Тесная ожидаловка поселковой бани забита мужиками. Подходят ещё, но, открыв дверь, не сумев втиснуться, матюгаются, захлопывают дверь и уходят обратно. Горячая вода и пар после месяцев проведённых в промороженной тайге, долго не отпускают счастливчиков, попавших в парилку и моечную.
Разбившись на кружки, зажав между ног, на полу, сумки с бельём и вениками, ждущие мужики стоят, курят толкуют об удачах и обломах на рыбалке , охоте , скорых: Рождестве, новом годе, морозах рождественских и крещенских.
"А, там, разбив на промежутки зиму, глядишь, опять весну дождёмся! ".
Хотя, якутская зима уже месяц не отпускает столбик термометра далеко от -40.
Вдруг звучит негромкое, почтительное "Здравствуйте", после которого в мужицком уплотнении возникает коридор к двери на улицу из кочегарки, и по нему пролетает Шурик. Копию киношного героя, схваченную взглядами поселковой ребятни, не может спрятать даже наряд кочегара бани. В одной руке он держит меховые рабочие рукавицы. В другой - свои очки, которые он вынужден каждый раз снимать при выходе и возвращении с улицы.
Правое плечо Шурика с силой ударяет и распахивает большую скрипучую дверь бани на улицу. В белых облаках промороженного воздуха, мгновенно растворяются серые на толстой подошве валенки, ватные штаны , старая, не его размера большая телогрейка, склоченная кроличья шапка.
С улицы некоторое время доносятся звонкие удары колуна. Потом слышится стук дровяных швырков, падающих через дыру в стене в кочегарку.
Стук прекращается, и мужицкий коридор позволяет Шурику пролететь обратно к лестнице, спускающуюся в кочегарку. Очки в его руке, мороз оштукатурил, как стену дома. Три ступеньки наскоро сколоченной лесенки спускаются от двери кочегарки к сердцу бани - двум громадным печам. По одной стене с чугунной дверцей для пара от каждой печи, размещено в парилке. Пока одна печь , раскалившись, хищно, с треском, пожирает выбелённые морозом тяжёлые листвяничные швырки, другая, - ублажает счастливчиков в парной. Оттуда слышатся хлопки и шлёпанье веников, в сопровождении кряканья, оханья, стонов, пения. А то, вдруг, врезается, чей ни будь дикий вопль: "О- о - ох, хорошо! Молодец штурман!". Это Шурику!
В кочегарке хозяйничает бывший, учитель, рассорившийся с директором школы, завроно, поселкым главой и ещё какими то начальниками, которые из школы его выгнали, и другой работы не дали. Однако, родители учеников, все поселковые ребятишки продолжают видеть, в Шурике учителя. Причём учителя, более любимого и уважаемого, чем любой из учителей, оставшихся в школе. К нему, в кочегарку, или домой, когда у него выходной, бегут все, кому грозит двойка. Причём предмет может быть любой. Вообще - то Шурик из физиков. Но, часто ребятня , прибегает к нему, за помощью по истории, обществоведению, литературе, географии, биологии. Бегают те, кто хочет знать больше, чем предлагают уроки в школе, кто намерен учиться дальше, поступать в институт, а то - желающие попробовать себя на олимпиаде. При нём, когда он работал в школе, ребятишки начали ездить на эти олимпиады, и привозить награды. До него лет сорок, отдалённая, у чёрта на куличках, школа и ребята в ней, для начальников виделись лишь обузой. Потому Шурика они и сделали изгоем, что не владел он главным для них умением, умением ладить с ними.
Безотказная эффективная помощь поселковой ребятне, Шуриком всегда заканчивалась шутками, и всякими придуманными им словечками, которые потом вся поселковая ребятня с хохотом повторяла.
Спиной к кочегарке, и двери туда сидит кассирша бани Галина. Руки её лежат на ящичке, выдвинутом, из, почерневшей от копоти синей, тумбочки. Там лежит рулончик с билетами, да выручка - копеечная мелочь. На тумбочке, спиной к матери, сидит верхом сын, первоклассник Мишка.
Дремлющая голова Галины лежит на левом плече, глаза закрыты. Она нехотя изредка, приструнивает сына, чумазого круглолицего первоклассника Мишку: "Не болтай". "Помолчи", "Уймись, ты ...." . Сонная голова иногда перекладывается с одного плеча на другое, словно произношение каждого слова - невыносимо тяжкий труд.
Мишка взвизгивает, хохочет и встревает в один, другой, третий разговоры, которые ведутся в каждом из мужицких кружков, вокруг него. Иногда ему удаётся перекричать мужицкий ровный басовитый гул предбанника.
На единственной коротенькой скамеечке предбанника, спиной к промёрзшему до самого верха, окну, сидят дед и внук Яшины. Михаил Петрович, невысокий, но крепкий и стройный, сидит выпрямив спину. в шубе, положив шапку на сумку с веником. Внук, одноклассник крикуна с тумбочки, тоже Мишка, сняв шапку, подсунул белокурую головёнку под шубный рукав деда, прижимается щекой к его груди, жмурится и прячет в ладошку свои глазёнки. Потом шепчет: "Дедушка, темно. Страшно".
Вдруг, тусклая пыльная лампочка под потолком ослепительно вспыхнула, и потухла. Кто из мужиков, стоял ближе к двери кочегарки , увидели лишь дикую пляску огня в открытой на время печной пасти.
Галина в сердцах, выговорила: "Накочегарил, электричество сгорело!". Словно довесок к непосильному грузу, тьма отняла у людей силы вести разговоры. Кто - то, произнёс: "Кочегар - то причём ". Только треск поленьев да гул огня в низу, где стояли побелённые, словно призраки во тьме, громадные печи, пытались порушить повисшую тишину.
Тут вспорхнул с лавочки от окна бархатный весёлый яшинский басок: "Эвон, сколько Мишек сразу мыться собралось, какая лампа выдержит. Вот и сгорела".
Заливистый хохоток подпрыгнул с тумбочки, и тут же стих. Остальные молчали. А дед, Михаил Петрович, как стоявшие на горе санки неторопливо, покатил: "Ох, и тыкву видел я минувшим летом у нас в Чагде. Да на всём Учуре, таких тыкв ещё никто не видел. Тыква больше таза, в каком Мишку моют. Такую тыкву никакой мужик не подымет".
В упавшую на миг тишину, с тумбочки вспорхнуло: "Дак, я её укатил!".
Никой милиции не пришлось, наверное, так ловко найти воришку!
Гром мужицкого хохота едва не унёс крышу хлипкой баньки. Стёкла единственного окна в предбаннике задрожали. Даже вопли восторженных мужиков, за стеной в парилке, испуганно замер.
Несчастную великаншу - тыкву видели все неравнодушные к огородам жители посёлка. Также с лета, думали - гадали, кому она понадобилась. Семья Шурика, учителя - кочегара, изловчилась вырастить у себя в парнике арбузы. Семечко тыквы попало туда видно случайно. В солнечной, укрытой благодати парника, тыква вымахала невиданно громадная. Семья выискивала в книгах рецепты блюд из редкого на Севере Крайнем овоща, но они не пригодились.
Бахчу обчистили, когда семья уехала за брусникой на моторной лодке. Уехали с ночевкой , на два выходных дня .
Об учительской тыкве, арбузах, народ в посёлке пошутил, наговорился, и забыл.
Надо же было так, кстати, обчистить да своровать всё, что бы скрасить тьму предбанника поселковой бани.