Нет, берег реки определённо не лучшее место для прогулок. Жаль я понял это слишком поздно, поэтому остаётся только идти вперёд по этому месту. И на кой чёрт я вообще сюда полез? Здесь же вообще искать нечего, только узкая прогулочная набережная, слева зловонная река, превратившаяся в мутное, отравленное болото, и дарящее такое же безрадостное зрелище, как пожухлая трава и мёртвые деревья вокруг. Справа на крутом подъёме древняя стена, со временем превратившаяся в осыпающийся склон и завалившая почти все проходы, так что здесь не взобраться. Может быть, я вспомнил рассказы мамы, о том, как приятно было здесь гулять, и поэтому пришёл? До того, как всё накрыли Облаком, это было тихое место, излюбленное для прогулок у горожан. Теперь здесь стоит тишина. Как в ловушке, которая может стать последним местом, где я что-то искал. Идти становилось всё труднее, кустарный защитный костюм из брезента, который я специально взял для исследования этих мест, становился тяжелее, а дышать труднее - фильтр накрывается. Стёкла всё сильнее запотевают изнутри, во рту появляется слабая горечь, вдохи делаются всё дольше. Когда стало совсем плохо, я резко вдохнул как можно глубже, задержал дыхание, и быстро скрутив старый фильтр, тут же прикрутил новый из сумки. Ресурс у него небольшой, осталось минут пятнадцать, но должно хватить, так как назад идти было уже поздно, и остаётся только двигаться вперёд.
- Да, это определённо не лучшее место для прогулок.
Минут через десять, я увидел то, что искал - впереди справа была дорожка наверх, долгожданный подъём. Достав половинку от бинокля, я начал приглядываться, ища ловушки или что-то вроде этого. Сам путь был свободен, но, вот что было дальше, мне не понравилось. Метрах в трёхстах, в лёгкой дымке копошилась серая масса. Я пригляделся, и рассмотрел в ней бредущую стаю бродячих собак. Вот это уже совсем нехорошо, если сейчас что-то не предпринять, это и правда может стать моим последним выходом. Вариантов не было, и поэтому я побежал вперёд, к подъёму. В громоздком костюме, и полудохлом противогазе это было нелегко, но желание жить прибавило сил. Когда я завернул наверх, то услышал лай - собаки учуяли меня, и ринулись в мою сторону. Я всё бежал по подъёму, буквально физически чувствуя приближение смерти. Нужно было срочно прятаться, и тут я увидел невысокое закрытое здание без окон. На мощной железной двери были следы копоти, похоже замок с неё взрывали, и при том совсем недавно, но выбора не было. Подбежав, я рывком её открыл, и, зайдя, резко захлопнул. Вовремя. Снаружи, через пару мгновений послышался заливистый лай, и стук когтей по асфальту. Я подобрал какую-то железку, и вставил в ручку, что бы заблокировать вход. Только теперь я смог более-менее оглядеться. Это была автостоянка, вокруг стояло несколько машин, дальше шёл пандус наверх, но самое любопытное было другое - посередине горел костёр. Вот это уже интересно, куда меня нелёгкая завела? И тут я услышал высокий, чёткий голос, откуда-то справа:
- На колени, и руки за голову!
Я сначала не понял, из-за противогаза, но услышав с боку звук взводящихся курков, догадался. Пришлось медленно опуститься, и положить руки на капюшон. А тем временем говоривший перешёл мне за спину, и продолжил:
- Кто такой? Что здесь надо?
- Я мара... - Начал я, но почувствовав ощутимый толчок в спину, остановился.
- Здесь безопасно. Сними морду, и повтори.
- Я мара, - сказал я, медленно снимая противогаз, - бежал от собак, увидел дверь, решил спрятаться.
Говоривший обошёл меня полукругом, и когда вышел передо мной, оказалось, что это девушка лет шестнадцати, которая направила на меня потёртый обрез.
- Я тоже мара. Кодекс? - Сказала она, опуская ствол.
Несколько лет назад по всему городу кто-то листовки развесил, написанные от руки: "Негласный кодекс мародёра", вроде свод правил. Типа, кто первый что нашёл, тот и хозяин, жратвой делиться, помогать, и т.д. За неимением других жизненных ориентиров, все постепенно его приняли.
- Кодекс. - Кивнул я. Потом указал на костёр. - Я погреюсь?
- Валяй. - Согласилась она. Потом обошла костёр сама, и села на выломанное автомобильное кресло. Обрез положила на колени, показывая, что ситуация всё ещё под её контролем. Потом добавила. - Но учти, хата моя, правила мои. Я сама её месяц назад заприметила, но только сегодня динамит достала.
- Без проблем. - Я пожал плечами, и сел на ящик напротив. Потом достал две банки тушёнки, весь сегодняшний улов из разваленного склада, и одну отдал ей, в знак примирения. Она помедлила, но потом схватила её и, вскрыв начала быстро есть.
- Ках тея жавут? - Спросила он, усиленно жуя.
- Женя. Западная колония.
- А я Маша. С восточной. - Ответила она. Потом посмотрела на меня, и сказала. - Слушай, ты же вроде постарше, помнишь, как раньше было? И вообще, как это случилось? А то я то совсем мелкая была, у наших спрашивала, а они отмалчиваются.
- Да я и сам толком не помню. - Прожевав сказал я. - Мне лет шесть было. Помню деревья зелёные, людей много на улицах было. Но вот наш сосед, Николай Сергеевич, он бывший военный, мне рассказал, что тогда война была, и в итоге все друг друга бомбить стали. На наш город только какую-то химическую гадость кинули, у нас же не было ни серьёзных баз военных, ничего важного, только люди. Нам повезло, гадость эта по земле стелилась, а мы на десятом этаже жили, и всё, что ниже шестого этим серым туманом заволокло. Жутко было, помню. Как в окно посмотришь, всё внизу в таком густом дыму, а впервые пару дней приоткроешь раму, и крики слышны, жутко до дрожи. Николай Сергеевич, тогда строго настрого запретил спускаться, и окна открывать. Год сидели дома. Страшно и холодно было, квартиры пустые обирали, мебель жги, так и выжили. Потом, ближе к весне, облако ушло, даже землю видно было. А ещё через год животные появляться стали в городе. Кошки, собаки, птицы. Немного, но всё-таки. Тогда мы и поняли, что более-менее безопасно стало, только водоёмы сдохли. Помню, как вышли с мамой в первый раз, а вокруг скелеты в разных позах лежат, или сидят. Но потом ничего, привык. Ну, дальше ты и сама знаешь.
- Ясно. - Сказал она. Потом помедлила, и сообщила. - Слушай, хочу до конца с тобой честной быть. Я здесь не просто так. В последний день, мы с отцом как раз на эту стоянку заехали. Видел здание высокое рядом? - Я кивнул, хотя здание разглядеть толком не успел. - Там мама работала, там банк или что-то типа того. У них в подвале бомбоубежище было, старое, но пригодное. Как только тревога зазвучала, мы все туда спустились, и почти два года сидели, пока еда не кончилась. Так вот, я сюда за машиной пришла, там вещь одна лежит, не ценная, но для меня важная. Вот фото, - сказала она, протягивая наполовину выцветшее изображение большого зелёного внедорожника, - увидишь её, дай знать. Остальное бери что хочешь, всё равно одна не унесу.
- Ладно, - сказал я, вставая, и вытаскивая фонарик, - что нашёл, то моё.
- Да, да. - Сказала Маша, и мы разошлись в разные стороны.
Самое интересное в мародёрстве, это видеть, как гибель застала людей в последний миг. Особенно много машин было у входа, многие брошены просто так, и даже не заперты - наверно владельцы надеялись, что очередная тревога ненадолго, и они смогут вернуться. Внутри машин лежали какие-то папки, чемоданы, электроника, пакеты из-под продуктов, инструменты, просто какая-то мелочь. Взяв в одной из машин дорожную сумку, я начал брать все, что смог вытащить. Особенно интересовали автомобильные аптечки, в них ещё можно найти пригодные вещи. Из инструментов брал в первую очередь мультитулы, и ножи. На втором этаже машин было меньше, и можно было обследовать их спокойнее. В одной машине я нашёл пачку патронов для охотничьего дробовика, жаль, ружья не было. На последнем этаже стояло только три машины, одна из которых был тот самый внедорожник. Я уже собирался позвать свою спутницу, но любопытство взяло верх, и я осторожно посмотрел внутрь. Там ничего не было, кроме детского креслица, и плюшевого медведя рядом.
- Маш, похоже, нашёл! - Крикнул я.
Она немедленно подбежала, заглянув внутрь коротко ахнула, взяла молоток из своей сумки, выбила окно, и, схватив игрушку, крепко к себе прижала. Вот в чём дело. У скольких детей эта бойня отобрала не только родных, но и само детство? Сколько ещё таких Маш ходят по домам, стоянкам и детским садам, и ищут хоть что-то, что даст мимолётное, почти неуловимое ощущение потерянного детства? Что бы вернуть хоть частичку того счастливого времени, частичку себя? Она ещё раз всхлипнула, посмотрела на меня глазами полными слёз, и прошептала:
- Спасибо тебе... - После вытерла лицо, и всё более крепнувшим голосом сказала. - Ну, а теперь нужно идти, скоро стемнеет.
"Собаки!", запоздало вспомнил я. Они могут несколько дней сидеть и караулить. Она, похоже, задумалась о том же, сказал что-то вроде "Я сейчас", и убежала. Вернувшись с некоторыми вещами, она разложила всё на полу, и начала что-то мастерить. К пластиковой канистре, очевидно с горючим, она примотала проволокой сигнальный факел, и обмазала остатком жира из банки с тушёнкой. После, подтащив самодельную бомбу к окошку, которое было как раз над дверью, дёрнула за верёвку факела и скинула вниз. Животные сначала разбежались, но обманчивый запах мяса заставил их подойти к канистре. В этот момент огонь прожёг пластик, бензин с негромким хлопком взорвался, заливая всё вокруг жидким огнём. Поднялся вой, и резкий запах палёной шерсти. Через несколько минут всё стихло, и мы смогли спуститься. Открыв дверь, мы вышли, и огляделись. Кое-где ещё догорали туши, а от обгоревшего круга на земле тянуло жаром, но путь был свободен. Вот что мне нравиться в этих детях настоящего, так это их смекалка и желание выжить, во что бы то ни стало.
- Неприятно, конечно, но по-другому было ни как. - Сказала она. - Ладно, прощай. Может, свидимся. - После этого, подобрала свою поклажу, и быстро, не оглядываясь, ушла по дороге.
Я ухмыльнулся, подумав, что действительно, никогда не знаешь где можно найти случайную встречу, мысленно пожелал ей удачи, и ушёл. "Прощай, Маша. Может, и свидимся, а может, и нет. Сейчас ничего нельзя знать наперёд".