Рэн не верил в сказки. То есть, конечно, в детстве он в них верил, как и полагается всякому приличному ребенку, но верить в них он, по своему глубокому убеждению, перестал достаточно рано. Наверное причиной тому была смерть брата, а может разом потухший взгляд отца, когда ему сообщили скорбное известие. Быть может, когда понял что брата отцу не заменит никогда. И что тот, пусть невольно, пусть скрывая даже от самого себя, спрашивает судьбу 'Почему Виллерн, а не Рэн?'. Рэну нечего было ответить на этот безмолвный вопрос. И он выдавливал из себя ободряющую улыбку, раз за разом. Он старался быть хорошим сыном.
Лишь много позже он понял что в глубине души продолжал верить в сказки. Возможно, остатки этой веры вернул к жизни дед, с его своеобразным воспитанием. Как бы то ни было, Рэн был ему благодарен. Все-таки именно он добавил его жизни красок. И все они были пронзительно яркими, как весеннее небо, как радуга после дождя, как молодая трава. Он научил его находить радость в мелочах, и Рэн бережно хранил это умение, так пригодившееся ему потом.
Именно эта неосознанная вера позволила ему спасти врага. Не смотря ни на вековую ненависть, ни на личные счеты. Просто, чтобы жил.
Именно это происшествие спасло королевство от новой войны. Именно это происшествие открыло границы вечно враждующих государств.
Именно это происшествие... Впрочем не важно. Ведь все закончилось хорошо, все живы и счастливы. Просто однажды Рэн окончательно перестал верить.
Принц Лириниэль не говорил, но он не верил в сказки. И зря сердобольные леди пытались его развлечь рассказывая небылицы.
Он уже не верил. Наконец-то не верил и не ждал.
Он тоже был счастлив.
***
Ильгизар в сказки верил. Он, конечно, никому не говорил об этом, все-таки взрослый эльф... но особым недостатком не считал. Точнее считал, что плюсы в виде душевного спокойствия перекрывали минусы немного возросшей наивности. И никакие заговоры его веру не смущали - все-таки далеко не все сказки добрые, но многие основаны на реальных событиях, ничуть не менее страшных. Еще он хорошо знал, что положительный герой - герой победивший, и вовсе не важны его так щедро расписанные моральные качества - они появляются вместе со сказкой и жестокие тираны становятся сказочными принцами. И вися на той сосне, он мимоходом подумал, что, увы, в новой сказке он будет злодеем.
Позже он решил, что с настоящей сказкой он встретился именно там. В Илодаре. И никому не говорил, что для него воспоминания об этом месте несут не только отголоски минувшего ужаса, но и след азарта, не оставлявшего Ильгизара даже на смертном одре, все те годы подстегивающего его искать воплотившуюся сказку, вспыхнувшую и потихоньку исчезнувшую как сон. Слишком добрую, слишком чудесную, чтобы существовать не на страницах книги. Невероятную. Или невероятно редкую.
Он не мог позволить ей раствориться среди других, таких обычных, сказок.
И пусть декорации запылились, не неся уже былой яркости, а актеры смыли грим, пусть. Пусть не доблестный рыцарь, а растерянный мальчишка, пусть не чудо, а злоупотребление своим положением этого самого мальчишки и безалаберность отца, забросившего собственного ребенка. Пусть стремление к мести, а не к исцелению. Все - пусть. Главное лишь что - исцелил. Спас. И продолжает исцелять, раз за разом душу и тело. И пусть он не добрая фея - их нет. И пусть сам не верит в то, чему является живым подтверждением - все равно. Ильгизар обнаружил - добро существует. И даже иногда побеждает.
Он станет положительным героем в новой сказке. Он уверен. Он даже... даже, как это не смешно, может бороться за добро. Да, именно так.
Добрый повелитель Ильгизар. Звучит.
И развесит злодеев на соснах. В благодарность.
***
Тиррелинир в сказки не то чтобы верил... Учитывал вероятность правдивости, по богатому опыту зная, что не всякий бред, к примеру, какого-нибудь пьянчужки, прикорнувшего под крылечком родного кабака, не содержит полезной информации.
Ну не бред ли нес тот же Ильгизар, про какого-то человека, полностью излечившего множественные ранения, четыре из которых являлись смертельными. Нет, друг не говорил о серьезности повреждений, для этого хватило целителя, недоверчиво качая головой констатировавшего где-то годовой давности шрамы в местах для них особенно нежелательных.
За месяц до "поездки" шрамов не было. И это было фактом неоспоримым.
Невозможно полностью вылечить человека, перебившего позвоночник. В нескольких местах и со смещениями - убедился лично, подбирая недотруп, валяющийся среди камней.
Невозможно сделать эльфа из человека.
Невозможно сделать родственника из совершенно чужого существа. Не брата - Тиррелинир знал... узнал, когда наконец-таки догадался поинтересоваться как именно был создан Лириниэль - он не брат Ильгизару. Скорее сын, имеющий, как это не дико, по сути - толпу родителей. Или же, если судить по генам - полтора родителя, что было по глубокому убеждению главы СБ еще более дико чем почти нормальные на этом фоне пара чистокровных эльфов (и плевать что повелитель с племянником), да пара людей, бывшая ими лишь в его памяти (ну не считать же право наследования родственной связью?).
Ильгизар явно обожал нарушать законы мироздания на пару с новоявленным "братцем"-химерой. И Дайаниром, куда же без вездесущего Каэльда, моментом просекшего новое хобби сюзерена и проникнувшегося открывающимися перспективами.
Невозможно излечить раненого черной стрелой, на то она и черная стрела - Кирриэль гордо рассекал со своей идиотской (но какой смелой!) стрижкой.
Невозможно заставить помолодеть.
Невозможно прогуляться на тот свет - Тиррелинир имел там увлекательнейшую беседу с призраками и намеревался ее продолжить.
На самом деле перечисленное было вполне реально, при соблюдении ряда условий, конечно. Потому он знал что в сказки иногда верить полезно - мало ли о чем писал сказочник?
Зато он не верил в мифы и бредни. Совершенно. Вроде того, что за воон тем деревом не сидит убийца.