Ни неба, ни тверди: тягучая серая взвесь,
заваленный напрочь на господа бога экзамен...
В подбрюшия туч, как химера, вгрызался экспресс,
край спутанных рельс освещая больными глазами,
 
шрапнелили капли дождя, растворяясь в пыли,
явь плавили ртутью, на стёклах дробились фрактально,
и звуки сквозь сумерки встречным потоком текли,
привычно сплетаясь в симфонию жизни вокзальной:
 
дурачась, девчонка гнала ухажёра взашей,
о рясу запнувшись, попа костерил забияка,
мещанка рыдала, узнав о пропаже вещей,
карманник в питейной добычей расслабленно звякал,
 
и мир, на просвет истончаясь, тонул в серебре,
терялся в потоке теней и непрожитых судеб -
не зная, что новая эра давно на дворе,
что в сценах и титрах другие сюжеты и люди...
 
Последней трубой прозвучит паровозный клаксон,
и сотнями лиц колыхнётся платформа пустая -
пестрящей волной современность стирая, как сон,
из прошлого века в осеннюю хмарь прорастая.