Она шла по берегу моря, неся босоножки в левой руке. Наступать на гладкие камни было больно. Но боль уходила, когда очередная волна, накатываясь на берег, нежным прикосновением к ступням приносила успокоительную прохладу. Дувший с моря соленый ветер путал волосы и вздувал платье белым парусом. Солнце серебрило поверхность воды, которая стреляла в берег солнечными бликами. Было тихо. А впереди шел Он.
Он казался ей размытым силуэтом, почти тенью. Он был близко, и в тоже время дальше чем солнце. И он все отдалялся, уходил, терял свои очертания в свете множества солнечных зайчиков. Она побежала. Казалось, что она бежала по углям, или по острым, как бритва, лезвиям. Ветер, секунду назад, ласковым котенком игравший с её волосами сейчас толкал её обратно, так, что платье взметалось гротескными крыльями за спиной. А он все отдалялся, даже не подозревая о бегущей за ним. Ей уже нечем было дышать, ветер с каким-то остервенением толкнул её и она, покачнувшись, упала спиной на острые камни, выгнулась дугой и замерла, увидев черное, хищное небо. И закричала. И небо закричало вместе с ней.
Галя проснулась от жуткой боли в ступнях, села на кровати и откинув одеяло видела Лиску усердно кусающую её пальцы. Кошка лежала, обхватив левую стопу передними лапами, вогнав ятаганы когтей под кожу, задними лапами усердно полосуя подошву ступни.
- Ах ты дрянь! - воскликнула Галя и выхватив из-за спины подушку, по широкой дуге опустила её на ногу. Подняла, увидела ошарашенные круглые Алискины глаза, и ударила еще раз. Третьего раза кошка решила не дожидаться и с буксами и заносами рванула прочь из негостеприимной комнаты, и судя по звукам по ковру забралась на стенку, в полной уверенности своей безопасности.
- Зараза, - повторила Галя, разглядывая следы когтей и зубов на ноге. Встала, и оправив футболку побрела в ванную умываться, по пути нажав на кнопку запуска компьютера. Системный блок приветливо пикнул, разбудил монитор, заставив его вспыхнуть непонятной белой информацией на экране и начал активную проверку своей работоспособности и запуск необходимых устройств в строгой последовательности.
"Мне бы его проблемы" - подумала Галя с недоумением оглядывая себя в зеркале. Русые волосы очень напоминали мочалку, при этом такой мочалкой наверняка бы побрезговал помыться самый последний бомж, самой последней помойки. Местами красное, местами помятое лицо, две щелки глаз и смотрящая из них на себя Галя. Первой мыслью после проверки работоспособности всех систем была "Система не в порядке или просто не может функционировать!", вторая "Душ".
Полчаса под струями горячей воды сделали своё дело. Закутавшись в одно полотенце и вытирая волосы другим, Галина смотрела на своё отражение с большим удовлетворением.
- Мы с тобой можем разбогатеть, - сказала она своему отражению в зеркале, - из нашего крана течет самая настоящая "живая вода"! И ты теперь похожа на живую, а не на труп после долгих издевательств садиста.
Фен, расческа, набор для макияжа и еще час сделали своё пугающее дело. От утренней девушки не осталось и следа, и в зеркало смотрела очаровательная синеглазая красавица.
Галя подошла к столу и уселась за компьютер. Белое окошко загрузки чата ждало своего пароля, и набрав необходимые символы она запустила "аську". Из колонок вырвались радостный звук приветствия и сигнал о новом сообщении, она открыла окно в виртуальный мир и улыбнулась знакомым строчкам приветствия.
Вот уже два месяца она общалась через Интернет с Ним. Как-то вечером, скучая, она получила Его первое сообщение: "Привет, Русалочка! Ужель, ступая по камням ты платишь болью за любовь? Любишь сказки Андерсена?" Такие простые слова, такой банальный вопрос, такие случайности, но она ответила. И отвечала уже два месяца. За два месяца она рассказала этому парню так много, сколько не рассказывала даже своей лучшей подруге. Казалось Он знает все. С ним было легко и приятно вести диалог напечатанным словами. Вопросы, обсуждения, шутки. Уже через неделю, она подходила к компьютеру, запускала чат и улыбалась ежедневному приветствию. Вот и сейчас её пальцы зависли над клавиатурой, словно сейчас она думала их кончиками.
- Доброе утро, Русалочка! Как спалось? Что снилось? Каков распорядок сего дня? Посмотри, на уличке такая замечательная погода!
Вчера Он послал ей фотографию своей последней картины. "Русалочка, ступающая по камням". Картина была великолепна, глубокое, тягучее море, цветом близкое к черному, с белизной воздушной пены. Сумрачное недовольное небо, с тусклым красным солнцем, обреченным утонуть в глубоких водах, каменистый берег, и чистая, прекрасная девушка выходящая из воды. Белая, гладкая кожа, бездонные синие глаза, длинные мокрые волосы и чужой мир. В её позе было что-то болезненное, надломленное, чувствовалось, что ей жутко больно стоять на ногах, она словно пыталась взлететь, раскинув руки. Это был не первый её шаг по камням. За ней в море тянулась вереница алых следов, переходящая в нежно розовую пену. Её нагота только добавляла чувство беззащитности. Она чем-то была похожа на "Афродиту", но у той не могло быть в глазах такой любви, такого самопожертвования. Её рот пыл полуоткрыт, она почти кричала, но это только почти. Русалочка ступающая по камням молчала. Боль и молчание - цена её обреченной любви.
Сама русалочка чем-то была на неё похожа. Они давно уже обменялись фотографиями, и он мог специально нарисовать героиню своей картины похожей. Вернее, Гале очень хотелось, чтоб так и было.
-Доброе утро, Миш! - пальцы с откровенной радостью начали набивать приветствие, - Ты снова проснулся раньше меня! Ну как такое вообще может быть, а? Живем в одном городе, ложимся в одно время, а встаёшь ты всегда раньше! Спалось замечательно. Может потому что мне хорошо спиться, я так долго сплю? Меня кошка разбудила, расцарапала мне все ноги. Снилось... Снилась твоя картина, я была в ней, или я была ею, но кончилась она как откровенный кошмар. Ты когда начнешь себе выставку организовывать, а? Ты же талант! Ты на этом можешь даже зарабатывать!
Сегодня? Сегодня я пойду грызть гранит науки Великого Менеджмента! Учится поду. У меня две лекции и упры по экономике предприятия. Потом наверное домой. А ты? Что делать будешь?
Самое приятное, это видеть, как на другом конце виртуальности самый настоящий человек прочитав твоё короткое послание, задумывается и начинает отвечать. Ты просто это видишь, чувствуешь, ощущаешь кончиками пальцев, которые уже ждут очередного вопроса и готовы к ответу, каким бы тот вопрос ни был.
- Ну я ж не виноват, что ты так много спишь! - ответил Мишка, - Я даже рад, что моя картина произвела на тебя такое впечатление, что ты её видела во сне... Она же в целом тебе посвящена, Русалочка Галина! А насчет выставки... Да не реально это всё! Нет у меня знакомств необходимых, а меценатством сейчас не многие занимаются, тем более в нашем то городе. Да и не нужны никому картины. /унылый смайлик/ Значит сегодня после посещения своего дражайшего РГУ ты свободна?
Вот к такому повороту событий её пальцы оказались не готовы. Замерли и затихли, боясь неловким движением спугнуть пришедшее сообщение
- /смущенная рожица/ Да, после посещения вуза я свободна. А что? - на большее Галю просто не хватило, она застыла в ожидании ответа, как Сфинкс на картинке, недвижимая и задумчивая.
- Я просто хотел пригласить тебя прогуляться вечером. После вуза. Хотел на море, я давно не был на море. Ты как? Не хочешь съездить туда? Сегодня тепло, солнечно, и синоптики не обещали погодные изменения. Просто я вот подумал, что надо бы увидеться. Я давно уже хочу тебя увидеть в живую. Если конечно ты не против?
-Я согласна! Только где и во сколько? Я заканчиваю в шесть, а до Ласкового еще час езды на электричке.
- Вот в семь на станции, на вокзале Ласкового и встретимся. Только у меня будет к тебе огромная просьба, можно? От ответа на который зависит, увидимся мы или нет. Можно?
- Давай! - порой ответить равнодушно и даже презрительно намного проще невидимому собеседнику, который к тому же даёт время на обдумывание ответа. Ожидание и неизвестность уже начали её мучить. "Чего он может попросить? Достаточно ли я его знаю? Мы же будем неизвестно где, одни, и он может сделать все что угодно! Нет, нет, нет... Я уже хорошо его знаю. Человек не может так долго притворятся...." - такие мысли ураганом пронесшиеся в её голове оставили одну пустоту и ожидание ответа.
- Я хотел попросить тебя... Давай не будем говорить при нашей встречи? Я хотел попросить тебя молчать. Не подумай ничего дурного, я нормальный, не маньяк сексуальный, просто... Просто слова порой лишние, мы так много здесь, через этот переговорник разговаривали, что там... я просто хочу рядом с тобой помолчать. Ну воспринимай это как игру. К тому же тогда ты сможешь многое услышать и главное больше увидеть! Звуки отвлекают наше внимание от мелочей. Да они несут нужную информацию, но иногда они просто лишние. Так можно тебя об этом попросить?
Прочитав его просьбу, Галина задумалась. Да, странный, необычный, это было понятно с первых полученных сообщений, но то что он просил... А собственно что он просил? Ничего особенного, но её так хотелось услышать его голос и самой сказать... А что она будет ему говорить? Он её уже знает, он с ней же так много говорил...
- Да, странная просьба, - и словно бросаясь в пропасть с головой, - Хорошо. Я согласна. Будем молчать! А если кто-то произнесет хоть малейший звук, то будет считаться проигравшим и будет должен другому ... бутылку красного вина!
- /улыбающаяся рожица/ По рукам! Значит сегодня в семь на вокзале Ласкового, давай я буду ждать тебя рядом с кассой! Не думаю, что там будет много человек, чтобы меня не узнать. На фото я довольно похожий на себя. Ладно. Я тогда побежал. До вечера.
- /улыбающийся смайлик/ До вечера.
Ставший красным значок сообщил, что владелец вышел из сети. Посмотрев на часы Галя поняла, что опаздывает. Первой мыслью было "Опять!", второй "Что одеть?". Постояв минуту перед открытым шкафом Галина все же решилась одеться более практично. Черные джинсы в серых разводах, серая блузка и черная кофта "под горло" на замке. "Будет жарко сниму, замерзну - одену" - так и решила. Забросив в сумку все необходимые вещи, от чего она потолстела в двое, одев черные ботинки она бегом полетела на занятия.
Учебный день прошел без толка. Лекции она конечно писала и даже отсидела пару практики, но вынесенных знаний с уроков не было. Все время она думала о том что будет, пытаясь заглянуть в будущее которое оставалось тайной.
В перерыве она поделилась со своей подругой своими планами и на всякий случай сказала где на её компе можно найти его фотографию. Если что... Этим она изрядно насторожила Светку, которая тут же предложила составить ей компанию. Но не рассказывать же о условиях встречи, да и не хотелось, чтобы там был кто-то третий. И Галя вежливо отказалась, сказав, что если все таки не появится до полуночи и не позвонит, то можно смело сообщать в милицию.
Через десять минут после окончания занятий, Галя была в здании вокзала. Осмотрев расписание поездов, она не стала переписывать его. Электрички ходили до часу ночи с интервалами в двадцать-тридцать минут и в одну и в другую сторону. Первая до Ласкового отправлялась через три минуты со второй платформы.
Час. До Ласкового был ровно час езды на чудесном советском транспорте - электричке. С ней в вагоне ехали несколько стариков, с десяток уставших, очевидно с работы мужчин и женщин. Одна молодая мама, с маленьким ребенком. За окном проносились деревеньки, мелькали весенние апрельские деревца, уже распустившие свои молодые, нежные листочки и теперь жадно глотающие солнечный свет. Галя ехала уперевшись лом в стекло слушая музыку. Одну песню она поставила на повтор и прослушала её раз шесть. "Люди попавшие в шторм". Какие-то строчки её особенно задевали, может "чувства, лишенные глаз" но точно "что это про нас".
Ласковый встретил её теплом. Солнышко еще только собиралось уходить на покой, еще блестело начищенным золотом на лазурном небе. Она вышла на перрон, выключила плеер, подумав, отключила телефон и пошла к зданию вокзала, который сиротливо уместился на противоположной стороне от железнодорожного полотна. Открыв дверь, она вошла внутрь и огляделась. Обычные стены, до половины побеленные, до половины выкрашенные в нежный зеленый цвет. Два окошка касс, в одном из которых читала книгу женщина-билетерша. И Он стоящий чуть левее кассы.
Обычные синие джинсы, синяя футболка, выглядывающая, вертикальной полосой, из-под не застегнутой синей куртки. Короткие кучерявые русые волосы, прямой нос, узкий подбородок и большие карие глаза. Он стоял пристально изучая её своим смеющимся взглядом. Уголки его губ были разведены в лукавой улыбке. На плече у него висела модная молодежная сумка, явно чем-то заполненная, а в руке у него было...
Он подошел к ней, еще шире заулыбался, явив свету ряд ровных белых зубов и протянул ей розу. Цветок на толстой твердой ножке был прекрасен. На стебле не было ни одного шипа, и белый бутон к верху окрашивался в алый цвет, будто розу на мгновение окунули в алую кровь, и она, испив чей-то жизни, заалела нежностью. Как то по детски, мило, наивно немного, но почему то Гале сделалось очень приятно. Михаил указал головой в сторону выхода и подставил ей локоть руки.
Они молча шли по тротуару. От вокзала до морского берега было где-то двадцать минут ходьбы. На улице было безлюдно, как в американских фильмах о затерянных городах. По пути к пляжу им встретились лысоватый низенький мужчина, спешащий по своим делам и маленькая девочка, несшая в руках скрипку в черном футляре.
В начале, молчание казалось ей тягучим как смола, она порывалась что-то сказать, ну хотя бы банальное "Привет. Рада тебя видеть!" Но слова застревали в горле, не попадая на язык, а ощущались странной горечью. Потом Галина успокоилась и тишина их общения перестала пугать. Она шла разглядывая своего виртуального собеседника. Ей все больше нравились его уверенные движения, особенно когда он указывал рукой на заинтересовавшие его предметы, при этом вглядываясь её в лицо, словно ища подтверждение своим мыслям. Высокий лоб, и морщинки в уголках глаз, но самое главное, это глаза. Глаза тягучего осеннего мёда. Причем именно гречишного. Галя не знала почему на ум ей пришло именно такое сравнение, но мед по её мнению должен был быть именно гречишным, темным, но янтарно прозрачным, и глубоким, как глаза, когда она на миг позволяла себе в эти глаза взглянуть.
Тишина непроизнесенных слов больше не давила, и Галина обратила внимание на окружающее - на прохладный ветер, дувший со стороны моря, ласково пробегающий по кончикам её волос, на запах свежести, которым был наполнен мир вокруг, слегка сырой, но просыпающийся, весенний запах, на светлое голубое небо, изрисованное туманными облаками, как садящееся солнце окрашивало их в нежные фиолетовые цвета. Мир был завораживающе прекрасен и тих. Хотя нет, он просто тихо дышал, его просто надо было услышать, а для этого требовалось самой стать тишиной.
Они вышли на пустынный берег пляжа. Волны с "плюхом" накатывали на сушу, оставляя грязновато-серую пену на камнях. Гладкие, сточенные упрямым морем в голыши, мокрые и сухие камни. Ей снова вспомнилась его картина. И захотелось пройтись босиком по этим камням. Захотелось почувствовать боль в ступнях, захотелось любить так, чтобы можно было молчать, чтобы болью платить за право любить, пусть и суждено Русалочке стать пеной у ног принца.
Тут Михаил отпустил её руку и стал разуваться, словно прочтя её мысли. Посмотрел на Галину, поймал её взгляд и глазами указал на её черные ботинки. Она улыбнулась и стала разуваться. Они закатали свои штаны до колен, и, оставив сумки рядом с обувью, опираясь друг на друга, пошли по камням к границе суши и моря. Камни впивались в самые невероятные места стоп, но к воде они подошли уже полностью привыкшие к новым ощущениям. Вода была холодной, даже очень холодной, однако они зашли в пенящееся море и постояли так, пару минут глядя в бесконечность морского простора где-то на горизонте переходящего в твердый купол неба.
Вернувшись, Михаил уселся прямо на камни, и Галина, не дожидаясь безмолвного приглашения, опустилась рядом с ним. Он открыл свою сумку и достал из неё пакет, откуда втащил и передал ей бутерброд с колбасой и сыром, как она любила. Она улыбнулась, вспомнив, как они об этом "говорили" через пространство несуществующей виртуальности. У него был такой же бутерброд. Кажется, ничего вкуснее она еще не ела, и бутерброд закончился довольно быстро. Из той же сумки Миша достал серебристый термос, открыл его и до Гали донесся аромат чая с земляникой. Два обычных пластиковых стаканчика наполнились коричневым ароматным чаем. Один, вместе с плиткой горького шоколада оказался у Гали в руках.
Было бесконечно хорошо вот так сидеть, касаясь плечом его плеча, держать в руках горячий чай и смотреть в предзакатное море. Шарик красного солнца медленно опускающегося в море. Казалось, что он, касаясь моря растворяется в нем, окрашивая его в тона остывающего тепла.
Михаил убрал термос, и достав из сумки блокнот с карандашом сел чуть в стороне и принялся рисовать. Галина боялась пошелохнуться, сидела недвижимой статуей, каждый раз заливаясь румянцем, когда Миша что-то высматривал в ней, что-то запоминал, что бы перенести это неизвестное что-то уверенным движением руки на страницу блокнота. Ей хотелось, чтобы он не заметил румянца, списав все на отсветы вечернего красного солнца.
Пошедшие за позированием полчаса показались ей вечностью. Она смотрела на солнце, и ей уже стало казаться, что можно заметить его движение вниз, в пучину моря. Михаил встал, потер тыльной стороной руки уставшие глаза, и подошел к Гале. Она подняла на него глаза, и увидела его улыбку. Нежную, добрую улыбку. Он вырвал из блокнота листок и протянул ей рисунок. Четкий портрет карандашом. На рисунке она смотрела вдаль, найдя что-то для наблюдения, что-то важное, ветер шевелил её волосы, губы были сжаты. Рисунок был прекрасен. И это был её первый рисунок. Она захотела поблагодарить, сказать, что её никогда не рисовали, что она в восторге. Галина подняла на него глаза и увидела, что он улыбается и прижимает указательный палец к губам, напоминая о данном обещании. И кивнув просто улыбнулась в ответ.
Они обулись, прошли насквозь все такой же пустой город. Михаил посадил её на электричку, а сам остался стоять на перроне, провожая поезд. Всю дорогу обратно Галя смотрела на рисунок и на подпись "Русалочка".
Домой она пришла в двенадцатом часу и включив телефон позвонила Свете. Сказала что все в порядке и что она очень устала и завтра все расскажет, и приняв душ рухнула в сон без сновидений.
***
Утром следующего дня она впервые проснулась раньше Михаила и первой пожелала ему доброго утра. Напечатала что она в восторге от прогулки, что она в восторге от розы, распустившей свои окропленные алым лепестки, и конечно она все рассказала о рисунке. Что он ей очень понравился, что её никогда не рисовали, что она там очень красивая и что... Михаил отвечал, посылая смущенные смайлики, благодарил, сказал, что она ему очень понравилась, предложил еще погулять на следующий день. У него в школе искусств сегодня занятия, а потом он идет с друзьями в пивной ресторан "Волна", так как у них празднование дня рождения и потому сегодня не может. На этом и договорились.
В ВУЗе она отсидела положенные лекции, и встретившись со Светой рассказала ей свои впечатлений про вчерашний вечер, про прогулку, про рисунок, почти про все. Сказала, что сегодня он празднует день рождения друга в "Волне" и что завтра они снова встречаются.
- Я хочу его увидеть! - безапелляционно заявила Света и направилась в сторону "Волны". Она знала, где он находится, так как была там пару раз со своим парнем. На все Галины просьбы она отвечала, что та де может не ходить, если не хочет и она её не заставляет. Так они и дошли до этого пивного ресторанчика. "Волна" располагалась в подвале торгового дома, куда вела лестница, оканчивающаяся перед деревянной дверью окованной железом. Войдя и в ресторан, Галина огляделась и не увидела никакой большой компании что-то празднующей. Часть столиков была занята, часть свободна, Михаила нигде не было видно.
- Его нет, - радостно сообщила Галина.
- Ну, тогда подождем во-о-о-н за тем столиком, - сказала её подруга. Они сели за круглый столик в углу ресторана, заказали по кружке пива с чипсами и принялись ждать. Галине это уже самой нравилось. Она и мешать не будет, взглянет издалека, даже подходить не будет, а если он сам заметит, извинится и скажет что хотела его увидеть. Или не скажет, не будет же он против.
Через полчаса в "Волну" вошла группа ребят. Они зашли и направились к столику в другом конце зала, словно бывали тут не раз и постоянно сидели именно там. Они вели себя тихо. Шестеро молодых людей не могу просто не создавать вокруг себя шума. Казалось, что эти наоборот были окутаны тишиной. В одном из этих ребят она узнала Михаила. Он шел, быстро жестикулируя, словно рисуя руками в воздухе невидимую картину. Рядом идущий с ним внимательно смотрел на него, и когда Михаил закончил, сам взорвался серией жестов. Изредка его перебивал еще один юноша, взмахивая рукой, словно требуя тишины и, удостоверившись во внимании, что-то изображал на воздушном холсте. Они уселись за столик, продолжая "разговаривать" улыбаясь, размахивая руками, строя различные фигуры из пальцев. Казалось, они не могли наговориться, будто им не хватало общения и их яркие жесты были как крики в толпе. Они молчали, но их руки говорили за них.
- Они глухонемые, - прошептала Галя. Сидевшая рядом Света молчала.
Галя достала из кошелька деньги и оставив на столе тихо встала и медленно направилась к выходу. Она старалась не дышать и производить как можно меньше шума, боясь быть услышанной. Дверь проскрипела жалобную ноту, а Галя втянув голову в плечи вышла на улицу, не забыв придержать её, чтобы та не хлопнула. Следом за ней вышла молчаливая Света.
"Молчание. Тишина. Везде молчание. Давай не будем разговаривать. Давай, это будет игра. Давай..."
Тишина была жуткой. Ватной. Мелькали автомобили, яркие, красные, синие, мимо промчалась в тишине женщина в желтом плаще. Звука не было. Ей положилил руку на плечё и заревели проезжающие мимо машины, застучали подошвами о асфальт прохожие, жизнь забурлила звуками, жизнь зазвучала "нетишиной". Галя развернулась, увидела Светку. От звуков закружилась голова, стало дурно, рот наполнился липкой, противной, тягучей слюной. Галину замутило, она отошла к остановке, и её вырвало выпитым пивом и съеденными чипсами.
- Я... Я поеду домой. Мне надо побыть одной. Мне надо подумать, - сказала Галя, разогнувшись и вытирая рукавом губы. И сев в подъехавшую маршрутку не услышала Светиного "Извини..."
Дома было тихо. Тишина была везде. Скопилась в углах, слившись с тенями, ползала мухой по потолку, распускалась фиалками на подоконнике, отмеривала время настенными часами, мерцала раскаленной лампочкой, скреблась кошачьими коготками о пол, тихо подкрадывалась к Галине, которая сидела, опираясь спиной о белую стену и смотрящую в тишину неба, ограниченного окном... Тишина забиралась под кожу и ползала мурашками по телу, разливалась молчаливой горечью на языке, и тихо концентрировалась в уголках глаз, чтобы скатится по щеке и неслышно потеряться в складках одежды, пропахшей молчаливой пылью.
Было страшно. Жутко. Галя сидела в тишине и молчала. Но она могла встать, набрать номер на телефоне и поговорить, включить музыку и услышать чужие слова, произнести или замолчать, кричать и слышать свой крик, могла-могла... Могла выбирать. Тишина билась раненой птицей и не могла прокричать боли, не могла не услышать, не произнестись. Её просто не было, однако осязаемее тишины, для Галины сейчас ничего не было.
"Я не смогу произнести его имя. Не смогу услышать или сказать люблю, а значит слово, бесценное не имело смысла и цены, не существовало. Не пожелать доброго утра, не услышать рассказов... Не... Ему остаются одни "не" и непонятные танцы рук, плетущих вязь недоступных непосвященным слов. Как же ему, наверное, хочется говорить, слышать, себя, других. Он же не слышал шороха падающих листьев осенью, шелеста морского прибоя, крика птиц, песен. Он может только творить руками, видеть. Острее, четче, потому что ему больше ничего другого не доступно. И быть принцем тишины и заложником молчания".
Галина включила компьютер и, врубив на полную колонки, включила музыку. Девушки пели о людях, попавших в шторм, наполняя тишину чем-то недосягаемым, чем-то неизвестным, чем-то чего Он просто не может услышать.
Душ. Горячая струя воды била в лицо, стекая по телу, смывая все мысли, все чувства, унося их в жерло водостока. "Стать пустой" - билась в висок единственная мысль у Гали в голове. После душа она упала в постель и уснула.
***
Она шла по берегу моря, ступая на камни обнаженной стопой. Было больно, её шатало от упругих ударов ветра так, что приходилось ставить ноги на камни с большей силой. За ней цепочкой тянулась вереница алых следов. Впереди шел Он.
Он казался Ей тенью, хоть и был в десятке метров от Неё. Но Он все отдалялся, уходил к чернеющему горизонту. Она крикнула Ему чтобы он остановился и подождал её, но в тот же момент взвыл ветер и швырнул её слова обратно. И Она побежала по острым камням. Крича Ему, зовя его по имени, бежала навстречу бушующему со страшной силой ветру, покачиваясь и оступаясь. Но Он все отдалялся, стремясь слиться с горизонтом и стать его тенью. Вдруг ветер хлестко ударил её по лицу, заставив оступится и упасть спиной на острые камни. Она выгнулась дугой и замерла, увидев тихое, черное, хищное небо. И закричала. И небо закричало вместе с ней. Они закричали и не услышали друг друга.
Галя вынырнула из сна с криком, села на постели и увидела смотрящую на неё с недоумением заспанную Алиску. Посмотрела на часы. Пять утра. Встала, пошла в ванную, по пути нажав кнопку запуска компьютера. Умылась ледяной водой. Вернувшись села за компьютер, и в поисковике набрала "Язык жестов Глухонемые Самоучитель" и стала просматривать список имеющейся информации.
"Я смогу. Русалочка же терпела боль из-за любви. Я научусь с тобой говорить и, сегодня я буду молчать, но и молчать не буду. Я попробую сказать тебе "привет! Я не оставлю тебя с тишиной наедине".