о пути я подводил итоги. Сплевывал набившийся в горло песок и думал.
Нет никаких сомнений, что возложенную на меня миссию я провалил, причем крупно. Удачно провел игру я лишь в Долонне, устранив Варгеса, да и то, если быть точным, я отвлекся на генмода, и если бы не он, то я оказался бы в пролете. Мне не стоило даже обращать внимание на рогатого - ну, не вернул бы я его в Поднебесную, так нашел бы другой способ попасть за армированный купол. Тем более... тем более что Яков, при всех его недостатках, оказался человеком, способным на переговоры, и достаточно адекватным для сотрудничества, а большего мне и не нужно было.
Так что задание провалилось с самого начала, когда я заприметил Принца. Всю дорогу мне мешали чувства - сначала любопытство и легкая жалость к генмоду, потом - моя привязанность к Олеху. Не лучше вышло и в Киото - Тильда сбежала.
А о событиях этой ночи и говорить нечего.
Отец уже обо всем знает, и на его месте я бы сказал кому-нибудь пристрелить меня еще по пути на базу - все равно толку от меня нет.
Это еще раз доказывает, что дети-отличники вырастают в неудачников.
По большому счету, я ожидал, что в ушах еще долго будет отдаваться крик - Я ПРОКЛИНАЮ ТЕБЯ, ИСКАТЕЛЬ - но его быстро перебил свист ветра. Не он один меня ненавидит. Правда, все мои враги, даже если я их таковыми не считаю, мертвы, и мне не хотелось бы, чтобы и Принц попал в число покойников, оставшихся за моей спиной.
Пусть даже отец помилует меня, я все равно отойду от дел. Хватит. Достаточно. Меня учили сражаться и любить Землю, а не убивать. Так почему все задания так или иначе заставляют меня спустить курок?
Если бы я начал говорить, что погубил так много людей лишь волей случая или по чужому приказу, то это была бы ложь, лицемерие, дурная шутка. Нет, я сам делал выбор. Просто в голове наконец что-то щелкнуло - и я осознал, что больше не хочу так жить. У меня две крайности: оставить за собой гору трупов или уйти без единого выстрела. Последнее не получалось в последние... в последние годы. Я даже не могу сосчитать, сколько лет провел в убийствах.
Это не Принц мне глаза открыл. Нет, он здесь ни при чем, хотя его сбитая система координат меня озадачила. Но в то же время я прекрасно понимал его. Я бы лучше сам убил Олеха, чем позволил сделать это Марику, но прошлого не воротишь. Остается лишь надеяться, что Принц справится с навалившимся на него горем. Странно знать, что он любил Якова, любил своего доктора, несмотря ни на что.
Наверно, мы так же любим отца - который не допускал ни единой улыбки при общении с нами, избегал прикосновений и почти никогда не хвалил. Но было в нем что-то такое, что все мальчишки и девчонки из кожи вон лезли, чтобы заслужить его одобрение, и чтобы он из отрешенного, снисходительного отца стал папой, который может обнять и ободрить.
Смешно, конечно, это вспоминать сейчас, когда мне уже далеко не десять лет. Но что-то, заложенное в детстве, заложенное почти на генетическом уровне, никогда не исчезает, и я считаю, что поведение отца было тщательно выверенным, чтобы привязать нас и заставить выполнять все, что он скажет, без единого возражения.
И я не виню его.
Я затормозил на подъездах к базе у высокого, иссушенного, словно из него высосали всю влагу, дерева. Запрокинул голову в неясном желании увидеть небо, но, конечно же, ни одной звезды не было видно сквозь пелену серых облаков. Где-то там, запредельно далеко, находится Земля. Я знаю, какова жизнь на ней, из книг. И точно уверен, что ради того, чтобы приблизиться к их идеалу, нужно как следует работать, выполнять предписания и каждый миг существования стремиться и стремиться к ним.
В детстве я просыпался каждое утро, как будто меня ждали подарки: я надеялся, что сегодня уже починили передатчик, и мы свяжемся с Землей. Они прилетят с улыбками, осыплют нас благами, и жизнь превратится в бесконечный праздник.
Потом это прошло.
Но сейчас, на долгое мгновение, это чувство всколыхнулось во мне, как будто я снова стал маленьким мальчиком, и ощущение счастья затопило меня.
Только... только мне уже кажется, что на моем веку Земля не свяжется с нами. Она забыла о нас. Мало ли у нее таких же заселенных планет, более перспективных и более полезных, разумных, добрых?
Я сел на мотоцикл и продолжил путь. База располагалась не так уж далеко от Пустошей, и если отец не убьет меня сразу же, то я доеду до границы. Нужно убедиться, что никакого оазиса не существует, а чума все еще уносит человеческие жизни. Сугубо для того, чтобы спокойно спать ночами. Кошмары перестали мне сниться, и я не хочу, чтобы им на смену пришли долгие размышления о правильности происходящего.
Наконец я увидел забор - высокий, с натянутой по верху колючей проволокой. Мы сами затачивали ее куски и свивали в подобие цветка, до которого нельзя дотронуться, не оставив каплю крови. Нам было лет по тринадцать, когда отец поручил защищать базу. И кто из нас остался?.. Четверо - я точно знаю - погибли в несчастных случаях, двое исчезли, и думаю, они тоже умерли, потому что Искатели не пропадают просто так, чтобы начать новую жизнь. Еще о двоих позаботился я неделями ранее... Одна погибла еще во время обучения. От курса осталось чуть больше половины.
Я заглушил мотор и последние шагов десять прошел пешком. Сердце замирало. С моего последнего посещения базы словно вечность прошла. Табличка из дерева, потертая, висела на одном гвозде, и написано на ней было "ОНИ" - из-за ошибки за ней не следили, но оставили здесь как дань памяти автору, который мне неизвестен.
Организация Искателей Небес - так должно звучать название, но ОНИ уже въелось в память настолько, что не выведешь никаким мылом. Меня ждали. В сумерках я разглядел только приоткрывшуюся калитку и мелькнувшее светлое пятно толстовки.
А потом глаза привыкли, и я отшатнулся назад.
Я увидел призрака.
***
- Что ты здесь делаешь? - прошипел Марик и выскользнул за калитку, подходя ко мне. Я подавил желание отстраниться от него. Тем более... тем более что на призрака он никак не тянул, от него исходило тепло, глаза блестели, и пройти сквозь меня ему точно было не под силу. - Жить надоело?
- Марик? - я все-таки не удержался и тупо ткнул ему в плечо пальцем.
Он отбил мою ладонь.
- Уходи, Антон, уходи и прячься, отец тебя убьет, точно тебе говорю.
- Марик, - повторил я. Нет, он действительно живой, но как?..
- Да, у тебя точно отшибло последние мозги, дорогуша, - оскалился он, - но я рад, что единственным словом, которое ты можешь произнести, оказалось именно мое имя.
- Почему ты жив? - выпалил я.
Первый шок проходил. Да, это Марик, это едкая змея, живее всех живых, и было бы странно, если бы он и вправду умер - я всегда верил, что он дотянет до самой старости благодаря своей хитрожопости.
Марик закатил глаза. Он задрал край серой толстовки, продемонстрировав широкую полосу бинта, обхватывающую его грудь.
Я помнил, куда попал нож. Прямиком под левую лопатку, и он не мог не задеть сердце.
- Неужели ты всерьез считаешь, что меня можно убить одним ударом ножа? - усмехнулся Марик и опустил толстовку обратно. - Вот так просто?
- Я видел тебя мертвым! - обвинил я.
- Ну... я хорошо притворяюсь, - Марик пожал плечами. - Я подумал, что разыграть смерть - самое лучшее решение в той ситуации. Иначе бы меня добил или тот психованный генмод, или ты пришел бы в себя и наконец выстрелил в упор. Скажешь, я ошибаюсь?
- Как ты выжил?
Ежась, Марик обхватил себя руками. На его губах заиграла улыбку. Мне даже показалось, что он смутился.
- У меня есть один секрет. Хочешь, расскажу? - он стрельнул глазами. Как будто ничего не изменилось - кривляется так же, как и в детстве. - Только наклонись ближе.
- Мне не до игр, Марик, - поморщился я.
- Зеркальное расположение органов, Антон. Твой урод легкое мне продырявил.
Я наградил его долгим взглядом.
М-да, змея - она всегда змея. Сбросил кожу, стал как новенький. Все с ним ясно. Продолжаем наши пикировки и мордобой.
- Мне надо к отцу, - произнес я, ставя в разговоре точку, бесцеремонно подвинул Марика в сторону и прошел к калитке.
- Я тебя предупредил, - раздраженно бросил Марик.
- Как ты выбрался потом? - спросил я через плечо. - Через всех этих женщин? Убил их?
- Не суди всех по себе, дорогой. Это ты пришел, чтобы убить их мужчин, а я появился, чтобы спасти. У меня не получилось, но я хотя бы попытался. - Марик нагнал меня и шел плечом к плечу, даже шагал со мной в ногу, переставляя ступни на одинаковое расстояние. - Они меня и привели в чувство. Я немного оклемался и поехал сюда, чтобы меня побыстрее подлатали.
База не освещалась ни единым фонарем, но я шел, ведомый памятью тела. Вот клетки с живностью и небольшой сад, чтобы выращивать еду... вот стрельбища... а вот четыре башни, до сих пор стоят, хотя первоначально их планировали разобрать после экзамена. Да, в самой дальней меня впервые покусали шершни так, что к вечеру, даже несмотря на вколотые лекарства, я раздулся, как мяч. В результате спасла меня капельница и кровопускание. Хорошее время было. Я коротко глянул на Марика. Лицо безмятежное, ничего по нему не прочитаешь.
- Шестнадцать человек, - с готовностью ответил Марик. - Маленькие еще, по четыре года им. Один мальчик - рыжий, как лисенок, - он улыбнулся, опустив голову, словно стесняясь мелькнувшего тепла во всем его выражении лица. - А ресницы и брови - белые-белые. Мой любимчик, хотя отец и ворчит...
- Значит, ты помогаешь ему с учениками? - удивился я.
Обычно работающих в поле Искателей не допускали до молодняка. С ними занимались старики, чтобы никто ненароком не сбил детям верные ориентиры.
- Ну да, - кивнул Марик. - С делами помогаю разобраться.
- Так ты... ты его преемник, что ли? - я остановился как вкопанный и уставился на Марика.
- Да.
Он смотрел на меня с доброжелательным спокойствием, без надменности. Не хвастался, просто сообщал, как что-то само собой разумеющееся. Нет, он, конечно, всегда был хорош... Но я и мысли не допускал, что Марик может стать следующим отцом. Меня на миг кольнула зависть, обида, но я быстро ее задавил. Из меня бы наставник отвратительный вышел.
А из Марика с его манерностью и лживостью - еще хуже! Какой из него отец!
- Не плачь, дорогой, - Марик издевательски похлопал меня по плечу, все мгновенно поняв, - может быть, отец еще простит тебя и найдет и для тебя работенку. Я-то всегда считал, что рано или поздно ты станешь главным.
- Отстань, - буркнул я. Меня неожиданно озарила мысль. Я повернулся к Марику: - А в Граде ты что забыл, если здесь работаешь?
- Попросился на задание, - Марик не отвел взгляда, голос его остался твердым. - Как знал, что ты накосячишь. И Олеха я никогда не любил.
- Сука.
Марик мелодично засмеялся. Я вошел в главное здание.
- Антон, - серьезно сказал он, - ты можешь не верить, но я всегда желал тебе только добра, и все делал ради твоего блага. Олех бы убил тебя сразу же, как только пришел бы в себя. Он к тому времени перестал бы питать зряшные надежды, что отец не узнает о его проделках. Получись у него обдурить тебя - он бы угомонился. Но ты почти поймал его на лжи.
- Да-да, пой, птичка, - буркнул я. В словах Марика был свой резон, и я действительно знал, что он порой выручал меня, хоть я об этом и не просил, и даже не ждал от него ничего. - Но ты собирался и меня пристрелить.
- Хотел бы всерьез тебя убить - сделал бы это издалека, ты бы даже не заметил, - проронил Марик.
И здесь я тоже его понимал. Наверно, он запутался так же, как и я, и не мог решиться оборвать мою жизнь без разговора. В конце концов, мы все выросли вместе. Нам сложно спустить курок, когда дуло направлено в лицо другого Искателя. Искатели - неприкосновенны. Их нужно хранить. Здесь воспитание отца и дает сбой: его приказы идут вразрез с его же принципами, вбитыми им в наши головы.
- Антон, раз ты пришел, то должен отдать оружие.
Я скинул с плеч рюкзак со всеми моими немногочисленными вещами, прошел по холлу и стал подниматься по лестнице. Лампы светили еле-еле, но я все равно по привычке скользил взглядам по рисункам на стенах - изображения всех курсов. Картина в карандаше с моим выпуском висела последней, а после нее осталось еще два пролета свободного места.
- Отца сейчас нет в кабинете, - опять заговорил Марик. - Если ты и впрямь... и впрямь самоубийца, - на долю секунды он сбился, но все же справился с собой, - то я позову его. Я в последний раз прошу тебя уйти, пока не поздно. Я что-нибудь наплету ему, чтобы дать тебе время.
А я и забыл, с каким трудом ему дается такое простое слово - самоубийство... До сих пор не может себя перебороть.
- Спасибо, но нет. Зови отца.
Я толкнул дверь в его кабинет - она поддалась. Да и от кого сейчас запираться? Дети живут в других блоках, а Искатели - учителя, работники, повара и врачи - не станут заходить без спроса.
Марик, вздохнув, нарочито медленно стал спускаться вниз с подозрительно тяжелыми вздохами. Хотя не исключено, что, набегавшись со мной, он натрудил рану, и швы вскрылись. Я посмотрел на него, но крови не заметил. Какая мне разница, что с ним. Все, что требуется от Марика, - на этот раз не соврать и действительно выполнить обещанное. А я подожду.
Я включил в кабинете свет и вошел внутрь. Сесть без приглашения не позволил оставшийся с детства страх, даже не страх, а благоговейный трепет перед родительским обиталищем. Правда, пару раз я устроил в этом кабинете скандал. Глупым был. Думал, что надо помогать всем, а не давить, чтобы человек переломался и сам выковал свой характер, чтобы стал достойным Искателем. У отца методы иногда слишком жесткие, и не завидую я новому курсу... Им еще придется ощутить на своей шкуре давление со всех сторон.
Ноги сами повели меня к книжному шкафу. Уставившись на корешки книг, я искал хоть одну, которую я не прочитал бы за время обучения, но названия все были знакомыми. Один корешок книги был белым, без единой буквы. Оглянувшись, словно я бы не услышал шагов отца по лестнице, я вытащил книгу. Она была в самодельной бумажной обложке. Я открыл ее наугад, выхватил семь слов: "...бороться и искать, найти и не сдаваться" - и захлопнул ее.
Книжку я, почти не задумываясь, положил на стол отца, потому что заинтересовало меня другое: кнопка, скрывавшаяся за ней. Я не должен, ни в коем случае не должен... но меня все равно убьют, так что напоследок можно и пойти на поводу у собственного любопытства... Я протиснул ладонь в узкое отверстие и дотронулся до продолговатой прямоугольной кнопки.
Шкаф медленно стал поворачиваться, открывая проход.
Я снова оглянулся назад. Буду перед собой честным: терять мне нечего, совесть давно сгорела, а значит, я посмотрю, что в этой комнате. Раньше я был уверен, что исследовал все закоулки базы.
За шкафом открылось что-то вроде кладовки: запах пыли навевал мысли, что ею не пользовались уже несколько десятков лет. При попытке включить свет наверху что-то звякнуло, но темнота осталась прежней. Я сделал шаг вперед. В углу комнатушки стоял квадратный стол, на нем - компьютер и перед ним тонкий микрофон. С лестницы по-прежнему не доносилось ни единого звука, и я осмелел, подошел еще ближе, нажал кнопку на мониторе. Внизу зашуршал старый блок, по проводам побежало электричество. Экран замерцал, моргнул, и система начала загружаться. Я еще раз посмотрел на микрофон.
До моего уха долетел стук туфель по лестнице.
Торопливо вернувшись в кабинет, я нажал на кнопку, но шкаф не поехал назад. Шаги приближались. Я приналег на шкаф, и он поддался - силой меня матушка-природа, к счастью, не обделила. Со скрипом шкаф встал на место, а я развернулся лицом к двери как раз вовремя, чтобы отец не встретился с моей спиной.
Он, высокий, с новым седыми прядями в волосах, чем-то похожий на Марика в манере держаться, не потрудился обозначить улыбку. Уставился на меня, как удав, и указал на кресло, а губы произнесли, обращаясь к Марику, оставшемуся у него за спиной:
- Подожди нас внизу.
Я сел с ощущением, что пуля уже прошила мне затылок.
- Я останусь, - возразил Марик.
Он меня удивил. Никто не отказывает отцу. Разве что Марик на особом положении... Но затянувшаяся пауза намекала, что это первый случай открытого неповиновения.
- Марик, - с угрозой повторил отец, обходя стол.
- Ты меня не прогонишь, - нагло ответил Марик.
Отец, пристально посмотрев на него, опустился в кресло напротив меня. Его взгляд на мгновение упал на оставшуюся для меня безымянной книгу, которую я так и не убрал, и стало ясно: этот промах все предрешил. Даже если бы я выторговал себе жизнь, то открытый тайник поставил на мне крест. Я коротко оглянулся, чтобы увидеть Марика. Он стоял, плечом опираясь на шкаф и скрестив руки на груди. Мне от его присутствия было ни горячо, ни холодно. Я переключил все внимание на отца, словно мы находились в кабинете вдвоем.
Конечно же, он все и так знал, ему донесли законники, военные, Искатели - все, кто находился в Городах или же прибыл после меня. Но я все равно говорил, рассказывал - долго, около получаса, поняв, что отвык отчитываться. Сначала про Варгеса и Принца, потом - про Олеха, Сашу и Марика. На этой части я почти злорадствовал, задержавшись на том моменте, как Марик медлил, теряя время и шансы. Но взгляд отца оставался таким же нечитаемым, на лице не было ни единой эмоции.
А ведь об этом он тоже знал. Он был в курсе, что Марик не сможет действовать быстро и хладнокровно, и мои слова - никому не нужное подтверждение.
Я переключился на Киото, умолчав о покушениях на дворец Эмила. Я вообще-то верю в лучшее. И верю, что у него что-нибудь - да выйдет, если его не убьют раньше. Поэтому отцу незачем узнавать от меня о маленьком бунтарстве одного из его Искателей.
На Поднебесной я почти не задержался. Скороговоркой пересказал, как Яков согласился сотрудничать, а потом изложил его взгляды, противоречащие Кодексу, и в двух словах описал ситуацию, противоречащую всем нормам. Марик наверняка тихонько качал головой за моей спиной - вот дурак, а мог бы хотя бы здесь не провалиться... Уж он-то покинул бы Поднебесную с пугающим его самого хладнокровием. Ведь я тоже его отлично знаю, как и он меня.
Я заговорил, что Яков собирался...
Я резко сбился с мысли.
Он и не собирался...
Он - это отец. Марик мог говорить лишь о нем. Отец не собирался...
Не собирался оставлять меня в живых. Наконец-то дошло. Он не собирался оставлять меня в живых, даже выполни я задание идеально, потому что я уже однажды прокололся. Потому что пришел к нему сегодня не только с отчетом, но и с вопросами - есть ли на Пустошах чума, какова вероятность существования оазиса...
- Антон? - отец вырвал меня из размышлений. - Что собирался сделать Яков?
- Поехать к границам, - медленно сказал я. - Взять пробу вируса чумы. Или... или двинуться к оазису, как Тильда. Отец, - я сглотнул, - а есть ли что-то на Пустошах?
Марик за моей спиной приблизился на шаг.
- Там же до сих пор есть люди? - уточнил он. - Новобранцы, эти дети... Или... Ты специально отправил меня подальше, когда их привезли?
Отец коротко глянул на него.
- Я хотел рассказать тебе это в другой обстановке, Марик. Извини.
- Рассказать что? - я сдвинулся вбок, загораживая отцу вид на Марика. Пусть на меня смотрит. Я должен задать свои вопросы.
- Рассказать, что Пустоши так называют, потому что они пусты. Нет ни чумы, ни беженцев, ни детей... - отец вздохнул. - Есть только бесконечное пустое пространство... котловина, в которой протекают реки.
Я испытал острое желание посмотреть на Марика, чтобы понять, о чем он думает, и совпадают ли наши мысли, но не мог отвести взгляда от отца.
- А... а мой гребень? Гребень от родителей? - спросил я вместо того, чтобы задать более важный вопрос. Мне нужно было время, чтобы собраться с мыслями, но молчать, позволяя отцу и дальше журчать, я не мог.
На мгновение отец будто задумался, но я был уверен, что он прекрасно понял, о чем я.
- Это просто случайный подарок, - ответил он. - Чтобы дети верили в своих родителей. Материальное доказательство, что на Пустошах есть жизнь - не вода, но пустыня и люди.
Подобного ответа я ожидал. Нужно было давно этот гребень выкинуть, еще когда мне его в затылок всадили...
- Так почему, - осторожно начал я, - мы все еще живем здесь и страдаем от нехватки воды, а не... - отец закрыл глаза, откинув голову назад, словно устал. Это сбило меня с толку, но я продолжил: - Почему мы не начали переправлять людей в Пустоши? Зачем эти сказки про чуму?
- Вода заражена? - предположил Марик.
Мы ждали ответа. Все во мне напряглось, как пружина, сжалось, готовое выстрелить. Мне в голову не пришел вариант, который озвучил Марик. Вместо этого я сразу набычился и приготовился спорить с отцом.
Вот почему он и не собирался сохранять мне жизнь. Еще один повод устранить психованного бойца.
Отец со вздохом открыл глаза. Облокотившись на стол, он посмотрел сначала на Марика, а потом на меня.
- Мальчики, - его тон звучал так, словно мы были детьми. - Представьте себе жизнь на Сфере в достатке и спокойствии, как на Земле. Представьте мир без деления на Города, острова и берега, свободное общение и возможность выборов... представили?
Я кивнул, не сомневаясь, что и Марик, завороженный его словами, сделал то же.
- Такой жизни не нужны были бы Искатели. Мы были бы не нужны.
Повисло молчание.
- И все? - наконец нарушил его я. - Все дело в том, что сейчас мы можем править миром и направлять его развитие в нужное нам русло, а при изменении порядков мы стали бы одними из тысяч других людей?
- Разве этого мало, Антон? - отец положил одну руку на подлокотник своего кресла. - Разве Земля просто так поставила нас, своих детей, во главе? Смог бы ты подчиняться рожденному на Сфере - маленькому, мыслящему крошечными категориями, без полета фантазии, без любви к звездам?
- О чем вы? - вкрадчиво спросил я.
Глаза у отца загорелись. Как часто он думал о своей избранности? Как сильно это подточило его разум? И как крепко въелась пропаганда Искателей в наш же собственный мозг...
- Мы - не дети Пустошей, спасенные Искателями, как принято считать, - сказал отец. - Мы земляне, Антон... Марик, - отец опять посмотрел на него. - Все новые дети.
Мы безмолвствовали, и отец пояснил:
- Земля прислала не только книги с первыми исследователями. Жизнь не начнешь с сотни человек. Чересчур большое количество близкородственных связей привело бы к вымиранию. Они поступили лучше: несколько десятков инкубаторов и тысячи оплодотворенных на Земле яйцеклеток. Все Искатели - дети земных родителей. Прямые потомки.
Выше, сильнее... мыслим по-другому, если верить отцу... может, даже и умнее. Мы - с Земли. Не второе, пятое, двадцатое поколение выросших на Сфере и подвергшихся ее влиянию. А как те... из книг...
Я не выдержал и оглянулся на Марика. Он, чуть приоткрыв рот, тонкую полоску белоснежных зубов видно, расфокусировано смотрел в сторону. Осмысливал.
И, кажется, я знаю, о чем он думает. О том, что вся наша жизнь - ложь, вся идеология - ложь, и об этом знаем только мы. Вряд ли о Пустошах и о детях Земли знают все Искатели. Только отцы и матери, воспитывавшие нас на протяжении веков, и наиболее приближенные к ним люди.
А все остальные, все жители Сферы - они были правы.
Искатели - это зло. Искатели - лжецы, но уничтожили они не прошлое, а будущее.
Я повернулся к отцу и резко спросил:
- А связь с Землей когда восстановили? Сколько веков назад?
- Мы и не теряли, - отец улыбнулся и медленно поднял руку из-под стола - с пистолетом. Конечно же, с пистолетом. Поставив локоть на стол, он упер дуло мне в лоб. - Просто перестали общаться. Начинатели проекта умерли от старости, другие не были в нас заинтересованы... И мы ушли в подполье. Без глупостей, Антон. Ты бы все равно ничего не понял. Поэтому, а не из-за твоих ошибок, я вынужден с тобой попрощаться.
- Угу.
Дуло прижималось к коже холодным стальным кольцом. Металл постепенно теплел.
А я ведь однажды уже был с Мариком в этом кабинете вместе с отцом. Разговор тогда тоже был не из веселых - мы говорили о Лайле, которую я любил. И Марик любил. Нам было худо, я вышел из себя и начал обвинять отца во всех грехах... Поразительно, что тогда пистолетом в меня не тыкали. Сегодня я пришел сюда, ни на что не надеясь и собираясь умереть. Но умереть, зная, что сражался за что-то правильное в последний день своей жизни. Я сам был бы повинен в своей гибели.
Теперь же я думаю только о том, хватит ли у Марика духу изменить привычный порядок дел, когда отец уступит ему место. При его жизни Марик едва ли хоть что-то сделает. У Тильды ничего не получится... впрочем, есть шанс, что армия, которую пошлют за ней и первыми переселенцами, увидит открытые воды и переметнется на верную сторону.
- Марик, тебе лучше выйти. Выйди, - приказал отец.
- Я отвернусь... - прошептал Марик.
- Лучше уйди, - посоветовал я. - Вдруг отец сболтнет еще что-нибудь ненароком.
Отец хмыкнул. Его палец дрогнул. Я не закрывал глаз, какими бы тяжелыми ни казались веки. Пусть стреляет мне в лицо, я буду смотреть. Вспоминай, папа, каким несносным мальчишкой я был, как ты ждал от меня высоких результатов в борьбе, как ты порой вел со мной воспитательные беседы. Ты ведь не равнодушен ко мне. Ты болеешь за всех своих детей, пусть никогда в этом и не признаешься.
Отец вдохнул, словно собираясь попрощаться, и грянул выстрел.
Я резко обернулся. Марик выронил пистолет, зачарованно глядя на отца.
Тот упал головой на стол с продырявленным лбом. Пуля, предназначенная для меня, поразила его оттуда, откуда он не ждал.
Сердце так громко билось в груди, что было странно, что его слышу только я.
- Антон, - севшим голосом заговорил Марик, - я убил отца. Я убил нашего отца. Я убил его из-за тебя.
- Ради меня, благодаря мне, для меня - давай только не "из-за меня". - Я и сам был оглушен, но не мог позволить себя раскиснуть. Я встал, избегая смотреть на отца. - Пошли. Марик, соберись.
Я взял его за плечи и встряхнул. Марик испуганно посмотрел на меня. По его щеке скатилась слеза.
Я во второй раз за всю нашу жизнь видел, чтобы Марик искренне плакал. Он мог, не сдержавшись, взвыть от боли, мог наигранно зарыдать, чтобы выгадать для себя возможность спастись, но от чувств и горя он плакал всего во второй раз в жизни. Я положил одну руку ему на плечи и повел вниз.
Сначала нужно привести его в чувство - не хватало еще истерики. Марик, пребывая в шоке, может страшных дел наворотить. Успокоить его, а потом надо собраться с силами самому.
Мои поступки вернулись ко мне сторицей - мой названный отец мертв, и убит он не моей рукой.
Я ведь думал, как переиграть карты и застрелить его самому, пока отец болтал. Я искал способы покончить с ним.
А выстрел, роковой выстрел совершил Марик. Как бы он себе теперь пулю не пустил в красивую, но бестолковую головку...
Это первый раз за всю историю Искателей, когда руководитель нашей организации погибает не своей смертью.
Кухня, знакомая мне с детства, ничуть не изменилась. Содержимое ящиков тоже осталось прежним. Я нагрел воды, заварил крепкий чай и влил в него коньяк. Пока я искал, чем занять руки и разум, пока из крови не схлынет адреналин и не пройдет бешеное сердцебиение, Марик сидел на диване, спрятав лицо в ладонях.
- Антон, я бы понял его и согласился с ним, - глухо сказал он. - Если бы отец продолжил меня обрабатывать, то через пару десятков лет я бы принял его доводы и согласился.
- Да, он мастер по промывке мозгов, - пробормотал я. - Был. Был мастером. Пей.
Марик поднял на меня взгляд. Его глаза уже были сухими. Он быстро пришел в себя. Ему, как и мне, предстоит разгребать это все. Мы теперь сами по себе.
- А ты? - спросил он.
- Мне надо кое-что сделать.
Я ушел, оставив его.
Я поднялся обратно в кабинет отца. На секунду меня коснулся первобытный ужас, что я встречусь со своими призраками во второй раз - сначала ожил Марик, а теперь... Но отец лежал все так же, прижавшись левой щекой к столешнице, и под ним растекалась лужа крови. Она запачкала уголок книги, и я решил, что никогда не посмотрю, какое название кроется под обложкой. Мы так верили тебе, папа. Считали тебя мерилом всего. А ты хоть раз в жизни задумывался о других людях, а не о своем положении? Наверно, задумывался, но и тебя однажды убедили в том, что единственный разумный путь - неправильный.
Я прокрался мимо него, словно он мог встать и схватить меня за горло, к потайной двери и зашел в каморку.
Компьютер уже включился. Вместе с системой автоматически запустилась простенькая программка связи. Я подтянул из угла стул и сел напротив монитора, придвинув к себе микрофон. Клавиатуры не было. Вдохнув, я негромко спросил:
- Земля?..
По экрану побежали буквы, превращая мои слова в сообщение.
- Земля, это Сфера. У нас все хорошо... Земля, ответьте. Земля...