Аннотация: Рейхард навещает Юргиса в городе Каунас и сталкивается с настоящим кошмаром.
Длинная улица
Стеклянные двери распахнулись, открывая взгляду Рейхарда алебастровый потолок и незрячие глаза святых. Статуи точно стремились удержать парящий корабль собора на своих гипсовых плечах, подобно атлантам, но года за годом терпели крушение. В самой глубине огромного белого пространства невесомо парил украшенный белыми розами гроб. Тихая панихида не отвлеклась на вошедшего, и Рейхард сделал вид, что он здесь - только случайный турист.
По большому счету так и было. Вообще не собирался ехать в Каунас, был занесен сюда попутным ветром, серебристым легкодвижным автомобилем и хозяином под стать ему. Жемчужно-серый шарф Кристиана путался на ветру, осенние звезды терялись в оранжевом свете придорожных фонарей, и два оранжевых стаканчика кофе здорово скрасило им дорогу. Но Кристиан помчался дальше, в сторону Европы, по своим особо важным делам, о которых не промолвил не слова, а Рейхард не стал расспрашивать. Достаточно того, что его так удачно доставили из точки А в точку "нет на карте".
Хотя Каунас, конечно же, на карте был. Старый, прекрасный, здесь и ратуша с лебединой шеей, и уютные бары, где горячий глинтвейн подают в банках, а музыканты играют джаз, и темная громада собора плывет в голубых прозрачных небесах...
Вообще не собирался ехать в Каунас, но раз так получилось, следует зайти и поздороваться. Хотя бы правила хорошего тона этого требовали...
Высокий человек в одежде священника поднял голову и посмотрел поверх гроба. Рейхард встретил его взгляд: светлые глаза и четко очерченная радужка. Священник нахмурился, а потом едва заметно покачал головой.
Рейхард вздрогнул, по-немецки четко развернулся на каблуках и быстро покинул место.
На душе было ватно и грязно. Небо в экране смартфона было обличительно-голубым, а глазам казалось, что серым. Но фото неба и большой красивой церкви надо непременно выложить, Кристиан требовал фотоотчета взамен своей работы временным шофёром: мол, вообще-то сам туда хотел, да дела, дела, все севернее да ближе к морю, а город посмотреть хотелось.
Рейхард бродил по центральной улице, такой широкой, что она напоминала реку в половодье. А два тротуара, конечно, разделенные берега.
В одной из витрин его взгляд зацепился за здоровенную черепаху. Музей естественных наук или что-то в этом роде... Слово "музей" на фасаде навело Рейхарда на мысль о других музеях. Раз уж он в Каунасе, и раз отступаться он в любом случае не намерен, это повод навестить музей Чюрлениса и посмотреть вокруг чего развели столько шума.
Юргис, пока они еще переписывались, много говорил и о выставке Чюрлениса, и о музее чертей имени художника со сложным именем Жмудзинавичус, или как-то похоже... И от центра оказалось совсем близко - весь Каунас словно состоял из параллельных линих, уходящих к вершине холма.
О странных картинах, наполненных солнцем и фантастическими образами, он знал только из писем Юргиса. Юр, захлебываясь восторгом, описывал невероятный талант кисти художника, отражающего самые сказочные стороны мира, и Рейхарду казалось: еще немного, и получится заглянуть за плотно захлопнувшиеся створки дверей его души.
Нехорошо, конечно, с его стороны было упрекать Юргиса в произошедших с ним переменах, все меняются, и он сам не остается вечным идеальным образцом, как бы того не хотелось. Просто никому не дано быть идеальным всегда, в этом мире постоянно текущего, летящего вдаль времени, уподобившемуся машинам на шоссе. Время не остановить...
С такими мыслями Рейхард вошел в на территорию музея. Огромное здание выглядело негостеприимным, и больше напоминало инопланетный куб, а не юдоль искусства. Редкие статуи в стиле модерн, расставленные по двору, создавали чудовищное впечатление потерянности и заброшенности.
Серое небо навалилось облаками, поднялся ветер в тучах опавших и высохших осенних листьев, и Рейхард поднял повыше воротник пальто и поспешил по ступенькам вверх, к кассе и дешевым музейным билетам, чтобы поскорее нырнуть в полумрак экспозиции.
Первый же зал поразил его. Это был не храм искусства, не выставочная площадка, но словно мавзолей, где странные видения мастера утонули в знаменитом балтийском янтаре, подобно ослепшей мухе. И это было место, которое так любил Юр? Хотя кто их знает, наши любимые места, какими они становятся, когда мы забрасываем их и подолгу не возвращаемся, или отворачиваемся от них под влиянием обстоятельств? Рейхард никогда надолго не оставлял небольшую крипту Боннского собора, в котором жил на прямых правах ангела-хранителя, но путешествий на его долю тоже выпало немало. Он видел, что места пустеют так же, как и сердца, но никогда на самом деле не верил, что такое могло произойти со светлым сердцем Юра.
В конце концов, Юргис из них был самый молодой и самый сильный, и его идеалы казались нерушимыми.
- Все ошибались, - вслух проговорил он, застыв перед одной из картин. - Мы все ошибались.
Его взгляд не различал, что изображено на полотне. Он видел плавно переходящие полутона коричневого, золотого и охры, то ли чудовище, то ли город. Он переходил от рамы к раме, и видел смутные силуэты фантастических городов и сказочных существ, но не всматривался в них, не мог, словно что-то мешало увидеть за мазками кисти по холсту настоящую суть. В зале было холодно, кто-то врубил кондиционеры на полную мощность и не собирался что-то делать с пугающим напором ледяного воздуха. Рейхард чихнул, натянул повыше шарф и поспешил вперед, из залы в зал, мимо равнодушно взирающих однотипных картин. Казалось, сам художник наблюдает за его перемещениями многочисленными нарисованными глазами.
На улице похолодало еще сильнее. Уже совсем стемнело - рыжие фонари, которые только начинали гореть во время их с Кристианом недалекого автомобильного путешествия, распустились яркими цветами в сумрачном полумраке. Рейхард поспешил вниз по улице, в надежде, что успеет перехватить Юргиса до закрытия. Чутье подсказывало ему время, как раньше подсказывало место. И он точно знал, что упустить Юргиса не может. Если упустит - не будет уже второй попытки поговорить, и писем тоже больше никогда не будет.
А впрочем, оборвал он сам себя, писем не будет и так.
Юргиса он поймал у дверей. Высокая тонкая фигурка в одежде священника была смутно уловима в сумерках - он запирал какую-то незаметную соборную дверь и намеревался уходить.
- Юргис!
Оклик Рейхарда застал его врасплох. Юргис вздрогнул всем по-птичьи тонким телом, развернулся, почти вжимаясь спиной в дверь позади, и посмотрел тем же нечитаемым, плотным, как зимний лед, взглядом, которым встретил днем в соборе.
- Рейхард...
- Юргис! - Рейхард бросился к нему, на ходу раскрывая объятия, но словно натолкнулся на невидимую стену. Священник смотрел на него со скрытой враждебностью, за которой не угадывалось и тени прежнего тепла.
- Уходи, - коротко бросил Юргис, и вздернул подбородок, указывая направление. - Вдоль по длинной улице, упрешься в церковь, обойди противосолонь и уезжай на первой же маршрутке.
- Не собираюсь я уезжать, - нахмурился Рейхард. - Я только приехал.
- Зачем?
- Здесь ты. И Чюрленис твой... Что не так?
Даже в рыжеющих сумрачных фонарях было заметно, что Юргис спал с лица, кожа натянулась и приобрела пугающий сероватый оттенок. Отвергувшись, он отошел от стены и попытался миновать Рейхарда. Рейхард встретил его плечом:
- Постой. Юр, пожалуйста.
- Дай пройти. И уезжай сам. Убирайся отсюда, - упрямо стиснул зубы, процедил Юргис. Рейхард поднял руку и сжал пальцы на его плече: осторожно, точно гладил дикого зверя. Юргис, которого он помнил, не шарахался от дружеских прикосновений и точно не прогонял тех, кто приходил к нему за помощью или просто так, соскучившись за давностью лет. Оттого и получилось у него стать священником и жить полной жизнью среди людей, ангелу милосердия, не растратившему своего огромного сердца даже здесь, в маленьком литовском городке, полном туристов и равнодушных обитателей, давно ослепших от красоты и спокойствия мира.
И теперь он стоял перед ним, чужой и холодный, немилосердный - это слово невольно пришло на ум Рейхарду и заставило вздрогнуть. Немилосердный. Какой угодно, но только не прежний мягкий и ласковый Юр.
- Юргис, - выдохнул Рейхард, выставив вперед раскрытые ладони. - Подожди, попытайся хотя бы объясниться!..
- Я? - Юргис усмехнулся и покачал головой. - Я не должен тебе никаких объяснений, Трубач. А разве ты не должен быть далеко отсюда, через страны и города? Ты писал мне из Германии, на конвертах адрес боннской кирхи. Я рассчитывал, что ты там и останешься, разве тебе вообще можно путешествовать?
- Всем можно, - не слишком уверенно ответил Рейхард, еще недавно убежденный в обратном. Свободный ветер, гуляющий в светлой голове Кристиана, мог переубедить даже каменную статую. - Мы не прикованы к своим местам на карте. Мы же не музейные эспонаты...
- Как ты сказал? - прохрипел Юргис. В один момент он стал похожим на покойника. - Музейные экспонаты? Ха! Какое точное сравнение ты нашел. Что еще ожидать от выдающегося немецкого ума? Я не удивлен, герр Рейхард, а теперь пожалуйста, уходи отсюда: здесь на самом деле до сих пор не любят твой народ.
- Тебе лучше всего известно, кто мой народ, - тихо ответил Рейхард и, повернувшись, побрел вверх по улице. Спиной он чувствовал пристальный взгляд Юргиса, но заставлял себя не оборачиваться. Шел вверх по извилистой старой улице, упорно считал камни брусчатки под ботинками: первый, второй, третий, четырнадцатый, сбился, надо начинать с нуля...
На углу длинной улицы не выдержал и обернулся. Юргис по-прежнему стоял там, где он его оставил: около черного хода в собор, убрав мерзнущие руки в карманы черной куртки, небрежно накинутой поверх строгой сутаны. Ветер трепал его светлые с рыжиной волосы, бросая в лицо. Увидев, что Рейхард смотрит, священник повернулся на каблуках, и, ссутулившись, пошел вниз. К Ратуше, а может быть, и к набережной - это больше не имело никакого значения.
Рейхард поежился. Сумерки окружили его со всех сторон, рыжие фонари, казалось, крали свет, вместо того, чтобы добавлять его. Старый город показался вдруг искусственным и некрасивым, как фарфоровые домики в витринах сувенирных магазинах, склеенные сикось-накось и покрашенные наспех нетрезвым подмастерьем. Рейхард махнул рукой и быстро пошел вперед. С извилистой улочки Старого города он должен выйти прямо на огромный центральный проспект, а дальше по прямой, мимо какой-нибудь дешевой кофейни с гадким кофе с пластиковом стакане, по прямой до белой церкви, десять метров до маршрутки, а там в Вильнюс - и сразу в аэропорт, первым же рейсом обратно в Германию.
Телефон в кармане маякнул о входящем сообщение. Рейхард пробежал взглядом записку: заботливый Кристиан интересовался, как все прошло.
"Никак" - кратко отозвался Рейхард и выключил телефон на всякий случай. Только звонков с сочувствием из неизвестной точки на карте ему сейчас и не хватало. Впору было лишь побыть наедине с собой и хорошенько подумать, было ли чему сочувствовать вообще. Кто сказал, что друзья обязательно должны оставаться друзьями при каждой новой встрече?
Да потому что Юр был твоим другом еще несколько лет назад, сообщил вкрадчивый внутренний голос, вы переписывались, а потом он пропал, и ты волновался - это достаточный повод, люди обычно так делают, да и вам тоже не помешало бы обзавестись полезными привычками, хотя бы иногда, хотя бы с самыми главными.
Даже если они выглядят как совершенные незнакомцы.
Рейхард бросил взгляд через плечо. Темная громада собора уже скрылась из виду, но внимание его привлекла стремительная тень, метнувшаяся через улицу. Тень и тень, может, кошку напугали, но нервный холодок, прикоснувшийся к изнанке сердца, заставл задуматься : кошки ощущаются не так.
Он замедили шаг, стараясь, чтобы со стороны это выглядело как усталая походка притомившегося путника. Он прислушался и очень скоро уловил за спиной неясный шелест и тихие, почти бестелестные шаги. Люди так не ходят, в этом он мог быть уверен, и Юргис тоже вряд ли стал бы преследовать его... так. Между тем, шелест усиливался, словно тех, неизвестных за спиной, становилось все больше. По звуку они напоминали летучих мышей, но Рейхард и представить себе не мог летучих мышей оживленным вечером в центре туристического городка...
Оживленным вечером в центре туристического городка не было ни одного прохожего.
Рейхард дошел до угла дома, за которым, по его расчетам, начиналась та самая главная улица со скамейками и деревьями по обеим сторонам, с людьми и ярко освещенными витринами кофеен, и обернулся снова.
Взгляд его выхватил черноту, сгустком собравшуюся между тускло мерцающих фонарей. Чернота подбиралась к нему с шелестом и мягким шумом, и в глубине ее, не в силах отвести взгляд, Рейхард различал изогнутые рога, перепончатые крылья и раздвоенные козлиные копыта. Запах серы и всполохи пепельного тумана внезапно привели его в чувство. Рейхард сорвался с места и побежал. Он пробежал несколько метров, прежде чем понял, что длинная улица не кончается, и бульвара с кофейнями и деревьями все так же нет поблизости.
Зато черный сгусток, уже отчетливо сокрушая копытами брусчатку, подобрался совсем близко. Ближе - и Рейхарду сложно было бы вздохнуть от зловония, исходящего от них.
- Вот черти! - сорвалось с его языка прежде, чем он сумел обуздать гнев. Нельзя поддаваться гневу.
Нельзя поддаваться провокациям.
Но иногда его просто вынуждают. Рейхард начал быстро расстегивать пуговицы на шерстяном двубортном пальто. Только сейчас он заметил, как заиндевели пальцы на промозглом вечернем ветру, поднимавшемся от реки. Руки слушались плохо, пуговицы с трудом выскальзывали из петель, и на бегу раздеться не представлялось возможным. К тому же Рейхард уже понял, что убегать - бесполезно. Что бы не случилось, он оказался в ловушке, и Главная улица Старого города будет длиться столько, сколько надо погнавшейся за ним душной пепельной силе.
- Вам нужен я? - он остановился и повернулся лицом к сгустку, нащупывая взглядом взгляд: словно два черных провала в глубине туманного завихрения. Пальцы продолжали судорожно выпутывать из петель непослушные пуговицы.
- Йас... Дасс... Васс.. - раздался неразборчивый шепот. Сгусток остановился перед ним, и дрейфовал между фонарями, поглощая и без того рассеянный свет. Рейхарду показалось, что с каждой секундой промедления он становился больше. Пробежавший по ногам холодок заставил опустить глаза и увидеть, как из каждого переулка по земле бегут ручейками полосы черного тумана, а в них виднеется все то же: рога, копыта и черные провалы глаз. Запах серы резал нос. Пальто упало на согнутые руки, Рейхард больше не медлил, раскрывая крылья.
- Зачем? - громко спросил он.
От белизны распахнутых крыльев исходило яростное сияние. Черный сгусток помедлил и попятился, шипя что-то неразборчивое, но в его глубине Рейхард увидел нацеленные прямо в грудь рога.
- Зачем я вам? Кто вы такие? - отчетливо повторил он.
- Земля... вода... воздух... и огонь! - раздался свистящий шепот, прервавшийся визгливым хихиканьем. Сгусток расслоился, множество паленьких крылатых, копытных, рогатых теней заполонило собой всю брусчастку мостовой. Вначале крохотные, туманные демоны начали увеличиваться в размерах, и только при виде их изогнутых носов и бородовок Рейхард, наконец, нашел ответ.
- И вправду черти? - ошалело сказал он в воздух и успел отступить назад прежде, чем они набросились на него: все сразу.
Рейхард отбивался как мог, пустив в ход весь свет крыльев, который отпугивал чертей. Но они, обожженные и оттого более яростные, переводили дыхание в стороне и возвращались назад. И их было много. Гораздо больше, чем мог сосчитать беглый взгляд, и Рейхард знал, что в одиночку против них не выстоять.
Конечно, будь здесь Кристиан, он бы посоветовал достать Трубу. И хорошо, что Кристиана нет рядом, потому что Труба - для особенных случаев, и слишком часто ее использовать нельзя, а черти на каунасской мостовой это, конечно, неприятно, но не особенный, совсем не тот особенный случай, который заставлял Рейхарда нарушать правила. И сейчас он намеревался справиться с музейными экспонатами своими силами.
То, что это музейные черти, он не сомневался ни на минуту: что за странное совпадение было бы, в городе, где единственный в мире музей нечисти, черти атакуют заезжего гостя. Несколько уже повисли у него на рукаве, вцепившись острыми зубами в ткань теплой рубашки, пара успела вцепиться в крылья. Белое перо медленно опустилось на мостовую, теряя свое сияние, и совсем погасло, скрывшись в туманном мареве. За темным маревом Рейхард не мог разглядеть собственных ног, отбиваясь от яростных бросков чертей наобщупь и надеясь только сохранить равновесие и не упасть. Он бросил быстрый взгляд на сгусток: ему показалось, что туман стал больше, и черные провалы глаз увеличились.
- Черти!.. - выдавил он, отбиваясь из последних сил. - Пошли прочь!
- Оставьте его! - властный и твердый голос разлетелся над улицей, эхом отдаваясь от невысоких домов. - Назад! Я сказал - назад!
Рейхард замер, и черти, атакующие его, тоже - не подчиниться этому голосу было сложно, столько было в нем силы и уверенности. Но Рейхарда остановила еще одна причина: он узнал этот голос, узнал.
- Юргис! - прошептал он.
Юргис стоял в двух шагах от зашевелившегося сгустка, вытянув вперед руку ладонью вверх. На ладони он держал что-то, какой-то камень, в сгустившихся сумерках сложно было разглядеть. Фонарь, находившийся прямо надо Райхардом, разлетелся с громким звоном, цветной осколок рыжего стекла попал ему в руку. На выступившую струйку крови с восторгом нацелился ближайший черт, не вернувшийся еще в туманную сферу, но Юргис свел хмурые брови и черт замер на месте.
- Назад! - повторил Юргис и сгусток, извиваясь, пополз к него ногам. Тени оступали. А Рейхард не мог отвести взгляд от крыльев Юргаса. Перья, черные, как смоль и кровоточащие раны, глубокие, некрасивые - как если бы кто-то драл его крылья зубами. Ближайшая к Юргису тень ощерилась, обнаражая крупный хищный рот, и Рейхард осознал с предельной ясностью, что не "как если бы".
А потом они набросились на Юргиса.
По весом их тел, корчась под многочисленными ранами, Юргис опустился на колени и раскинул руки, позволяя тварям сильнее вцепиться в крылья и бледную кожу. Куртки на нем больше не было, только сутана, в секунду превращенная тварями в лохмотья. Они пили его кровь с чавканьем, отвратительные звуки и запах едва не заставили Рейхарда измениться в лице, но он сдержался: ради Юргиса, потому что смотрел только ему в глаза.
И в глазах его видел отчаянную обреченность.
Рейхард стоял перед Юргисом и ждал. Когда темная сила насытилась и распалась на сотни туманных струй, он шагнул вперед и подхватил Юргиса под безвольно опускающиеся крылья.
- Я же говорил, уходи, - пробормотал Юргис.
Рейхард погладил его по бледному лбу, вытер струйку крови с лица и ответил:
- Теперь ты мне точно обо всем расскажешь.
Получасом позже они сидели в маленькой клетушке - комнате рядом с костелом, которую Юргис снимал для себя. Для таких вот дней, как туманно выразился он, и Рейхард нахмурился, начиная понимать в чем дело. В комнате было холодно, и Рейхард завернул Юргиса в свое пальто, не обращая внимания на робкие возражения, нашел допотоптый чайник и початую бутылку виски и смешал в единственной найденной кружке горячий напиток, способный поставить на ноги любого дурака, даже такого как Юргис. Немецкий рецепт, предназначается только избранным. Юргис взял кружку двумя руками и сделал большой глоток, даже не поморщившись. Рейхард оценивающе хмыкнул и поставил чайник заново: кажется, порция понадобиться не одна.
- Там в тумбочке еще одна чашка должна быть, - сказал Юргис. - Сделай себе. Тебе надо.
- Все-то ты лучше знаешь, что мне надо, - пробормотал Рейхард, и послушно полез за чашкой. - Рейхард, уезжай прочь, Рейхард, напейся...
- Рейхард, замолчи, - Юргису почти удалось улыбнуться. - Ты прав, мне придется тебе все рассказать. Но прежде... Ты обещаешь, что сразу уедешь?
- Нет, - Рейхард вернулся с чашкой и плеснул себе неразбавленного виски. Подумал и выпил залпом, чтобы успокоить рвущийся наружу ураган. - Нет, я не буду тебе такого обещать.
- Жаль.
- Мне тоже.
- Нет, ты не понимаешь. Мне правда жаль. Я не оправдал твоих ожиданий... И надежд... - Юргис развел руками. - Ты приехал ради меня, ведь так? Просто так из Бонна в Каунас не мотаются... Автобусом, небось?
- Кристиан подбросил. Ему было по пути.
- Вот как... - Юргис отвел взгляд. - Но тебя ведь ждет крипта в Бонне и обязанности. Разве я не прав?
- Юргис... Где сейчас эта дрянь?
- Здесь, - Юргис потянул с шеи черный камень на цепочке. Рейхард взглянул на него, но не прикоснулся: притрагиваться было противно. Камень источал еле заметный запах серы, слишком явно напоминая о случившемся меньше часа назад.
- Итак... Это черти из музея Жмудзинавичауса, да? - вопрос был риторический. Юргис покачал головой, губы перечеркнула горькая усмешка. Черный камень вновь спрятался за воротником сутаны. - Что ж... Тогда ответь мне на один вопрос. Какого черта?
- Все началось три года назад, - начал Юргис, сжимая чашку с добела напряженных пальцах. - Музей перестал справляться со своей главной задачей: сдерживать их. Их там много, Рейхард, очень много. Есть легенда, что первого черта Жмудзинавичаусу принес священник, и он же велел собирать такую коллекцию. Очень милый совет со стороны святого отца, не находишь? Тем не менее, очень скоро у художника собралась внушительная коллекция, чертей, дьяволов и бабок-ежек ему натащили со всех сторон света. Так и получился этот в высшей степени уникальный лепрозорий. Конечно, они живые. Конечно, опасные, и мечтают вырваться на свободу. Вот они однажды и вырвались. Силы копятся, а защита слабеет.... Кто-то должен был их остановить, понимаешь? Кто-то должен был...
- И этим кем-то стал ты?
- Я здесь живу. Мой дом здесь... И мой долг. Черти стали захватывать город. Начались... волнения. А здесь и так неспокойно. Я предложил им себя. Они знали, что я один стою намного больше, чем целый город. А мне удалось их обмануть и подчинить своей власти. Этот камень способен их удержать. В каком-то смысле я повелеваю адом...
- В чем подвох, Юр?.. - осторожно спросил Рейхард. Он уже подозревал ответ, но хотел услышать, что скажет он.
- Знаешь, за что я люблю картины Чюрлениса? О, не надо, не делай такое лицо, я не увожу разговор в сторону. Это как раз связано! Ты сказал, что был в галерее. Что тебе бросилось в глаза в его картинах? Первое, что зацепило?
- Двойственность.
- Именно. Двойственность. Свет уравновешивает тьму, запад уравнивает восток... - Юргис тихо засмеялся, и Рейхард похолодел от горечи, сковывавшей этот смех. - Сумев сдержать дьявола, я сам стал им одержим. Моя душа в аду, Рейхард. Моя душа в аду...
- Прекрати! - Рейхард сорвался с места, уперся коленом в кровать и протянул руку, стремясь избавить друга от кулона, и от зачем-то взятой на себя миссии заодно, но Юргис перехватил его руку с неожиданной силой:
- Нет, Рейхард! Пойми, ты выбрал свой путь так же, как и я выбрал свой. Меня это устраивает. Мой город, мои прихожане спят спокойно. Мои демоны - только мои, и они тоже живут в мире, пока не появляется чужак, чьей крови им так хотелось бы испить. Ты ведь уедешь, правда?
Рейхард молчал. Он медленно отпустил Юргиса, отошел к окну, взглянул на длинную улицу, уходящую вверх, вдаль, к бульвару с витринами, деревьями и людьми.
- Сегодня я уйду, - наконец сказал он. - Сяду в маршрутку, вернусь в Вильнюс, доеду до аэропорта, и оттуда - прямиком домой, в родную кирху, у меня правда есть обязательства перед моим городом и моим людьми. Но я вернусь за тобой, и вернусь не раз.
- Моя душа в аду, - почти весело повторил Юргис, словно Рейхард не понимал очевидных вещей. - Моя душа уже давно в аду.
- Но перед тем, как я уеду, - не слушая его, продолжил Рейхард, - я сыграю тебе.
Юргис замер. Слова, так и не сказанные, не слетели с губ.
Рейхард закрыл глаза и вскинул руку к небу. Крылья распахнулись вновь, ярко освещая маленькую комнату, а в ладонь теплой бронзой легка Труба. Рейхард поднес ее к губам и заиграл.
Все мелодии, которые знал Трубач, предназначались для особенных случаев, и сегодняшний был самым особенным из всех, с которыми он сталкивался за свою долгую жизнь. На старой кровати сидел, поджав под себя ноги, несчастный чернокрылый ангел, самое чистое сердце среди них, самый добрый и самый светлый, добровольно обрекший себя на кровь и гной, на серу и копоть. Рейзхард играл, и звуки его Трубы смывали с души Юргиса всю грязь и смерть, которая теперь оседала на ней, точно копоть, мешая взлететь над тяжелой, как огромный магнит, землей. Юргис слушал, не шевелясь, и в его темных печальных глазах стояли слезы, но ни одна слезинка не пролилась, пока не отзвучал последний аккорд.
- Спасибо, - тихо сказал он, и Рейхард в миг оказался рядом, укрывая его сияющими, как полуночные звезды, крыльями...
Длинная улица закончилась пешеходным переходом: красный человечек уступил место зеленому, и Рейхард поспешно перешел дорогу. Юргис, засунув руки в карманы куртки, шел следом за ним.
- Вот видишь, на месте твой бульвар, - улыбнулся он, уловив скептическое выражение на лице Рейхарда. - Дальше прямо. Я провожу до автобуса, у меня сегодня есть время.
- Хочешь сам убедиться, что я точно покинул Каунас? - кисло спросил Рейхард, даже не глядя по сторонам.
- Хочу тебя проводить, - серьезно ответил Юргис. - Ты будешь кофе? Здесь отличная кофейня, можно взять пару стаканчиков и идти с ними, а то похолодало.
- Мне без разницы, - ответил было Рейхард, но, встретившись взглядом с Юргисом, быстро поправился: - Американо, черный, без сахара.
- Принято, - тряхнул головой Юр и нырнул в незаметную дверь кофейни.
Рейхард присел на скамейку. Каунас - город неоторопривый, придется подождать некоторое время. Посидел некоторое время, закинув ногу на ногу, поразглядывал прохожих: просто радуясь тому факту, что они, эти прохожие, есть, потом достал телефон и включил его. Несколько сообщений от Кристиана - что, как, почему? Подумал некоторое время и написал:
"Все в порядке. Подробности при встрече." И нажал "отправить". Кристиана не проведешь, но у него свои дела и до этой самой встречи пройдет достаточно времени, чтобы Рейхард нашел решение сам.
Рассеянно открыл камеру, нажал на клавишу спуска и посмотрел на результат. Юр, растрепанный речным ветром, и двумя чашками кофе застыл на ступеньках кофейни, глядя прямо в объектив. Вот здесь, на портрете, его прежний Юр, самый светлый и чистый.
- Твой кофе, черный, как сама тьма, - сказал Юргис, садясь рядом на скамейку. - Поверь мне, в тьме я разбираюсь.
- Я тоже, Юр. Я тоже.
Рейхард сделал глоток и, сощурившись, посмотрел в бегущие по серо-голубому небу низкие густые облака.
- Я тебе напишу, - вдруг тихо, но очень твердо сказал Юргис. - Я теперь снова буду тебе писать. Обо всем. Обо всем, значит обо всем. И об... этом тоже. Подробно и многословно. Каждую неделю буду присылать по открытке. Хочешь?
- Понадобиться не меньше трех тысяч открыток, - мрачно пошутил Рейхард. - Их же столько?
- Может и больше. Я уже не знаю. Но три тысячи открыток - хорошо. Договорились.
- Через три тысячи открыток я это с тебя сниму, - сказал Рейхард и поднялся на ноги. Кофе горчил.
Юргис поднялся следом. Качнулся вперед, схватил за полы черного пальто и уткнулся лицом в спину, между лопаток, прямо в закрылки, ощущавшиеся даже через ткань. Рейхард замер.
- Дождь собирается, - пробормотал Юр, смущенно отходя в сторону. - Нам бы на автобус твой не опоздать. Помнишь? Церковь надо обойти посолонь.
- Помню. Веди.
Рейхард переложил пластиковый горячий стакан в правую руку, а левой сжал худенькую ладонь Юргиса. Повернулся - и встретил его взгляд. И среди тревоги и отчаяния, поселившихся там, казалось бы, навсегда, увидел тень надежды.
- Три тысячи открыток, - твердо повторил он и потянул Юргиса вперед по бульвару.