Аннотация: Человек тем и отличается от животного, что способен на Поступок. Именно так с большой буквы Поступок. Когда все твое естество кричит не делай этого, инстинкт самосохранения вопит берегись, разум понимает что это приведет к смерти, а ты знаешь, что нужно сделать так и не иначе и делаешь это.
А.Клочков
Сказки большого города
Последний террорист
А.Клочков
Последний террорист
Последний террорист
11 сентября 2301 года все крупнейшие информационные каналы внезапно прервали свои передачи, и на экранах возникло лицо человека в маске. Измененным электронным модулятором голосом он сообщил, что зовут его Рашад ал-Хакк, и что сегодня в день трехсотлетия знаменитой атаки на Нью-Йорк он проведет свою акцию, призванную довершить начатое 300 лет назад. Изображение человека сменилось панорамой Нью-Йорка, и через секунду прямо в центре города возникла слепящая вспышка, вырос гигантский столб дыма и огня, вставший над горизонтом чудовищных размеров грибом.
Я в это время был в Австралии, как раз смотрел полуночные новости, и в первый момент просто не поверил в реальность происходящего, решил, что это чья-то дурная шутка, однако на всякий случай набрал номер Линды, моей невесты. 'Абонент вне зоны доступа', - пропела мадам казенным голосом. Я ушам своим не поверил. На Земле не осталось зон вне доступа, а уж о том, чтобы Линда коммуникатор отключила, я и помыслить не мог. И вот тут я впервые испугался, меня прошиб холодный противный пот, по телу пробежал озноб, руки затряслись противно и мелко. Я никак не мог их остановить, и это пугало меня еще больше. Линда должна была быть там, в Нью-Йорке. Не знаю, сколько я просидел, тупо глядя в пустой экран коммуникатора - время остановилось, замерло, скукожившись, боясь шелохнуться, словно малейшее его движение могло окончательно разрушить мироздание. Потом коммуникатор ожил, и со всех каналов дикторы с плохо скрываемым страхом стали рассказывать о трагедии, раз за разом транслируя кадры последних мгновений жизни 'Большого яблока'.
Город Нью-Йорк исчез с лица земли, погребенный слоем пепла, дыма и огня. Взрыв унес более ста миллионов жизней, но ужасало даже не это. Мы никогда доселе не знали такой неотвратимой, безжалостной и бессмысленной жестокости. И вот это вызвало панику и дикий, животный ужас...
Время шло. Рашад ал-Хакк больше не подавал о себе никаких вестей. Люди постепенно успокоились и стали забывать об этой трагедии. Не все конечно, те, кого горе коснулось лично, не забыли ничего. Но таких людей, с точки зрения статистики, оказалось не так уж и много. Основное население планеты беда обошла стороной, поэтому со временем горе, ужас и страх в их сердцах постепенно вытеснялись другими, более приятными эмоциями, такова уж природа человека, ничего с этим не поделаешь.
Впрочем, были люди, которые по своему профессиональному долгу ни на секунду не забывали об этой страшной трагедии. Так называемые спецслужбы, комиссаром одной из которых я являлся. Группа наша была весьма немногочисленной, ибо преступность в мире искоренена уже более века назад, да и опыта в подобных делах у нас по понятным причинам не было никакого. Однако для многих из нас это дело стало личным, и мы взялись за расследование с необычайным рвением. Я перелопатил горы старинной литературы по теме терроризма и борьбы с ним. Закачал в себя кучу мастер классов от дедуктивных методов древних английских сыщиков до принципов статистического и математического анализа, применяемых сыщиками XXI века, от приемов рукопашного боя древних самураев, до техники бойцов подразделений антитеррора. Овладел навыками владения всевозможным холодным оружием, методами стрельбы из огнестрельного и плазменного оружия с двух рук, в движении, в полной темноте, на звук и на запах.
Поиск и арест Рашад ал-Хакка стали для меня делом не только чести, но и отмщения. Линда, моя невеста, заживо сгорела в ядерном аду. Скорее всего, это было не настоящее имя, а прозвище, так называемый лакаб. Прозвище должное, видимо, означать ведущий народ верным и праведным путем к истине. Я не торопился, скрупулезно, по крохам собирал информацию, твердо веря, что рано или поздно найду это чудовище, и оно понесет заслуженную кару. Смертная казнь на планете отменена уже более ста лет, поэтому для него был приготовлен замок на небольшом острове посреди океана, куда он должен был быть помещен после поимки, и где ему суждено было прожить весь остаток его жизни, в тоске и одиночестве. А в том, что это рано или поздно случится, я нисколько не сомневался. Чтобы глубже погрузиться в тему, усилить настрой, я за сумасшедшие деньги купил у одного коллекционера небольшой старинный пистолет ПСС "Вул". Из него никто никогда не стрелял, однако я, найдя соответствующий справочник, почистил его, перебрал, как следует, и опробовал в глухом лесу. Вполне рабочий экземпляр оказался, стрелял очень тихо, практически бесшумно и полностью соответствовал моим благоприобретенным навыкам. Я всегда носил его с собой, спрятав в небольшую кобуру, закрепленную на правой голени под брюками. Ощущение легкой тяжести на правой ноге настраивало меня на нужный лад. Рашад объявил всем нам войну, и я этот вызов принял. А какая же война без оружия?
На серверах информационных компаний была обнаружена посторонняя программа, которая в назначенное время отключила трансляцию и выдала в эфир обращение террориста. Ни один из серверов не был включен в глобальную сеть, а значит "заразить" его вредоносной программой можно было только при непосредственном контакте. Именно этот факт заставил думать следствие, что за Рашадом стоит мощная, хорошо организованная структура. И это вызвало новую волну паники среди моих сотрудников. Я был, пожалуй, единственным, кто не поверил в наличие организации, и продолжал настойчиво доказывать своим товарищам, что мы имеем дело с террористом-одиночкой: "Любой террористический акт имеет под собой определенные политические цели, а значит, сразу после его совершения эти цели должны быть озвучены. В мозгу напуганного обывателя должна сформироваться четкая логическая связь между именем террориста или названием организации и теми политическими целями, которые она перед собой ставит. Рашад хоть и объявил о себе всему миру, никаких целей и лозунгов не озвучил. Он просто сделал свое дело, решил свою никому не ведомую задачу и исчез. Затаился. Это поведение маньяка, а не террориста. А маньяки работают в одиночку".
Были проверены десятки людей, имевших доступы к компьютерам, и нам удалось вычислить тех, кто установил программу. Это были ведущие журналисты компаний. Глубокое сканирование памяти показало: они не то чтобы не помнили, что с ними произошло, они помнили то, чего с ними на самом деле не происходило. Журналисты на самом деле думали, что в час икс они просто работали за копмом, а не устанавливали в него зловредную программу. Кто-то очень могущественный подменил им нужные куски памяти. Тупик...
***
Прошел год. Я не переставая думал об этом деле, сутками копался в архивах, изучая старинные дела маньяков, пытаясь понять их извращенную логику. Однажды по одному из новостных каналов я услышал, как диктор со скорбным выражением лица сообщал, что известный всему миру русский профессор Андрей Макаров неожиданно исчез. Профессор в свое время был награжден званием "Величайший интеллект планеты", что не мешало ему слыть человеком нелюдимым и замкнутым. Жил в глухом заповеднике под Нижним Новгородом со странным и непонятным названием Ичалковский бор. Предпочитал общаться с внешним миром с помощью коммуникатора, крайне редко и неохотно выбираясь в свет. Однако общество прощало ему все, отдавая должное могучему интеллекту. Ни одно крупное изобретение на планете за последние несколько десятков лет не обошлось без его участия. Первым забил тревогу его ученик и ближайший помощник Шон Бин. Оказалось, что уже почти год, как профессор не выходил с ним на связь. Еженедельные лекции по каналу "Просвещение" были не в счет, они шли в записи, а вот на звонки по коммуникатору он не отзывался. Профессор и раньше не отвечал на звонки, когда был чем-то сильно занят или увлечен какой-нибудь новой идеей, но так, чтобы целый год ни слуху ни духу, - это было впервые.
Поначалу я, признаться, не обратил на эту новость никакого особого внимания. Голова другим была занята. Нет, человека жалко, конечно, но не бросать же ради этого расследование. Тем более, что в нем наметились кое-какие подвижки. Я собрал вместе всех "соучастников" террориста и провел им еще одно сканирование памяти, только в этот раз меня интересовал более ранний период. Интуиция меня не подвела. Все они за неделю до теракта были в одно и то же время в одном и том же месте, а именно, на Луне во время торжественного открытия первого футбольного стадиона с искусственной силой тяжести.
Не успел я как следует обдумать этот факт, как зазвонил мой коммуникатор. Номер абонента был скрыт. Обычно я на подобные звонки не отвечаю, но тут, повинуясь неосознанному порыву, я не только ответил, но и включил коммуникатор на запись:
- Здравствуйте, комиссар, - раздался в трубке голос, измененный цифровым модулятором. Голос, который я не спутал бы ни с каким другим ни при каких обстоятельствах, голос, с которым я последнее время просыпался и засыпал, голос Рашад ал-Хакка.
- Здравствуйте, господин Рашад. Чем обязан? - я включил изображение, и передо мной предстало маленькое объемное изображение человека в восточном халате, чалме и лицом, скрытым маской, точь-в-точь как в тот злополучный день. - Лично звоните, не прибегая к услугам помощников. Что-то случилось?
- Случилось или случится, как знать, - пожал плечами Рашад, - хороших помощников в наше время найти не так-то просто. Да и собрать их всех здесь вместе получится только через пару месяцев, а у меня времени мало, ждать удобного случая некогда. - Он сделал паузу и продолжил: - Вы уже слышали о похищении профессора Макарова?
- Кое-что.
- Хочу, как это было принято в глубоком прошлом, взять ответственность за это похищение на себя.
- Зачем вам это, и зачем вам профессор?
- Обо мне стали забывать. Люди слишком быстро успокоились. Это ответ на ваш первый вопрос. Для чего мне нужен профессор? Величайший интеллект планеты теперь работает на меня. Он теперь 'Величайший интеллект Рашад ал-Хакка', - фигурка разразилась саркастическим смехом.
- Сомневаюсь, что профессор Макаров согласится воплощать ваши чудовищные планы.
- Профессор - прагматик и из двух зол всегда выберет меньшее. Нужно только подобрать подходящий вариант, чтобы он согласился с моим предложением.
- Чего вы добиваетесь?
- Я хочу встряхнуть общество, а наиболее безнадежную его часть - уничтожить.
- Вы сумасшедший!
- Не более чем вы, комиссар. Если в течение суток наш разговор, который вы наверняка записываете, не будет опубликован слово в слово, я взорву еще один город. Какой - не скажу, а то сюрприз не получится.
Фигурка хохотнула и исчезла.
Итак, у меня были сутки, чтобы разыскать и нейтрализовать террориста, иначе либо очередной взрыв, либо новая волна паники. Впрочем, паника, похоже, неизбежна в любом случае. Рашад ал-Хакк действительно умел подбирать зло одно лучше другого.
Террорист проговорился, что там, где он сейчас находится, через два месяца ожидается некое крупное событие, способное привлечь внимание всей планеты. Выяснить, о чем идет речь, труда не составило. Через пятнадцать дней с космодрома Луна-3 должна была стартовать космическая экспедиция - первая за пределы нашей галактики. Событие, безусловно, способное вызвать интерес всей журналистской братии. Нужно было лететь на Луну.
Космопорт встретил меня привычной смесью деловитости и суеты. На выходе, возле шлюзов я увидел кибертакси, над желтой крышей которого светилась лазерная надпись с номером моего заказа.
Такси плавно оторвалось от пола и двинулось в сторону шлюза. Внезапно из-под сиденья раздалось шипение, кабину заволокло каким-то белым, как молоко туманом, и я потерял сознание...
***
Я с трудом приподнял налитые свинцом веки. Яркий свет больно резанул по глазам, заставив зажмуриться. Полежал пару минут, пропуская малые порции света сквозь ресницы, пока глаза не привыкли и я не смог различать детали. Надо мной было черное звездное небо, и если бы не сетка в крупную клетку, покрывающая стеклянный потолок, я подумал бы, что лежу где-то под открытым небом. В правом верхнем углу удалось рассмотреть краешек большого голубого диска. Земля, значит, я все еще на Луне. Слева услышал неясное бормотание. Скосить глаза не получилось, острая боль прожгла мозги насквозь. Пришлось поворачивать голову целиком. Легче от этого не стало, зато удалось привлечь внимание находящегося рядом.
- Осторожнее, друг мой, - услышал я слева, - потерпите еще пару минут, действие снотворного пройдет окончательно, и тогда вы сможете двигаться безболезненно.
- Кто вы? - просипел я, с трудом извлекая звуки из пересохшего горла.
- Я, собственно, такой же пленник, как и вы, Макаров Андрей Вадимович.
- Профессор!? - я наконец смог повернуть голову и взглянуть на говорившего.
- Собственной персоной, - человек в сером комбинезоне чопорно поднялся с кресла и кивнул, встряхнув гривой седых волос. Это действительно был профессор, хоть и похудевший слегка. - А вас, простите, как зовут, молодой человек?
Я уже окончательно пришел в себя, поэтому довольно лихо смог принять вертикальное положение и, отвесив профессору ответный поклон, отдавшийся, правда, в голове медным колоколом, представился:
- Комиссар Кастилья к вашим услугам.
- И что же вы тут делаете, комиссар?
- Вас ищу, профессор, и того, кто вас похитил.
- Ну что же, с первой частью задачи вы справились весьма успешно и меня нашли, а вот со второй, похоже, вышла накладка, Рашад нашел вас раньше.
- Ничего, еще не вечер. А как вы попали сюда, профессор?
- Да, собственно, так же, как и вы, в бессознательном состоянии. Был усыплен газом прямо в собственной лаборатории на Луне, а очнулся уже здесь.
- И что же ему от вас нужно? - я наконец смог потянуться, расправить плечи и ощутил привычную тяжесть на ноге, пистолет был со мной, и преступник его не обнаружил. Факт этот меня весьма обрадовал, но виду я не подал. - Чего он добивается?
- Я думаю, что виной всему мое последнее открытие.
- Очень интересно. Не поделитесь?
- Видите ли, комиссар, - профессор нервно взлохматил и без того нечесаную шевелюру, слегка выпятил нижнюю губу, чуть приподнял подбородок, так что мне во всей красе стали видны его волосатые ноздри, и посмотрел на меня внимательно и как бы немного свысока, - я не совсем уверен, что могу с вами этим поделиться.
- Я комиссар департамента порядка и безопасности, профессор, с кем уж, как не со мной, подобным и делиться.
- Ну хорошо, тем более меня, признаться, самого жутко распирает рассказать об этом кому-нибудь.
- Нас могут подслушивать, - я предупреждающе поднял руку.
- Рашад? Не волнуйтесь, - отмахнулся профессор, - ему прекрасно обо всем известно. Не знаю, каким образом, но он полностью осведомлен о сути моего открытия. Конечно, некоторые детали ему неведомы, но это только потому, что они не известны никому, кроме меня. А вот откуда он знает все остальное? Эта мысль, надо признать, меня весьма занимает последнее время..., - профессор задумался и напрочь забыл обо мне и о моем вопросе. Однако я совсем не собирался ждать, когда он вновь вернется в реальность:
- Хм, профессор, так в чем же суть вашего изобретения?
- Что? - он рассеяно взглянул на меня и, пробормотав невнятно, - а, я изобрел усилитель мнемоимпульсов, - снова вознамерился было уйти в астрал. Но... не на того нарвался:
- Очень интересно, профессор, но совершенно непонятно.
Тот в ответ нахмурился, потом тяжело вздохнул, неохотно возвращаясь в наш суетный мир:
- Непонятно? Ну что же, тогда начнем издалека, от печки, так сказать.
Профессор заложил руки за спину и начал прохаживаться по комнате туда-сюда, видимо, представляя себя выступающим перед студенческой аудиторией. То, что "студент" был всего один, его, похоже, не смущало нисколько.
- Вы, конечно, не раз были свидетелем такого феномена: если в окружении нескольких людей вдруг появляется некто с ярко выраженным позитивным настроем, со светлым радостным отношением к жизни, с праздником в душе, как говорится, то некоторое время спустя и окружающие будто заражаются его хорошим настроением, начинают улыбаться, шутить и веселиться. И ровно наоборот, при появлении человека мрачного, хмурого, негативно ко всему относящегося и настроение окружающих постепенно ухудшается.
- Э-э-э ... - я хотел было ответить, но успел лишь кивнуть. Диалог в нашей беседе не предусматривался.
- Виной всему мнемоволны. Человек - это ходячий передатчик мнемонических волн. Все наши мысли, все нюансы нашего настроения постоянно излучаются в эфир в виде этих самых мнемоволн, которые, в свою очередь, состоят из бесконечного множества различных мнемонических импульсов, обладающих разной длиной, амплитудой и даже, не побоюсь этого слова, окраской. Особенно хороши в этом плане эмоции. Чем эмоция сильнее, ярче, тем отчетливее и заразительнее вызванный ею мнемоипульс. Это - теория, а предмет, как говорится, хочется и рукой пощупать. Поэтому встала задача научиться разделять эти волны на отдельные составляющие и каким-то образом их идентифицировать. И мне это удалось! - профессор победно вскинул вверх палец с криво обкусанным ногтем и продолжил. - Я сконструировал мнемонический спектрограф, способный не только раскладывать мнемоволну на спектр, но и извлекать из него главную гармонику, фиксировать ее и определять ее основные параметры.
Я вдруг поймал себя на мысли, что повторяю про себя снова и снова: "...спектрограф, спектрограф, спектрограф..." Иногда так бывает, читаешь книгу, и мозг вдруг цепляется за незнакомое слово, значение которого тебе не известно. Ты продолжаешь читать дальше, глаза бегают по строчкам, губы старательно проговаривают слова. Так можно прочитать не одну страницу, но наступает момент, и ты понимаешь, что не понял из прочитанного ни слова. А все потому, что мозг твой все еще там, где встретил то самое незнакомое слово, за которое зацепился, и не хочет отпускаться, пока не поймет его значения. Вот в таком примерно положении я и застал сам себя, а потому, улучив момент, когда ученый переводил дух, вклинился в его монолог.
- Простите, профессор, ваш спектрограф, он что, читает мысли?
- Увы, молодой человек, читать масли, в вашем понимании, мы будем еще не скоро. Спектрограф улавливает мнемоволны, или мысли, если хотите, и переводит их в язык цифр. Пока, увы, на очень примитивном уровне, только основные параметры. Так что до полноценного чтения еще ой как далеко. Хотя это, несомненно, шаг в верном направлении, - профессор замолчал, задумчиво поглаживая подбородок. Похоже, я ненароком подкинул ему какую-то тему, и он готов был снова уйти в астрал.
- Э-э-э, профессор, так что же дальше?
- А? Что?
- Вы построили этот самый спектрограф, и что?
- Ну, да... В общем, разложив мнемоволну на спектр, я получил возможность различать конкретные мнемоимпульсы и идентифицировать их принадлежность к той или иной эмоциональной составляющей. Повторюсь, что за точку отсчета были выбраны все-таки не мысли, а эмоции. Их не так много, и поэтому их можно хоть как-то шкалировать. Были выделены два наиболее сильных и ярко выраженных импульса: это импульс удовольствия и так называемый импульс смерти. Но с ним работать неудобно, он возникает только тогда, когда излучателю грозит реальная смертельная опасность и причем осознанная.
- Излучатель - это кто? Простите.
- Объект, чьи мнемоволны мы изучаем, - пожал плечами профессор. - Вы, я, все мы - излучатели. Конечно, поначалу это были лабораторные крысы. Однажды я воздействовал на подопытный экземпляр сильным разрядом электрического тока, и крыса, непосредственно перед тем, как погибнуть, испустила этот самый импульс смерти, который мы сумели зафиксировать. Но самое интересное, что у двух крыс, находящихся в соседних боксах, было отмечено резкое ухудшение самочувствия. Уловив этот импульс, они практически погибли. После этого случая мы перестали экспериментировать с импульсами смерти. Во-первых, это не гуманно, во-вторых - накладно. Куда приятнее работать с импульсами удовольствия. Наиболее выразительную картину дает сексуальное наслаждение. Мы неоднократно фиксировали, как крысы, не участвовавшие в эксперименте напрямую, получали сексуальное удовольствие, излучая в свою очередь такие же импульсы, как и подопытный экземпляр. Эти же результаты мы получили, когда перешли на опыты с людьми.
- Нашлись желающие?
- Как истинные ученые мы с моим помощником Шоном Бином проводили испытания на себе.
- И как же вы достигали сексуального удовлетворения?
- Для этого существует масса способов, молодой человек, - профессора с его конька было не сшибить, - от вполне естественных до химических. Увы, импульсы эти слабы и недолговечны, и на первых порах их действие на окружающих было практически не заметно. Потому возникла очередная задача каким-то образом их усилить. В результате мною был изобретен усилитель мнемоипульсов. И результаты не заставили себя ждать. Импульс не только отчетливо фиксировался приборами, но и оказывал воздействие на окружающих. Кстати, мы открыли две интересные особенности. Импульс передавался только тем людям, кто находился в поле зрения испытуемого, или тем, о ком он в данный момент думает. То есть действие мнемоимпульсов отличается ярко выраженной избирательностью. На остальных он, конечно, тоже действует, но сила его воздействия в данном случае стремится к нулю. И второе, импульс оказался заразным, то есть он обладает способностью воздействовать на другого человека, вызывать в нем ответный импульс, который, в свою очередь, воздействует уже на других участников эксперимента. Конечно, он постепенно затухает, но цепочки из трех-четырех участников нам создавать удавалось.
Я представил себе картину, как профессор получает сексуальное удовольствие, а его ученики балдеют вместе с ним, заражая кайфом один другого. Забавное должно быть было зрелище.
- Зря смеетесь, - разглядел глумливую ухмылку на моей роже профессор, - открытие это имеет огромное будущее. Мы, конечно, еще только в самом начале пути, но от перспектив уже дух захватывает. Из-за этого, собственно, меня я думаю и похитили.
- И что же им нужно?
- Усилитель, разумеется.
- Надеюсь, он надежно спрятан?
- Более чем, - профессор постучал себя пальцем по виску.
- Понимаю, - кивнул, я - образец уничтожен, а чертежи у вас в голове. Не самое надежное хранилище, при современных то технологиях.
- Ошибаетесь, молодой человек. Усиливать импульсы лучше всего в непосредственной близости от их источника, - профессор снова несколько раз стукнул себя пальцем по лбу, - единственный экземпляр усилителя вживлен мне в мозг, и изъять его оттуда можно только убив меня. Кстати именно по этому мощность усилителя весьма незначительна, и действует он всего лишь в радиусе пятнадцати метров. Теоретически можно развить мощность до очень большой величины, так что мнемоволна прокатится по всей планете, правда, для этого придется устроить в моей голове микровзрыв, который убьет меня непременно... Да, и чертежи, как вы изволили заметить, тоже все здесь, - вернулся профессор к началу своей мысли, - а поскольку мозг мой принадлежит не мне, а всей планете, как бы пафосно это не звучало, то от постороннего вмешательства он защищен как следует. При любой попытке считать оттуда информацию она будет уничтожена. Вместе с мозгом, разумеется. Рашад об этом знает и никаких попыток "взлома" не предпринимает. Дело в том, что усилитель - прибор сугубо индивидуальный, и ни с каким другим мозгом просто не будет работать. И Рашад об этом осведомлен прекрасно.
- Выходит, он украл скрипку Страдивари, не умея на ней играть.
- Спасибо за лестное сравнение, но вы правы: он похитил меня и теперь не знает, что со мной делать.
- Ну оставим ему ломать над этим голову. Вернемся к прибору, профессор. Что-то я сомневаюсь, что террорист хочет утопить жителей планеты в удовольствии.
- Видите ли, комиссар, дело в том, что у нас с Шоном была версия, что усилитель способен не только 'заражать' окружающих эмоциональными импульсами, но и внушать им некие мысленные приказы, внедрять в их сознание специально подготовленные поведенческие программы.
- То есть зомбировать людей?
- Можно и так сказать, но, повторюсь, это была всего лишь версия, и она к счастью не подтвердилась. Мы с Шоном подготовили небольшую, мягко говоря, хулиганскую провокацию. Какое-то время назад здесь на Луне собралась большая группа журналистов. Открывали что-то... спортивное... не знаю. Мы с Шоном собрали пресс-конференцию, на которой кое-что рассказали журналистам. Но главная цель конференции была в другом. Втайне от журналистов я включил усилитель и попытался внедрить им в сознание некую программу. Суть ее заключалась в том, что в назначенное время все участники пресс-конференции должны были выйти в эфир с новостью о том, что профессор Макаров изобрел прибор, способный на расстоянии передавать эмоции ... ну и так далее.
- И почему не получилось?
- Не знаю. Просто в час икс ни один из этих журналистов ни с какой сенсацией не выступил. И это хорошо. Честно говоря, это была идея Шона, и она мне изначально не нравилась. Был во всем этом некий неприятный момент, с душком, что ли.
- Скажите, профессор, а сам господин Бин не боялся попасть под излучение вашего прибора?
- Нет, разумеется. В тот момент, когда я активировал усилитель, он скрылся в экранированной комнате и следил за ходом эксперимента оттуда.
- И чем же можно закрыться от ваших мнемоволн?
- Вы не поверите! Обыкновенной металлической решеткой. Причем размер и форма ячеек совершенно не важна. Главное, чтобы это были металлические прутья, перекрывающие друг друга крест- накрест. Старинная фраза "угодить за решетку" приобретает совершенно новый, особенный смысл: попасть в эмоциональную изоляцию. Я даже думаю, что в древности решетки на тюремных окнах ставили не только, чтобы преступник не сбежал, но и чтобы лишить его позитивных мнемоволн с воли и не пустить туда его собственные негативные мнемоволны.
- Поэтому все стены и потолок в этой комнате укрыты решеткой?
- Да, - профессор пожал плечами, - Рашад ал-Хакк так и не поверил мне и поэтому посадил меня в клетку. Боится, что я смогу принудить его добровольно сдаться.
- А вы этого сделать не можете?
- Нет, конечно, я же докладывал вам, что эксперимент провалился.
- Кстати, профессор, а во время вашего эксперимента ничего необычного не происходило?
- Да нет, все шло по плану. Разве что...
- Что, разве что?
- В ходе воздействия на журналистов я на долю секунды потерял сознание.
- Вам об этом сообщил ваш помощник?
- Именно.
- Профессор, если предположить, что ваша потеря сознания длилась не доли секунды, а гораздо дольше, можно ли было за это время изменить внедряемую в мозги журналистов программу. Не торопитесь, подумайте как следует.
- Да мне и думать не нужно, конечно, можно. Только кому и, главное, зачем все это нужно было проделывать?
- На первый ваш вопрос я, пожалуй, отвечу: вашему помощнику господину Бину. А вот зачем, боюсь, кроме него, никто нам с вами не ответит.
- Браво, комиссар, - неожиданно раздалось у меня за спиной. - Я восхищен вашей способностью задавать верные вопросы.
Я так увлекся беседой, что пропустил момент, когда дверь открылась, и нашим глазам предстал некто третий.
Мы одновременно обернулись на голос и практически одновременно воскликнули:
- Шон!?
- Господин Бин!?
На пороге стоял высокий, спортивного телосложения человек с птичьей клеткой на голове. Может быть, это была и не клетка, но очень похоже.
- Шон, зачем вы напялили на голову это? И как, черт возьми, вы тут оказались?
- Вы, Андрей Николаевич, наивны, как ребенок, несмотря на всю вашу гениальность. Вот комиссар уже давно все понял.
- Что вы поняли, комиссар? - обернулся профессор ко мне. - Что происходит?
- Ваш помощник, профессор, господин Шон Бин - это и есть всем известный террорист Рашад ал-Хакк. А то, что у него надето на голову, судя по всему, экран, с помощью которого он надеется защитить свой мозг от вашего влияния, что, кстати, подтверждает факт, что с помощью вашего изобретения возможность зомбирования одного человека другим вполне реальна. Я прав, господин Бин?
- Абсолютно, только одна маленькая поправка: прибор, который я собственноручно имплантировал в голову профессора, способен зомбировать, как вы изволили выразиться, не одного, а неограниченное число людей. Представляете, какой масштаб! Какие перспективы!
- Вы сошли с ума, Шон!
- Это вы сошли с ума, профессор. Имея такой инструмент, вы собираетесь потратить его на то, чтобы ублажить несколько миллиардов отупевших, зажравшихся людишек, которые не имеют в этой жизни никаких проблем, никаких трудностей. Живут как экзотические цветки в грамотно организованной оранжерее. Профессор, человечество само загнало себя в тупик. Людям уже нечего желать! Следующий виток развития - это полная и безоговорочная деградация. Назад в прошлое до состояния первобытного человека. Мы же с помощью вашего изобретения можем помочь им остановиться, свернуть с неправильной дороги и спасти, в конце концов, от гибели.
- Чушь и демагогия!!! - профессор даже покраснел от гнева.
- Видите, - Шон Бин обратился ко мне, - ну что ты с ним будешь делать? Идеалист конченный. Но вы то, комиссар, прагматик, вы же видите, что я прав. Может быть, хоть вы его сможете убедить. Мы втроем могли бы перевернуть мир. Ваш гений, профессор, моя решительность, и ваш аналитический ум, комиссар - неплохое трио получается. Триумвират, который мог бы править миром.
- В вашей оценке современного состояния общества есть много разумного. И люди думающие не могут не замечать этого, более того, они полны решимости противостоять этому. Однако применяемые вами методы, боюсь, неприемлемы. Кровь миллионов невинных жертв никогда не сможет примирить вас с обществом.
- О чем это он, Шон? О каких миллионах вы говорите, комиссар, - профессор переводил удивленный и напуганный взгляд с меня на своего помощника и обратно.
- Я думаю, что когда вы, профессор, якобы на мгновение потеряли сознание, господин Бин подменил программу, в результате чего все те журналисты, которые были невольными участниками эксперимента, в назначенный не вами, профессор, а господином Бином, день и час все-таки вышли в эфир. Вернее вышли не сами, а выпустили заранее записанное обращение террориста Рашад ал-Хакка к народам планеты, сразу после ядерного взрыва. Взрыва, который устроил ваш помощник, Шон Бин, он же Рашад ал-Хакк, - разве вы не слышали об этом?
- Нет. Я уже год как полностью отрезан от мира и лишен всяческой информации. Но ведь это немыслимо...
- Бросьте, - террорист поморщился, - я просто хотел встряхнуть общество, а оно уже через полгода обо всем забыло. К тому же я проверил ваш усилитель, профессор, он действительно работает.
- Кошмар! Ужас! - профессор кричал, но из пережатого спазмом горла вылетал едва слышимый шепот, - я пособник убийцы...
- Увы, профессор, но эта участь любого гения. Древний человек, изобретая колесо, вряд ли предполагал, что в средние века оно станет орудием для нечеловеческих пыток. Эйнштейн, расщепляя атом, искал дешевую энергию, а не смертельное оружие, первые изобретатели аэропланов просто мечтали подняться в воздух и совсем не думали, что из их летательных аппаратов можно сбрасывать бомбы на мирных жителей. Увы, профессор, так было и будет.
- Да, да, да....- профессор бесцельно кружил по комнате от одного стола к другому, тихо повторяя про себя, - да, да, да ..., да, да, да...
Неожиданно он схватил со стола большой кухонный нож, неизвестно как там оказавшийся, и со всего маха нанес себе удар в грудь. Вернее не нанес, а попытался нанести. Шон Бин, проявив изрядную сноровку, кинулся к профессору и успел перехватить его руку, уронив при этом с головы свою дурацкую клетку. Я задержался лишь на долю секунды и жестким ударом кулака в основание черепа лишил террориста сознания. Вторым ударом я выбил нож из рук профессора, а третьим, даже не ударом, а пощечиной, привел его в чувство. Прошло всего каких-то десять секунд, а я уже сидел верхом на бесчувственном террористе и связывал ему руки собственным ремнем.
- Удачно вы отвлекли его, профессор, я давно поджидал удобного случая, и вот он благодаря вам представился...
***
Весть о том, что Рашад ал-Хакк пойман, вмиг облетела всю планету. Уже на следующий день было собрано экстренное заседание суда наций, которое должно было решить его дальнейшую судьбу. Профессор и я были главными свидетелями на процессе.
Я сидел в кресле в центре огромного зала, сидел и думал: "Вот она ирония судьбы. Сутки назад мы с профессором находились практически в точно такой же клетке, а теперь в ней заперли террориста Рашад ал-Хакка. Его судят. А мы выступаем свидетелями на этом суде. На суде наций, на суде, где собрались представители всех народов, населяющих эту планету, всех, ибо никто на Земле не может ни понять, ни тем более оправдать то, что сделал этот человек. Нет, не человек, зверь в человеческом облике. Зверь, повергший в ужас целую планету. Впрочем, сейчас он уже побежден и совсем не страшен. Сидит, загнанный в клетку, и смотрит на мир жалким затравленным взглядом сквозь прутья решетки..."
И тут я поймал его взгляд. Никакого страха, никакой затравленности в нем не было. Тщательно скрываемое торжество - вот что я увидел. Увидел, и все сразу же встало на свои места. Каждый неотвеченный вопрос получил свой ответ, каждая неоконченная фраза - свою логическую точку, даже не точку, а жирный восклицательный знак. Решетка - это экран, защита от ментальной атаки. А вот и сам источник атаки с имплантированным в голову усилителем. Стоит передо мной за кафедрой и упоенно вещает суду о днях, проведенных в плену у маньяка. Что там профессор говорил? "Если устроить в его голове микровзрыв, то импульс счастья, усиленный прибором, охватит всех в радиусе полутора километров и будет передаваться от человека к человеку, лишь набирая силу. Стоит тому только вспомнить о ком-то из своих близких и родных". А если это не импульс счастья, а импульс смерти, как с теми крысами!? Что вспоминает человек в момент своей смерти? Всю свою жизнь, всех своих родных? Если бомба, взорвавшаяся в голове профессора, породит именно такой импульс? А какой еще импульс может породить погибающий человек? По планете прокатится волна смерти, убивающая всех одного за другим. Наверное, умрут не все, но паника-то возникнет чудовищная. Хаос, который без сильной и властной руки не остановить. А рука - вот она в клетке сидит, как ни в чем не бывало. Ему-то импульс не страшен. Уж он-то сможет навести на планете свой мировой порядок.
И получается, что я своими руками помог террористу доставить бомбу в совет наций и тем самым уничтожить большую часть населения планеты!?
Видимо, печать озарения проявилась на моем лице, потому что Рашад ал-Хакк открыто и жестко посмотрел мне в глаза, и его тонкие губы исказила злая усмешка победителя...
Маленький бесшумный пистолет по-прежнему был со мной, закрепленный в кобуре на голени. Я достал пистолет, встал и сделал то, что должен был сделать. Два выстрела: один в голову Рашад а, другой - в затылок профессора. Я обезвредил бомбу, решительно и бесповоротно...
***
На высоком каменном парапете сидел человек. Прямо под ним простирал свои бесконечные воды океан, за его спиной возвышалась величественная громада старинного замка.
- Ты спросишь, почему я никому никогда об этом не рассказывал? - человек бросил кусочек сыра сидящей напротив него крысе, - а кто бы поверил? А с другой стороны, вдруг кто-нибудь да поверил бы и решил продолжить дело, начатое профессором? Нет уж. Лучше я помолчу и проведу весь остаток жизни здесь, в единственной в мире тюрьме.
Человек смахнул крошки с парапета в плещущийся внизу океан. Крыса с сожалением проводила взглядом упавшие вниз крошки, махнула хвостом и скрылась в щели между камнями.
- А все-таки хорошо, что в этой тюрьме нет решеток, - улыбнулся последний террорист на планете.