Как то так сложилось, что своё детство я практически не помню. В памяти почему-то сохранились только какие-то обрывки.
Мы жили с моим старшим братом и матерью и всё время куда-то переезжали. Где-то с класса пятого наша небольшая семья стала постоянно проживать в том же городе, где я и родился. Это был небольшой белорусский городок районного масштаба. Мы ютились в каком-то старом деревянном доме, во дворе которого я вместе с братом соорудил турник и брусья. По утрам я осуществлял небольшие пробежки, а вечерами, после занятий в школе, занимался на турнике и брусьях. В те времена такой спортивный образ вели многие. Поэтому на уроках физкультуры практически не было ребят, которые не смогли бы подтянуться 10-15 раз. Очень часто, по вечерам, возле турников и брусьев на школьном дворе, собирались целые компании, где каждый показывал то на что он способен. Основными упражнениями, которые обязан был выполнять каждый уважающий себя парень, были "выход на две руки", "склёпка", "подъём с переворотом". Но некоторые умудрялись изучать и показывать другие и более сложные упражнения, например, "солнышко".
Мать с утра до вечера работала на овощесушильном заводе, поэтому мы с братом были предоставлены сами себе.
У меня было несколько друзей, которые жили по соседству. Особенно дружеские отношения у меня сложились с одноклассником Павлом, который жил в военном городке, расположенном на окраине нашего города. Мы постоянно проводили с ним всё свое свободное время. Иногда с его помощью я проходил на территорию воинской части, где работал его отец, чтобы посетить магазин военторга. Там всегда можно было приобрести что-нибудь из продуктов или вещей, что почему-то отсутствовало в магазинах нашего городка. В учёбе с Павлом мы проводили что-то вроде соревнований - кто больше получит отличных отметок за год. Иногда выигрывал он, иногда я. Это своеобразное соревнование достаточно хорошо помогало мне в учёбе, так как в нашем классе ребят, которые учились на "отлично" не было. Благодаря Павлу я всегда заканчивал учебный год с одной или двумя четвёрками. К сожалению, после восьмого класса, отца Павла перевели в другую часть и мы с ним уже больше не встречались.
Со временем у меня угас и интерес к учёбе. Троек у меня конечно не было, но и пятёрок становилось все меньше. Через некоторое время я познакомился с Виталием, который был на год меня младше. Нас объединяли занятия спортом и общие интересы. Мы с ним частенько заходили на школьный двор, чтобы позаниматься на турниках и брусьях.
Обучаясь в 8 и 9 классе, я ещё посещал спортивную секцию по биатлону. Однако выдающихся достижений в этом виде спорта мне так и не удалось достигнуть. Тренировки занимали всё больше и больше моего свободного времени. Я приходил со школы, быстро что-нибудь перекусывал и шёл на тренировку. Возвращался уже поздно вечером и очень усталый. Постепенно я начал понимать бесперспективность моих занятий биатлоном, однако всё никак не мог "собраться с духом" и оставить занятия в секции. Точку в моём занятии этим видом спорта поставил сам тренер. На одной из тренировок мы играли в футбол. После моей неудачной попытки завладеть мечом он достаточно резко выразился в мой адрес. На что я обиделся и покинул тренировку. Больше я на тренировках уже не появлялся, несмотря на то, что ребята из старшей группы пытались уговорить меня вернуться.
Несмотря на мои увлечения спортом я рос достаточно робким парнем, ни разу так и не посетившим местные танцы или дискотеки. Иногда даже я замечал за собой, что не могу смотреть незнакомому мне человеку прямо в глаза, т.к. у меня от этого почему-то наворачивались на глазах слёзы.
Где-то в 10 классе, после прохождения медомостра в военкомате, где я записался в десантные войска, нас отправили на курсы парашютистов, которые проходили в ближайшем областном центре.
До сих пор помню свой первый прыжок, который был сделан мною практически в бессознательном состоянии, т.к. страх был неимоверным и нас практически всех из самолёта, называемого "кукурузником", выталкивал инструктор. И особенно помню то неповторимое чувство, когда благополучно раскрывается парашют, и ты начинаешь словно парить над землёй. Сразу хочется петь и орать, т.к., во-первых, в воздухе стоит полная тишина, во-вторых, эмоции начинают просто захлёстывать. Второй и третий прыжок проходил уже в более сознательном состоянии, но эмоции, которые мне удалось испытать при самом первом прыжке были наиболее эмоциональными. Там же на курсах я познакомился с двумя парнями, которые были из деревни, располагающейся недалеко от нашего городка и с которыми, как выяснится позже, судьба ещё не раз сведёт нас вместе.
После окончания школы, которую я закончил без единой тройки, я планировал поступать в физкультурный институт. Но так как мои знания по биологии, которую необходимо было сдавать, оставляли желать лучшего, я решил её немного подучить и поступать уже на следующий год вместе с моим другом Виталием.
Старший брат к тому времени уже поступил в машиностроительный институт, а мы с матерью жили в общежитии от завода.
Я устроился на завод, где работала моя мать. Вначале я занимался ремонтом деревянных ящиков, потом, после того как отремонтировал на заводе все ящики, стал грузчиком. Работа для меня была не очень тяжёлой, но в то же время зарабатывал я по местным меркам достаточно не плохо. Практически все деньги я оставлял на сберкнижке, т.к. они мне были практически не нужны. Да и не было у меня в то время цели заработать какое-то определённое количество денег. Время протекало медленно и однообразно. Я по утрам бегал и занимался на турнике, который соорудил в лесу неподалеку от общежития. После работы я всё своё свободное время проводил со своим другом Виталием и Владимиром, который был моим одноклассником и проживал в соседнем доме рядом с Виталием.
Весной 1986г. мой брат решил жениться и мы с матерью поехали на свадьбу в город Брест, где проживала невеста и где должны были пройти свадебные торжества.
Это событие в последующем станет для меня судьбоносным, т.к. на этой свадьбе я впервые встретился со своей будущей женой Татьяной, которая была подругой невесты, приехавшей из молдавской столицы города Кишинёва. Татьяна была очень привлекательной и общительной девушкой и я, похоже, сразу в неё "втюрился". Мы танцевали с ней медленные танцы под песни "Лаванда" С. Ротару и "Белая дверь" А. Пугачёвой, а при расставании обменялись адресами и договорились переписываться.
Где-то через месяц после возвращения со свадьбы, я получил повестку с военкомата о призыве меня в Вооружённые силы СССР.
Призыв
Рано утром 13 апреля 1986 года, я прибыл к военкомату, где уже находилось человек двадцать и сразу встретил двух ребят, с которыми познакомился на курсе парашютистов. Один из них был "парень сорви голова", его звали Алексей, второй был достаточно степенный и, насколько я понял, уже успевший совсем недавно жениться. Звали его Михаил. Мы сразу стали держаться вместе. Где-то через час подъехал автобус и все начали прощаться со своими родственниками и друзьями, которые их сопровождали. Я поцеловал плачущую мать и обнял брата.
- Через 2 года встретимся...
Мужчина в военной форме начал зачитывать фамилии и просил тех кого он называл садиться в автобус. На этом автобусе мы и доехали до областного города где нас разместили в каком-то большом помещении, которое располагалось возле военкомата.
Здесь я случайно познакомился с парнем из города Борисов, который знал моего школьного друга Павла, так как учился вместе с ним в одном городе.
- Всё-таки наша страна не такая уж и большая - подумал я.
Выяснилось, что с Павлом всё нормально. Школу он закончил не плохо и собирался поступать в какой-то институт.
На следующий день нас всех на автобусах отвезли на центральную площадь города, где было организовано что-то вроде митинга. Играл оркестр, с трибуны выступали какие-то люди, которые рассказывали про воинский долг и героическое прошлое Белоруссии. Всё было достаточно торжественно и празднично.
После митинга нас на автобусах перевезли на железнодорожный вокзал. А уже оттуда на поезде в какую-то воинскую часть, которая размещалась недалеко от Минска. Из разговоров военных, которые нас сопровождали, мы поняли, что здесь мы будем ожидать "купцов". Так назывались представители воинских частей, которые занимались отбором солдат и их дальнейшей доставкой в свои части.
Мы с Алексеем и Михаилом уже понимали, что так как у нас за плечами парашютные курсы нас обязательно отберут в десантные войска. Так и случилось.
На следующий день в части появилось несколько военных в десантной форме, которые сразу же стали выделяться на фоне остальных. Десантная форма с голубыми беретами и спортивное телосложение делали своё дело. Глядя на них, невольно вспоминался фильм "В зоне особого внимания", который на меня произвёл решающее значение при выборе рода войск, в которых мне хотелось проходить армейскую службу.
После обеда нас построили и сержант-десантник зачитал фамилии ребят, которых попросил построиться отдельно. Среди них естественно оказались и мы. После этого вся эта когорта строем двинулась к железнодорожному вокзалу.
На железнодорожном перроне, где мы все ожидали прибытие нужного нам поезда, ко мне подошёл сержант-десантник.
- Ты чего такой худой - обратился он ко мне, - Тебя что дома не кормили?
Мне даже не нашлось, что ему ответить и я только пробурчал:
- Почему не кормили, кормили.
Я до сих пор как-то не задумывался о своём весе. При росте в 1 метр 80 сантиметров я весил где-то шестьдесят четыре килограмма и был достаточно худой. Однако это меня совсем не тревожило. Конечно на фоне сержанта, я был просто шкетом, но у меня служба только начиналась и я надеялся, что у меня всё ещё впереди.
Добирались мы до учебного центра достаточно долго. Вначале день до Москвы, оттуда четыре дня до Ташкента, затем ещё где-то день до города Фергана, где соответственно нам и надлежало начать нашу воинскую службу.
В дороге, из разговоров в вагонах, я понял что раз нас везут в Фергану, то служить мы будем, наверное, в Афганистане. Про эту страну я имел очень мало информации. Слышал, что там находятся наши войска, которые помогают местным жителям строить советскую жизнь, иногда защищая их от бандитов, и что служить там для десантника достаточно почётно. Несмотря на эти разговоры, офицеры, которые нас сопровождали, говорили, что служить мы будем либо в Германии, либо у себя в Союзе. В принципе, мне тогда было всё-равно где служить. Я лежал на самой верхней, третьей полке вагона, слушал ритмичный стук колёс и смотрел в потолок, где было выцарапано "ДМБ-85".
- Ничего, я тоже скоро быстренько отслужу и вернусь домой - подумал я.
Мне тогда и в голову не приходило, что то что я видел в фильмах про десантников имело мало общего с реальностью, и что следующие 2 года окажутся для меня самыми длинными и трудными в моей жизни.
Глава 2 Служба
Учебка
В учебный полк в Фергане мы прибыли ранним утром. В отличии от Белоруссии, где весна только начиналась, здесь уже было достаточно тепло и весь город был зеленым, цветущим и благоухающим.
Меня определили в роту гранатомётчиков, а моих земляков Алексея и Михаила в роту артиллеристов.
Учитывая моё какое-никакое спортивное прошлое, меня записали в пятую роту, которая набиралась из солдат, умеющих не плохо бегать.
За первый день я немного успел познакомиться с ребятами, попавшими в наш взвод. Основной его состав составляли белорусы, украинцы и россияне. Как - то так получилось, что между собой мы постепенно стали называть друг друга по кличкам, которые формировались в зависимости от фамилии. Меня теперь сослуживцы стали называть "Клыком".
День прошёл достаточно спокойно и не предвещал ничего плохого. Нам каждому выдали обмундирование, с которым мы провозились оставшиеся часы до отбоя, нанося на него с помощью хлорки и спички в невидных для глаза местах свои фамилии и роту.
Всё началось на следующее утро.
- Рота подъём. Выходи строиться на утренний час физических занятий - раздался громкий и такой не привычный для нас голос дневального.
Мы даже не успели придти в себя, как нас начали подгонять сержанты, покрикивая на нас и давая пинка ногой под задницу.
- Поторапливаемся воины.
Мы не успели кое-как построиться, как сержант скомандовал:
- За мной бегом марш.
И весь строй солдат, ещё целиком не проснувшись и видно до конца не осознавая что они уже не на гражданке, неуверенно устремился за сержантом.
- Шире шаг, мухи дохлые - скомандовал другой сержант.
Так начался мой первый день службы в воздушно-десантных войсках.
Зарядка, как правило, состояла из пробежки, комплекса различных упражнений, выполняемых в строю в виде отработки блоков от ударов, занятий на турниках и брусьях.
Все упражнения выполнялись только коллективно и только синхронно.
- Делай раз, командовал сержант.
По этой команде мы все должны были подтянуться на турнике и зафиксировать это положение.
- Делай два.
Все опускались.
- Раз..., два..., раз..., два...
Где-то после 6 раза кто-то уже не мог подтянуться и спрыгивал на землю.
Тут же ему следовал удар сержанта в спину.
- Запрыгнул воин, команды закончить упражнение не было.
В этот момент все солдаты висели на турнике, застыв в команде "раз" и ждали когда спрыгнувший солдат сможет наконец-то подтянуться и последует команда "два".
Он дёргался и тужился изо всех сил, но у него, естественно, ничего не получалось.
В этот момент в его адрес со стороны других сослуживцев сыпались разные, не очень лестные высказывания.
- Рохля, давай быстрей. Висим тут все из-за тебя как сосиски....
Когда падение с турников приобретало уже массовый характер, сержант наконец-то давал команду "закончить упражнение".
После зарядки у нас было несколько минут чтобы заправить постели и помыться.
При этом всё выполнялось практически "на лету" и только бегом.
Заправка постели тоже имела свои особенности. Одеяло должно было быть натянуто, а на подушке и по краю матраса обязательно должна была присутствовать выраженная складка, именуемая "окантовкой".
- Рота ! Выходи строится на утренний осмотр - прозвучала следующая команда дневального.
Мы опять суетливо и поталкиваясь построились в расположении роты.
Сержант проходил мимо каждого из нас и если замечал хоть какой-то изъян в нашей внешности - тут же следовал удар в живот.
- Воин, почему не побрит?
- Я брился, отвечал тот.
- Х...о ты брился, сейчас я тебе научу как надо бриться.
Он брал вафельное полотенце, которое прикладывалось к щеке и растиралось со всей силой. Щека становилась красной от раздражения.
- Кто будет не выбрит - будем стричь только таким методом. Всем всё понятно?
- Так точно - отвечали мы.
- Не слышу - повторял он.
- Так точно - напрягая всю мощь своих голосовых связок кричали мы.
- Громче - недовольно командовал сержант.
- Так точно - орали мы изо всех сил.
- Вот так то - успокаивался сержант.
После осмотра мы отправились в столовую на завтрак. В центре каждого стола стоял небольшой казан с какой-то кашей, половник и кастрюля с чаем.
Мы сели за стол и сержант скомандовал:
- К раздаче пищи приступить.
Солдат, который сидел посередине стола, начинал нам накладывать кашу в наши котелки.
Сержанты в это время сетовали на то, что мы очень ленивые и медленно сегодня строились на зарядку.
Не успели мы даже распробовать кашу, которая, как мне сказал кто-то из сослуживцев, была сварена из "сечки" (дроблёной крупы перловки), как последовала команда сержанта:
- Закончить приём пищи. Выходи строиться.
Мы тут же "пулей" вылетали из столовой и не дай бог кому-нибудь было замешкаться и попытаться всунуть себе ещё что-нибудь из съедобного в рот. Удар сержантской ногой в задницу следовал незамедлительно.
После завтрака нас рассадили в ленинской комнате, куда зашёл наш командир взвода, старший лейтенант Хафзатов. На вид ему было лет 35-40. Был он невысокого роста. Выглядел подтянутым и загорелым, в отличии от всех нас. От него исходило, с одной стороны какое-то спокойствие, а с другой стороны сила и уверенность в себе. Немного удивило, что в его возрасте он был всего лишь старлеем, т.к. как я уже успел заметить, что офицеры его возраста были уже, как минимум, капитаны. Впоследствии я узнал, что он был недавно разжалован за то, что заставил солдата из прошлого призыва, плохо отстрелявшегося на стрельбище, бегать в противогазе вокруг взвода, пока взвод возвращался в часть со стрельбища. И то ли от перенапряжения, то ли ещё от чего-то этот солдат умер. И, вроде, его хотели вообще отчислить из армии, но, учитывая боевое прошлое и былые заслуги, оставили. До учебки он уже успел отвоевать в Афгане командиром взвода разведки.
Он ознакомился с каждым из нас, называя наши фамилии и одновременно просматривая наши папки с личными делами.
Во взводе было три отделения и три сержанта, которые были старше друг друга на полгода. Самым старший из них был парень из Литвы - заместитель командира взвода. Было видно, что ему было всё "по барабану", т.к. в нашем воспитании он принимал не очень активно участие. Затем был сержант из Беларуси, с достаточно добродушным, но в тоже время каким-то смешным выражением лица. Третий сержант был из предыдущего призыва и был старше нас всего на пол года. Вот эти два сержанта и "имели" нас практически круглосуточно.
Постоянно хотелось есть и спать. Еда в столовой в виде какой-то каши или капусты была не способна утолить наш голод. Буфет, называемый почему-то "чепком", который находился в нашей части, посещать было запрещено. Первое время некоторые солдаты пытались спрятать хлеб, который не успели доесть в столовой, в карманах. Однако сержанты каким-то образом это замечали, выводили такого солдата перед строем, называли "чмом" и отучивали от данной привычки различными методами. Например, могли приказать на время съесть казан "сечки" или буханку хлеба. Естественно, время на выполнение данного приказа давалось заранее невыполнимое и было неприятно смотреть на человека, который пытается запихнуть себе в рот сразу половину буханки хлеба. Постепенно таких случаев становилось всё меньше и меньше.
Настоящими праздниками было когда к кому-нибудь приходила с дома посылка. И, несмотря на то, что вначале всё самое вкусное с посылки изымалось сержантами, нам тоже что-то перепадало.
Свободного времени практически не было. При наших отговорках, что мы что-то не успели, сержанты отвечали:
- Ты что воин, совсем опух. У тебя вся ночь впереди, а ты мне здесь плачешься. Десантник должен стойко переносить все тяготы и лишения армейской службы.
Поэтому после отбоя, мы стирали свою форму, брились, подстригали как могли друг друга, выполняли всякие поручения сержантов и поэтому времени на сон оставалось очень мало.
Постоянная муштра и состояние не выспавшегося человека постепенно превращали нас в подобие роботов. Думать солдату не полагается, за него это должны делать офицеры и сержанты. За любое мелкое нарушение, называемое "залётом" или пререкание с сержантом, следовало наказание. Как правило, в виде различных физических упражнений и выполнения команд "вспышка справа (слева)", отжиманий на руках в упоре лёжа и применение всевозможных упражнений в виде ходьбы гуськом, присевши на карточки или бега по территории части.
Все команды сержантов выполнялись без промедления и только бегом:
- Боец ко мне.
Надо было подбежать к сержанту, стать по стойке смирно и доложить:
- Рядовой такой-то по Вашему приказанию прибыл.
- Даю 2 минуты времени на уборку туалетов. Время пошло.
Если не укладывался в это время или сержанту что-то не нравилось - следовало уже наказание в виде команды:
- Упор лёжа принять.
По этой команде надо было резко упасть и упереться руками в пол. При этом, если сержанту не нравилась скорость твоего падения, следовала команда:
- Отставить.
- Воин, почему спим на ходу? Упор лёжа принять.
Так могло продолжаться до бесконечности.
Затем следовала команда:
- Делай раз.
Надо было опустить тело вниз, при этом не касаясь пола.
- Два.
Отжаться на руках вверх и зафиксировать положение.
Иногда скорость команд была такая, что физически выполнить их было невозможно. Иногда наоборот, после какой-то команды следовала большая пауза и при длительном положении в этой позе начинало затекать всё-тело, что тоже было не очень приятным.
Пару раз мне даже пришлось наблюдать как сержанты прикалывались над молодыми, используя нашу усталость и крепкий сон. Как правило это было после того как мы, ещё более замученные, возвращались с караула или с наряда по столовой. Они ночью подходили к какому-нибудь спящему солдату, будили его и просили одолжить, например кальсоны. Солдат, находясь практически во сне и ничего не соображая, снимал и отдавал их им, оставаясь спать голым. А утром, когда звучала команда "Подъём", он автоматически вскакивал с постели, естественно голым, заскакивал в сапоги и сразу же направлялся на построение, что вызывало дикий смех у всех сержантов нашей роты.
Прививался также принцип общей ответственности. Так если солдат какого-то взвода или отделения "залетал", то наказание могло применяться ко всему взводу или отделению целиком и соответственно твои же сверстники затем давали понять, что не намерены в дальнейшем за тебя отдуваться. А это морально уже было более болезненно, чем муштра сержантами.
Немного успокаивало то, что мы понимали, что этот кошмар пришлось испытать на себе всем, кто прошёл через нашу учебку и стал настоящим десантником. И мы не были исключениями. Человек - такое существо, которое привыкает ко всему. Если что-то может один человек, значит это может и другой. Поэтому, стиснув зубы, мы постепенно привыкали к этой обстановке и смирялись, надеясь, что это всё закончится через пол года.
Единственной отдушиной во всём этом были письма от родных, и конечно же письма от Татьяны. Письма от неё давали мне наибольший прилив сил и надежду. Надежду на то, что раз я кому-то нужен, значит я смогу достойно выдержать все выпавшие на меня испытания и всё это когда-нибудь обязательно закончится и я наконец то вернусь домой. Вернусь настоящим десантником, мужчиной, которым Татьяна будет гордиться.
Однажды мне даже удалось услышать песню А.Пугачёвой, под которую мы танцевали с Татьяной на свадьбе моего брата. Мы строем возвращались со стрельбища. Как всегда мы были уставшие и голодные. Проходя мимо городского сквера, я вдруг услышал знакомую мне мелодию и слова ..... только верю, я верю, что может открыться эта белая, бела...я дверь..... Моментально вся усталость куда то ушла и я мысленно перенёсся в прошлое. Туда, где мы обнявшись с Татьяной, танцевали под эту мелодию, туда, где я был свободным человеком, и меня не мучили постоянно две мысли - где поесть и как поспать.
- Клыков, ты что уснул что-ли... Шире шаг, - услышал я голос сержанта.
- Блин, неужели это когда-то было - подумал я.
- И неужели это когда-нибудь будет - снова пронеслось в моей голове.
Горный центр
Большую часть времени, проходя службу в учебке, мы проводили в горном центре в Киргизии. Там мы жили в палатках с настилом на полу из досок. Рядом с лагерем протекал горный арык с бетонными стенками по краям. Так как вода текла с гор и её скорость течения была очень быстрой - вода в арыке всегда была достаточно холодной. Что было особо заманчиво, учитывая местный климат. Хотя в горном центре было не так душно, как в Фергане, всё равно для нас, в основном ребят со средней полосы Европы, было достаточно жарко и непривычно, что подтверждалось постоянными мокрыми пятнами на наших спинах.
Иногда некоторые солдаты пытались покупаться в арыке. Они брались двумя руками за солдатские ремни, которые держали другие солдаты и опускались всем телом в воду. Но после пару неудачных случаев, когда солдат унесло течением по арыку и они чудом остались живы, нам было категорически запрещено купаться в этом арыке.
Напротив палаток нашего взвода, за арыком, размещалась гора. Она была на вид не очень большой, как нам казалось первое время. Однако в дальнейшем мы стали её между собой называть "ебун горой", т.к. сержанты постоянно, на время, заставляли нас вскарабкиваться на эту гору. Иногда, как правило, после какого-нибудь залёта или неудачных стрельб, нам приходилось это делать в полной экипировке, т.е. с автоматом, надев на себя бронежилет, каску и рюкзак десантника (РД), заполненный камнями. Естественно, если мы не успевали в положенное время, нам приходилось это делать снова и снова. В некоторые дни нам приходилось вскарабкиваться на эту гору по несколько раз.
Особенно тяжело было присутствовать на каких-нибудь занятиях, когда нам не приходилось выполнять физические движения. Это были или политзанятия или занятия, проводимые офицерами или сержантами по уставу или вооружению. Спокойно сидеть в жаркий, солнечный день в тени и слушать монотонную речь было практически невозможно - сразу хотелось спать. Глаза закрывались практически сами. После чего мы сразу же получали от сержанта ударом кулака по шее - "колымбаху". Поэтому то, что нам говорили на этих занятиях я запоминал мало, а больше боролся со своим уставшим организмом, который постоянно хотел спать.
Постоянные физические изматывания, постоянные недосыпания и недоедания, непривычные условия местного жаркого климата. Казалось что это никогда не закончится.
Один раз мне даже пришлось уступить своему организму и сознательно пойти на "залёт". Я закончил нести дежурство дневальным по роте, т.е. практически не спал всю ночь. В следующую ночь, когда я предполагал выспаться, мне вначале пришлось срочно выдумывать и рисовать "боевой листок", про который, как всегда неожиданно, вспомнил замполит. Затем нас часа три "дрючили" сержанты за какой-то дневной залёт нашего взвода. Посему поспать удалось только часа два. Голова была просто ватной и ничего не соображала. Плюс ко всему наш взвод назначили в дежурство по столовой. Ближе к ночи я уже еле стоял на ногах. Поэтому когда увидел недалеко от кухни несколько заброшенных походных котлов - решение пришло моментально. Я устроился среди этих котлов и сразу же "отрубился". Поспать мне всё-таки удалось, но только часа два-три, т.к. меня достаточно скоро обнаружили мои же сослуживцы. Они сразу же начали что-то говорить не очень лестное в мой адрес. Однако появился Имаха, который начал меня оправдывать и защищать, напомнив всем что я практически не спал уже третью ночь. Конфликт сошёл на нет. Подошедший сержант только и произнёс - Клыков завтра заступишь в наряд по роте.
Мне ничего не оставалось, как ответить - Есть заступить в наряд по роте.
- Бл., неужели этот ад когда-нибудь закончится? - пронеслось у меня в голове.
Где-то через месяц, в горном центре, мы приняли присягу.
Дня через два, ранним утром весь полк пешком и в полной экипировке отправился в Фергану, которая располагалась километрах в 80 от горного центра. Шли достаточно долго. Иногда делали небольшие привалы, чтобы перекусить сух. пайком и попить чаю. Некоторые офицеры видно заранее уже подготовились к этому переходу, т.к. перемещались на велосипедах, иногда заезжая в ближайшие магазины, если мы проходили через населённые пункты. Постепенно вид солдат становился всё более убогим. Некоторые уже еле волочили ноги, т.к. сильно устали и натёрли себе мозоли. Зрелище становилось уже не таким воинственным, как утром.
Где-то уже ближе к середине ночи мы погрузились в прибывшие машины и доехали до Ферганы. Видно кто-то из начальства сжалился над нами.
На следующее утро всему батальону было разрешено ходить в тапочках. После этого марш-броска многие солдаты более тщательно стали относиться к закручиванию портянок.
Служба продолжалась. Иногда нас привлекали на какие-нибудь работы в самой части. Если эти работы были связаны с какими-нибудь материальными вещами, считалось правилом хорошего тона их позаимствовать, т.е. украсть. Крали всё, что плохо лежало: тельняшки, продукты и прочее. В армии были негласные правила - если ты воруешь, но при этом тебе удаётся при этом не попасться - значит ты отличный солдат. Если же, не дай бог, тебя поймали на краже - все твои былые заслуги забывались и ты уже становился плохим солдатом. Если у тебя пропадала панама или фляга или ещё что-то - оставался только один выход это вернуть - украсть, т.е. "родить".
Самым везучим и удачливым в нашем взводе по этой части был мой друг Имахо. Ему постоянно как-то удавалось что-то "позаимствовать". Один раз ему удалось похитить со склада достаточно большое количество тельняшек, которые были переданы сержантам, которые выхлопотали ему за это увольнение на сутки в город. Все остальные об увольнении могли только мечтать, т.к. в части увольнение, как правило, давали только, если к солдату приезжали родственники. Но учитывая, что Фергана располагалась достаточно далеко от наших родных городов, это было очень редко. Поэтому Имахе мы все завидовали. Он мог наконец-то отъестся до "полного пуза" и хоть день провести свободным человеком, где нет ни сержантов, ни офицеров, ни этой муштры.
Но ещё больше мы завидовали двум моим землякам с нашего взвода. Дело в том, что прапорщик нашей роты затеял в это время себе ремонт в квартире и так как эти солдаты имели опыт ремонтных работ на гражданке, они и были выбраны прапорщиком в качестве бесплатной рабочей силы. Поэтому когда мы находились в Фергане, а не в горном центре они вместе с прапорщиком утром уходили в город, и возвращались только вечером.
Первые неудачи
Начиналась подготовка к прыжкам с парашютом. Так как у меня уже были прыжки в ДОСАФ на гражданке я сильно не переживал, но всё-таки хотелось испытать себя при прыжке и с десантного самолёта, а не с "кукурузника". Но в мои планы вмешались непредвиденные обстоятельства.
При подготовке к прыжкам нам приходилось много прыгать с вышки и со специальной тумбы, размещённой где-то на высоте 2-3 метра. Прыжки с вышки не вызывали у меня никаких проблем, даже наоборот доставляли удовольствие. А вот прыжки с тумбы вызвали неожиданные для меня неприятности. Дело в том, что с тумбы мы прыгали на асфальтную площадку, а не в песок, как на гражданке, и каждый последующий прыжок вызывал в моих ногах дикую и непереносимую боль. Боль была очень резкой и отступала только минут через пять. Я не мог понять в чём дело, но боли не прекращались. Это заметил сержант и доложил об этом взводному. А тот уже видно решил, что я боюсь прыжков и отстранил меня от прыжков с парашютом. Моего мнения, как принято в армии, никто не спросил. Я попытался было его переубедить, но это оказалось бесполезным. Поэтому когда наш полк прыгал с парашютами с самолёта АН-12, мне оставалось только помогать нашим собирать парашюты, выслушивать их восторженные эмоции и завидовать им чёрной завистью.
Наш взводный вызывал у меня двоякое чувство. С одной стороны я уважал его как офицера, служившего в Афгане в разведроте. Но с другой стороны, я не забывал его трагическую историю с солдатом, который погиб из-за него в учебке после неудачной стрельбы. Да и к нам он относился достаточно жёстко. Так при редких случаях обучению рукопашному бою он бил нас так, что было слышно как трещали рёбра, поэтому и в пару с ним никто не хотел попадать. Все воскресения, которые у нас считались выходными, мы по его приказу "наматывали" круги по стадиону в части, или покоряли "ебун гору" в учебном центре в то время как другие солдаты отдыхали. Хотя .... возможно такими методами он пытался нас как можно лучше подготовить к Афгану. То что мы попадём именно туда у нас уже не вызывало никаких сомнений.
Постепенно мы привыкали к службе в учебке. Организм, борясь за выживание, привыкал и к постоянным физическим и моральным нагрузкам, плохому питанию и к короткому времени для сна. К тому же мы уже умудрялись разными способами добывать себе питание сами. Так как за нашей ротой была закреплена территория за забором нашей части. Иногда нам вскладчину удавалось с согласия сержанта покупать в магазинчике, который был возле части, молоко в треугольных пакетиках и лепёшки. Для нас эта пища была просто божественной. Иногда же нам удавалось что-то украсть в части на кухне, когда мы заступали туда в наряд или на продовольственных складах, где нам иногда приходилось работать.
Прошло уже целых три месяца, как мы прибыли в учебку.
Для нас это была целая вечность, которая пролетела практически незаметно. И такая же вечность ещё была впереди...
Сельхозработы
В очередной раз мы убыли в горный центр. По прибытию туда наш взвод на недельку отправили на сельхозработы. Нам крупно повезло, так как нам наконец-то удалось выспаться и поесть вдоволь.
Ночевали мы в каком-то небольшом бараке. Сержанты нас практически не трогали. Ни нарядов, ни караулов, ни "ебун горы". Красота!
По утрам только бегали кроссы с нашим взводным. Но мы уже к этому были привычные. Да и бегать прохладным утром, в одних солдатских трусах и ботинках, выспавшимися и сытыми было одно удовольствие.
Затем целый день мы работали на бахче - собирали арбузы и дыни. Кормили нас "на убой". Еду привозили из колхозной столовой три раза в день. Плюс арбузы и дыни, которые нам давали с собой. Так что нам впервые удалось "отъестся от пуза".
Но всё имеет свойство заканчиваться и хорошее тоже. Неделя пролетела как один день и мы снова вернулись в горный центр.
Здесь нам наконец-то дали пару раз выстрелить с гранатомётов. Как никак, а мы всё-таки считались гранатомётчиками. Но несмотря на это, до этого момента, нам приходилось стрелять только с автоматов.
Служба шла своим чередом. Мы уже на целые сутки, с ночёвкой, уходили в горы.
Один раз при таком выходе взводный даже показал нам на что способен наш гранатомёт, кроме стрельбы гранатами. Вместо её он засунул туда чёрного цвета снаряд такой же формы как и сама граната. Затем он вставил туда патрон достаточно большого калибра и произвёл выстрел в находившуюся неподалёку гору. Когда мы подошли посмотреть место куда попала пуля, то обнаружили в скале достаточно большое отверстие, куда взводный засунул целый шомпол от автомата. Это порядка 30 см. Да... всему ещё приходилось учиться.
На очередном однодневном выходе сержанты решили нас проучить. Они разбили нас по тройкам и разместили на ночь в горах на расстоянии видимости. Нам предстояло по очереди всем дежурить. Я должен был дежурить вторым, но проснулся я не от того что меня будили на дежурство, а от того что нас срочно всех строили сержанты:
- Взво..од! Равняйсь, смирно. Равнение на середину.
В центр вышел зам. ком. взвода и приказал всем предъявить своё оружие.
И вот тут мы обнаружили .....что у нас его нет. Практически ни у кого. Это был офигенный "залёт".
- Упор лёжа принять.
- Ну что воины. Уже думаете что стали десантниками и решили расслабиться.
- Какие они на хрен десантники, если своё оружие могут "посеять" - сказал другой сержант.
- Они маменьки сыночки, у которых на губах ещё молочко не высохло, а не десантники.
В ту ночь мы отжимались очень долго.
Выяснилось, что все наши автоматы каким-то образом удалось похитить сержантам.
- Запомните раз и навсегда бойцы - десантник никогда не должен расставаться со своим оружием. Даже когда спит.
Это урок мне запомнился на долго. Теперь всегда, при выходе в горы, я спал "в обнимку" со своим автоматом.
Однажды после очередного бега по окрестностям наш взвод возвращался в горный центр. На самом подходе к нему, недалеко от ворот, нам встретилась достаточно красивая девушка, которая всматривалась в наши ряды.
- Взвод смирно. Равнение на лево - скомандовал сержант.
В это время раздался крик девушки:
- Юра!!!
Юрка у нас во взводе был только один - ротный писарь. Он призывался из Петербурга, был достаточно интеллигентным и образованным парнем приятной внешности. В армейской среде такие ребята встречались очень редко. Так как он очень хорошо рисовал и писал, он практически всё время пропадал в штабе.
- Да.... Повезло Юрке - думали все мы.
Недалеко от горного центра располагался дом, который считался гостиницей и в ней останавливались родственники солдат, которые изредка приезжали их навестить. За домом ухаживали двое солдат, которых мы изредка встречали, когда бегали вокруг окрестностей. Они тоже бегали, но без сержантов и по собственной инициативе, в своё удовольствие.
- Во житуха. Ни офицеров, ни сержантов. Сами себе хозяева. - думал я.
В этой гостинице и остановилась девушка Юры. Она его видно очень любила, если приехала к нему в такую даль.
По ночам сержанты отпускали Юрку в гостиницу, который просто светился от счастья.
Трёхсуточный выход
Наша рота отправилась в горы на трое суток. Пошёл с нами и Юрка, хотя ранее на "суточные" с нами он не выходил. Девушка осталась в гостинице его дожидаться.
Всё началось к концу третьих суток.
Из отрывков разговора сержантов и взводного мы поняли, что рота заблудилась. На карте было изображено одно, а в действительности были непроходимые скалы. Однако было принято решение двигаться не назад, а дальше, строго по плану учений. По рации со штабом связаться почему-то было невозможно, поэтому замполита роты с тремя солдатами отправили обратно в горный центр сообщить о нашем местонахождении и сложившейся ситуации.
На четвёртые сутки стала заканчиваться еда и вода. Все были измождены, но двигались вперёд в надежде, что рано или поздно выйдем на равнину. Но горы всё никак не заканчивались. За любым горным хребтом, который казался последним, была следующая гора, а за ней следующая....
Моё отделение двигалось замыкающим. Вода закончилась, губы были высохшими, сил практически не оставалось. На одном из горных хребтов, ближе к вечеру, мы обнаружили небольшую впадину с водой, которая там сохранилась каким-то образом. Видно стекла после дождей, и так как находилась в тени, ещё не успела испариться.
Все кинулись к этой впадине.
Раздалась автоматная очередь.
- Отставить! - скомандовал взводный.
Однако никаких пояснений дальше не последовало. Возможно он считал, что так как вода застоявшаяся она могла быть для нас вредной.
Мы продолжали спускаться с гор, однако скалы становились всё более отвесными и труднопроходимыми. Взводный ушёл вперёд и мы его больше не видели. Стало смеркаться. Наш сержант принял волевое решение не идти далее за ротой.
В дальнейшем мы поняли, что это решение было правильным. Мы поднялись к месту, где находилась впадина с водой. В котелках мы вскипятили эту воду и наконец-то утолили жажду, которая нас так долго мучила. На утро мы были как "огурчики" и к вечеру вернулись обратно и спустились с гор на равнину в другом месте, где встретили машину с водой и сухпайками.
От солдат в машине мы узнали, что замполит сбежал от солдат в Фергану, с которыми должен был вернуться в горный центр, сказав им:
"Е..л я ваше ВДВ. Ищите купал. Я уехал"
Впоследствии мы узнали, что его перевели служить в какой-то военкомат.
Остальные же солдаты вернулись в горный центр и сообщили о случившемся.
На машине мы подъехали к месту предполагаемого спуска нашей роты. Я ещё с одним солдатом решили взять с собой 50-литровый бачок с водой и пойти на встречу.
Первым мы встретили Имаху. На моего друга было жалко смотреть. Он был очень измождён и потрёпан. Одежда была разорвана в нескольких местах. Он был с голым торсом, на котором виднелись царапины, автомат болтался на ремне от штанов.
После того как он выпил воды он рассказал, что они забрели в непроходимые "дебри" и спускаться им пришлось на ремнях от автоматов, которые пришлось связывать вместе,
- Да и самое главное - добавил Имаха - Юрка погиб.
- Как погиб? Что случилось? - начал задавать я вопросы Имахе.
- Свалился при спуске. Не смог удержаться за ремни - ответил Имаха.
Наступила небольшая пауза.
- Жаль Юрку. Хороший был пацан. Всё-таки физически он был к этому не так подготовлен как все мы. Зачем его взяли на этот трёхсуточный? - подумал я.
Приезд брата
Мы вернулись с горного центра. Смерть Юрки почему-то не обсуждалась и очень быстро забылась. Возможно служба в учебке сделала нас более чёрствыми и психологически готовыми к любым, даже самим плохим, последствиям.
Я с нетерпением ожидал приезда своего старшего брата. По письму, которое я недавно получил от него, я понял что он со своей женой будет навещать своих родственников по отцу в Узбекистане и обязательно заедет ко мне.
На следующий день, в субботу, часов в 10 утра, я как будто что-то почувствовал и подошёл к КПП. Моё предчувствие меня не обмануло. С дежурным по КПП разговаривал мой брат. С той стороны КПП виднелась белая "жигули", в которой сидела его жена и какие-то люди узбекской национальности.
Я узнал, что они приехали на один день, но нашему прапорщику, который выписывал мне "увольнительную" я сообщил, что брат приехал на все выходные, т.е. на 2 дня.
Мне выдали парадную форму и я впервые за полгода один оказался за территорией части. Свобода! Ухх!!! Это были непередаваемые чувства.
Родственники моего брата сняли чайхану и начали готовить плов.
А мы с братом и его женой гуляли по городу. Только теперь я смог рассмотреть этот город. Он был прекрасен. Весь в цветах и зелени, освещаемый ярким солнцем. Почти на каждом углу продаются прохладительные напитки и размещены кофе и чайные. Все люди приветливые и доброжелательные.
Затем мы долго сидели в чайхане, ели плов и разговаривали. Мне налили маленькую пиалу водки. И несмотря на то что я уже был сыт пловом, от выпитой водки меня развезло так как будто я выпил целую бутылку.
День пролетел незаметно.
Мы подъехали на машине к нашей части. Сделали пару фотографий. Брат дал мне пакеты с дынями, арбузами и разной едой и мы расстались. Идти в часть не хотелось, но другого выхода не было. Я попрощался с братом и окрылённый свободой направился в сторону КПП.
Не успел я зайти в роту и передать пацанам пакеты с едой, как раздалась команда:
- Рота строится! Равняйсь! Смирно!
- Упор лёжа принять.....
Опять кто-то где-то залетел. И опять нас наказывали по принципу "один за всех и все за одно". Служба продолжалась....
На следующий день, я вышел из части по увольнительной, купил молока с лепёшками, нашёл какое-то поле, заросшее растительностью, и проспал там целый день.
До отправки в Афган оставалось немного больше месяца.
"Залёт"
Я всё никак не мог забыть своё увольнение и искал различные способы заработать его себе ещё раз. Способ был только один - что-то украсть для сержантов.
Как-то находясь в очередной раз на стадионе, я заприметил музыкальный магнитофон возле окна небольшого помещения, стоявшего на стадионе. Осталось только выбрать момент и каким-нибудь образом забраться в это помещение. Этот момент наступил, когда мы заступили в наряд по кухне. Ночью, после того как у нас образовался где-то час свободного времени, я, прихватив с собой ещё одного бойца для дежурства на стрёме, отправился к стадиону. К сожалению, пробраться внутрь помещения, где лежал магнитофон мне так и не удалось. Оставался один вариант - разбить окно. Немного поразмыслив я понял что этот способ мне не подходит, т.к. звон стекла могли услышать проходивший здесь недавно патруль от которого нам чудом удалось спрятаться. Пришлось идти обратно в столовую. Проходя мимо помещения, где спали солдаты, которые обслуживали нашу часть, я обратил внимание, что окна в казарме были открыты. Подойдя поближе я увидел что не далеко от окон располагалась сложенная форма спящих солдат, на которых виднелись значки. Решение было принято сразу. Я вскарабкался на окно и начал откручивать эти значки. В это время послышалась команда:
- Отставить.
И я увидел как к нам приближается патруль.
- Смываемся
Только и успел я крикнуть своему помощнику и что есть сил бросился в ближащие кустарники.
За мной погнался один из солдат с патруля, но мне всё-таки удалось от него оторваться.
- .... Фу.... пронесло- , подумал я, когда подходил к столовой
Зайдя в столовую я обнаружил там патруль и второго солдата, которого я брал к себе в помощники. Они разговаривали с другими солдатами с нашего взвода. Похоже искали меня.
- Всё мне п.....ц, - подумал я.
Понимая что за этим последует, мне ничего не оставалось как выйти из своего убежища и направиться к патрулю.
Патруль отвёл меня к дежурному по полку, где уже находился мой командир взвода.
- Твой боец? - спросил у него дежурный
- Мой - ответил взводный, который затем отвёл меня к сержантам и попросил их провести со мной соответствующие индивидуальные воспитательные занятия.
После нескольких часов "качания", как называли это сержанты, меня поставили в наряд по роте, в который я заступал через день на протяжении где-то двух недель.
При очередном построении роты нам сообщили уже прямо, что мы направляемся проходить дальнейшую службу в Афганистан. При этом зачитали небольшой список залётчиков, которые останутся служить в Союзе, так как они не оправдывают высокое звание десантника и не имеют право на выполнение священного интернационального долга. С нашего взвода в списке оказалось два человека - я и второй солдат, который был со мной в тот злополучный день, когда нас "повязал" патруль" при неудачной попытке кражи. Один солдат из нашего взвода также оставался в Союзе, так как ему присваивали звание младшего сержанта и оставляли в учебке.
- Вот взводный сука. Опять за меня всё решил - подумал я.
Я во взводе был не на самом последнем месте. Все нормативы сдавал не хуже других, при этом при последнем зачёте больше всех сделал на турнике подъёмов с переворотом. У меня даже в мыслях не было что я буду служить в Союзе, так как при этом я себя ощущал каким-то ущербным. Пройти все испытания и остаться в Союзе, расстаться с пацанами и своим другом Имахой. Я этого никак не мог допустить. К взводному было идти бесполезно, так как прошлый опыт его переубедить был безрезультатным. Пришлось нарушать субординацию и обращаться сразу к заместителю командира полка. К моему счастью он меня всё-таки принял. После того как он меня выслушал он вызвал своего адъютанта и затребовал моё дело. Ознакомившись с ним, он сказал: