КУКОЛЬНЫЙ РАЙ
- Скажи, Софи, у меня не помялась маечка? - жеманно тянет длинноногая загорелая блондинка, одетая в джинсовые шортики цвета увядшей розы и крошечный, отливающий алым металликом топик. Лунный зайчик, проскользнувший меж неплотно прикрытых штор, подсвечивает платиной ее высоко забранный хвост и пышную челку, дробится на острых гранях стразов, украшающих пряжку ремня и застежки ярко-розовых туфель на высоченной шпильке.
Подруга, миниатюрная сероглазая брюнетка с очень светлой кожей, затянутая в темно-серое шелковое платье с отделкой из серебристого кружева, придирчиво оглядывает ее с ног до головы.
- Все замечательно, Элен, тебе не о чем беспокоиться, - произносит она тем особенным "кукольным" голоском, от которого всегда тают мальчики. - А у меня не растрепалась прическа? Когда мы гуляли, был такой жуткий ветер!
Блондинка долго смотрит на роскошную гриву идеально прямых иссиня-черных волос ниже талии, перехваченных мерцающей диадемой.
- Ты прелестно выглядишь, Софи, как всегда. Просто куколка.
Софи в шоке замолкает, обрывая привычный обмен любезностями. Когда и до блондинки доходит смысл последней фразы, она тихонько восклицает: "Ой!" - и пытается зажать рот узкой ладошкой с наманикюренными коготками.
Конечно же, у нее ничего не выходит, потому что ее новенькое пластмассовое тело топ-модельных пропорций совсем ей не повинуется. Она не может даже хлопнуть ресницами, не то что руку поднять.
- Прости, я опять забыла, - чуть слышно просит она прощения у собеседницы. В ее голосе дрожат слезы, которые никогда не брызнут из пустых глаз голубого стекла.
- Да ладно, проехали, Элен, - грустно вздыхает брюнетка, не шевеля пухлыми нежно-розовыми губами.
В спальне воцаряется хрупкое молчание, разбавленное скрежетом висящих на стене часов. Эта тишина похожа на озеро, едва затянутое тоненькой корочкой льда - один неосторожный шаг, и нырнешь с головой.
Им нельзя ссориться, потому что они обе - лишь марионетки в руках судьбы. Бессловесные беспомощные куклы. И у них впереди целая кукольная вечность, щедро разделенная на двоих - поодиночке им бы пришлось куда труднее.
Это понимает даже блондинка, поэтому она неуверенно спрашивает:
- Софи, а ты помнишь то миленькое красное платьице с оборочками, от Валентино?
- Это которое с цветочной вышивкой и стразиками? Конечно же, помню! - моментально оживляется брюнетка, и не имеющий начала и конца разговор плавно сворачивает на обсуждение последних номеров "Лизы" и "Космо", читанных ими в прошлой жизни.
Взахлеб беседуя о тенденциях высокой моды, они не сразу замечают, что замухрышка Кати кошкой шипит на них с кровати. Мари снова снится кошмар: она ворочается под легким летним одеяльцем и что-то шепчет, невидяще шаря по покрывалу в поисках потерявшейся куклы. В какой-то момент рука девочки натыкается на Кати - или это Кати подкатывается ей под руку? - и Мари тут же успокаивается, крепко прижимая к себе любимую игрушку.
Блондинка и брюнетка напряженно вслушиваются в ровное дыхание хозяйки и тоненький голосок Кати, тихонько поющей колыбельную. Им не следовало так увлекаться. Дети слышат многое из того, к чему глухи взрослые, и уж точно не стоит пугать ребенка горящими в темноте глазами - текуче-серебряными и ядовито-бирюзовыми. Ореховые глаза Кати почему-то уже не светятся, и от нее исходит едва ощутимое тепло. Или это Мари согрела ее своим телом?
А Софи с Элен все время холодно - и это не тот холод, который можно прогнать замечательными меховыми шубками, в которые их наряжает хозяйка.
Не сговариваясь, они молча смотрят на спутанные рыжие волосы Кати, на ее разрисованные ручкой пухлые щечки и потрепанное платьице. Эта простушка просто обязана завидовать их стилю, их красоте, их нарядам - но почему-то сама смотрит на них обеих с жалостью, когда думает, что ее никто не видит. Сейчас, когда Кати уютно устроилась под боком у хозяйки и тоненькие детские пальчики нежно обнимают ее круглый животик, Софи с Элен вдруг понимают, что им самим завидно. И жалко себя до слез.
...Софья, Лена и Катя - они были неразлучны с детского сада. Вместе пошли в школу и вместе ее закончили: Софья и Лена - безупречными гламурочками с натянутыми "за красивые глаза" тройками по физике и математике, Катя - с золотой медалью, добрым десятком кило лишнего веса и неистребимым стремлением во всем походить на своих стильных подружек. А потом, все так же вместе, поступили в университет, только на разные специальности, и уже там встретили красавицу Виолетту, превратившую их неразлучное трио в квартет.
Виолетта имела небедного папу, целый табун поклонников и приличные шансы на звездную карьеру в модельном бизнесе, поэтому ходила на лекции исключительно для демонстрации новых мальчиков и нарядов. Ее бы наверняка отчислили - если не с первого, так со второго курса - если бы после первой же летней сессии она не собралась замуж за первого красавца на потоке и не влетела под колеса проезжавшей мимо фуры, когда каталась на джипе в компании Лены, Софьи, Кати и будущего мужа.
По всей видимости, им четверым несказанно повезло, потому что очнулись они почти одновременно и в одном и том же месте: Лена, Софья и Катя - куклами в игрушечном отделе "Детского мира", а Виолетта - манекеном на витрине соседнего отдела с детской одеждой. На Катю был наклеен ценник с весьма скромной суммой - под стать ее неказистому внешнему виду, за Софью и Леночку просили куда больше. Виолетта, которой по понятным причинам ценника не досталось, съязвила, что теперь-то она знает точную цену своим подружкам, а сама - просто бесценна.
Все трое молча проглотили оскорбление. Но, пока молоденькая продавщица меняла на Виолетте наряд, Катя шепотом заметила, что ценников не бывает как на том, что в принципе не имеет цены, так и на том, что не имеет никакой ценности. И в кои-то веки Софи с Элен были на все сто согласны со своей умной подружкой.
Так они и стали теперь жить - по-королевски наряженными пленницами стеклянных витрин и искусно раскрашенных целлулоидных коробок. Все четверо очень страдали от скуки, немоты и вынужденной неподвижности, а пуще всего - от отсутствия поблизости зеркал. Но зато они могли видеть друг друга и переговариваться без слов, когда молчать становилось совсем невмоготу. Долгими ночными часами они рассуждали о своем счастливом прошлом, безрадостном настоящем и возмутительной несправедливости судьбы - и, наверное, именно потому, в отличие от большинства соседей по стеллажу, смогли сохранить в неприкосновенности речь, память и разум.
Когда они делились идеями о том, что им уготовано в самом ближайшем будущем, никто из них не мог назвать вслух их самый большой страх, один на четверых - попасть в руки разных хозяев и больше никогда друг друга не увидеть. Когда в отдел игрушек заходили покупатели - всклокоченные замарашки с ужасными манерами или маленькие принцесски с такими же пустыми стеклянными глазами, как и у кукол на полках - Софи, Элен и Кати изо всех сил старались стать невидимыми. Если бы они могли, они бы с радостью спрятались в самый дальний угол стеллажа. Вот только от своей доли не убежишь, как ни старайся - и все трое это прекрасно понимали.
Но судьба все же была к ним благосклонна, потому что ровно через неделю у хорошей девочки Маши случился день рождения, и она привела маму в "Детский мир" - выбирать себе подарок.
Когда в отдел игрушек вошла незнакомая девочка, а за ней вбежала ее мать, рыча "Мария" и глотая при этом последний слог, все четверо дружно окрестили ее Мари и подумали, что она им очень нравится. Даже записная злюка Виолетта, которая и сейчас рассматривала всех девушек как потенциальных соперниц, благосклонно взглянула на новую покупательницу, а это дорогого стоило.
У Мари были озорные зеленые глаза, копна стекающих по спине медных кудряшек, очаровательные ямочки на усыпанных золотыми веснушками щеках, разбитая коленка и такая чудесная улыбка, что Софи и Элен, не сговариваясь, очень-очень захотели, чтобы эта славная девочка забрала их себе. Но она протянула руку к стеллажу и почему-то выбрала не их, красавиц и модниц, а толстушку Кати, на которую без слез и не взглянешь.
Наверное, на их пластиковых лицах что-то отразилось, потому что девочка тяжело вздохнула, упрямо закусила нижнюю губу и прижала к себе еще две коробки, а потом с огорчением взглянула на Виолетту. Мари исполнилось целых восемь лет, и она уже прекрасно знала: то, на чем не висит ценник - не продается.
Как и следовало ожидать, мама Мари не сильно обрадовалась, что дочь берет три куклы вместо одной. Но девочка была непреклонна и устроила такую грандиозную истерику на кассе, что утешать ее сбежались продавцы трех отделов во главе с директрисой магазина. После полуторачасовой борьбы с зареванным ребенком взрослые капитулировали и выбросили белый флаг - именной купон, дающий право на совершенно заоблачную скидку.
Мари тут же успокоилась, нежно обнимая спасенные коробки. Ее мать, заплатив за трех кукол как за одну, тоже осталась вполне довольна и степенно удалилась, ведя сияющую дочь за руку. Персонал провожал их сердечными улыбками и слезными просьбами не заходить хотя бы месяц. А грустная Виолетта так и осталась стоять в витрине: томная, изящная, неотразимая в своем пышном белом платье, очень похожем на то, в котором ее похоронили.
- Интересно, как там наша Виолетта? - полушепотом спрашивает блондинка, разрывая вязкую полуночную тишину.
- А не все ли тебе равно, Элен? - совсем негламурно фыркает брюнетка в ответ. - Она же всю жизнь только об этом и мечтала: стоять вот такой красивой, в ультрамодных шмотках с головы до пят, а все вокруг на нее любуются и отчаянно ей завидуют. Что хотела, то и получила, и нечего о ней переживать.
- Все-таки злая ты, Софи! - печально вздыхает Элен. - Если рассуждать по-твоему - неужели у нас с тобой все было иначе?
- А я и не спорю. Я ничем не лучше Виолетты, - безропотно соглашается брюнетка. - Но, в отличие от нее, способна это осознать, а наша звездная девочка - безнадежна. И вообще, знаешь, Элен... был у меня как-то парень, отчаянный фанат буддизма. Все уши мне прожужжал про реинкарнацию. Что каждому после смерти воздается по его заслугам: тот, кто вел себя правильно, перерождается человеком и в конце концов достигает нирваны, а всякие отморозки искупают прошлые грехи в образе жучков-паучков и прочих братьев наших меньших. Я еще, помню, чтобы поддержать разговор, пару раз у него интересовалась - куда деваются лишние души, если смертность превышает рождаемость, а животные постепенно переселяются в Красную книгу? Он тогда обозвал меня дурой и хлопнул дверью, но я еще долго над всем этим думала... Только не смейся. И не спрашивай, откуда я знаю про эту самую книгу - это мне осталось на память об ухажере, помешанном на идеях Гринписа. Так вот, я раньше в реинкарнацию не верила...
- А сейчас, что, вдруг поверила? - против воли хмыкает блондинка, улыбаясь одними глазами.
- А сейчас я точно знаю, что она есть. Мы считали самым главным внешность и наряды - и теперь мы куклы. Наверное, это даже правильно. До червяков не упали, до людей - не доросли.
Слова падают комьями мерзлой земли, покрывающей крышку гроба. Софи смотрит строго и печально - как учитель на сложном экзамене, и блондинке хочется вздрогнуть от этого пронизывающего взгляда.
- А Кати? - робко спрашивает она.
- Катя никогда и не была такой, как мы. Она интересовалась тряпками, да - но лишь потому, что мы с тобой без них жить не могли. Ты думаешь, Мари случайно выбрала в магазине именно ее? Она ведь любит Кати: из рук почти не выпускает, и спит, и ест вместе с ней, а мы с тобой день и ночь скучаем на тумбочке. Еще немного - и хозяйка ее окончательно доломает, поплачет пару дней, а потом где-нибудь по соседству родится хорошенькая маленькая девочка. Может быть, она даже подружится с Мари, когда чуть подрастет. И знаешь что, Элен? Мне, конечно, очень хочется быть на ее месте. Но раз уж это невозможно - пусть хотя бы у Кати будет все хорошо.
Брюнетка и блондинка молча смотрят на кровать.
Мари сопит в обнимку с куклой, часы неутомимо режут вечность на ломтики. Кажется, у Кати даже закрыты глаза. Софи с Элен вспоминают, какое это блаженство - моргнуть или опустить ресницы, чтобы хоть какое-то время не видеть. Они не замечают, что лежащая на подушке Кати изо всех сил пытается поднять руку, и ей наконец это удается. Она неловко отводит с глаза Мари непослушную прядь, нежно гладит ее по щеке и что-то шепчет в аккуратное ушко.
Девочка вздрагивает, приоткрывает один глаз и, не глядя, сгребает кукол с тумбочки.
Уютно устроившись в коконе из одеял, Элен и Софи мгновенно засыпают в теплом кольце хозяйских рук, и им снится первый за эту жизнь сон - один на двоих.
Им снится свет, который греет, а не режет глаза.
Им снится, что их любят - не за что-то, а просто потому, что они есть.
|
