанке мира, чтобы вернуть себе человеческую форму и возможность ходить в человеческом мире, как ни в чем не бывало?
  Я спросил себя: кто может открыть дверь?
  Да никто.
  Она не человек.
  Я ошибся.
  Догадка безумная, но я вцепился в нее, как утопающий, она пока что отвечает на все мои вопросы. Васта не от мира сего. Васта не отсюда. Она вообще не живое существо, а его подобие, субстанция с чуждым нам разумом и логикой, она соткала тело из плоти и крови иных материй, которые выдерживают самые тяжелые удары и обращают их энергию в разрушительную мощь. Во взрывы. Во что угодно. Ей нужно только немного времени, чтобы подлатать собственное тело.
  А мне нужно немного времени, чтобы спросить самого умного человека во всей Вселенной, что теперь делать.
  Фиц остановился как вкопанный.
  - Что произошло?
  - Ты ударился головой, - терпеливо пояснил я, чуть ли не подпрыгивая: ноги сами просились нестись вперед, бежать как можно скорее, невзирая на опять вспыхнувшую боль. Меня подгоняла не просто новая идея. Меня гнал страх перед неизведанным, перед новой формой жизни, которую нам никогда не понять. И жизнь ли это? - Половина города разрушена из-за атак Васта Лока, это ее псевдоним, пустое место...
  Я закрыл рот, замолчал, сраженный еще одной внезапной догадкой.
  - Это не имя, - потрясенно произнес я. - Это провозглашение цели. Пустое место - вот во что она хочет превратить мой мир. В такое же пустое место, как и ее дом. Потому что мы... мы нарушили ее покой. Мы разворовали ее пристанище. Если дверь не заперта, это не означает, что можно войти. Мы проникаем в изнанку, как домушники. Она хочет отомстить. Фиц, скорее же, - взмолился я и, взяв его за локоть, потащил вперед, словно одну из подружек. Фиц упирался, шел за мной миллиметровыми шагами.
  Он ничего не понял, великолепный монолог пропал зазря, но мне не было жалко слов. Они заняли место куда более важное - они укоренились в моем разуме, они разъяснили все, что было непонятно, они сохранились в моей памяти навсегда, и я озвучу их не раз, когда смогу прогнать Васту обратно в ее мир.
  Мне не жалко людей, которые не рискнут больше воспользоваться дверьми. Ведь я-то не могу ими пройти. Пусть и у других не будет возможности.
  Что, если я ошибся и просто пытаюсь уравнять других в правах со мною? Что, если я снова выдаю желаемое за действительное, конструирую красивую теорему, складываю ее, как стихи, чтобы выглядело нарядно?
  Нет, я не ошибаюсь.
  Никто с этой стороны не смог бы открыть проход, как Васта.
  Я скороговоркой рассказал Фицу о появлении террористки, о потерях в среде миротворцев, о разрушениях и смертях. Я рассказал, как встретился с Вастой впервые и чем закончилась сегодняшняя встреча. Я рассказал, куда мы идем и кого ищем.
  - Где ты был, когда она искала тебя? - спросил Фиц.
  Все-таки он - прирожденный миротворец. Сразу понял, какой нужно задать вопрос.
  - Я был на Земле. В ссылке. Меня невзлюбили. Я украл кое-что важное.
  - Ты... что? - Фиц опять остановился, и я едва сдержался, чтобы не взвыть от досады.
  - Мы так никогда не дойдем до райлвея! - рявкнул я. - Можешь просто поверить мне? Просто довериться?
  - Ты ведь не тот Оливер, которого я знал, - Фиц посмотрел на меня, прищурившись. Он глядел прямо в глаза, уверенный и спокойный, безмятежный, как в далекий летний день, когда разглядывал кроны деревьев. Для него ничего не изменилось с того момента. Просто во мне он видел чужого человека.
  - Меня ты тоже знаешь, - отрубил я.
  Не знаю, что заставило его послушаться. Фиц внутренне собрался, и я увидел это по лишь чуть нахмурившемуся, заострившемуся лицу. Без очков он выглядел непривычно. Запоздало я вспомнил, что даже не озаботился их поиском, не до того было, и теперь Фиц испытывает всю гамму дискомфорта близорукого человека, когда вынужден полагаться на своего спутника практически во всем - без стеклышек он все равно что слепой, мир превратился для него в наплывающие друг на друга цветные пятна.
  - Доверься мне, - настойчиво повторил я. - Мне нужен помощник. Мы должны с ней покончить.
  Фиц на секунду поджал губы, потом, вырвав свою руку из моей цепкой хватки, обхватил себя, поежившись, и, чуть сутулясь, будто пытаясь согреться, пошел вперед. Выдохнув, я поспешил за ним. На ходу вывалил, что нужно найти Тьюдора, постарался умолчать обо всех неприглядных сторонах моей биографии, лишь вскользь сказав, что, к сожалению, жизнь моя складывалась не так удачно и благопристойно, как хотелось бы.
  Только минут через десять я сообразил, что увлекся разговором, не заметив, что мы идем не по направлению к станции.
  - Ко мне домой, - пояснил Фиц в ответ на мой недоуменный вопрос, - допустим, я тебе верю, но в таком виде мы не далеко уйдем.
  И вправду. Нужно хотя бы промыть раны и вытрясти из волос пепел и каменную пыль. Еще я ощутил зверский голод, голод выжившего человека, твари с кучей физиологических потребностей - индикаторов, что жизнь продолжается. Я выбрался из воронки, в которой многие погибли, и даже если я умру чуть позже, то сейчас я должен наслаждаться каждым мигом. Другой возможности может не представиться.
  - Скажи, что ты не собирался менять квартиру в ближайший десяток лет, - настороженно сказал я. Неловко будет, если мы появимся в дверях у незнакомых людей.
  - Нет... наверно, нет.
  Фиц быстро и уверенно шел по улицам, а я прикидывал: что в них изменилось за последние годы? Многое. Этот район заново отстраивали из развалин. Часть фасадов сохранили во славу архитектурной традиции, точного представления о которой не имеет никто, кроме, разве что, главы архитектурного института, а все остальные здания сделали как под копирку - высокие, функциональные, литье из бетона и стекла, только окраска разная. Окажись я здесь пятнадцать лет назад, я заблудился бы среди каменных свечек.
  Скоро здесь будет много цветов и венков. Слишком много смертей. И станет еще больше, если я не справлюсь.
  Никогда, ни единого дня в жизни я не чувствовал на своих плечах такой груз. Никогда еще мне не приходилось брать на себя ответственность за целый мир.
  Постепенно появлялись звуки, гомон, вечно висящий над улицами, по которым круглыми сутками ходят люди. Мы возвращались из холодной, серой и мертвой плоскости в плоскость живых и беззаботных. Даже если кто-то из прохожих и знал уже, что произошло, любовь к жизни в них перевешивала скорбь. Миротворцы знали, на что шли, когда выбирали профессию. Они должны сохранить гражданских, чтобы мирное население продолжило есть, спать и воспроизводить себе подобных. Всегда нужны жертвы, чтобы твой вид продолжил развиваться. Это единственная причина, по которой ген альтруизма до сих пор не исчез.
  Ко мне возвращались ощущения, и главным из них стала боль. Она разливалась по всему телу, я изранен до самого сердца, весь покрыт синяками и ссадинами, но зато кости целы, в худшем случае - пара трещин, которыми я займусь, когда появится время. Главное - не терять позитивный настрой. Главное - дойти до цели.
  Меня беспокоил Фиц. При всем его видимом спокойствии он то и дело на пару мгновений терялся, словно видимый ему одному ориентир исчезал, осматривался беспокойно. Учитывая, как крепко его приложило, Фиц держался великолепно. Я бы не ожидал такого ни от одного человека, потерявшего память. Все для Фица было внове, все шокировало, но он взял себя в руки настолько быстро, что я даже не успел осознать, что мой приятель теперь вряд ли будет считать нас неплохими товарищами, как и раньше. Мне повезет, если, оказавшись дома, Фиц продолжит верить мне на слово. Мне повезет, если он поможет мне.
  Я украдкой посматривал на него, пытался понять, что творится сейчас в голове Фица, но не мог разгадать. Когда он сказал, что меня теперешнего не знает, я ничего не заподозрил, но теперь осознал, что Фиц имел в виду. Я не знаю его тогдашнего. Мы больше не совпадаем. Мы - разные люди разных времен, больше не привязанные друг к другу, больше не умеющие угадывать ходы и мысли. Если бы Фиц ловил меня сегодняшнего, то он никогда бы не схватил меня за руку.
  А может быть, наоборот.
  Я бы никогда не смог убежать от него, потому что так и не понял бы принцип его мышления.
  Васта ударила по всем фронтам. Она разлучила меня со всеми, она разорвала мои связи, она отрезала от меня паутинки, за которые я мог дернуть, чтобы позвать на помощь. Я и вправду один. О, она умеет запугать. Знает, как это сделать наиболее эффективно.
  Декорации войны делают все страшнее. И мой враг - не один человек. Если я понял все правильно, мой враг - целый мир. Изнаночный мир, о котором ничего не известно.
  Фиц остановился, задрав голову.
  - Этот дом, - уверенно произнес он. - Я боялся... - он замолк. Я ждал, пока он продолжит. Вздохнув, Фиц все же договорил: - Думал, что вместо него тоже окажется новостройка. Но повезло. Что здесь произошло?
  Подойдя к подъезду, я навскидку оглядел замок. Цифровой, нужен ключ. Впрочем, у меня есть приемы попроще. Оглядевшись, я подобрал отколовшийся от ступеньки камень и со всей силы врезал им по замку. Тонкая электроника, не ожидавшая атаки, достойной средневекового человека, оскорбленно пискнула.
  - Квартал разрушили вандалы, подобные тебе? - тоскливо спросил Фиц.
  - Есть что-нибудь длинное и железное?
  Я постарался не замечать в его голосе равнодушия с едва заметной примесью разочарования. Этот Фиц наверняка расстроен, что мальчишка, которому он искренне сочувствовал, стал маргинальным элементом, устроившемся на самом низу социальной лестницы. Ему немножко жалко, что я скатился, но не более того. Потому что того подростка уже нет. Вместо него - небритый, помятый и явно больной мужик, только что разнесший замок в подъездной двери привычным движением.
  - У меня есть ключ, - я так и слышал в ответе Фица проглоченное обращение. Нет, по имени он звать меня не будет. Я для него больше не Оливер.
  Я взял протянутую связку, выбрал среди ключей тот, что подлиннее, ткнул в замок, окончательно его выламывая. Все равно его уже не откроешь по-другому. Кое-как вырвав защелкивающий элемент, я потянул дверь на себя. Фиц вошел первым, но обернулся, прохладно напомнив:
  - Ключи.
  Я отдал ему их, зашел за ним следом.
  В старом темном подъезде Фиц чувствовал себя не в пример спокойнее, на смену четким, но скованным движениям пришли плавные, расслабленные. Он провел по перилам ладонью, глубоко вздохнул. Привычная обстановка вернула его разуму и памяти гармонию.
  Кашлянув, я напомнил ему о себе.
  Не время расслабляться.
  Он не вернулся на пятнадцать лет назад, он все еще здесь, и пусть даже подъезд за прошедшие года ни разу не ремонтировали, кое-что в нем есть из нынешнего времени, и это кое-что - я.
  Обернувшись, Фиц одарил меня нечитаемым взглядом и пошел к лифту.
  Собственно, я и так понял, что он хотел мне сказать. Будь он со мной получше знаком, он бы кисло заявил, что желал хотя бы на минуту забыть о моем существовании. Увы, такую роскошь ему позволить я не могу.
  У меня перед глазами пробежал дурной отголосок лифта из управления, и я уже почти выпалил все, что думаю о коробках, в которых можно отправить человека в подвал, но вовремя прикусил язык: всего этого с Фицем еще не случалось, он моих опасений и моего гнева не поймет.
  Фиц щурился, будто пытаясь разглядеть что-то перед собой, тер пальцы, словно у него замерзли руки, и мне потребовалось немало времени, чтобы понять, отчего он нервничает. Он не хочет приводить незнакомого человека к себе домой - вот в чем дело. Я попытался приободрить его:
  - Ты провел у меня дома несколько дней. А мне нужно погостить у тебя не больше часа. Все будет в порядке, обещаю. Я бережно отношусь к вещам.
  - Кроме замков.
  - К личным вещам, - поправился я.
  Мелодично звякнув, лифт отворил свои двери. Свет, более яркий, чем в подъезде, лился прямо на нас. Упершись ладонью в стену, Фиц хмыкнул, не торопясь заходить внутрь. Не верил мне, видимо.
  - Дело не в этом, мой дорогой друг. Я боюсь, что не узнаю свой дом. Не хочу знать, каким человеком я стал.
  Я сел в лужу. Лучше помалкивать - этого Фица мне не прочитать.
  Он наконец-то зашел в лифт, я торопливо шагнул следом и заговорил:
  - Ты - один из лучших людей, которых я знал, а мне встречались очень многие, и не только на этой планете. Поверь, тебе нечего стыдиться.
  - Дружба с тобой наводит на мысль, что я стал связующим звеном между преступностью и законом. Кем-то из тех ребят, которые прикрывают своих от взора миротворцев.
  Я разинул рот.
  Меня часто оскорбляли, у меня находились враги и иногда мне даже бывало обидно, но так, как Фиц, меня не опускал еще никто. Как будто макнули в ведро помоев и долго подержали в нем, а потом предложили глотнуть воды из унитаза. Поверить не могу, что мою закаленную и нечестолюбивую душу еще можно ранить.
  - Уязвил, - потрясенно сказал я. - Хочешь, открою секрет? Это благодаря тебе меня сослали на Землю.
  - Землю?
  - Другую планету. Ты меня поймал. А потом тебя же и отправили следом, чтобы вернуть меня обратно.
  Лифт, дернувшись, остановился. Центр тяжести подскочил и вновь вернулся на прежний уровень. Двери замерли, не открываясь, свет мигнул, и в ту же секунду кабина выплюнула нас на лестничную клетку. Я не задумывался раньше об этом, но дом Фица был похож на обычный дом далекой планеты, на которой я оставил не только семь лет, но и кусок себя, наверно, потому что сейчас я на долгое мгновение почувствовал себя в безопасности, как дома. Здесь было все, чтобы дышать полной грудью. Знакомый человек с добрыми намерениями и тактильное ощущение чего-то своего, почти родного, почти привычного.
  Если бы Фиц не пришел за мной в психиатрическую лечебницу, я сбежал бы еще раз. И больше бы не вернулся. Остался бы жить среди людей планеты Земля.
  - Ты точно тот подросток, которого я знал? - криво усмехнулся Фиц, коротко глянув на меня. Он вышел из лифта, едва заметно толкнув меня плечом, прокладывая себе дорогу.
  Его вопрос был риторическим, не надо хорошо знать человека, чтобы понять это. Я двинулся за Фицем к темно-бордовой двери. Здесь замок получше, сразу видно, что его ставили не для общего пользования, как замок в двери подъезда, а для личного. Закрыв замочную скважину собой, Фиц торопливо отпер дверь. Недолго постоял, не решаясь ее открыть, и все же решительно шагнул в квартиру.
  Я тихонько зашел за ним, с интересом выхватывая взглядом все доступные детали.
  Образцовый порядок, пыль на всех поверхностях, барахлящий верхний свет, отставший кусочек обоев в углу стены возле потолка, три пары похожих друг на друга ботинок в ряд сверкают начищенными носами, куртка и пиджак на вешалках, одеколон и часы из драгоценного метала, если не ошибаюсь, аурин, неплохо для рядового миротворца, но все равно мелковато, наверняка подарок... Стоп. Я их узнаю. Быстро скинув обувь, я протиснулся по узкому коридору мимо Фица к тумбочке, схватил часы, проигнорировав его возмущенное "Эй!". Да, точно, вот она, гравировка.
  - Ты хранишь их! - выпалил я, забывшись на мгновение.
  Но мне так польстило, что Фиц не сдал часы как улику, что я заулыбался. Подойдя к нему, я положил ему руку на плечо и, тряся часами перед лицом, сказал:
  - Это, дружище, был мой подарок в первый год, когда ты за мной бегал. Я оставил записку, настаивал, чтобы ты их взял, потому что стыдно появляться в приличном обществе с теми часами, которые ты носил. Я был таким молодым и самоуверенным, - я улыбнулся. - Потом сам себя убедил, что ты сдал их как улику, а оставлять записку было верхом глупости.
  - А дальше? - заинтересовался Фиц.
  - А дальше эта записка никакого вреда не принесла, и я продолжил их оставлять. В каждой обещал, что тебе еще повезет.
  - И однажды повезло.
  - Именно.
  Прижав часы к груди Фица и вынудив его взять их в руки, я двинулся по квартире дальше. Маленькая, конечно. В ней чувствуется одиночество и легкий отголосок женщины, что когда-то жила в ней. Шарфик, так и не снятый с крючка, почти закончившаяся розовая помада лежит на подоконнике кухни, спрятавшись за белым горшком с кактусом. Заприметив чайник, я налил в него из-под крана воды и поставил греться.
  - У тебя не найдется какой-нибудь удобной одежды для меня? - крикнул я. Снова вспомнил, что теперь Фиц вряд ли знает содержимое своих шкафов.
  Странная штука - память!.. Никак не привыкну, что он теперь меня не знает. Все кажется игрой. Я забываю, что он не помнит. Круговорот какой-то.
  Фиц был где-то в другой комнате, и я решил не прерывать его знакомства с самим собой, затаившись на кухне.
  Я стащил с себя джемпер, снял рубашку, придирчиво осмотрел себя, вертясь на месте. Ничего, жить буду. Какое-то время только поживу наполовину синим... Пооткрывав все шкафчики, я обнаружил бар и вытащил самый дешевый алкоголь. Отвинтил крышечку, плеснул себе на ладонь и похлопал по некоторым ссадинам. Дезинфекция! Теперь надо еще и изнутри оздоровиться. Отставив сомнительного качества портвейн, я заприметил снагин и уже потянулся за ним, как меня остановил ледяной голос Фица:
  - Чем занимаешься?
  - Раны обрабатываю, - с готовностью ответил я.
  - Это твое? - он кинул в меня конверт.
  Тот упал на пол. Пристально посмотрев на Фица, я поднял конверт.
  Есть что-то унизительное в том, чтобы склоняться перед стоящим перед тобой человеком, даже если этого требует необходимость. Что Фицу помешало подойти и дать мне конверт в руки? Каким же засранцем он был пятнадцать лет назад, подумать только. Я отступил на пару шагов назад, уперся в кухонную тумбу и, недолго думая, забрался на нее. Болтая ногами в воздухе, я отчетливо осознавал, что бешу Фица. Сознательно вывожу его из себя в отместку за то, что он относится ко мне как к недругу.
  Раскрыв конверт, я увидел аккуратно сложенные листки. Вытащил один наугад.
  Мой почерк.
  Кажется, помню.
  "Дорогуша, ты опять в пролете..."
  Достал другой.
  "Это забавно, но повышение снова обойдет тебя стороной..."
  Остальное я даже смотреть не стал.
  Ну да, я тоже бываю довольно-таки мерзким. И доброта моя похожа на насмешку.
  Честное слово, я не со зла. Мне-то казалось это нормальным.
  - Ты издевался надо мной, - процедил Фиц. - Вынужден попросить тебя ни к чему не прикасаться и убраться из моего дома вон. Впрочем, - Фицу что-то пришло в голову, и его глаза нехорошо зажглись, - нет. Оставайся до выяснения обстоятельств.
  Я недоверчиво глядел на него, ожидая, что вот сейчас, сейчас Фиц расслабится, а в глазах его заиграет улыбка, и он удовлетворенно скажет, что на этот раз он разыграл меня. Но преображения не происходило, и я медленно завел руку себе за спину.
  - Не двигаться.
  Не отрывая глаз от Фица, я нащупал за собой горлышко бутылки портвейна. Если Фиц пойдет в наступление, я в стороне не останусь. У меня есть миссия, и я не имею права ее провалить. С ним или без него - я дойду до конца. Если мне придется пожертвовать ради победы нашей - а, ладно, так и быть! - дружбой, то я это сделаю. Всегда приходится чем-то жертвовать. Иногда героем становишься вопреки собственному желанию. Просто по-другому нельзя. Себя можно простить за многое, но не за тысячи смертей, которым ты позволил случиться.
  - Послушай, - вполголоса заговорил я, все еще надеясь успокоить Фица. - Это было давно. Ты с удовольствием в моих играх участвовал. Может, мой юмор и не из лучших, но я не хотел обидеть тебя. Сейчас не лучшее время звонить миротворцам. После краха операции и всех потерь они немного злые и уставшие, а у нас нет времени на очередные выдумки Брейдена, хорошо? Фиц, пожалуйста, не вынуждай меня...
  Я крепче сжал горлышко, мышцы напряглись во всей руке, я приготовился плавно спуститься с тумбы и боком обойти Фица, грозя ему бутылкой. Было бы замечательно, если б этот маневр позволил мне и одежду забрать.
  - Повторяю в последний раз: не двигайся, - предупредил Фиц и полез в карман брюк за смартом.
  Момент удачный. Я в мгновение ока спрыгнул с тумбы, но чего я не ожидал - так это того, что Фиц предугадает мои действия и кинется вперед.
  Фиц крепко врезался в меня грудью, как будто в самые ребра, как будто они рассыпались на осколки, и я взвыл. Потом пронзило болью руку, пальцы разжались, портвейн выплеснулся мне на ладонь, бутылка покатилась по тумбе, а вокруг запястий замкнулись наручники. Зарычав, я рванулся, толкнул Фица плечом. Из глаз посыпались искры. Я так и не понял, почему это произошло, пока не заметил в руке Фица пистолет рукояткой вверх.
  Он ударил меня в висок рукояткой.
  Он ударил меня.
  Человек, который всегда обходился самыми гуманными методами борьбы, даже когда убеждение совсем не могло подействовать, походя дал мне по голове. Образ Фица рушился в моих глазах. Видимо, не я один изменился после приюта. Фиц тоже стал другим. Причем он-то изменился в лучшую сторону, а я...
  Осев на колени, я низко склонил голову. Меня замутило. Скованные за спиной руки заныли, заболели, тошнота подкатила к горлу. Я разглядывал серые носки Фица, сосредоточившись на заштопанной белой ниткой дырке на пальце, и даже не думал о том, как спасаться. Мне стало плохо, действительно плохо. Человек очень многое может вынести, но все сегодняшние неудачи подкосили меня. Я болен. Я галлюцинирую. Я один.
  Я устал. Я лег боком на пол, подтянул колени к груди.
  - Тебе не интересно, что у тебя с руками? Почему они в бинтах, как в перчатках? Больно, да? - спросил я, глядя перед собой. - Там свежие ожоги. Мы пытались с тобой выбраться из подвала, из трубы хлестал кипяток, а ты пытался дозвониться до Брейдена, чтобы он выпустил нас. И потом ты, пожалев меня, вцепился в горячую трубу голыми ладонями. Не помнишь? Посмотри на мою руку. У меня сломан палец. Его сломал немой рыжий миротворец, когда я попытался сбежать из больницы, а через несколько месяцев его завалило насмерть при налете Васты. Посмотри на мою шею. Я рассек ее, чтобы попасть в эту больницу. Я был под стражей слишком долго. - Фиц, казалось, не слушал меня. А я не видел, чем он занимался, и смотреть не хотел. Я просто говорил. Звучание голоса, звук, звон. Пусть просто разрезает тишину. Меня успокаивает собственный голос, отдается в голове, возвращает к жизни. - Посмотри на все мои синяки. Это было сегодня. Васта развернула весь огонь на миротворцев. Я бежал к ним, падал, вставал и снова бежал. Я боялся, что найду тебя среди обугленных трупов. И зачем я пережил все это, зачем я здесь, с тобой? Зачем ты мне понадобился? Пошел ты. Без тебя обойдусь. А еще знаешь куда посмотри? - я хохотнул почти истерически. - В углы. Там тени и огонь. И они подбираются ко мне. Пройдет немного времени - и они меня поглотят. Но не раньше, чем Васта спалит всю планету дотла. Она зла на нас. Мы не выдали ей меня. А потом она пройдется по всей Вселенной. Она не хочет, чтобы мы жили.
  Я зажмурился, засмеялся.
  Не заметил даже, что Фиц присел рядом со мной на корточки, почувствовал только его руку на подбородке. Послушно поднял голову, но глаз так и не открыл. Не могу.
  - Ты болен психически?
  Я просто болен. У меня все болит. Кажется, у меня сотрясение мозга.
  Фиц еще немного подождал от меня ответа, потом спросил:
  - Встать можешь?
  - Не хочу.
  Другой реакции от меня Фиц так и не дождался. Он ухитрился поднять меня и усадить на стул, хотя я и никак не помогал ему. Оказавшись на стуле с заведенными за спинку скованными руками, я лениво уставился на Фица.
  Мне-то уже все ясно было.
  Пока мы тут возимся, Васта успеет восполнить силы, и ничто ее не остановит. Мы все сгорим.
  Присев за стол сбоку от меня, Фиц положил смарт на стол и прокашлялся, как перед трудным разговором.
  - Что, направишь лампу в лицо и будешь допрашивать? - спросил я. - Пытки применишь?
  Голова больше не кружилась, и на том спасибо. Наверно, сотрясения все-таки нет, а все симптомы, почти стершиеся уже, - всего лишь следствие перенапряжения и результат всех прошлых травм.
  Я даже не предполагал, что Фиц может быть истинным миротворцем. Хладнокровным, сильным, безжалостным, быстрым. В нем проснулся юношеский задор и молодая агрессия. Всего пятнадцать лет, а Фиц из спокойного, доброго и тщательно взвешивающего каждое свое слово и действие человека превратился в резкого, самого обычного законника. Так мог бы повести себя любой из новобранцев. Только таких не повышают. Миротворец должен быть не только уверенным оперативником, но и дипломатом. Иначе карьеру не построишь.
  - Я посмотрел сегодняшние новости с площади и прошлые указания в сети управления, - сообщил Фиц. Так вот что он делал, пока я валялся и облизывал пол. - Похоже, ты прав. Но ты - сомнительная кандидатура на спасение мира. И тем более я не понимаю, почему нельзя взять отряд миротворцев.
  Во мне вновь шевельнулась надежда. Уставившись на Фица, я заговорил:
  - Васта восстанавливается очень быстро. Ее сегодня потрепало, она потратила много сил, и у нас есть шанс оперативно дать ей отпор. Моя первая версия оказалась ошибочной, я подвел всех. Но теперь я точно уверен: Васта - не из этого мира. Она - особенная форма жизни. Поэтому нам нужно в НИИ к моему учителю, Тьюдору, он знаком с изнанкой, как никто другой, - скороговоркой сказал я. Даже не заметил, как назвал Тьюдора моим. Он бы ужасно рассердился, услышав подобное.
  - Тьюдор, Тьюдор... - задумчиво произнес Фиц, перебирая в уме варианты знакомых ему людей с таким именем.
  - Красицин. Тьюдор Красицин.
  - Конечно, - кивнул Фиц. - Тот старик с безумными абстрактными идеями и дикой фамилией.
  - Между прочим, его умоляли прийти в институт с этими идеями, - оскорбился я за Тьюдора. Тут же перешел на другую тему: - Так что, дашь мне какую-нибудь одежду? Еще нам нужно взять побольше денег - придется потратиться на транспорт. Васта чувствует, когда я пользуюсь дверьми, и находит меня благодаря этому. А еще обязательно нужно поесть, я ужасно голоден...
  - Хватит загибать пальцы, - прервал меня Фиц.
  Он раздраженно посмотрел на меня и огляделся.
  - Я ничего не понимаю в этом доме. Вроде бы все на своих местах, но все стало другим.
  - Бесит? - подсказал я.
  Фиц коротко кивнул.
  Времени было в обрез, и я не стал тратить его еще и на препирательства. Вместо этого отправился в ванную, снял с себя грязную и местами порванную одежду, торопливо забрался в душ. Боль никуда не уходила, но я к ней даже привык. От горячей воды все порезы шипели и пенились, пока я не сообразил, что шипит здесь только неисправный душевой шланг. Сукровица сбегала в сток, грязь пропадала, промытые раны раздирало, как будто я лил на них кислотой или щелочью, но я все равно чувствовал очищение.
  Втайне я надеялся, что, когда выйду, застану Фица в твердой памяти.
  Но чуда не произошло. Фиц встретил меня чуть недовольным взглядом, как будто я - злоупотребивший его гостеприимством едва знакомый человек, оставшийся в его квартире на ночь и бессовестно потребовавший еще и завтраком накормить. Разом стушевавшись, я постеснялся просить одежду в третий раз и сам пошел на поиски платяного шкафа. В самом деле, куда я могу уехать в таком виде?
  Квартирка у Фица оказалась совсем скромной. То ли миротворцам ничего не платили толком, то ли Фиц на что-то копил, но никаких излишеств в комнатах не наблюдалось, техника отставала на два-три поколения минимум, гардероб радовал однотипными костюмами и двумя дешевыми домашними халатами. Я нашел белую футболку, которую, видимо, Фиц надевал под рубашку, когда становилось холодно, и напялил ее, порадовавшись подошедшему размеру. Брюки привели меня в неконтролируемую ярость, и я плюнул. Ничего, не обломаюсь, надену свою рванину. Это конец света, некогда думать о внешнем виде! Приведу себя в относительный порядок, чтобы не вышвырнули из райлвея, - и достаточно.
  На кухне я застал Фица созерцающим свой смарт.
  - Я же сказал - времени в обрез! - возмутился я. - Давай быстрее, собирайся.
  Фиц вскинул на меня взгляд.
  - Если бы ты оказался неизвестно где, и тебе сказали бы, что прошло пятнадцать лет с последнего момента, который ты помнишь, что бы ты сделал?
  Я завис на секунду.
  - Сбежал бы как можно дальше, чтобы все осознать и разобраться, в чем здесь ошибка.
  - А я вот не сбегаю, как видишь.
  Фиц с отголоском ненависти уставился на майку, натянувшуюся на моей груди, пробормотал что-то про личные вещи и, протиснувшись мимо меня, скрылся в ванной. Зашумела вода.
  Надеюсь, пострадала у Фица только память. Переломы серьезно подпортят нам способность быстро передвигаться и сражаться. Хватит и моей вывихнутой лодыжки.
  Я поставил чайник. Пока он закипал, я порылся в холодильнике Фица, машинально превратил разрозненные блюда в одно, большое и наверняка съедобное, поставил греться. Некстати захотелось спать, и я пообещал себе, что обязательно вздремну в райлвее. Приходится договариваться со своим организмом, когда тебе нужно, чтобы он мобилизовал все силы.
  Мысли текли в другом направлении. Я порывался устроить детальный осмотр квартиры Фица, но что-то останавливало. Удивительно, однако в отношении старого приятеля у меня еще сохранялись понятия о частной собственности. У каждого должно быть право на личный уголок, в который никто не посмеет заглянуть.
  Поэтому я спокойно ждал Фица на кухне, сложив руки на коленях, то и дело ощупывал лицо и ребра. По большому счету, я уже смирился со своим положением искалеченного человека, и тут же стало легче, боль почти пропала. Мне стало проще дышать. Жалость к себе только подогревает страдания, разводит их и досыпает до краев, чтобы утопить. А стоит перестать думать о себе - и все пропадает.
  Ладно. Я и Фиц - проблема решенная. Другой вопрос - реакция Тьюдора. Сомневаюсь, что он примет нас с распростертыми объятиями и тут же вывалит все, что знает. Может быть, ему и рассказать-то нечего... Впрочем, нет. Тьюдор - лучший ученый из всех существующих, у него найдется не одна теория относительно Васты, а некоторые будут даже подкреплены фактами и доказательствами.
  ...Может, я просто пытаюсь убедить себя в том, что у Тьюдора найдется решение? Но он умен. У него всегда есть веские причины и жесткие методы. Он просто обязан сказать, что делать.
  Фиц, щурясь, выглянул из ванной в проход, опасливо оглянулся, будто ожидая, что в коридоре окажется толпа незнакомцев. Или надеясь, что я исчезну, а квартира станет прежней. Но ничего не изменилось, точка невозврата пройдена уже давно, нам нечего делать, только двигаться вперед и пытаться ликвидировать последствия наших решений.
  Ладно, нужно быть честным: мы тут ни при чем. Я - я могу оказаться виноватым, но исключительно в своей неотразимости, иной причины, по которой Васта возжелала пройти дверью именно со мной, нет.
  Мне захотелось выпить, но я прогнал желание прочь. Рефлекс закрепился: за предыдущую попытку добраться до снагина я получил по голове, а она мне еще пригодится.
  Поэтому резких движений я делать не стал, тем более что Фиц уже прошлепал босыми ногами на кухню и уселся за стол сбоку от меня. Я не рискнул донимать его разговорами. По сути, мне и сказать-то больше нечего. Фиц отлично держится, но не поверит ни единому моему слову. Если посмотреть на наши игры в кошки-мышки со стороны, то вряд ли поймешь, что в моих действиях не было ни капли издевки. Я был рад столкнуться с добрым товарищем, скрасившим целый год моей жизни в приюте.
  Но с этим Фицем мы еще не стали друзьями. Пока что каждый из нас сам по себе. И так теперь останется навсегда. Печально терять близких людей, но что поделать? Мы обречены на потери. В этом весь смысл жизни: ты живешь столько, сколько можешь вынести.
  - С тобой все в порядке? - донесся как издалека голос Фица.
  - Более чем.
  Он пристально смотрел на меня, наверно, с полминуты, потом опустил взгляд, вплотную занявшись содержимым своей тарелки. Ел, кажется, через силу, безо всякого удовольствия. Сказывается общее недомогание. Но необходимость восполнить силы превыше простого нежелания.
  Я не был в порядке, но кому какое дело?
  Мы оба в полной разрухе. Нас раздавили как снаружи, так и изнутри. Но весь внешний мир исчезнет, если мы будем просто сидеть и ждать, пока кто-то сделает все за нас.
  ...Я так хочу выжить.
  Но уже не верю, что смогу.
  
  ***
  
  Райлвей прибыл точно по расписанию, и мы запрыгнули внутрь. Лавируя между людьми, я прошел в самый конец вагона, прислонился к двери, к которой не рекомендуется прислоняться, и закрыл глаза. Фиц остановился рядом, тяжело вздохнул. Через гул голосов я слышал безнадегу в его вздохе.
  Да, друг мой. У нас так мало шансов. Мне так жаль, что я испортил тебе всю жизнь.
  С Тьюдором так и не удалось связаться. В НИИ он не подходил к телефону, а люди из других отделов неизменно отвечали, что господин Красицин не принимает звонков. Честно говоря, я почти был уверен, что предварительно побеседовать с Тьюдором не получится, равно как и предупредить его о нашем визите. Его подозрительность и нелюдимость граничили с паранойей, и мне заранее стало не по себе. Тьюдор мог выкинуть что угодно в безумном припадке, кто знает, что ему нашепчет на ухо его бредовый синдром? Успокаивало лишь то, что я давно с ним знаком, и, может быть, у меня есть грант доверия. Или хотя бы Тьюдор сначала выслушает меня, а потом выстрелит.
  Или у нас будет пара секунд, чтобы спрятаться и выкрикнуть из укрытия, кто мы такие и зачем пришли.
  Сердце колотилось быстрее обычного; я вспоминал учебу у Тьюдора. Я провел с ним два года, и иногда даже скучал по нему как по крикливому, быстро раздражающемуся, но все-таки родному дедушке. Не имею ни малейшего представления, как выглядят отношения деда и внука, но мне Тьюдор искренне нравился, и даже если иногда мне хотелось заорать на него в ответ и дать сдачи за досадный подзатыльник, я никогда не забывал, кто передо мной и сколь многим я ему обязан.
  Я попытался тихонько рассказать Фицу, как много значил для меня Тьюдор, но в райлвее было слишком шумно, а кричать я не собирался. Впрочем, я быстро сообразил, что сейчас для Фица любой человек, помогший мне встать на ноги, - в первую очередь сообщник, подельник профессионального вора, и вряд ли Фиц проникнется к Тьюдору светлыми чувствами.
  Если так подумать - Фиц и себя наверняка корит и не понимает, что произошло, если он так долго не мог посадить меня. Неловко, теперь я ввел его в кризис то ли переходного, то ли среднего возраста, в зависимости от того, сколько ему на самом деле лет.
  - В каком году ты родился, Фиц? - невпопад спросил я, но Фиц только раздраженно посмотрел на меня.
  Ему точно не так уж много.
  Не будет взрослый человек смотреть на приятеля с таким оскорбленным видом!
  Больше я не заговаривал с ним.
  Постепенно люди схлынули, и мы опустились на продолговатые скользкие пластиковые сиденья. Каждый раз, когда чересчур разогнавшийся райлвей притормаживал, я съезжал вниз и запоздало хватался за поручень, чтобы вернуться в исходное положение.
  Развлекаться было нечем, и я думал. Много думал. Вспоминал по крупицам все, что знал о Васте.
  Выходило не так уж много.
  Не могу даже представить, зачем ей все-таки именно я. Наверно, в силу моей неотразимости. Даже в синяках я красавчик. Уверен, ни одна террористка не устоит. Наверно, стоило стать не вором, а актером, и все бы от этого выиграли.
  Люди в райлвее были так безмятежны, что я заключил: они и не подозревают, что произошло сегодня на площади. В их мире по-прежнему есть угроза, но скоро она исчезнет, ведь миротворцы самоотверженно принимают все удары на себя. Я попытался представить себя на их месте, но виски заныли так, что захотелось разучиться думать. Боюсь, что я бы точно знал о размахе катастрофы, нагрянувшей в Содружество. Не знаю, как, но я бы точно все выведал, узнал у Фица, спер бы его смарт и прочитал все вести из первых рук.
  И что бы я предпринял?.. Сбежал в другую страну? Мне другая не нужна, я эту люблю. Содружество состоит из сплошных недостатков, но это моя родина. Даже если бы я отправился за границу, чтобы пересидеть там плохие времена, я бы вернулся раньше срока: пережидать толком не умею, не могу на одном месте долго торчать. Да, наверно, я продолжил бы жить, как раньше. Как все эти люди. Пять пальцев, для дыхания необходим кислород, жизнь достаточно длинна, чтобы успеть захотеть с ней распрощаться - я ничем от них не отличаюсь. И мышление у меня такое же стереотипное. Сначала бы я ужаснулся, а потом привык. Ведь лично меня пока ничто не коснулось.
  Райлвей то пустел, то вновь заполнялся гомонящими или сонными людьми, мелькали наушники и книги, звенели смарты. Машинально оценивая обстановку, я поймал себя на том, что уже приготовился у севшего рядом парня вытянуть новенький смарт, но вовремя остановился. Мне ничего не нужно сейчас, кроме знаний и помощи. Незачем красть. Видимо, я зря однажды сделал этот выбор. А что мне оставалось? Я так хотел жить, мечтал о доме и желал есть, не задумываясь о том, чтобы сберечь кусок на вечер или на следующий день - а вдруг не будет ничего съестного?
  Знал ли Тьюдор, как я применяю полученные от него знания? Как добываю деньги? Наверно, знал. Причем речь не идет об одобрении или осуждении. Тьюдору просто не было до этого дела. Его устраивала моя помощь и мое молчание о его экспериментах над людьми, животными и дверьми, и пока я ходил за ним на цыпочках и умолял научить меня еще чему-нибудь, он терпел меня рядом. Если бы я не был так ловок и удачлив, Тьюдор выгнал бы меня, не позволил набросить на него тень или привести к его дому миротворцев.
  Хорошо, что мы расстались до того, как на меня вышел Фиц. Тьюдор достаточно равнодушен к людям, чтобы перестать следить за судьбой своего воспитанника. Его не заботил ни я, ни моя жизнь, ни мое благополучие. И замечательно. Хватит с меня разочарованных лиц. К счастью, не так уж много людей в этом мире, способных горевать о моем стремительном спуске по наклонной.
  Спустя почти пять часов Фиц растолкал меня: я все-таки успел подремать. Во всем теле поселилась ватная слабость, жажда царапала горло. Я разбит как никогда. Очень не вовремя. И я впервые по-настоящему боюсь, что не справлюсь. У меня не хватит сил. А может статься, что бороться и не понадобится: просто не найдется способа прогнать Васту туда, откуда она пришла.
  Мы вышли из райлвея. Местонахождение НИИ я представлял четко, словно в голову вложили карту. Все, хватит ныть, Олли. Будем решать проблемы по мере их поступления. Пока что ты можешь идти в бодром темпе, а главное - знаешь, куда идти, цель есть, за ней известна еще одна - договориться с Тьюдором, а потом, потом станет ясно.
  Я торопливо заговорил, пересказывая Фицу план поэтапно. Начав повторяться, я не останавливался. Если сейчас замолкну - не выдержу. Хоть что-то должно во мне оставаться неизменным, и это что-то - моя большая проблема с болтливостью, из-за которой, по большому счету, меня и переводили из одного детдома в другой. Ну и, конечно, мой нрав. Никто не любит шумных и шаловливых детей, которые регулярно нарушают внутренний распорядок и подстрекают к этому других ребят. Или, еще хуже, достают остальных своей манией общаться.
  Тайлер Бессмертный, ты знаешь, что я никогда не буду одинок, пока у меня будет возможность говорить. Пусть даже собеседник никогда не ответит. Я смогу поговорить за двоих. А там и уныние пройдет, и появятся какие-нибудь дела, которыми удастся себя занять до следующего черного приступа.
  Я споткнулся, и если бы Фиц не схватил меня за капюшон с несвойственной ему до амнезии грубостью, то, наверное, я бы свалился. Замерев, я глядел на асфальт. Мне показалось, что я падаю прямо в кипящий огненными языками котел. Все плохо. Раз галлюцинаций становится все больше, то Васта ближе и сильнее, чем я надеялся. Уже заметил, что рядом с ней меня окончательно переклинивает, и я схожу с ума больше обычного. Что ж, это отнюдь не плохо: психонавты могут натворить таких дел!.. Впору бы ей меня бояться.
  Фиц тихо засмеялся. Я с удивлением глянул на него. Я уже и забыл, что первое время в детдоме он прихихикивал над моими глупостями или остротами, а не давил в себе смех. Ничего, дорогой друг, скоро ты вновь овладеешь умением прятать все эмоции.
  Жизнь в этом округе текла спокойно и размеренно. Стайка людей в белых халатах торопливо прошла мимо и забежала в кафе, молодежь сидела на круговой лавочке возле фонтана и хохотала так отчаянно, что сомнений не было: они - студенты-первокурсники. Клумбы и деревья, светлые здания и высокие корпуса, улыбки и разговоры... Мне бы здесь понравилось. Надеюсь, и Тьюдор полюбил это место. Потому что тогда нам удастся застать его в благом расположении духа.
  НИИ располагался в самом центре научного округа, стоял монументально, тянулся ввысь. Задрав головы почти синхронно, мы уставились с Фицем вверх, туда, где протыкал небо шпиль. Украшавшая его модель Таракса из аурина была почти не видна.
  Но долго созерцать не вышло: нас подгоняли вперед дурные предчувствия.
  Я толкнул широкие стеклянные двери и вошел внутрь. Бдительный охранник тут же материализовался возле рамки металлоискателя.
  - Вы по записи? - с сомнением спросил он, подтягивая повыше штаны, съезжавшие с круглого живота. И дураку понятно, что в этом храме науки мы выглядим чужеродными элементами.
  - Разумеется, - небрежно кинул я, отодвигая Фица плечом. Все-таки заговаривать зубы - моя специализация.
  Резко шагнув вперед и загородив меня спиной, Фиц продемонстрировал охраннику звезду.
  - Миротворческие силы Содружества, - холодно сказал он. Его голос был преисполнен достоинства и грозен настолько, что даже мне стало не по себе. - Мы ищем Тьюдора Красицин.
  - Красицина, - вполголоса поправил я, но меня никто не услышал.
  Стушевавшись, охранник отступил в сторону.
  - Четырнадцатый этаж, двести семнадцатая лаборатория, - почти смущенно сказал он.
  Мы прошли мимо рамки, начисто проигнорировав ее тревожный звон.
  - Я тоже обучался в миротворческом корпусе! - запоздало сообщил охранник, но Фиц даже не повернулся к нему.
  Неловко, наверно, демонстрировать подобную физическую форму, если ты когда-то проходил учебу в элитных войсках. Смущение охранника тут же стало мне понятно.
  Лифт поднимался бесшумно, напоминая о лифте в управлении, на котором нас спустили в подвал. Я сдержал желание поговорить об этом - все равно Фиц не помнит. А меня до сих пор жжет. На седьмом этаже Фиц напряженно произнес:
  - Говорить буду я.
  - С чего бы это? - возмущенно повернулся к нему я, прекратив разглядывать свое отражение в гладких белых стенах.
  - С того, что представитель закона здесь я.
  - Каким же самоуверенным засранцем ты был.
  Фиц сузил глаза.
  Да пусть что хочет сейчас делает, хоть язык показывает, только все равно я сделаю все по-своему. У Фица ни малейшего шанса договориться с Тьюдором. Да он даже не знает, что его фамилия склоняется, и Тьюдор замучался поправлять всех и каждого!
  Из лифта Фиц вышел первым и уверенно пошагал к лаборатории. Оказавшись возле нее, он взялся за дверную ручку, проверил и ухмыльнулся: открыто. Начав приоткрывать дверь, он заговорил:
  - Господин Красицин, - он сделал шаг, входя в лабораторию, - вас беспо... о! - вскрикнул Фиц, повалившись на пол.
  Я торопливо отшатнулся: иначе резиновой битой прилетело бы по голове и мне.
  - Тьюдор, вы с ума сошли? - завопил я, приседая, чтобы спастись от биты. - Он и так контуженный!
  Гневно раздувая ноздри, Тьюдор, лохматый и заросший рыжеватой курчавой бородой, вышел следом за мной, крепко сжимая биту.
  - Тебя я сейчас тоже контужу! - взревел он. - Какого рожна ты приперся?
  - Я очень сентиментален, - я уперся лопатками в стену, широко распахнув глаза. Нет, я предполагал, что Тьюдор будет нам не рад, но не настолько же! - Послушайте, Васта скоро все здесь разнесет, больше никто не сможет нам помочь! - выпалил я, закрывая голову руками. Вот и пришла моя погибель. Сейчас Тьюдор вышибет у меня последние мозги. Подвела меня вера в человечество.
  Я зажмурился, готовясь принять удар.
  Но его все не было и не было, зато раздался громкий звук падения прямо передо мной. Я приоткрыл глаза. Тьюдор, в последний раз одарив меня безумным взглядом, рухнул замертво. Посмотрев за его спину, я заметил Фица: лежит на животе в проеме двери, уже опускает глушилку и морщится.
  - Как твоя голова? - спросил я, приседая рядом с Тьюдором. Как бы бедняга при падении не сломал себе что-нибудь. Растолстел он на кабинетной работе. То ли дело раньше, когда скакал туда-сюда дверьми.
  - Прояснилась, - мученически ответил Фиц.
  Что-то изменилось.
  Пропала резкость.
  Я вскинул на него взгляд, и Фиц кивнул, без слов понимая меня, как и раньше.
  - Надо было давно ударить тебя по голове, - фыркнул я. - Помоги мне.
  Спрятав глушилку за пояс, Фиц подошел ко мне. Он взял Тьюдора за ноги, а я под мышки, и мы потащили его в лабораторию. Я нет-нет - да и поглядывал на Фица, пытаясь уловить изменения. Мне показалось, что он разом постарел вместе со всеми вернувшимися воспоминаниями. А может, дело в нахмуренном выражении лица, которое отсутствовало у молодого Фица. Щурясь, он оглядывался себе за спину. Точно, он же не взял с собой очки вместо разбитых - попросту не смог найти их в своей квартире. Оказавшись в лаборатории, я ногой захлопнул за нами дверь: не хватало еще, чтобы кто-нибудь из сотрудников НИИ случайно пошел узнать, что за крики стояли в коридоре, и подглядел, как мы пытаемся устроить отключившегося Тьюдора поудобнее. В конце концов мы пристроили его на стул за его же рабочим столом, усадив поглубже, чтобы он не свалился.
  - Через сколько глушилка перестанет действовать?
  - Через полчаса... надеюсь, - уточнил Фиц. Оглядевшись, он присел на кушетку напротив Тьюдора. Потирая затылок, он тоскливо сказал: - Моей голове совсем не везет. Извини, Олли.
  - За что? - оторвавшись от созерцания потолстевшего и заросшего Тьюдора, я глянул на Фица.
  - За все, что я наговорил и сделал.
  - Ну, это же был не ты, - пожал я плечами. На самом деле я был благодарен, что Фиц извинился. Мне действительно было обидно, и с этим ничего не поделаешь. Пусть даже он не нес ответственности за все, что сказал в том состоянии.
  - В какой-то степени я. Послушай, - будто вспомнив что-то важное, встрепенулся Фиц. - Я ведь еще до площади поднял все бумаги и узнал кое-что про твою фамилию. Ты соврал.
  - Тебя это удивляет? - окрысился я.
  Воодушевление Фица меня совсем не порадовало. Выходит, он и вправду докопался до сути.
  - Ты ведь менял ее несколько раз, так? - сам себе кивнув, Фиц продолжил: - Bifarius. "Двуликий".
  - По-твоему, нужно было ее оставить себе? - скрестив руки на груди, я подошел к окну, выглянул. Да, отсюда уже не получится прыгнуть, разве что в последний побег в жизни... - Не надо мне напоминать. Во-первых, дурное значение, ничем не прикрытое, во-вторых - неблагозвучно.
  - А меня осуждал, - укорил Фиц.
  Что меня подталкивало сейчас к откровенности? Не знаю. Но Тьюдор, всхрапывающий в отключке, тут точно ни при чем. Рядом с ним я миновал порог юности, разом стал взрослым, превратился в человека, который и слова правды не скажет. Но, видимо, остаются такие раны, которые хочется показать кому-то. Вот, посмотри. Этот шрам мне подарила жизнь. Бесшумно шевелили листьями деревья за окном, ни единого шороха не доносилось через оконное стекло. Только стук сердца, отдающийся в ушах, звучал сейчас.
  - Мне сказали, что моя мать добралась до больницы, буквально вползла на порог, когда начались схватки. И, едва родив, тут же как в воду канула. Оставила только записку с именем. Оливер Бифарис. Искали людей с такой фамилией, но никто не подходил на роль моего родственника. Вот и все мое наследие, - я повернулся к Фицу. - Видимо, она взяла все это с потолка. Малолетка, залетевшая по дури. Лучше бы она вообще ничего не оставляла.
  Фиц безмолвствовал. Опустив голову, он наверняка уже жалел, что завел этот разговор. Да, дружище, некоторые темы остаются болезненными до скончания века. Я рассказал о матери всего во второй раз за всю жизнь. О первом вспоминать даже не хочется - я ведь тогда, выбалтывая своей первой хвостатой любви историю своей жизни, даже разрыдался. Малолетний истерик.
  Тьюдор пошевелился, словно увидев плохой сон. Полагаю, скоро очнется. Подойдя к кушетке, я пихнул Фица в плечо. Он подвинулся, и я уселся рядом. Уставившись на Тьюдора, я решил внести ясность и подготовить Фица ко всему заранее.
  - У него действительно не все в порядке с головой, но это не умоляет его достоинств, - вполголоса заговорил я. - Поэтому будь помягче. А еще лучше - не встревай. Это ко мне он привык, а на тебя будет безостановочно орать.
  - Да ладно? - усомнился Фиц.
  - Угу. Почему, думаешь, никто не прибежал на грохот и крики? Думаю, здесь это самое нормальное явление.
  - Не понимаю, как ему досталась должность старшего сотрудника. Как ему вообще досталась хоть какая-то работа.
  - Он очень умен. Умнее нас обоих, вместе взятых.
  Застонав, Тьюдор приподнял голову.
  - Вот видишь, - подмигнул я Фицу, - очнулся как раз, когда заговорили о нем.
  Спрятав лицо в ладонях, Тьюдор тяжело дышал. Я заподозрил неладное. Он ведь уже не молод. Что, если от заряда глушилки стало плохо с сердцем? Соскользнув с кушетки, я быстро подошел к Тьюдору, опустился на одно колено. Дотронувшись до плеча, я понизил голос:
  - Плохо?
  - Хорошо! - резко рявкнул Тьюдор, отнимая руки от лица и выбрасывая кулак вперед.
  Я, не успев засечь движение, свалился на спину, схватившись за нос. Кровь заливала губы и подбородок, переносица разрывалась от боли. Моя ошибка. Где-то на заднем плане Тьюдор нес околесицу про то, что мы его чуть было не убили, Фиц подчеркнуто спокойно выносил ему последнее предупреждение, и в голосе его звучала ярость, слышная одному лишь мне, но все это не имело смысла. Больше не имело. Пламя стало ярче, засверкало по углам, послышался треск - не то от напряжения пробегающего по венам тока, не то от ломающихся от огня поленьев. Все руки залило кровью. Замутило.
  Поднявшись на трясущихся ногах, я сплюнул на пол и рявкнул:
  - Она скоро будет здесь!
  Фиц, наставив глушилку на Тьюдора, беспокойно оглянулся на меня. Тот, воспользовавшись моментом, тут же выбил у Фица оружие из рук, вскочил с кресла, бешено оглядываясь в поисках своей дубинки.
  - Пошел вон! - взревел Тьюдор. - Ты - последний человек, которого я хотел видеть! - брызжа слюной, заорал он.
  Ладно. С этим разберемся позже. Что-то я упустил момент, когда Тьюдор успел меня возненавидеть до такой степени, что не то что видеть не рад, но и в принципе знать о моем существовании не хочет.
  Шмыгнув и вытерев рукавом расквашенный и стремительно опухающий нос, я повысил ставший гнусавым голос:
  - Поговорим после. Господа, - церемонно выплюнул я, - у нас большие проблемы. Тьюдор, мне нет дела, почему я вам теперь не мил, но он, - я ткнул пальцем в Фица, - миротворец. И он официально просит вашего содействия.
  - Да, - мгновенно встрял Фиц.
  Тьюдор притих. Дубинку он уже нащупал взглядом, но поползновений к ней не совершал. В конце концов Тьюдор смирился и махнул рукой. Переведя дух, я кратко ввел его в курс дела:
  - Ты же уже слышал о Васта Лока, девушке, которая устраивает погромы уже два года? Мы недавно поняли, что она...
  - Темная энергия, - перебил меня Тьюдор, - вперемешку с темной материей. Поздравляю, я это узнал после первого же взрыва.
  - И молчали? - возмутился Фиц.
  - А вы, миротворцы, вот конкретно ты, принял бы меня всерьез? - набычился Тьюдор. Тут же потеряв интерес к Фицу, он повернулся ко мне: - Ты открыл слишком много дверей, Оливер. Это ты пустил ее в этот мир. Им следовало поймать тебя раньше.
  - Не понял, - нахмурился я.
  Вновь сев на кушетку, я следил, как Тьюдор бродит из угла в угол и, жестикулируя, рассказывает, будто обращаясь к самому себе.
  - Ничто не проходит в этом мире бесследно. Двери открывались по одной, осторожно, с опаской. Втекали в наш мир с изнанки. Когда мы впервые сделали шаг, мы распахнули дверь нараспашку, хотя раньше она была приоткрыта на щелочку. Люди не просто так опасались дверей. Они - чужое, чужеродное, опасное. Верно же я говорю? - спросил Тьюдор и сам же кивнул себе в ответ. - Именно. Нельзя пользоваться дверьми так, будто они часть нашего мира. Они - часть Вселенной, но она состоит не только из частиц и античастиц, весь их вес не может создать имеющуюся плотность, есть еще темная материя, а значит, и темная энергия, и кто сказал, что она не может быть разумной? Ты открыл слишком много дверей, Оливер, - Тьюдор резко повернулся ко мне. - Ты испортил этот мир. Подложил ему огромную визжащую свинью.
  - Вы тоже ходили дверьми, и ничего, - тихо вставил я, раздавленный монологом Тьюдора.
  - Не так много и часто, как ты, - отрезал он. - Ты - не такой, как все. Тебе переходы давались легко. Скорее всего, дело в генах, но кто скажет наверняка? Нам никогда не узнать, что в тебе такого особенного.
  - Но как он впустил Васту? - недоверчиво спросил Фиц.
  Тьюдор покосился на него.
  - Не любит, когда его перебивают, - пояснил я.
  - Именно, - подтвердил Тьюдор. - Как ты себя чувствуешь, Оливер? - неожиданно заботливо поинтересовался он. - Голова не болит?
  - Уже начинает, - с готовностью пожаловался я, - спасибо, что спросил.
  - Ты отравлен.
  - Вашим кулаком?
  - Ею. Каждый проход дверью для тебя не проходил бесследно. Ты выносил часть ее энергии в себе. Ты забирал ее, показывал ей наш мир. Тебе бы остановиться, но ты упорно лез дальше, - заворчал Тьюдор. - Она разумна. Она покинула тебя, как только вирус начал атаковать твои клетки. Но элиминация яда не приводит к выздоровлению, остаются осложнения, несовместимые с жизнью. Все системы организма уже разрушены.
  Галлюцинации. Они появлялись из-за Васты. С самого начала во всем виновата была лишь она.
  Точнее, я.
  Я ходил дверьми, пользуясь полнейшей безнаказанностью, и даже не думал о последствиях. Я сам разрушил себя и разрушил этот мир.
  - Но как вы догадались? - выдавил я.
  - Счетчик зашкалил, когда ты впервые зашел ко мне, - меланхолично ответил Тьюдор. - Сходи в соседний кабинет за ватой, - кинул он Фицу, - иначе у него все мозги через нос вытекут.
  Помедлив, Фиц посмотрел на меня, спрашивая взглядом, стоит ли оставлять меня наедине с этим безумцем. Я легонько кивнул. Едва Фиц вышел из лаборатории, как Тьюдор подскочил ко мне и зашептал:
  - Как оно? Что ты видишь?
  - Галлюцинации, - я уставился в его полубезумные голубые глаза. - Как будто я стою посреди выгоревшего кострища, и только по углам еще мечется огонь. Я в самом эпицентре. Что за счетчик, Тьюдор?
  - На пятикварковые барионы, - элегантно поставил меня на место он. Понятия не имею, о чем он говорит. Видимо, это уже из области физики, в которой я не понимаю совершенно ничего. - После прохода дверьми их в норме практически нет, а ты светился ими.
  - И поэтому вы разрешили мне у вас учиться? - осенило меня.
  - Только поэтому.
  - А я-то думал, я вам дорог, - кисло ответил я. Что ж, надо отдать должное Тьюдору. Он меня уел. - Все сидел в дурке и ждал, что хоть разочек навестите, я-то думал, я вам как сын!
  - Ненавижу детей! - взорвался Тьюдор.
  - Что, неудачный опыт? - съехидничал я.
  Тьюдор со злости пнул кушетку. Та дрогнула, но не свалилась. Я вцепился в ее край до побелевших костяшек.
  - Я что-то пропустил? - нейтрально спросил Фиц, вернувшись в лабораторию. В руках у него была аптечка. - Пойдем к раковине, Олли. А вы, - он посмотрел на Тьюдора, - будьте добры, пока подумайте, чем можете помочь в проблеме с Вастой Лока.
  - Чего тут думать, - буркнул Тьюдор. Он пошел к шкафу у дальней стены, а мы расположились в углу возле раковины.
  Я набрал в ладони холодной воды, умылся. Фиц, оглянувшись, тихонько заговорил:
  - Его соседи по лаборатории предупредили, что он не сделал ни единого открытия за последние пять лет работы. Сильно сдал. Похоже, совсем помешался, и исследует совершенно фантастические теории. Полагаешь, ему можно доверять?
  Тьюдор на том конце комнаты с криком досады уронил себе на ногу что-то металлическое.
  - А у нас есть варианты? - почти шепотом спросил я. - Знаю один верный способ остаться в живых: бегство. Но мы же не убежим.
  - И то правда, - Фиц вздохнул. - Перелома вроде бы нет. Только ушиб. Голова кружится?
  - У меня нет сотрясения, - опередил я его вопрос. - Я чувствую, что Васта все ближе. Галлюцинирую.
  - Надо всех эвакуировать, - напрягся Фиц.
  - Займись пока этим, - предложил я. - А мы с Тьюдором помозгуем. У него наверняка найдется план.
  Мы так и сделали. Вскоре на всех этажах зазвучала сирена пожарной сигнализации, а из колонок раздавался голос Фица, с безукоризненной вежливостью указывающий на необходимость покинуть здание. Не сомневаюсь, что он уже связался с оставшимися миротворцами, чтобы вывести весь научный округ.
  Тьюдор наконец-то вытащил какую-то пыльную коробку и бухнул ее на стол. Подозвав меня, он встряхнул ее.
   - Поглотитель, - презентовал он.
  Внутри оказался металлический куб с какими-то зазубринами и множеством дырок по трем бокам, как в дуршлаге.
  - Понятно, - фыркнул я, усевшись напротив Тьюдора.
  - Сейчас прикручу еще дополнительные батареи, и может, тогда мощности хватит. Ты знаешь, что дверь закрыть можно только изнутри? - вдруг спросил он.
  - Догадываюсь. Когда вы успели эту штуку собрать?
  - Пока тебя еще в проекте не было, - отбрил Тьюдор. - Во время первых исследований дверей. Я сразу понял, что они однажды выйдут из-под контроля. Но время шло... - открутив одну из стенок куба, Тьюдор бросил ее на пол. - И ничего не происходило. А потом мне стало наплевать.
  - Почему? - я наблюдал, как Тьюдор, выудив из ящика что-то вроде продолговатой батареи, прилаживает ее к одному из проводов, выпавшего из куба.
  - А какое мне до всего этого дело? - Не дав мне вставить и слова, Тьюдор сказал, быстро переключившись на другую тему: - Она состоит из темной материи, но соединяет между собой атомы и заставляет их двигаться темная энергия. Ни то, ни другое мы так и не изучили. Только настроили теорий. Поглотитель должен разрушить материю, а нематериальный дух в нашем мире мало что сможет сделать. Разве что только создать проблемы с электричеством. Но все это - лишь теория. Бесконечная теория.
  Внезапно кое-что кольнуло меня в грудь.
  - Тьюдор... - медленно начал я. - Если вы думали, как закрыть двери... То не предложили ли вы миротворцам способ, как лишить человека возможности проходить дверьми?
  Он поднял на меня голову. Взгляд его был пропитан наносной недоверчивостью и недовольством, но, похоже, он все прекрасно понял. Я был его учеником два года, и что бы он ни говорил, он тоже был ко мне привязан. И он, как большой любитель скакать дверьми, должен понимать, что я чувствую.
  - Предложил, - лаконично ответил он.
  Я кивнул и отвел глаза.
  Он заканчивал работу в полной тишине. Блоки все прибавлялись и прибавлялись, стало понятно, что куб больше не закроется. Оставалось верить, что все сработает.
  Батареи росли, но Тьюдор только хмурился. В конце концов, он отбросил отвертку, уставившись на куб.
  - Что-то не так? - насторожился я.
  - Он теплый, - буркнул Тьюдор.
  Я похолодел.
  Знаю я этот его тон.
  Что-то из разряда "я уже понял, в чем ошибка, но не хочу в это верить".
  - Исправляйте! - почти истерично потребовал я, вскочив на ноги. - Что не так?
  - Он включен был, - Тьюдор поднял на меня взгляд. - Аккумулятор разрядился, и все эти батареи - что пластырь Тайлеру. Придется все разобрать, вся работа насмарку, - заворчал он, - подай из шкафа слева от тебя коробку.
  Честно говоря, вышло бы гораздо быстрее, если бы Тьюдор сам отыскал эту коробку. Пока я рылся в завалах на полках, проклиная все на свете, а Тьюдор пытался вспомнить, где же именно должны лежать новые аккумуляторы, вернулся Фиц и присел рядом с Тьюдором, сложив руки на коленях. Примерный мальчик. Надеюсь, ему хватит ума не лезть в пекло. Я бы не хотел потерять всех моих друзей - всего моего одного друга - сегодня. Почему-то за Тьюдора я не волнуюсь. Может, потому что он свое уже отжил, ему много лет, и в жизни он разочарован примерно так же, как я, за тем исключением, что цепляется за нее по привычке, а не от того, что видел еще так мало.
  Нет, сегодня больше никто не умрет. Даже я.
  Наконец-то найдя коробку, оказавшуюся пластиковым ящиком для еды, я подал ее Тьюдору. Ноги подкосились, словно колени исчезли, и я позорно грохнулся, растянулся на полу, чудом не ударившись головой ни обо что. Иначе бы точно получил сотрясение первой степени. Вырвавшись из рук, коробка скользнула по кафелю вперед, под стол. Невозмутимо подтянув ее к себе, Тьюдор поставил ее перед собою, а Фиц встревоженно вскочил, глядя на меня.
  Плохие новости, ребята. Я больше ни на что не гожусь. Васта совсем рядом, а мой разум настолько расшатан ее влиянием, что даже ноги не держат.
  Я поднялся, держась за нос: снова полилась кровь. Взглянул на Фица, кивнул в ответ на беззвучный вопрос.
  - Что там? - буркнул Тьюдор. - Скажи честно, ты злоупотребляешь наркотиками?
  - Васта уже рядом, - прошелестел Фиц. - Вам лучше найти безопасное место. Я допустил ошибку, забыв эвакуировать вас.
  - Замечательно! - рявкнул Тьюдор. Он раздраженно отодрал батареи, перестав осторожничать, торопливо вынул старый аккумулятор и вставил новый.
  У меня задрожали пальцы, заходила ходуном грудная клетка, и опосредованно я осознал, что дышу поверхностно, чересчур быстро, и такими темпами скоро упаду в обморок от недостатка кислорода. Волевым усилием взяв себя в руки, я вдохнул глубоко, на секунду закрыл глаза. Олли, тебе осталось совсем чуть-чуть, последний рывок - а там будь что будет, хоть трава не расти, потом ты скажешь, что пытался и сделал все, что мог. Больше никто не посмеет тебя тронуть. Ни миротворцы, ни кто-либо еще. Ты станешь свободным.
  - Тьюдор, уходите, - спокойно сказал я, открывая глаза. - Она найдет нас безошибочно, я знаю, что она уже на первом этаже. Лучше поднимитесь по лестнице вверх.
  Продолжая прикручивать аккумулятор, Тьюдор полностью проигнорировал меня. Закончив с ним, он вновь начал по одной присоединять батареи. Поморщившись, Фиц вздернул его за ноги и, вежливо произнеся:
  - Позвольте проводить вас, - совсем не вежливо потащил Тьюдора к выходу.
  Но он не учел, что Тьюдор, хоть и старик, но весьма крепко сложенный. Без труда оттолкнув Фица, Тьюдор передразнил, возвращаясь к поглотителю:
  - Позвольте мне решать самому. Я должен ее увидеть. Все риски - целиком на мне.
  Мной завладело безразличие. Технически, все произошедшие смерти на моих руках, раз я оказался таким особенным, таким талантливым, что пригласил в наш мир чужеродное и смертоносное существо. Жертвой больше, жертвой меньше - уже никакой разницы.
  - Хорошо, - я встал к Тьюдору спиной, приготовившись встретить Васту с улыбкой. - Ваше решение нам на руку.
  Так и подмывало поблагодарить Тьюдора за все, чему он меня научил, а потом произнести: "Для меня было честью служить с вами, товарищи", но я сдерживался. В конце-то концов, они даже не поймут этого земного реверанса. Только зря потеряю время. А мне нужно в последние моменты быть красивым и не показывать страха. Вернуть себе расположение духа.
  - Олли, - позвал Фиц и встал сбоку от меня. - Я не знал, что тебя лишат дверей. И не знал, что это необратимо. Догадывался... но точно не был уверен. Прости, что обещал впустую.
  - Да поздно уже... - вздохнул я. Никакое расположение духа с такими разговорами я не верну. Не ту компанию выбрал, чтобы насладиться мгновением и улучшить настрой.
  Сначала я услышал тихие шаги. Потом уловил аромат парфюма, такой вкусный, что рот наполнился слюной, и захотелось вдохнуть как можно глубже, отравиться им и отделаться легкой смертью. Васта меняется от встречи к встрече. Словно поняла, что я был недоволен полным отсутствием запахов от нее, и опустошила магазин косметики. Каким-то шестым чувством ощутил, как Фиц крепче сжимает в руках глушилку, а Тьюдор замирает: пальцы дрожат от волнения, уже не может крепить батареи. Надеюсь, нам хватит заряда, чтобы раз и навсегда положить конец воцарившемуся хаосу.
  Шаги смолкли. Меня било крупной дрожью. Сжав крепче кулаки, я приказал себе держаться. Все, хватит, не время поддаваться слабости, нужно собраться.
  Странно, но мне это удалось.
  И когда Васта ступила в проем двери, я был спокоен и уверен в себе, как никогда.
  Она была прекрасна. Сила наполняла ее неотразимостью. Что-то происходило с ее телом: исчез идеально-кукольный цвет кожи, став обычной человеческой бледностью, только под глазами малиновые круги, волосы словно подгорели - кончики прядей стали черными, одежда покрылась слоем то ли пыли, то ли копоти. А может, пепла и праха.
  - Я больше не буду просить, - произнесла Васта, глядя мне в глаза. - Я возьму то, что мне надо.
  - Видишь поблизости дверь, лапочка? - оскалился я и сделал шаг назад. Пусть думает, что я испугался. В общем-то, это будет не далеко от истины.
  Но она не знает, на что способен испуганный человек.
  - Ты уже видел, что я могу открыть дверь где угодно, - Васта улыбнулась, и я пропал. - Оливер, мы можем сделать все, что ты хочешь. Я быстро учусь. Я понимаю, что ты чувствуешь. Что ты думаешь. Мы создадим вместе тот мир, о котором ты и мечтать не мог.
  - Интересно, что это за мир, - машинально ответил я и сделал еще два шага назад, пока не уперся спиной в стол Тьюдора.
  Они с Фицем так и не сдвинулись с места.
  - Тебя никто не понимал так, как я, - зазвучала Васта, и голос ее очаровывал, как музыка. - Несвобода... Непохожесть на других... Одиночество.
  - Одиночество, - эхом повторил я.
  Она подходила ко мне все ближе. Мягко, медленно, как к зверю, словно коту протягивала руку, чтобы тот понюхал и, успокоившись, подпустил к себе. Она, плавная, вся из округлых форм, лишенная острых углов, контрастировала с тем безумием, что творилось до ее появления. Я начал понимать, чего она хочет.
  Мира. Просто способы неправильные выбрала для его достижения.
  Нет, даже не так.
  Она хочет мира для меня.
  - Мы будем счастливы, ты и я. Станем одним целым. И вся Вселенная будет лишь для нас.
  Васта приблизилась на расстояние выдоха, положила ладони мне на талию, посмотрела в глаза. В них больше не полыхал огонь. В них всего лишь поселилось мое отражение, в черных зрачках, окаймленных зеленой радужкой. Все стало хорошо.
  - Она расчистит эту Вселенную для вас, - негромко сказал за моей спиной Фиц. - Выбирай, Оливер. Несвобода или полнейшая пустота без единого признака жизни. Тогда ты поймешь по-настоящему, что такое одиночество.
  Я вздрогнул. Васта, уловив мои сомнения, цепко поймала меня пальцами за подбородок, впилась в кожу ногтями.
  - Они делают тебе больно, - зашипела она. - Это из-за них твое лицо в крови. - И вправду - быстро учится. Уже совсем как человек. Она молодец. Высшая форма жизни. Последняя ступень эволюции. Такие всегда становятся бедствием для своих предков, не шагнувших так высоко. - Нам пора.
  Фиц больше ничего не говорил. Тьюдор, наверно, и вовсе дар речи потерял.
  Но я уже пришел в себя. До меня просто достучаться, я не такой уж сложный человек. Другим людям верю. А Васте - нет. Потому что она не человек.
  - Конечно, милая, - согласился я.
  Ее изящные пальчики отпустили мой подбородок, провели по щеке. И тут я резко боднул Васту лбом в нос.
  Кровь у меня на лице... У тебя теперь тоже будет!
  Она отшатнулась, потеряв всего долю секунды, но мне хватило этой мимолетной прострации, чтобы схватить услужливо подсунутый Тьюдором поглотитель и, направив на нее, нажать кнопку.
  Это и значит быть человеком, дорогая. Теряться, глупить, спотыкаться, делать ошибки... Именно это.
  Не было ни снопа искр, ни световых эффектов, ни звуков. Ничего. Я испугался. Что, если Тьюдор перемудрил, и поглотитель со свисающей короткой цепочкой батарей не работает? И тогда на выходе мы получим разгневанную женщину. Обозленная дамочка - это и так страшно, а уж если у нее сила Васты...
  Кстати, почему она выбрала именно женский образ? Решила, что именно так я пойму, что мы должны с ней стать одним целым, как две половинки? Вытащила у меня из подсознания дурную картинку?
  Голова заболела невыносимо, в комнате стало темно, и лишь спустя мгновение я понял, что это потемнело у меня в глазах.
  Темнота расступалась медленно, неохотно, и я стискивал поглотитель крепче, боясь, что руки дрогнут, и я выроню его. По моим прикидкам, прошло никак не меньше минуты, и если еще ничей крик не пронзил воздух, то все идет согласно нашему плану. Васта исчезает, а мы остаемся в живых.
  Среди темноты наконец-то начали появляться цвета.
  Золотая пыль. Зрение прояснилось. Я пораженно уставился на Васту. Она, замерев в двух шагах от меня, с изумлением глядела на свою руку. Та распадалась на крошечные частички, блестящие, легкие, как пыльца, взлетающие вверх и растворяющиеся в воздухе. Ее тело распадалось на атомы, и это самое прекрасное зрелище, что я когда-либо видел.
  Сначала пальцы, потом ладонь, предплечье и плечо. Васта ничего не пыталась сделать, только глядела на свою руку, словно зачарованная. Пыль коснулась ее шеи, и Васта, приоткрыв алые губы, чуть подняла голову вверх, будто пытаясь уследить взглядом за тем, во что она превращалась. Она исчезала.
  Пылинки отделялись от нее все медленнее и медленнее. Шире раскрыв глаза, Васта резко опустила голову, посмотрела на меня.
  Вот теперь в ее зрачках точно полыхает огонь.
  Пыль перестала взлетать вверх. Она застыла на месте и словно пыталась решить: лететь дальше или вернуться обратно?
  Похоже, батарейки разрядились.
  Поглотитель нагрелся так, что почти обжигал.
  Я встряхнул его, панически нажал на кнопку несколько раз и, перестаравшись, выронил его из вспотевших ладоней.
  Бум.
  Звук показался оглушительным в абсолютной тишине. Так, наверно, звучит крах надежд.
  К чести Фица, он среагировал оперативно: тут же выстрелил в Васту из глушилки, полностью разрядив обойму. Васта, покачнувшись, упала. Надеюсь, она что-нибудь себе разбила и повредила.
  Я обернулся к нему. Тьюдор стоял чуть поодаль с посеревшим лицом. Так, его можно списать со счетов, теперь он видел все и деморализован (или восторжен) на остаток жизни. Учитывая, что он и раньше был далек от нормальности, теперь он совсем пропащий человек.
  - У нас больше не осталось никаких козырей, - выдавил Фиц.
  - Значит, началось самое интересное.
  Еще бы себя убедить, что это действительно так! Впрочем, для меня все решено. Нужно лишь поддержать боевой дух у Фица и Тьюдора. А мне он больше ни к чему. Я знаю, что делать.
  Я склонился, чтобы поднять поглотитель, сгреб все оставшиеся на столе батарейки и скомандовал:
  - Бежим.
  Фиц ничего не стал спрашивать, просто схватил Тьюдора за локоть и потащил его прочь из лаборатории.
  Оказавшись в коридоре, я понял, что только теряю время. Развернувшись к Фицу, я всучил ему коробку.
  - Бери Тьюдора и прячься. Сделайте эту штуку как можно мощнее.
  Я уже почти рванул в сторону лестницы, но Фиц сцапал меня за край джемпера:
  - А ты куда? - на выдохе успел спросить он.
  - Вниз, к реактору, - я неотрывно смотрел ему в глаза. - Она быстро восстановится и вернется за мной. Я соображу, как им пользоваться, подниму давление по максимуму... Будет большой взрыв. С вами ничего не произойдет, я сразу уйду под землю.
  Фиц нетерпеливо кивнул. Он и сам знал, как устроены питающие реакторы. Безопасность превыше всего. Если что-то случится, капсула провалится так глубоко, что люди на поверхности даже дрожь земли едва почувствуют.
  - Васта восстановится не сразу, - продолжил я. - Это даст вам фору. А потом вы ее уничтожите. Найдете и уничтожите.
  Я вырвал джемпер из хватки Фица, но он ловко вцепился мне в запястье.
  - Я не отпущу тебя.
  - Отпустишь, - я насильно разогнул его пальцы, нарочно причиняя боль. - Другой вариант - сбежать. Но это не для нас, да?.. - я чуть улыбнулся, усмиряя Фица. - Я слишком много убегал. Иного выхода нет.
  Толкнув Фица в грудь, я быстро зашагал к лифту, постепенно переходя на бег. Только теперь я не сбегал, я просто двигался к цели.
  Стук сердца отдавался в ушах, легкие жгло. Все остальное отошло на второй план, осталась только чистая физиология. Я добежал до лифта, кулаком ткнул в кнопку. Едва ли не подпрыгивал на месте от нетерпения. Наконец-то двери распахнулись, и я залетел внутрь, нажал на самый нижний этаж. Пока кабина летела вниз, я рассматривал карту расположения этажей.
  Мне повезло по всем параметрам. Будь Тьюдор в другом корпусе, то со свободным доступом к питающему реактору пришлось бы попрощаться. Но здесь, в НИИ, где никого, кроме ученых, не бывает закрытых дверей. Все строится на полнейшем доверии. Если человеку нужно посмотреть на реактор - значит, пусть идет и посмотрит. Может быть, его озарит гениальная идея, способная изменить мир.
  Меня вот озарила. Даже смотреть не понадобилось. Просто в один миг я понял, как нанести Васте такой же сокрушительный удар, какой она нанесла миротворцам. Пусть почувствует эту боль. Надеюсь, у нее есть болевые рецепторы. Даже если нет - пусть расщепится на атомы. Действие поглотителя ей покажется по сравнению со взрывом щекоткой, не больше.
  Лифт наконец-то остановился, и я выпал в коридор. Держа в уме карту, я побежал. На счету каждая секунда, поэтому не стоит обманываться смутным ощущением вседозволенности. Может, одиночество - не так уж и плохо. Сейчас я чувствую себя свободным, настолько свободным, каким никогда не был. Даже когда нагибал всю эту систему и обводил Фица с его отрядом миротворцев вокруг носа.
  Я наконец-то уперся в прозрачную пластиковую дверь, прижался к ней носом. Вот он, реактор, точнее, небольшая его часть. Основная - подо мной. Здесь только панель управления, огромная, почти во всю стену длиной, да пара труб с паром. Они-то и рванут первыми. Обожгут меня до костей.
  На секунду я пришел в ужас.
  Смогу ли я выдержать эту боль? Это будет ужасно больно. Вряд ли у меня был подобный опыт. Точно, никогда такого не было.
  Дрогнув, я нажал на углубление в стене. Дверь нехотя поехала в сторону. К сожалению, выбора у меня больше нет. Боль будет кратковременной. Меня быстро разорвет на части. Весь научный округ я оставлю без электричества, горячей воды и прочих прелестей цивилизации на несколько месяцев минимум, но оно того стоит.
  Я вошел в помещение, не оставляя себе возможности сбежать. Прошел к панели управления.
  Откровенно говоря, я думал, что будет проще. Глаза разбегаются от такого обилия кнопок. Ничего не понимаю. Походив туда-сюда, я относительно разобрался в системе. Боковые панели - пользовательские, с помощью них разве что поднимешь на пару процентов влажность в комнатах. Впрочем... Я быстро нажал на несколько кнопок, отключая несколько частей округа от снабжения. Теперь вся мощность придется на район НИИ. Так, центральная панель... Здесь я затормозил.
  Ровным счетом ничего не понимаю. Неужели нельзя было подписать все тумблеры? А еще лучше - сделать одну большую красную кнопку и подписать: "Для большого взрыва"... Мой план рушился на глазах.
  Что, если Васта разъярится и решит сначала убить Фица и Тьюдора в профилактических целях? Чтобы я прочувствовал всю горечь потери из-за отказа ей?
  Первым порывом было вернуться обратно и проверить.
  Я вцепился пальцами в панель, удерживая себя на месте. Нет, Оливер, это всего лишь обманка твоего разума, твоего инстинкта самосохранения. Тебе очень не хочется умирать. Ты не герой.
  Я не всегда разговаривал сам с собой. Только сейчас это понял. Все, кто обвиняют Тьюдора в сумасшествии, могли бы сначала посмотреть на меня. По сравнению со мной Тьюдор - образчик нормальности. Надеюсь, им с Фицем хватит времени, чтобы собрать поглотитель, а потом представится возможность привести его в действие.
  Я наугад щелкнул одним тумблером. Интересно, что будет делать Васта, если я случайно взорву себя, не дождавшись ее? Какую поставит перед собой цель? Лучше не проверять. Вдруг окажется, что она станет еще сильнее, потеряв свою трогательную привязанность ко мне.
  Я переключил еще один тумблер. И еще один. Показалось, что трубы загудели натужнее.
  Ладно, план выработан. Просто переключаю все подряд. Тогда точно что-нибудь сломается.
  Еще один. Еще. Не перестараться, Олли, не перестара...
  Ого.
  Передо мной засветился экран. Должно быть, изображение на стену дает проектор, спрятанный под потолком, от плазмы все было бы четче. Линии перебегали одна в другую, на местах их сочленений мигали цветные круги. Схема. Это схема. Я должен ее понять.
  Вперившись в нее взглядом, я судорожно искал хоть какие-то зацепки. Как жаль, что я не ученый! Вот где пригодились бы знания Тьюдора... Моей логики не хватает, чтобы сходу что-то сообразить.
  Буду исходить из того, что красный цвет всегда обозначает опасность. Некоторые линии пульсировали, как кровеносные сосуды, будто предупреждая - не трогай этот узел... Точно. Круги - это тумблеры. Я переключил несколько подряд. Карта стала почти вся алой. Предупреждает. Осталось десять тумблеров. Не так уж много. Васта войдет, подберется поближе - и я быстренько их все переключу.
  Впрочем, в голове можно удержать одновременно только семь абстрактных вещей, пожалуй, от еще трех тумблеров ничего не случится...
  - Оливер! - ее громкий возглас застал меня врасплох.
  Я торопливо переключил еще три тумблера, обернулся чуть ли не против воли.
  Инстинкт - видеть врага. Не позволить подкрасться со спины.
  Васта больше не медлила. Она четко, по-военному подошла ко мне и крепко взяла за плечо. Рука у нее осталась одна. На месте второй осталась пустота, только свисал рукав комбинезона. Правда, силы теперь в оставшейся руке у нее будто вдвое прибавилось.
  Угадать тумблеры...
  Пять я помню точно. Остальные два... Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления. Я завел руку назад.
  Осталось шесть.
  - Зачем я тебе нужен? - выдохнул я, заговаривая ей зубы. Пять.
  - Без тебя у меня ничего не получится, - серьезно ответила Васта. Снова огонь в глазах. Алое пламя, сулящее мне погибель, и ничего больше. - Я благодарна тебе. У нас есть повод им отомстить.
  - Какой же у тебя повод?
  Четыре.
  Где третий?..
  Ну же, я должен вспомнить...
  - Они делали дыры, - воскликнула Васта.
  Где третий... Что значит дыры?
  Ох.
  Точно.
  Изнанка - это ее мир. Мы проникали туда, как воры. Как домушники. Тьюдор же объяснял. Мы распахивали двери, пройдя ими единожды - до нашего прохода они были закрыты, а после нас в них начинал сквозить ветер. Васта защищает себя, свою обитель, а мы изо всех сил сопротивляемся. Эту войну начала не она.
  Кажется, Васта что-то поняла по моему лицу, ее хватка ослабла.
  Воспользовавшись этим, я обернулся, чтобы взглянуть на карту - все равно не помню эти тумблеры! Одна секунду, чтобы посмотреть, и еще одну, чтобы найти тумблер...
  От удара Васты я полетел в сторону, почти скатившись с платформы. Как будто железной балкой по ребрам, а не женской ручкой. Васта смотрела на меня с ненавистью.
  - Почему ты сопротивляешься? - крикнула она, подступая ко мне.
  - Потому что я не убийца! - заорал я в ответ, окончательно потеряв свое мнимое спокойствие. - Не знаю, что ты во мне нашла, но я здесь живу! И если ты сейчас уйдешь, мы больше тебя не потревожим!
  На секунду мне показалось, что она согласится. Что поверит мне, и все завершится.
  Но Васта резко выхватила пистолет из кобуры на поясе.
  Все, сейчас мне придет конец.
  Она выставил руку, не глядя выстрелила в сторону двери. Я повернул голову, успел увидеть, как Фиц падает. Я мигом вскочил на ноги, кинулся на Васту, уронил ее спиной на панель управления и в припадке ярости, придавшей мне нечеловеческой силы, вырвал у нее пистолет.
  - Видишь, - прошептала Васта, прижатая мною к панели. - Видишь, ты уже сильнее...
  - Не надо мне твоих подачек! - рявкнул я.
  Фиц уже был на ногах. Ни следа крови. Значит, он просто уклонился, она не попала в него. Кинув ему пистолет, я завопил, вцепившись в поручень:
  - Проваливай!
  - Ты думаешь, я позволю гражданскому погибнуть за меня? - заорал, срывая голос, Фиц в ответ.
  Только выяснения отношений мне не хватало. Васта - с одного конца, Фиц - с другого... Я не смогу взорвать реактор. Я готов убить себя, но не его.
  Держа пистолет опущенным, Фиц приближался к платформе, щурясь и выглядывая, не припрятала ли Васта еще оружия. Она, грациозно поднявшись, встала за моим плечом.
  - Ты не причинишь своему другу боли, ведь так? - вкрадчиво поинтересовалась она, почти касаясь губами моего уха. - Тебе не хватит воли взорвать вас обоих.
  Оказывается, она была в курсе моих планов. Почему тогда медлила? Неужели я ошибся, и она прекрасно понимает мышление человека?
  - Что же ты будешь делать? - спросила Васта уже громче, чтобы ее слышал Фиц.
  Он смотрел на меня неотрывно, готовый принять каждое мое решение. Я знаю, он согласится с чем угодно, он доверяет мне безоговорочно.
  Он согласится с чем угодно, кроме одного.
  Я отвечал не Васте. Я отвечал Фицу.
  - Я дам ей то, что она хочет.
  - Нет! - вскрикнул Фиц и вскинул пистолет, бросившись к нам.
  Васта, в два шага оказавшись у лестницы, ударила его ногой в грудь. Фиц отлетел, словно его снесло машиной, ударился спиной о пол и застонал.
  Вместе мы могущественней. Точно. Мы - две части одного целого. Рядом со мной Васта все сильнее. И я... сильнее. Я смогу с ней бороться на равных. Должен суметь. Но сейчас у меня нет иного выхода, кроме как положиться на инстинкты.
  - Давай, - я притянул Васту за руку к себе. - Открывай дверь. Шагнем вместе.
  Она улыбнулась. На этот раз ее улыбка не сотворила волшебства, наклон бедер не решил все мировые проблемы, и вся Васта будто оказалась закована в лед - ни единого проявления душевного тепла. Она достигла своей цели. Ей больше незачем пытаться уломать меня. Теперь я - расходный материал.
  Васта не стала раскидывать руки, как на площади. Она просто шагнула ко мне и подтолкнула назад. Я споткнулся, поддался ей, как в играх на доверие, полетел спиной вниз - в бесконечное путешествие длинною в долю секунды.
  
  ***
  
  Если просмотреть мою жизнь как кинофильм, прочитать как книгу, оценить, как написанную маслом картину, то можно прийти к очень простому выводу. Если взглянуть на холодные звезды, то можно понять, почему мы к ним не летим и даже не пытаемся. Подсказка: горький опыт и большие затраты тут ни при чем. Просто нам нечего там делать. Никто нас там не ждет. Звезды не несут ничего, кроме полнейшего одиночества и сюрпризов вроде непригодной для дыхания атмосферы.
  Что касается меня, все просто. Я искал кого-то, кто проявит ко мне доброту, с самого детства. Но таких людей все не было. Потом появился один, но и он не оправдал моего доверия. Уехал. А потом и вовсе надел на меня наручники. Поэтому что-то глубоко внутри меня обижено, хотя с поверхности и не разглядеть. Это сидит маленький ребенок, зашуганный воспитателями, зареванный и заранее уверенный, что у него никогда ничего в жизни не будет. Я вырос и смог взять все, что захотел. Принесло ли оно мне счастья? Видимо, миллиарды страниц, написанные живыми существами в нашей Вселенной за все годы, не лгут. В этой жизни высшей ценностью обладают далеко не материальные объекты.
  Чего хотела Васта? Все того же. Улыбки маленькой девочки по имени Дея, которая первой случайно заглянула в дверь и тут же отшатнулась, нутром поняв, что нельзя обижать существо за ней. Не потому, что существо может отомстить. Все гораздо прозаичнее. Мы не должны проявлять агрессию ради агрессии. У нас уже есть уютный мир, в котором достаточно света и тепла, и незачем искать других дорог.
  Маленькая Дея чувствовала двери, они только-только зарождались, а ее отец, уловив их тоже, принялся их исследовать. Его жена погибла, упав в дверь, к которой он ее притащил ради экскурсии, и он остался с дочерью один. Дея проводила много времени в одиночестве, потому что отец был одержим дверьми, поначалу он думал, что найдет среди них жену и вернет ее, а потом увлекся самой идеей проходов. Дея говорила ему, что не нужно их трогать, предостерегала, но он ее не слушал - кому есть дело до детских бредней! А двери прислушивались. Двери запоминали. Двери ловили каждое слово и понимали, кто к ним добр, а кто причиняет боль каждый день.
  Дея росла. Дея становилась девушкой. Она не прошла ни единой дверью, хотя они ее звали и обещали ей лучшую жизнь. А потом один из друзей ее отца, такой же бескомпромиссный и жестокий исследователь, изнасиловал Дею. Когда он, получив свое, развалился на ее хрупком теле гранитной плитою, рядом с Деей открылась дверь, и на этот раз она прошла ею, хотя и жалела то существо, что живет на изнанке. Дверь провела ее в ту же комнату, отдалила на пару шагов - и этого было достаточно, чтобы Дея схватила тяжелую вазу и размозжила затылок насильнику. Дее было пятнадцать лет.
  Она дождалась отца, рыдающая, слабая, а он, схватившись за голову, наорал на нее, обвиняя во всех преступлениях. Будто она сама виновата, что над ней надругались. Отец был в ужасе, что исчезновение его коллеги заметят и преступление навесят на него. Хватит и того, что он, исследуя двери, нарушает закон каждый день... Он унес труп через дверь. Пока его не было, Дея собрала вещи и ушла из дома - на своих ногах, по-прежнему жалея двери.
  Она не сразу поняла, что беременна. А решиться на аборт так и не смогла. Отец искал Дею, по крайней мере, она надеялась, что искал. Но она пряталась. Он отвернулся от нее в тот миг, когда она нуждалась в нем больше всего. И доверять ему она больше не могла.
  Дея жила под мостом в летние месяцы, а потом перебралась в ночлежку для бездомных. Вокруг было зловоние, ругань, она недоедала и содрогалась от грязи, и единственным для нее утешением были разговоры с дверьми. Ей даже казалось, что они начали ей отвечать словами, хотя раньше она чувствовала их волнение лишь интуитивно. Время шло. Дея думала, что у нее есть еще один месяц, но роды пришли преждевременно. Они застали Дею на улице, где она просила милостыню, и никто не желал ей помочь. Машины не останавливались. Прохожие отказывались вызвать ей медиков. У Деи не было никого ровным счетом, кроме дверей.
  И тогда дверь открылась перед ней. Снова, в самый трудный час, ее спасли двери. Двери пообещали, что все исправят. Должно быть, Дея уже тогда знала, что не выживет, и двери ее понимали. Они пообещали сделать все для ребенка Деи, чтобы он был счастлив. Только он должен знать, что у него две покровительницы. Одна - мать с Астры, из плоти и крови, а вторая - подруга из темного пространства, из самой бездны, наделившая его Даром, о котором он никогда не просил.
  Дея прошла дверью, когда у нее начались схватки такие сильные, что организм сам почти вытолкнул ребенка, и оказалась на пороге роддома, где ей наконец оказали помощь. Дея не хотела, чтобы ее сын - ей сказали, это мальчик - знал о своем происхождении. Не хотела, чтобы он хоть как-то связан был со своим дедом. С ее отцом. Она его возненавидела за месяцы своей беременности. И она ушла умирать подальше от этого мира, от Астры, оставив только записку с именем. Она не знала, что можно написать новорожденному, кроме имени, чтобы он понял, что принадлежит двум мирам, зато она прекрасно разбиралась в языках - отец заставил ее учить и первоязык, и мертвые языки, и языки других планет. Правда, мальчик так и не понял ее подсказки.
  Дея погибла, а энергия, клубившаяся за дверьми, стала набираться сил. У нее далеко не один день ушел на эволюцию. Ей потребовались годы, чтобы ее воля обрела плоть. И лишь тогда она начала претворять свое обещание в жизнь. Искать обиженного ребенка, который до сих пор сидит внутри меня.
  И что бы ни представляла из себя Васта - теперь она чувствует себя таким же обиженным ребенком, оставленным в колыбели одиночества.
  А знаете, кто был отцом Деи? Конечно же, знаете. Я ничуть не удивлен. Теперь мне все открылось.
  Ее отцом был Тьюдор.
  
  ***
  
  Эта трансформация сродни взрыву. В меня втекают чужие знания и чужие чувства. Чужие воспоминания и чужие потери. У Васты столько разочарования и боли, что я почти могу понять ее мотивы.
  Нам с ней не по пути. Но мне уже некуда деться. Чувствую, что время поджимает. Никогда еще проход дверью не казался мне таким долгим. Я огромный, черный, звездный. Во мне пульсирует, дрожит, взрывается. Вены-волны. Сердце-печь. Разум-дыра. Мне теперь понятно, от чего все вспышки настроения и мотания из крайности в крайность. Работа с темной энергией не проходит бесследно. Она превращает твое сознание в решето.
  Мне жаль. Я был самонадеян.
  Мне ее не побороть. Нужно было взорвать реактор, Фица и себя вместе с ним. А что стало бы с Вастой - уже не мое дело.
  Время вышло.
  Мы шагнули на площадку, прикрыли за собой дверь, чтобы ни один сквозняк не пробрался к нам домой. Все осталось по-прежнему, но вместе с тем неуловимо изменилось. Формы приобрели объем. Функционировать в мире материального можно только при наличии тела, иначе не попасть в градации трех измерений. Неумолимо будешь проваливаться в четвертое, пятое, иное. Содержимое стало просвечивать насквозь, видеться слаженной работой, дающей на выходе энергию или же, наоборот, расходующую ее.
  По бокам от нас и под ногами зашкаливало напряжение, не помещалось в длинные трубы и колбы, и мы вспомнили, что реактор все еще натужно работает, превышая все погрешности и возможности. Развернувшись к панелям, мы медленно перевели тумблеры в неактивное состояние, постепенно отключили все, что только можно, полностью обесточили округ, оставив его безо всех привычных удобств и благ. Незачем уничтожать все живые планеты. Достаточно просто убрать живой организм, по несуразности разделенный на отдельных особей. Все разрушения были вынужденной мерой, чтобы мы смогли стать совершенней, сильнее.
  Мы ошибались, думая, что преследуем какую-то цель. У нас нет цели. Мы просто хотим жить. Жить и наслаждаться этой жизнью. Но нам мешают.
  Проводя ладонями по перилам, мы неторопливо спустились. Ощущения стали другими. Слух обострился и одновременно стал хуже, достиг чего-то среднего. Мы еще не знаем, как к этому относиться. Мы пробуем обжиться в нашем новом качестве. Градуируем нашу новую систему жизни.
  - Оливер, - раздался голос, отскочил рикошетом, заполнил сознание. Мы повернули голову на звук.
  Узнали.
  Фиц приподнимался, морщась, на локтях, смотрел на нас с неверием.
  Мы столкнулись с первой проблемой. Не знали, что с ним делать. Все было проще с Деей: она умерла сама. Ключевая фигура погибла. Вторая еще держится.
  - Оливер, ты должен сопротивляться, - голос захлебнулся в кашле. Справившись, Фиц поднялся, встал, покачиваясь.
  Мы недолго раздумывали. У нас так много впереди.
  - Пойдем с нами, - ответили мы ему. Короткая искра сорвалась с нейрона, соскользнула, на секунду раздвоив нас: - Она тебя выбрала. Я тебя выбрал, - мы замолчали. Больше не коротило. Мы ждали ответа.
  Всю ситуацию мы контролировали. Подметили, как подрагивает в руке Фица пистолет. Как он раздумывает, выстрелить сейчас, или попробовать достучаться словами. Он все никак не мог понять, что все его существование ограничилось, свелось к простому выбору, к ответу из двоичного кода. Он должен был сказать "да" или "нет". Других вариантов нет и быть не может.
  Но мы больше не нуждались в словах. Мы стали мудрее. Мы вобрали в себя лучшее из двух миров. Научились понимать людей по мимике, по малейшему промедлению.
  Он не пойдет с нами. Мы протянули к нему руку. Хватит малейшего движения пальцев, чтобы его раздавило.
  - Олли, - ни малейшей тени страха мы ни уловили. - Ты пожертвовал своей свободой, чтобы спасти меня. Теперь убьешь? Впервые в жизни убьешь человека?
  Я опустил руку. Что-то не так. Он ведь...
  Мы не стали избавляться от него. Просто крепко толкнули и ушли. Обезопасили себя от выстрела в спину.
  Все слилось для нас в череду этажей и ступеней. Мы без устали поднимались выше и выше, проходили по каждому коридору, искали людей, но никого не было. За четырнадцать этажей нам встретились только семь живых особей, и всех мы погасили, рассыпали в прах. Нам предстоит долгое путешествие по планете. По многим планетам. Нам будет, чем заняться в ближайшую вечность. Мы будем жить. Мы хотим жить. Нас больше никто не обидит.
  Мы достигли последнего этажа разочарованными. Никого не было. Пришлось спускаться обратно. Мы считали ступени и ни разу не сбились, пораженные этим: ни в одной форме у нас не получалось подобного. Мешали мысли или их отсутствие. Но теперь стало просто.
  Возле дверей НИИ мы услышали злой оклик, но не стали оборачиваться. Мы выключили его из системы координат. Он нарушает слаженную деятельность. Нам проще не замечать его, чем бороться.
  Затянутые в розовый цвет деревья шелестели, приветствуя нас. Промежуточное состояние между живым и неживым. Мы еще не решили, нужны ли они. По крайней мере, они не пытались проникнуть в наш дом, значит, вопрос с ними можно оставить напоследок.
  Мы начали замечать людей. Они выбирались из укрытий, смотрели на нас. Многие - с надеждой. Мы слышали имя, доносящееся со всех сторон. А потом нас ударило ненавистью.
  - Он заодно с ней! - зло выкрикнул один из них.
  Больше ждать мы не стали. Раскинули руки, чтобы вместить огромное, зажали между ладонями чистое, испепеляющее. Расчистим эту землю.
  Внезапно пронзило под лопаткой.
  Я упал на одно колено, больно ударился, и меня отрезвило. Все чужое схлынуло, устремилось к ране в плече, залечивая. Это как тонкий слой жидкости, или газа, или золота - распределен во мне равномерно, и я больше не управляю своим телом, но стоит появиться ранению, как все оно устремляется к нему, концентрируется вокруг дыры, истекающей кровью, и ненадолго позволяет мне взять контроль. Как там, в реакторе, когда Фиц напомнил мне о том, кто я такой. О том, что я готов ради другого принять тяжелую ношу на свои плечи. Я - не Васта Лока. Я - Оливер Дивар, с одним лицом, сросшийся с новым именем, во мне нет никого другого. Я должен преодолеть ее.
  Поднявшись на ноги, я обернулся. Фиц стоял в двадцати шагах, поджав губы.
  Я вспомнил.
  Я уже убил нескольких людей. И Тьюдора. Когда я вошел в его лабораторию, он подскочил, подбежал ко мне, обрадовавшись, а я упер ладонь ему в живот и убил его, разнес на атомы. Он так и не узнал, что я - его внук. Он ведь любил мою мать, Дею, и жалел о том, как обошелся с ней, больше всего в жизни.
  Кровь хлынула к лицу. Боли больше не было.
  Мы отняли руку от плеча. Кровопотеря - ничто, если есть достаточно энергии, чтобы восстановить клетки. Взглянув на забытого, мы оскалились.
  И он выстрелил еще раз.
  Я заорал, вцепился в плечо.
  Вот в чем дело! Понял за секунду до выстрела. Фиц не щурился! Он вообще не щурился, когда стрелял! Его очки - фикция, чтобы ввести в заблуждение, чтобы казаться слабее! Он - такой же обманщик, как и я. Лжец со стопроцентным зрением.
  Некогда.
  Теперь - некогда.
  - Все нормально, - крикнул я, вцепившись в плечо. Пуля во второй раз вошла почти в одно и то же место. Фиц все еще не решался убить меня. Верил. Единственный человек на всем белом свете, который продолжал в меня верить, вопреки всему.
  Я со стоном вогнал в рану палец, раздирая ее. Всю ладонь залило кровью. Боль жгла так, что я едва не терял сознание.
  Подбежав ко мне, Фиц озабоченно посмотрел мне в глаза. Сейчас. Всего несколько слов, и я сделаю то, что должен.
  - Спасибо тебе за все, Фиц, - задыхаясь от страха, что Васта возьмет верх, выдавил я, сильнее вгоняя пальцы в рану. Осознал, что меня мотает, и, положив руку Фицу на затылок, прижался лбом к его лбу, чтобы хоть как-то сохранить вертикальное положение в пространстве. - Ты всегда будешь моим другом.
  - Оливер... - начал он, но замолк. Я отошел на два шага, поглядел на мир в последний раз.
  Я люблю тебя, Астра. Тебя и все, что есть на тебе. Но однажды приходится расставаться с домом.
  Дверь оказалось открыть просто, интуитивно. Я, шатаясь, вошел в нее, напоследок посмотрел назад, но не успел выхватить лицо Фица: позади была лишь темнота.
  Мне надо скорее решать, пока я держу ее. Решать, что могу сделать, чтобы хоть как-то искупить вину за все, что сотворил. Все двери закрыть мне не под силу. Даже с темной энергией внутри. Все двери домой... Нет, их слишком много. Мы - я - и вправду слишком часто их открывали.
  Но кое-кому я могу помочь. Начинать ведь надо с малого. Делать то, что можешь.
  Попросить отца не исследовать природу дверей и не обнародовать о них информацию. Подружиться с шумным и говорливым подростком, которому не с кем говорить. Закрыть двери на маленькую, но гостеприимную планету.
  Я заорал, вытягивая из жил золотые нити. Они стали частью меня. Вся эта сила - моя. Я единственный мог принять ее, я рожден не в своем мире, а на его изнанке. И теперь я отторгаю этот Дар. Вокруг меня было темно, чуждо, но я уже видел цель. Чувствовал ее. Сам стал темной материей.
  Она не живая, но может жить. У нее нет рецепторов, но ей может быть больно. У нее нет мозга, но она мыслит. Мы никогда не понимали и не поймем ее, потому что она за гранью нашей природы.
  Я шагнул, одновременно отпуская все нити.
  
  ***
  
  Падение вышло мягким. Я уткнулся лицом во что-то невообразимо холодное и мокрое. Ошалело поднявшись на руках (одна подогнулась и отказалась мне подчиняться), я огляделся.
  Снег! Это же снег. Значит, зима. На Астре зимы не бывает.
  У меня получилось.
  Я закрыл все двери на Землю.
  Поднявшись, я машинально отряхнулся. Все еще пульсировали виски, горел жаром лоб, и холода я не чувствовал. Это горячечная лихорадка: плечо кровоточит. Не могу понять, где я, но людей вокруг нет, и это уже хорошо. Иначе я мог бы вляпаться в неприятности. С другой стороны, я с таким же успехом могу истечь кровью, если не найду хоть кого-то, кто поможет мне. Зажав плечо крепче, я поблагодарил Фица за точность. Ошибись он на сантиметр - я бы уже давно лежал мертвым. А ведь ему пришлось стрелять дважды.
  Меня окружали невысокие дома. Постепенно пришли звуки. Кажется, слышать я стал хуже. Я побрел на чьи-то голоса. Бежать не рискнул: потеряю еще больше крови. Выйдя из двора, я заметил постового в толстом тулупе и весьма теплой на вид шапке. Руки у меня закоченели, а следом за ними мороз пополз и по всему телу. Недолго горячка длилась. Наверно, пуля все еще у меня в плече.
  - Помогите! - хрипло крикнул я и снова упал. На этот раз подняться не удалось.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"