У каждой души на Земле есть своя половинка, но сливаются они, только повернувшись, друг к другу разными полюсами...
СЛЕПОЙ
Отпуск поздней осенью проводить дома, когда льёт холодный дождь, а по ночам уже замерзают лужи, самое неразумное из всего, что делают люди. Да и жил я один. С женой мы расстались, её, пожалуй, интересовала лишь московская прописка, и мои московские связи. Я не сразу это понял. Как-то, вернувшись из командировки, застал её с моим коллегой...
Жена даже не удосужилась оправдываться, а сразу пошла в атаку, мол, я часто уезжаю, а ей хочется тепла, ласки и так далее. Детей у нас ещё не было, да и любви, наверное, тоже. Расстались легко и просто, взамен на свободу я оставил ей свою однокомнатную квартиру, перебравшись в дачный домик. Меня это не стесняло, жизнь в основном проходила в командировках по всей стране, а отпуска в разъездах по миру. Жениться снова, без любви, зачем...
...Сборы в дорогу были не долгими, кинув в походную сумку фотоаппарат, ноутбук, и предметы первой необходимости, я улетел на юг Италии, где еще светило солнце, и никогда не кончалось лето. Туда, где легко пишется, где шумит по ночам море, где пьют настоящее вино, от которого на душе теплее и весь мир кажется добрее, сердечнее, душевнее.
Бродяжничая по Сицилии, я как-то забрел в один из самых сказочных уголков побережья.
Оранжевое солнце качалось на волнах как в колыбели, окрашивая своими лучами весь горизонт во все оттенки красного цвета. Ярко оранжевая полоса, протянувшись от горизонта, упиралась в белоснежную мраморную скалу далеко уходящей в открытое море узкой косы, на вершине которой красовался маяк, пылающий в огне заката.
Спустившись по извилистой тропе, сплошь поросшей колючим кустарником и фиговым кактусом, поближе к воде, я заметил одинокую фигуру человека, любовавшегося вечерними красками. Будучи по природе своей бестактным, я, не долго раздумывая, решил составить ему компанию...
Мужчина неопределённого возраста с короткой стрижкой, в чёрных очках скрывавших его глаза, и с густой седой бородой, сидел на краю скалы, устремив вдаль неподвижный взгляд. Как я узнал позднее, он был совершенно слеп.
...Говорят, что слепые ничего не видят, но мне казалось, что он всматривается в закат, и видит гораздо больше меня. По его щеке скатилась скупая мужская слеза, он небрежно смахнул её рукой, обернулся ко мне, и спокойно, как будто давно меня знает, спросил на плохом итальянском:
- Красивый закат, неправда ли?
Он явно был не итальянец, и что-то напоминало мне в нем наше, русское.
- Вы русский? - не задумываясь, спросил я.
- Да. Ну и что?
Он поднялся со скалы, на которой сидел, вынул из кармана телескопическую палочку слепого, и, постукивая по белым камням скалы, стал подниматься к маяку.
- Вас проводить? - предложил я.
- Нет, я знаю здесь каждый камень, давно знаю...
Он шёл уверенно, трудно было понять по его походке, видит он дорогу, или ощупывает. Я снова задал нетактичный вопрос:
- Вы совсем ничего не видите?
- Нет, почему же, вижу. Я не вижу Вас, но вижу эту скалу, маяк, море, закат, и юную красавицу вон на той скале.
Я посмотрел на белую скалу, упирающуюся в багряный небосвод, на которую он указывал палочкой.
- Но там никого нет.
- Это вы не видите - сказал мужчина, и уверенно зашагал дальше, извилистой тропой, лишь изредка постукивая палочкой и аккуратно обходя огромные кусты фигового кактуса.
Я поспешил за ним, но, споткнувшись, чуть не упал на колючий куст. Незнакомец остановился. Повернувшись в мою сторону, спросил:
- Вы первый раз на Сицилии?
- Да, первый.
- Нужно быть аккуратнее в горах, это не тротуары в городе. Горы не любят суеты. И не обижайтесь на меня за резкость, просто вы слегка нарушили мой покой, но я давно уже не говорил на родном языке, и, пожалуй, не откажусь от общения с вами. Пусть недолгого, но все же общения. Сюда вообще редко забредают туристы, да и местные жители не любят эту скалу, говорят у нее дурная слава. А для меня эта скала, мой дом, и мои воспоминания о далёком прекрасном прошлом.
...Мы до полуночи просидели с ним в пицерии. Слепой рассказывал о себе. Он рассказывал, как приехал в Италию, как жил в горах, без денег, без работы, а главное без смысла жить. Жить он просто не хотел.
- ...Я бродил по горам, бродил как призрак, пока совсем не ослеп. Потом добрался до этого маяка.... Документов у меня не было, и меня забрали в полицейский участок. Долго пытались понять, как я оказался в Италии, но я нес им такую чушь, что они, в конце концов, решили, что меня проще устроить в дом инвалидов, чем попусту тратить на меня время. Вид у меня был, наверное, жуткий.
Он рассказывал, а я думал о том, что в романах о любви нет и доли того, что может испытать человек. Об этом просто невозможно написать, просто нет таких слов, которыми можно передать чувства.
- ...Мне было пятьдесят, а ей двадцать, когда я впервые увидел этот маяк и скалу, на которую показывал тебе. Я любил её, безумно любил. Мы были счастливы здесь. Мы объехали с ней всю Европу. Это было лучшее лето в моей жизни...
Он часто и подолгу умолкал, сидел, не шевелясь, как будто жизнь покидала его, или его душа возвращалась в прошлое, в то лето, о котором он мне рассказывал.
- ...Её улыбка озаряла площадь Святого Марко в Венеции. Голуби садились ей на голову, плечи, руки и клевали корм, купленный там же на площади. Она пугалась их, и радовалась им. А я любовался ею, и радовался вместе с ней её радостью. Нас разделяли с ней тридцать лет, но они же нас и соединяли во что-то целое.
Я слушал его рассказ, верил и не верил ему. Трудно поверить, что из-за любви можно так страдать, наверное, я еще не встретил такой женщины, которую вот так можно любить. Но не верить, глядя на него, было невозможно.
- ...Нам трудно было расстаться, трудно обоим. Я не знаю, что она чувствовала, но знаю, что ей тоже было трудно...
- ...А я сходил с ума. Я знал, что не сделаю её счастливой, знал, что рано или поздно ослепну, и буду просто чемоданом без ручки. Но я не знал,
как мне жить без неё. Я хотел умереть, но не мог себе это позволить. Я искал смерть, но она обходила меня стороной. Я искал утешение в сексе с другими юными красавицами, но не находил его. После неё у меня было много женщин, но я не переставал думать о ней. Она сидела в моей голове как заноза, которая даже от легкого движения воздуха доводила меня до безумия...
Мне хотелось беседовать с ним всю ночь, но он молча встал, и, не простившись, ушел в темноту сицилийской ночи...
Это для меня была ночь, а он, наверное, видел её, и ночь наступала для него лишь тогда, когда сон отключал его мозг, и видения прекращались. Он говорил, что ни когда не видит её во сне, но её образ всегда перед глазами...
Мне было жаль его, но еще больше жаль себя, потому, что я ещё ни когда, ни кого не любил, да и вряд ли уже смогу так полюбить как он. Наверное, такая любовь не для всех.
Да и за что их любить? Они, женщины, как и мы, просто хотят секса. Постоянно называя нас козлами, и обвиняя в том, что мы ими пользуемся, сами же придерживаются правила "три" - "Если девушка говорит, что у неё был до тебя один мужчина, нужно умножить на три..." Но ведь и они пользуются нами в такой же степени. Чёрт его знает, может, я просто слишком циничен, или для меня они уже все одинаковы.
Я шел в свой отель, какой то опущенный и опустошенный. Хотелось любви и боли, хотелось встретить такую женщину, которую можно было бы так полюбить. И я завидовал слепому, завидовал его слепоте, его безумству, и его любви...
Вернувшись из отпуска, я на время забыл эту историю, работа отнимала все время, новые встречи, новые города, новые люди. Командировки порой выматывали, но и не давали впадать в депрессию из-за неустроенности личной жизни. Время летело настолько быстро, что я не успевал думать о себе. Подружек у меня было много, но чего-то все же не хватало. Казалось бы, было все - любимая работа, деньги, женщины, но все же порой был какой-то дискомфорт.
...После холодной зимы зацвели сады. Город утопал в цветах, не засыпая на ночь, после долгой зимней спячки. Уже месяц, на голубом безоблачном небе, светило солнце. Весна выдалась на редкость сухой и теплой. Цвело одновременно все, разбуженное ярким солнечным светом и теплом. На моей дачной клумбе, единственном уголке, за которым я любовно ухаживал, рядом с гиацинтами цвели тюльпаны и нарциссы, подснежники и фиалки, а в центре клумбы возвышалась двухметровая стрела дикого лука, с огромным фиолетовым шаром ...
...Я уже неделю болтался без определенной работы, и радовался, что могу наслаждаться в свободное время буйным пробуждением природы. Но к моему явному сожалению неожиданно предстояло вернуться в зиму. Ну почему мне во всем не везло, даже в такой малости. Кто ездил зимой отдыхать или в командировку на юг, не раз делился ощущениями райского наслаждения, попадая с зимы в весну или лето, но ехать из весеннего рая опять в зиму...
...Самолет заходил на посадку. Под крылом расстилалась до самого горизонта белоснежная равнина. Пассажиры натягивали свитера, одевались в пальто и лохматые шапки. А я как лох все теплое сдал в багаж. Север встретил меня неприветливо, снега было по пояс, дул холодный сырой ветер, яркое желтое солнце повисло над горизонтом, создавая длинные тонкие тени низкорослых, еще голых деревьев...
В гостиницу меня довезли на служебной машине. Города я не знал, да и выходить на заснеженную улицу совсем не хотелось. Я валялся на кровати, мыслей ни каких не было, впереди был еще целый выходной, и чем его занять я просто не мог себе представить. Засыпая, я думал о весне, цветах на клумбе, и о том, как, наверное, сейчас красиво на Сицилии. Как там огромными кустами цветут лилии, гигантский лук, кактусы. Луковицу дикого лука, который цвел у меня на клумбе, я привез прошлой осенью с косы, где повстречал слепого. Вспомнил его рассказ, и то, что его девушка жила где-то в этих местах...
Ночью мне снился чудный сон, снилась Сицилия. Одинокий остров. Белоснежный маяк на такой же белоснежной скале, а вокруг бирюзовая гладь моря. Рядом со мной красивая женщина, мы карабкаемся по скале к маяку, смеемся, взобравшись на вершину, целуемся, как безумные. Потом, раскинув руки как крылья чаек, парим над морем. И улетаем прямо к солнцу, лежащему на глади моря, туда, где море сливается с небом...
Утром я бродил по дощатым тротуарам северного города, всматриваясь в лица прохожих. Я думал о том, что уже люблю эту женщину, люблю ее той безумной любовью, которую она вселила однажды в душу слепого, встреченного мной в Италии. Я вспоминал вечер в пицерии, весь его рассказ, все-все, что он мне тогда рассказал. Из его рассказа я знал лишь ее имя и то, что он прилетал к ней на последний звонок в университете. Имя было редким, но университетами сейчас называют все высшие учебные заведения, а их в городе было бесчисленное множество. Но я всё же решил, во что бы то ни стало, найти ее, найти, чтобы увидеть, увидеть и рассказать о нем. Эта мысль стала настолько же навязчивой, насколько была безумна. Искать человека всего лишь по имени...
Весь следующий отпуск я провел на севере, бродя по болотам и любуясь северными сияниями. Везет же тем, у кого отпуска летом, у меня же из года в год отпуска совпадали с самыми мокрыми месяцами года.
За месяц, проведенный на севере, я ни чего не узнал, мои поиски не сдвинулись ни на дюйм. Поняв, что в одиночку мне ее не найти я обратился за помощью к друзьям. Они смотрели на меня как на ненормального. Однако, поняв, что меня не остановить, решили помогать мне в поисках.
Ее искали почти год, паспортные столы, посольства, университеты... Список из тысяч дошел до сотен, потом до десятков. В итоге мне дали всего три адреса, в трех концах света. Один из адресов непременно должен был быть её...
Опять осень, опять дожди, а мой отпуск снова в поисках. Первый адрес меня разочаровал с самой встречи. Я сразу же понял, что это не та, которую, я ищу. Она не была на нее похожа, такую, нельзя так любить. Зря, потратив время и деньги, я летел в обратном направлении, только путь мой был вдвое длиннее. Пролетев восемь часов, я брел по огромному городу, Брел в надежде на долгожданную встречу...
... Дверь мне открыла милая девочка. Впустив меня в дом и усадив на кухне, она суетилась, накрывая на стол, и безумолку болтая.
...- Мама будет не скоро, так что вам придется ее долго ждать. Она из-за меня так подолгу работает. Я отнимаю у нее все ее свободное время и все ее деньги. Это я во всем виновата. Ну, разве я виновата, в том, что я всему хочу научиться, в том, что хочу быть во всём похожей на нее...
Я слушал ее трескотню, разглядывая обстановку и удивляясь некоторым безделушкам, так удачно вписывающимся в интерьер комнаты, словно они были созданы таинственной рукой художника.
Еще до прихода ее матери я уже знал, что нашел ту, которую искал. На стене висела картина - девушка с голубями на руке в центре площади Святого Марко...
... На Сицилию мы поехали втроем. К моему изумлению, косы, на которой я встретил слепого, не было. Далеко в море возвышался одинокий остров, увенчанный белоснежным маяком...
От местных жителей мы узнали историю гибели косы. Сильнейшее землетрясение двухлетней давности разрушило косу, а зимние шторма завершили его работу. Говорили, что какой-то слепой в это время был на косе, но его так и не нашли, что с ним случилось, ни кто не знал, да и знали его не многие, он почти ни с кем не общался. Общительные итальянцы недолюбливали его за угрюмость, но почему-то уважали. Это всё, что нам удалось узнать. Видимо смерть нашла его сама...
...Через год мы поженились. Я сменил не только работу, но и место жительства. Теперь я, любил ее, женщину слепого. Может быть не так же как он. Но я был счастлив с ней, счастлив так, как ни когда и ни с кем раньше. У нас уже взрослая дочь, и маленький сын. ...А она, все так же заразительно смеется, как когда-то
Вместо эпилога.
Во все времена были мужчины, которые умели любить, прощать все любимым и умирать ради них. Их мало, но они были, есть и будут всегда. Их трудно понять, а еще труднее встретить, потому, что они, прожив жизнь, порой тихо покидают этот мир, так и не встретив ту, единственную, которую искали всю жизнь...