- Ну что же. Я думаю, что все собрались и мы можем начинать, - мужчина, среднего, более трех метров, роста, в струящемся и переливающемся цветами от нежно-голубого до темно-синего, почти черного, балахоне, сдвинул с абсолютно лысой головы капюшон и, поджав ноги, повис в воздухе примерно в двух метрах над бескрайней водной гладью. Его звали Аспер Ун. Он был руководителем крупнейшего на планете научного центра и по праву считался величайшим ученым и магом всех времен и народов. Рядом с ним, образуя правильный круг, висело еще восемь фигур в таких же балахонах. Это был Высший круг магов: ученые - его ближайшие сподвижники и друзья. Они в полном составе принимали участие в заседании. Вокруг них, образуя еще большую в диаметре окружность, расположились ученики Аспера и его последователи. Четвертое кольцо с более редким размещением фигур составляла служба безопасности научного центра во главе с ее начальником Тревелом Лессом. Если внимание всех было сконцентрировано на Аспере, то Тревел и его ребята следили больше за окружающим пространством, чем за тем, что происходит в центре.
О половой принадлежности присутствующих судить было сложно. Фигуры были скрыты бесформенными балахонами, а лица - капюшонами. Выглядели они, как близнецы-братья. Хотя внимательный наблюдатель, случись оказаться ему здесь по близости, отметил бы, что накидка Аспера, открывшего заседание, немного отличалась от остальных. Цветовые волны, гуляющие по одежде остальных присутствующих, никогда не доходили в своих переливах до черного цвета. Данное отличие должно было, видимо, указывать на некую особенность его хозяина.
Кстати, все тот же внимательный наблюдатель, которого там, к сожалению, не было, не услышал бы ни слова, поскольку все разговоры велись не с помощью речи, а мысленно, на ментальном уровне. Способности к телепатии проявились у арктидов примерно в тоже время, что и умение левитировать. Оптимисты считали это следствием работ высоколобых ученых, к коим самоуверенно причисляла себя добрая половина жителей планеты. Пессимисты, наоборот, утверждали, что эти способности - следствие мутаций, вызванных бесконтрольной деятельностью все тех же ученых. Дескать, мало того, что мы загадили практически всю сушу техногенными отходами, так теперь еще телепатировать и летать стали. Уроды уродами. Многих жителей планеты пугали эти способности, и они предпочитали ими не пользоваться. Без постоянной тренировки способности утрачивались за ненадобностью, и арктиды облегченно вздыхали и успокаивались, словно излечившись от тяжелой болезни. Существовала на планете и третья, весьма немногочисленная группа арктидов, считавшая приобретенные способности даром свыше. Дар этот, по их мнению, призывал арктидов отказаться от технократического пути развития, ведущего цивилизацию к пропасти, и обратиться к духовной сфере. Он как бы показывал, что развивая свой мозг и тело, можно иметь все те блага, коими так гордился народ Арктиды, и совершенно не обязательно для их получения губить собственную планету. Именно эту группу в свое время возглавил Аспер Ун, и именно ее он собрал над океаном, чтобы доложить о результатах своей последней попытки донести их идеи до правительства планеты.
- Как прошло заседание, Аспер? Тебе удалось убедить их?
- Нет. Все напрасно. Впрочем, судите сами.
Тонкие невидимые нити ментальной связи соединили мозг Аспера с его коллегами и учениками, и в тот же миг в головах у них возникло изображение заседания Объединенного Верховного Совета Арктиды. Огромный зал, освещенный тысячью ламп и прожекторов, предстал перед их глазами. Зал был полон. Не было ни одного свободного места. Все кресла, амфитеатром уходящие вверх, были заняты оживленно переговаривающимися друг с другом, выкрикивающими реплики и просто свистящими и бьющими в ладоши членами ОВСА. На небольшой трибуне, в центре зала, на уровне первых рядов, стоял Аспер, известный всей Арктиде ученый, последнее время активно и настойчиво проводящий в жизнь свою теорию о скорой гибели цивилизации Арктидов. За эту теорию он не раз подвергался осмеянию со стороны коллег-ученых, политиков и рядовых арктидов. Аспер пытался что-то сказать. Каждое его слово прерывалось хлопками, выкриками и свистом, раздававшимся со всех сторон. Сразу за трибуной располагался Президиум Верховного Совета. Его председатель, делая успокаивающие пассы руками, обращался к распоясавшейся толпе:
- Друзья мои! Спокойно! Дайте же высказаться уважаемому Асперу Уну! У нас каждый имеет право на свою точку зрения и может ее озвучить. Прошу вас, друзья! Немного терпения.
Все эти вроде бы правильные слова, сопровождаемые плавными движениями рук председателя, не имели никакого успеха. Со стороны наоборот казалось, что он не успокаивает Совет, а дирижирует им. Чуть слышная за гомоном фраза Аспера - пасс рукой, и новая волна свиста и улюлюканья выплескивается из зала. Новое движение - шум стихает, слышна очередная фраза, и вновь свист и хлопки накрывают трибуну. Председатель прямо таки упивался своей властью над Советом и тихонько, одними глазами посмеивался над этим выжившим из ума чудаком на трибуне. Надо отдать должное Асперу, он несмотря ни на что, закончил свою речь только тогда, когда сказал все, что приготовил. Он говорил не для этих безнадежных уродов в зале, а для арктидов, наблюдавших за трансляцией и пытающихся осмыслить свою жизнь, жизнь своего народа и жизнь своей планеты. Для тех, кто хотел и был в силах изменить свою судьбу и судьбу цивилизации. Для тех, кто мыслил не категориями бабочки-однодневки, а пытался заглядывать гораздо дальше, чем личный жизненный путь, отмеренный ему создателем. Аспер говорил, что мировой океан является носителем и хранителем гигантского объема информации. Что вода не только источник жизни на Арктиде, но и недремлющий безжалостный контролер этой самой жизни. Мало того, что вода занимает восемьдесят процентов поверхности планеты, так она еще входит в состав любого живого существа на этой самой планете, начиная от арктида и кончая последней колючкой, произрастающей в пустыне Экватории. Он говорил, что в своих исследованиях они выяснили: вода способна изменять свое энергетическое поле в зависимости от энергетики окружающего ее пространства. Наиболее наглядно это подтвердили опыты по изучению кристаллической решетки замороженной воды. Исследования, проводимые под руководством Аспера, показали, что кристаллическая решетка воды, побывавшей в негативно заряженном поле, выглядит хаотическим нагромождением ломаных линий и неправильных фигур. И наоборот, рисунок той же самой воды, но прошедшей через позитивное поле, выглядит абсолютно законченной, сложнейшей геометрической фигурой. Причем за все время эксперимента рисунки никогда не повторялись, были похожи, были очень похожи, но всегда пусть небольшое, но отличие наблюдалось. Аспер говорил, что вода накапливает информацию, несущую в себе все мысли и поступки жителей планеты, и это на сегодняшний день далеко не самая позитивная информация. Он говорил, что масса отрицательной энергии, накопленной в воде, стремится к критической отметке, что об этом косвенно свидетельствуют участившиеся природные катаклизмы, стремительно набирающие свою разрушительную мощь. Он говорил, что если не изменить свою жизнь, то океан сметет с лица Арктиды эту зарвавшуюся цивилизацию. Все напрасно. Его слова тонули в болоте тупого хамства потерявшей какой-либо контроль от ощущения собственного всесилия и безнаказанности толпы.
Закончив речь, Аспер под несмолкающие издевательские аплодисменты покинул трибуну и зал. Вместе с ним вышли его ближайшие друзья Кратос, Клио и Тревел Лесс.
Трансляция прервалась. Над волнующимся океаном повисла тишина. Каждый из собравшихся по своему переживал их общую неудачу. Наконец Аспер произнес:
- Наша последняя попытка провалилась. Не уверен, есть ли смысл продолжать, да и времени еще на одну у нас может и не быть. Клио, каковы наши шансы? - обратился он к женщине, парящей от него по левую руку.
Клио - лучшая предсказательница среди его учеников и последователей. Ее прогнозы в двух-трехдневной перспективе сбывались со стопроцентной вероятностью. При более длинных сроках прогнозирования случались ошибки, но, во-первых, они были незначительны, и во-вторых, у Клио всегда было время, чтобы подправить свое предсказание.
- Увы, шансы практически равны нулю. Наши заклятые друзья из планетарной безопасности окончательно запугали Верховный Совет и Председателя. Мы официально объявлены врагами цивилизации, желающими любой ценой провести в жизнь свою идеологию. По оценкам их аналитиков, мы не остановимся перед расколом общества, что неминуемо приведет к гражданской войне. По их мнению, мы готовы применить термоядерное оружие, что приведет к адекватному ответу с их стороны и, в конечном итоге, к гибели планеты. Генштаб планетарной безопасности разработал план превентивного термоядерного удара по нашей лаборатории. Удар будет нанесен в течение сорока восьми часов. Естественно мы на удар не ответим, и нас в результате просто уничтожат. На принятие решения у нас осталось порядка тридцати гарантированных часов. Далее удар может быть нанесен в любой момент.
Клио замолчала и обвела окружающих грустным, все понимающим взглядом.
- А что если нам покинуть лабораторию и на время рассеяться по планете?
- Это не решит проблему, а лишь предоставит нам отсрочку и усложнит жизнь Тревелу и его службе. На сегодняшний день у нас все готово к воплощению нашего плана, и отсрочка нам не нужна. А предоставлять планетарной безопасности удовольствие передавить нас поодиночке я лично не собираюсь.
Аспер обвел взглядом лица своих товарищей. Все подавленно молчали, старательно избегая смотреть друг другу в глаза. Лишь Клио была по-прежнему спокойна и уверена в себе. Аспер переводил взгляд с одного лица на другое, словно пытаясь заглянуть в души своим товарищам, и те, как бы подпитываясь его уверенностью и силой, успокаивались, принимая уже давно внутренне осознанное решение, решение, которое осталось лишь озвучить и привести к исполнению. Дождавшись, когда спокойная решимость зажжется в каждом взоре, Аспер произнес:
- Ну что же, подведем итоги. Убедить арктидов изменить свой образ жизни и тем самым избежать глобальной катастрофы нам не удалось. Да это, скорее всего, было и невозможно. Каков твой прогноз для цивилизации, Клио?
- Ее гибель - вопрос времени. Причем, речь идет уже не о сотнях лет, а о десятках.
- Значит, решено, пора приводить в действие план 'Хроноэмиграция'. Кратос, - обратился он к одному из присутствующих, - готовь оборудование: первая партия хроноэмигрантов должна быть отправлена через десять часов.
Кратос молча кивнул и исчез с легким хлопком воздуха, заполнившего освободившееся пространство.
- Родос, Гея и Брамон, оповестите всех наших, разработайте график отправки. Все должно быть четко спланировано. Мы не можем позволить себе спровоцировать безопасников большим скоплением людей в районе лаборатории.
Три воздушных хлопка оповестили о том, что работа уже началась.
- Клио, на тебе контроль за ситуацией. Если что, сообщай немедленно. - Аспер обвел взглядом оставшихся и закончил:
- Я пойду с последней партией.
- Вот уж нет, вмешалась Клио, - ты пойдешь с первой парией. Там, в новом времени, никто лучше тебя не сможет подготовить плацдарм для основной группы. Твой опыт в активации матриц нам пригодится. Я бы не стала безоглядно полагаться на автоматику.
- Хорошо, - не стал спорить Аспер. Глупо спорить с лучшей в мире предсказательницей. Но и подчиняться воле предсказательницы Асперу почему-то не хотелось. - Только с первой партией пойдет Кратос с магами и Тревел с его ребятами. А я пойду во втором потоке вместе с учеными.
- Не возражаю, - немного подумав, как бы заглядывая в будущее, произнесла Клио.
- Зато я возражаю, - поднял руку Тревел Лесс - начальник охраны научного центра. - Мои ребята, да и я сам, можем пригодиться, если безопасники начнут атаку.
- Когда начнется атака, - Клио встретилась взглядом с Тревелом, - здесь вы уже ничем не поможете, а вот там, как знать, боевой отряд всегда пригодится.
Все, вопрос решен, - подвел итог Аспер. - Первыми идут маги и охрана, вторыми - ученые, третьими - техники. Остался последний вопрос. - Аспер прикрыл глаза, выдержал паузу, то ли подбирая слова, то ли собираясь духом, и произнес. - Кто отправит последнюю партию? Приказывать остаться не могу, остался бы сам, но это невозможно по ряду всем понятных причин, поэтому, как это ни банально, нужны добровольцы. Оптимальный вариант - три техника и два мага...
Через десять часов первая партия хроноэмигрантов была благополучно отправлена. Две других партии отправлялись позднее с временным интервалом в пять часов. Лаборатория Аспера Уна подверглась термоядерному удару, когда отправка последней партии уже подходила к концу.
Начался отсчет последних пятнадцати лет существования цивилизации арктидов.
Глава 1
Аудитория номер четыреста восемь была заполнена практически до отказа. Сегодня здесь собрался весь первый курс очного отделения Волго-Вятской академии госслужбы. Стопроцентную явку можно было гарантировать. Во-первых, первокурсники еще не вкусили в полной мере институтской свободы и были по-школьному дисциплинированны, а во-вторых, нынешний сбор был инициативой декана факультета, а декана игнорировать было как-то не принято. Впрочем, этот пиетет к руководству и правилам академии уже к концу первого курса у большинства студентов обычно проходит. Штормовой ветер свободы и отношение к, по сути, детям как к полноправным взрослым делали свое дело. Но это еще было впереди, а пока переполненная аудитория гудела, как улей, используя время ожидания декана на знакомства, воспоминания о школе и просто ничего не значащий трёп.
- Ну, здравствуйте, господа студенты. - В центре подиума стояли двое мужчин. Один из них - декан очного отделения Зимин Евгений Макарович, мужчина сорока пяти лет, среднего роста, со спортивной фигурой и лицом, несущим на себе явно восточные признаки. Тонкие холеные усы и черные смоляные брови не оставляли никаких сомнений в его восточном происхождении. Человека с таким лицом должны были бы звать каким-нибудь Сулейманом, а уж никак не Евгением. Второй мужчина рядом с ним был выше его на голову и заметно шире в плечах. Длинные русые волосы, собранные в хвост, пшеничные усы, переходящие в коротко стриженую бороду, покрывающую щеки и подбородок в стиле а-ля 'натюрель', и насмешливый, чуть исподлобья, взгляд серо-голубых глаз не оставляли ни малейшего сомнения: 'Вот его уж точно Сулейманом не зовут'. Декан и его спутник появились никем не замеченные, и теперь оба наслаждались произведенным эффектом.
- Я думаю, что все, кто хотел прийти, уже пришел, ну, а кто не пришел, им же хуже будет.
- Да у нас здесь все, Евгений Макарыч, разве только кто болеет, - раздался девичий голос.
Студенты уважали своего декана. Он умел располагать к себе буквально с первых минут знакомства. А еще он очень любил своих подопечных. Они это чувствовали и отвечали ему взаимностью.
- Я собрал вас, чтобы познакомить с моим другом, доцентом кафедры русского языка Нижегородского государственного университета Кононовым Кириллом Мефодьевичем. Он предлагает вашему вниманию очень интересный факультатив. Подробности Кирилл Мефодьевич сейчас поведает вам сам, я же, в свою очередь, всем настоятельно рекомендую. - С этими словами декан, похлопав Кононова по плечу, вышел из аудитории.
- Ну, что же, друзья, как уже сказал Евгений Макарович, я работаю на филфаке нашего университета, преподаю русский язык.
- А у нас с русским все в порядке, - раздался голос из зала, - владеем в совершенстве, и даже без словаря.
Шутка имела успех, и по аудитории прокатился смешок, впрочем, пока еще осторожный, как бы проверяющий реакцию препода.
- Я бы на вашем месте не был бы столь категоричен, - Кирилл обвел аудиторию веселым взглядом, - пользование словарем в вашем случае было бы скорее плюсом, чем минусом. Но я предлагаю вам не современный русский язык, а язык наших предков.
- Кириллицу и мефодицу? - вновь раздался тот же голос.
Аудитория разразилась смехом, смелым и открытым. Кирилл тоже улыбнулся, хотя шутка была не новой. Подобные реплики звучали практически всегда, когда он предлагал свой факультатив новой аудитории. Он даже специально провоцировал студентов на подобные шутки. Кириллу нравились эти взаимные пикировки в начале знакомства. Веселое начало помогало сломать неизбежный барьер между студентами и новым преподавателем, позволяло достичь дружеской атмосферы, которую он так ценил. Однако нужно было уметь корректно, но твердо ограничить начинающееся веселье, чтобы оно не переросло в неконтролируемую стихию, с которой уже никто не в силах был бы справиться без жестких карательных мер.
- Ну что же, я оценил ваше чувство юмора и недюжинную эрудированность, - Кирилл уперся резко похолодевшим взглядом в пока еще смеющиеся глаза весельчака. - Но хочу раз и навсегда прояснить ситуацию. Во-первых, перебивая преподавателя, Вы мешаете ему вести занятие. Во-вторых, Вы мешаете своим товарищам воспринимать материал, который, возможно, Вам лично и не нужен. В-третьих, перебивая старшего по званию и по возрасту, Вы проявляете к нему крайнюю степень неуважения, рискуя получить адекватное отношение к собственной персоне. Ну и, в-четвертых, мы, преподаватели, натуры утонченные, истерзанные в неравных схватках с превосходящими силами Вам подобных и запросто можем свое негативное отношение к Вам перенести на всех Ваших товарищей. Ну как, оно Вам надо?
Кирилл произнес всю тираду, не отрываясь от глаз несчастного парня, наблюдая, как гаснет улыбка на его краснеющем лице. Мера жесткая, но необходимая. А сам парень ему определенно понравился. Живой ум, веселый нрав. Именно из таких вырастают настоящие лидеры. Главное, вовремя поставить его на место и не дать превратиться на волне дешевой популярности в записного шута, который веселит лишь на первых порах, а позднее начинает раздражать не только педагога, но и своих же друзей-товарищей.
- Итак, я думаю, что все всё поняли, а по сему - продолжим. Речь идет о языке, на котором говорили даже не наши предки, а наши прапредки, то есть предки наших предков. Для начала я расскажу вам одну историю.
Давным-давно, во времена, когда по земле еще бродили мамонты, на северном полюсе, там, где сейчас океан, льды и белые мишки, существовал континент. Климат там был, несмотря на заполярье, вполне приличным. Субтропики.... Практически райский был климат. На этом материке существовала цивилизация, которая в своем развитии далеко обогнала людей, населявших планету в то время. Они называли свой материк Арктида.
Кирилл обвел взглядом слушателей и прислушался к легкому покалыванию у себя на левом запястье. Как раз там, где у него был плетеный бисером браслет. Именно этот браслет и колол сейчас его запястье. Ради этого ощущения он, собственно, и организовал свой факультатив, и вот уже пять лет в начале каждого учебного года объезжал все вузы Нижнего с рассказом об Арктиде, языке древних и своем факультативе. Этот легкий, долгожданный, и потому приятный дискомфорт в запястье говорил о том, что в зале присутствует человек, в чьих жилах есть частица крови той самой цивилизации арктидов. Именно кровь, а точнее ее память среагировала на упоминание об Арктиде, и именно эту реакцию уловил браслет Кирилла. Кто конкретно из сидящих перед ним несет в себе частицу той древней цивилизации, выяснится позднее. Он непременно придет к Кириллу на занятия. Он просто не сможет не прийти. Кровь арктида заставит пойти его, чтобы еще раз услышать, еще раз вспомнить и чтобы, наконец, найти себе подобных.
Последний раз Кирилл испытал это ощущение три года назад. Тогда он также выступал перед студентами, только не в академии госслужбы, а в университете, на факультете биологии. Точно также после первых же произнесенных им слов об Арктиде и ее жителях заработал браслет. Позднее он узнал, что источником внимания была девушка, приехавшая в Нижний из далекого глухого уголка Архангельской области.
- А я эту сказку уже раньше слышала. Мне ее матушка в детстве сказывала, - перебила она Кирилла, несмотря на его предупреждение, и так окатила его своей синевой из-под ресниц, что тот на миг забыл кто он, где он и зачем здесь стоит перед этой милой девушкой: глазами хлопает, что сказать, не знает. Если мужчина в присутствии красивой женщины вдруг резко глупеет и начинает вести себя, как говорил один юморист, в не свойственной ему манере, - это тревожный симптом. Возможно, именно в этот момент он пропал раз и навсегда. Нужно бы насторожиться, трезво взглянуть на себя со стороны, но в том-то и дело, что влюбленный мужчина не только не в состоянии это сделать, но и к мнению своих товарищей, более трезвых, в смысле влюбленности, прислушаться не может. Вот и Кирилл стоял, истукан истуканом, стоял и смотрел на это русоволосое, голубоглазое чудо, со смешным и непривычным, но так ласкающим ухо филолога-лингвиста окающим северным говором. А чудо, меж тем, продолжало:
- А у нас в Лешуконском много знали сказок об этой стране и ее жителях. Только ее называли не Арктидой, а Белым островом. Так красивше и загадочней.
Кирилл с трудом закончил то свое памятное выступление. Впрочем, ни познакомиться с девушкой, ни, тем более, поговорить с ней ему в тот вечер так и не удалось. Сразу после окончания занятия студенты плотным кольцом окружили его, засыпали вопросами, на которые он в меру сил и остроумия отвечал еще минут пятнадцать, а девушка из загадочного Лешуконского тем временем исчезла. Кирилл еще месяц выступал в различных вузах, пока не собрал группу желающих заниматься на его факультативе. За этот месяц впечатление о девушке с севера слегка поугасло, да и пара - другая 'трезвых мыслей' типа: 'Нужен ты ей: тебе тридцать пять, ей - восемнадцать, да к тому же ты - учитель, она - ученица. Фу, месье, это дурной тон', ну и так далее, сделали свое дело. И когда он, наконец, познакомился с ней (девушка все-таки записалась на факультатив), то смог уже более адекватно вести себя в ее присутствии и не вздрагивать, забывая слова, при каждом взмахе ее ресниц.
Так Кирилл познакомился с Ладой. Лада оказалась девушкой умной, но какой-то чересчур по нынешним меркам зажатой, что ли. Поначалу Кирилл даже думал, что ее замкнутость и малоразговорчивость - свойство северного, нордического характера. Принимая участие в разговорах, Лада больше слушала других, чем говорила сама, а если и вставляла фразу - другую, то чаще всего начинала ее со слов: 'А у нас в Лешуконском...'. Лишь спустя какое-то время Кирилл понял, что эта девушка в свои восемнадцать лет ничего, кроме своего Лешуконского, не видела и находилась сейчас в стадии активного накопления информации.
Лешуконское, откуда была родом Лада, - небольшое село на северо-востоке Архангельской области, по иронии судьбы являющееся еще и сто лицей целого Лешуконского района. В Архангельской области этот самый богатый лесом район, казалось бы, должен был процветать на зависть соседям, однако в силу ряда причин этого не случилось. И если вся страна страдала от одной из двух исконных проблем: плохих дорог, то лешуконцам оставалось только мечтать о такой проблеме. Дорог в районе, даже плохих, практически не было. Летом почти вся не занятая лесами территория утопала в болотах, а зимой, когда нет нередких в этих местах метелей, люди для связи с центром пользовались зимниками - прорубленными в тайге просеками. Однажды архангельскими властями была предпринята попытка протянуть железнодорожную ветку Архангельск - Карпогоры - Лешуконское, но как водится, желания остались, а деньги кончились. Дорога, протянувшись на тридцать один километр от Капогор, закончилась; на конечной станции Явзора организовали очередное исправительно-трудовое учреждение, поселку специальным указом в 1992г. присвоили наименование Шангас, и на этом все и закончилось.
Лада родилась в семье потомственных сельских учителей. Отец преподавал физику и математику, мама - русский и литературу, биологию и химию и много еще чего, как это часто бывает в сельских школах. И бабушка ее, и дедушка были учителями, и даже дедушка бабушки учительствовал, правда, не в Лешуконском, а в Архангельске, в гимназии. Кровь арктидов передавалась в этой семье по женской линии, хотя никто из них понятия не имел об этом. Первой, кому открылась эта тайна, была Лада. Впрочем, произошло это не сразу. Целый год она исправно посещала Кириллов факультатив. И за это время девушка сильно изменилась. Она перестала стесняться своего говора, ее молчаливость и замкнутость исчезли без следа. Теперь это была умница, хохотушка, душа любой компании. Учеба давалась ей поразительно легко, по крайней мере, именно такое впечатление складывалось у окружающих. Несмотря на свои успехи, Лада не имела явных врагов и завистников, что, к сожалению, нередко случается. Она поразительно умела располагать к себе любого собеседника, и через пять минут общения тот становился ее лучшим другом и товарищем. Впрочем, кое-что из прошлой жизни Лада в себе сохраняла неукоснительно. Еще в школе среди мальчиков она слыла абсолютной недотрогой. Дружить, как в школе, так и в институте, она дружила со всеми, и с мальчиками тоже, но не более того. Ничего не поделаешь - результат патриархального воспитания. Сохранение девственности не было самоцелью, просто однажды бабушка рассказала Ладе одну историю. Дескать, было у них поверье, что мужчина, ставший у девушки первым, вносит в ее организм вместе с семенем некую программу, несущую в себе характер и даже судьбу будущих детей. И неважно потом, сколько у тебя будет мужчин и от кого из них будут дети, судьба и характер их будут заложены твоим первым. История эта запала Ладе в душу, и теперь каждый раз, как только отношения грозили перейти из чисто дружеских в нечто большее, Лада вспоминала бабушкин рассказ. Вспоминала и непроизвольно задавалась вопросом: 'Хотела бы я, чтобы мои дети были похожи на него?'. Ответ, видимо, пропечатывался на ее лбу черным по белому, и претендент отваливал в сторону. Впрочем, невероятная легкость и доброта, исходившие от нее, просто не позволяли на нее обижаться, и очередной неудавшийся кандидат в любовники становился ее самым преданным и верным другом, не помышлявшим о большем. Примерно в такую же ситуацию попал и Кирилл, правда, Ладе он очень нравился, но она даже помыслить боялась об отношениях больших, чем ученик - учитель.
После окончания первого курса Кирилл традиционно вывозил свою группу в Арзамасский район, на биостанцию университета в селе Пустынь. Студенты биофака ежегодно проходят там летнюю практику, а Кирилл со своей группой с разрешения декана факультета присоединялся к ним. Биологи проводили свои исследования, а его ребята ходили в походы по окрестностям, плавали на лодках по озерам и просиживали часами за разговорами об Арктиде, предках, их языке и традициях. Однако они не выпадали и из жизни биологов, принимая активное участие в ее, так сказать, ненаучной, развлекательной части.
На третью ночь на биостанции проводился традиционный обряд посвящения в биологи. Все вновь прибывшие собирались у большого костра на центральной поляне. Старшекурсники собственноручно готовили торжественный ужин. В меню, кроме традиционных травяного чая и булочек, были и эксклюзивные блюда. Спиртное на биобазе было запрещено, однако это никогда не останавливало любителей почувствовать себя взрослыми и крутыми. В торжественной обстановке после произнесения возвышенной речи о вступлении в ряды биологов-экологов ошарашенным новобранцам предлагались шашлык из гусениц; запеченные в листьях смородины сверчки; к пиву - вяленые соленые жуки-короеды и на сладкое - живые личинки все тех же жуков. Атмосфера у костра царила вполне дружелюбная и, естественно, никто никого не собирался заставлять употреблять в пищу всю эту экзотику. Но дело в том, что молодежь в этом возрасте очень даже легко ловится на 'слабо', и поэтому достаточно было одному из устроителей действа произнести заветную фразу:
- Конечно, отведать эти дары природы по силам далеко не каждому, и только истинный биолог на это способен...
Самым отчаянным обычно, как ни странно, оказывался кто-то из девчонок. Под брезгливо недоверчивое 'ф-у-у-у-у' своих товарищей первопроходец закидывал всю эту экзотику в рот и, торопливо прожевывая и стараясь не обращать внимания на вкус, запивал ее горячим чаем. На этом обычно последние сдерживающие факторы рушились, и начинал работать принцип: 'А я что хуже всех?'. Экзотику сметали в мгновение ока, благо, ее, как и положено экзотике, было не так уж и много.
Зря, между прочим, торопились. Кирилл, в свое время, когда первый раз попал на этот ритуал, тоже, так сказать, приобщился. Неожиданно интересный вкус у всех этих яств оказался, а личинки жука так вообще ему кедровые орешки напомнили.
Вечер продолжился классическим перечнем местных мифов и страшилок, рассказываемых из года в год.
- А вы знаете, что есть тут неподалеку озеро и называется оно Святое? - Парень с всклокоченными волосами и подозрительным блеском в глазах окинул взглядом первокурсников.
- Дело было в первый год работы биостанции. Начальником лагеря был сам декан биофака. Места шикарные, лето, каникулы, и он привез с собой жену и семилетнюю дочку. А среди студентов одна девчонка была, красивая...- парень мечтательно закатил глаза. - Супермодель, ноги от ушей, грудь - во! Косынка на ней параллельно земле висела. Парни вокруг, как мошки ночные вокруг лампочки, вились. А декан - мужик был еще не старый, вот на девчонку и запал. Та ушами хлопать и недотрогу из себя корчить не стала, а начала вертеть им, как хочется. Они, конечно, ото всех таились, но разве тут спрячешься. Вся станция знала, только жена, дурочка, ничего замечать не хотела...
Ну вот, а потом, поплыли они как-то всей семьей на лодке на это самое озеро. На станцию декан вернулся на следующий вечер, весь ободранный, в грязи. Рассказал, что прямо посреди озера налетел порыв ветра и лодка перевернулась. Ну и жена с дочкой утонули. Врал, конечно. Сам, небось, утопил, чтобы со студенточкой забавляться не мешали. С тех пор озеро Святым и зовут... Только ничего у него с ней не вышло. Бросила она его через год, с другим преподом роман закрутила, а он с горя запил, а потом и вовсе повесился.
Кирилл слушал и с интересом наблюдал за реакцией первокурсников. Кто-то откровенно посмеивался, кто-то верил всему сказанному. Лада сидела, открыв рот, безоговорочно веря услышанному. Два озера слез, плескавшиеся в ее глазах, готовы были в любой момент выйти из берегов. Все это очень забавляло Кирилла. Истории эти он слышал уже не в первый раз, и каждый раз они обрастали все б?льшим и б?льшим числом подробностей, вносимых каждой новой партией студентов. Вот и на следующий год уже эти ребята сами будут их рассказывать первокурсникам, привнося свои фантазии, укутывая скелет истории новыми, более яркими, по их мнению, деталями. Процесс сей был неконтролируемым и практически вечным. Пока существует вероятность встречи хорошо подвешенного языка и пары благодарных ушей, фольклор пустынской биостанции будет жить.
- Да что вы его слушаете, - не выдержала девушка, сидящая рядом с Кириллом. - Вот трепло! Во-первых, эту детскую страшилку студенты с перепоя выдумали, во-вторых, озеро не Святое, а Свято, ну а в-третьих, озеро так называли еще, когда университета нашего не было, а земли эти принадлежали Спасо-Преображенскому монастырю. В то время в окрестных местах орудовала банда лихих людей. Промышляли разбоем на большой дороге. Народу на этой дороге было достаточно: паломники всякие, торговый люд, крестьяне зажиточные. В общем, было чем лесным братьям поживиться. Грабили они людей безжалостно и убивали почем зря. А трупы в озеро сбрасывали. И ничего местные люди против этого сделать не могли. Несколько раз собирались всем миром, чтобы банду изловить, но все попусту. И тогда пошли они на хитрость. Подослали к ним двух самых красивых девушек. Разбойники их сразу убивать не стали, решили сначала потешиться вволю, а несчастные девушки улучили момент да приготовленным заранее отваром сон-травы бандитов и опоили. А уж потом, когда те уснули, налетели на них мужики и всех поубивали. А трупы их тут же в озеро побросали. С тех пор озеро будто проклял кто. Вода в нем непригодной стала, по ночам крики да стоны страшные стали слышаться, днем, если кто по озеру на лодке плавал, ни с того, ни с сего вдруг налетал шквал ветра, поднималась волна, и лодка переворачивалась. Даже рыба в озере вся повывелась.
За спинами студентов, где то над лесом, ухнула ночная птица. Многие из сидящих у костра вздрогнули от неожиданности и нервно оглянулись. Девушка меж тем продолжала:
- Пригласили тогда из Спасо-Преображенского монастыря священника, чтобы он прочитал над озером молитву и очистил его. Три дня и три ночи читал он молитвы, трижды опускал в воду озера святой крест, но не принимала вода его и выталкивала обратно. И лишь когда минула третья ночь, ранним утром погрузился святой крест в озеро, вода очистилась, и души невинно убиенных и похороненных не по-христиански успокоились. Вот с тех пор озеро и называют Свято.
Над поляной повисло молчание, лишь потрескивание костра, посвист сверчков да ветер в кронах деревьев нарушали тишину, ничуть не отвлекая ребят от нахлынувших размышлений. Торжественность момента испортил все тот же неугомонный парень:
- А я вот еще какую историю слышал. Летом в полнолуние на Святом, ох, простите, Свято-озере, в тихую ночь, на лунной дорожке можно увидеть 'черного перевозчика'. Мужик в балахоне, с надвинутым на самое лицо капюшоном, так что ни лица, ни глаз не видно, плавает по озеру, стоя в деревянной лодке. Ни весла, ни мотора, ни паруса у него нет, а лодка как бы сама по себе двигается. Если его увидишь, то можно попросить его перевезти тебя на другой берег. Сам он ни слова не произносит, может, немой, а может, там под балахоном и вовсе никого нет, только если он захочет, то лодка его пристанет к берегу и перевезет тебя на другой. Правда, говорят, в лодку свою он сажает только девушек и до другого берега смогут доплыть только девственницы.
- У-у-у, тогда Ладке нашей можно с ним хоть всю ночь кататься, - засмеялась одна из девчонок. Лада залилась краской, особенно заметной в отблесках костра.
- А вы, Кирилл Мефодьевич, что про все это думаете? - попыталась переключить внимание с собственной персоны на Кирилла расцветшая, как маков цвет, Лада.
- Истории эти я уже слышал неоднократно в той или иной интерпретации. Насколько они правдивы, трудно сказать. Наверняка, в каждой из них есть своя крупица истины.
- Даже в истории с деканом?
- Почему нет? Возможно, кто-то действительно перевернулся, катаясь на лодке, а со временем молва сочинила все эти страсти-мордасти. Примерно так же было и в случае с разбойниками, я думаю.
- А с черным перевозчиком?
- Ну, не знаю, наверняка, тоже есть какое-то объяснение.
- Тогда откуда у озера такое название?
- В 1552 году молодой российский царь Иван IV, он же впоследствии Грозный, собрал воинство и начал военный поход на Казань. Представьте себе молодого восемнадцатилетнего парня, конечно, не чета нынешнему, инфантильному поколению, но все же, в глазах, так сказать, общественности, как доморощенной, так и зарубежной, пацан-пацаном. А ему, между прочим, державой нужно править. Надо было как-то утверждаться. А лучшим средством для этого у мужчин во все времена считалась драка.
- Или казнить полстраны, чтобы народ тебя Грозным прозвал, - не удержался от реплики один из студентов.
- Это, между прочим, весьма распространенное заблуждение, навязанное нам врагами России. Грозный, в понимании современников, означало лишь - жесткий правитель, не дающий спуску врагам России, как внутренним, так и внешним. По оценкам самых ярых противников России, за период правления Ивана IV было казнено не более 50000 человек. В это же время его современник - английский король Генрих VIII, по прозвищу Синяя борода, помимо шести своих жен, казнил за бродяжничество более 60000 крестьян, им же самим в бродяг и превращенных. В Англии в то время начался бурный рост промышленности, фабрикам были нужны рабочие руки, вот крестьян и согнали с земли, предложив выбирать между фабрикой и виселицей.
Во Франции, во время правления Карла IX, только за одну Варфоломеевскую ночь было вырезано около 10000 человек. А потом, в течение трех месяцев, во всех окрестных городах и местечках еще 70000 гугенотов, только потому, что они молились Богу несколько иначе, чем като лики. Да что там иностранцы, наш родной Петр I, прозванный Великим, за период своего царствования положил на алтарь истории куда больше жизней, чем Иван Грозный. Только в процессе 'рубки окна в Европу' на берегах Невы были загублены десятки тысяч крестьян-плотников, согнанных туда со всей России. Санкт-Петербург не на болотах, на костях людей русских построен. А мы его Великим. А Сталин с его 'Лес рубят - щепки летят'?! Несколько миллионов щепок. А мы его 'отец народов' - Кирилл посмотрел на притихших ребят. - Что, скажете, не проходили такого по истории?
- Проходили, только...
- Правильно, проходили, только выводов не делали. А царь Иван IV - добрейшей души был человек по сравнению с другими, более обласканными историей и правителями. Так вот, нужно было молодому царю утверждаться во власти, вот он и предпринял сию военную компанию на Казань. Необходимо также учесть, что в то время Российская православная церковь объявила себя единственной истинной проводницей Христианства, а Москву объявили третьим Римом. Церковь была обеспокоена ростом влияния Казанского ханства в приволжских землях. Так что поход, помимо военных выгод, сулил еще и значительное увеличение христианской паствы. Помня о неудачных походах на Казань своих предшественников, молодой царь повел рать не по Волге, как обычно, а по старой посольской дороге, которая аккурат через нынешний Арзамас проходила. В ратном обозе в огромных количествах было собрано множество икон и всевозможной церковной утвари, была даже отдельная часть иконостаса - царские врата. По пути следования в течение дня строилась церковь, оборудовалась всем, чем положено, назначался настоятель, и уже вечером он нес в церкви службу. Такие церкви назывались 'обыденками'. Войско шло дальше, а храм с настоятелем оставался, неся местным язычникам слово Божье и выполняя задачу по распространению христианства. Так появилась крепость Арзамас и Спасо-Преображенский монастырь рядом с ней. А потом один из монахов монастыря, получив благословение игумена, отправился в глухие места пустынножительствовать и на берегу озера Круглое построил себе келью. Так образовалась Старая пустынь. Монах-отшельник ловил рыбу, благо ее в озерах было в достатке, да Богу молился. Братья его, монахи из Спасо-Преображенского монастыря, отшельника навещали да дивились красоте здешней и богатым рыбой озерам. В какой-то момент, испросив дозволения царя Федора Иоанновича, построили рядом с пустынькой, на более удобном месте, пустынь-монастырь во имя Успения Пресвятой Богородицы. Монастырь этот, помимо хозяйственной деятельности, вел еще и просветительскую, то есть распространял христианство среди язычников. А крещение в веру Христову традиционно проводилось через водосвятие. Видимо, в этом озере сей обряд и совершался, отсюда и название - Свято-озеро. Кстати, на Руси озер с похожим названием великое множество.
- А где же теперь этот Успенский монастырь? - спросила Лада.
- Вот чего не знаю, того не знаю. Вот послезавтра мы с вами в шлюпочный поход по озерам пойдем, познакомлю я вас с одним замечательным дедом. Он как раз на Свято-озере живет. Если попросите, он вам и про монастырь расскажет и еще много про что интересного. Он историю этого края замечательно знает.
Студенты-биологи с нескрываемой завистью смотрели на кружковцев Кирилла. Они-то здесь были на практике и занимались по своей, довольно напряженной программе. А Кирилловы студенты - люди вольные, захотели - на шлюпках поплыли, захотели - к карстовым пещерам отправились, красота.
- Кирилл Мефодьевич, а можно и мне с Вами, - Лада была в его кружке единственным биологом, и ей приходилось труднее всех. Нужно было совмещать практику и занятия кружка.
- Я думаю, что смогу договориться, если пообещаешь, что это будет не в ущерб программе.
- Блин, везет же Ладке, - одна из девчонок сердито бросила в костер шишку, которая тут же вспыхнула маленьким факелом, отправив в ночное небо стайку искр. - Мы, значит, должны тут червяков и тараканов собирать, а она на лодках будет кататься?
- Ничего, - Кирилл не смог сдержать улыбку, - выполните программу - и у вас останется время на лодки.
Не рассказывать же им в самом деле, что все их пребывание на биостанции несло в себе единственную цель - познакомить кружковцев, в жилах которых текла кровь арктидов, с тем самым дедом, по совместительству, последним из арктидов, живущих на земле.
***
День после вступления в братство биологов был посвящен сну после бессонной ночи и сборам в поход на Свято-озеро. Кирилл лично проверил две лодки, поручил девчонкам собрать запас продуктов из расчета на три дня, приготовил пару больших палаток, на всякий случай, и всякой другой походной мелочевки, которая в принципе им не пригодится, но брать которую на любой, даже самый проверенный маршрут, просто необходимо.
На причале собрались все свободные в это время обитатели биостанции. Кирилл погрузил свою команду в лодки и под завистливые взгляды остающихся взял курс на северо-запад, в сторону протоки, соединяющей озеро Великое и Свято-озеро. Оставив позади шум и суматоху биостанции, путешественники внезапно погрузились в такую оглушающую тишину, что с трудом различали в ней плеск весел, далекий пересвист птиц в кронах деревьев, которые, казалось, сплошной стеной выстроились на берегах озера. Только оттолкнувшись от берега и очутившись посреди озера на хрупком суденышке, начинаешь отчетливо понимать, почему предки назвали его не Большим каким-нибудь, а именно Великим. Тихая переливающаяся в солнечных лучах гладь озера с королевским спокойствием приняла на свою поверхность лодки и понесла их, повинуясь неторопливым, размеренным движениям весел, с гордостью демонстрируя себя гостям. Вековые сосны, растущие вдоль всего берега, провожали людей взглядом, как бы вопрошая: 'Кто ты, человече? Друг, пришедший приобщиться к нашему величию и гармонии, или враг, несущий гибель всему, что помогает тебе в осуществлении твоих безумств?'. Именно в такие моменты, человек, привыкший головой думать, а не только пищу потреблять, наконец-то ощущает себя не царем и властителем природы, а частью ее, песчинкой, несомой рекой времени. И мысль эта не тяготит человека, а наоборот, радует, ибо в душе его наступает долгожданная гармония, мир и согласие.
И то, как притихли ребята в лодках, как заблестели их глаза, как раскрылись рты в немом восторге, порадовало Кирилла: значит, не все еще потеряно с этой цивилизацией; остались еще в душах людских крючочки, за которые надежда цепляется, и значит, дело, которое тащит на себе Дед - последний арктид на планете, не безнадежно; значит, и помощь Кириллова ему полезна и не напрасна.
Минут через тридцать даже не гребли, а скорее неторопливого дрейфа, лодки, одна за другой, втянулись в протоку, что соединяет озеро Великое со Свято-озером. Протока шириной от четырех до пятнадцати, а местами и более метров, протянувшаяся на полтора километра, с берегами, до самой воды поросшими ивняком и соснами, привела, наконец, их к цели путешествия. Лодки выплыли на просторную гладь озера, проскользили по ней еще несколько метров по инерции и замерли. Ребята оглядывались по сторонам, потрясенные таинственной красотой озера. Несмотря на жару, вода была холодной и очень темной. Казалось, сама ночь прячется в его глубинах, готовая в любой момент вырваться на поверхность и укутать собой весь мир.
- Красота-то какая, ажно, страх пробирает, - прошептала Лада. - Ощущаешь себя здесь чужим и каким-то неправильным, лишним, что ли.
- Смотрите, - воскликнула вдруг Валя Скворцова, сидевшая во второй лодке, и показала на весло. - Интересно, как капли падают. Никогда раньше такого не видела.
Капелька воды, подрагивающая на кончике весла, чуть подросла, накопив силенок, и сорвалась вниз. Однако, достигнув воды, не погрузилась в нее, сливаясь в единое целое, а несколько раз подпрыгнула, отражаясь от поверхности, как теннисный мячик от стола. Лишь после третьей или четвертой попытки озеро, наконец, приняло в себя свою блудную частичку. Капля за каплей срывались с весла и исчезали в озере, повторяя трудный путь своих предшественниц. Ребята во все глаза смотрели на это, не в силах разгадать природу явления.
- Надо же, сколько раз на лодке плавал, а такое первый раз вижу, - произнес сидящий на веслах Валерка Корев, как и Валя, студент политеха.
- А раньше ты такого и не мог нигде видеть, - раздался у них за спиной мужской слегка насмешливый голос. - Этакие чудеса только здесь и бывают. Впрочем, этим не понятным науке свойством местной воды список чудес Свято-озера не исчерпывается.
Ребята все как один повернулись на голос. Кто-то из девчонок тихонько ойкнул.
- Все, капец, приплыли. 'Черный перевозчик' собственной персоной, - пробормотал себе под нос, но так, чтобы слышали все, Валерка.
Позади них в лодке, поднявшись во весь рост, стоял мужчина, закутанный, несмотря на жару, в армейскую плащ-палатку. Лицо его было скрыто тенью от низко надвинутого капюшона. В руках он сжимал длинное весло, специально предназначенное для гребли стоя, на манер итальянских гондольеров или североамериканских индейцев. Впрочем, сама лодка ничуть не напоминала ни гондолу, ни каноэ. Обычная с виду плоскодонка, на которой гораздо удобнее было бы грести двумя веслами, сидя. Хотя, хозяин, как говорится, барин, и каким образом плавать на собственной лодке - это ему решать.
- Ну что, Дед, никак без дешевых эффектов обойтись не можешь?
- А я вам не Копперфильд, у меня на дорогие эффекты средствов не хватает, - добродушно хмыкнул в ответ мужчина и откинул капюшон. - Ну, здравствуй, Кирилл. С кем это ты в мои владения пожаловал?
На ребят смотрел старик, с седой, аккуратно постриженной, как у американского Санта Клауса, бородой, иссеченным морщинами лицом и на удивление молодыми, смеющимися глазами.
- Здравствуй, Афанасий Никитич, вот знакомься, студенты мои, - Кирилл обвел рукой свою компанию и представил: Валерий, Валентина, Оксана, Светлана, Олег и Лада.
- Лада? - он внимательно, посмотрел на Ладу, - красивое имя и редкое, по нынешним временам.
- А это хозяин здешних мест, Крапивин Афанасий Никитович.
- Ну что же, гости дорогие, - он еще раз осмотрел всю компанию, - выкать мне и по имени-отчеству величать не надо, я вам, чай, не учитель. Никитичем меня звать вам по возрасту не положено, а по сему, зовите-ка меня просто дедушкой - и вам, я думаю, так сподручней будет - и мне приятно.
Ребята согласно закивали, а Дед продолжил:
- Вот и ладушки. Дальнейшее знакомство продолжим на берегу. Прошу за мной, да не отставайте.
Его лодка споро и без видимых усилий со стороны кормчего заскользила по воде по направлению к правому, более высокому берегу. Кириллу с Валеркой пришлось изрядно потрудиться, чтобы не отстать. Конечно, в их лодках были пассажиры, но та уверенность и легкость, с какой старик управлялся со своим плавсредством, вызывали невольное уважение.
Лодки одна за другой причалили к мосткам, окруженным с трех сторон золотисто-желтыми цветками кубышек. Мостки, кстати, хоть и были сделаны основательно и с любовью, но размер их позволял комфортно причалить только одной лодке. Видимо, хозяин жил весьма уединенно, и гости здесь бывали редко. Подъем от озера к дому облегчался красивой деревянной лестницей с резными поручнями. Хозяин и его гости поднялись наверх и вошли в дом. Впрочем, сказать 'дом', это не сказать ничего. Это был не просто дом, а деревянный двухэтажный терем с крутой высокой крышей, крытой наслаивающимися друг на друга досками, украшенными на концах затейливой резьбой. Высокое крыльцо, ставни окон и наличники, весь фронтон крыши были также усыпаны деревянным кружевом. Казалось, что это и есть тот самый сказочный дворец царя Берендея из сказки 'Снегурочка' Александра Островского. Того и гляди, заиграет где-то свирель Леля и выскочит из дома навстречу ему веселая Снегурочка с подругами.
Мало кто знал, что вся эта красота была сделана руками Афанасия Никитовича. Кирилл как-то, застав его за вырезанием очередной деревянной завитушки, спросил:
- Скажи мне, Дед, вот ты - великий маг и волшебник. Неужели не можешь сотворить заклинание и создать дом такой, какой тебе захочется?
- Могу, конечно, только знаешь, Кирилл, деланье чего-то своими руками - это тоже своего рода магия, одна из самых первых ее ступеней. И вы, люди, ей неплохо владеете, просто она для вас привычна, и вы воспринимаете ее к нечто обыденное и простое. Я, конечно, мог бы в одночасье сотворить дом таким, каким хочется, но я получаю удовольствие от того, что делаю руками. Это как пианист-виртуоз, когда его никто не слышит, вдруг берет и играет 'Чижика-Пыжика' одним пальцем.
Вечером, сидя у костра и прихлебывая горячий чай, заваренный Дедом, на каких-то одному ему ведомых травах, ребята слушали его истории и готовы были, казалось, слушать их до бесконечности. Истории были разные и иногда заворачивали уж совсем в неожиданную сторону.
- Эх, хорошо-то как! - Валерка протянул руки к огню, полюбовался, как светятся пальцы в отблесках пламени, и продолжил:
- Вот так бы сидел всю жизнь у костра и смотрел.
-Ты, Валерка, у нас лентяй известный, - засмеялась Валентина.
- Я не лентяй, я по натуре созерцатель.
- Ха, созерцатель, тоже мне отмазка.
- Между прочим, в созерцании нет ничего плохого, - выступил на защиту Валерки Дед. - Наиболее, выражаясь вашим языком, продвинутые религиозные практики в той или иной степени стремятся к состоянию созерцания, считая, что именно созерцание максимально способствует обретению гармонии и приближает к богу.
- Простите, но, по-моему, всемогущество бога плохо сочетается с созерцанием, то есть ничегонеделаньем.
- Отнюдь. Как ни парадоксально, но именно во всемогуществе скрыта главная, с точки зрения человека, слабость бога. Два ребенка дерутся из-за конфеты. Ситуация полностью в твоей власти. Что делать? Взять конфету у одного и отдать другому? Тогда обидится первый. Отобрать у них предмет спора - обидятся оба?
- Взять конфету и поделить между ними поровну.
- Хорошее решение, с твоей колокольни, но они, мало того, что хотят целую конфету, так еще и чтобы у другого конфеты непременно не было.
- Что же делать?
- Да ничего. Плюнуть на обоих и отойти в сторону. Пусть сами разбираются. Имея возможность принять любое из предлагаемых равносильных решений, невозможно сделать определенный выбор без того, чтобы не встать на чью-либо сторону.
- Точно! - встрепенулся Олег. - С точки зрения физики, если два вектора силы направлены в противоположных направлениях, то величина суммарной силы равна нулю. И даже если таких векторов бесконечное множество, то результат все равно равен нулю.
- Молодец. Именно поэтому силе, не способной принять конкретное решение, чтобы произвести какое-либо действие, остается одно - созерцать. Наблюдение за событиями и полное невмешательство в них при наличии абсолютной власти изменить их ход по своему усмотрению - вот формула божественности.
- Но ведь бывают ситуации, когда нельзя не вмешаться.
- Поэтому ты не Бог, а Человек. Вмешивайся на здоровье. Принимать решения и действовать - это привилегия человека, отданная ему Богом. Но уж и отвечать за свои поступки по полной - это тоже судьба человека. Человек тем и отличается от других представителей живого мира, что способен на Поступок. Именно так с большой буквы - Поступок. Когда все твое естество кричит: 'не делай этого!', инстинкт самосохранения вопит: 'берегись!', разум понимает, что это приведет к смерти, а ты знаешь, что нужно сделать так и не иначе, и делаешь это. Самопожертвование - вот смысл жизни настоящего человека. Зверь превратился в человека не тогда, когда взял в руки палку, а тогда, когда подставил под эту палку свою голову, чтобы спасти другую. Превращение одного вида в другой есть результат, прежде всего, качественного нравственного изменения в душе, информационной матрице живого существа. Если хотите, сбой программы. Животные нынешние на это не способны. Вы скажете, что известны случаи, когда и животные шли на подобные поступки. Да, но это исключение из правил, лишь подтверждающее правило. В эти мгновения животное находится в полушаге от того, чтобы превратиться в человека. Но природа мудра и дважды на одни и те же грабли не наступает. Поэтому в наше время нет первобытных людей. Хотя и тут бывают свои исключения: и тогда на свет появляются истории про оборотней, снежных людей и так далее. Человечество - это ошибка природы, болезнь, вызванная вирусом, сбой программы, спровоцированный, возможно, создателем для каких-то одному ему известных целей. Природа, кажется, постепенно исправляет свою ошибку. Один ученый доказал, изучая антропометрические параметры людей, что в настоящий момент происходит деволюция, то есть процесс обратного превращения человека в животное.
- Что-то мне как-то не греет обратно в обезьяну превращаться, - пробормотал себе под нос Валерка.
- Успокойся, дорогой, погладила его как маленького по голове Света, - деволюция, как и эволюция - процесс не быстрый, не одно поколение смениться успеет.
- Да и человек вполне способен погубить себя и планету в целом задолго до того, как природа себя от него излечит.
- Это точно, список исчезающих животных и растений пополняется ежегодно. И это прямой результат деятельности человека, - внесла свой вклад в разговор Лада. - Это я вам как будущий эколог говорю.
- Братцы, я вывел формулу национальной идеи русского народа! - Валерка секунду подумал и продолжил:
- Нам работу любую давай: камни таскать, раствор месить, бревна пилить - лишь бы лежа.
- Кто только не шутил над русской национальной идеей. Вот и Валерочка наш сподобился, - Валя посмотрела на него с легкой укоризной.
- Ничего, Валюша, русский народ насмешек не боится, это народ особенный, я бы даже сказал, избранный.
- Это, дедушка, нацизм называется, - Олег хитро посмотрел на деда.
- Нет, дорогой, нацизм - это когда нацию считают избранной повелевать Землей, а русский народ избран отвечать за Землю.
- А кем избран, дедушка, Богом?
- Может и Богом, может, - судьбой. Это кто как понимает.
- Значит православие - самая правильная религия.
- Религии, деточка, придумывают одни люди для того, чтобы управлять другими людьми. И не важно, христианство это, ислам или язычество.
- Получается, Бога нет?
- Седобородого старичка на облаке, хихикающего над нашими потугами напрасными, - нет. Бог - он везде, он в каждом из нас, и зовут его совесть. Он все видит, все знает и все может. Вот только право принятия решений отдано людям. Куда повернет человек, в сторону добра или в сторону зла, ему решать, человеку. И если при этом совесть его спокойна, значит дело его Богу угодно. И жить по-божески значит жить в ладах с совестью.
Разговоры затянулись до глубокой ночи, однако наступил момент, когда Кирилл обнаружил, что у костра остались только он, Лада и Дед. Остальные, видимо, утомленные впечатлениями, постепенно перебрались в дом, где Дед приготовил для них две комнаты.
- Ну, что, Кирилл, поди-ка проверь, как там твои ребятки устроились, а мы пока с Ладушкой потолкуем.
Кирилл ободряюще улыбнулся растерявшейся Ладе и пошел в дом. Он примерно представлял себе, о чем будет их разговор. Потом, если Лада захочет, сама ему все расскажет. Кирилл вдруг вспомнил, как лет десять назад он сам впервые вот так же разговаривал с Дедом. Интересно будет сравнить впечатления.
***
Впрочем, первое, заочное, знакомство с Дедом, состоялось не десять лет назад, а гораздо раньше, еще во времена учебы в школе...
-Здравствуй, Кирилл, - голос был мужской, низкий, с легкой хрипотцой, которая его совершенно не портила. Кирилл, со своим постоянно срывающимся в фальцет баском шестнадцатилетнего юноши, всегда мечтал иметь такой голос и завидовал жутко его обладателям. Ему казалось, что подобного рода голос воплощает в себе ум, силу, мужественность и в тоже время доброту сильного, уверенного в себе человека. Именно таким голосом Кирилл разговаривал в своих мечтах, когда был крутым парнем, регулярно спасающим если уж не весь мир, то какую-нибудь очередную красотку.
- Ну-ну. Успокойся, детка. Все позади. Я с тобой, и теперь все будет хорошо, - ворковал он, поглаживая по головке всхлипывающую у него на плече красавицу. Спасенная успокаивается и в порыве непреодолимой благодарности сливается со спасителем в страстном поцелуе. Дальше этого фантазия Кирилла не шла. Он просто не очень хорошо себе представлял, что нужно делать дальше. Нет, конечно, теоретически он знал, что и как. Но с практикой дело обстояло гораздо сложнее. Мальчик он был домашний, из благополучной интеллигентной семьи, проживающей в маленьком провинциальном городке. Телевидение тогда, а дело было в 1981 году, по нынешним меркам было просто пуританским - секса, как известно, в СССР в то время не было. Так что все сексуальное образование Кирилла ограничивалось рассказами друзей-приятелей и библиотекой отца, включавшей в себя двести томов 'Библиотеки Всемирной Литературы'. Кирилл как парень умный к рассказам друзей относился скептически, сам трепаться умел не хуже, так что в качестве источника знаний оставались книги. Еще Горький сказал: 'Любите книгу - источник знаний'. А уж каких знаний кто ищет - это дело индивидуальное. Кирилла в данный период интересовали приключения, фантастика и секс. Секс не такой, как сейчас, откровенный и неприкрытый, а скорее, скромная эротика, состоящая из намеков и полутонов. Он, понятно, не отказался бы и от более откровенной информации, ну да где же ее было взять в то время в маленьком провинциальном городке. Вот и пришлось Кириллу поневоле приобщаться к классике мировой литературы. Так в легкой эротической дымке были прочитаны Куприн, Мопассан, Боккаччо, Шолохов и многие другие великие искусители молодых неокрепших душ. Эротики у классиков было в достатке, но была она вся какая-то романтично расплывчатая и неконкретная. С одной стороны, это, естественно, не устраивало перегруженный гормональным бунтом мозг молодого человека, с другой, - развивало и без того не слабую фантазию Кирилла. Как сказал А.С. Пушкин:
- Под черным вдовьем покрывалом
Чуть узенькую пятку я заметил.
- Довольно с вас. У вас воображенье
В минуту дорисует остальное;
Оно у нас проворней живописца,
Вам все равно с чего бы ни начать,
С бровей ли, с ног ли.
При всех своих неплохих внешних данных: рост, спортивная фигура (Кирилл серьезно занимался легкой атлетикой), лицо, не самое страшное в классе, - в общении с противоположным полом он был тих, скромен и даже застенчив. Все менялось радикально лишь в мечтах и во сне.
В этот раз ему снилась Ленка Скворцова из параллельного 10 'А'. На ней было короткое платье из легкой почти прозрачной материи, казалось, призванной не скрывать хозяйку, а наоборот, притягивать к ней нескромные взгляды. Ветерок игриво трепал подол, пытаясь открыть и без того почти открытые ноги. Казалось, еще чуть-чуть, и он переступит невидимую границу и обнажит запретное жаждущему взгляду. Кирилл постоянно ловил себя на том, что, разговаривая с Ленкой, он не отводит взгляда от ее ног. Впрочем, подругу это ничуть не беспокоило, а совсем даже наоборот.
И вот ее руки в его руках, тела настолько близко, что почти касаются друг друга, губы жаждут поцелуя...
А тут вдруг это:
- Здравствуй, Кирилл...
Кирилл оборачивается - никого. Он оборачивается к Ленке - та естественно тут же растаяла в сумрачной дымке, не преминув скривить на прощанье пренебрежительную физиономию, означавшую видимо: 'Дурак ты, Кононов, о чем только думаешь?'.
А о чем тут думать, если к тебе в твой собственный сон влезает кто-то посторонний, да ладно бы, просто подсматривает, так нет, побеседовать с тобой норовит.
- Извини, что помешал. Впрочем, поверь, у тебя еще все впереди, и не во сне, а наяву.
- Кто Вы такой?
- Можешь звать меня так, как хочешь. Сейчас это неважно. Когда мы встретимся наяву, у меня будет имя. А пока можешь звать меня Голос. Ну, и на ты, естественно. Глупо обращаться на вы к голосу.
- Это шизофрения, раздвоение личности, я читал. - Медицинские справочники бабушки, в прошлом медика, - вот, кстати, еще один источник нужной информации, правда, при всей своей откровенности и прямоте, гораздо менее возбуждающий, чем литература. Нет места для фантазии.
- Я сошел с ума. Жаль, только начал жить, а Ленку даже во сне так и не поцеловал.
- Успокойся, Кирилл, ты абсолютно здоров. Тот факт, что ты сам ставишь себе диагноз, уже говорит о твоем здоровье. Успокойся, расслабься и выслушай меня. Я хочу тебе помочь.
- Ничего себе, расслабься! Помочь он хочет! Кто же так помогает! Ворвался в сон, такой кайф обломал. Помощник! И чего тебе от меня надо?
- Ну, вот что, парень. То, что мы с тобой на ты, еще не дает тебе право мне хамить. Я тебя на пару-тройку миллионов лет старше. Так что, будь любезен, отнесись к моему возрасту с уважением.
- Извините. Вы кто - бог?
-Я ведь просил на ты. Нет, не бог. Но это не важно. Придет время, поговорим и об этом. Сейчас у меня к тебе разговор другой. Я связался с тобой потому, что в жизни твоей наступает переломный момент. Пора определяться с дальнейшими планами. Я хочу помочь тебе сделать правильный выбор, с тем, чтобы позднее ты помог мне.
- Ага, ты не бог, а дьявол! Хочешь, чтобы я тебе душу продал?
- Вот еще, тоже мне богатство. Много ты, парень, лишнего почерпнул из отцовской библиотеки. Душа мне твоя без надобности. Мне нужны будут твои действия, поступки, совершить которые ты сможешь, если пройдешь к ним путь с моей помощью. Не могу сказать более конкретно, многого сам пока не знаю, да и тебе лишние знания только повредят.
- А если я не захочу делать то, что ты прикажешь?
- А я ничего приказывать не собираюсь. Ты будешь жить так, как захочешь. Будешь делать то, что сочтешь нужным. Это твоя жизнь, и ты вправе распоряжаться ей самостоятельно. Я лишь буду изредка давать тебе советы и прошу тебя к ним прислушиваться. Обещаю не злоупотреблять твоим вниманием. Поверь, эти советы пойдут тебе только на пользу.
- Очень красивый и душистый кусочек сыра. Только бесплатный сыр бывает в мышеловке. В чем подвох, Голос. Меня как-то напрягает эта отложенная в неопределенность расплата.
- Представь себе линию судьбы, которая должна привести тебя в определенное место в определенное время. Мои советы помогут тебе пройти ее более уверенно, что ли. Но это твоя линия твоей судьбы. Ее не выбирали ни ты, ни я.
- Почему-то мне кажется, что эта судьба довольно мрачная.
- Да нет, обычная судьба, ну, может быть, чуть интереснее, чем у многих. Помнишь бабочку Бредбери. Ее раздавили в прошлом и тем самым изменили будущее. Теперь представь, что тебе в твоем будущем предстоит раздавить такую условную бабочку и в результате изменить будущее не свое, а детей своих и внуков. Поверь мне, не в лучшую сторону. А я хочу вовремя удержать тебя от этого.
- Да таких как я, уродов, нужно в детстве из рогатки расстреливать.
- Ну, зачем же так радикально. Иногда достаточно просто изменить маршрут - и бабочка жива.
- И каких же действий ты от меня ждешь?
- Скажи, ты уже определился со своими планами? Что будешь делать после окончания школы?
- Мама видит меня гуманитарием, хочет, чтобы я поступил в горьковский университет. Отец не против моей службы в армии, но ради маминого спокойствия поддерживает ее точку зрения. Я пока не определился, но, пожалуй, хотел бы сначала пройти армейскую школу.
- Ну что же, ответ исчерпывающий, а посему, позволь дать первый совет. Армейская школа - вещь полезная, но в твоем случае, - трудная и опасная. Так что принимай сторону родителей и поступай в университет. А чтобы ты мой совет всерьез воспринял, вот тебе бесплатный довесок. Через три дня у тебя начнутся выпускные экзамены, так что запоминай номера билетов, проснешься, запиши, чтобы в суматохе не забыть...
Голос назвал предметы и номера билетов, назвал темы сочинения по русскому языку, полный сервисный пакет о котором мечтает каждый сдающий экзамены. Кирилл, проснувшись, ради смеха записал все это на бумагу и тут же благополучно забыл, занятый экзаменационными хлопотами. И лишь сдав успешно последний экзамен и разбирая свои школьные бумаги на нужные и не нужные, он наткнулся на тот самый листок. Предсказания Голоса попали в точку. Совпало все: от номеров билетов до тем сочинений. Кирилла это впечатлило, но вызвало эффект, обратный тому, что ожидал Голос. Юношеское упрямство и максимализм сделали свое дело, и Кирилл окончательно утвердился в своем желании пойти в армию. Чтобы успокоить родителей, он подал документы в университет, сознательно провалил последний экзамен и, получив осенью повестку, прибыл в военкомат, где изъявил желание проходить службу в десантных войсках в Афганистане. Армейское начальство естественно не стало отговаривать здорового спортивного парня: не так уж и часто добровольцы в Афган просились, и просьба Кирилла была удовлетворена.
***
Полгода в учебке в Фергане - и младший сержант Кирилл Кононов оказался за речкой. Разведрота, в которую попал Кирилл, помимо обычных для разведчиков рейдов, занималась еще и сопровождением колонн. И вот однажды, спустя месяц после прибытия в Афган, Кириллу вновь приснился Голос.
- Здравствуй Кирилл, это я.
- А, Голос. Рад тебя слышать, как ни странно. а я, честно говоря, думал, ты обиделся и больше не придешь.
- На дураков, как говорится, не обижаюсь. Ты своим упрямством себе в первую очередь жизнь усложнил, отцу с матерью, ну и мне немного.
- Ну, извини. Просто хотелось самому как-то свою судьбу решать.
- Решать самому свою судьбу - это роскошь, которую еще заслужить надо. Ничего, поймешь со временем. Я к тебе не за извинениями пришел. Смотри сюда, - перед взором Кирилла возникла полевая карта.
- Наш район?
- Да, ваш. Завтра вы поведете колонну по этой дороге, и вот здесь на перевале вас будет ждать засада, - на карте возник красный крест, показывающий место предполагаемой засады.
- Духи стянули сюда большие силы, бой будет страшным. многим, в том числе и тебе, уцелеть не удастся. Прошу, отнесись к этому серьезно и найди способ не оказаться в этой колонне.
- То есть пусть мои друзья гибнут, а я в это время картошку на камбузе буду чистить!?
- Если честно, то мне плевать на жизни твоих товарищей. Мне важно, чтобы ты выжил. Сможешь всю роту посадить за картошку, ради бога. Я только рад буду. Хотел свою судьбу решать, давай вперед. Я предупредил. А решать тебе...
Полдня Кирилл ходил в глубокой задумчивости. Рассказать все? На смех поднимут. Промолчать? А вдруг все - правда, как жить потом, если вообще выживешь. Лишь после обеда он решился.
- Разрешите обратиться, товарищ капитан?
- Ну, давай, чего тебе?
Командира роты капитана Коваленко бойцы любили и уважали, называя за глаза 'батей'. Две красных звезды на его груди говорили сами за себя. Рота славилась удачными боевыми операциями и самыми малыми потерями за всю историю войны. Получив в восемьдесят третьем тяжелое ранение, капитан Коваленко после госпиталя мог получить приличную должность в каком-нибудь спокойном округе, однако сам попросился обратно в Афган, в свою роту, к своим бойцам.
- Товарищ капитан, пообещайте не смеяться, а выслушать меня серьезно, - Кирилл чувствовал себя не в своей тарелке и уже жалел, что заглянул в палатку командира.
- Да ладно, ёпть, не томи, говори, раз пришел.
- Мне сегодня сон приснился, как будто завтра во время сопровождения колонны мы на засаду нарвались и много народу погибло.
- Ты, ёпть, откуда про колонну узнал? - Приказ о сопровождении пришел только что, и никто, кроме Коваленко, его еще не видел.
- Говорю же вам, сон приснился.
- И часто тебе, такие сны снятся?
- Здесь впервые, а дома было, один раз.
- И как?
- Все что увидел, сбылось в точности.
- Ну, давай, ёпть, садись и рассказывай подробнее, - капитан воевал давно и к таким вещам, как интуиция, относился очень серьезно. Жизнь научила, что 'лучше перебдеть, чем недобдеть'.
Кирилл рассказал все подробно и показал на командирской карте место, отмеченное Голосом. Маршрут движения в точности совпадал с полученным в приказе, и Коваленко своему бойцу поверил. Потому, что просто не мог по другому. Жизни парней, доверенных ему родителями, не позволяли просто так отмахнуться от этого.
- Ладно, Кононов, ступай, и никому не слова. Я твою информацию принял и, поверь, ёпть, отнесся к ней весьма серьезно.
Кирилл, облегченно выдохнув, выскочил из палатки. Теперь от него ничего не зависело, он сделал все, что должен был сделать, и пусть теперь случится то, что должно было случиться.
Ночью в район, отмеченный Кириллом, ушла разведгруппа, а поутру, с началом движения колонны, высоко в горах забухали разрывы. Это наши вертушки на рассвете вылетели в тот район и нанесли упреждающий ракетный удар по душманской засаде. И, когда колонна проходила по перевалу, глазам бойцов предстала ужасающая картина. Скалы, изрытые воронками снарядов и ракет, были усыпаны телами убитых душманов. Духи обычно не оставляли своих погибших и всегда уносили их тела с собой, чтобы успеть похоронить, согласно мусульманскому обычаю, до заката. В этот раз никто или почти никто не спасся. И хотя это были враги, готовившиеся напасть на колонну, последствия боя повергли бойцов в весьма мрачное расположение духа. Командир вызвал Кирилла к себе:
- Ты оказался прав, боец. И я благодарен тебе, что ты, ёпть, не побоялся быть осмеянным или списанным как придурок и все мне рассказал. Спасибо от всех этих пацанов, ёпть, от всех их отцов и матерей спасибо.
- Товарищ капитан, а можно, чтобы эта история осталась между нами. Не хочу, чтобы об этом кто-то еще знал.
- Ладно, парень, слово даю.
Голос приходил к Кириллу еще трижды. Каждый раз Кирилл докладывал об этом командиру, и жертв удавалось избежать. Война, однако, свой налог с бойцов собирала исправно. Были рейды, в которых Кирилл не участвовал, и там гибли его товарищи, были бои и с его участием, но Кирилл счастливо избегал даже ранений. Видимо Голос приходил только тогда, когда смерть реально угрожала именно Кириллу. Он очень мучился от того, что не мог помочь своим друзьям, просился чуть ли ни на каждую операцию в надежде, что Голос предупредит их об опасности. Коваленко, мудрый человек, видел, как парень страдает, и однажды, после того как с гор спустили тела двух погибших бойцов, отозвал его в сторону:
- Смирись боец, ты, ёпть, не можешь спасти всех. Радуйся, что твой Голос помогает тебе, ну и нам всем, заодно, кому повезет. Не требуй от судьбы лишнего, а то, ёпть, лишишься и того, что имеешь.
Однажды Кирилл напрямую задал вопрос Голосу, когда он в очередной раз ему приснился:
- Почему ты не предупреждаешь меня каждый раз, когда гибнут мои друзья?
- А я тебе в предсказатели не нанимался. Какое право я имею менять их судьбы. Мне бы тебя из этой задницы живым вытащить.
- Но ведь я могу им помочь!
- Ничего ты не можешь. У каждого своя дорога. Ты вот свою сам выбрал. Вот и иди по ней достойно и не распускай сопли...
Война для Кирилла закончилась неожиданно, за три месяца до дембеля. Их взвод отправили на зачистку кишлака, где накануне погибли два новобранца, по дурости ушедшие к 'мирным афганцам' то ли за травкой, то ли за выпивкой. Их отрезанные головы подбросили на блокпост ночью. Кишлак после этого, наверняка, был уже покинут, но акцию возмездия провести было нужно: необходимо было показать не столько афганцам, сколько своим же салагам, что такие вещи безнаказанно не проходят.
В кишлак вошли с трех сторон, четвертую оставив открытой, чтобы духам было куда уходить. Там их как раз в засаде пулеметчики и поджидали. Бойцы шли от дувала к дувалу, стреляя без раздумий во все, что движется, забивая тем самым страх ожидания предназначенной именно тебе пули на самое дно желудка. Именно там в эти моменты пряталась душа. Это прямо-таки на физическом уровне ощущалось.
Кирилл стоял, прижавшись к стене у входа в дувал, и прислушивался. Ему показалось внутри какое-то шевеление и приглушенные голоса. То ли почудилось, то ли засада, размышлять и ждать, когда оттуда ударят первыми, было глупо. Он швырнул в проход одну за другой две лимонки и, выждав мгновение после разрывов, ворвался в заполненное клубящимся желтоватым горьким дымом помещение, крича что-то нечленораздельное и расстреливая из калаша пространство перед собой и вокруг себя. Автомат захлебнулся последним патроном, рожок опустел, а Кирилл все продолжал судорожно давить на курок. Руки его ходили ходуном не от отдачи умолкнувшего оружия, а от дикой дозы адреналина, плещущегося в крови. В рассеивающемся дыму Кирилл разглядел неподвижные тела, распластанные на полу. Значит, все правильно, значит, засада. Но что это? Духи были какие-то уж очень мелкие.
Время почти остановилось, превратившись в тугую пружину, клубы дыма и пыли густым киселем растекались по полу, открывая Кириллу ужасающую картину. Перед ним лежали истерзанные осколками гранат дети: три мальчика лет одиннадцати-двенадцати и совсем крохотная девчонка. Чуть в стороне лежал старик, его беззубый рот был перекошен в последнем, предсмертном крике. Мертвые, белесые, почти прозрачные глаза смотрели прямо на Кирилла в немом вопросе. В вопросе, который и без того набатным колоколом бился в его голове:
- Что же это? Как же так? Почему все ушли, а дети остались. Что же это за мир такой, в котором взрослые играют со смертью, а платят за эти игры дети! Собственными жизнями платят?!
Кирилл стоял и смотрел на них не в силах пошевелиться. Он стоял даже когда услышал, как снаружи его зовет Серега Самарцев, дружок с его призыва, с которым они тесно сошлись еще в учебке. Он стоял, даже когда пошевелился один из мальчишек. Он продолжал стоять, даже когда увидел направленное на него дуло калаша, точно такого же, как тот, что был у него в руках, возможно, даже сделанного на том же заводе и тем же рабочим. Он стоял и смотрел, как грязный, с обкусанными ногтями детский пальчик нажимает на курок, как дуло плюется огненными вспышками: раз, другой, третий...
Пуля, пробив правое легкое, прошла в сантиметре от сердца, раздробила лопатку, прошила насквозь глиняную стену дувала, и, потратив на это последние свои силы, шлепнулась к ногам, стоящего на улице Сереги...
Потом было три месяца в армейском госпитале, где врачи возвращали к жизни человека, который совсем не хотел помогать им в этом потому, что в глазах стояли те самые дети.
Потом были напутственные слова начальника госпиталя полковника Джабозяна, пытающегося с характерным кавказским остроумием приободрить бойца:
- Не переживай, сынок, конечно с одним легким ты олимпиаду не выиграешь, зато за девчонками можешь бегать сколько угодно. И даже то, что левая рука пока плохо слушается, в этом деле как раз помеха небольшая. Кстати, руку не забывай разрабатывать.
Кирилл вернулся домой, вернее, вернулось его тело, а душа и мысли его остались там, в том кишлаке. Бедные родители не знали, чем помочь сыну. Если днем Кирилл еще как-то отвлекался за домашними хлопотами, которыми отец старательно его нагружал, то ночью приходил один и тот же кошмар: Кирилл входил в дом и убивал детей. Единственное, что спасало - это водка. Только забывшись хмельным сном, Кирилл спал спокойно, как убитый. Он понимал, что спивается, но ничего не мог с собой поделать, и спился бы, как многие, наверное, но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Возвращаясь из соседнего городка на машине, его родители попали в аварию. Мама погибла сразу, а отец умер спустя несколько часов в больнице. Так Кирилл остался совсем один. И с этого дня он бросил пить, и ему больше никогда не снился тот самый кошмар.
Поминки по родителям справляли в столовой, помогли со службы отца. Когда все разошлись и Кирилл думал, что наконец-то остался один, к нему подошел мужчина и с до боли знакомым голосом произнес:
- Прими мои соболезнования, сынок. Пусть, епть, земля им будет пухом.
- Товарищ капитан? Батя?
- Так точно, только не капитан, епть, а майор Коваленко, собственной персоной. Я к тебе по делу, сынок.
- Слушаю вас, товарищ майор.
- Помнишь Голос, который помогал тебе там, за речкой? Он, епть, считает, что вам пора встретиться и приглашает тебя в гости.
- Теперь он говорит с Вами?
- Вероятно я, епть, тот, кто поверил бы ему, и кому поверил бы ты.
- Что же он сам не пришел? Раньше, помнится, у него с этим проблем не было.
- Стресс, епть, и водка наглухо заблокировали твой мозг, и он не мог до тебя достучаться. Поэтому он, епть, попросил меня помочь. Ты, насколько я понимаю, сейчас не очень занят?
- Почему бы нет? Когда нужно ехать?
- Да прямо сейчас, епть. Чего откладывать?
Через четыре часа Кирилл сидел в доме на озере и разговаривал с Дедом. Точнее, говорил Дед, а Кирилл в основном слушал. Дед рассказал ему про Арктиду, про кровичей - людей, в чьей крови присутствует частица крови арктидов, про магию и сверхспособности, рассказал и про то, что сам он, возможно, последний арктид на планете. Может быть, это странно, но Кирилл поверил во все услышанное сразу и безоговорочно. Два месяца он прожил у Деда. Тот очистил его организм от алкогольной зависимости и ее последствий, потом научил его включать регенерационные процессы в собственном теле. Способность к этому была у Кирилла с рождения, мама еще все время удивлялась, что на нем все заживает, как на собаке, а отец говорил с гордостью: 'Весь в меня, я тоже никогда подолгу не болею'. Дед просто научил его, как вызывать этот процесс сознательно, как проводить диагностику собственного организма и направлять живительную энергии в нужное место.
Когда следующей осенью он поступал в университет, левая рука функционировала полностью, а разорванное пулей легкое срослось и работало, как новое.
***
С тех пор прошло почти двадцать лет. Кирилл многому научился: от телепатии до владения бесконтактным боем. Он помогал Деду находить новых кровичей, иногда приводил их к нему, со многими занимался сам, помогая развивать им их врожденные способности. Кирилл как-то спросил Деда:
- Зачем тебе все это?
