[Опубликовано в журнале                                                                                                        (Воспроизводится  с  некоторыми

'Человек' 2/1991]                                                                                                                      дополнениями  и  уточнениями)

                                                                    А. Любищев 

                          и   проблемы

                          органической   формы

                   Опыт  метафизического   исследования

                         В. В. Климов

Климов                                                   

Владимир

Васильевич -

кинооператор, создатель

научно-популярного

фильма о Любищеве

и судьбе его идей

       В основу этой работы положена философская часть отчёта к дипломному фильму для ВГИКа 'Любищев и гармония формы' (по Центральному телевидению фильм был показан Л.Николаевым в его передаче 'Под знаком 'пи' - в октябре 1989г.) Фильм снимался долго и трудно, и было достаточно времени подумать и о личности Александра Александровича Любищева, и о некоторых его идеях.

       Автор данной статьи не является ни профессиональным биологом, ни фило-

софом, и его попытка  осмыслить достаточно сложные проблемы - не более чем

- 2 -                                     

'взгляд со стороны' со всеми преимуществами и недостатками подобного рода. В первом приближении работу можно обозначить как попытку метафизического исследования некоторых философско-биологических проблем, причём такого исследования, где осознанным инструментом является метафора. В конечном счёте в центре внимания как фильма, так и данной работы оказалась  ПРОБЛЕМА  ОРГАНИЧЕСКОЙ  ФОРМЫ, которую Любищев считал центральной для всей биологии в целом. Эта проблема образует смысловую ось, вокруг которой строятся все рассуждения, включая попытки построить некоторые метафизи-

ческие 'модели' взаимосвязи - пространства, времени и сознания. Но эти попытки никоим образом не претендуют на статус теории (даже в предварительном варианте), а представляют собой всего лишь 'угол зрения' (познавательную интенцию) из гуманитарной сферы в область некоторых естественно-научных вопросов.

       Большая часть использованных здесь идей автору не принадлежит, и основной смысл усилий - в попытке сопоставить достаточно изолированные и автономные направления, связанные с определёнными проблемами биологии. Так что работа может быть интересна только 'физиономией мысли' и тем углом видения, который позволяет, может быть, посмотреть на некоторые привычные идеи и вещи особым образом. Мировоззрение и идеи А.А. Любищева при этом выступают, с одной стороны, фундаментом для последующих рассуждений, с другой - ответственно-активным фоном, которому 'было поручено' придавать всем этим рассуждениям вполне определённый 'колорит'

       В то же время они задают некоторый познавательный контекст, стимулируют движение мысли и в те области, которые сам Любищев не затрагивал. Всё же хочется надеяться, что весь этот комплекс рассуждений находится в достаточно органическом единстве с основными биологическими идеями Любищева, а также с его основными мировоззренческими посылками относительно духовной стороны мироустройства.

НЕБРОШЕННАЯ  ПЕРЧАТКА                                 

                                                                                                          Продержи  себя  без  помощи  хотя  бы  мгновение...  (из сна)

 ... К проблеме человека каждый движется по-своему. В документальной повести 'Эта странная жизнь' Даниилу Гранину понадобилась  ключевая фигура, опорная фигура, 'человек на стыке'. Просто  крупный или даже гениальный биолог  не  годился, потому  что  всё  опять  замыкалось  на   

- 3 -

 'чистой  науке'.  Вернадский, Берг, Гурвич, Николай Вавилов, Кольцов, Чижевский, Шмальгаузен, Четвериков... Но  всё это было - в определённом смысле - не так по-человечески интересно.  

       Александр Александрович Любищев  (1890-1972) не являлся в истории нашей биологии фигурой первой величины. Именно 'не являлся' и именно - в 'истории'; Эта 'история' его в нужное время 'не пригласила'. Куда? Ну, скажем, к некоторому 'познавательному барьеру' (как там у Высоцкого: 'Дуэль не состоялась или перенесена...').  Потому что далеко не всегда достаточно стоять наготове с 'перчаткой' новых идей, переосмысленных фактов, интересных теоретических обобщений (всё это у Любищева к 25-му году было): эту 'перчатку вызова'  бывает просто некому кинуть. Так случилось и с Любищевым - 'история переломилась' (и в биологии уже к тому времени - тоже).  К слову сказать, почти в симметричной ситуации оказался чуть раньше Л.С.Берг (теория номогенеза, представляющая собой органически связанный комплекс мыслей о направленности нашей эволюции на основе закономерностей отчётливо метафизического характера), и чуть позже - А.Г.Гурвич (теория 'морфогенетического поля' - попытки ввести представления о локальных и обобщённых 'биологических полях', коррелирующих  образование биоструктур в эмбриональных процессах).  И мы только сейчас - достаточно медленно и не очень смело - начинаем интересоваться идеями этой 'биологической триады': Берг - Любищев - Гурвич. Но теперь уже можно сказать, что оригинальные и вполне независимые 'наблюдения и размышления' этих трёх исследователей уже к концу 30-х годов обещали породить вполне содержательный познавательный контекст или плацдарм - как угодно... Могли бы прийти новые люди, в чём-то существенно дополнительные к 'манере излагать свои мысли' - того же Любищева или Берга. Ведь серьёзная наука в наше время не делается одиночками - так, кажется, принято считать. А что делается? Ну, например, судьба, жизнь - даже если её потом назовут 'этой странной жизнью'.

                        ИЗ  ПИСЕМ  А.А.ЛЮБИЩЕВА

                        ...а красота - пожалуй, ещё более трудная загадка, чем жизнь или материя.

                        О  ПЛАТОНЕ  И  ДОГМАТИЗМЕ

                        ...истинный смысл этой фразы: 'Предпочитаю блуждать с Платоном в розысках  

                        великих Истин, чем удовлетворяться 'окончательно установленными, мелкими,

                        хотя бы и очень интересными фактами'. Очень сходно сказано у Пушкина: 'Тьмы

                        низких истин нам дороже нас возвышающий обман'. И история культуры  пока-

                        зывает, что в период плавного развития забывают о Платоне, но когда нужно

                       блуждать в поисках нового синтеза - неизменно возвращаются к нему.      

Когда появилась документальная повесть Гранина о Любищеве, то у многих учёных (к примеру,

Амосова, Тимофеева-Рессовского) возникло довольно-таки закономерное недоумение: а чем, собственно, заслужил Любищев такое пристальное общественное внимание: сначала известного писателя, а через него - и многих других? Системой 'времяпользования'? Грандиозной по

- 4 -

замыслу, но нереализованной программой создания 'естественной системы организмов'? Или тем, что был 'первым графоманом России' (по шутливому самоопределению)? Универсальным дилетантизмом?

       Но вернёмся в прошлое. В 1925 году Любищев в трудах Пермского университета опубликовал свою главную теоретическую работу 'О природе наследственных факторов'. Публикация была связана со значительными трудностями, в частности, весьма существенно отодвинула защиту диссертации, но Любищев на это пошёл.  Резонанс работы интересно проследить на примере двух отзывов, датируемых 1926 годом. Не случайны тут и имена отзывающихся.

       Л.С.Берг:

       'Любищев является одним из самых вдумчивых русских биологов. Обладая громадной эрудицией в самых разнообразных отраслях биологии, он умеет ставить и освещать трактуемые им вопросы с необыкновенной ясностью. Он работает как в области практической, так и теоретической зоологии. Из числа его выдающихся трудов отмечу недавно  опубликованное исследование 'О природе наследственных факторов'. В этой работе А.А.Любищев мастерски вскрывает те противоречия, с которыми связано современное понимание термина ген...'

        А.Г.Гурвич

       'А.А.Любищев хорошо известен мне лично по нашей совместной деятельности в Питер-

бурге (Высшие женские курсы) и в Симферополе (Крымский университет). По характеру своего научного дарования и своей работы А.А. является ярко выраженным биологом-теоретиком. Его громадная эрудиция и способность схватывать и синтезировать большие группы фактов, острота его критического суждения и обобщения - уделяет ему, по моему мнению, выдающееся место среди русских биологов-теоретиков. Ярким примером его теоретического дарования может служить его работа о естественной системе и недавно  вышедшее исследование о природе наследственных факторов. Хотя оно по своему содержанию вызывает ряд возражений и я лично во многих основных вопросах не разделяю мнение автора, но не могу не отдать должного как проницательности его критики господствующего учения о наследственности, так и значительности его собственной концепции'.

        Известен и положительный отзыв Николая Вавилова. Но продолжения не последовало. С 1925-го года эта работа ни разу не была переиздана, и за последующие сорок лет (1925-1965) Любищев в разной научной периодике опубликовал всего около десятка статей. А первая книга (сборник 'Проблемы формы, систематики и эволюции организмов') вышла только в 1982 гочерез десять лет спустя после его кончины. Но и в неё включить главную теоретическую работу Любищева не оказалось возможным.

       Невозможность свободно публиковать свои 'наблюдения и размышления' учёный компенсировал письмами, которые зачастую перерастали в целые статьи и даже небольшие трактаты.  Он как бы возвращался к формам жизни науки в 'преднаучную эпоху' Ренессанса. Такой способ 'эпистолярного существования' позволял ему оставаться внутренне совершенно

- 5 -

свободным.  Но чтобы несколько уточнить смысл писем Любищева, необходимо ненадолго отвлечься.

                     ИЗ  ПИСЕМ  ЛЮБИЩЕВА.  О  ГИПЕРВИТАЛИЗМЕ

                     Мне очень нравится гипервитализм: весь космос является единым живым существом. И космос в целом, и единицы космоса более низкого порядка находятся в соотношении, т.е. стремятся превратиться в единицы более высокого уровня. Человеческое сознание тоже имеет свои уровни.

                     О  ГРЕЙДАНУСЕ

                     Парапсихология - общебиологическая проблема. Очень интересна концепция Грейдануса, с которой он подошёл к построению теории высшей нервной деятельности. В каждой нервной клетке (нейроне) он постулирует существование некоторой микрофизической матрицы (на современном уровне знаний этой матрицей, по-видимому, следует считать молекулу ДНК), которая контролирует поведение нервного импульса и обрабатывает всю информацию, содержащуюся в нервном импульсе. Далее Грейданус  предполагает, что все микрофизические матрицы 'кристаллизируются' в макрофизическую матрицу. Это означает, что между микроматрицами действует некоторое поле. По-видимому, это и есть телепатическое поле. Нейроны взаимодействуют не только через сигналы, но и путём этого поля. На мой взгляд, в каждой клетке имеется матрица и все клетки организма взаимодействуют телепатически. Нейроны лишь в большей степени специализированы для этого. Путём телепатического поля идёт формирование при эмбриогенезе. Меня сильно интересует теория биологического поля Гурвича, но я плохо осведомен о ней. (2.5.63)

ФИЛОСОФСКИЕ   ОТСТУПЛЕНИЯ

       'Чтобы постигнуть тайны вселенной - мы всё чаще заглядываем в недра живой клетки'. В различных вариантах это утверждение варьируется сейчас бесконечно, но что именно за этим стоит? В самом первом и грубом приближении можно попытаться ответить так. Человек (при всех резервах его мобильности) устроен вполне определённым образом. Эта определённость распространяется  и на каналы его восприятия, и на те образы, в которых его сознание воспринимает внешний и внутренний мир. Кроме того, существует ещё 'приборная надстройка' - своеобразное продолжение  наших чувств в те сферы, где эти чувства 'не работают'. Но и приборы 'выдумываются' определённым образом, их конструкции ограничены пределами нашей фантазии относительно того, что именно мы собираемся изучать и познавать. Кроме того, познание внешней реальности ограничено вполне конкретной чувствительностью приборов, зависящей от уровня технологии на данный момент. Иными словами, из спектров окружающей нас реальности мы выбираем определённую 'полосу частот' и продвигаемся в её изучении настолько, насколько это позволяет чувствительность приборов, созданного специально для изучения этой 'полосы'.

- 6 -

       Итак, двигаясь в познании от человека - вовне, мы в одном случае ограничены чувствительностью наших органов и приборов, а во всех других случаях - просто незнанием.  Драматизм ситуации в том, что мы как бы не знаем - что мы можем знать (и драматизм этот усугубляется тем, что наука зачастую склонна охранять наше незнание). Но в познании можно двигаться и 'обратно': от человека и любого живого существа - вглубь, вплоть до клетки и дальше. В этом случае объектом нашего познания всё более становится 'концентрированная тайна жизни', и тут в наших поисках промахнуться трудно. Но именно поэтому, как заметил в одном из писем Любищев, почти все настоящие эмбриологи - 'тайные идеалисты': слишком чудесные и практически малообъяснимые вещи повседневно происходят у них на глазах. И самая главная загадка - это загадка формообразования любого живого организма: как из клеток эмбриона происходит сборка целостного организма? Современные исследования показывают, что в генной информации такой 'записи', вроде бы, нет. И вот Любищев в своей главной работе 'О природе наследственных факторов', тщательно проанализировав понятие 'ген', попытался обосновать существование особой реальности, которая сопутствует информации, заложенной в генах организма, и дополняет её. С другой стороны, Гурвич как бы постулировал эту же реальность в виде морфогенетического (биологического) поля, которое и ответственно за процесс сборки клеток в целостный организм.

       Любищев не случайно считал, что проблема органической формы является центральной проблемой всей биологии в целом. Биологическое поле Гурвича ни 60 лет назад, ни сейчас никакими приборами не улавливается. Представление об этом поле в рабочем порядке было введено Гурвичем (как в своё время физики должны были допустить существование ещё неведомой частицы - нейтрино, без которой ничего не получалось) для объяснения определённых  эмбриональных  процессов. Но, как и в случае с нейтрино, биологическое поле по Гурвичу должно было обладать 'такими-то и такими-то' свойствами. Свойства поля выводились по результатам - по реально наблюдаемы эмбриологическим трансформациям.  Они-то и позволяют предположить, что в процессе образования, осуществления органической формы как бы реализуются в некотором  взаимосогласованном  единстве два 'пакета' информации: наблюдаемый (хромосомный), и пока не наблюдаемый (биополевой, или, есть ещё один термин - психический). Но может, за последующие 60 лет биология с этой проблемой уже справилась? В своё время и надолго Берг, Любищев и Гурвич прочно попали в разряд 'идеалистов и виталистов', ну а как теперь?

          '...Вокруг развивающихся структур образуется некое поле, ведающее пространственной информацией и осуществляющее контроль над формированием целостного организма, - таково одно из объяснений того, как рождаются живые формы. Это формообразующее поле эмбриологи называют морфогенетическим, а ряд авторов - биологическим полем.

             Концепция морфогенетического поля как нельзя более логично объясняет необъяснимое другим путём. Это не значит, однако, что при своём появлении она была одинаково принята биологами, занимающимися проблемами развития. Толчок этой концепции дали работы двадцатых-тридцатых годов нашего столетия. Наиболее чётко разработка теории биологических полей отражена в это время в работах австрийского учёного П.Вейса и советских учёных А.Г.Гурвича и Н.К.Кольцова.

- 7 -   

          Впрочем, физическая сущность биополя оставалась неясной.

          Видимо, это обстоятельство и стало главной причиной того, что у концепции сразу появились противники. Известный американский эмбриолог Ч. Чайлд ещё в 1941 году заявил, что: 'Морфогенетическое поле - почти только лишь словесная уловка'. А совсем недавно кибернетик М.Аптер поддержал его. 'Поистине удивительно, что столь туманная идея, - пишет он, - предполагающая лишь поверхностное объяснение, столь широко использовалась эмбриологами'. Таким образом, борьба накалена до сих пор, и, пожалуй, нет более горячего спора в биологической науке, чем вопрос о наличии или отсутствии биологического поля. Но какими бы аргументами не отрицалось морфогенетическое поле, всё равно к нему придётся прийти, иначе не объяснить целостность всех частей организма'*.

        В 1926 году, как , впрочем, и ранее серьёзные учёные были достаточно сдержанны в использовании превосходных степеней при характеристике друг друга. И, тем не менее, - цитированные выше оценки Берга, Гурвича. Что в них сходится и в то же время является необычным? Как не странно:  'биолог-теоретик'. Это сейчас, за последние десятилетия, мы достаточно привыкли к самого разного рода 'теоретикам',но в биологии 20-х годов и ранее понятия 'биолог' и 'теоретик' были просто из разных словарей. Кто ещё, кроме Любищева, из биологов того времени заслужил подобный 'неологизм'? Был как бы 'чистым теоретиком'? Это вообще представлялось невозможным: биологические объекты - это сплошная непрерывная изменчивость, под стать природе самого времени ('где сама смерть', - как говорил С.В.Мейен, - 'является всего лишь щелчком переключателя'), а теоретикам для работы требуются достаточно абстрактные и устойчивые модели, независимые от течения времени (по примеру математики и физики). И проблема эта не в нашем веке родилась, и даже не в прошлом, когда  виталисты воевали  с  механицистами, а  во  времена  Платона  и  Аристотеля.

       Но Любищев теоретиком всё-таки был; и не сейчас, когда вторжение математики в биологию почти узаконено, а гораздо раньше. Это очень сложный вопрос, далеко выходящий за рамки методологии.  В философском аспекте это - вопрос  ГАРМОНИИ (красоты, порядка, - по Платону  и Пифагору)  и  БОРЬБЫ (движения, развития, 'естественного отбора', - по Гераклиту). Это - вечное противоречие:  БОРЬБА - 'внизу', и  ГАРМОНИЯ - 'вверху'. 'Вверху' - как бы задаётся 'образец' (по Платону), а 'внизу' - его исполнение (сплошь и рядом - довольно мучительное и несовершенное). И древние (в той же древнеегипетской герменевтике) говорили: 'что вверху - то и внизу'. Как это понимать? Ну, смотря на каком уровне. Если на уровне формообразования любого живого организма, - то в конце уже цитированной статьи Ю.Симакова читаем:

       'Итак, пока ещё мы стоим на пути к раскрытиям тайн формообразования. ...И возможна гипотеза, которую лучше всего назвать гипотезой биологического информационного поля. Суть ее сводится к тому, что генетической информации каждого организма соответствует 'собственное' информационное поле - по существу,  пространственная запись, которую должен выполнить организм при своём         

_______________________

*Ю. Симаков. Рождение  живых  форм. // Знание - сила. 1985. ? 3.                 

- 8 -

развитии. Тогда развитие продолжается до тех пор, пока есть несоответствие между развивающейся формой и пространственной картиной, предначертанной информационным полем... Гипотетическая информационная 'болванка' не пуста. Всё её пространство соткано из множества разнокачественных полей, которые используются при построении промежуточных стадий. Целостное поле организма таким образом несколько напоминает матрёшек, вложенных друг в друга. Рост и развитие организма прекращается при выполнении окончательной пространственной программы информационного поля'.

        Всё это, так сказать, - 'внизу', а что же 'вверху', если это пытаться толковать не на уровне 'платоновских идей', а более современно? В принципе, вполне закономерно здесь было бы сослаться на идеи Вернадского о ноосфере, но мешает достаточно отчётливый качественный разрыв 0между метафизикой этих идей и 'практическим' универсализмом общегеологической эрудиции самого Вернадского. Поэтому для наших размышлений более конструктивно будет обратиться  к публикациям В.В.Налимова, специалиста по теории вероятностей. Начиная с книги 'Вероятностная модель языка' и далее, Налимов весьма интересно разрабатывает концепцию так называемого 'семантического поля', или даже 'самантической вселенной', в соответствии с которой - индивидуальная психика каждого человека естественным и органичным образом 'погружена' в более общую и целостную (коллективную) 'психику': 'континуальные (непрерывные) потоки сознания'. Большая часть работ В.В.Налимова опубликована в зарубежных изданиях ('Облик науки', 'Прошлое в настоящем  (Антропологическая история религий)', 'Вероятностная модель бессознательного'), но кое-что вышло и по-русски. Например, небольшая статья, написанная совместно с Ж.А.Дрогалиной (Психологический журнал, 1984. Т.5. ?6)

                ИЗ  ПИСЕМ  ЛЮБИЩЕВА.  О  СВОБОДЕ  КАК  ОСОЗНАННОЙ  НЕОБХОДИМОСТИ

...У Фёдорова были проблески хорошего понимания в одной работе, потом он, видимо, убоялся и затем 'побоялся мыслить'. (Мне так и говорил один дельный зоолог, когда я ему указал на кое-что, вытекающее из его работ: 'Об этом я, Александр Александрович, и мыслить боюсь'). Ведь всем хорошо известно, что свобода в 'подлинно марксистском понимании' есть 'осознанная необходимость', и если Вы осознали, что механическая необходимость, вытекающая из расположения атомов в первичном хаосе (вспомним Лапласа) приводит к тому, что Вас должны повести в тюрьму, то Вы совершенно свободно идёте в тюрьму.

О  ПРИРОДЕ  НАСЛЕДСТВЕННЫХ  ФАКТОРОВ

      Наибольшее сопротивление вызвал мой доклад 'О природе наследственных факторов'. Там я развивал идею, что нет генов признаков и что отношение наследственных  факторов к участкам хромосом примерно такое же, как отношение нашей памяти к мозгу (по Бергсону - материя и память).

ОБ  ОТВЕТЕ  Н.К.КОЛЬЦОВУ  НА  1-М  СЪЕЗДЕ  ЗООЛОГОВ

       Наука без той или иной философии немыслима, и учёных можно разделить на две категории. Одни из них осознают ту философию, на которую они опирались в своей работе  и  которую избрали после критической работы.  Другие же не понимают,  что    

- 9 - 

они  опираются на философию, но так, как они этого не понимают, то большей частью опираются на устаревшую философию. К последней категории учёных относитесь и Вы. Это, примерно, мои слова, буквально, конечно, не помню.

        Не все так отнеслись к моему докладу. Н.И.Вавилов отнёсся с большим вниманием и без всякого осуждения, а Л.С.Берг - с сочувствием сказал мне: 'Запомните слова Кольцова'. Кстати, года через два, когда появилась статья Т.Моргона о связи генов и признаков, Филипченко с некоторым смущением сказал: 'Это примерно то, что Любищев говорил на 1-м съезде зоологов, но только в уродливой форме'. Мои неприязненные отношения с Кольцовым усугубились на 3-м съезде зоологов в 1927 году в Ленинграде, где я делал доклад 'Понятие номогенеза' (в духе Л.С.Берга, которому доклад очень понравился). (21.8.69). 

        Сопоставляя содержание статей Ю.Симакова и В.В.Налимова (которые в определённой степени представляют два направления современного естествознания) можно увидеть достаточно глубокую аналогию. Любой развивающийся организм погружён в 'биологическое информационное поле', в своеобразную 'пространственную запись, которую должен выполнить организм при своём развитии'. С другой стороны, развивающееся сознание человека погружено в 'семантический мир - мир бессознательного - который раскрывается в сознании человека через образы'.  И 'биологическое информационное поле' и 'семантическая вселенная', - 'не упорядочены  в пространственно-временном  отношении'. Можно вспомнить Любищева: '...делокализация гена! То есть гены, как и воспоминания в мозгу - не локализованы ни в пространстве, ни во времени!' Эту аналогию (развитие органической формы и развитие сознания) можно было бы многомерно и неограниченно варьировать дальше, но здесь важно лишь то, что попытка 'состыковать' эти две гипотезы может привести к интереснейшему обобщению, где 'биологическое информационное поле' и 'семантическая вселенная' не изолированы друг от друга, а как бы погружены друг в друга, образуя различные уровни реальности, в некотором смысле - иерархию реальностей... И если - 'рост и развитие организма прекращается при выполнении окончательной пространственной программы информационного поля' (Ю.Симаков), то в случае с человеком этот 'рост и развитие' организма сопровождается 'ростом и развитием' его сознания, т.е. выполнением  'семантической программы' - того же информационного поля. И как развитие организма ограничивается 'пространственным контуром', так же можно предположить существование 'временного контура', ограничивающего развитие сознания и локализующего сознание в 'семантической вселенной'. При этом пространственные развёртки биологического поля и временные развёртки поля семантического, реализуемые в человеческой памяти и сознании, можно рассматривать как различные уровни реализации информационного поля, в котором уровни всё большей сложности как бы соответствуют уровням всё большей духовности. Само же информационное поле структурируется числами (посредством - 'философии числа', динамиками пропорций, различными видами симметрий, вероятностными законами и т.д.).

       Обозначенная выше гипотеза (чисто символически её можно записать так: 'информационное поле = биологическое поле + семантическое поле') даёт своеобразный ключ для понимания целого ряда сложных вещей. В частности, данная модель оказывается достаточно конструктивной  для проникновения в метафизику Любищева и в его 'объективный идеализм платоновского типа'. В этом смысле показательно одно место из платоновского диалога 'Софист', которое  А.А.

- 10 -

любил цитировать в своих статьях (А.А.Любищев. О критерии реальности в таксономии// Проблемы формы, систематики и эволюции организмов. М. 1982. Перевод платоновского текста принадлежит самому А.А.Любищеву, в переводе  А.Ф.Лосева  специфически важные  моменты - более  размыты.

        'Но можно ли вообще избежать метафизики? Метафизикой называется система постулатов, касающихся тех особенностей Вселенной, которые находятся за пределами нашего опыта, и она может быть как материалистической, так и идеалистической. Это великолепно выражено в диалоге Платона:

        Иностранец (Элеат).  По-видимому, идёт война богов и гигантов; они бьются друг с другом по поводу природы реальности.

        Теэтет.  Как это?

        Иностранец.  Некоторые из них стаскивают все вещи - и  с неба, и с невидимого - на землю, и буквально хватают руками  горы и дубы: все подобные вещи они плотно держат и упрямо утверждают, что только те вещи, которые можно трогать и держать в руках, имеют бытие, потому что именно они определяют бытие (реальность) и тело - как одно и то же, и если кто-либо говорит, что существует и то, что не является телом, они с презрением это слушают, и никаких других мнений, кроме своих, слушать не хотят.

        Теэтет.  Я много раз встречал подобных людей, и это страшные существа.

        Иностранец.   И вот почему их оппоненты тщательно обороняются с более высоких позиций, мужественно  защищая то положение, что реальность состоит в некоторых умозрительных и бестелесных идеях. А что касается материальной телесности, которая рассматривается первыми как последняя истина, то их оппоненты разбивают подобные утверждения на куски своими аргументами и утверждают, что материальная телесность не есть бытие, а лишь становление и движение. Между этими двумя армиями, Теэтет, в отношении  этих  вопросов  всё  время  свирепствует  бесконечный  конфликт.   

        Борьба гигантов  продолжается и в наши дни, но сейчас существует не две 'армии', а много различных философских школ. Но эти философские различия были намечены тем же Платоном.'

        В той же статье Любищев предлагает к услугам систематиков свои 16-ть критериев реальности в таксономии, где последним (высшим)  критерием реальности у него является 'реальность воплощённой идеи'. И тут же приводит своё любимое стихотворение из Алексея Толстого: - 'Тщетно, художник, ты мнишь, что творений своих ты создатель. Вечно носились они над Землёю, незримые оку'.

        Итак, совершенно очевидно, что всё это - метафизика.  Но что такое метафизика? Чуть выше приводилось определение Любищева, но для большей ясности уместно вспомнить заключительную фразу из рассказа Р. Шекли 'Ответчик': 'Чтобы  правильно  задать  вопрос, нужно  уже  знать  большую  часть  ответа.'  Так вот, способы узнавания 'большей части ответа'  на  достаточно  сложный  вопрос  и  находятся  в  ведении  метафизики.  Т.е.  без  хорошо

- 11 -

осознанной  метафизики ( у нас она часто и 'незаметно' проходит под рубрикой 'общей культуры') оказывается невозможным ставить корректные вопросы, особенно - на стыках наук.  И именно за отсутствие осознанной метафизики Любищев критиковал не только Берга, но и Тимофеева-Рессовского (в письмах к последнему).

ИЗ  ПИСЕМ  ЛЮБИЩЕВА.  О  ЛЬВЕ  СЕМЁНОВИЧЕ  БЕРГЕ

        Эволюция Ваших мыслей очень интересна и до известной степени напоминает мою собственную. Когда-то я был дарвинистом и материалистом, потом была встреча с А.С.Гурвичем, чтение, и наконец я сполз в болото всяких идеализмов... Очень приятно, что книга Берга на Вас произвела такое впечатление. Конечно, книга Берга - только начало большого пути. Для него номогенез не был главной целью жизни, и он даже не сразу понял, какого духа выпустил. В книге он старается держаться материалистических догматов, так как в то время механизм господствовал в науке. Но я помню - в разговоре я ему сказал: 'Ваши противники, Лев Семёнович, правы в одном: номогенез несовместим  ни с механизмом, ни с материализмом. Он мне ответил: 'Да, теперь я вижу, что это действительно так'. Неосознание своей метафизики или онтологии - главный дефект книги Берга. Могут возразить: существуют  материалистические формы номогенеза. Конечно. Но они охватывают только часть номогенеза вообще. (17.8.70).

О  ЗАКОНЕ  ГОМОЛОГИЧЕСКИХ  РЯДОВ  Н. И. ВАВИЛОВА

       Этот закон вполне конгениален номогенезу. Поэтому дарвинизм не может его использовать. ...Закон Вавилова является частью номогенеза и открывает широкие перспективы для совершенно нового подхода к биологии, в частности - систематики, но  какая тут  философская основа - сказать  трудно.

        Теперь  ещё  раз  уточним  основные  моменты  нашей  'метафизической  гипотезы'.

        Постулируется, что  проблема  сознания  (и  непрерывно  связанные с ней  проблема  бессознательного) - была, есть и остаётся  ключевой проблемой познавательной человеческой деятельности, и не сводится к 'электрохимическим' процессам человеческого организма, включая  мозг.  Примерами  достаточно удачных попыток подхода к этой проблеме в нашей  акцентированной на познании литературе (кроме книг В.В.Налимова) можно считать работы нашего великого философа А.Ф.Лосева, написанные в районе  30-х годов ('Диалектика мифа', 'Музыка  как  предмет  логики', 'Самое само' и др.), практически все работы М.М.Бахтина (стиль у него такой - как одна книга); а из современных авторов  будет уместно назвать В.Н.Топорова ('Пространство и текст'), М.К.Мамардашвили ('Классический и неклассический идеал рациональности'), К.А.Свасяна ('Философское мировоззрение Гёте'). Это примеры философско-семиотических подходов к проблеме, но есть подходы и 'сугубо практические': помимо многочисленных духовно-эзотерических систем и традиционной религиозной практики - можно указать  на 'систему Гурджиева' (разговор о П. Д. Успенском - совершенно отдельный, 'ассимиляция - в Гурджиева' была для него неосознанно  катастрофичной), а также известные книги Карлоса Кастанеды и  'индуктированная'  этими книгами -  'школа нейролингвистического

- 12 -

программирования' (нашумевшая  вначале, но крайне скрытно и системно 'эволюционирующая' - все последующие годы). Естественно, что все эти теоретические и практические подходы проблему сознания не исчерпывают - скорее намекают на уровень её сложности.

                ИЗ  СТАТЬИ  В. В. НАЛИМОВА  И  Ж. А. ДРОГАЛИНОЙ:

'БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ  КАК  ПРОЯВЛЕНИЕ  СЕМАНТИЧЕСКОЙ  ВСЕЛЕННОЙ'

'...В революционно новом подходе нуждается сейчас область знаний о бессознательном. В этой области накопилось колоссальное количество экспериментального материала, не вмещающегося в рамки существующих теоретических построений. ...Этот пласт - результат разработанных в философско-религиозных учениях способов проникновения в глубины бессознательного, взаимодействия с ним. Этот 'эксперимент' не только проводился, но и своеобразно обобщался веками.

...Действующая научная парадигма непрерывно закрывала возможность анализа этого опыта. Чтобы его воспринять и исследовать, необходимо признать следующие три основополагающие  положения:

1.             Отказ  от требования точной воспроизводимости любого явления. При изучении человека  важны не только повторяющиеся проявления сознания и поведения, но и однократные исключительные их проявления, в которых проявляется скрытая, обычно не принимаемая часть спектра сознания, хотя зачастую именно она определяет многообразие индивидуального проявления человека...

2.             Отказ от жёсткого требования разделения на субъект и объект, особенно в плане выявления  скрытых от непосредственного наблюдения участков спектра нашего сознания, которые не могут быть изучены со стороны. В них надо войти, пережить - открыть нечто подобное в себе; далее следует найти тот язык, на котором их можно было бы описывать и обсуждать так, чтобы они стали предметом научного знания. Работая с бессознательным, исследователь зачастую сам должен пережить изучаемое.

3.             Отказ от требования признавать онтологической реальностью только то, что может быть воспринято через приборы. Этому может быть противопоставлено  утверждение, что сам человек является приёмником особого рода, способных в известных условиях, при соответствующих стимулированиях и тренировках, обнаружить - реальность  [Курсив мой. В.Кл.],  скрытую от физических приборов.  

        Последнее требование выполнить особенно трудно, так как естественные науки по преимуществу направлены на овладение миром и готовы интерпретировать в системе знаний только то, чем они в состоянии управлять. Между тем, небезосновательно  предположить, что сознание человека погружено в особую 'внеприборную' реальность, не охватываемую данными науками. Её (реальность) можно было бы назвать  семантической, в отличие от знаковой, семиотической реальности приборного (сенсорно воспринимаемого) мира. Называя эту семантическую реальность 'субъективной', некоторые представители науки отвергают её от себя, не учитывая того очевидного факта, что сознание неизменно взаимодействует  с

- 13 -               

бессознательным, и может обнаруживать реальность, скрытую от физических приборов.

       Соприкосновение  науки с опытом религиозной интерпретации бессознательного началось уже давно. Но процесс этот протекал крайне медленно... Может быть, самым трудным для научного изучения сознания является необходимость принять гипотезу о его трансперсональной природе у человека (т.е. выходящей за пределы психики отдельной личности). Вне этой гипотезы оказывается невозможным осмысливание и анализ с научных позиций всего многообразия религиозного опыта. И всё же первые опыты были сделаны достаточно давно. Укажем здесь хотя бы на концепцию космического сознания у Бёкка и на представление о потоках сознания у В. Джемса. Решительный шаг был сделан К. Юнгом, развившим представление о коллективном бессознательном...

        Ранее уже предлагалось много терминов для обозначения того, что мы называем сейчас бессознательным... Разные стороны (этого феномена) охватывались: у Фрейда понятием 'подсознательное', у Юнга - 'коллективное бессознательное', у Джемса - 'потоки сознания', у Бёкка - 'космическое сознание', у Бергсона - 'интуиция', у Гуссерля - 'трансцендентальная  феноменология', у Уайтхеда - 'категория вечных объектов', у Поппера 'третий мир, мир интеллигибелий', у Ассаджиоли - 'субперсональности', у Гегеля - 'саморазвивающийся дух', у Платона - 'мир идей'. Поражающее наше внимание различие в проявлении бессознательного можно описать, введя  представление о многомерности психологического (семантического) пространства. Это, конечно, только метафора, но она позволяет различать всевозможные проявления бессознательного - как его проекции - на психологические подпространства меньшей размерности...

        Семантический мир - это мир бессознательного, который раскрывается в сознании человека через образы. Это хорошо известное обстоятельство наблюдали мы в своих экспериментах. Чаще всего это простые геометрические символы: круг, треугольник, крест, разноконечные звёзды. Эти же символы встречаем и в природе - в листьях растений, цветах, формах беспозвоночных, фигурах клеток... Древние знали эзотеризм геометрии, воплощаемый в архитектуре храмов. Наука - символическое выражение мира. Абстрактные символы современной физики не имеют однозначного толкования в терминах внешнего  мира. Но они, как и другие символы науки, позволяют учёному входить в семантическую вселенную, находя там понимание изучаемого. Учёный, владеющий символами мира науки - это как бы поэт-символист. А научное творчество в некоторых своих проявлениях - это как бы спонтанная медитация... Напомним здесь, что даже в математике творчество осуществляется на  внелогичном уровне. 'Бессознательное', другими словами, пронизывает духовное творчество в любых его формах.

        Семантическая вселенная не упорядочена в пространственно-временном отношении. Об этом свидетельствует  прежде всего непривычная нам неупорядоченность  сновидений  и нарушение привычных временных проявлений в изменённых  состояниях сознания.

- 14 -

        Семантическая вселенная структурирована не логикой, а числом... Хочется ещё напомнить, что древние понимали целостность мира именно как заданную через число. Многие культурные постройки древности - пирамиды, готические храмы - это метрические  памятники  эзотерической  геометрии...

        О непроявленном семантическом поле можно говорить как о семантическом вакууме, - некоторая аналогия с физическим вакуумом, который физики наших дней считают отнюдь не пустым пространством. Напомним, что представление об изначальном и потенциально всесодержащим Ничто было широко распространено как на Востоке, так и в западной философии (гностики, Экхарт Бёме, Шеллинг, Сартр, Хайдеггер, Юнг, Тиллих).

        Во всех работах, описывающих состояние глубокой медитации (состояние озарения) подчёркивается деперсонализация медитирующего, его слияние с целостностью  мира...'

НЕМНОГО   ОБ   ОНТОЛОГИИ   ВРЕМЕНИ

                                                                                                      'Не  надо  слишком  сильно  рассчитывать  на  Бога,  сынок.

                                                                                                       Ведь  может  статься,  что  и  Бог - рассчитывает  на  нас.'

                                                                                                                                                                                                    Курт  Воннегут              

        Просим прощения за некоторую сложность предстоящего материала. Правда, это не только наши  сложности; как писал по этому поводу Аврелий  Августин (ключевая фигура христианской теологии): 'Пока меня никто не спрашивает, что такое время, я понимаю и нисколько не затрудняюсь, но, если кто-то попросит  объяснить, что оно такое, я не знаю, что ответить' (Ibid. XI 14). Но зачем так глубоко ходить; сравнительно недавняя история с советским астрономом Н.А.Козыревым и его нетрадиционные подходы к природе и свойствам времени, - всё это со всей наглядностью показало, что подавляющему числу учёных (независимо от званий) просто нечем изнутри своей психики реагировать на понятие   ВРЕМЯ.  Нет резонанса. И поэтому дело не в том, что работы  Николая Александровича - верны или не верны, замечательны или бездарны; просто людям   НЕЧЕМ  разбираться в проблемах, связанных с природой времени, и работы Козырева самой постановкой определённых проблем - ставили этих людей в крайне неудобное положение. Так что будьте уверены: на  'комиссии  по  антинауке'  Бл. Августину 'влетело' бы сегодня ничуть не меньше, чем астроному Козыреву - попробуй он высунуться  в  наше  время  перед 'солидным научным сообществом' - со своими 'тогдашними' идеями о времени.  Но перейдём  к  делу.

        Для начала представляется уместным ввести несколько постулатов. Постулируем, что деятельность сознания органично и неразрывно связана с феноменом  времени,  и что по принципу обратной связи - сознание структурируется  временем,  а  время - сознанием.  ВРЕМЯ  здесь  понимается  как  'нефизический (безинерционный) параметр'  (если воспользоваться определением ленинградского архитектора И.П.Шмелёва, более двух десятилетий работающего над сопряжением пространственных конструкций с 'временными потоками' - на модельной базе

- 15 -

так называемой Дуплекс-Сферы).  Структурирующая роль  сознания  проявляется в его способности  образовывать (замыкать)  своеобразные 'циклические  сгустки' индивидуального  времени,  выступая  как  память  индивида. 'След'  этого процесса структурирования можно обнаружить в 'духовно нисходящей иерархии' такой цепочки понятий, как:  миф - идея - образ - слово - символ.  В этой работе   сознания  роль  своеобразного  'дирижёра' берёт на себя  воля(обнаруживающая себя в акте  внимания). Природа (онтология)  воли - это самый загадочный вопрос в данной 'модели', это как бы совершенно инородный и тяготеющий к самостоятельности 'блок  выбора' на границе двух сфер информационного многообразия: духовного и чувственного ('блок  выбора' - внутри чувство-знания). В частности, - сила  воли  проявляет себя в интенсивности и длительности концентрации  внимания  на достаточно определённой деятельности или определённых идеях  (внимания - собирающего  ВСЕ  РЕСУРСЫ)...  Ну  а  свобода  воли  проявляется в быстрой  и  достаточно полноценной  адаптации - к новым  идеям  и, одновременно, - в своеобразной свободе от любой из идей, если она вдруг  себя исчерпает .

ИЗ  МОЕГО  ПИСЬМА - Р.Г.БАРАНЦЕВУ.  'ИЛЛЮЗИИ' Р.БАХА  И  СВОБОДНАЯ  ВОЛЯ

        '...И вся повесть ('Иллюзии' Ричарда Баха) - это психологический этюд на тему свободной воли, её возможностей. Но как и в 'Чайке', здесь только метафорический толчок в сторону знаний о свободной воле. И опять - толчок достаточно точный, потому что проблема свободной воли и проблема наличия у человека этой самой свободной воли, - это самая сложная, самая принципиальная проблема для понимания природы человека (и не только человека). Не проблемы сознания, творчества, познания природы, даже религии (тут мы кое-что знаем), а именно проблемы  наличия свободной  воли. Что такое воля? И что такое - свободная воля? У Баха мы этих знаний не находим. У современных психологов - тем более. Философствования (Шопенгауэр, Бердяев) что-то, конечно, дают, но размывают эту проблему переводом в культурно-духовный, отвлечённый план, от 'воли' остаётся 'понятие такое'...

        ...Я не знаю, откуда Бах получает свои достаточно точные образы (тут ведь не столько знания, сколько сведения о расстановке сил в Природе), но говорит он простую вещь: у обычного человека (какую бы социальную роль он не играл) нет и не может быть свободной воли (о чём он даже не догадывается), но если бы она у него была, то он бы действительно 'совершенно запросто' делал все описанные в повести чудеса. Своеобразный художественный нюанс заключается именно в том, что такая развитая воля расходуется именно на подобные 'мелочи'. И ещё Бах даёт целую серию намёков, как такую волю можно приобрести. 'Слушающий - да услышит'. А что тогда у человека есть? А у него есть  ЭФФЕКТ  свободной воли, сумма внешних и внутренних  причин для определённого поведения... Человек  живёт  как  бы в космосе возможностей  свободной воли, в  космосе её  потенциала, и самое смешное - ощущение этого  ПОТЕНЦИАЛА  не является ложным. Но об этом - потом...' (17.10.85.)

         Циклические сгустки индивидуального  времени  частично  как бы размыты по периферии  сознания, где и образуют - в совокупности - коллективное  время  или  коллективное  бессознательное.   Оно  структурируется   тем,  что  мы  на   метафорическом   уровне   называем 

- 16 -

мифом.  Тут уже  ключевую  роль  играет  слово.  Внутри  мифа  определённой  культуры 'семантические ядра' слов соответствующего языка (когда весь язык - становится  контекстом) как бы смыкаются в чрезвычайно плотные , но немногочисленные структуры, образуя то, что можно обозначить как  пра-текст.  В мире 'нормальных текстов' наиболее адекватное отражение пра-текста - различного рода священные гимны и книги: Веды, Библия, Коран и многое другое. Бытие  мифов  поддерживается  ритуалами.  Распад  мифа, - информационный  хаос, разрушающий  контур  этнокультуры, - соответствует  распаду  коллективного  бессознательного (ср. у Л.Гумилёва - растрачивание пассионарного запаса в процессе этногенеза; у К.Кастанеды - ухудшение, порча 'тоналя времён'). Представление о застойном характере мифа не выдерживает критики (тут М.К.Мамардашвили был не прав). На самом деле миф не противостоит развитию культуры, но сама культура должна органично развиваться в пределах мифа, осознавая - его в себе  и себя в нём.  Современная  наука (и всё более неразрывно связанная с ней гонка технологий) небезуспешно пытается создать новый миф - миф 'хорошо отлаженного мира' как 'часового  механизма'  (с  человеком  внутри) - с приводными 'шестерёнками' бесчисленных детерминизмов,  объективизаций, изучением которых она, собственно, и занимается. Наука становится всё более мифологизированной  по горизонтали (эскалация  специализаций), процесс познания всё более всё более превращается в процесс  комфортабельного  самоедства,  а  'миф культуры'  и  'миф  науки' - всё  меньше  стыкуются  между  собой.

        И, наконец, постулируется существование  информационного  поля,  структурированного 'числами', 'динамически  преобразующимися  пропорциями',  'разнокачественными принципами  симметрии'  и - чем-то  ещё... Но  тут  необходимо  понимать, что вся эта 'живая математика'  не существует сама по себе или в качестве какой-либо 'структуры вселенского эфира'. На первом уровне нашей метафизики  ЧИСЛА  - это всего лишь способ, посредством которого  многие 'невидимые  вещи'  нам  вообще становятся доступными. А как обстоит дело на следующих уровнях?  Как  соотносится  время  и  число?

        Вернёмся  опять  к  некоторым  идеям  В.В.Налимова, к началу его большой статьи  'Числовая устроенность  мира.  Биологический  аспект  и  некоторые  метафизические  следствия'.

        'Кем бы вы ни были: учёным, поэтом или только непредвзятым наблюдателем, напряжённо всматривающимся в окружающий мир, - мы ищем в нём ясность, порядок, гармонию... Мир выступает перед нами как текст. Через доступные нашему сознанию тексты взаимодействуем мы с миром. Всматриваясь в глубины нашего сознания, мы и себя начинаем воспринимать как текст. Нам становится понятной метафора Хайдеггера-Рикёра:  Человек  есть  язык.

        Единство мира находит своё проявление в языке его текстов, связывающем все индивидуальные проявления  жизни  с  единой - семантической  первоосновой  Мира. ...Мы  хотим углубить языковое видение мира, исходя из представлений о том, что текстовая  распечатка  исходной  семантики  происходит  через  число.

        Тексты мира раскрываются перед нами как числовая упорядоченность вещей во времени и пространстве. Элементарная частица, атом, солнечная система, галактика - всё  это выступает  перед нами как иерархия ритмически организованных

- 17 -

процессов. Кристалл - это ритм, запечатлённый в камне. ...Сам человек существует во взаимодействии своих ритмов - ритма дыхания, ритма, идущего от смены дня и ночи... Мягкое, поэтическое общение с природой - это взаимодействие ритма человека с ритмом мира...'

        Попробуем дополнить и прояснить налимовские идеи, исходя из поставленной выше задачи: как  соотнести  время  с  числом?

        Сама  идея текста  порождается течением времени, его калибровкой.  Любая  устойчивость мысле-действия  человека связана с концентрацией его внимания на определённой  линии  времени,  как  на  линии  событий  (внешних  или  внутренних),  и  наше  внимание  калибрует  этот  'поток  времени'  определёнными знаками (словами, образами, символами). Определённая структура  калибровки  данной  линии  времени  и  называется  ТЕКСТОМ,  где  линия  времени  даётся  (и  опознаётся) ,  как  последовательность  происходящих  с  нами  'мыследействий'.

        Вдумаемся  ещё  раз  в очень важную  налимовскую  фразу: 'Текстовая  распечатка  (развёртывание)  исходной  семантики (смысла) происходит через число'.  Исходную семантику здесь можно понимать как 'свёрнутую программу', развёртывающуюся до уровня определённого  текста. Но только нужно уточнить, , что такое 'свёрнутая программа' (исходная семантика), процесс её 'развёртывания' (распечатки), и как это осуществляется посредством 'числа'.

       Соотнести  число  и  пространство  сравнительно  легко.  Пространство - 'охватывается  числом' (Плотин),  и  структурируется - посредством  числа  (через  МЕРУ), посредством - пропорций  и  различных  видов  симметрий. Но  пространство - это  и  способ  'распечатки', развёртывания  временных  процессов  (поэтому-то  пространство  не  бывает  'пустым'). Время же - числом не структурируется, скорее  само  время 'порождает'  числа.

       Время  же - калибруется  опознавательными  знаками, но именно  таким образом,  что  в этих опознавательных  знаках  ОНО  как  бы - живёт.  И  на  границе  такого  рода  знака - личное  время  'встречается'  со  временем  'общественно  запечатлённым' ('тональ времён' - по Кастанеде).  А  наше  личное  прочтение  текста (из каких бы знаков этот текст не состоял) - поддерживает, закрепляет, усиливает  (в зависимости от 'популярности')  общественно  запечатлённое  время.

               Небольшое отступление, чтобы не забыть. Когда мы говорим, что 'пространство - охватывается числом' [определение Плотина - в интерпретирующем переводе А.Ф.Лосева],  то 'наведёнка'  со временем - тут очень тонкая, через 'живые числа'.  Что-то на эту тему есть у В.Н.Топорова  ('Пространство и текст'), но слишком схематично. Проще объяснить на примерах. И идти  нужно не от чисел (через ложно понятый пифагореизм), а от определенного рода работы - по осознанию  характерного  пространства. И  постепенно  приходить  к  характерным  (живым)  числам. Поскольку  на  'сознательном'  уровне  мы  в  тотальном  ключе  имеем дело  с анонимно-'мёртвыми' (безответственными) числами. (Ср. у Н.Гумилёва: 'И как соты в улье опустелом / дурно пахнут мёртвые слова'. Так вот - с числами то же самое.)  Далее - всего лишь три коротких примера. 1.      Древний  Египет.  Осознание  художественного   (плоского)  пространства   через

- 18 -

'плоскую перспективу', соответствующие рисунки, повсеместно переходящие в иероглифическое письмо. Здесь геометрия - пытается остановить время. (Древнекитайские иероглифы - совсем другие, они по своей сути ближе к живым растениям, а японские иероглифы, это уже 'шаг к икебане' - красиво, но не хочется.)В Египте же - основной  (тотальный) символ - СКАРАБЕЙ .  Это уже - из области тайных  знаний  древнеегипетских  жрецов.  Скарабей  соединяет Землю и Небо (именно в этой последовательности): на Земле он 'собирает в ШАР' - отходы мира (материальный мир состоит здесь из шарообразно оформленных отходов 'жизнесуществования'), а хитиновые надкрылья скарабея своей нижней частью обладают ярко выраженными 'антигравитационными' свойствами, т.е. помогают 'достичь Неба'. (Действительно - обладают; в книге 'МОЙ  МИР' В.С.Гребенников описал действующий 'гравилёт' собственной конструкции, принцип действия которого он 'подсмотрел' в объёмных рисунках на обратной стороне надкрыльев жука бронзовки - очень сходного по виду и  свойствам со  скарабеем.) Были ли у древнеегипетских  жрецов 'Гравилёты  Гребенникова' (наряду с Меркабами) - это вопрос, конечно, интересный, но определённо - могли быть,  раз уж они так носились с изображениями крылатых скарабеев. Но у нас этих гравилётов заведомо никогда не будет - 'комиссия по антинауке'  не позволит.   

                2.      Древний  Китай. Пространство  осознаётся  уже не через  иероглифы, а через - Драконов,  Буйволов,  Листья  и  Стебли. Центральный 'персонаж'  здесь - ДРАКОН . ДРАКОН   ЕСТЬ   ТОРЖЕСТВО   КАЧЕСТВА   НАД   КОЛИЧЕСТВОМ.  Это очень просто и очень сложно одновремённо.  Дракон - двойственен: на уровне реальности он воплощает в себе нашу 'рептилоидную часть' (колоссальная, но  почти полностью закрытая от нас часть знаний, только слабые намёки, домыслы эмбриологов, и всё такое);  ну а на уровне ожиданий  он воплощает в себе, извините, - необузданную  потенциальность  и  почти  полную свободу. И до 'реальности драконов'  нужно ещё дорасти. Тем же современным китайцам. А то которое тысячелетие 'дёргают машинально за рычаги' в своих 'китайских пирамидах', продолжая зачем-то жить (т.е. спать), и становясь при этом - всё скучнее  и  скучнее.   СИЛА  ДРАКОНОВ  тратится сейчас вхолостую - распространяясь  вширь,  а  не  вглубь,  по  всему  миру (книги,  рисунки,  кинофильмы). Все  эти  бесчисленные  'образные  проявления'  объединяет  только  одно:  никто  ничего  толком  не  знает.  Но  зато - заведомо  красиво.  Мы же, возвращаясь  к началу,  ещё  раз  подчеркнём:  драконы  есть    осознание  пространства,  наиболее  удачное  качественное  управление  им.

  3.        Средневековая  Русь. Иконопись. Пространство  осознаётся  через: обратную перспективу,  иконные  горки,  ауру  ликов.  ВРЕМЯ - уплотняется  здесь  до 'особого присутствия'. На  нас - СМОТРЯТ !  Кто?  Нам  бы - объяснили,  но  мы - всё  равно  не  поймём.  Современный 'религиозный  подход' - всё  тут  'сглаживает'...  От 'количества'  здесь уже  не  остаётся - почти  ничего, именно  это  мы  сегодня  понять  практически  не  в  состоянии. В этих  иконах:  количество  сжигается  лучом  качества.  Бедные  числа!  (Т.е.  я  хотел  сказать - бедные  деньги.   Византия...)

        Ну вот,  передохнули  и  ладно. Вернёмся  к  нашим  сложностям.

- 19 -

        Именно  РИТМ - есть  способ  согласования любых 'временных  потоков' (и не только в нашем сознании).  Согласования - через пространство,  которое, как своеобразная плоскость - 'сечёт'  'временные  потоки'. Эти 'сечения'  интегрируются  в  обычное  восприятие 'внешнего' пространства   (с  'внутренним'  -  сложнее).   'Точки'   пересечения   'временных   потоков'   с 'плоскостью'  пространства  и  образуют  то,  что  мы  называем  'числами'. 'Гнёзда'  для  таких 'чисел'  отыскиваются  структурами  вероятностных  распределений  (своеобразные  вероятностные  'потенциальные  ямы',  на  'дне'  которых  оседают  наиболее  устойчивые,  'малоподвижные'  числа).  Над  РИТМАМИ  'надзирает'  МЕРА,  но  это  уже  что-то  из  области  МИРОВОЙ  ГАРМОНИИ,  спорить  бессмысленно,  нужно  кротко  соглашаться.

        Наше  обычное восприятие в достаточной мере рассеяно по 'плоскости' пространства, но при определённой 'ударной  энергетике' - 'плоскость' пространства  можно как бы стянуть в 'узел' (вдохновение,  творческий экстаз, неожиданное замыкание на давно искомом 'духовном канале').  При акте творчества интенсивность интенсивность  ритмических  временных пульсаций в  'узле' резко возрастает, а сам  'стягивающий  узел', скользя  вдоль  'временных  потоков', оставляет  след , - его  мы  и  называем  ПРОИЗВЕДЕНИЕМ  ИСКУССТВА  (текстом). Собственно, художественный  'текст' и  представляет собой  достаточно  адекватный  аналог 'свёрнутой программы' (исходной семантики), а прочтение  и  переживание  художественного  текста соответствует  'процессу  развёртывания'  (распечатки  этой  программы).  Но  сам  механизм прочтения  (распечатки) художественного  текста - необыкновенно  сложен и достаточно 'тёмен'.

        Но что же тогда - наше обычное 'время', то что 'измеряется' обычными часами? Тут придётся  от живых  организмов и человеческого сознания  перейти к неорганике.  Как ведёт себя в  потоках времени любой неорганический объект? От каждого такого объекта в непрерывно меняющихся потоках времени возникает как бы эффект устойчивой линии (без живых временных пульсаций).  Совокупное множество таких объектов и создаёт достаточно устойчивый временной фон, или  'реликтовое время', на которое мы с помощью часовых механизмов накладываем измерительную  процедуру  отсчёта.  Но измерительные часовые механизмы лишь сопрягают пространственную  развёртку  'чисел' с собственно 'реликтовым временем'. А живой организм манипулирует временными потоками достаточно свободно; человек к тому же и сознательно, калибруя эти потоки посредством символов ('внешние отражения') и с подключением собственно определённых 'реалий сознания'  ('внутренние  отражения').  Наложение друг на друга  двух основных  'временных  пучков':  реально и сейчас протекающего настоящего и откалиброванного в  сознании  'протекшего' - и образует   сознательную  память   человека.

        Вернёмся  к  'мёртвому',  'реликтовому  времени'.  Его  устойчивость  и  устойчивость структурированного  числами  пространства - взаимно  обусловлены, это  как  бы две стороны одной  медали.  Пространство  (через  формы  и  числа)  даётся  нам в определённом смысле непосредственно, время же - только опосредованно, почему мы и цепляемся так за 'линейный счёт' часовых  механизмов.  Сущность  времени  вступает  в  естественное  противоречие с любыми  логическими манипуляциями  и  познаётся  лишь  духовно-личностными усилиями; собственно,  само  содержание  понятия  'духовность'  восходит  к  внелогичному  осознанию  сложновременных   процессов   (Бл.Августин: 'Мне кажется, что время есть не что иное, как некое протяжение,  но протяжение чего именно - я не знаю с достоверностью, хотя маловероятно, чтобы  оно было чем-то иным,  нежели  протяжением  самого  духа.' Ibid. 26).

- 20 -

        Можно констатировать,  что конгломерат:  пространство + время   - находится  не в механическом  соотношении, но как бы в достаточно самостоятельном развитии, эволюции. Более того, эта эволюция должна быть первична  по  отношению не только к эволюции живого,  как её  привыкли понимать,  но и по отношению к эволюции  неорганического мира,  включая возникновение  собственно  вещества.

        Эволюционирует само взаимоотношение пространства и времени, создавая и разворачивая всё усложняющуюся программу. В результате возникает и усложняется сперва вещество, 'косная материя' (Вернадский), а затем по мере возрастания  сложности - органическая  жизнь. (Здесь  мы ведём рассмотрение 'снизу - вверх', как бы от 'материализма' и 'выше', в сторону 'творческого  простора', сознания, духа, как складывается.) В неорганическом мире доминируют пространственные характеристики, в органическом - временные.  В некотором смысле здесь можно говорить о трёх 'слоях' программ, запущенных в определённой последовательности: первая, базисная - эволюция самих пространства и времени; затем - эволюция неорганики; и затем  третья - эволюция органического мира.  Каждая последующая программа  (точнее - слой программ)  опирается  на предыдущую, как на своего рода причину (такая 'коллективная причина').  Но накопителем и хранителем основной структурной информации продолжает оставаться пространственно-временной слой в целом. Таким образом, в возникновении и развитии  любого растения Земли, например, участвует вся совокупность космических программ, 'фильтр пропускания' данного растения лишь отбирает соответствующую. Реальность оказывается парадоксальной: на протяжении многих столетий натуралисты всех мастей пытались понять, как из почти ничего - получается 'так много и так сложно' (из малюсенького зёрнышка - огромный баобаб, например), а истинным чудом является - как 'не  пустить извне' все остальные программы,  кроме  одной...  Интересный  вопрос,  да?  Растение как - фильтр пропускания.

        Так  общеизвестно, что эволюция (если она есть) реализуется за счёт заметных мутаций. Но достаточно массовые мутации связаны с циклическими выбросами радиоактивности из недр Земли на поверхность.  В таких случаях естественный отбор выступает лишь в качестве достаточно грубого 'бракёра', а вот 'жизнеспособная  новизна'  изменённого генетического кода  как бы поддерживается  'сверху'  опережающими  программами  пространственно-временного  'слоя'. Но тогда и в этом 'слое' должны развиваться  собственные  упорядочивающие  процессы, при которых - сами радиоактивные выбросы, провоцирующие мутации, призваны частично снять защитные  барьеры  устойчивости и открыть возможность для вмешательства пространственно-временных  программ  и  перестройку генетического кода. Это предположение позволяет объяснить  скачкообразное,  одновременное  появление  в  'мутагене'  целого набора взаимосогласованных  новых  признаков.  В  рамках  дарвинистских  конструкций, как отмечал Л.С.Берг,  оно  абсолютно  необъяснимо. Иными  словами,  целое  должно  наводить  ('индуцировать')  изменения  в  другом  целом,  -  только  тогда  можно  объяснить  столь  согласованную  работу  адаптационных механизмов каждого элемента экосистемы. Естественно, подобные  'творческие  эксперименты'  не  обходятся  без  'брака', ,  но он-то  и  убирается дарвиновскими  механизмами  естественного  отбора.

        Ну  вот,  основные  пунктиры  нашей,  основные  пунктиры  нашей  метафизической  картины нанесены,  но остаётся,  может  быть, самый существенный вопрос: почему  именно  время, пространственно-временные  'манипуляции' ставятся здесь во главу угла? Тут не место начинать отдельный разговор о метафизике времени,  тема эта  в  своей сущности совершенно неохватная

- 21 -

и  большей частью  уходит  в совершенно  запредельные  сферы.  Мы  же  рассматриваем эту тему  в  строго  определённом  и  локальном  контексте,  в  каком  она  выражена  у  многих  мыслителей прошлого  и настоящего: Августина,  Боэция, Бердяева, Бергсона, А.Ф.Лосева, Н.А.Козырева,  Ильи Пригожина...  Здесь можно вспомнить и платоновское  понимание времени, как  'подвижного  образа  вечности',  и  аристотелевское  понимание,  как - 'числа движения'. Что же касается Бл.Августина (Г.Г.Майоров, 'Формирование средневековой философии'), то - 'Выяснение природы  времени он считал великой задачей, вряд ли разрешимой  (Ibid.22;25). Измерение времени, по Августину, полностью  зависит от духовного восприятия времени; мерой  времени  для  человека  служит  только  содержание  духа.  И  для  Августина  непостижимо, каким  образом  прошлое  и  будущее порождаются  вечностью, которая  вся в настоящем (Ibid. 11)'. Или смотрим у  Боэция: 'Человек  выбирает  будущее... Выбор  настолько  же  реален,  насколько  реально время. Если бы человек всегда находился только в настоящем, не было бы проблемы выбора'. Или же - Бергсон: 'Время - это сотворение нового или вообще ничего. ...При познании самой длительности необходима интуиция - прямое созерцание разума разумом. Чистое изменение, истинная длительность есть нечто духовное. Интуиция есть то познаёт дух, длительность, чистое изменение'.   

        И даже если бы мы не строили никаких метафизических моделей, а просто взяли бы этот набор коротких цитат, разнесённых столетиями, и попытались бы их осмыслить, объединить, согласовать, а потом это глубинное содержание развернуть ('распечатать') - то пришли бы к чему-то похожему на то, о чём мы говорили выше. Тут есть время, как 'подвижный образ вечности' (всё охватывающая  устойчивость  пространственно-временных  программ, находящихся в процессе  самостоятельной  эволюции);  время  как  'число  движения' [более низкий  уровень:  этим  образом  схвачен  процесс  развёртывания  'временного  содержания', с конечным  образованием  'естественных мест' (в виде чисел) для  вечно  изменяющихся  вещей (гераклитовское 'ВСЁ  ТЕЧЁТ')];  и  время  как  'протяжение  самого  духа', когда 'прошлое и будущее  порождаются  вечностью,  которая  вся  в  настоящем' (схвачено  непосредственное сходство сущности времени с духовно-сознательными процессами человеческого мышления, интуиции, озарений;  утверждается противоречие-тождество  пары:  'время-сознание',  где  'подобное  познаётся  подобным'). Собственно  цитаты  из  Бергсона  уже  оказываются избыточно-вторичными, они лишь уточняют и усиливают открытое ранее:  время  как 'сотворение нового', 'чистое  изменение' ('чище' и 'новее' не  бывает);  время  как  'прямое  созерцание разума  разумом'  (здесь  августиновское  сходство,  подобие  уже  постулируется  как  тождество). В  этом  же  ряду  и  опущенная  здесь  цитата  из  Боэция,  но  только  его  подход - иного, 'психологического'  свойства: забегая  далеко  в  будущее  тут   реальность  времени  отождествляется   с   реальностью   человеческого   выбора. [См. философско-фантастическую дилогию С.Лукьяненко 'Черновик'-'Чистовик'.  Или  тот  же  М.К.Мамардашвили,  который  утвержал,  что: человек  становится  человеком  только - в момент  СВЕРХУСИЛИЯ,  не более.]  В  нашей  же  модели  этому  соответствует  'БЛОК  ВЫБОРА' - способность  человека  сознательно  и  бессознательно  ориентироваться  в различного рода 'временных  программах' ('сверхусилие'  и  требуется  для преодоление  особых  препятствий,  связанных  с  ВЫБОРОМ  -  внутри  бессознательного).

        И  ещё  одна  небольшая  аналогия.  Представим  себе  довольно  широкую  и полноводную  реку   (море,  океан).  В  основном   эта   река   довольно     достаточно   однородна,   но   ближе   к 

- 22 -

берегам  движение  воды  заметно  замедляется, неровности и особенности  дна проявляются  всё отчётливее,  создаются  бесчисленные  мелкие  водовороты,  многослойные,  разнонаправленные течения,  нарастает  объём  и  разнообразие  биомассы.  В  общем,  река (море,  океан) - это целый  мир,  'космос',  и  чем  ближе  к  берегам,  к  земле,  тем  этот  мир - гуще,  разнообразней. Кроме  того, как  мы  уже  знаем,  все  живые  существа (и  рыбы)  на  80-85 %  состоят  из  воды.  Итак - сплошная  вода: и снаружи, и,  в  чуть  меньшем процентном  соотношении, - внутри. Всё  остальное - многообразие  форм.  И,  вместе  с  тем,  можно  предположить,  что рыбы и прочие водные  обитатели  по-своему  знают  о  себе  и  обо  всём  окружающем  практически  всё,  кроме самой  воды.   Как  остроумно  заметил  один  из  героев  Стругацких: 'Неизвестно,  кто  открыл воду, но ясно, что это были не рыбы'. Мы, конечно, не рыбы,  но  ведь  и  'сквозная  среда  обитания'  у  нас,  соответственно  тоньше, -  время.  (В  нашем  языке  этот  момент  интуитивно схвачен  содержательны  сходством  выражений:  'река  жизни'  соответствует  'реке  времени'. Есть и более  прямые  выражения  типа: 'Много  времени  утекло'.)  Так  что  аналогия  тут  вполне  работает.  Сходство  свойств  'сущности  времени'  и  'сущности  воды'  не  случайно,  его  можно  было  бы  многомерно  продолжить  (в  художественном видении Андрея Тарковского это стало структурным элементом почти всех его фильмов; нашумевшие  во всём  мире книги Масару  Эмото  о  воде  свою  'новизну'  обнаруживают  именно  'на  стыке'  ВОДА - ВРЕМЯ; ещё  немного,  и  свойства  времени  можно  будет  изучать  по  свойствам  воды).  Что  же касается  причин, по  которым  человек  не  может  постичь  свою  'сквозную среду  обитания' - то они  достаточно  веские:  время  даётся  нам  опосредовано  (хотя   в  сознание  каждого  живого  существа  встроен  свой  'генератор  времени', только у человека он качественно иной,  с  поправкой  на  'потенциал  самосознания'),  и  по сути,  не  измеряется  никакими  приборными  устройствами. Скорей  мы  сравниваем  определённые  свойства  часовым  механизмов - друг с другом, чем со временем.  Таким  образом,  время  всё  ещё  остаётся  'метафизической  категорией'.  И  степень  присутствия 'временного  параметра' в любых физических  теориях  и  достаточно долговременных  расчётах - показывает,  в  какой  степени  в  этих  теориях  присутствуют  разные  уровни  метафизики. Вероятно,  это  особенно  важно  в  наших  'исторических  этюдах',  когда  счёт  идёт - на  тысячелетия.  Вот где  доподлинный - МИР  ИЛЛЮЗИЙ.  Только  это  мало  кем  осознаётся.  А ведь так  хочется - нормального  (как  у  немцев) порядка, логически  выверенной стройности, исторически  доказанной  научной  дисциплины.  И  чтобы  можно  было  детей учить, как  следует,  и  всё  такое.

        Итак,  к  соответствующим  временным  параметрам,  вероятно,  можно  было  бы  в  определённой  степени  свести  и  клеточные  поля  Гурвича,  и  суммарные  биологические  поля организмов.  Но  только  для  этого  придётся  предположить  существование  этого  временного параметра  и  на  атомарном  уровне - своего  рода  'атомарных  квантов  времени',  воздействующих  на  соответствующие  атомы  и  молекулы  в  рамках  более  целостных  временных  программ.  Опять-таки  можно  вспомнить  знаменитую  'Тучу'  из  романа  Ст.  Лема 'Непобедимый':  каждый  кристаллик  'тучи'  можно  уподобить  нашему  обычному  атому,  полевая  микропрограмма  отдельного  кристаллика  пренебрежительно  мала  (как и 'временной квант'  атома); локальные,  автономные  соединения  небольших  групп  кристалликов  ведут  себя как  достаточно  пассивная  масса  (у  нас - неорганика);  но  в  присутствии  'тучи'  (прошедшей  у Лема  определённое  эволюционное  развитие)  каждый  кристаллик  становится  исполнителем  сложнейшей  целостной  программы,  программы  с  памятью  (исполнение  ансамблями  атомов  и  молекул  целостных  временных, - органика).    

- 23 -                        

ПЛАТОН,   ЛЮБИЩЕВ   И   ДРУГИЕ

        В  общем,  вся  эта  относительно  подробно  нарисованная  картина  даёт  возможность объединить идеи Берга - Любищева - Гурвича на уровне достаточно современных метафорических  смыслов.  Все  трое  были  в  достаточной  мере  метафизиками   (кроме  того, что у  каждого  из  них  была  вполне  заслуженная  'чисто  научная  репутация').  Но  качество  и протяжённость  этих 'трёх  метафизик' - было различным.  Л.С.Берг  был  тут самым  гуманитарно  образованным  исследователем,  в  начале  20-х годов на него как бы снизошло вдохновение, и появилась  теория  номогенеза:  эволюция  на  основе  закономерности  (очень  легко  и  просто звучит,  но  очень  трудно  постигается;  присутствие  такого  рода 'эволюционных законов'  приходится,  по сути, постулировать,  что, в общем, не впервые,   с  'генами'  было  тоже  самое: сначала - 'пропостулировали',  потом - нашли). Но  вдохновение  иссякло, да  и  времена  наступили  совершенно  'антиметафизические', так что к  этому  'отклонению'  он  больше  не  возвращался    (сейчас,  правда,  Берга  и  вспоминают большей частью в связи с его номогенезом).  Несколько  сложнее  дело  обстояло  с  А.С.Гурвичем. Гурвич - по  природе - метафизиком  не  был,  он  был  чрезвычайно  прилежным  целеустремлённым  экспериментатором,  но  само  поле  его  деятельности - как  бы  против  собственной  воли - вытолкнуло  его  на  вполне  серьёзную  метафизику (с  постоянным  стремлением  как  можно  быстрей  с  этой  метафизикой  покончить).  И  не  его  'вина',  что  разделаться  с  ней  он  так  и  не  смог.  Во  всяком  случае,  'чужую'  метафизику  (того  же  Любищева)  он  встречал  хоть  и  со  вниманием,  но  достаточно  критично. И  с  той  же  'добросовестностью  и  пониманием'  он  выслушивал  критику  в  адрес  собственных  метафизических  построений.  Таким  образом,  метафизика  для  Гурвича  была  скорее  невольной,  но  честной  уступкой  логике  результатов  многочисленных  экспериментов.  В  некотором  смысле  Гурвич  был  скорей  невольником  собственных  метафизических построений, чем  их  хозяином  и  сознательным  творцом.

        И  совсем  уже  другая  история  произошла  в  этом  смысле  у  Любищева.  Начинал  Любищев  как  рьяный  материалист  и  дарвинист,  но  именно  знакомство  с  работами  Гурвича  (у  которого  он  некоторое  время  был  ассистентом) и  с  теорией  номогенеза  Берга, - как  бы инициировали  его  познавательные  усилия  ко  всё  большему  осознанию  метафизических  предпосылок  важнейших  направлений  биологии  (морфогенез, систематика, теория  эволюции).  И - самое  интересное  и  важное - остановить  Любищева  на  этом  пути  уже  не  удалось  на  протяжении  всей его последующей  жизни. Вот  в  этом-то и оказалась  главная  причина.  Именно последовательное  развёртывание  метафизических  представлений  и  сделало  к  1925  году  из Любищева  биолога-теоретика.  Но  метафизические  надстройки,  непосредственно  прилегающие к  подобной  биологической  эмпирии,  постоянно  требовали  от  Любищева  расширять  и  углублять  метафизический  контекст - через философию, математику, даже  историю  науки.  Тут Любищев  сумел  опереться  на  античные  истоки  наук,  более  того,  на  саму  целостность  древнегреческого  мышления - во  всей  её  своеобычной  слитности  этического,  эстетического  и познавательного  моментов.  Этот  образ  античной  целостности  превратился  у  Любищева  в  своеобразный   'измерительный  образ',  различные  степени  присутствия  которого  помогали Любищеву  всю  жизнь  достаточно  точно  ориентироваться  в  любых  'самоновейших' построениях - научного,  эстетического, и  даже  этического  свойства.  Во  главу  угла тут ставились 

- 24 -

диалоги  Платона  и  учение  пифагорейцев  о числовой  и  музыкальной  гармонии,  которые  противопоставлялись  учению  Демокрита.  К  'промежуточной'  фигуре  Аристотеля  он  относился  двойственно.  В  частности,  учение  Платона  об  'отдельно  существующих  идеях', по его  мнению,  точнее  схватывало  суть  вещей,  чем  аристотелево  перенесение  идей - непосредственно   в  материальные  вещи.  Платоновское  понимание  тут  давало  гораздо  большую  свободу  для  математизации,  которая  понималась  Любищевым  в  онтологическом ключе  (математик  познаёт  'чистые'  математические  структуры  как  независимо  существующую  объективную  реальность,  не  локализованную  ни  в  пространстве,  ни  во  времени).  Аристотелевское  же  понимание  идей  низводило  математику  до  элементарного  измерительного  инструмента,  прикладываемого  к  разным  конкретным  вещам.  Не  менее  важным  было  и  ещё  одно  различие.  Платон  свои  познавательные  установки  воплотил  в  живом  образе  Сократа.  А  сократический  метод  познания  реализовывался  не  во  'внешнем'  позитивном  знании,  не  в  устойчивых  'моделях',  опирающихся  на  фундамент  внушительной эрудиции,  а  скорее  в  личностной  познавательной  любознательности,  интуитивно  ориентированной  на  гармоническую  целостность  мира, как  бы  преодолевающей  любые  'внешние  модели'... В  некотором  смысле - видение  истины  в  сократическом  методе  познания  противополагалось  любым  конкретным  моделям  этой  истины.

        Аристотель  же  создал  язык  детерминистических  представлений,  ассимилированный  всей последующей  европейской  культурой.

        Культура - видение  мира.  Видение  мира  даётся  нам  как  его  описание,  и наиболее  связно описывается  нашим  языком.  Наш  язык - вещь  уникальная,  благодаря  своей  'двуипостасности':  речь  можно  записать  графически  (пространственно),  и  произнести  (быстрее,  медленнее)  вслух,  наложив  эту  речь - на  время,  и  тем  самым - структурировав  её. И  наш  язык,  как  фундамент  культуры,  на  протяжении  многих  столетий  существовал  в  основном  в  этом  последнем  качестве - как  способ  смыслоритмического  структурирования  времени. Но за  последние  столетия  произошли  существенные  изменения  и  сейчас  наш  язык  всё  более  структурирует  пространство  (в  частности, сокращается  количество  гласных, позволявших  нам самой  речью - 'свободно  жить  и  дышать;  через  речь - расширяться ' , и  тем  самым  автоматически продолжает возрастать ограничительная  роль 'запирающих  согласных').   Можно  сказать,  что европейская  цивилизация  (начиная  с  Аристотеля)  осознала  себя  в  границах  целей,  направленных  на  овладение  и  преобразование  именно  'внешнего  пространства',  соответственно  трансформировав  в  этих  границах  и  свой  язык. (Платон, видимо, предчувствовал  это  изменение  и  его  связь  с  эволюцией  языка. Недаром  он  устами  Сократа проклял  изобретение  письменности.)  Собственно,  по  пути  'пространственной  наглядности' пошла  и  европейская  наука  (Декарт, Ньютон)  - в  противовес  всем  духовным  традициям  и  ритуалам,  где  сам  'феномен  духовности'  порождался  процессом  накладывания  времени,  переживаемого  'здесь  и  теперь', - на  время  'ритуализированное',  'архаичное',  природно-циклическое  (см. Мирче  Элиаде: 'Миф  о  вечном  возвращении').

        Сама наука родилась из неодолимого  соблазна  устойчиво  зафиксировать  пространственные формы  ('остановить  мгновение')  в  их  повторяемости  и  жёстко  привязать  подобные  манипуляции  к  одномерной  'линейке'  времени. (Это  ведь  куда  удобнее  гераклитовского  понимания  жизни,  живого  времени,  где - ничто  не  повторяется  дважды. )

- 25 -

        Здесь  не  место  разбирать  все  подробности  и  следствия  приведённых  выше  цитат,  но  один  важный  и  общий  вывод  хотелось  бы  подчеркнуть  вновь.  ЧЕЛОВЕК  (как  и  всё  живое)  большей  частью  как  бы  'состоит' из  времени  (точнее - он  организован  'живым'  временем), и  степень  его  духовности,  в  конечном  счёте,  зависит  от  самосознания  себя  как  части 'вселенной  времени',  как  части  'большого  субъекта'  времени.  С  задачами  такого  самосознания  до сих пор лучше всего справлялись  системы  духовно-религиозных  представлений.  В  искусстве  же  такому  самосознанию  в  наибольшей  степени  соответствует музыка,  и  в  первую  очередь - духовная  музыка  (как  писал  А.Ф.Лосев в книге 'Музыка  как  предмет  логики':  'Музыка  есть  искусство  времени,  и  музыкальная  форма  есть  прежде  всего  временная  форма').  Внутренним  же  своим  временем  (как  частью  'большого  субъекта'  времени)  мы  можем  в  определённой  степени  управлять   (ускорять, замедлять, отдаваться, противоборствовать, взаимодействовать,  настраиваться  на  бесчисленные  резонансы),  но  'вовне'  всем  этим  большим  и  меньшим  процессам  духовности  противостоят  соблазны  'пространственных  фиксаций',  пространственных  трансформаций  и  бесконечных  манипулирований,  которые  вытягивают,  забирают,  поглощают  энергию  нашего  внимания,  деструктурализуют  наш  внутренний  (временной)  мир. Естественно,  'человеком  пространства'  управлять  (и  программировать  его)  гораздо  легче,  чем  'человеком  времени',  - отсюда  сложнейшие   современные  психоаналитические  разработки,  рассчитанные  на  интенсивнейшее  использование  визуального  канала  восприятия,  а  в  бесчисленных  упрощённых  вариантах - реклама,  кино,  видео  (видеоклиповая  культура).

ВРЕМЯ   ДЛЯ   ФИЗИКА   И   ГУМАНИТАРИЯ    

        Пусть  это  не  покажется  странным, но  многочисленные  (и  даже  виртуозные)  попытки исследования  'живого  времени'  принадлежат  прежде  всего  гуманитариям. Семиотические  исследования  'поведения'  времени  в  различных  видах  и  образцах  искусств (мифо-поэтические  тексты,  музыка,  кино  и  даже  живопись)  стали  довольно-таки  общим  местом  и  не  вызывают  возражений  даже  у  физиков.  Большинство  причастных  к  этой  проблеме  людей  как-то  'естественно'  предполагают,  что  все  эти  структурные  манипуляции  с  'эманациями  времени'  происходят  только  в  сознании  читателей, зрителей, слушателей  и  исследователей,  но  не  дальше. (Человеческое  же  сознание - 'тёмный  лес',  и  в  нём - 'чего  только  не  бывает'.)  'Субъективное  время' - пожалуйста,  но  уж  с  объективным  временем - извольте  обращаться  на  'вы'. Тут  тебе  и  Ньютон,  и  Эйнштейн,  и  даже  Илья  Пригожин.  А  если  уж  очень  хочется  что-то  там  растянуть  или  сократить,  то,  будьте  добры,  есть  'лоренцово  сокращение',  движение  разных  систем  координат,  строгая  математика.  Короче,  проблема  времени  опять-таки  'уходит'  в  проблему  сознания,  и,  прежде  всего,  в  проблему  локализации  нашего  сознания.  Те  есть  если  наше  сознание  и  память не  локализованы  целиком  в  нашем  мозгу,  если  полевые  структуры  как-то  выходят  'за  пределы',  если  имеют  место, - по  выражению  В.В.Налимова, - 'континуальные  потоки  сознания'  (попробуйте  в  других  рамках  истолковать  известный  с  древности  спектр  паранормальных  явлений), - то  в этом  случае  все  исследования  семиотиков  (естественно,  наиболее  проницательных) относительно  субъективного  времени - объективируются  в  той  же  или  почти  в  той  же  степени, в какой объективируются наши процессы сознания.  Конечно, можно будет 'в крайнем

- 26 -

случае'  объективировать  полевые  структуры  человеческого  сознания,  и  многолетние  эксперименты  по  психо-силовому  воздействию (вспомнив, например,   весьма  успешные  опыты  по  дистанционному  включению  физических  приборов  в  наших  'слегка  закрытых'  лабораториях),  ну  а  время  здесь   оставить  всё-таки  'субъективным', - только  вот  после такой 'материалистической  операции'  придётся  очень  долго  искать  этот  самый  'субъект',  связанный  с  'субъективным  временем'.   

        В  доступной  нашему  читателю  литературе  проблема  коллективно-человеческого  'живого времени'  лучше  всего  затронута  в  работе  Мирче  Элиаде  'Миф  о  вечном  возвращении',  где представлена  попытка  подойти  к  проблеме  времени  на  основании  эзотерических  знаний  о  функционировании  природно-космических  циклов. В  такие  циклы  достаточно  органично  и  по-своему   сознательно  -  вписывались  многие  народы  'архаичных'  культур.  А  в  наиболее  развитых  традиционных  культурах:  Древнем  Египте,  Древнем  Китае,  Тибете,  Индии - подобные  знания  об    ЭКОЛОГИИ   ВРЕМЕНИ ,  о  циклах,  их  внутренних  структурах  и  особенностях  фазовых  переходов  из  одного  цикла  в  следующий - всегда  были наиболее  эзотерически  закрытой  частью  духовных  традиций. [На  уровне  достаточно  слабых,  но  всё  же  вполне  отчётливых  намёков  об  этом  можно  узнать  из  работы  Ю. Н. Рериха 'К  изучению Калачакры'  (Изд.'Беловодье'. Москва. 2002)  Но  и  здесь  приходится  читать  буквально  'между  строк'.  Известному  же  бурятскому  тибетологу  Б.Ж.Дандарону  попытка  посредством  обряда  Калачакры  как-то  в  позитивном  смысле  воздействовать  на  застойную  социальную  реальность своего  времени  -  эта  попытка  в  буквальном  смысле  стоила ему  жизни.]  У  нас  же  в  период  'перестройки'  подобного  рода  'опытами'  занимался  Анатолий  Кашпировский  (уровень  достаточно  сильного  'городского  шамана', но  не  более);  сейчас  же этим  пытается  заниматься  на  более  высоком  уровне Е. Д. Марченко (под  её  именем  вышло  две  с  половиной  сотни  книг,  это  интересно,  но  комментировать - крайне  трудно;  наша  психологическая  'наука'  к  подобного  рода  явлениям - абсолютно  не  готова,  просто  верх  беспомощности,  какая  уж  тут к  чёрту  психология,  если вслед  за  нашими священниками наши так  называемые  'психологи'  успешно и  сплошняком клеймят  эти  'дела и процессы' -  'тоталитарными  сектами'). Ну а в целом - взаимосвязь 'коллективного  бессознательного'  с  БОЛЬШИМИ  ЦИКЛАМИ   и -  соответствующая  такого  рода 'не слабым' процессам -  ЭКОЛОГИЯ   ВРЕМЕНИ,  особенно  на  современном  этапе  -  вот  это уже  совершенно  отдельная  тема  (и, вообще,  как  говорят  теперь очень  многие, - '...декабрь 2012-го - он ведь  уже и не  за  горами').

        Отдельная  тема  (но  уже  по  другому  краю  наших  размышлений) мысли  и  идеи  Н. А. Козырева,  но  разговор  об  этом  потребовал  бы  слишком  расширить  наши  'метафизические  контексты' - в сторону  собственно  физики. [См. : 'Природа  пространства-времени' (И.А.Еганова, Новосибирск, изд. СО РАН, филиал 'ГЕО', 2005); 'Природа  времени' (А.М.Бич, АСТ, Астрель, Москва, 2003); 'Причинная  механика Н.А.Козырева: анализ основ' (Л.С.Шахобалов, послесловие к  книге: Н.А.Козырев 'Избранные  труды', Издательство  ленинградского  университета, 1991)]. Что  же  касается  так  называемых  'Зеркал  Козырева' [автор  этой  статьи  в  1990г.  сделал  об этом  тогда  ещё  'пробном начинании'  документальный  видеофильм  'Пространство  Козырева' - для новосибирского ИКЭМа  и  академика В.П.Казначеева],  то имя  Козырева  через  эти  'зеркала'  несоразмерно  больше  известно  почтенной  публике,  чем  благодаря  собственным  трудам  и  идеям.  (Очень  размыто  и  приблизительно,   но  зато  'из самых первых

                                                                                          - 27 -

рук' - смотрите врезку  о  зеркалах  Козырева   у  А.В.Трофимова (стр. 252-254) в книге  Виталия  Правдивцева  'Эти  загадочные ЗЕРКАЛА...', Изд. 'РИЦ МДК', Москва, 2002.) Но  обо  всёх  этих  'козыревских  делах'  нам, возможно,  удастся  более  точно  и  подробно  поговорить  в  другой  серьёзной  работе   ('Как  войти  в  Лабиринт?'),  а  тут  мы  и  так  сильно  отвлеклись.

        И  если  уж  напоследок  обращаться  к  'великим  теням',  то  почему  бы  не  вспомнить  (несколько  отступая  от  основной  темы)  знаменитое  определение  Ньютоном  гравитации  как  'чувствилища  Бога'. Весь  акцент  здесь  обычно  делается  на  втором  на  втором  слове  (дескать, был  вот  человек  вполне  приличным  физиком,  а  потом  куда-то  'сполз'). Но  если  повнимательнее  посмотреть  на  первый  член  этого  определения  (где  само  слово  БОГ  можно  рассматривать  и  как  максимально  превосходную  степень  понятия  'чувствилище'),  то  самым важным  может  представиться  тот  факт,  что  для   ОПРЕДЕЛЕНИЯ   физического  явления  Ньютон не  стал  придумывать  новое  понятие  (Окам    ему  это  вольность  уж  в  данном-то  случае -  запросто  бы  простил  ),  но  в  'письме  к  другу'  взял  наиболее  подходящее  определение  из  словаря  живой природы.  И  если  вспомнить,  сколько  лет  потратил  Ньютон  на  осмысление  этого  явления,  то такое  'личное'  определение  вряд  ли  можно  счесть  случайным: скорей  всего,  просто  точнее  слов  не  нашлось.  Т.е.  интуиция  Ньютона  наделила  гравитацию  атрибутом  живых  существ. Но не  говорит  ли  само  это  интуитивное  видение  природы  гравитации  Ньютоном,  что  все  попытки  осмыслить  полевые  взаимодействия  на  языке  'жёсткой  неорганики'  (пусть  на  уровне  тех  же  'гравитационных  полей')  могут  оказаться  'целостно-недостаточными'? Тут  (как  и  с  проблемой  времени)  мы  приходим  к  размытости  (или  условности)  границы  между  живым  и  неживым,  а  в  целом - к  проблеме  отказа  от  любых  жёстко  фиксированных  знаний. В  этой  связи  будет  уместным  предоставить   последнее слово  Александру  Александровичу  относительно  'самого  общего  постулата  витализма'  (из письма  к  О. М. Калинину):

        '...Вы  пишите:  насколько  я  понимаю,  витализм  может  объяснить,  чем  отличается  живое  от  неживого'.

        Огромное  большинство  выдающихся  мыслителей  на  грани  19  и  20  веков  (Пуанкаре,  Мах,  Пирсон, Дюгем,  Кирхгоф,  Гельмгольц  и  др.) полагали,  что  задачей науки  является  не  объяснение,  а  возможно  краткое,  точное  и  полное  описание изучаемых  явлений.  Объяснения  Мах  и  Дюгем  относили  к  области  метафизики,  вообще  философии:  занятие  приятное  и  небесполезное, если  оно  не  мешает  работе  по  созданию  математических  теорий. Если  же  объяснению  предпочитается  описание (напр. селекционное учение Дарвина), то оно положительно вредно  для  науки:  такую  роль  сыграл  перипатетизм  (учение  Аристотеля)  вплоть  до  Возрождения.

        Но  всякое  описание  требует  словаря,  и  для  создания  слов,  необходимых  для краткого  описания,  очень  может  пригодиться  философия,  дающая  'объяснение'.  Так  вот,  по-моему,  самый  общий  постулат  витализма  во  всех  его  чрезвычайно разнообразных  модификациях  будет:

        'как  бы  далеко  не  пошла  математизация  всех  наук,  словаря,  достаточного  для  полного,  краткого  и  точного  описания  всех  явлений  неорганического  мира - недостаточно  для  описания  всех  явлений  жизни',  хотя  можно  прибавить,  что     

- 28 -

очень  большое  число  жизненных  явлений  могут  быть  с  успехом  описаны,  пользуясь только  физическим  языком. Меризм  или  материализм  и  махизм  в  широком  смысле будет  означать,  что  физическим  словарём  мы  можем  описать  все  явления  жизни  в  обществе.  Напротив,  гипервитализмом  или  космическим  витализмом  можно назвать  такое  миропонимание, что  не  физический  язык  будет  всё  дальше  продвигаться  в  область  биологии,  исчерпав  её  в  пределе,  а,  наоборот,  биологический  язык  проникнет  в  неорганические  науки,  и  в  конечном  счёте  весь космос  единым  живым  существом  с  той  же  иерархией,  какую  мы  наблюдаем  и  в  организмах  (органы,  клетки,  хромосомы,  гены  и  т. д.).  Это  уже  чистейший  пифагореизм  и  платонизм  не  только  методологически,  но  и  онтологически - одна  из  форм  пантеизма' (14.3.62).

                                 *            *            *

P.S.   ИЗ   МОЕГО   ПИСЬМА   Р.Г.БАРАНЦЕВУ - совсем   недавно.

        '...Любищев  не  ошибся,  назначив  Вас 'канцлером-хранителем'  своего  архива.  А  мне  повезло, что  я  успел  застать в  работе  над  фильмом  'любищевский  след' - ещё  горячим  (когда  ещё  не  всё  решили,  не  обо  всём доспорили,  когда  вообще  всё  ещё  оставался  смысл - о  чём-то  серьёзно  спорить,  а  не  имитировать - 'познавательные  усилия')...  Естественно - очень  во-время  и Даниил  Гранин  угадал  с  периодом  работы  над  этой  повестью,  он  даже  сам  не  до  конца  понимает - насколько  точно  'втиснулся  в  определённый  зазор'.  Для  меня  сейчас  'любищевский феномен'  (включая  всех  участников  фильма,  а  также при  личной  встрече единственно отказавшегося  сниматься   В.В.Налимова) - это  что-то  вроде - ПАУЗЫ   ВЕЛИКОЙ   НАИВНОСТИ. Ну а  это - очень  дорогого  стоит.  И  эту   ПАУЗУ   уже,  слава  Богу,  никуда  не  сдвинешь,  ни  вперёд,  ни  назад,  эта  ПАУЗА   ВЕЛИКОЙ   НАИВНОСТИ   (больше  всего  связанная  именно  с  'вихрем  Любищева')  закрепилась  в  'познавательной  реальности'  как  некая   ПРЕДФИНАЛЬНАЯ   ВЕХА.  (...)

        ...познавательные  модели  и  направления.  Раньше  такие  модели  создавались  при  строжайшем  дефиците  настоящей  новизны  (даром  что  Любищев  противополагал  'монбланам' известных  фактов  'гималаи'  неизвестных;  не  в  количестве  дело). Так  вот - сейчас  хлынули такие  'ниагарские  водопады'  новизны,  что  прятаться  от  них  за  'старыми,  добрыми  парадигмами'  - политика  более  чем  страусинная,  если  реагировать  честно  (а  Любищев  по  другому и не  умел).  Условные  границы  между  научными  видами  познания  и  философско-эзотерическими - начали  стираться  и  'самоистаиваться'  -  давно  (один  А.Ф.Лосев  чего  стоит).  И  в  'форсированных   моментах'  нашего  теперешнего  существования  нам  всё  более  становится  'без  разницы'  -  наука  это,  эзотерика,  философия,  сказка, стих,  анекдот,  даже  'меткая  сплетня'...  Нам  важно  лишь - непосредственно-точное  переживание  'рельефа  бытия',  не  'эмоцио'  там,  пополам  с  'интуицио',  а - всё  сразу.  (По  терминологии  Ю.А.Шрейдера,  это когда  'критерий  правильности'  всё  более  уступает  'критерию  точности'.)  Разводки  'по  полкам' - уже  больше  не  проходят.   Конечно,  есть  и  остаётся  огромная  армия  'полочных  дел  мастеров',  но  там,  где    ЧТО-ТО   ДЕЙСТВИТЕЛЬНО   ПРОИСХОДИТ  -  их роль  всё  более  нулевая.      

Блажен,  кто  посетил  сей  мир

                                                                              в  его  минуты  роковые... ' 

                                                                                                                                                                        11.6.2009.