В самом конце деревенской улицы, где располагалась наша дача, рос старый вяз. Многое видел он на своём веку: и первых поселенцев-староверов, нашедших здесь убежище и основавших деревню; и годы революции; и жестокие годы Великой Отечественной войны; и сожжённых эсэсовцами пленных советских офицеров; и первых строителей Центрального полигона...
Каждый раз, приходя на дачу, я видел это старое дерево, раскидистая крона которого, как казалось мне, маленькому мальчишке, высилась где-то в заоблачных высотах. "Какая, наверное, красота открывается с его вершины!" -- думалось мне. Но никто из нас, детей, никогда не залезал на старый вяз. И не потому, что боялись высоты. Другие, тоже немалой величины, деревья были успешно освоены юными "верхолазами", съезжавшимися летом в деревню. Просто перед этим величавым деревом все испытывали какой-то уважительный трепет, как перед старым мудрым аксакалом. И никто не смел оскорбить величественное спокойствие старого вяза, легкомысленно залезши на его толстые серые сучья.
Сколько я себя помню, это дерево было всегда. Его крона, похожая на огромный купол, казалось, парила над деревней на фоне ярко-синего летнего неба. А вечером, освещённая закатным солнцем, казалась высеченной из тончайшего янтаря искусными руками неведомого мастера.
Выходя утром на улицу, я здоровался со старым деревом, а вечером желал доброй ночи. И казалось, что дерево, шелестом своей кроны отвечало мне.
Давно уже кончилось моё детство, кораблик с белыми парусами скрылся за голубым горизонтом... Давно уже нет нашей старой дачи... Давно опустела деревня, когда звеневшая долгими летними днями от детского смеха... Лишь старики доживают в ней свой век. Но остался старый вяз, символ моих беззаботных детских лет. И каждый раз, приезжая туда, я чувствовал, как радостно билось сердце при виде могучего купола кроны старого вяза, плывущей в ослепительно синем небе над зеленеющими садами. Я был рад видеть его, как старого друга. Ведь с его ветвей я мог снова заглянуть туда, на берег детства и увидеть его белоснежные паруса...
Но однажды, вновь побывав в тех, освящённых детством местах, я почувствовал тревогу, больно кольнувшую душу. Я не увидел раскидистой кроны старого друга. Вяз, так много видевший на своём долгом веку, умер...
В конце тихой деревенской улицы остался лишь широкий пень... Потемневший от дождей и времени, он показался мне камнем на могиле дерева-старожила. Печаль и боль наполнили мою душу. Мне казалось тогда, что у меня вырвали частичку моего сердца, моей души...
Я долго стоял рядом с тем местом... Прощай старый вяз. Ты навеки останешься в моей памяти. Останешься символом моего беззаботного босоного детства...