В этом году сезон дождей определенно затянулся, скоро начало 'огненного карнавала', а ливни никак не желают прекращаться. Неделя всеобщего празднично-подарочного сумасшествия, охватывающая империю каждую весну, из-за войны, ожидается поскромнее, нежели двадцать шесть лет назад, когда я впервые прилетел в Гарт, но посмотреть будет на что...
* * *
Первая стадия задуманной Григом компании началась спустя месяц после визита Золотого Дракона на остров. Началась с короткого научно-популярного фильма о первых космических полетах, о новой эре человечества, в котором вскользь, двумя-тремя предложениями, упоминалась Земля, и высказывалось робкое предположение, что это одна из потерянных и забытых на века колоний. Дальше больше - покопавшись в недрах галактических архивов, историки неожиданно, даже для самих себя, обнаруживают этому факту документальное подтверждение, ученые-генетики доказывают полную идентичность ДНК землян, с генами подданных Императора. И вот уже социологи и политологи в один голос утверждают в различных ток-шоу, что, в развитии цивилизаций, несомненно, присутствует много общего, а лингвисты находят некую схожесть между земными диалектами и языками империи. Затем шёл вольный, художественный пересказ всех значимых событий в истории братской планеты вперемешку с описанием и реконструкциями наших обычаев и традиций. Тут я, однажды не выдержав, указал на явную грубую ошибку, полностью искажающую истинную суть вещей.
-Нашел неточность? Отлично! Будешь с Нэмом проверять сценарии других передач, - немедленно отреагировал Григ.
Я вздохнул. Сам себе усложняю жизнь, а ведь только недавно сумел, как-то приспособиться к выросшим нагрузкам и усложнившемуся донельзя распорядку дня, перестал засыпать, не раздеваясь, часто в очень грязной одежде, едва добравшись до постели. И вот тебе, к изнурительным, иначе не скажешь, двухчасовым тренировкам утром и вечером, к чтению и прочим занятиям до и после полудня, к трем-четырем часам в кресле пилота на тренажере, доставленном огромным транспортником вместе с 'Охотниками' и оперативно, буквально за сутки, смонтированным нашими техниками, теперь добавилась работа с Нэмом. Пробурчав себе под нос услышанное накануне от одного из солдат ругательство, и никак не отреагировав на многозначительное, явно неодобрительное, хмыканье дяди, который, разумеется, всё прекрасно расслышал, я собрался немного прогуляться, благо до начала лётных занятий было более часа.
Погулять спокойно мне не дали. Едва выйдя из замка, сделав всего пару шагов в сторону, ставшего за это время осенним, парка, я почувствовал легкую вибрацию на своем левом запястье, затем услышал сигнал вызова. Мгновенно развернувшись, я со всех ног бросился в прямо противоположную от первоначальной цели сторону - к ангару. С момента получения вызова до момента виртуального взлета должно пройти ровно десять минут. Иначе мне была обеспечена долгая, пространная, если же начать спорить или оправдываться, то многочасовая лекция в исполнении нашего инструктора. Поучительные монологи капитана Ирха, в которых тесно переплетались реальность и вымысел, лирические отступления, жизненные примеры и язвительные замечания, можно было слушать бесконечно, но лишь в одном случае - если всё сказанное им не относилось к вам лично. Испытывать на себе красноречие капитана и терпеть его едкие, довольно обидные колкости мне вовсе не хотелось. Избежать продолжительных нотаций можно было единственным в мире способом - никогда не опаздывать на занятия. Поэтому бежал я не по дорожкам и тропинкам, как все обычные люди, а по заранее проложенному и не раз меня выручавшему маршруту, напрямик, перепрыгивая или обегая цветочные клумбы и мелкий кустарник. До места назначения я добрался всего за семь с половиной минуты - успел.
Войдя внутрь ангара быстрым шагом, поскольку капитан не любил беготню, я застал уже привычную картину - невысокий, плотного телосложения офицер, заложив руки за спину, размеренно прохаживался по территории. Смотрел инструктор при этом исключительно себе под ноги, отчего его фигура казалось немного сутулой и более грузной, чем было на самом деле. Лишь изредка капитан обменивался короткими фразами с работающими техниками. Однако в тот день в огромном помещении стояла необычная тишина. Услышав шаги, Ирх остановился, перевел взгляд в поисках источника постороннего шума на вошедшего, убедившись, что это именно тот, кого он собственно и ожидал увидеть, удовлетворенно кивнул:
-На этот раз без опозданий, милорд? - риторически вопрос. - Похвально!
Что-то не только в голосе инструктора, но и в окружении заставило меня остановиться, не дойдя буквально нескольких метров до имитирующих кабину истребителя и занимающих вместе с сопутствующим оборудованием чуть ли ни пятую часть ангара трех тренажеров. Оглядевшись, я вопросительно посмотрел на капитана. Тот вновь кивнув, проговорил, не прерывая в прочем своей ходьбы:
-Заметили изменение обстановки? Поздно, правда, но заметили. Похвально! Справа от вас металлический ящик. Код четыре семерки тринадцать. У вас пять минут!
Под 'изменением обстановки' Ирх подразумевал обесточенные тренажёры, полное отсутствие обслуживающего персонала в здании и исчезновение из ангара двух из пяти истребителей. Тренировки с Григом всё же не прошли для меня даром. Я старался всё видеть, всё запоминать даже набегу. И вот результат - мне точно было известно, где в тот момент находились недостающие 'Охотники', кто именно из выросшей втрое команды техников под руководством Морша на взлетной площадке занимался их наладкой, и даже кому лейтенант делал какое-то внушение несколько минут назад. То, что происходит нечто особенное я, конечно, понимал, но что именно, увы, предположить не мог, хотя на краешке сознания уже начинала формироваться догадка. Едва я, немного нагнувшись, открыл крышку не высокого, прямоугольного металлического ящика, моя догадка превратилась в уверенность -меня ждал настоящий, а не учебный полет.
Внутри контейнера лежали части летной брони, однако, какой-то уж больно странной. Здесь не было тяжелых громоздких элементов, которые нужно соединять уже на себе, что порой превращало процесс облачения в весьма занимательное и познавательное действо, если смотреть на него взглядом собирателя военного фольклора. Вместо этого в специальном углублении, строго повторяющим контуры помещенного в него предмета, лежал, аккуратно сложенный, черный комбинезон. После тщательного осмотра выяснилось, что отдаленно напоминающая гидрокостюм водолаза, броня на самом деле состояла из отдельных, заполненных чем-то твердым, но в тоже время довольно пластичным, квадратных ячеек. Ткань была гладкой лишь на высоком, почему-то двойном, воротнике, левом запястье и ниже середины голени. Эти участки должны были закрывать наручи из черного металла, высокие армейские ботинки на железной подошве, и черные с отблеском золота шлем.
По всем правилам броня пилота должна быть целостной, герметичной и автономной, способной защитить владельца в открытом космосе хотя бы час. Однако, одевшись, взяв в руки шлем, я понял что тут возникнет маленькая проблема. Вздумай пилот в таком виде покинуть кабину истребителя, оказавшись в безвоздушном пространстве, жить ему оставалось бы буквально несколько мгновений. Положив шлем обратно в нужный отсек, я задумался. Ирх ничего и никогда не делал просто так, у него полностью отсутствовало чувство юмора, когда речь заходила об обучении молодежи, полетах и прочих военных делах. Значит - это не розыгрыш.
-Код, четыре семерки тринадцать,- прозвучало совсем рядом за моей спиной. - А дальше советую использовать простое, но редко употребляемое слово. Или же, что еще лучше, ваш родной диалект.
Капитан прекрасно знал, на родном языке я разговаривал в последнее время довольно много, в этом отчасти был 'виноват' Нэм, попросивший обучить его, после того, как недавно услышал мое бурчание. Стараясь не забывать, наверно, из чистого упрямства, родную речь, находясь в благодушном настроении, я тогда напевал какую-то детскую песенку. С тех пор каждый день перед обедом мы с Нэмом менялись местами, и учителем становился я сам. Но это было только полбеды, в довесок к двоюродному брату, на уроки начали приходить близняшки. Глядя на мои робкие попытки хоть как-то заинтересовать девочек, и заставить их сидеть спокойно, Нэм лишь усмехался, но не вмешивался, предоставляя 'преподавателю' полную свободу действий. Мой кузен легко мог заставить непосед угомониться всего парой фраз - его и Грига сестренки обычно слушались и просьбы выполняли. Мне же, хоть я и был 'дядей Киром' авторитета катастрофически не хватало. Пришлось брать хитростью - иногда напускать на себя отстранённо-холодный вид, отчего-то пугавший, в моем исполнении, Тиру и Дику больше всего на свете. Ирх сначала эти занятия не одобрил, посчитав ребячеством, отвлекающим нас от более серьезных дел, однако после слов Грига: 'Знания лишними не бывают. Никогда не знаешь, что и когда пригодится', смирился. И вот теперь сам советовал мне воспользоваться русским. Вот только для чего?
Немного подумав, я все же сообразил что делать. Всё случившееся после того как я, обратившись к хранителю, произнес вслух кодовую комбинацию, стало для меня полнейшей неожиданностью. Началась быстрая трансформация: я ощутил легкую вибрацию, на наручах появился дублирующий всё управление терминала рисунок, сначала на правом запястье, а затем и по всей видимой для меня поверхности появились какие-то серые пятна, словно на броню попали капельки воды. Пятна быстро росли, расползались, соединялись воедино, скрывая из вида плотную ткань. Через пару секунд весь костюм покрылся тонкой металлической пленкой. Она тут же начала утолщаться и твердеть, попутно меняя цвет со светло-серого на чёрный. В тоже время были отчетливо видны места соединения металла из разных ячеек. С любопытством рассматривая свои руки, которые покрылись блестящими и переливающимися черными, с желтыми краями, чешуйками, несколько раз абсолютно без усилий сжав и разжав кулаки, я с удивлением обнаружил, что броня полностью сохранила прежнюю пластичность. В ней, оказывается, можно было совершать все возможные движения, в этом я сумел убедиться в течение следующих минут, с легкостью проделав одно из самых простых упражнений на гибкость, изображая разминку то ли пловца, то ли футбольного голкипера. Пожалуй, единственным минусом был странно высокий, двойной воротник, ставший теперь стальным и закрывающий чуть ли не пол лица.
- Вот теперь можно надеть шлем, - Ирх, все это время стоявший за моей спиной остался довольно спокойным, хотя подобное зрелище капитан тоже видел впервые.
Развернувшись к инструктору, я удивленно замер. Ирх стоял в своей любимой позе - заложив руки за спину, но капитан не смог придать лицу привычное, невозмутимое выражение. На меня смотрел вмиг постаревший человек, задумавшийся о чем-то своем, о чем-то давно потерянном. Никогда раньше не видел Ирха, проявляющего хоть какие-то эмоции.
- А тебе идет! - голос Нэма словно прогнал наваждение.
-Мы летим вместе?
Нэм облачился в такую же, как мне сначала показалось, броню, но присмотревшись, я подумал, что наши скафандры хоть и похожи, но немного отличаются - желтого цвета у принца чуть больше, да и воротник закрывал брату только подбородок. Впрочем, позже выяснилось, второе предположение ошибочно - экспериментальную броню делали для нас по единому шаблону. Она, конечно, и тогда умела подстраиваться под владельца, но не до такой же степени. Вот и получились костюмчики 'на вырост', которые мы сменили только через полтора года, тоже вместе. Обилие золота же оказалось лишь иллюзией, игрой света.
- Нет, милорд. Его высочество вылетит раньше... У него другое полетное задание. Пойдемте... - Ирх сделал несколько шагов к выходу, бросив на ходу. - Шлем!
Пришлось возвращаться, а потом, подражая Нэму, держа шлем подмышкой, догонять капитана. Несмотря на кажущуюся грузность, наш инструктор мог двигаться довольно таки быстро. Причем это всегда передавалось окружающим и вовсе не выглядело спешкой или суматохой. Просто в какой-то момент его движения становились размашистыми, быстрыми, и спутники тут же ловили себя на том, что уже не идут, а чуть ли не бегут, стараясь не отстать.
Догнав Ирха только у самой границы взлетного поля, я хотел спросить, в чем же будет мое задание? Не получилось. Капитан, который до этого, что-то объяснял ученику, внезапно замер на месте, так и не выйдя на посадочную полосу, и, коснувшись плеча принца, тихо произнес:
-Всё, иди!
Нэм кивнул, и продолжил путь в сторону истребителей, а Ирх застыл, словно каменная статуя. Я же отступил на три шага назад, подчиняясь короткому, но вполне понятному жесту - присутствие на площадке начальства или не связанного со стартом человека плохая примета. Особенно для молодого летчика.
Мы молча наблюдали, как мой двоюродный брат подошел к своему 'охотнику' и выслушал доклад старшего механика о готовности всех систем к полету, надел шлем, забравшись в появившееся на выдвижной платформе узкое кресло, как один из техников помогает пилоту пристегнуть ремни. Даже издалека было видно - принц сильно волнуется. Этот полет у него уже четвертый, однако самостоятельно управлять кораблем Нэму позволили впервые. Раньше он летал только в паре с опытным инструктором. Но ни его, ни двухместной учебной машины на острове нет.
Должен признаться, только глядя как своеобразный трапп медленно ползет вверх, скрывая человека в чреве грозного бронированного истребителя, как спешно покидают взлетное поле техники, я полностью осознал происходящее и немного испугался. Мне тоже лететь? Одному?
Занятия на тренажере не давались. Они были для меня чем-то вроде обязательного, но нелюбимого урока. Я старался, выкладывался на все сто - после тренировок чувствовал себя, как выжатый лимон. Всё без толку! Взлетать научили быстро. Чего ж тут сложного? Вот дальше беда - учебные бои проигрывались с треском на самых простых уровнях, а в случае любых нештатных ситуаций, произвольно вводимых системой (резкого порыва бокового ветра, удара молнии, отказа двигателя и тому подобное), проблемы возникали даже при спокойной посадке. Проще говоря, по двадцать-тридцать раз на дню я погибал в различных, порой весьма нелепых, авиакатастрофах, обычно гробя при этом не только свою, но и несколько чужих машин. А неделю назад мой 'охотник' рухнул прямо на небольшой город. Хорошо, что это только имитация, правда, она оказалась слишком уж реалистичной - за несколько мгновений до столкновения, когда флаер, потеряв скорость, наклонился влево, я сумел разглядеть перепуганные лица прохожих. Программа, нарочно, замедлила воспроизведение, дабы незадачливый летчик мог полюбоваться деянием своих рук. Было действительно жутко, хотя я помнил, что всё иллюзия, неправда, игра. Да, для меня тогда тренажер был лишь игрой. Иначе, увы, не воспринималось. Несмотря ни на что в космос меня не тянуло. Наверно просто не верилось, что можно летать в моем возрасте. Всё изменилось с подачи Грига, решившего в тот день провести проверку наших с Нэмом успехов. Крушение он наблюдал во всех деталях и подробностях.
Выбравшись из кабины, я наткнулся на внимательный, оценивающий взгляд. Григ буквально на минуту отвлекся от голографического изображения, где с нашего острова взлетал истребитель. Крутили запись. Меня для обязательного изучения своих же ошибок, которые я знал безо всяких там повторов и мог перечислить с закрытыми глазами, на сей раз не вызвали. Григ лишь, едва заметно, отрицательно качнул головой и вернулся к просмотру. По сути это прямой приказ оставаться на месте. Я несказанно обрадовался. Еще неизвестно, что больше утомляло - сами занятия или следующие за ними разборы.
Выдохнув, я стал искать, как бы убить время? Покидать ангар без дозволения Ирха нельзя, а сейчас не лучшее время для просьб - капитан стоит рядом с принцем и что-то тихо говорит. Присмотревшись, сумел прочесть по губам одну ответную реплику дяди, вернее это был вопрос:
-Всё так плохо, Гитри?
Ответ 'расслышать' не удалось. Жаль! Мне самому стало интересно - насколько я безнадежен? Но Григ и вставший со своего кресла оператор полностью закрыли обзор - ничего не видно. А услышать что-то, при шуме работающего где-то неподалеку тренажера вообще невозможно. Я резко спохватился. Нэм все еще не выполнил программу? На него это не похоже. Последнее задание вроде было каким-то простым.
Отыскав глазами контрольный экран, я подошел ближе и ахнул. Четвёртый уровень, предпоследний по сложности. Его используют только перед реальными самостоятельными полетами. Именно тогда происходит разделение пилотов на классы (не всем быть истребителями), и начинается сложный процесс комплектования звеньев. Причем далеко не факт, что они будут состоять из курсантов одной академии. Тщательный, многоступенчатый подбор по личным качествам, психологическим особенностям, профессиональным навыкам, и прочим параметрам, постоянные, часто повторяющиеся тесты, могут привести к ситуации, когда ребята в реальности встречаются только через полтора года во время практики на борту учебного крейсера. При этом практиканты имеют в документах абсолютно правдивые записи о сотнях совместных вылетах. Как ни странно такой подход работает почти без сбоев. Звено истребителей - всегда сплоченный коллектив, где каждый четко знает свою роль. Это многим спасает жизнь.
Никто ничего не говорил о полете на четвертом уровне, так, что для Нэма это тоже оказалось сюрпризом, но он не растерялся, продолжил тренировку и даже преуспел - сумел вывести из строя двоих, прежде чем был сбит сам. Почти весь учебный бой я видел во всей красе, с разных ракурсов. Заметив проявленный интерес, лейтенант Радж, ближайший ко мне оператор, несколькими движениями руки увеличил площадь экрана, выведя туда же все технические данные. Помню, что очень огорчился, когда после потери Нэма, его команда словно выключилась из игры, и оставшиеся две машины стали легкой добычей противника.
Сразу после боя система провела предварительный анализ. Главной причиной поражения беспристрастная система посчитала 'не правильные действия командира звена'. В качестве доказательства прилагался длиннющий список ошибок. Рекомендаций было всего две: первое - отстранить кадета Найга от командования, второе - перевести двоих пилотов, в том числе и Нэма, в другую группу. Я покачал головой. Если таких замечаний в личном деле этого Найга наберется слишком много, парню не видать должности командира звена, как своих ушей. Да, его судьба определится чуть позже. На нее повлияет не только этот полет, который будет разобран еще не единожды, но и множество других факторов. Да, принимать окончательное решение не машине, а живым людям: врачам, преподавателям, инструкторам, психологам, но все же. Оценка, по-моему, была убийственной и несправедливой. Внимательно просмотрев логи переговоров и телеметрию, я отметил для системы три почему-то пропущенные ею фразы командира, привязав их к данным о техническом состоянии 'охотников'. Мгновенно переварив новую информацию, компьютер признал мою правоту и смягчил вердикт. Оценка сменилась на 'удовлетворительно', а общий список замечаний уменьшился процентов на двадцать.
-Так-то лучше...
Отступив на шаг, я едва не столкнулся с Нэмом:
-Ну, ты даешь! - в его голосе промелькнули нотки восхищения и в какой-то степени зависти.
Только тут я сообразил, что стало слишком уж тихо. Оглядевшись, я поймал на себе взгляды сразу нескольких человек. Радж был просто изумлен. Оно и понятно - не каждый асс с тысячами часов налета за плечами в состоянии поспорить с машиной при анализе даже своих действий. А тут мальчишка, не совершивший ни единого вылета и не имеющий по сути никакого реального опыта, вытворяет такое, на что способны лишь специалисты и эксперты. Ирх о чем-то глубоко задумался. Интересно, о чем именно? Оператор, который раньше стоял рядом с Григом, просматривал и перепроверял информацию с моего экрана. Выходило, что за моими манипуляциями следили, причем следили все, но почему-то не вмешивались.
Возникшую было паузу, прервал Григ. Его громкий, спокойный приказ: 'Продолжайте занятия!', эхом разнесся по всему ангару, выводя некоторых из какого-то странного и непонятного оцепенения.
Я так и не понял, к кому были обращены его слова - к Нэму, ко мне или это касалось нас обоих. Принц тем временем, скользнув по нам слегка отстраненным взглядом, развернулся, попрощался с капитаном и неспешно направился к выходу, словно ничего необычного не произошло, всё обыденно.
В тот день занятия на тренажерах длились дольше обычного, но зато следующую неделю они проводились в усеченном виде, а последние два дня перед полетом и вовсе были отменены. Я даже понадеялся, что навсегда. Наивные детские мечты. Мне просто дали небольшой отдых - чтоб 'не заучился'. Правда, понял я это только сев в пилотское кресло, когда надел шлем и услышал сначала звонкий щелчок, затем тихое шипение, означающее, что все сделал правильно - броня теперь герметична и полностью автономна. Тут же перед глазами сверкнула вспышка, заставив инстинктивно зажмуриться - это ожил экран, в который была превращена вся внутренняя просмотровая поверхность шлема. Экран реагировал на движения глаз и голосовые команды. В принципе ничего необычного. Я уже успел привыкнуть к таким системам.
Кабина тоже ничем не удивила - довольно тесная хорошо защищающая пилота капсула, панель приборов, показания которых полностью дублировались экраном шлема, стоило только отдать приказ или просто сфокусировать взгляд на датчике, штурвал-джойстик, рычаги для управления скоростью и закрылками при обычном полете или во время внештатных ситуаций. В тайне я приготовился к чему-то необычному, но по всему выходило, что это будет типичный учебный полет, один из многих. Нет! Все было значительно хуже!
Мне строжайше запретили вмешиваться в полетное задание, не разрешив даже самостоятельно взлететь - машину в воздух после короткого разбега поднял бортовой компьютер. Бронированные створки убраны не были, так что отрыв от полосы пришлось наблюдать в виртуальном пространстве. Я что, простой пассажир? Живой манекен? Стало до боли обидно. Чувствовать себя никому не нужным грузом, по сути, балластом, очень неприятно. За обидой пришла злость. На всех - на Грига, на Нэма, на капитана, на весь мир и на себя любимого. Захотелось немедленно высказать всё, что думал, об обучении в целом, и об этом полете в частности, кому-нибудь прямо в лицо. Ну, или хотя бы вслух. Как назло внешняя связь почему-то никак не реагировала на мои манипуляции. Отключено. И всё тут. Повезло. Иначе наговорил бы кучу лишнего в эфир. Несмотря на возраст, лексикона вполне хватило. Благо дюжина диалектов империи представляют широкое поле для манёвра. Вот только откуда черпались эти знания? Ведь ничего подобного я нигде и никогда раньше не слышал. Однако таков наш характер - когда плач вдруг в силу каких-то обстоятельств перестает быть универсальным средством от всех бед и несчастий, когда чувствуешь нестерпимую боль и обиду, начинаешь искать другой выход эмоциям. Чаще всего таким спасательным кругом становится изобретение различных ругательств, что я с успехом и продемонстрировал в тот день. Даже сейчас, спустя почти три десятилетия, стыдно вспоминать те словестные обороты, которые звучали тогда в кабине охотника.
Меж тем истребитель без участия пилота набрал высоту, приближаясь к верхней границе стратосферы. Спустя три минуты охотник, преодолев притяжение Вэллора, вышел на орбиту столичной планеты. Я оказался в открытом космосе. Сразу куда-то делась тяжесть пусть и несильно, но настойчиво довившая на все тело, вжимая в кресло. Звук двигателей вовсе не исчез, как можно было предположить. Он всего лишь превратился в едва уловимый гул.
Ругаться в такой тишине, да еще и без благодарных слушателей, по меньшей мере, глупо. Так что к тому времени, когда в кабине отключилась система виртуального пространства, и полностью пропало изображение со всех внешних датчиков, мой запал в основном уже прошел.
Двадцать секунд пребывания в кромешной тьме - единственным источником освещения осталась тускло мерцающая панель приборов, и одиночестве - связь по-прежнему не работала, помогли мне окончательно взять себя в руки. Я задумался над смыслом довольно известной и порядком избитой фразы - 'песчинка во Вселенной'. Странное и жуткое ощущение, особенно когда знаешь, что находишься на высоте двух сотен километров, а вокруг тебя пустота. К счастью, привыкать к этим мыслям не пришлось. Защитные створки стали синхронно, очень медленно опускаться. Кабину тут же залил ярчайший, ослепительный солнечный свет. Если б не броня, пришлось бы туго. Глаза защитили мгновенно сработавшие фильтры. Даже прищуриваться не потребовалось, да и не успел бы, если честно.