СТАЛЬНАЯ ПАНТЕРА
Фотографии он забраковал сразу. Наскоро перетасовал выданную майором стопку - полторы секунды на снимок, не больше - и со вздохом отложил в сторону. Отрицательно покачал головой в ответ на требовательный взгляд.
- Глухо, - подытожил вслух, будто в словах был какой-то смысл. - Эн-си. Я не могу с этим работать.
Кадры и впрямь вышли дрянные (поздний вечер, лесопарковая зона и стремительный, совершенно не желающий позировать Таргет) - но дело было не в их качестве. Ирвину случалось установить контакт по снимкам с игрушечной камеры, на которых объект равномерно размазан по фону, по старинным, крошащимся от времени фотографиям - но здесь он ничего не мог поделать. Вся предложенная майором серия была отщелкана автоматикой, а для полноценного инсайда требуется человек - оператор или хотя бы наблюдатель. Кто-то неравнодушный, живой... тот, кто станет якорем, привязывающим объект к нестабильной, иллюзорной для любого видящего реальности. И потому сейчас было нелепо рассчитывать на сквозящую в картинке глубину, на болезненное покалывание в пальцах и бегущий по позвоночнику холод, предшествующий озарению...
"Эн-си" - так обозначали свое бессилие коллеги: кто стоически-огорченно, кто - выплевывая, как ругательство. No Connect. Контакта нет и не будет.
Майор, разумеется, был в курсе, что означает "NC" - не первый день работает с сенсами. Но для порядка все-таки переспросил:
- Уверены? Таргет нам очень важен.
- С этим - на все триста, - брезгливо скривился Ирвин. - Или есть еще что-то?
Собеседник пожал плечами и зарылся в папку с бумагами - без особой надежды что-либо обнаружить. Это читалось не по лицу, по ауре: блеклой, помятой, с грязно-серыми тонами усталости. Майор прекрасно владел собой, а для расшифровки мимики требовалось надеть очки. Сейчас они лежали рядом - квадратные стекла-"хамелеоны" в тонкой титановой оправе, и эмоции собеседника скорее угадывались, чем воспринимались взглядом.
"Чем меньше искусственного, тем лучше контакт" - еще одно незыблемое правило сенсов. Восстанавливая четкость зрения, очки препятствовали погружению в незримое; собственно, именно потому Ирвин их и снял, и по той же причине руководство все не давало "добро" на операцию: кто знает, как это повлияет на способность видеть?
Лучший сенс Управления все понимал. Его тоже не устраивала перспектива остаться слепым, но зрячим. Даже очки ему были не так уж и нужны: он видел мир не только глазами, дара с лихвой хватало на то, чтобы компенсировать бытовую беспомощность. А серо-зеленые стекла с диоптриями надежно отгораживали от окружающих - и не давали разглядеть ничего лишнего. Разумная предосторожность, если чужие чувства для тебя открытая книга.
Майор, как обычно, сидел вполоборота - напряженная, до микрона выверенная поза, не дающая рассмотреть правую половину лица. Но сейчас он забылся, и бьющий из окна свет безжалостно подчеркивал то, что должен был скрыть: бугры, рытвины, младенчески-розовая кожа - не то рваный шрам, не то химический ожог во всю щеку. Над дефектом поколдовали хирурги; любопытствующий с воображением пришел бы в ужас, представив, как это выглядело "до" - любой, но не Ирвин. Внешность его не интересовала: что толку в физической привлекательности, если душа страшна, как смертный грех? А Коннор О'Брайен был неплохим человеком - на удивление мягким и чистым, несмотря на годы работы в косморазведке. Конечно, Алона - не Метрополия, всего лишь молодая, толком не колонизированная планета... но все же. Грязи хватает и здесь. Собственно, ее хватает везде, где появляются люди.
О'Брайен хмыкнул и задумчиво поскреб шрам, забыв шелестеть бумагами. Что-то нашел?
- Давайте, - негромко предложил сенс, уловив овладевшее куратором смятение. - Я посмотрю сам.
- Ваше право, - согласился майор, протягивая папку. Подчеркнуто вежливо и подчеркнуто на "вы", как и всегда "при исполнении". - Но я не думаю, что это будет вам полезно. Взгляните.
На развороте обнаружился неумелый, явно сделанный детской рукой рисунок - то ли кошка с вытянутой мордой, то ли больная собака, неровно закрашенная карандашом и обведенная высохшим черным маркером. Глаза зверя были оставлены чисто-белыми, рядом высилась кривущая многоэтажка и утыканные листьями палки, изображающие деревья. Деревья, дом и "собака" были одного размера, по нарисованному небу плыли обе луны и непропорционально большие звезды. Даже сквозь пленку Ирвин видел исходящий от рисунка свет и мог поклясться, что на ощупь лист окажется чуть теплым - как и любой подарок, сделанный от чистого сердца.
- Таргет, - с ухмылкой пояснил О'Брайен. - Встретил заблудившуюся в лесу девочку и проводил до дома, а та в благодарность нарисовала портрет спасителя. Не очень-то хотелось брать эти каракули в качестве вещдока, но не обижать же ребенка?
- Вы все сделали верно, Коннор, - севшим голосом парировал сенс, с нежностью глядя на рисунок. - А теперь помолчите немного, умоляю...
Майор понятливо замер, но Ирвину уже не было не до него. Изломанный серый силуэт выступил из плоскости листа, обретая цвет и глубину, вылинявшее сизое небо провалилось само в себя, а из-под раскоряченных палок показались настоящие деревья. Пахнуло травой, мокрой хвоей и прелью; дремотно зашелестели отмытые до блеска листья, а сквозь резные прорехи в кронах улыбнулась ущербная луна. Она была не белой, а хрустально-синей - и сенс, пусть и с опозданием, сообразил: именно таким видит мир Таргет...
- Локализация! - громыхнул полузнакомый голос где-то на краю сознания. Хриплый, как будто нехотя отданный приказ - и все погрузилось во тьму.
...В начале было слово - Ирвин. Подобно солнцу, оно озарило развалины, когда-то бывшие разумом. Измочаленные обломки, прежде составлявшие "я", лениво дрейфовали в непроглядном тумане - липком, густом, холодном, надежно гасящим любые проблески мысли и чувства.
Он не осознавал себя; более того, он даже не помнил, что когда-то существовал вне этого дремотного, безопасного, стыло-молочного "здесь и сейчас". Но, даже потеряв себя, его разум по-прежнему тянулся сквозь мир тысячей невидимых нитей, потому что именно это и составляло его глубинную сущность.
Истинную природу настоящего сенса.
Что такое "сенс", он еще не знал, но чувствовал, что это слово - правильное. И эта обостренная чувствительность тоже была правильной: не смотреть, а видеть; слышать, а не слушать. Не имея рук, ушей и глаз, даже не подозревая об их существовании, он раз за разом пытался слиться с мирозданием, и, наконец, ему это удалось. Постижение накрыло изуродованное эго волной, а когда волна схлынула - на берегу остался Ирвин. Оглушенный, растерянный, до невозможности злой, что не в силах понять, что с ним случилось - но твердо уверенный: кто-то за это поплатится.
Инсайд редко поясняет детали, но никогда не ошибается.
Уши оглохли от криков, кожа саднила от впившейся в запястья веревки. Но хуже всего была концентрированная, хлещущая через край злоба, направленная точно на него. Она давила, словно стальная плита, не давала ни пошевелиться, ни толком вдохнуть. Мысли путались; дар, вместо того, чтобы постигать других, из последних сил старался уберечь себя.
Толпа.
Тупое тысячеглавое чудовище, рожденное страхом и слабостью.
Ирвина окружал упругий мерцающий кокон, отражающий чужие мысли и ненависть, но силы были неравны. Одинокая человеческая фигура - и могучая, нерассуждающая стихия, до поры лояльная к "своим" и методично уничтожающая все мало-мальски "чужое".
Одиночка не может противостоять толпе, даже если он сенс... особенно - если он сенс.
Намеренно причинять боль - не в правилах видящих. Это не прекраснодушие, не смирение и всепрощение, а трезвый расчет: ощущая себя и мир единым целым, легко убедиться: зло всегда возвращается обратно. К ближнему - как к себе, дар иным не достается. Но если как следует постараться, из этого правила можно сделать исключение...
Ирвин терпел, пока его обзывали мутантом и обвиняли во всех грехах - от идиотского указа старосты до прошлогоднего неурожая. Другой на его месте давно сорвал бы голос, пытаясь оправдаться, а то и бросился на обидчиков с кулаками. Сенсу же, по большому счету, происходящее было параллельно - его интересы и интересы толпы лежали в разных плоскостях. Эти плоскости не пересекались, только взаимно проецировались друг на друга: демонстративное, выводящее из себя спокойствие в обмен на клокочущее варево ярости, ищущей хоть какого-то выхода. Не попадись им в недобрый час Ирвин, толпа сорвала бы злость на ком-то еще. Все в порядке вещей, пошумят и перестанут... главное, не смотреть на сжатые до хруста кулаки и перекошенные гневом лица, чтобы не давать себе соблазна ответить.
Сенс честно отводил взгляд и до последнего верил, что все как-нибудь обойдется.
Не обошлось.
Крикливая баба подлила масла в уже остывающий огонь, заявив, что мутант рассорил ее с женихом - иначе с чего бы Тому, положительному во всех отношениях парню, заглядываться на лупоглазую дуру-соседку? Кто-то вспомнил, как ночью плакали дети, как ни с того, ни с сего скисло свежевыдоенное молоко - и понеслось...
Сначала в дело пошли гнилые овощи и тухлые яйца. А когда принесенные из дома запасы истощились, народ взялся за дреколье и камни.
Просвистевший у виска булыжник сбил концентрацию, с трудом выстроенный барьер рухнул. Ирвину стало худо от окатившей его ненависти, и он инстинктивно отмахнулся: безобидный посыл "Уймитесь!", оттранслированный во все стороны.
Окончить жизнь здесь и сейчас однозначно не входило в его планы.
Внутри поднялась и заворчала так и не погасшая до конца тень Таргета.
Стекла заляпанных гнилью очков разлетелись в пыль, и в глазах мутанта вспыхнуло солнце. Кто-то заорал от ужаса, но этот одинокий крик потонул в слитном стоне попадавшей на колени толпы: люди сжимали виски, пытаясь избавиться от нестерпимого звона в голове. Взгляды обессмыслились, у многих носом пошла кровь. О продолжении экзекуции уже никто не помышлял.
Сенс зарычал от бессилия и отшвырнул в сторону бесполезную оправу. Он ненавидел себя в минуты, подобные этой: ненавидел проклятый дар, превращающий в чудовище, ненавидел тупых обывателей, вынуждающих чудовище проснуться. Люди и есть корень всех бед!
О горе-агрессорах часа два можно было не беспокоиться. Окончательно ободрав кожу, Ирвин избавился от веревки и побрел в сторону темнеющего по правую руку леса. Виски ломило - и от собственной боли, и от наведенной, в ушах громыхал пульс, стоящий перед внутренним взором мир дрожал и двоился. Ему позарез требовалось отдохнуть в тишине, одиночестве и хотя бы относительном спокойствии. Да и оставаться на месте было глупо: не приведи боги, все повторится сначала.
С четверть часа он просто шел, потом сорвался на бег - кипящий в крови адреналин потребовал выхода. Под кроны первых деревьев сенс нырнул, уже изрядно запыхавшись: не привыкший к подобным забавам организм вспомнил, что он горожанин до мозга костей, и потолок его возможностей - моцион до остановки монорельса и обратно.
Забравшись поглубже в чащу, Ирвин присмотрел себе укрытие в корнях разлапистой ели, уселся, прислонившись спиной к шершавому стволу, закрыл глаза и уснул. День выдался ясным, лишенный контроля дар паутиной растекся по окрестностям, так что замерзнуть или быть сожранным во сне ему не грозило. А когда сенс проснулся, на него смотрели два раскосых глаза - ослепительно-белые на фоне сгустившейся ночи.
Черты по темноте было не разобрать, но гость оказался так любезен, что поделился воспоминанием: серебряное зеркало ручья и плывущее в нем отражение наполовину зверя, наполовину человека. Деформированный "под кошку" череп, приподнятые к вискам глаза с вертикальными зрачками, круглые оттопыренные уши и шершавая кожа с синевато-пепельным отливом. Укороченные, будто обрубленные пальцы; темные загнутые когти, яростно вспоровшие играющий бликами портрет...
Таргет.
Еще один утраченный фрагмент со щелчков встал на место. Сенс вспомнил Контору, О'Брайена и свое последнее задание - но причина и способ перемещения из безопасного "там" в познавательное "здесь" остались загадкой. У Ирвина возник ряд предположений относительно этой загадки, но для их проверки требовалось повидать куратора, а Объект уже стоял рядом и ждал от сенса хоть какой-то реакции.
Бояться было уже поздно: толку-то? Все, что Таргет хотел сделать, он мог сделать давным-давно, не интересуясь мнением Ирвина. Дар почему-то пропустил его как "своего".
Радоваться успеху миссии было не только преждевременно, но и глупо. То, что Таргет пошел на контакт, еще не означает, что он так же охотно отправится в Контору, на потеху садистам от медицины. Да и человеческого в Объекте осталось немного. Угасающая логика на фоне крепнущих инстинктов - дар утверждал это со всей определенностью, отыскивая и налаживая обходные пути для контакта. Все равно, что общаться с чужаком через лингвистический блок: информация поступает с задержкой, а что остается от сообщения после двукратного преобразования - об этом лучше не думать...
Взошла луна, осветив гротескное лицо напротив. Искаженные черты смягчились, грубая кожа будто засияла изнутри - и Ирвин решился.
- Здравствуй, - сказал он единственное, что мог сказать, без страха глядя в отливающие ртутным блеском глаза. - Я пришел с миром. Как тебя зовут?
И подкрепил слова ментальным посылом. Сенс чует сенса издалека, а уж нос к носу...
Предчувствие не подвело. Удивленно расширившиеся зрачки, застрявший в искалеченной глотке хрип и неуверенное касание чужого, бесконечно чуждого разума:
- Никак. Я всегда один, одиночке имя ни к чему.
- Но ведь раньше оно у тебя было? - не пожелал сдаваться Ирвин. - Я вижу, что твоему одиночеству месяцев пять от роду. Когда-то ты был человеком - а каждому человеку нужно имя, чтобы не затеряться в толпе себе подобных.
Таргет ухмыльнулся. Только дар мог подсказать, что этот жуткий оскал - на самом деле горечь. Скосил глаза на деформированные пальцы, демонстративно блеснул когтями.
- Человеческое имя? По-твоему, я имею на него право?
- Имеешь, - убежденно ответил сенс. - Пока помнишь - имеешь.
Вязкое, с металлическим привкусом молчание. И - едва ощутимо, почти без выражения:
- Пока - помню. Но хочу забыть, что сделало меня таким - даже если придется забыть себя.
- Так нельзя! - протестующе вскинулся Ирвин, удивляясь собственной горячности. - Пусть случившееся тебе не по нутру, ты все еще способен дышать, мыслить, чувствовать... Это твое прошлое, твоя жизнь и твоя судьба, какой несправедливой бы она тебе не казалась, и отказаться от нее - означает предать себя!
Вопреки ожиданиям, Таргет и не подумал смеяться. И спорить тоже не стал.
- Ты прав, но ошибаешься. Видишь - я уже не могу говорить, и с каждым днем от меня остается все меньше. Как можно предать то, чего нет?
Свет отразившейся в глазах луны. И тихая, всезнающая печаль обреченного.
- Все равно! - прошипел Ирвин, взбешенный этим смирением и этим показным спокойствием. - Тебя ведь лепили не с червяка, с кошки - ну так и веди себя по-кошачьи, черт тебя побери! Не сдавайся!
- Я устал, - беспомощно улыбнулся Таргет. - Но попробую побарахтаться - ради тебя. Ты пришел от них, но ты не такой...
"От них?"
Сенс скрипнул зубами. Он не думал, что его раскроют так быстро - и так легко.
- Запах, - серьезно пояснил Таргет. - Ты пахнешь железом... болью... страхом... не могу объяснить...
- И не надо. Слова - это только слова.
"Собственно, а почему бы и нет?"
Сенс раскрылся, махнув рукой на конспирацию и все мыслимые уровни допуска. Игры в секретность - это для людей, а видящим важнее всего доверие... или его отсутствие. К тому же Таргет и так увяз в деле по самые уши...
...Мальчик, заворожено слушающий, о чем шепчутся травы на лугу - первое прикосновение к дару. Мрачные родители, косые взгляды сверстников, закрытая школа...
...Идеальная любовь, оказавшаяся пустышкой: всезнание - зло, если речь идет о чувствах партнера. Разочарование в людях. Одиночество - вымораживающее, выматывающее, абсолютное. Случайная встреча с другим сенсом и вспыхнувшее понимание: "я не один"...
...Настойчивый интерес Конторы. Элитный десантный корпус - ставший реальностью миф. Доброжелательный, все понимающий куратор. Новые горизонты, полезные знакомства, интересные задания. Скупое досье Таргета. Коннор, прячущий беспокойство под маской служебного рвения...
От образа майора Объект зарычал, грусть в звериных глазах переплавилась в бешенство. С отстраненным спокойствием Ирвин подумал, что Таргет сейчас бросится на него и порвет на части - но тот всего лишь швырнул череду мыслеобразов, совершенно не заботясь, готов ли сенс их принять и что с ним после этого станет.
Это было... ярко. И по-настоящему жутко.
...С рождения "Нэко" - имя оказалось слишком заковыристым даже для выбравших его родителей. Наивность, интерес ко всему на свете, отравленное даром детство. Все как у не-людей. Пластичное сознание, позволяющее установить контакт с животным и на время перенять его повадки. Крепче всего оказалась связь с кошачьими - это и предопределило судьбу сенса с редким даром. Контора нашла его подростком, и опытный инструктор легко уговорил ребенка поучаствовать в эксперименте. Подарить человеку звериную силу и чуткость, не посягая на сознание. Старший не врал... он просто умолчал, что самыми перспективными образцами Контора считает хищников, а из полученных "оборотней" сформируют отряд диверсантов. Человек в матрице льва или волка не задаст ненужных вопросов, не психанет от убийства - он будет исполнять приказы. Клыки и когти бесшумны, не требуют боеприпасов, не тревожат детекторы и охрану. А если еще искусственно усилить их остроту и прочность, а шкуру превратить в подобие бронежилета...
... Теория, изматывающие тренировки, контакт с пантерой в редкие минуты отдыха. Массаж, скальпель, таблетки. Снующие в крови нанороботы, помогающие удержать новую форму и шаблоны поведения. Первые изменения - сначала едва заметные, а потом обрушившиеся лавиной. Эта лавина накрыла тело и душу, переломала все, до чего дотянулась, и отпустила уже иным. Новый Нэко, в отличие от старого, уже мог по-настоящему превращаться в зверя, а потом становиться почти-собой... почти - потому что пантера-невидимка всегда была рядом, терпеливо дожидаясь, пока ее позовут...
...Упоение новыми возможностями. И как гром с ясного неба - четкое понимание, что всю оставшуюся жизнь ему придется убивать по приказу...
...Неприятие себя. Мягкость и спокойствие куратора, объясняющего очевидное и уговаривающего не паниковать. Снова доктора, психокоррекция и уколы успокоительного. Изолированная охраняемая комната, почти клетка. Звериное отчаяние. Притворство. Побег...
...Придирчивый выбор убежища. Вольная жизнь в лесу: тишина, покой, умиротворение. Свобода от внушения - а, значит, и от себя. Незамысловатый быт, общение с живущими по соседству людьми, посильная помощь всем, кто в ней нуждается...
...Раскалывающаяся на части голова, наполненный звоном и копошением астрал. Проникновение чего-то чуждого, перехватившего контроль над телом и перекроившего ментальные связи. Пошедшая вразнос психика, взбесившиеся нанороблоты-симбионты. Неконтролируемые превращения в зверя - болезненные, с каждым разом все более продолжительные. Первые жертвы, первая кровь. Первое удовольствие от умения убивать - и первая мысль о суициде...
Мозаика сложилась. Прочитанные материалы, подсмотренные образы, нечаянные оговорки О'Брайена - как оказалось, не только его куратора, но и тюремщика человека-пантеры...
Ирвин вынырнул из потока чужих эмоций и обнаружил, что его всего трясет. От гипертрофированного, как у любого сенса, сопереживания, от чудовищной несправедливости случившегося - и невозможности хоть что-то изменить.
Программы нанороботов, обеспечивающих метаморфоз, могли не только помогать хозяину, но и убивать его изнутри. Контора заранее позаботилась об инструменте, позволяющем надежно поломать свои новые игрушки. Нановирусы, выпущенные вдогонку беглецу, повредили человеческую часть сознания, деградация до зверя - только вопрос времени. Сколько еще остается Таргету - месяц, два? Или, если повезет, целых полгода?
Гуманностью тут и не пахло. Извращенным садизмом - тоже. Лишь холодная логика: сорвавшегося с поводка метаморфа можно убить и мгновенно, но какой в этом прок? Гораздо умнее оставить обезумевшего зверя на вражеской территории, чтобы он от души поохотился - напоследок...
- Что ты со мной сделаешь?
Таргет-Нэко сидел на стволе поваленного бурей дерева, ссутулившись и обхватив руками колени. Тусклый, безразличный голос; в серебряных глазах - покорность и... радость, что все закончится?
"Сопротивляться он не будет".
- Ничего, - пожал плечами Ирвин. - У меня нет приказа что-то делать, а желания - и того меньше. Мое дело - смотреть.
Его и правда отправляли для того, чтобы проанализировать изменения. Контора хотела проверить, как работает программа самоуничтожения, а остальные "оборотни" пока не помышляли ни о каких протестах, их все устраивало. Возможно, дело было в темпераменте Таргета, возможно - в слишком мощном даре: тому, кто далеко ушел от людей, труднее приспособиться к человеческим нормам.
Даже сейчас, полузверем, Таргет ощущался до крайности озадаченным. Это было бы смешно, если бы не выглядело так жутко.
- И что мне делать?
- Ничего, - снова повторил сенс, подивившись универсальности ответа. - Жить, оставаясь собой. А я просто расскажу о том, что увидел - заложенная в симбионтов "бомба" сработала, Объект постепенно превращается в животное. В конечном счете, Контору интересует только это - но ты же и сам понимаешь, что сдаться без боя было бы слишком просто? Держись... и держи.
Не давая себе шанса на раздумья - кто знает, какие ограничители сидят внутри него самого - он сбросил Таргету все, что вспомнил: безусловно-актуальное, косвенно подходящее, фатально недопонятое, включая собственные выводы и предположения. Может, новый приятель сумеет распорядиться знанием по назначению - и с пользой для себя.
- Я еще поспрашиваю наших, - безмятежно пообещал сенс. - Если узнаю что стоящее, сразу передам, не вздумай закрыться.
Ленивый, ощутимо прохладный тон не обещал коллегам ничего хорошего: Ирвин счел, что ситуация слишком серьезна, чтобы отказываться от действенных способов получения информации. Его же не зря учили задавать вопросы - и получать на них ответы, даже если собеседник категорически против?
- Ладно, - почти по-дружески, почти-правда. И следом - сдавленное хрюканье: Ирвин не поленился отрисовать самые выдающиеся идеи в стиле старинных комиксов Терры.
Улыбка Таргета была кошмарной, но почти человеческой. Мягкое давление, обмен взглядами.
- Иди, что ли.
"Не хочу, чтобы меня накрыло при тебе - отвратное зрелище, уж поверь на слово".
- Я вернусь, - весомо, почти с угрозой.
"И рассчитываю найти тебя человеком. Вместе мы обязательно что-нибудь придумаем!"
- Я... постараюсь, - неуверенно пообещал Таргет.
Сейчас от него фонило таким клубком противоречивых эмоций, что любо-дорого было посмотреть. Паника, изумление, неудобные вопросы - человек взял верх над зверем. Так что, все дело - в недостатке общения?
"Все видящие - одиночки", - с досадой подумал сенс. - "В этом наша сила - и наша слабость".
Небрежно взмахнул рукой. Безошибочно развернулся в сторону "маяка" - искры сознания пилота, одуревшего от безделья и ожидания. Выходит, Контора его "пасла" все это время, а он ничего не заметил? Не понял, что родной, до последнего жеста просчитанный Коннор что-то замышляет, виртуозно отводя глаза дару?
"Спокойствие. Я со всем разберусь - дайте только срок. А от щелчка по самолюбию еще никто не умирал".
Он ломанулся напрямик - прекрасно видя перед собой деревья и парня в камуфляже, курящего возле вертолета. Видя свое возвращение, осторожные расспросы и элегантное исчезновение, теперь уже насовсем. Из Конторы своими ногами не уходят - но какое до этого дело тому, кто с рождения исключение из всех мыслимых правил? Ирвин готовился соскочить с поводка, как только представится удобный случай. Этот случай настал чуть раньше, чем планировалось - ну и что с того?
Одиночке во враждебном мире не выжить. А двое - уже совсем другое дело.
Мелькнула даже мысль собрать знакомых сенсов и основать Союз Видящих, "государство в государстве" - но Ирвин тут же вымел крамолу из головы. Не хватало еще погореть на оппозиционных настроениях, для начала нужно добраться до Конторы - и вернуться обратно, живым и с информацией...
Сенс улыбнулся и сделал первый шаг в будущее, которое - он верил - должно было стать светлым для тех, кому повезло не родиться таким, как все.
|