Аннотация: У великих магов ошибка бывает только одна... Фатальная.))) (Добавлено 27.04.2008)( В конкурсе рассказ занял 27 место. во второй группе представлено 91 работа.)
Дорога Ворона.
Пролог.
Что это? Неужели волнение? Очень давно забытое чувство. Не нахожу себе места, пальцы постоянно пребывают в движении: то почешут нос, то потрут подбородок, то потеребят обрядовую мантию... Да, все признаки на лицо. Я волнуюсь, я в нетерпении. Что ж, этого следовало ожидать. Подготовка обряда, длившаяся двадцать пять лет, наконец-то, подходит к концу. Именно сегодня обряд будет проведен, и я доберусь до Сердца Мира, кристалла, с помощью которого можно повелевать абсолютно всем. Это небывалая мощь. Единственный путь, чтобы получить в свое распоряжение заветный кристалл, я вычитал в рассыпающемся от старости манускрипте, найденном в подвале разрушенного замка, и вел он через зеркала. Необходимо овеществить свое отражение, создать двойника, вытащить из зазеркалья в наш мир и уничтожить. После этого я в любой момент смогу занять его место, и путь к Сердцу Мира будет открыт. Так, хватит тянуть время. Иду в мастерскую. Правда, это для меня она - мастерская, а для непосвященных - зал для проведения ужасных обрядов, магическая лаборатория, и много прочих непонятных, но в то же время пугающих, названий. Еще раз в голове прокручиваю все, чтобы ничего не упустить. Мне, верховному магу Мориорта, достаточно просто было разослать отряды во все известные земли, чтобы найти и привести сюда пять карликов. По одному от каждой расы, обитающих в мире Эрибуса. Первые, появившиеся в этом мире - горты, могучие существа, ростом под два метра, с зеленоватой кожей, черными волосами, которые они любят заплетать во множество косичек, живущие неизмеримо долго, по сравнению с человеческой жизнью. Карла этой расы нашли в течение первых пяти лет. Вторыми появились люди. Среди этих никчемных существ найти карлика оказалось плевым делом. Пусть я и сам когда-то был человеком, но вот уже двести лет, как стал магом. Поэтому к этой расе себя относить давно перестал. Маги - это не существа своих рас, наделенные богами способностями к управлению высшими силами. Это, можно сказать, шестая раса, в которой каждый сам за себя и каждый готов перегрызть глотку другому за секреты в укрощении магической стихии. Третьим мне привезли сурета. Узкие темные глаза, плоское лицо, черные волосы. Небольшое, даже у суретов нормального роста, тело иной раз вызывало у встретивших их жалость. Но это чувство сразу проходило, когда малыши с дикими криками вытаскивали из ножен свои короткие мечи и кидались в бой. Четвертым был крылан или, как они сами себя называют, 'брат ветра'. Белоснежные крылья, беловолосая голова, руки с шестью пальцами, в глазах плещется туман. Жутковатые существа. Последним доставили месяц назад карла из народа снежити. Это северяне, что обитают во фьордах и заливах. Суровые зимы, которые длятся три четверти года, обитающие в горах снежные твари убивают всякого слабого младенца, выживают только сильнейшие. Очень тяжело было найти этого карла. Как он выжил - неизвестно. Снежить обитают закрыто от остального мира. Чужаков к себе не пускают. Те, кто пытается силой отобрать у них земли, получают такой бешеный отпор, что ни при каких условиях не думают вновь напасть на северный народ. Если остаются жить после первого раза, конечно. Снежить считаются самыми могучими и умелыми воинами на Эрибусе. Они никогда не сдаются, месть для них - блюдо горячее, но и холодным не брезгуют.
Целый месяц для меня прошел в медитациях и постах. Пока карла из народа снежити готовили к обряду, я изнурял свой разум. Шаг за шагом снимал ментальные щиты и прочие защитные заклинания. Я должен был открыть, обнажить, очистить от мирской грязи и прочей ненужной шелухи свои мысли и чувства, чтобы потоки магической силы не процеживались сквозь сито эмоций и различных защит, а мерным прибоем морской волны омывали меня. Вчера был сорван последний слой защиты, и я весь словно засветился изнутри.
В течение всего срока, все двадцать пять лет, готовились стальные сосуды из специального сплава. Первый год ушел на поиск необходимых компонентов. Когда в металле растворился, вспыхнул и пошел дымком последний кристаллик приготовленного из них порошка, остывшие грубые болванки закопали в землю на глубину среднего человеческого роста возле болота. Эманации всепоглощающего ужаса и черного отчаянья погибающих в трясине существ должны были напитать собой заготовки. И существа там умирали каждый день, с моей, конечно же, помощью. Последние пять лет непрерывно эти металлические чушки перековывались, чтобы выгнать из металла всю стылость и влажность болота. Но вот пять сосудов для глины готовы.
Глину доставили из Гиперских гор, ведь только в единственной шахте, которая опускается на многие километры вглубь горы, находился ее источник. Это, можно сказать, основной источник магии в этом мире. Глину использовали для создания амулетов, проведения обрядов и прочих ритуальных действий, так как одним из ее свойств было накапливание магической энергии. Хозяин такого амулета мог черпать эту силу и, даже не будучи магом, колдовать несложные заклинания. Глина стоила безумно дорого. Не на вес золота, а гораздо дороже. За кусок размером с кулак взрослого человека можно было купить пару-тройку не бедных деревень. А понадобилось никак не меньше пяти ведер. Вот и представьте, сколько пришлось выложить стражу Разлома, чтобы он мне отдал столько этой красной субстанции.
'Ну, что ж, Абраксис, - обратился к самому себе, - пора!' Я вхожу в мастерскую и окидываю взглядом помещение. Огромная пентаграмма вычерчена на полу, на ее острых углах чадят плошки с маслом, дрожащим светом озаряя зал. Внутри пентаграммы по кругу стоят пять зеркал, обращенные отражающими сторонами к центру. В середине между ними установлен пустой чан для глины. Все готово к обряду.
Обхожу противосолонь пентаграмму и начинаю читать заклинание... Слова древнего языка, заученные из старого манускрипта, казались простым набором ничего не значащих звуков. Постепенно приходит понимание их смысла...
Отобрав твою жизнь, мой двойник и мой враг,
Я останусь один в том и этом мирах.
И падут предо мной преграды стекла,
Я смогу без препятствий входить в зеркала!
Раздается гром тамбуринов и протяжные вопли волынок - это мои ученики приступили к исполнению своей части обряда. Краем глаза замечаю, как пять карл, одетые в серые хламиды, вносят в зал сосуды с кроваво-красной глиной. У каждого на поясе висит небольшой молот. Это чтобы разбить запаянные стальные сосуды. Захожу в центр пентаграммы, не наступая на прочерченные линии. Плошки с маслом вспыхивают, из них вверх бьют столбы белого пламени, и зал освещается нестерпимо ярким светом. Из зеркал на меня смотрят двойники, провожают меня пятью взглядами, наблюдают, как я хожу вокруг чана с глиной и читаю охрипшим голосом заклинание. Не выдерживаю их взглядов. Да, это было описано в манускрипте. Мое терпение доходит до предела, хочется побыстрее закончить обряд и обрести возможности, равных которым нет ни у кого. В пентаграмму вступают карлы и по очереди, ударами молотов круша сосуды, выливают в чан магическую глину. Пора. Начинаю крушить отражения. Первое зеркало осыпается градом осколков. На изломах стекла выступили багровые капли. Еще удар. Пошло трещинами и рассыпалось второе зеркало. Капли крови на осколках увеличиваются. Третий удар, четвертый. Кровь на гранях разбитых зеркал уже не выступает каплями, а сочится маленькими ручейками. Ручейки собираются в лужицы, а из них в свою очередь вытекают ручейки и напитывают кровью линии пентаграммы. В ушах нарастает шепот... 'Абраксис, Абраксис, Абраксис'. Шепчут пересохшие губы - 'Абраксис'. Шевелятся губы двойника - 'Абраксис'. Абраксис - имя, слово, будто сверло, ввинчивающееся в обнаженный мозг. Появляется ощущение незаконченности, незавершенности, кажется, что я разомкнутый круг, недоведенный до конца, оборванный на полпути. Хочется закончить, стать целым, единым... Вонзаю пальцы в глину... Ищу, ищу двойника, его руку. Мне нужно обрести целостность, вытащить двойника на свет в этот мир... Даааа!!! Я нашел его, тяну изо всех сил... Вот из глины начало показываться мое запястье, оно сжимает глиняные пальцы. Медленно появляется глиняное жилистое предплечье. Зеркало, пятое, единственное уцелевшее, за моей спиной подернулось дымкой, туманом, там проскальзывают какие-то тени, угадываются смутные движения. Есть! Я радуюсь, как мальчишка, я ликую, я чувствую, уже скоро, скоро победа... Наконец-то я обрел целостность, я теперь един! Я - замкнутый круг! Сердце Мира уже почти в моих руках!
Удар молотом в спину швыряет меня в чан с кроваво-красной глиной. Кто посмел?! Этот последний карла... Из народа снежити... Я не раз слышал, что они никогда не сдаются... Теперь я это прочувствовал на своей шкуре... Ну подожди, гаденыш, обряд почти завершен, а потом я и до тебя доберусь... Сейчас главное - не выпустить руку глиняного двойника. Упираясь ногами и одной рукой в края чана, второй рукой я пытаюсь вытянуть двойника на свет... Но, боги, почему так тяжело?! Почему сейчас двойник обрел какую-то дополнительную силу? Он тащит меня в эту бездну, в глину, во мрак, в смертельную пропасть, откуда нет выхода... Я слабею, мышцы рук и ног дрожат от напряжения, спина выгнулась, пошла буграми напряженных до состояния камня мышц. Двойник, почувствовав слабину, начинает дергать мою руку и тянуть, тянуть вниз... Пытаюсь освободиться, плевать на эти двадцать пять лет, плевать на сокровища, которые я потратил, готовя этот обряд, плевать, плевать на все... Лишь бы остаться живым... Но рука, как в тисках, зажата глиняными пальцами. Не освободиться... Еще один рывок, и я падаю в глиняную бездну, разверзшуюся подо мной...
Я снова стою в мастерской... Почему теперь здесь все не так? Вход не слева, а справа. Нет чана с глиной, нет пентаграммы, тишина... Не хочется двигаться, кажется, что я превращаюсь в глиняного истукана. Сначала ноги, тело, пальцы, руки... Наконец густеет даже кровь, превращаясь в жидкую глину. Сердце каменеет в груди... Как спокойно... Как покойно... Покойно...
Глава 1.
- Ну чего? Геннадич с совещания не возвращался еще? - я влетел в кабинет и уселся на свое рабочее место. Кожаное кресло тихонько скрипнуло и со вздохом приняло меня в свои объятья.
- Где шлялся? - пробурчал мой сосед по кабинету, не отрывая взгляд от монитора, - ты же покурить ходил, а пропал минут на сорок.
- Ты как с непосредственным начальником разговариваешь? - я притворно нахмурил брови. А затем добавил, отстукивая на клавиатуре пароль входа в систему, - да в бухгалтерию заходил.
- И чего там? Опять что-то в документах не нравится? - скривился мой помощник.
- Да, как всегда, - пренебрежительно бросил я, - каких-то актов не хватает, где-то даты счетов-фактур кривые, какие-то товарки без печатей. Короче, опять надо с заводом связываться.
- Ууу, мегеры, - парень отлип от компьютера и в раздражении хрустнул костяшками пальцев. - Моя бы воля, послал бы эту кодлу куда подальше. Да еще бы пинка дал для скорости.
- Дэн, ты просто не умеешь их готовить, - хохотнул я.
Денис Луговой, молодой парень двадцати восьми лет отроду с фигурой забросившего спорт боксера. Ширококостный, кряжистый торс заплыл жиром, а пивной живот просто кричал о любви хозяина к пенному напитку.
- Какой-то ты подозрительно радостный, - проворчал Дэн, которому руководитель отдела накидал работы по уши. - Как из бухгалтерии выйдешь, обычно хочется рвать и метать, а ты довольный, как паровоз.
- Во-первых, сегодня пятница - спортивный день, - начал я загибать пальцы, - а значит не до восьми тут куковать, а пораньше срулить можно. Во-вторых, я на сегодня с Викой договорился, обещала остаться у меня на всю ночь.
- Ясно, - опять уставился в монитор Денис, - значит пройтись по пивку сегодня после работы тебе можно не предлагать?
- Ну, да, - кивнул я и бегло просмотрел список вагонов с металлоломом, отправленных сегодня на завод Северсталь.
- А может, ну ее нафиг, эту Вику? - с надеждой посмотрел на меня сосед по кабинету. - Завалимся в спорт-бар, наберем пивка, раков, футбол посмотрим, а?
- И не уговаривай, - глаз зацепился за обозначения, которых, в принципе, в отчете не могло быть. - Твою мать!
- Ты чего? - не ожидавший такой бурной реакции, парень с удивлением уставился на меня.
- Эти уроды криворукие, - меня аж трясло, - отправили стружку! Не девятку или десятку, как по контракту, а шестнадцатку! 16А, будь она неладна! Стружку, которая в доменной печи просто вспыхнет, как фейерверк! Целый вагон, мать её, волнообразной стружки!
- Че, совсем дебилы? - Денис тоже выпал в осадок. - Да Северсталь договор разорвет и все. Нам всем головы поснимают!
- Дэн, - я потихоньку начал успокаиваться и попытался найти выход из сложившейся ситуации, - звони в Саратов. Кто там сейчас директор на чермете? Попов? Вроде бы, ты с ним в нормальных отношениях. Пусть, как хотят, но возвращают этот вагон обратно.
- Володя совсем очумел, - Дэн достал сотовый и принялся копаться в контактах. - Из Волгограда прислали один такой вагончик, помнишь? Я думал, шеф нам собственноручно яйца оторвет.
- Вот и я про то, - кивнул головой, - второго раза допустить никак нельзя. И, конечно же, все как всегда, под конец рабочего дня. Где же Геннадич?
В этот момент дверь распахнулась, и в кабинет ввалился Горяйнов Илья Геннадьевич, руководитель отдела продаж. Больше похожий на разъяренного медведя, одетого в дорогой костюм. Пнув дверь ногой, отчего та с грохотом закрылась, начальник злобно зыркнул на наши два притихших тела, а затем...
- Вы нахрена тут сидите? - от его громового рыка, казалось, затряслись стеклопакеты в окнах. - Шеф прямо сказал, что если еще один вагон со стружкой приедет в Череповец, нам будет полный капец! Сами знаете, что контракт этот измеряется десятизначной цифрой! А если накосячим, Северсталь нас пошлет или цены снизят! А это чревато! Шеф накажет на бабки меня, а я, соответственно, вас! Короче, чтобы без залетов больше!
Геннадич широкими быстрыми шагами пролетел через кабинет и зашел в свой, смежный с нашим, громко хлопнув дверью.
- Жесть, - только и вырвалось у Дениса.
- Если узнают сейчас про саратовский вагон, - негромко сказал я, - нас уволят к чертям собачьим. Я и Вика, походу, сегодня останемся без секса. А жаль.
- Ладно, - сжалился надо мной приятель, - давай, дуй к своей подруге, а я тут все порешаю. Один фиг, мне с Вовкой общаться, толку от тебя сейчас никакого.
- Уверен? - в моем голосе явственно прорезалось облегчение. Хоть мне и хотелось сейчас на все плюнуть, развернуться и уйти, но не привык я так относиться к работе. К тому же, поступив так, подставлю Дениса под раздачу начальственных 'пряников'. Может быть... А может, и нет. Все зависит от того, как будет шевелиться Володя Попов, директор саратовского чермета.
- Слыш, Комар, - Луговой уже подносил к уху сотовый, - не искушай меня. Вали уже. И да... С тебя два литра пива.
- Не вопрос, - ответил я у же в дверях. Дэн только махнул рукой мне в спину.
- Здоров, Володь, - проникновенным голосом начал он, - а что же это за херня творится там у вас? - пауза в разговоре, видимо, означала непонимание начальника чермета. - Что за херня?! А какого фига, вы в Череповец стружку отправили?..
Дальше я уже не слушал, прикрыв за собой дверь кабинета. Перепрыгивая через ступеньки, сбежал со второго этажа, попрощался быстренько с охранниками, приложив карточку пропуска к турникету, запрыгнул в свою третью мазду и повернул ключ зажигания. Время поджимало. Вика должна была через полчаса быть у меня, а еще по пятничным пробкам тащиться.
Припарковав машину под окнами, заскочил в подъезд. В лифте в нос шибанул запах мочи. Опять псина соседей сверху в кабинке нагадила. Достали, честное слово. Так, вроде успел. На невысокий столик поставить бутылочку вина, пару бокалов, прикрыть шторы. Готово. Теперь и себя немного в порядок привести можно.
Из зеркала в прихожей на меня смотрел Комаров Василий Васильевич, собственной персоной. Среднего роста, брюнет, среднего телосложения. Периодические походы в спортзал не дают заплыть жиром от сидячей работы. На Западе, пожалуй, меня бы назвали 'man made himself', человек, который сделал сам себя. Рос в детском доме, кто мои родители так и не смог выяснить. Меня подбросили к дверям этого заведения в плетеной корзине. Школа, колледж по специальности обслуживание станков с ЧПУ. После призыва в армию оттарабанил два года на границе с Грузией. А потом вернулся в Первопрестольную. Поступил на заочку в Международный институт экономики и права, одновременно устроившись работать. И вот в свои двадцать семь я имею машину, квартиру, денежную работу... А что еще молодому парню надо? Иногда доходят новости о ребятах, с кем был в детском доме. Кто-то спился, кто-то сел, кто-то уже лег в землю от передоза или бандитских разборок, а многие тянут лямку на заводах за станками или разнорабочими. В принципе, моя жизнь удалась. Не жалуюсь. Что-то в воспоминания ударился. Так, причесать разлохмаченные волосы и... А больше и не надо ничего. Голубоглазые брюнеты почему-то нравятся девушкам. Мелодичная трель звонка прервала мои рассуждения. А вот и Вика.
Стройная светловолосая девушка выпорхнула из ванной, завернутая в полотенце.
- Дорогой, мне пора, - со смехом сказала Вика, уворачиваясь от моих загребущих рук. Влажное полотенце не скрывало ее аппетитных форм и то и дело норовило соскользнуть.
- Куда это? - я непритворно удивился, попытавшись вновь заключить в объятья красавицу. - Договаривались же, что на ночь останешься.
- Вась, ну ты же знаешь моих предков, - девушка от меня вновь ускользнула, подхватив со стула белье, а потом, одевая его чуть ли не в коридоре, где я не мог до нее дотянуться, продолжила, - они завтра на дачу собрались. И вынесут мне весь мозг, если я с ними не поеду.
- Да, засада, - протянул я, потягиваясь на кровати. - Может к вечеру завтра вырвешься? Я бы за тобой приехал.
- Не знаю, не знаю, - загадочно стрельнув в меня глазками, сказала Вика и накинула легкое платьице. - Смотря, как просить будешь...
- Ах, так! - резким движением сбросил с себя простыню и бросился за кокеткой.
- Аааай! - взвизгнула девушка, не избежавшая все-таки моих объятий, - хорошо-хорошо, уговорил, конечно, постараюсь, - шепнула она после долгого и нежного поцелуя.
- Давай хоть такси вызову, - пробурчал я, нехотя разжимая руки, - а то полвторого ночи уже.
Когда за Викой захлопнулась дверь, вышел на лоджию, проследил, как она села в машину и уехала. Вздохнув, сожалея о несложившихся планах на ночь, зашел в комнату, долил в бокал вина, щелкнул мышкой, переключая плей-листы в проигрывателе, а затем с вином и сигаретой расслабленно поплелся опять на лоджию.
Июнь. Днем жители Москвы изнывали от тридцатиградусной жары. Лишь ночью, когда на город опускалась прохлада, и закатанный в асфальт и бетон мегаполис нехотя отдавал тепло, на улице становилось комфортно. Развалившись в кресле, плетенном из ротанга, я неспешно потягивал вино и пускал сигаретный дым в открытое окно лоджии. Из комнаты негромко доносилась песня Сергея Калугина. Прикрыл глаза, полностью отдаваясь завораживающей музыке.
Мир припал на брюхо, как волк в кустах,
Мир почувствовал то, что я знаю с весны:
Что приблизилось время огня в небесах,
Что приблизился час восхождения Черной Луны!
Хмыкнув про себя, я подумал, что песня оказалась в тему: сегодня как раз наблюдалось лунное затмение. Чем не Черная Луна? Услышав хлопанье крыльев, открыл глаза. На подоконнике сидел ворон и, повернув голову, следил за мной правым глазом. Не знаю, почему подумал, что это именно ворон, а не ворона. Но в тот момент был абсолютно уверен, что меня посетил мужской представитель птичьей породы. Почесав голый живот, так как я сидел в кресле в одних трусах, обратился к пернатому словами из старого анекдота: - Кыш, большой птиц, баржу затопишь.
Реакции никакой. Ворон только повернул голову и посмотрел на меня другим глазом. Отставив в сторону бокал с вином и затушив сигарету, я провел рукой по мокрым после душа волосам и уже собрался подняться и прогнать наглую птицу, но...
Но накатила странная апатия. Не хотелось ничего. Ни подниматься, ни прогонять пернатого, ни двигаться. Даже дышать не хотелось. Кроме затопившего разум и сердце всепоглощающего равнодушия не осталось ничего. Ни страха перед представителем дикой природы, таким естественным для городского жителя, ни возмущением, что кто-то посягнул на мое личное пространство, ни любви, ни ненависти, ни страстей, ни желаний... Ничего. Я закрыл глаза и отдал себя во власть песни, что незаметно выползла в душу, охватив все мое существо. Быстрый мелодичный перебор струн, жесткий ритм ударных, перкуссии и духовых. А над всем этим довлел хрипловатый вокал солиста, заставляя позабыть обо всем на свете, даже о полном равнодушии к окружающему.
И в этом мире мне нечего больше терять,
Кроме мертвого чувства предельной вины.
Оттого я пришел сюда петь и плясать
В восходящих потоках сияния Черной Луны.
Глава 2.
'Какого ..?' - это первые слова, что, будто огненная вспышка, озарили мой замерший в оцепенении разум. Вслед за этим пришли ощущения окружающего пространства. Весьма неуютные, я бы сказал. Нет, это будет слишком мягко. Вокруг меня творился полный и бесповоротный северный пушной зверек. Да, так ближе, особенно если называть вещи своими именами. Ну, я и назвал... Даже не один раз. Распахнутые в ужасе глаза пытались хоть за что-то зацепиться, но не получалось. Ледяной пронизывающий ветер кидал в меня горстья колючего снега. Ноги, чуть ли не по колено, погрузились в сугроб. От лютого мороза все тело покрылось мурашками, красноватыми пятнами, что вскоре грозили превратиться в обмороженные участки кожи, а мужское достоинство съежилось и поджалось. Влажные после душа волосы уже схватились коркой льда. Каждая снежинка, будто отточенный нож, колола кожу, а соприкоснувшись, таяла, и вода моментально превращалась в лед под обжигающе холодными порывами ветра.
Я попытался осмотреться, но результата это не принесло. От движения ледяная корка, хрустнув, сломалась. Все, что разглядел - это вымороженная пустыня, занесенная снегом, кое-где возвышались ледяные торосы, да еще снегопад с ветром. Вдобавок к этому стояла беззвездная ночь. Сейчас для меня единственным спасением было движение, да и то ненадолго. Идти все равно куда, какого-то ориентира я так и не обнаружил, продвигаться вперед все равно как, хоть ползти. Остановка означала смерть от холода. И я пошел.
Выбирая очередное нагромождение льда и камней на границе видимости, старался двигаться по прямой. Сначала кожу жгло холодом, затем он отступил. По телу начало разливаться тепло. Потом руки и ноги стали терять чувствительность, начало клонить в сон. Шаг, еще один, и еще шажочек... Понимая, что очень скоро просто лягу прямо в сугроб и усну навсегда, я осмотрелся еще раз. Вдалеке, сквозь беспрестанно летящий снег, заметил мерцающий маленький желтый огонек. В таких случаях обычно говорят, что Бог услышал мои молитвы. Но я не молился, ни вслух, ни про себя. Вообще не вспоминал о Нем с того момента, как попал в эту снежную круговерть, хотя церковь периодически посещал. Единственное, что билось у меня в мозгу - 'выжить!'. И вот сейчас я рванулся к этому желтому пятнышку, означающему огонь, тепло, жизнь. На половине дороги ноги все-таки отказали. Шлепнувшись в очередной сугроб, я на руках пополз дальше, оставляя за собой широкую полосу примятого снега. Громада скалы проступила из снежной бури внезапно. Надвинувшись, она заполнила собой все видимое пространство, спокойно наблюдая за раскоряченной букашкой у своего подножья, пытавшейся двигаться, пытавшейся выжить, убежать от смерти. Желтый огонек оказался масляным фонарем, качающемся под порывами ветра на вбитом в камень кованном костыле. Двери не было, лишь небольшой вход в пещеру. Я заполз внутрь. Здесь не дует ветер. Десяток шагов до перегородившей проход занавеси из шкур показался мне непреодолимым препятствием. По моему внутреннему времени прошла вечность, прежде чем я до нее добрался. Протянуть руку. Отдернуть в сторону шкуры. Не хватает сил. Ползти дальше вперед. Просунуть руку под занавес. Попытаться приподнять... Не... Хватает... Сил...
***
Пред глазами сплошной туман, лишь движутся неясные тени. Тело колотит лихорадка, бросая то в жар, то в холод, заставляет покрываться испариной. А разум, немного оклемавшись, вопит от счастья, - 'я живой!'. Чувствую прикосновения. Кто-то приподнимает мою голову, что-то бормоча себе под нос. Затем в губы тычется край чашки. Делаю пару глотков, пока рот не сводит от дикой горечи. Пытаюсь отвести голову в сторону, но чья-то рука удерживает ее на месте. В губы продолжает упираться край чаши. Смирившись, понимая, что это наверняка лекарство, быстро глотаю большими порциями. Чашу убрали. Что творилось во рту - словами не передать. Сначала, казалось, что меня стошнит. Но все-таки удержал эту гадость в себе, часто сглатывая вязкую горькую слюну. Голова закружилась, и, откинувшись назад, я отключился.
Приходил в себя еще несколько раз. Меня приподнимали, давали напиться горького отвара, после чего я снова превращался в овощ. Лишь в последний раз мне еще чем-то закапали в глаза. Я до сих пор не мог понять, где нахожусь. Спросить у своих спасителей тоже не мог. Потому что сразу же, как я начинал подавать признаки жизни, меня поили этой гадостью и я проваливался в небытие.
Очнувшись в очередной раз, не стал открывать глаз и прислушался к своему телу. Лихорадочное состояние ушло, оставив слабость во всех мышцах. Кожа неимоверно чесалась почти везде, обмазанная какой-то липкой и резко пахнущей мазью. Лежал я на чем-то мягком, укрытый замшевым одеялом по подбородок. Замшевым? Или не одеялом? Непонятно. Но то, что укрытый, это факт. Внутренне содрогнулся, вспомнив свой путь через вьюгу в одних трусах. Кому-то может и смешно, а вот мне не капельки. Ноги. Что с моими ногами? Попытался шевельнуть пальцами. Удалось. Уфф, прям камень с души свалился. Попробую открыть глаза. Ага. Надо мной каменный свод пещеры, озаряемый сполохами от костра, который потрескивал где-то справа. Поводил глазами по сторонам, не двигая головой. Ничего нового, только слева каменный свод плавно переходит в стену, возле которой я, собственно, и лежал.
Попробуем встать... Ну, или хотя бы, приподняться. Помогая себе руками, я оторвал верхнюю часть тела от лежака, да так и застыл, опираясь на локти. На большее меня не хватило. Уж слишком сильно вымотала меня болезнь. И что мы имеем? Немного продолговатый зал пещеры был явно сделан человеческими руками. Или не человеческими? Не важно. Просто констатирую факт - зал был рукотворный. Ко всему прочему, еще и проходной. С одного края свешивались шкуры, перегораживая вход. По всей вероятности, именно через них я сюда и попал. Напротив занавеси находились массивные кованые ворота высотой в полтора человеческих роста, а если их открыть, то три человека пройдут в ряд, не касаясь друг друга. Закрыты ворота были тремя широкими металлическими балками, крепящимися на вбитых в камень крюках. Да еще навесной замок на толстой дужке дополнял картину. Интересно, от кого же такие запоры? В помещении никого не было. В середине потрескивал затухающий костерок. У противоположной от меня стены располагалась лежанка с накиданными на нее шкурами. Уже ничему не удивляясь, посмотрел, на чем же лежу я. Подо мной тоже шкуры, расстеленные на низком топчане. Укрыт я был ими же. Возле лежанки нагромождены какие-то сундуки и лари. А у выхода высилась небольшая поленница дров, да огромная куча угля.
'Эх, Вася, Вася, - уныло подумалось мне, - куда же тебя занесло?' Затем, тяжело вздохнув, принялся осматривать свое тело. Множественные обморожения, мертвая кожа сползла лохмотьями. Но, то ли мазь была хорошая, то ли я очень долго провалялся в беспамятстве, потому как везде уже виднелась розовая молоденькая кожица. И только я собрался с наслаждением почесаться, как, откинув шкуры, в пещеру вошел человек.
Это позже я понял, что передо мной человек, а сначала подумал, что в пещеру ввалилось какое-то животное. Что-то типа йети. Высокого роста, сплошь покрытое шерстью, оно шаркающей походкой прошло к костру, к чему-то шумно принюхиваясь. 'Вот попал, так попал...', - растерянно металось в моей голове, - 'и что теперь делать?' Но этот вопрос занимал меня до тех пор, пока существо, хмыкнув, не принялось раздеваться. Шерсть на теле пришедшего оказалась короткой меховой курткой с капюшоном. Следом за курткой в сторону полетели меховые штаны, шапка. В итоге человек остался в полотняной рубахе, кожаных штанах и унтах. Высокий, немного сутулый, худой старик с длинными седыми волосами, забранными сзади в хвост. Борода, заплетенная в косицы, доставала до середины груди.
Когда зашевелились закрывающие вход шкуры, я улегся на свой топчан, притворившись, что все еще без сознания, и наблюдал за дедом сквозь узкие щелочки прикрытых глаз. Он уселся у костра, предварительно сыпанув туда немного угля, и уставился в огонь. Не смотря на худобу и сутулость, видно было, что старикан еще достаточно крепкий. Сидел он ко мне спиной и возился в заплечной торбе, скинутой на пол вместе с меховой курткой.
- Ну, и долго ты притворяться собрался? - отложив сумку, повернулся старик ко мне. Я, мягко говоря, опешил. Во-первых, и позу принял, в которой очнулся, и даже дышал редко, имитируя дыхание спящего человека, а все же он узнал, что бодрствую. А во-вторых, старческий дребезжащий голос произносил слова на неизвестном мне языке. Короткие, рубленные, резкие звуки при произношении чем-то напоминали немецкий говор. И хотя языка этого не знал, но смысл сказанного был мне предельно ясен. Решив, что дальше изображать человека в беспамятстве было бы просто не разумно, я распахнул глаза и, оперевшись на локоть, повернулся к хозяину пещеры. В том, что старик и есть хозяин, не оставалось никаких сомнений. Теперь у меня появилась возможность досконально рассмотреть его лицо. Костистое, скуластое. Кожа, продубленная северными ветрами, загоревшая. Прямой нос с небольшой горбинкой. Выцветшие от старости, глубоко посаженные серые глаза. Тонкие губы прячутся в седых обвислых усах, которые, как и борода, заплетены в две косицы.
- Здравствуйте, - я старался быть предельно вежливым. Ведь совсем не ясно, поймет или нет, а так хоть по интонации догадается. - Не могли бы Вы мне объяснить, что вообще происходит?
- Мы? - дед не на шутку встревожился, - с глазами у тебя должно быть все нормально. Все-таки не талую воду в них закапывал. Скольких меня видишь?
- Нет-нет, - поспешил его успокоить, в душе с облегчением вздохнув, что старик меня понимает, - с глазами все нормально. И вижу Вас в единственном числе. Просто у нас так принято обращаться к незнакомцам или уважаемым людям.
- Как же велико разнообразие миров, - уселся дед обратно, - не надо так ко мне обращаться. Да и ни к кому в этом мире. Зови меня Энвалир.
- В этом мире? - я не просто обалдел. Мое состояние характеризовали еще множество слов, начинающихся на 'о' и заканчивающихся на 'л', и далеко не все из них были приличными. Завалившись обратно на спину, с трудом попытался собраться с мыслями. Получалось не очень. Я думал, что каким-то образом попал в Уральские горы, ну или еще куда-нибудь у нас на планете. Как? Ну, мало ли. Шутка друзей, вино в голову дало... Есть, в конце концов, 'Ирония судьбы или с легким паром', где все это наглядно показано. Стоп. Хватит истерить. Другой мир? Пусть будет так. Значит, тогда получается три пункта, в соответствии с которыми мне надо будет действовать. Первое, узнать, как я сюда попал и вообще побольше разузнать об этом мире. Второе, понять, как вернуться обратно. И третье, собственно, вернуться домой.
Глава 3.
- Как? - во рту почему-то пересохло, и слова осколками битого стекла выталкивались наружу, острыми гранями царапая горло. - Как я тут оказался? Как мне вернуться обратно? Как, в конце концов, ты меня понимаешь?!
В завершении все-таки не выдержал, и в голосе промелькнули нотки истерии. Старик покачал головой и со вздохом опять принялся копаться в сумке.
- Я понимаю, что вопросов у тебя сейчас тьма тьмущая. Начнем с малого, - Энвалир опять отложил торбу в сторону и подошел ко мне с тряпицей в руках. - Вот, оботрись, - и, пока я трясущимися не столько от слабости, сколько от шока, руками пытался стереть с себя липкую, резко пахнущую мазь, продолжил, - сейчас мы находимся в пещере, преддверии Разлома, сердца Гиперских гор, самого магического места в этом мире. Магической энергией тут пропитан каждый камешек, каждая песчинка, даже воздух. Поэтому ничего удивительного в том, что пролежав тут полтора десятка дней, ты начал понимать язык, на котором здесь говорят. Не удивлюсь, если суретов, гортов, людей и даже братьев ветра понимать сможешь.
- Стоп, - попросил остановиться рассказчика, - значит я тут уже две недели?
- Недели? - переспросил дед, - а что это?
- У нас так называются одним словом семь дней, - пояснил я.
- Чуднó, - только и хмыкнул хозяин пещеры, - в общем, да. Полтора десятка дней.
- А разве мы не на людском языке говорим? Ты, вроде, вполне человеком выглядишь? - как и говорил старик, вопросов у меня было море. - А эти суреты и остальные? Это другие рассы?
Дед захохотал, ударяя ладонью по колену и вытирая выступившую слезу. Я с недоумением на него уставился.
- Человек? Я? - спросил старик сквозь смех, а затем, немного успокоившись, продолжил, - ну насмешил... Еще никто меня не называл человеком.
- А по-моему, очень похож, - я пожал плечами.
- Это ты похож, - хозяин пещеры ткнул в меня пальцем, - а вот я - ни капельки. У меня светлые волосы, высокий рост, два сердца, в конце концов! Я - снежить.
- Два сердца? - пораженно пробормотал, - ну ничего себе. А рост и цвет волос - не показатели. У нас светловолосых высоких людей очень много.
- Да уж, - крякнул Энвалир. - здесь у людей... у всех людей, волосы темные. А вот у снежити - рыжие или светлые. Ты очень похож на человека, только роста выше среднего. Расскажи о себе, о том, что было перед твоим переносом сюда. Может и разберемся, как тебе помочь.
- Хм, - мне, конечно, хотелось больше получить ответы на вопросы, чем что-то рассказывать. Но понимал, что снежить абсолютно прав, и он не сможет помочь, не зная всего. Решив не загромождать чужой разум своим ФИО, я остановился только на имени, - Зовут меня Василий...
- Вас Илия? - переспросил старик и в волнении дернул одну из косичек заплетенной бороды.
- Можно и так сказать, - я не понимал причин его волнения.
- А скажи мне сразу, - дед ткнул пальцем в татуировку на моей спине, - откуда это?
- Тату набил, когда в армии служил, - попытался объяснить. Я до сих пор стоял по пояс голый. Старикан расщедрился только на штаны, такие же как у него, да унты. На татуировке была изображена голова медведя, оскалившего зубы в рычании. Рисовал сам от нечего делать.
- Кто это сделал?
- В смыле? - никак не мог понять, чего от меня добивается. - Рисовал сам, набивал знакомый. А в чем дело? Это так важно?
- Видишь ли, Вас Илия,- Энвалир еще раз дернул косицу и, наконец-то, оставил ее в покое. - Мало того, что имя твое звучит так, как называют себя члены главенствующего клана. "Вас" добавлять могут к своему имени только они. Если кто другой так назовется, меньшее, что ему грозит, это изгнание из клана, из рода. Так еще вдобавок, у тебя наш родовой знак, - опять тычек в тату, - а за такое... Даже не знаю, что за это сделают. Не было такого никогда, чтобы кто-то изображал знак чужого рода. А уж люди и другие - тем более. Его невозможно подделать. Набивается два раза, сначала один узор, а потом поверх него на следующий день еще несколько штрихов. И умеют это делать всего пятеро.
- Так может, он не настоящий? - уж очень мне не хотелось испытывать на себе гнев глав правящей верхушки.
- Еще какой настоящий, - затряс дед головой, затем закатал рукав, - поверь, уж я то знаю, о чем говорю. Я один из этой пятерки.
На оголенной руке моему взору открылось четыре татуировки. Голова медведя, в точности, как у меня, голова волка, какой-то хищной кошки, по-видимому снежного барса, и орла.
***
Хитрая конструкция из пустого стержня от ручки, батарейки "Крона", моторчика от старой детской игрушки, и куска гитарной струны 'единички' была плотно обмотана синей изоляционной лентой. На столе в каптерке, где лежало это чудо технической мысли, расположились также недопитая бутылка водки, ее пустая подруга стояла на полу, тарелка с остатками нехитрой закуски и четыре пустых стакана.
- Ну что, черпак, не передумал портак мастырить? - каптерщик глянул на меня, прищурившившись, сквозь клубы сигаретного дыма.
- Прям сейчас? - протянул я немного заплетающимся языком, а затем ткнул пальцем в мутноватое стекло полупустой бутылки, - а ничего, что мы накатили?
- Не ссы, - последовал невозмутимый ответ, - мастерство не пропьешь.
- Не боись, Комар, - это голос подал один из двух перней, что пьянствовали вместе с нами. Вернее употребляли мою оплату в жидком виде за изображение на моем теле. - Белый, он у нас в роте самый лучший. Даже группу крови с резусом на запястье и то к нему бегут делать.
- Белый, начинай тогда, чего тянуть? - я обратился к каптерщику.
- Погодь, - дедушка получил свое прозвище за абсолютно белые волосы. - Что бить то будем? Ты говорил, что сам нарисуешь. Принес?
- Жееесть, - протянули парни, разглядывая мой рисунок. Каптерщик почесал затылок, - за ночь можем не управиться. Я постараюсь, не вопрос, но надо хоть пару часиков вздремнуть перед построением. Здрово нарисовал. Красавчик. Где хочешь?
- Давай на лопатке, - заранее решив для себя, где будет тату, ответил я.
А дальше закипела подготовка к процессу. На копирку были перенесены основные контуры рисунка, а уже с нее на тело. У стержня с черными гелевыми чернилами пасатижами вытащили пишущую часть. Рука каптерщика заученным движением накинула контакты на клемы 'Кроны'. Моторчик заурчал, завращался шпиндель, начала быстро двигаться прикрепленная к нему струна внутри полого стержня.
- Серег, - каптерщик стоял с включенной самодельной татуировочной машинкой у меня за спиной, - банкуй еще по одной, и приступим...
...Меня растолкали, когда сержант бодро проорал: "Рота! Подъем!" Когда чистил зубы, пытаясь избавиться от мезкого привкуса паленой водки, глянул в зеркало. Ну и рожа... Помятый, слезящиеся тусклые глаза, все в красных кровяных жилках, под глазами мешки, будто не спал вечность... В гроб краше кладут. Вторая бутылка вчера оказалась далеко не последней... Спину стянуло засохшей кровяной коркой. Кажется, Белый ночью говорил, что мочить нежелательно и надо смазывать детским кремом. Хоть глянуть, что там получилось... Развернувшись спиной к зеркалу, я взял небольшое бритвенное и глянул на спину. Вроде ничего так. Хотя под коркой мало что можно было разобрать, но даже так я заметил, что каптерщик напортачил с ушами и клыками медведя. Надо сегодня вечером заскочить к нему - пусть исправляет...
***
- Вот я и говорю, что подделку отличить смогу всегда, - старик опять дернул многострадальный ус. - Оставим пока это. Я тебя перебил. Рассказывай дальше.
- Родителей своих не знаю, - со вздохом я продолжил рассказ. - Учился, служил в армии, работал. А непосредственно перед тем, как попал сюда, проводил свою девушку, сидел на балконе, пил вино, курил, слушал музыку. Потом прилетел ворон. На меня вдруг накатила какая-то непонятная слабость, я закрыл глаза, заслушался песней. А когда открыл их, то оказался посреди снежной вьюги. Холодно было очень сильно, даже передать не могу, насколько. Потом, уж не знаю, случайно ли или с чей-то чудесной помощью добрался сюда.
- Так, - во время моего рассказа дед молчал, не перебивая. Теперь же, видимо, решил еще помучить меня расспросами. - То, что ты не знаешь своих родителей, обычное дело для твоего мира?
- Нет, не очень. В большинстве своем, дети растут в семьях и, конечно, знают своих родителей. Но бывает и так, что ребенок воспитывается в детском доме. Убежал ли он от своих родных, погибли ли взрослые, а может просто отказались от него, когда ребенок родился. Таких малышей службы опеки помещают в детский дом, где живут и учатся такие же безродные дети.
- Мне многие слова не понятны, - Энвалир сидел, нахмурив брови. - А те, что понятны, пугают до дрожи. Как можно отказаться от своего ребенка? Непонятно и страшно. Мне нужно подумать, как с тобой быть дальше.
В этот момент мой живот просто-напросто взвыл от голода, требуя еды. Дед понимающе усмехнулся и сунул в руки кусок чего-то сухого. При ближайшем рассмотрении это оказалось филе какой-то рыбы, высушенное до состояния древесины, слабо соленое. Попить мне старик вручил отвар из трав, что как раз закипел в котелке, пока я рассказывал.
Потянулись дни, заполненные лишь рассказами хозяина пещеры о мире, в который я попал, да физическими упражнениями. Отжимания и приседания и прочие занятия были расчитаны на то, чтобы прогнать из моего тела слабость и остатки болезни. Дед оказался словоохотливым, видимо соскучился по общению. Он поведал, что этот мир называется Эрибус. Здесь три материка - Флуберг, Тамарис и Коргуш. Потом снежить махнул рукой, полез куда-то в сундук и достал старую, потрепанную карту из куска тонко выделанной кожи, свернутую в трубку и перетяную куском бечевки. Затем долго возился с узелком, наконец-то веревка поддалась, и карта была расстелена на каменном полу. Очертания и расположение материков мне чем-то напомнили восточное полушарие Земли. Евразия, Африка и Австралия.
-Вот это Флуберг, - старческий палец уперся в Евразию, - а это Тамарис и Коргуш, - еще два тычка, сначала в Африку, затем в Австралию.
- А это случайно не Уральские горы? - со смешком спросил я, проведя по горной гряде, вертикально делившей Флуберг на две половины.
- Какие-какие? - переспросил дед, - нет. Это Гиперские горы. Именно тут мы с тобой сейчас и находимся. А здесь наш стольный город, - старик указал на нарисованную башенку у северной границы Флуберга, - Войград. Я думаю, что тебе придется туда отправиться.
- Там мне подскажут, как вернуться в родной мир?
- Вряд ли, - хозяин пещеры потер подбородок. - Надо разобраться с твоим клановым знаком. А без решения глав кланов этого сделать не получится. Посмотри внимательно на надписи, сможешь прочитать?
Вся карта была исперещена пометками, названиями рек, гор, островов, морей и озер. У нарисованных башенок теснились названия городов. Я до рези в глазах вглядывался в непонятные символы, но что именно написано и как это звучит, так и не смог понять. Голова почему-то разболелась, как с похмелья. В итоге я ею тряхнул в отрицательном жесте. Уголки старческих губ скривились в недовольной гримасе.
- Ничего страшного, - проговорил дед бодро, хотя было видно, что он разочарован. - Поживешь еще у меня, глядишь, и сможешь разобраться. Смотри, вот написано "Гиперские горы", а тут "Войград", - старик предпринял еще одну попытку. И тут будто что-то щелкнуло в голове, словно пелена с глаз упала, я отчетливо видел каждое слово, понимая, что именно написано.
- Здесь написано "Мориорт"? - ткнул в первое название, которое бросилось в глаза.
- Ну вот видишь! - снежить радостно хлопнул ладонями по коленям, - можешь, когда припрет! Да, это Мориорт - столица человеческой расы.
Старик раасказал мне и про пустыню Кандалура, с ее обжигающими ветрами, про Коргуш, место, малоизвестное, потому что крыланы не пускают к себе чужаков, а общаются и ведут торговлю с внешним миром только на двух островах, Рассвета и Заката. Я узнал про Гулеровы топи и острова Черного архипелага, обиталище гортов. Эти зеленокожие существа промышляют пиратством, и завидев на горизонте их корабли, торговцы и прочие морские путешественники стараются убраться подальше, хотя это редко кому удается. Суреты обитали в джунглях, которые заполонили все от Фаборских гор до восточной оконечности Тамариса и остров Дафтун. Из рассказа Энвалира я понял, что там дикая влажность и жара, а дополняют это все тучи насекомых да несметное количество пресмыкающихся гадов. Наконец, дед указал на область карты, восточнее Гиперских гор, с названием "Пустынные земли" .
- А здесь нет ничего, - горький взох вырвался из старческой груди. - Когда-то это были земли нашего народа. Но после катастрофы, произошедшей по вине мага Абраксиса, все города ушли под землю, снежить вся погибла... Не осталось ничего, лишь исчадия стужи бродят по заснеженным пустошам. И теперь приближается миг, когда наш мир перестанет существовать.
- Как так? - а в голове крутилось: "Вот же угораздило меня... Мир гибнет, какие-то твари рядом бродят... И самое печальное - не известно, как вернуться обратно". А потом добавил: - Неужели никак нельзя этого избежать?
- А вот так, - горечь сквозила в каждом звуке. - Как сам думаешь, когда магия исчезает из мира с каждым мгновением, останется ли он, если она иссякнет совсем?
- Я с магией не сталкивался, - махнул головой в отрицательном жесте и одновременно пожал плечами, - откуда мне знать?
- Этот мир со дня своего рождения был наполнен магией, как запечатнанная бутылка с вином. А сейчас пробку вынули и бутылку перевернули, - дед сидел, опустив голову.
- Ну так переверните бутылку обратно, горлышком вверх, или пробкой заткните.
- А ты пробовал перевернуть мир? Невозможно. А по-поводу пробки... Что для мира будет этой пробкой? Где ее искать? Как найти то место, через которое утекает магия? Как его закупорить? - в этот момент он мне показался невероятно дряхлым старцем. - Вопросы... Вопросы, на которые нет ответов.
- Я не знаю этого мира, я не знаю законов этого мира, его порядков, обитателей и так далее, - мысль пришедшая мне в голову была достаточно резонной, чтобы ее озвучить, - мой разум не замутнен здешними реалиями. И это позволит мне в чем-то по-новому взглянуть на произошедшие события. Может быть, найдется выход, как спасти этот мир. С чего началось все?
- Хм, - Энвалир усмехнулся, а следующие слова заставили меня смутиться и покраснеть, - возомнил себя спасителем мира? Лучшие мыслители, маги, правители пытались решить эту проблему. Как в одиночку, так и собравшись вместе. Ничего не вышло. Говоришь о спасении мира, а думаешь, как свою задницу унести подальше отсюда. Но хуже не будет. Слушай.
***
Все началось после того, как маг Абраксис нашел способ добраться до Сердца мира. Говорят это кристал, исполняющий желания, но точно никто не знает. Это произошло почти тысячу лет назад. В тот день, когда на небе взошла Черная Луна, маг начал свой обряд. Но что-то пошло не так. В результате башня Абраксиса была практически полностью разрушена, а сам он исчез. Затем наш мир начали сотрясать катастрофы. Одна за другой. Землетрясения, цунами, извержения давно уснувших вулканов. Очень много живых существ погибло, исчезали даже целые расы. Буйство неживой природы в конце-концов сошло на нет, но откуда-то появились монстры, нежить, да много кого еще. И все они пытаются уничтожить всех и вся вокруг. У этих существ чувство самосохранения полностью отсутствует, будучи даже смертельно ранеными, они попытаются добраться до тебя и перегрызть горло. Одновременно с началом катастроф магия стала покидать наш мир. И чем дальше, тем быстрее. Надо сказать, что магическими потоками в чистом виде могли управлять лишь единицы из живущих. Все остальные, так называемые маги, умело использовали изделия из красной глины, единственное место добычи которой находится за вот этими закрытыми дрерьми. Эта глина накапливает в себе магическую энергию. Колдуны эти поделки соединяли вместе, сами, как гончары, лепили. Пару раз видел таких, что увешаны амулетами были с ног до головы, что твоя яблоня плодами. Так вот, после землетрясения, шахта обвалилась, перекрыв доступ к руднику. Практически все предметы, имеющие волшебные свойства из-за того, что в их составе есть глина, рассыпались прахом. А те что как-то уцелели работают через раз или совсем не так, как до катастрофы.
Ты меня спросишь, почему не добрались до глины снова? Почему не прорыли новую штольню, в конце концов? А я отвечу. Потому что там, под горой, поселилась какая-то дрянь, расплодились монстры, нарыли множество ходов. Сколько воинов туда не посылали - возвращались единицы. Отправь хоть пять, хоть пятьсот. Обращались к соседям, гортам и людям. Но никто не прислал помоши. А почему? Да все потому же - монстры атакуют города и поселения постоянно, повсеместно. Даже одна снежная тварь может с легкостью вырезать деревушку земледельцев. Я уже молчу про ледяных стражей и каменных големов с циклопами. Все отказались, сославшись на проблемы с чудовищами в своих странах. Кланы сейчас очень ослаблены. Можно сказать, каждый воин на счету. Раньше наша страна простиралаль от острова Страха, что на западе, до Черного Архипелага на востоке, а на юге грнацица проходила от устья реки Кочар, захватывая полностью Гиперские горы и дальше, по южному берегу озера Бандор. Наш народ был богат, потому что мы являлись единственными, кто продавал магическую глину. После катастрофы, когда из нашего народа выжил каждый третий, вся восточная половина страны, что за Гиперскими горами, оказалась потеряна. Четыре клана были уничтожены полностью. Мы сейчас еле сдерживаем натиск этих злобных тварей. Все, что кланы могут себе позволить - это эжегодгно отправлять отряд из четырех-пяти воинов. Перед ними стоит задача найти путь до глинянного рудника и, по возможности, принести наверх глины. До сих пор это не удалось никому. Вот так и живем. Вернее, пытаемся выжить.
***
Энвалир замолчал и глотнул остывшего отвара, смачивая горло. Я тоже не произносил ни звука. В принципе, все было достаточно понятно, если немного упростить и проветсти параллели с моим родным миром. При проведении опыта в лаборатории, маг, он же старший научный сотрудник, накосячил, а теперь весь мир расхлебывает последствия. Только что-то не давало покоя, что-то на грани сознания царапало острыми осколками мысли, не давая себя ухватить и хорошенько рассмотреть. Чем больше пытался сосредоточиться, тем больше понимание, что упустил что-то важное, рассеивалось, становилось еле уловимым, похожим на тень от утреннего тумана. Оставив попытки разобраться, посчитав, что нужно дать оформиться этой мысли, сама всплывет, я посмотрел на хозяина пещеры.
- А откуда ты знаешь, - воспитание давало о себе знать, и обращаясь на 'ты' к человеку, котрый гораздо старше, я немного запнулся, - что магия из мира скоро совсем исчезнет?
- Объяснить словами это трудно, - старик отвлекся от мрачных дум, - просто те, кто мало-мальски может управлять магическими потоками, это чувствует. Кто-то слабее, кто-то сильнее. По моим прикидкам, окончательное исчезновение магии должно произойти после того, как взойдет Черная Луна. Остался, без малого, год.
- Год? - я осекся. Не срок смерти всего мира, а значит и мой срок, резанул слух. Совсем не он. Черная Луна. Вот, что не давало покоя с самого начала рассказа. Именно в это время начал свой обряд тот криворукий маг, именно эта песня звучала в момент моего переноса сюда. Совпадение? Очень сильно сомневаюсь. - А что за Черная Луна такая?
- Один раз в тысячелетие происходит восхождение Черной Луны, - Энвалир хмуро смотрел на пляску огня в очаге. - В это время на небосклоне нет ни солнца, ни обычной луны, а только круг, наполненный мраком. Что это, почему так происходит - никто не знает. Можно было бы порыться в летописях, но практически все уничтожено во время катастроф. А почему тебя это заинтересовало, ведь все знают об этот явлении?
- Все знают в этом мире, - я сделал ударение на слово 'в этом', - а у нас такого нет. Это один момент. А самое главное, что во время переноса сюда я слушал песню именно о Черной Луне. Она так и называется - 'Восхожденье Черной Луны'.
- Ну ка - ну ка, - дед с интересом подался вперед. - А это уже интереснее. Продолжай.
- Это песня о самой страшной ошибке человека, - я припоминал объяснения Сергея Калугина на одном из концертов, - когда человек получил проветление, как дар, он видит бога во всесм. И в какой-то момент понимает, что добра и зла не существует, а значит можно делать все. А затем вместо всего хорошего его взору предстает все самое плохое. Как говорится, весь мир идет на тебя войной. Человек потрясен красотой, мощью, страхом и ужасом, что предстал перед ним. Мир - Вселанная Мать, дает понять понять насколько человек ничтожен, что он тварь дрожащая, и что сам не способен ни на что.
- Да, - протянул Энвалир и продолжил больше для себя, чем для меня, - по всей видимости, тебе прийдется идти к истокам катастрофы, произошедшеей в этом мире. К разрушенной башне Абраксиса. И искать ответы там. Но сначала, надо попасть на совет кланов.