Сначала кино - потом свидание. Только так. Она долго пыталась докопаться до настоящей причины этого решения, а когда положение стало безвыходным, столь же долго, почти всю дорогу до кинотеатра, выдумывала объяснение. Ну, например, это очень глупо - смотреть серьезную драму (тут она, конечно, улыбается и подмигивает), зная, что рядом с тобой сидит выдернутый из интернета субъект, то и дело косящийся в твою сторону. Это уже не просмотр, а игра в неподдавки-с-гляделками. Или, вот, в продолжение - буднично очень получается. Познакомились в среду на сайте - суббота - дождик - встреча - кофе - кино... "И вообще...рваные джинсы, сумасшедшая работа и ярко-жёлтый "Леон", я не могу начать свидание с кинотеатра!".
Да, это суббота! Это немытая со вчера посуда, полуденное солнце в глаза, а она еще в постели, и, "та-там!", тормозная жидкость в Главной деловой артерии. Так она называет вредоносную жилку, выпихивающую ее в полседьмого утра из кровати, и не дающую опомниться всю неделю, которую она так не любит называть трудовой. Это просто такой мир, взрывающийся утром понедельника. Сначала, после миллионов будильников, о которых даже думать не хочется, не то, что упоминать - монотонный грохот машин, ползущих по серым магистралям. Хлопанье стальных дверей, хоровой писк сигнализаций (зыбкое спокойствие тысяч автовладельцев - кони "встали на охрану"), клацанье открываемых деревянных и пластиковых офисных, скрип стульев под миллионами филейных частей, и бонус всем еще не проснувшимся окончательно - первое за день неизвестное произведение Шнитке в исполнении миллионов телефонных аппаратов.
Она морщит нос и отрицает существование некоего отрезка времени, именуемого "трудовая неделя". Внутрисалонное зеркало с удивительной точностью копирует ее движения, и только понедельник показывает длинный язык, спрятавшись за придорожным биллбордом "Стильная офисная мебель".
"Леон" уворачивается от гримасы, запрыгивая в левый ряд, едва не отдавив длинный антрацитовый нос огромного Мерседеса. Она слегка прикусывает нижнюю губу, и, как нашкодивший в неподходящий момент ребенок, ждет возмущения со стороны маячащей в зеркалах чёрной туши. Туша не подает признаков возмущения, а через несколько десятков метров и вовсе исчезает. Это веская причина показать язык оставленному позади понедельнику.
Кинотеатр, разумеется, следовало выбирать из тех, что наиболее удалены от города. Так приятно бывает потолкаться в субботних пробках. Спешить некуда, и, поскольку из всех насущных дел остается лишь необременительное слежение за еле ползущим потоком транспорта и тихая игра на педали тормоза, можно придаться... чему-нибудь. В прошлую, например, субботу, она размышляла о том, почему кристаллической бывает только решетка. Было бы куда занятнее, имейся в дополнение к ней кристаллическая корзинка и кристаллическая веревка. Кристаллическая веревка могла бы, например, связывать меж собой прутья решетки, а в кристаллической корзинке происходили бы самые вкусные реакции, вроде превращения яичного белка в бизе...
Мир, со всеми его устоявшимися представлениями ужасно скучен. Закон гравитации действует только снизу-вверх...т.е. сверху-вниз. Устрой себе гравитация выходной - и всё бы падало в сторону. Подбрасываешь надоевшую чашку, а она разбегается - и об стену! Или, вот, если бы предметы могли менять свои свойства...Конечно, это только при наличии кристаллической веревки, но все же - та же самая чашка, ударяясь об стену вдруг просто сплющивалась. А потом, при удачном стечении физических обстоятельств, ее можно было бы надуть велосипедным насосом. А если перекачаешь, она бы лопнула и превратилась во множество керамических пузырей. Будь все так, наверняка по телевизору, сразу за прогнозом погоды, следовал прогноз физических безобразий:
"В Средней полосе ожидается саморасщепление дров и спичек с последующим превращением в кирпичи из дыма..."
"В Белгородской области рисовые каши облепят натяжные потолки, и до следующего четверга будут пытаться мутировать в шпатлевку по пластмассе..."
"В Приморье ожидается миграция консервов из морской капусты. Предположительное направление миграции - места крупного скопления цемента, который, напомним, в этом регионе, стал кораллом около недели назад..."
Вот это была бы суматоха в стане человечьем. Стало бы не до войн и экономических кризисов. Только и думай круглыми сутками, как успеть выспаться, прежде, чем кровать станет дельтапланом и улетит до неких восвоясей, или как добраться до работы, если автомобили на несколько дней превратились в свои собственные модели в масштабе 1:43? Да, и еще вопрос, где эту модель хранить? На улице - стащат, наступят или подметут. Оставишь дома, и придется разросшуюся машину вынимать по частям и собирать у подъезда. Лучшим вариантом, наверное, было бы место на стоянке, если только стоянка не слиняет на крышу соседнего дома...
Выбравшееся из облаков пятичасовое солнце, как и всегда в конце августа, останавливается в середине пути. "Леон" вырывается из затора, тянущегося до совпадающего с горизонтом поворота пятирядной магистрали, и выползает на почти свободное шоссе. Кинотеатр показывается через несколько секунд. Рыжим островом на фоне серого бетона безграничной парковки он притягивает ее взгляд. Краем глаза она замечает свободное парковочное место совсем неподалеку от входа в кинотеатр, резко давит на газ, и в самую последнюю секунду замечает длинный черный стальной нос с трёхлучевой звездой на фальшрадиаторной решетке. "Леон" и Мерседес замирают в миллиметрах от соприкасания, втиснувшись, каждый наполовину, в свободное пространство. Она решает биться. За место и право совершать ошибки на дороге. Легкие впускают воздух, в необходимом для первого залпа количестве, боковое стекло сползает вниз. Матово-чёрные стекла Мерседеса остаются неподвижными. "Победа!" - проносится в голове. Сейчас, по законам жанра, водитель разнервничается, и с визгом резины умчится. Мерседес медленно откатывается назад, и также неспешно уползает, сотрясая "Леон" низким рыком, и оставляя ее в недолгом раздумье на тему причин появления серебристых букв "KITE" на полированной черной корме. Она закрывает дверь, вешает на плечо сумку и смотрит на здание. Интересное это сочетание - рыжий с серым. Даже летом на парковке немного бьет озноб и хочется зайти в здание - хотя бы немного погреться.
Поход в кино - всегда маленький праздник. Эта мысль пришла ей в голову после нескольких наблюдений за очередями в кассы. Вот люди смотрят на расписание сеансов. Взгляд на секунду останавливается. Вот промелькнула едва заметная улыбка. Вот подходит их очередь. Они называют нужное время и фильм. Кто-то делает это буднично, кто-то с чувством клиентского превосходства над кассиром, кто-то - дурачась на потеху стоящим рядом приятелям, коверкая названия фильма. В каждой из интонаций, в каждом голосе - ожидание праздника. Дети вырастают, и почти никогда - полностью. Подходит ее очередь, она улыбается юноше-кассиру и четко произносит название фильма и время сеанса. Тот смотрит на нее с немалым удивлением, и начинает икать. Он смущается, передает через окошко сдачу и билет, и с трудом желает приятного просмотра. Она благодарит, не забывая икнуть в ответ.
В зале медленно гаснет свет. Сиденье рядом незанято. Она, вроде бы, увлеченно смотрит фильм, прерываясь только на всплески смутного ощущения нехватки чего-то. К концу сеанса она ловит себя на постоянном перебирании возможных кандидатур на свободное место рядом. Признаться себе честно, фильм остался не просмотренным полностью. Изгибы сюжетов, игры актеров и смены декораций были задвинуты в угол родителями, друзьями, бывшими, и потенциальными пассиями. Из зала она выходит сердитой.
В холле всё по-прежнему. Очередь в бар, смех и звонкие постукивания пластиковых шайб раздаются со стороны столов для аэрохоккея. Весёлая болтовня многочисленных детей. Мягко ступая, она покидает здание. Тучи разбежались, и стало прохладнее.
Кто же должен был сидеть рядом?
Ответ не приходил. Справа от нее виден выезд с территории кинотеатра, на нем затор. Куда все так торопятся? Впрочем, не так. Куда столько всех торопиться? Почему, например, не присесть на капот, и не полюбоваться на вечер, суету в холле рыжего здания, и...пробку на выезде? Пятая дверь, шелестя, отъезжает наверх. Она усаживается на обитой пластиком ступеньке багажного отсека (этот вариант показался ей более удачным, чем капот - отсюда было видно и затор на выезде, и изрядно опустевшую за последние два часа парковку). Хорошее место для ожидания окончания пробки. Ожидание окончания пробки... ммм... а не основать ли сообщество "Пережидателей"?
Вот, все, в шесть вечера, вываливаются из офисов, садятся в машины - и ну, в пробках тыркаться. А сообщество, комплектующееся, например, по территориальному признаку, тихо собирается в условленном месте. Сидят себе, ведут неспешные беседы, попивают чай с мятой, и, собственно, ждут пару-тройку часов, пока пробки поиссякнут. А потом, после полугода существования такого сообщества, отношения, возникающие между его участниками, станут изучать психологи и социологи. Психологи будут выяснять, не латентной ли формой девиации страдают мемберы этого комьюнити, а социологи, как всегда, надумают сотни общих фраз, после чего присоединяться к психологам. И совместно вымусолят вывод о том, что градоначальнику надо бить тревогу...нет, т.е., тревогу надо бить горожанам, а главному управленцу - вставать у руля решения проблем с транспортными потоками, ибо люди, не готовые отказаться от автомобилей в пользу подземки, настолько отчаялись оказаться дома хотя бы к окончанию детского времени, что покидают семьи. Да, они бросают всё, чтобы стать "Пережидателями". Поговаривают даже, что сообщество планирует, уже через неделю, встречаться и по выходным, а к Новому Году - вскладчину снимать жилье в центре города, и уже закупают двухярусные кровати, стиральные машины и консервы...
После того, как общественный резонанс утихнет, ученые расползутся по своим кишащим пробирками (интересно, какие у социологов пробирки?) норам, и по пути домой будут следить за тем, как утрачивающие яркость думы о "Пережидателях" отправляются на край мыслительного горизонта, чтобы стать частью...диагноза, который работники науки, вот так, запросто и по-обывательски поставили членам сообщества. Социологи сочтут их психами. Психологи, наверное, для фонемической гармонии - социопатами, но домой захочется и тем и другим. Кроме, разумеется, тех, кто, как и каждый будний день, после работы на два - три часа задерживаются в близлежащей кофейне. Ни за что она бы не вступила в сообщество - ей действительно хочется домой. И на то есть своя причина, та же самая, как нехватка кого-то в соседнем кресле.
Она вздрагивает, и выпадает из блаженной дремоты наяву прямо в багажный отсек. Это ж надо было, так замечтаться. Никому не расскажет. Кряхтя, она выталкивает себя из багажника, слыша, как с предательским хрустом расползается разрез под задним правым карманом джинсов...
Оголившейся в результате джинсовых метаморфозов ягодицей она чувствует тепло пластика, и понимает, что для полного кайфа от дурацкой ситуации ей не хватает какой-нибудь вольности. Вольностями, на их с Мартином птичьем языке, называются одна выкуренная со смущенным лицом случайная сигаретка, пельмени, съеденные с майонезом раз в полгода, до ужаса соленая жирная селедка, случающаяся не чаще.
Мартин...
Она достает из сумочки затертую пачку сигарет, прикуривает от дурацкой тяжелой промо - зажигалки, подаренной клиентом, и глубоко затягивается, чувствуя, как "Леон" слегка отъезжает из-под ее пятой точки, в голове образуется приятный маленький смерч, а глаза, совершенно расфокусировавшись, будто расширяются до анимэшных размеров. Она осматривается. Люди на парковке смешно мельтешат между автомобилями, издавая странные гулкие звуки. Затор встает Великой стеной. Асфальт вообще лучше не разглядывать - серая, бугристая, с пузырями поверхность кажется невероятно омерзительной. Ожидая окончания внезапного морока, она смотрит на солнце, и, раскачивая рукой, дирижирует ему, напевая, про себя, голосом Сукачёва:
В омуты, в броды.
В посветы, в грозы,
В петлю из солнца.
Вскачь, в черноту.
В чахлые счеты
Веры и рвоты,
В дым сигареты,
Словно в свечу...
По мере того, как неприятный дурман уходит из головы, освободившееся место внезапно сменяется чувством вины. Для нее это ощущение - самое неприятное, ибо неуместно. Всегда некстати, всегда не вовремя. И всегда так безжалостно топчущее завидное сияние ее успешно воплощаемого жизненного стиля - из любых ситуаций извлечь хоть малую выгоду. Из вины - никаких бонусов. Только унылое завывание в области сердца.
Она потирает висок, пытаясь сосредоточиться. Есть еще пара минут, прежде чем противное ощущение превратит ее в ничего не понимающего ребенка, трущего почти заплаканные глаза от ужасного осознания того, что виноват во всем, и этого всего становится невыносимо много.
Сознание, глядя на поднимающуюся вдалеке от берега многометровую волну, пытается сохранять спокойствие и рыщет в поисках решения. Когда поиски внутри не дают результатов, задействуется зрение. Взгляд пробегает по окурку на асфальте, наклейке "смерть или слава!", расположившейся на ободранном заднем бампере старой Субару, высящемуся неподалеку зданию гипермаркета, и, наконец, останавливается на кипельно-белой футболке проходящего мимо юноши. Надпись на груди привлекает ее. "Все Врут". И правда, думает она.
Врут метеорологи, выгоняя на улицы сотни доверчивых недотеп, одетых не по сезону. Врут актеры, изображая людей, чудесным образом отделившись ото всех своих недостатков, исключая оставленные для придания шарма и формирования цельности образа-на-продажу. И те же самые доверчивые недотепы выходят из прохладных кинозалов, осознавая изъяны в собственной сущности. Или не осознавая. Или не недотепы. Не важно. Ведь все врут. Даже те, кто видит за окнами явно холодную картинку, и, перекладывая бремя решения на группу людей, олицетворяемых перемещающейся в телеэкране спутниковой картинкой с атмосферными фронтами, выходит в октябрьское утро, натянув едва постиранную после путешествия в Египет футболку. Врет юноша, носящий футболку с надписью "Все Врут", уверяя себя, что это всего лишь удачная рекламная сентенция создателей знаменитого телесериала о сверхталантливом враче, который только и делает, что врет сам себе о том, что вокруг него собрались сплошные лжецы, лгущие ему о том, что он врет сам себе о том, что отличается от окружающих лжецов отсутствием способности поверить во вранье о том, что, невзирая на внутренние сложности, не чужд всего человеческого... Она врет. Бессовестно, глупо и бессмысленно. Себе, ища спасения в возникшем чувстве вины, в одиноких сигаретах, выкуренных украдкой на глазах сотен не замечающих ее прохожих, пустой трате времени на заведомо бесцельные мероприятия, вроде назначенных в интернете свиданий, оставляющие за собой быстрорастворимые в офисном растворе следы - ногти, ноющие от постукивания по столу кофейни и муть внутри. Тем глупее кажется все это, когда всплывает тиран, бегство от власти которого так увлекло ее.
Время. Не то, которое наступит скоро, и не прошедшее, которое, неважно, хочется, или не хочется вернуть. Время "здесь-и-сейчас". Таинственное, не выражаемое словами, биение жизни. Когда времени, в привычном понимании, не существует, и все происходящее - оно и есть само время.
Теперь от времени, заполнившего притихшее под его грузом посеревшее вечернее пространство, ее отделяли несколько кнопок на мобильном телефоне.
Пятая дверь желтого хэтчбэка закрывается с приятным объемным звуком. Она присаживается за руль, наблюдает, как на приборной панели гаснут индикаторы систем самодиагностики. Подушки безопасности. Антиблокировочная система. Система курсовой устойчивости. Система электронного управления двигателем. Нажимает несколько клавиш на телефоне, и без тени беспокойства отменяет встречу, прося, одновременно, не беспокоить ее впредь. Двигатель работает на холостых оборотах еще несколько минут.
"Леон" выкатывается с парковки на пустой выезд с территории кинотеатра, а с него - на магистраль. Она понимает, что здесь и сейчас на ее пути не может быть и не будет пробок, и очень скоро ее желтая машина, похожая на веселое мультипликационное насекомое, уснет под крышей стоянки, а сама она, немного погодя, задремлет у окна на диване под умиротворяющее мурчание желтоглазого британского кота, чье имя заставляет ее улыбаться самому хмурому дню.
