Кнежин Василий : другие произведения.

Игра в людей

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Ларион Холод работает тренером по соблазнению, наказывает стерв и вытаскивает людей из сект. Эти занятия - выражение его внутренних сущностей, которые дают ему энергию и силу жить. Неприятности начинаются тогда, когда сущности Лариона начинают жить собственной жизнью и вырываются из созданных для них стен.

ЧАСТЬ 1

Глава 1

   В большинстве историй герой является центром добра и справедливости: в финале он вершит правосудие или страдает от того, что предал идеалы добра, воспетые им же - в обоих случаях зрители задерживают дыхание и задумываются о собственной судьбе. В жизни мы такие же герои - каждый своей истории. Я не знаю, как отзовутся люди, прочитав историю моей жизни, если таковая будет когда-либо записана. Одну вещь я знаю наверняка: я верю в справедливость, хотя центр добра из меня сомнительный.
   За воспоминаниями нелегких событий оказалось невозможным вспомнить имя девушки, лежащей со мной под одеялом. Кажется, Оля. Да, точно Оля. Я выдохнул и сделал то, что считаю нужным, да простит мне это мой слушатель.
   - Оля, ты какого хрена тут делаешь?
   Я отодвинулся от нее, и ее голова скатилась с моего плеча на подушку. Обожаю эти моменты: девушку вырывает из объятий неги и о боже, какое милое, удивленное и безупречно глупое лицо.
   - Ларион, т-ты что? Я не Оля.
   - Все равно, иди отсюда.
   Ее глаза распахнулись, удивление сменилось шоком. Девушка пытается убедить себя в том, что спит, и ей снится кошмар. Мне очень трудно удержаться от добродушной улыбки, но я вспоминаю для чего это надо, вспоминаю о моем письме, которое ожидает девушку дома. Я одел на себя каменное лицо и сказал:
   - Одевайся и вали.
   Я встал с кровати. От утренних потягушек по телу пробежали волны послесонной истомы и легкого озноба. Самая сладкая часть утра, эти потягушки. Сравниться с ними может только десятиминутное лежание под теплым одеялом до выхода на работу. Жаль, некогда отлеживаться. Надо по-быстрому в душ, смыть соленое упоминание о прошедшей ночи, и на работу.
   - Подонок! Со мной так никто не поступал! - Донеслось мне в спину.
   Я остановился перед дверью из комнаты, на тот случай, если девушка надумает удержать меня. Я обернулся. Мой взгляд невольно прошелся по ее бедрам, обнаженной груди. Красивая дура, надо признать... даже утром красивая!
   Я сказал сухо:
   - Когда я выйду из душа, тебя чтобы не было в квартире.
   Она оказалась умнее остальных. Из привычно высокомерных глаз покатились слезы, настоящие, с чувством. Это чувство ее разбудит, а из моего письма она поймет, что со своим пробуждением делать.
   Я вышел из комнаты в большой звездообразный холл, который служит перемычкой между тремя комнатами, кухней и уборно-душевым блоком. Квартира обставлена с тонким дизайнерским вкусом, все в светлых и золотых тонах. Кто-то из собравшихся завидует Ярославу Столбневу, который в двадцать шесть лет уже начальник финансового отдела в крупной фирме и купил квартиру на свои деньги, а не занимал у родителей.
   Друг вышел ко мне из кухни. Он выше меня, гладко выбрит, на нем дорогой костюм в полоску. Идет на цыпочках, чтобы не разбудить тех, кто еще спит по комнатам. Мы поздоровались, и я уже хотел пройти в душ, но Ярослав меня остановил. Он сел на тумбу с обувью, но одевать туфли не стал. На его лбу морщины, как я понял, причина которых - я.
   - Опасайся Лену, она в ярости. Советую тебе скорее убраться из дома, пока она не проснулась. Ты уже наказал ту девушку?
   - Спрашивай, что тебя действительно интересует. - Резко ответил я. Мне совсем не улыбалось быть отчитанным, будучи в исподнем.
   - Чего ты сразу не сказал, что мы собирались вчера поговорить о жизни? Я, признаться, хотел культурно выпить, а ты завел разговоры. - Ярослав потер лицо, после чего все-таки одел обувь и, сидя, уставился на меня. Из-за того, что на мне одни лишь трусы, мне стало неловко.
   - Я убежден, что у каждого из нас есть интересующие вопросы, а также лишние ответы. Скажем, я хочу узнать устройство атомного ядра, а тебя терзает, что значит, когда любимая из-за границы вдруг пишет: "я так сильно тебя люблю!" Если мы хорошо поговорим, то взаимно обогатимся. Скажу больше, Мир сталкивает людей не просто так: всегда есть то, что можно узнать, надо лишь правильно задавать вопросы. Последние дни меня начало интересовать, чем отличаются те, кто работает, от тех, кто выполняет любимые дела. Я получил свой ответ. На примере нашей компании я увидел прогрессию энергии человека в зависимости от его дел. Олег нигде не работает, живет за счет жены. У него так мало энергии, что спит он по четырнадцать часов в день и постоянно жалуется на нехватку сил. Николай работает батарейкой на своей фирме; он жалуется, что к концу рабочего дня просто выдыхается, спит он по девять часов. Ты занимается работой, от которой тебя прет, это даже можно считать твоим любимым делом. Спишь ты по шесть часов и всегда полон сил.
   Я смолчал, что в последнее время меня практически постоянно клонит в сон.
   - И надо было тебе это поднимать за хорошей выпивкой... - Сказал Ярослав. Ему польстили слова о нем, и он расслабился. - В той комнате спят вполне счастливые люди. Они не придумывают себе никаких любимых дел, работают и делают то, что должны делать.
   - Любимое дело это не работа. Работа в моем понимании это последовательное выполнение должностных инструкций. Это цикл. Человек в нем батарейка, которую вставили в механизм получения прибыли. Человек на работе энтропирует жизненную силу, и только занимаясь любимым делом, получает.
   - Не согласен с тобой. Мои сотрудники выглядят довольно счастливыми. К тому же, разве твой начальник не вставил точно так же тебя в процесс?
   - Вставил. Поэтому у меня упадок сил. Поэтому я вспылил с ним на совещании, поэтому сегодня будет трудный разговор - я не хочу, чтобы мое любимое дело, которое призвано давать мне силы, превратилось в цикличную последовательность.
   Ярослав встал, взял из утопления в стене черный кожаный портфель.
   - Ларион, ты вечно так. Нет, чтобы сразу сказать, что да почему. Ночью голову себе изломал. Я бизнесмен, мне некогда додумываться, о чем ты говоришь, у меня все на прямых потоках информации: шанс есть, значит надо делать. В детстве я первый лез на дерево, пока ты раздумывал: стоит лезть, или найти дерево повыше, а может вообще нехрен лазить по клену, давай в соседний огород и на яблоню. Ладно, мне пора. - Он повернулся и открыл дверь, но остановился на пороге. Встав ко мне боком, друг спросил: - А что значит, когда девушка ни с того ни с сего присылает тебе сообщение "я тебя так люблю!"?
   - Это значит, что она с другим.
   Мой ответ серьезно озадачил Ярослава.
   - Ты уверен?
   - Девушки любят говорить о своих чувствах. Вот уехала она на отдых, тебя рядом нет, она влюбилась в кого-то, но при этом ты для нее все еще что-то значишь. Она радуется, что влюблена и хочет поделиться этим с тобой. А ты энтропируешь на работе и ломаешь голову: "с чего".
   Ярослав покраснел. Он хотел сказать что-то злое, поднял указательный палец, а потом опустил его, вышел из квартиры и закрыл за собой дверь.
   По пути в душ я задумался. Москва это уникальный город. Я чувствую здесь энергию жизни, она щекочет мою кожу. Но энергия входит в человека только когда он не энтропирует... Впрочем, мне тоже пора, день предстоит нелегкий, вначале надо отправить письмо этой девушке... все же ее Оля зовут. Потом на работу. Надо быть свежим и собранным. Я тихо прошел по коридору до ванной комнаты, с осторожностью взялся за тяжелую позолоченную ручку и потянул вниз. Внутри замка скрипнула пружина, я открыл дверь и вошел внутрь.
   Здесь просторно, стены выложены голубым итальянским кафелем. Ближе к полу кафель зеленый, на полу мягкие ковры. Слева огромная душевая кабина. Я подошел к раковине. Из отражения на меня смотрит невыспавшийся, но довольный жизнью человек. Я пригладил волосы. Новая стрижка с волосами, находямищи на уши, мне явно к лицу. Вообще под мое стандартное лицо идет любая стрижка, как любая одежда идет манекену. Я провел пальцами по щеке. Бриться еще рано. Тогда я шагнул в душевую кабину и включил душ на максимум. Душ это лучшее место в квартире, лучше него может быть только ванна, но Ярослав в своей квартире принципиально не стал устраивать "чугунное корыто". Работа у него серьезная и ответственная, в водичке плескаться некогда.
   Ощутив себя чистым, я вытерся, одел боксеры и вышел из душевой комнаты. Надо идти и разбираться на работе. На полном ходу благочестивых планов меня остановил холодный взгляд Лены. Единственная девушка, способная меня пристыдить. На Лене сидит ужасно розовый халат мамы Ярослава, которая иногда гостит у сына.
   Лена держит под руку мою жертву. Девушка уже одетая, собиралась уйти, но Лена увидела ее зареванное глупое личико и придержала. Не к добру.
   Полностью игнорируя обиженную, я обратился к Лене:
   - Чего такая серьезная?
   - Извинись. - Потребовала Лена, тряхнув рукой девушки. Словно я что-то украл и сейчас мне этим предметом трясут перед носом.
   Я пожал плечами.
   - Лена, извини, что ночью я был с ней, а не с тобой. Но ты же знаешь наш уговор: никакого секса.
   Губы Лена из мягких припухлостей с красиво поднятыми краями сжались в сердитую полосу. Она дернула головой, чтобы откинуть попавшие на глаза волосы.
   - Перед ней извинись! Зачем ты сделал ей больно?
   - Давай не будем об этом.
   - Это не детские игры, Ларион! Откуда в тебе такая жестокость?
   - Ты права, от игрулек такого удовольствия не получить.
   Господи, ведь можно было обойтись без этой сцены. Все равно я окажусь прав.
   Лена задышала часто, лицо опасно покраснело. Ее сподручная подняла заплаканные глаза, но видя мое бесстрастное лицо, быстро опустила их в прежнее положение. Игнорируя ее, я отчеканил:
   - Ты делаешь ей больнее. Мне все равно, что она чувствует. Ты не против, если я пойду, наконец, на работу? Мне после разборки у босса надо с Владом сходить на довольно рискованное мероприятие, а вы меня задерживаете.
   Девушка всхлипнула и отвернулась. Она попыталась уйти, но Лена прижала ее к себе, а в мою сторону кинула уничтожающий взгляд и отвернулась. Прошептав что-то девице, она посмотрела на меня снова. "Какая же ты сволочь" и "как же я тебя ненавижу" - сказали ее глаза. С первого взгляда, эти фразы звучат одинаково, но смысл разный. Я, конечно, сволочь, но ненавидеть меня трудно. И Лена это знает.
   - Пойдем отсюда. - Сказала Лена девушке. - Подальше от этого урода.
   Она повела ее к входной двери. Я хотел было сказать, как быстро Лена изменилась от милой но серьезной девушки до сущей карги, но решил смолчать. Будет плохо, если вместо стандартных двух недель она не будет общаться со мной целый месяц.
  

Глава 2

   Передо мной высится здание бизнес центра. Полуденное солнце нещадно отсвечивает от стеклянных поверхностей. Настало редкое мгновение жалости, что я не купил машину. Доехал бы в салоне с климат - контролем, а не жарился на тротуаре пешим ходом. Хорошо, что от метро "Тульская" идти недалеко, иначе бы загнулся.
   Воздух горячий и плотный. Жизнь по эту сторону стекла замерла, в отместку за суету внутри здания. И в погоду и в непогоду внутри возня, шум и бумажная неразбериха. От офисов до курилки протоптаны намоленные дорожки. Кофейные автоматы стабильно ломаются раз в месяц из-за перегрузок. В дни поломок жизнь здания замирает, ровно до тех пор, пока не приедет босс или заказчик. Тогда сотрудники начинают носиться, словно кофе вкололи себе прямо в вену.
   Я пробежался по блестящим ступенькам до стеклянных дверей, дернул на себя ручку, вошел. Минуту постоял с расправленными по-птичьи руками под холодными струями кондишена.
   Охранник, взглянул на меня и хмыкнул. Тоже мне, тренер, прочитал я в его глазах. Да, я тренер, ответил я наглым взглядом. Можно было и не отвечать, он всего лишь охранник. А я тренер. Что значит - веду людей вперед, а не протираю задницу за мониторами.
   Наша тренинговая фирма находится под самой крышей. Босс думает, что раз выше, значит круче. Может оно и так, но подниматься на лифте все же долго. Как-то я сказал об этом боссу, на что Арнольд Николаевич отрезал: "к нам тяжело подниматься, зато легко лететь вниз". Упорный он человек. Перед таким любые стены гнутся, лишь бы он их не стал крушить.
   Пыхтя от жары, я пошел от лифта по широченному коридору к офисной приемной. Меня сзади догнал коллега Виктор, начальник отдела тренингов для управленческого звена компаний. Вид у него встревоженный, но строго деловой. Он убедился, что нас никто не подслушивает, и быстро заговорил:
   -Арнольд Николаевич в ярости. Что ты ему сказал?
   - Что не хочу быть роботом.
   - Пояснишь?
   - Как-нибудь потом. Что у тебя?
   - Переводись обратно ко мне в отдел тренингов управленческого звена, здесь мы сможем тебя отстоять. Пару раз лишишься премии, а когда стихнет, выдадим тройную.
   Мне стало не по себе, в животе что-то перевернулось. Все оказалось куда серьезней, чем я ожидал. Я сказал:
   - Помнишь, почему я ушел из твоего отдела?
   Виктор запротестовал:
   - Не хочу слышать эту песню. Переводись назад, сейчас только это сможет спасти твою карьеру.
   - Мы готовили менеджеров по мебели, а я хотел готовить менеджеров по людям. Извини, я пойду до конца.
   - Чушь. Мы делали свою работу, мы давали орудие, а как распорядятся - их дело. Пусть хоть тиранами становятся.
   - Я так не могу.
   - Тогда ты пропал.
   Я хотел ответить "еще посмотрим", но решил смолчать. Виктор обогнал меня, приложил пропуск к электронному замку приемной и скрылся внутри открвышихся дверей. Я постоял с минуту, раздумывая, потом тихо ругнулся и тоже достал свой пропуск.
   Стиль приемной безупречен: переплетение строгих синих и серебряных тонов, у стен под светильниками черные кожаные диваны, перед ними круглые стеклянные столы. На крышках столов и за ресепшеном изображено лого фирмы. Под лого золотыми цифрами написан солидный год основания фирмы.
   - Добрый день, Анюта. - Обратился я к секретарю. Анна что-то старательно набивает на клавиатуре, одновременно кивает в телефон. Она качнула мне головой, оторвалась от телефонной трубки и губами беззвучно сказала "привет". Ладно, подумал я, разговаривай. Жестами спросил, на месте ли босс.
   - Подождите пару минут. - Вежливо сказала она в трубку и обратилась ко мне. - Ларион, Арнольд Николаевич приходил час назад...
   Она наклонилась вперед и заговорила шепотом. Мой взгляд соскользнул с ее милого личика на разрез блузки, поэтому я услышал только вторую часть фразы:
   -... со своим племянником. Имя у юноши еще странное, похоже на название краски. Босс сказал, что если ты не ответишь за свои слова, то гореть тебе в аду. У вас серьезно? А то он когда шутит, а когда и не очень...
   - Анюта, у тебя такая милая улыбка. Блузка что надо. Как раз под очаровательную шейку. Ты ответь, босс у себя?
   - Нет, я только что говорила. - Она округлила глаза.
   - Какой я рассеянный. - Сказал я, откровенно разглядывая ее декольте.
   Я оставил девушку разговаривать по телефону, проскрипел кроссовками до двери в кабинет Арнольда Николаевича. За дверью открылась втиснутая в стены приемная. Рассчитанно на то, чтобы гость почувствовал себя зажатым со всех сторон, прежде чем войти в просторный кабинет Арнольда Николаевича и там с удовольствием разогнуться.
   Я вежливо поздоровался с непосредственной секретаршей босса. Учитывая гонор своей жены, тот нанял отставную училку лет пятидесяти с рубильником вместо носа. Она то задирает нос от важности, то вожделенно-робкими глазами сканирует мое лицо. Сегодня Галина взъерошена и строга настолько, что карандаши лежат отдельно, а ручки отдельно. Второй раз за наше знакомство она не пустила меня в кабинет. Первый раз я был нетрезв и с двумя женщинами в мини юбках. Тогда Галина сказала, что босса нельзя отвлекать от важной беседы. На самом деле, втрескалась в него по уши и ревнует ко всем подряд, но даже самой себе признаться в этом не может. Юлит перед ним так, что смотреть и смешно, и противно.
   Галина выставила ладони вперед и едва не выпрыгнула навстречу.
   - Ларион Викторович, Арнольда Николаевича на месте нет.
   - Хорошо, я подожду его в кабинете.
   Я пошел к двери, но с удивительной прытью Галина перекрыла собой проход. Ее мерзкая голова по-боксерски вжалась в плечи. Она зашипела:
   - Там жена Арнольда Николаевича. Она самого черта съест.
   - Я что, похож на черта?
   -Нет, но...
   - Пусти. Мы с ней просто мило побеседуем. А когда придет босс? Чтоб я знал, когда заканчивать беседу.
   - Трудно сказать, они с молодым родственником поехали смотреть новую машину. Сказали, что вернутся не скоро.
   Секретарша выглядит раздосадованной: то ли от неожиданного прихода жены босса, то ли от того, что босса нет в своем кабинете. Нельзя принести ему чай с лимоном или взять для него на охране газету.
   О жене Арнольда Николаевича я наслышан. Стерва редкостная, любит деньги и власть больше, чем своих детей. Красива, как Джоли в свои лучшие годы, но ее красота не чарующая, а покоряющая и злая. Раз босс отлучился надолго, у меня есть шанс поставить на место еще одну даму. Я погрузился в свое внутреннее пространство и вошел в комнату с надписью "соблазнитель".
   Я хлопнул в ладоши, отвлекая Галину от грустных мыслей. Мое настроение начало спонтанное бурлить. Стерве надо дать по заслугам, будь она хоть женой президента.
   - Галина, дайте, пожалуйста, пластиковую линейку. Лучше черную.
   - Зачем?
   - Хочу сделать сеппуку. Убить себя раньше, чем меня убьет Арнольд Николаевич.
   Галина подняла со стола линейку, но задумалась: отдавать или нет. Пользуясь ее замешательством, я выхватил линейку сам и шагнул к двери. Галина попыталась меня удержать за руку. Я с усмешкой уклонился от ее толстых пальцев, распахнул дверь кабинета и закрыл ее уже за собой.
   Сквозь жалюзи молочного цвета в кабинет пробиваются огоньки летнего солнца. Оранжевая подсветка аквариума бросает рыбьи тени на стену справа от стола. Кожаные диваны покоятся в ожидании гостей.
   - Кто вы? - Потребовала от меня женщина в кресле босса. Ее ногти медленно постукивают по столу. Я оценил их кроваво-красный цвет и то, что они крепче камня. Вцепятся - не отпустят.
   Я ответил:
   - Да и вы на любовницу не похожи.
   - Выйдите вон, и ждите своего начальника. Секретаршу из-за вас уволят, я велела ей никого не впускать.
   Женщина привстала в кресле, но оно отъехало назад, и женщина снова повалилась в него. Красивое лицо вспыхнуло краской злости, губы стали тонкими, а глаза мстительно сощурились. Красива в ярости, как валькирия.
   Я привычно пошел к шкафчику с хитрой дверцей, за которой в темной прохладе покоится мини-бар. Кто-то за потайной дверью хранит деньги, кто-то трусики секретарш. Арнольд Николаевич вместе с гостями любит полакомиться свежими или крепкими, в зависимости от настроения, коктейлями. Мини-бар великолепен: держатели для бутылок хромированы, полочки с кожаной отделкой. Небольшой холодильник со льдом и фруктами внутри.
   Я замешал себе мохито, повесил дольку лимона на край бокала и двинулся к столу босса. Жена Арнольда Николаевича цепляет меня глазами как затаившаяся сирена. Сейчас откроет чудный зовущий рот и польется песня. Я приготовился слушать, потягивая коктейль. Она оценивающе сказала:
   - Значит, вы тот самый тренер. Который Холод. Развратник и зануда. Мне Арнольд про вас рассказывал, вы поссорились на днях. Теперь вас точно уволят.
   - И о вас он рассказывал. Только хорошее. - Сказал я, прищурившись на левый глаз и покачивая пальцем. - Только глаза у вас странные, про них он не упомянул. Один строгий и требовательный, а другой выдает ваше желание. Желание, чтобы вас сейчас же схватили за волосы, прижали к столу и трахнули как развратную обезьяну. Один ваш глаз - воплощение садизма, другой - мазохизма. Арнольд Николаевич силен, раз сумел приструнить такую мощь, как вы.
   Ее лицо покрылось красными пятнами. Если ее вырядить в бело-синий костюм, получится истинная королева льдов. С кровавыми ногтями, уничтожающим взглядом и вздернутым вверх подбородком. Она дернулась встать, но совладала с собой и осталась сидеть.
   -Арнольд силен. Только подчиненные у него слабые.
   Покачивая бокалом с мохито, я философски заговорил:
   - Значит, вы садистка с мужем, детьми, подчиненными. Но Арнольд Николаевич рассказал вам обо мне, ненормальном и развращенном. И вы явились сюда, вы знали, что я приду сегодня. Арнольд Николаевич не просто так поехал катать племянника, это вы послали его за какой-нибудь чепухой вроде цветов, чтобы остаться со мной наедине. Знаешь что? - Я резко сменил тон, чтобы выбить ее из колеи и окончательно взять власть. - Ты всех привыкла нагибать и это ты считаешь унижением. Я пришел унизить тебя.
   Стараясь не глядеть в ее сторону, чтобы не струхнуть, я отставил бокал и встал. Кровь отхлынула от ее лица, губы среди белых щек горят как маяки бедствующих кораблей. Она сказала сухо, но с вызовом:
   - Только посмей.
   Вызов есть. Вызов принят.
   - Я дурак. Мне можно.
   Она держится ровно и глядит вперед. Я подошел к креслу, расстегнул ремень. Ширинка поползла в разные стороны. Когда предмет греха вывалился, уже наливаясь кровью, я наклонился к штанам и достал из кармана линейку. Коротко замахнувшись, я хлестнул черным пластиком по столу и приказал:
   - За работу. Живо!
   Ее лицо дернулось в сладостной муке. Превозмогая свои очевидные желания, женщина сказала:
   - Если ты хоть раз притронешься ко мне...
   Она не закончила фразу, потому что удивленно уставилась на свою ладонь, сжавшую мое срамное место. Пока ее мозг занят обдумыванием ответа, который бы заткнул меня за пояс, ее тело делает то, что хочет на самом деле. Я растянулся в улыбке и еще раз хлопнул линейкой по столу.
   - Я сказал, бери губами.
   Не дожидаясь реакции, я свободной ладонью схватил ее аккуратно прибранные волосы и с нажимом приставил ее лицо к своему паху. Насколько легко подчиняются те, кто сам любит подчинять!
   Через несколько минут я сказал ей, чтоб отпустила. Она послушно отстранилась, посмотрела снизу вверх. Вместо злости и ледяной царственности во взгляде появились робость и скромность. Как будто она стервозной маской всего лишь прикрывает белого мотылька души. Она жаждала, чтобы через маску кто-нибудь пробился. Показал ей, какая она на самом деле зависимая и вообще бедняжка.
   Я поднял ее. Кресло пинком отправил в сторону.
   - Руки на стол, ноги в стороны!
   Господи, хоть бы секретарша не услышала и не вломилась сюда, с нее станется. Жена Арнольда выгнулась, грациозно положила ладони на стол, попу оттопырила. Какое интересное слово, будто такую чудную попку можно пырить, да еще и отто. Я шлепнул ее по ягодице линейкой.
   - Снимай блузку!
   Я не заметил, как она оказалась топлесс. Женщина повернулась ко мне и потянулась руками на шею, но я шлепнул линейкой ее по груди и приказал строго:
   - В исходное положение!
   Когда я стягивал штаны с нее, вдруг почувствовал, что трясусь как осиновый лист. Но, черт возьми, надо показать этой стерве, что и на нее есть ремень...линейка! С окрепшим чувством справедливости, я хлестнул ее по голой попе. Она выгнулась и прошептала:
   - Еще...
   Я схватил ее за волосы, притянул к себе и прорычал на ухо:
   - Сейчас я трахну тебя как грязную шлюху...
   Бумаги босса полетели со стола. Ящики открылись от непрерывных толчков. Рыбки в аквариуме жадно припали к стеклу. После такого зрелища рыбы решат открыть брачный сезон раньше.
   Я поймал рукой падающий со стола ноутбук, кинул его на диван, не отвлекаясь от дела. Возникла мысль утащить женщину на диван, но ладно уж. И так пойдет.
   Женщина настолько измучилась в ожидании сильной руки, что за пятнадцать минут получила женское счастье два раза. От каждого ее пульсирующего сжатия я рычал ей в ухо и бил линейкой по бедрам, бокам, а она с остервенением бросалась на меня как матрос на защиту Родины.
   Стеклянный глобус, подаренный Арнольду Николаевичу на сорокалетний юбилей, покатился со стола и грянул о пол. Не в силах прерваться, я вытянул шею, посмотрел как он там. На полу валяются две ровные половинки. В недобром предчувствии я хлестнул женщину по бедрами настолько сильно, что жена Арнольда Николаевича замерла. На лице застыл крик сладкой муки, но из открытого рта не сошло ни звука. Я хлестнул еще раз. И еще. Она застонала.
   - Черт.... Какой же ты ублюдок. Нежнее с женщинами надо.
   - Заткнись. - Сухо сказал я.
   Я натянул ее гриву так, что корни волос жалобно затрещали. Она набрала в грудь воздуха, распрямила корпус, несколько секунд была в верхней точке, после чего рухнула на стол, выгнулась и выдохнула, мощно, с облегчением. Осталось разрядиться мне. Я задвигался быстрее и только вышел на финишный круг, как за дверью послышался встревоженный голос Галины. Она приветствовала босса подобострастным голосом, клонясь к земле. Плохо соображая, что сейчас будет, я задвигался с невероятной скоростью. Уже видны финишная черта, болельщицы в мини, бутылка шампанского и цветы на пьедестале...
   Дверь распахнулась круто, во всю ширь. Вошел Арнольд Николаевич, держа в руке букет из кровавых роз с синей лилией посередине. С секретаршей за его спиной кто-то тихо разговаривает.
   Босс сказал, поднимая глаза:
   - Ириночка, надеюсь, ты не скучала?
   Двигаясь с космической скоростью, я вошел в жену босса последний раз и замер на мгновение. Из-за плеча Арнольда Николаевича вытягивает невероятно длинную шею секретарша. Вот ведь сволочь, она все слышала и даже не подумала меня, дурня, остановить. Меня вырвало из комнаты соблазнителя и я горько посмотрел на эту ситуацию со стороны.
   На угловатом лице Галины проступили смесь удовлетворения и скорби по моей участи.
   Какие стальные нервы надо иметь, чтобы поступить как Арнольд Николаевич. Он скромно извинился, словно вошел к президенту во время важной беседы, затем сказал нам одеваться и вышел. Дверь закрылась за его спиной.
   - Чего встала, милая. - Сказал я, кладя линейку на стол. - Руки в ноги и наводи порядок.
   Она повернулась, ко мне и замерла. В ее глазах впервые за долгое время беспокойство о судьбе другого человека. Чего боишься, дурочка, сказал я взглядом. Со мной все будет в порядке.
   Хотя сам я уверен в обратном.
   - Ларион, он тебя уничтожит. Беги из страны, куда-нибудь в Мадагаскар. У меня есть связи с авиакомпанией, тебя переправят...
   Я приложил палец к ее губам. Она поцеловала его, в глазах по-прежнему блестит страх. Я сказал мягко:
   - Одевайся. Арнольд хоть и черт, но договориться с ним можно. Он любит спорить, а у нас как раз назрел завидный спор. Пока будем его решать, я буду цел. А там посмотрим.
   Не знаю, насколько у меня убедительно вышло, но Ирина прижалась ко мне, секунду постояла и бросилась к одежде. Сквозь пелену физического истощения я отыскал свою одежду. Пытаясь не думать о предстоящем разговоре, я оделся, поправил волосы, стер со лба пот. Линейку я спрятал в задний карман, на память. Жена Арнольда Николаевича тоже оделась. Я поцеловал ее в лоб, стараясь передать вместе с поцелуеммысль, что есть в мире не тольео ненависть и насилие. Потом пошел к двери, пытаясь морально собраться. Хоть бы Арнольд Николаевич не заметил, как трясутся мои пальцы! Я вышел к нему, и он представил мне молодого паренька:
   - Ларион, смотрите. Это мой племянник Гош. Насчет него и будем разговаривать. В кабинете убрано?
   Я взмолился, чтобы Ирина прибрала бумаги и спрятала разбившийся шар.
   - Разумеется.
   На каменном лице босса дернулась жилка, но он тут же совладал с собой. Он обратился к племяннику, который кажется рядом с ним тенью дистрофика:
   - Это Ларион, наш выдающийся... во все стороны тренер по межличностным коммуникациям. Он считает своей миссией - нести знание в массы.
   Рукопожатие было скользким, словно до этого Гош намылил руки. Мы вошли в кабинет Арнольда Николаевича, сам он задержался что-то сказать Галине. Судя по тому, как притихло раззадоренное пыхтенье секретарши, разговор был не о цветах.
   Гош во все глаза разглядывал Ирину. Она успела прибраться в кабинете и в себе. На ее лице снова холодная величественная маска. Не каждому заметно ее учащенное дыхание и ранка на губе.
   От взгляда Ирины, Гош сложил руки за спиной и принялся разглядывать свои туфли. Мы с ней переглянулись. Она всем телом хотела продлить мгновения близости возле меня, но вошел муж. Ирина бросилась к нему, схватила букет. Шепнула что-то на ухо, и в кабинете от нее остался едва заметный аромат элитного парфюма.
   Мы с Гошем сели на диван. Арнольд Николаевич поставил напротив нас стул и водрузился на него. Гош смущенно ковыряет в пальцах, одновременно пытаясь спрятать их то в карманы, то под бедра. Я расслабился насколько это возможно. В любом случае, не мне говорить первому. Есть время собраться с духом.
   - Господа. - Начал Арнольд Николаевич. - Прежде всего ты, Гош. Недавно мы с Ларионом имели увлекательный спор по поводу работы компании. Всегда так бывает: построишь с нуля компанию, разовьешь, а потом приходят молодые да ушлые и указывают при всех, что надо было строить в другом месте, а то и в другое время. Так, Ларион? Если б ты не приносил денег и не был хорошим собеседником... В общем, Гош. Тебе уже сколько? Двадцать пять? А все еще живешь с мамой. Нехорошо! Спроси у Лариона, что можно сделать?
   - Ларион, я хочу научиться общаться с девушками. И навсегда отвязаться от своей мамы. - Сказал Гош, заикаясь. Его речь отрепетирована, и я засомневался в его способности что-либо видеть сейчас, кроме крутящихся в мозгу слов. - Как это сделать?
   Я развел руками:
   - Исключительно тренировкой. Арнольд Николаевич...
   - Сейчас просто Арнольд. - Сказал босс строго.
   - Хорошо. Вы хотите, чтобы я продемонстрировал новые принципы тренинга на Гоше?
   Арнольд расставил широко ладони, словно отец, принимающий загулявшегося сына.
   - Вот за это, Гош, я Лариона и люблю. И даже не буду наказывать, если его слова окажутся правдой. Ларион, ты видишь, в каком состоянии Гош. Даю тебе три недели, чтобы ты довел его до приличного уровня. Договорились?
   Я скривился. Три недели - смешной срок.
   - Мало. Нужно полгода тренировок.
   - Тренинг никто не купит, если он будет столько идти. Рассчитывай на две пары выходных и по дню среди недели. Отсчет пойдет с завтрашнего дня. Гош согласен, за это ему будут свои пряники, в случае провала не будет ничего. А если не справишься ты... - Арнольд Николаевич попросил Гоша покинуть нас, что племянник выполнил с облегчением. - Ларион, вначале я хотел сделать так, чтобы ты ушел из компании и больше никогда не нашел себе работу. Устроить это просто. Но теперь кое-что изменилось, не так ли? - Он приблизился ко мне. Если его голова двинется хотя бы на сантиметр, то мы столкнемся лбами. - В случае проигрыша ты никогда никого не будешь тренировать и навсегда покинешь Москву.
   Я замер. Это удар в самое сердце. Москва с ее уникальной жизненной энергией и любимое дело, благодаря которому эту энергию я могу брать. У меня хотят отнять все это! Я вспылил:
   - Мне нельзя отсюда уезжать!
   - Те, кто хочет со мной потягаться, должны рассчитывать, что вернутся стрижеными. Странно, что ты это не понял за время нашего сотрудничества.
   Я с ужасом понял, что в деловых кругах о пари никто не узнает. Арнольд Николаевич любит наслаждаться победой единолично. Каждую выигранную сделку он записывает на личный счет "Арнольд: Мир" и пока счет идет с хорошим отрывом в его пользу. О новом выигрыше все смогут только догадаться по его довольному оскалу и новому приобретению, которое он купит себе в качестве приза. Обычно это дорогие безделушки, которые босс обожает, но денег на которые тратить жалко. Дома у Арнольда есть комнатка, забитая как консервная банка хрустальными птичками, золочеными буддами, статуэтками народов всего света и миниатюрными машинками, обязательно хромированными и с драгоценными камнями вместо фар.
   Я спросил с надеждой:
   - А если я проиграю, но вернусь в Москву?
   Он прислонил два пальца к моему виску и прорычал:
   - Не советую.
   - А вдруг я случайно поступлю на работу... или открою свое дело?
   - Ларион ты этого не сделаешь. Или это будет твоя последняя работа.
   Я сглотнул, слюна оказалось вязкой и едкой. Я представил, как к моим ногам привязывается камень, и я пускаюсь в глубоководное исследование.
   Что он за человек! Босс мог просто вышвырнуть за то, что я нагрубил ему на совещании при всех и трахнул его жену. Нет, ему нужен азарт, чувство полного разгрома соперника. Противники Арнольда сами себя вбивают в землю, а потом он с брезгливым отвращением избавляется от них.
   - Хорошо. - Сказал я. - Если справлюсь, то мою систему введут в действие. И я останусь на фирме.
   - Договорились? - Сказал босс без лишних прений.
   Я посмотрел на протянутую ладонь босса. Широкая и тертая, даром, что в офисе сидит. Мало кто знает, что он когда-то был и на лесозаготовках, и в охранном предприятии, но друг помог начать дело, а дальше звериная хватка и природная напористость Арнольда Николаевича взяли верх. Есть у него на уме такое, отчего у меня по спине пробежали. Я вспомнил его племянника. Затюханный тип, такого не то что с женщиной, его с собакой будет сложно познакомить. Три недели! Даже если мы будем каждый день заниматься, за три недели никак не сделать из Гоша мужчину... к которому будут липнуть женщины, как пчелы на мед.
   Я сказал неожиданно сиплым голосом:
   - Принято.
   Мне показалось, что мою руку сжали металлические тиски. К моему горлу подкатил ком. Если проиграю, он и жену, и все вспомнит.... У меня возникло навязчивое чувство, что она здесь оказалась совсем не случайно!

Глава 3

   День разгорелся зноем и запахом преющих листьев. Мне нравится утомляющая жара, от которой по телу бегают расслабляющие волны, но сегодня по дороге домой было не до улыбки. Люди шарахаются от меня в стороны. Вокруг меня образовался круг отчуждения. Я заметил еще двух таких же людей: головы понурые, рядом с ними даже в переполненном метро никто не сидел.
   Дома, как нормальный человек, я прошел в обуви до компа и пнул беднягу ногой. Удовлетворившись тихим шуршанием внутри системника, я вернулся в коридор. Разделся.
   По телу бегает мелкая дрожь, левую сторону шеи сводит судорога. Давно я не испытывал подобного напряжения. Все проблемы решались на ходу. Я даже не глядел в их сторону. А сейчас пальцы трясутся, как у алкоголика со стажем.
   - Возьми себя в руки, Ларион. - Сказал я себе. - Ну, уволят, ну уедешь в пригород. И там люди есть, и там можно брать энергию жизни.
   Люблю поговорить с собой. Чаще всего это бессмысленные рулады с размахиванием руками на театральный лад, но сегодня я едва не дошел до зеркала. Когда мать довела отца до смерти, я прислонился лбом к зеркалу и смотрел внутрь своего зрачка. Зеркало покрылось испариной от моего дыхания. Я смотрел до тех пор, пока пар не собрался в крупные капли и не потек обильными слезами моего отражения.
   Я сел за интернет чтобы расслабиться. После непродолжительного серфинга по новостной ленте, мое внимание привлек мигающий значок почты. У меня защемило под ложечкой. Письмо от босса.
   "Здравствуй, Ларион. Это письмо неофициальное, показывать его никому не следует, договорились? Вначале даю номер Гоша. Ты наверно не взял его по своей природной скромности, а зря.
   Гош программист и приговоренный девственник. Срок у тебя три недели, и позволь дать совет: чем скорее начнешь, тем быстрее разочаруешься. Не стоило тебе переходить мне дорогу. У нас так хорошо начиналось. Такие мастера, как ты, всегда приносят хорошие деньги. Но вы считаете себя незаменимыми. Это не так.
   Мы в бизнесе, Ларион, а я бизнесмен. Все, кто меня подвел, должны устраниться. Я хорошо к тебе отношусь и помогаю устраниться, сохранив лицо. Это прощальный подарок. Рекомендую воспользоваться данным временем, чтобы подыскать нормальное жилье, объясниться с друзьями... если они у тебя есть.
   И уходи.
   Тихо, без шума. Устроишься на мебельную фабрику разнорабочим, через год с твоими навыками убеждения сможешь стать заместителем директора. Ты хороший парень, хоть и пришибленный. Выпей я больше бурбона, написал бы еще, но зовут дела".
   Письмо оборвалось резко, подчеркнуто пренебрежительно. Я почувствовал себя мерзко и неуютно. Словно вошел в дом, а над дверью было подвешено ведро с отходами. На двери надпись "Не входить!", но я с усмешкой толкнул ее, а теперь стою и благоухаю.
   Я достал телефон, переписал номер Гоша. Возникла мысль позвонить Владу, вдруг он отменит задуманное. Было бы здорово, появится время отдохнуть от событий и настроиться на рабочий лад.
   - Алло, Влад?
   Из трубки донесся жизнерадостный смех.
   - Да, Ларион! С приятным аппетитом меня!
   Я спросил:
   - Мы сегодня идем, или все отменилось?
   - Разумеется, идем, столько готовились!
   - Тогда...хорошо. Увидимся в три на выходе из Коньково.
   Я положил трубку. Откуда у меня неуверенность, это глупое, нехорошее чувство! Я не хочу его вспоминать. Мысленно я стиснул себя в кулак. Надо принять волевое решение и...
   У меня зазвонил телефон, я вздрогнул и едва не выронил его из пальцев. Гош!
   - Д-добрый день. Это племянник вашего начальника, мы сегодня познакомились. Вы можете говорить?
   Я сосредоточился. Нагнал на себя значительный вид, хмыкнул про себя и вальяжно сказал:
   - Да, могу. Сегодня в восемь вечера у меня дома, записывай адрес. Первая Дубровская, дом два, квартира десять. Попросишь у жильцов, чтобы кто-нибудь открыл дверь, поднимешься на пятый этаж. Рядом с квартирой в стену вделан счетчик электричества. Откроешь его дверку, с внутренней стороны на шурупе висят ключи. У меня важное дело, я могу припоздниться, но ты жди. В холодильнике есть еда и пиво, на компе интернет - наслаждайся.
   - Войти в квартиру без хозяина почти это хуже, чем взломать файлы друга!
   - Ты хочешь быть с девушками на короткой ноге?
   Гош спешно ответил:
   - Хочу.
   - Тогда меняйся. - Я оборвал звонок.
   Пусть жестко, но он слабый, а слабых нельзя жалеть. Сильных жалеть опасно, а то расслабятся. Слабых жалость вовсе в могилу загонит. Когда с меня сошла маска напыщенной самоуверенности, в голове тикнул тревожный звоночек. Как предчувствие, что началось не самое лучшее время в жизни.
   Влад пришел сурово и вовремя. Я даже часы проверил - ровно три. Мы поздоровались и хором заговорили, что надо видеться чаще, хотя оба понимаем, что это только слова.
   - Где они? - Спросил серьезно Влад.
   - Остынь, не драться идем. Так, поговорить.
   Его торс обтянут черной футболкой, скроенной на плечах так, что визуально их расширяет. Куда ж тебе укрупняться, подумал я с легкой завистью. И так плечи широченные, а руки как два полена, коряжистые и переплетены тугими жилами. Штаны у Влада черные, но так же свободны, как и мои бежевые шорты. На ногах мягкая тряпичная обувь. В такой одежде, объяснял Влад, можно неслышно подкрасться даже к кошке.
   - Повязки на голове не хватает. - Сказал я. - Станешь вылитый ниндзя.
   Лицо друга смягчилось, желваки на скулах расслабились. В коричневых глазах мелькнуло удивление от моего сарказма.
   - Ты говорил прийти в доброжелательной одежде, но уже на выходе я подумал: вдруг они силой попытаются нас оставить? Запрут в казематах и будут промывать мозги дни напролет.
   Я спросил с опаской:
   - Только не говори, что взял с собой нож.
   - А точнее нож номер четыре. - Оскалился Влад. Я вспомнил, что второй его номер больше первого раза в три. Если дело пойдет по прогрессии...
   - Меч что ли захватил? - Спросил я.
   Оказалось, нет. Пока мы шли до места назначения, сверяясь с распечатанной картой, я много что услышал о ноже номер четыре, а также о том, чем он отличается от каждого из семнадцати ножей в коллекции Влада. Коллекцией это можно назвать с натяжкой: коллекционеры свои вещи берегут за стеклом, периодически доставая на свет божий и сдувая случайные пылинки. Влад своими ножами делает все, что можно делать куском заточенной стали, не вызывая при этом подозрение милиции. Он мне показывал, как надо бриться хорошо заточенным вакидзаси, что "намного лучше бритвы". А последний раз, когда я был у него в гостях, он заявил, что ножом можно есть суп. Я на слух не поверил, и Влад съел тарелку с супом дочиста.
   - Еще раз о правилах. - Сказал я, когда мы проходили очередной ориентир в виде пятиэтажного желтого дома на краю перекрестка. - Находимся постоянно вместе. Как только увидим, что нас пытаются развести по отдельным залам, делаем крайне занятой вид и уходим. - Я дождался, пока Влад повторит мои слова и кивнет. - Ничего не есть и не пить у них. Ты перед выходом поел?
   - Конечно! - На лице Влада появилась смесь гордости и смущения.- Извини, что оделся по-своему, но правила я помню. Это ж так интересно!
   Я огрызнулся:
   - Ты выглядишь так, словно приготовился сделать кувырок через голову, упасть на землю и открыть огонь по врагу.
   Влад взмахнул своими огромными ручищами:
   - Обидься еще.
   Минут десять шли молча. Влад изображал чемпиона по броуновскому движению. Бегал с картой взад-вперед по улице, приставал к прохожим с целью уточнить, где свернуть. Энергии в нем как в электрической машинке с новыми батарейками, расходует почем зря. Он хочет быть самостоятельным и сильным, наставника все ищет, который бы смог его энергию в верное русло пустить. Хорошо, что мне удалось подбить его на общественно полезное дело, а то совсем бедняга киснет.
   Мне бы его энергию. Так получилось, что силы у меня есть только тогда, когда разлитая повсюду энергия проникает в меня. Хождение по сектам - еще одно любимое дело, благодаря успешному выполнению которого жизнь наполняет мое быстро мерзнущее тело. Можно не проводить аналогий с фамилией, холод не физический. Просто где-то в груди есть огромная яма, связанная с окружающим миром каналом. Энергия жизни, или тепло, либо послупает в яму, либо вытекает из нее.
   Мы свернули на перекрестке рядом с развалившейся церквушкой. Здание огорожено на десяток метров беззубым забором, затянуто зеленой сеткой и благочестиво забыто. Мы углубились совсем в глушь. Я не ожидал, что в Москве можно найти такую дремоту. Изогнутые больные деревья щекочут развалившиеся пятиэтажки. Под солнцем трещат валяющиеся то тут, то там доски и палки. Воздух затхлый, словно заблудился и медленно гниет. По изломанному временем и травой асфальту мы вышли к приземленному зданию, вытянутому вдоль тупиковой улицы. Кое-где сквозь красный кирпич лезет поросль, местам круглые запруды мха. Крыльцо скошено, рядом висит проржавевшая табличка "осторожно, сосульки!" Первые две гранитные ступени наполовину разломаны, будто взрывом. Я нырнул под козырек подъезда, подождал Влада, который пристально изучал выцветшие витражи на стеклах.
   Я сказал:
   - Если придется что-либо съесть или выпить, то идем в туалет и два пальца в рот.
   Мое предложение Влад подхватил с энтузиазмом:
   - Я сразу на них вызову. Будут знать.
   Я поднес палец к звонку, но нажимать не стал. Спросил у Влада:
   - Влад, скажи, зачем мы туда идем. Я что-то подзабыл.
   - Ты и чтоб забыл? Это ты нихрена имена запомнить не можешь, меня то Васей, то Витей называл.
   - Это было давно. Имя у тебя такое, созвучное.
   - Было давно, но длилось целый год! - Влад вскинул брови, снова и снова удивляясь. Я шикнул на него. Он вздохнул, скосился в сторону и громко заговорил заученный текст.- Мы идем в секту ради тренировки навыков социального взаимодействия и внесения разлада в их структуру. Наши цели: изгой группы и скрытный лидер. Изгоя надо приободрить и сказать ему, что над ним здесь все смеются. Он и сам это знает, но уйти не может, сил не хватает. Когда мы ему это скажем, то в его голове что-то перемкнет... Ларион, я забыл, что именно перемкнет, не сердись.
   С тайным лидером сложнее. Это человек, который хоть и подчинился влиянию главы, но в силах создать что-то свое. Надо ему также об этом намекнуть. Еще нам запрещено посягаться на самого лидера, потому что вызовем гнев всей организации. В итоге визита мы должны выбить из секты изгоя и тайного лидера.
   - Какое будет препятствие на пути к цели?
   Влад нахмурился, почесал затылок. Я сказал:
   - Хочешь анекдот расскажу?
   Понимая, что сейчас будет язвительное замечание, Влад зажмурился и замахал на меня руками:
   - Погоди. Сейчас я вспомню...препятствие, которое мы должны преодолеть...
   - Встретились, Влад, два мужика. Пошли в бар, выпили, и один спрашивает: "ты знаешь, чем дурак от умного отличается?" "Чем", - спросил тот. "Умный, когда думает, чешет лоб, а дурак - затылок".
   - И второй тут же почесал затылок? - Мрачно осведомился Влад.
   - Задницу он почесал! Влад, в любой группе есть хранитель традиций. Тот, кто знает о группе все мелочи: какая погода была на первом собрание, что ели и кто нажрался до зеленых чертей. Это препятствие не преодолевать это надо, а соглашаться и строить удивленное лицо. Хранитель традиций всю подноготную нам про группу выскажет, сильные и слабые места. Его надо разговорить, он - наша опора, именно от него получим поддержку. При условии, что будем правильно его слушать.
   - Чего ты так завелся?
   - Иди ты... в думательное место. - Прошипел я шепотом, словно нас могут подслушать. - И последнее, наиглавнейшее правило: в любую секту только один раз.
   - В одну секту только раз. - Повторил Влад. - Честно говоря, я бы и одного раза заходить не стал, если б не тренировка. Как мы в тот раз кришнаитов отделали!
   - Не только тренировка. С нами должны уйти как минимум два человека.
   - А с хранителем что делать? Привяжется ведь.
   - Его не спасти. Натура у него такая - привязываться и подчиняться...
   Я потянулся к звонку, но рука замерла на полпути. Дверь открылась, в лицо пахнула прохлада кирпичного помещения.
   - Я знала, что вы уже пришли. - Поприветствовала нас женщина. Морщины на лице говорят о своих пятидесяти, длинную юбку подпоясывал черный тряпичный ремень с белыми знаками. Рисовали от руки, знаки как один кривые и с заплывами краски.
   Это та, от кого мы узнали о секте. Дала нам в метро "литература почитать". Как же ее зовут...
   - Проходите, мы все вас ждем.
   - Спасибо. Это Влад, а меня зовут Ларион.
   Влад неслышно очутился рядом со мной и поздоровался со всем радушием, на которое способен. Женщина оглядела его взглядом, в котором можно прочесть "ой, батюшки!". С трудом оторвав взгляд от мускулистого торса Влада, она сделала приглашающий жест и велела идти следом. Я затрусил вперед, рассматривая низкие потолки с рыхлой штукатуркой и обшарпанные стены.
   - Меня зовут Марфа. - Донеслось спереди. - В миру, как вы помните, я Ольга Сергеевна, но здесь... - мы остановились вслед за ней, а она мечтательно развела руками, пытаясь охватить коридор, выходящий в небольшой холл. - В этом удивительном и духовном месте я тоже другая.
   - Здесь вы Марфа. - Поддакнул Влад. Хорошо, что она не видит, как он скалится и давится беззвучным смехом.
   Внезапно Марфа повернулась, глаза вот такие, и сказала:
   - Вы абсолютно правы, молодой человек. После беседы с Геннадием любой преобразится. Пока я не попала сюда, я была скучной одинокой женщиной, страдающей от недостатка внимания. Он помог всем нам разобраться в себе и сплотить нас в большую семью! Великий человек...
   Марфа сложила ладони на груди и мечтательно покрутила головой. Получив от меня тычок под ребро, Влад отвернулся и кашлянул. Когда повернулся, стал красный, словно обварился, а губы плотно стиснуты.
   - Оцени этот момент. - Шепнул я Владу. - Она была одинока и ей дали подобие семьи. Один из главных способов манипуляции над человеком - дать ему видимость того, что ты ему родной.
   Влад посерьезнел и сухо кивнул. Чтобы избавиться от смешливости, он ладонями растер лицо. Шаг его стал твердым и ускорился.
   Марфа привела нас в хорошо освещенную приемную. Свет проникает через широкие окна с решетками. Марфа и подоспевший ей на помощь мужчина наперебой пояснили, что здание старое, решетки вынимать пробовали, но стала рушиться стена. На пожертвования в здании сменили проводку, со дня на день готовится к старту косметический ремонт.
   Вокруг нас возникла суета, находясь в центре которой я невольно ощутил свою сверхзначимость. Мужчина в серой рубашке и простеньких коричневых штанах подсунул Владу книгу. На черной обложке улыбчивым полукругом расположены те же значки, что у сектантов на поясах. Влад повертел в руках книгу, рассматривая символы под всякими углами. Я уже хотел сказать, чтоб он прекратил, но с присущим упорством Влад спросил:
   - Скажите, пожалуйста, как называется книга? Тут названия нет ни на обложке, ни внутри...
   Назвавшись Иваном, мужчина с жаром заговорил:
   - Название зашифровано в символах. - Он поочередно и с почтением коснулся каждого символа. - Это Алт, символ свободы. В стенах этого заведения мы абсолютно свободны, в то время как мир вокруг есть рабство навязанных мыслей, убеждений, рекламы. С детства нам промывают мозги, о том, что хорошо, а что плохо. В юношестве намеренно играют на слабостях нашего неокрепшего организма и учат курить, выпивать. Как выстоять перед соблазном, когда круглые сутки реклама пива и сигарет? А едва употребишь, они начинают играть на вашей совести: ты нехорошо поступаешь, подводишь родителей! Чтобы избавить от навязанного комплекса вины, они предлагают выход в виде беспрекословного подчинения и отсутствия собственных идей. И это самый легкий и очевидный случай навязанного невольничества... Напугал я вас? Хорошо, если нет. Вы пьете-курите?
   Влад расправил плечи и сказал с вызовом:
   - Нет. А вы?
   - Я перестал, как только познал Алт. И стал в его пределах абсолютно свободен! Влад задрал брови до потолка.
   - Разве у свободного человека могут быть пределы?
   Мужчина пояснил ему, как старший брат - младшему:
   - Пределы существуют, например, наши тела... Я рекомендую задать этот вопрос Геннадию Степановичу. Я буду рад проводить вас в конференц-зал.
   Друг выглядит озадаченным. Наверное, он думал, что сектанты все как Марфа - забытые сыновьями и друзьями тетки. Или глупые подростки. Иван выглядит крепким здравомыслящим человеком.
   Мы проследовали за Иваном по коридору с арочным потолком, свернули налево и уперлись в высокие двери с табличкой "конференц-зал". Иван распахнул поочередно створки дверей. Суетится, словно мы пришельцы из другого мира, и нам нужно показать все в самом лучшем свете.
   Просторный зал человек на пятьдесят, на окнах современные жалюзи. Потолок отделан плиткой. Внутри шумно и кипит работа. Марфа укладывает на стулья-парты листы с пятью символами сектантов. Листы черные, а знаки белые. Возле окна с кипой бумаг суетится женщина, одетая так же, как Марфа: юбка до колен и светлая блуза. Мужчины настраивают проектор в конце зала, еще один, постарше растягивает на противоположной проектору стене экран. Слева от экрана стоит бордовое замшевое кресло.
   Иван указал на него.
   - Геннадий Степанович провел двадцать лет в Карпатах, питаясь водой и травами, впитывая солнечный свет. По возвращении в Россию, он сел в это кресло на три недели. Обдумывал и осмысливал те образы, что являлись к нему в горах. Картина мира выстроилась целиком, Геннадию были явлены пять символов: Алт, Ирхат, Соман, Флавур и Белем. Прошу прощения, что так сразу загрузил вас, но когда я вспоминаю рассказы о его странствиях, то мысли путаются, хочется рассказать сразу очень многое... Друзья! - Иван воздел руки ко всем присутствующим. - Рад вам представить Влада и Лариона.
   С нами поздоровались, словно только что заметили. Сзади подошли еще четверо: две женщины, мужчина и совсем молодой парень. Все одеты по местной моде, как один. Они поздоровались и сели за парты, предложили сесть нам. В левом конце полукруга осталось одно место, Иван указал мне туда, но Влад запротестовал. Иван не стал настаивать.
   Прошло десять минут, в зал загрузились еще трое, затем сразу семеро. Иван окинул помещение хозяйственный взглядом и попросил сидящего рядом принести еще стульев. Только тот поднялся, как в дверном проеме показался мужчина. Он поднял руку вверх, сжал в кулак и сказал:
   - Добрый день, друзья.
   Сказал он тихо, но я уверен, что его услышали даже муравьи на улице. Таким бы голосищем на телефоне доверия работать, вмиг болезни снимать, а он секту ведет. Не смог пробиться во властную структуру, так создал свою.
   Выглядит он не так хорошо, как говорит. Рыжий, но не золотого цвета, а воровато-рыжий. Такое ощущение, что на его волосы вылили химическую смесь, после чего остался такой цвет и лысина на самой макушке. Лоб широкий, внушает у дураков доверие, мол, большая голова, значит и мозгов много. У гидроцефала тоже тыковка - во, а круглый день только и делает, что сопли жует. Геннадий Степанович, если это его настоящее имя, сухощек, но взамен пузат, что вкупе с небольшим ростом дает бочкообразность в теле. Верхние веки наползают на глаза. Верхней губы совсем нет, зато нижняя как у самого губастого негра.
   Когда Геннадий глянул на меня, я невольно съежился и поискал взглядом выход. Он зашел в притихшую аудиторию, поприветствовал еще раз и сделал такой выкрутас пальцами и левой кистью, что неподготовленный человек свихнет себе пальцы. Сектанты поприветствовали своего главаря ответным знаком.
   Геннадий воцарился на кресло, длинные руки раскинулись по подлокотникам. Началось. Я шепотом дал Владу команду отслеживать изгоя с тайным лидером. Хранитель традиций, скорее всего Иван.
   Геннадий заговорил мощно. За магические обещания о развитии, пути к свободе и силе, сектанты отдали свой разум. Голос Геннадия сновал по воздуху жгучими волнами, от которых в глазах сектантов разгорался маниакальный блеск. Несколько раз сектанты прерывались, делали свое странное приветствие руками и прочие, только им понятные выкрутасы.
   Влад завязал контакт с тайным лидером - светловолосым парнем лет двадцати. Влад подсел к нему и словно невзначай выяснил, что тому нравится фехтование. Это был подарок судьбы. Я сконцентрировал свое внимание на женщине в возрасте, которую все понукали и следили за каждой ее оплошностью. То она не так сделает их фирменный жест руками, то сядет мимо стула, то споткнется.
   Женщина даже не понимает, что ее ошибки лишь следствие навязанной ей роли неудачницы, вряд ли она так же плоха дома или на работе. Я подсел к ней и вежливо указал ей на подобное несоответствие. Глаза ее прояснились. Она с легким отвращением стала глядеть на соратников и с большим авторитетом на меня, который поддерживает каждую ее реплику.
   Геннадий перешел с общих тем на конкретику применения его мифологемы и голосом стал обращаться к Владу, показывая всем на его примере, с чего начинается путь Воина в этом нелегком мире. Он мощно и убедительно сказал, что таких, как Влад, единицы, и именно для них писалось Откровение о Пяти Символах.
   Я заметил, что Влада зацепила идея об избранности, он перестал говорить сам, только слушает. Я похолодел. Он задумался над его словами, дурак, дурак!
   Только я собрался бить тревогу, вскакивать и уходить, как могучий голос Геннадия взялся за меня. Я почувствовал себя песчинкой океанского берега, на которую идет волна. Разум поплыл, голоса сектантов бросаются на меня со всех сторон: осуждая, поощряя, благоволя, и все это на фоне постоянного и мощного воздействия Геннадия. Вокруг нас с Владом сгрудилась половина группы, что-то объясняя, показывая...
   Из последних сил я сделал вид, что мне пришла смска, достал телефон и написал сообщение Лене, чтобы она мне срочно позвонила.
   - У вас неотложное дело? - Вежливо спросил Геннадий Степанович.
   - Нет. - Против собственной воли сказал я. - Нет никаких дел...
   У меня на спине выступил холодный пот. Футболка прилипла к позвонкам, руки похолодели. Лена, звони, звони. Только ты сможешь вытащить меня отсюда.
   Геннадий заговорил с Владом. Я не слышал о чем, только сконцентрировал свои мысли на Лене: бери телефон и звони! Пожалуйста...
   В кармане завибрировало, и донеслась легкая музыка. Шатаясь и натыкаясь на сектантов, я подошел к Владу и вцепился в его руку. Я показал на телефон, сказал, что нас срочно вызывают и надо бежать.
   - Хорошо. Вы идите, а Влад может остаться. Судя по всему, ему нравится лекция, зачем лишать друга полезных знаний.
   Сектанты посмотрели на меня как на врага народа, который хочет лишить не только Влада, но и их всех наиприятнейшего времени.
   Я сказал извиняющимся тоном:
   - Мы вместе работаем, напартачили с оборудованием, а босс рвет и мечет, если мы придем и все не исправим, нас уволят.
   Выскользнуть удалось. Влад плетется по коридору за мной, оглядываясь и что-то бормоча под нос. Несколькими хорошими пощечинами я привел его в чувство. Его взгляд прояснился, но очень скоро опять погрузился в глубины внутреннего общения. На выходе из здания секты я приложил телефон к уху, оттуда донесся сердитый голос Лены:
   - Третий раз звоню!
   - Я не могу в точности описать, что происходит, но ради бога, обругай меня матом!
   - Ларион? Ты пьяный? Накурился?
   В моей голове эхом носятся чарующие слова Геннадия, пытаясь вернуть меня в конференц-зал и побыть с дружной семьей.
   - Лена, я знаю, как сильно ты на меня злишься из-за той девицы. Гнев нужно выпустить. Я не хочу между нами недомолвок.
   - Я не собираюсь ругаться.
   Она произнесла это так сухо, что мне подурнело. Я взмолился:
   - Пожалуйста! Меня надо привести в чувство, наори на меня.
   - Я сделаю то, что ты просишь. А взамен ты расскажешь мне, зачем ты так поступаешь с девушками.
   - Я не могу этого сказать тебе.
   - Вешаю трубку.
   - Согласен...
   На меня из трубки полился такая матершина, что грузчик обнялся с моряком и зарыдали. Такого отборного моряцкого мата мое ухо не слышало со школьных пор. Она ругалась долго, мощно и красиво. Черт возьми, она даже ругается красиво! Настоящая женщина.
   Наконец я почувствовал, что голос сектанта оказался за пределами моего сознания. Перекричав Лену, я быстро договорился с ней о встрече и бросил трубку. Обещанное придется рассказать, это плохо. Не стоит Лене знать этого, пусть и безумно интересно.
   У ворот здания я нашел Влада. Стоит на крыльце и разглядывает витражи стекол. Я схватил его под руку и рванул из этого места. Район вокруг кажется незнакомым, лишь солнце все так же печет.
   Я мысленно порол себя за самоуверенность. Опять она меня бросила в пекло, где с меня содрали шкуру. Из-за того, что все пошло наперекосяк, я истек жизненной силой и замерз. Это состояние упадка мне порядком надоело за сегодняшний день. Первый, легкий приступ был, когда я поругался из-за Ольги с Леной. Второй раз я окунулся в холод энтропии душевных сил из-за сделки с боссом. Но сейчас я просто окоченел и разбит. Многие годы я не ощущал подобного. Меня выкинуло из комнаты манипулятора во внутреннее личное пространство. Вспомнились крики и ругань матери, и то, как она за провинность гнала меня спать. Меня потянуло в сон. Чтобы сбросить морок я заговорил с Владом. Он реагировал слабо. Я завел его в забегаловку - место, куда бы он ни пошел, ни при каких других обстоятельствах. Я купил Владу кофе и сладкий пирожок, от хот-догов и радиоактивных беляшей он презрительно отказался.
   - Надо отомстить. - Болезненно прорычал Влад.
   - За то, что полез на чужую территорию и получил по ушам?
   Мы завели разговор о смысле мести. Друг вернулся в привычную колею, достал нож и стал им играться, чем вызвал опасливые взгляды окружающих. Моя тревога за Влада ослабла.
   Из забегаловки вышли уже с шутками. Мы с другом обнялисьи аоехали по домам. Вот и старайся ради людей. Я обиженно плюнул под ноги. Не ходите, дети, в Африку гулять. Даже если полны сил и всерьез думаете, что голыми руками одолеете льва. Когда-нибудь хищник прочитает те же книги по охоте, что учили вы. И кто уже жертва?

Глава 4

   Листья на деревьях от жары скрючились спиралями, на них белстит выступивший воск. Трава за день пожухла и смялась под прессом выхлопных газов и пыли. Но мои внутренности стискивал холод.
   Близится к шести вечера. Я подошел к своему подъезду, и буквально дотащился до своего пятого этажа по холодным ступеням.
   Возле квартиры меня ждали. Гош, двадцать пять лет. Приятная внешность, аккуратная стрижка, слегка подкачаться и поправить осанку - красавец выйдет. Снять бы с него к чертям этот затянуто-офисный наряд...
   Увидев меня, он очнулся и вытянулся.
   - Добрый день, Ларион!
   - Ой, не кричи... - Я поморщился, мы обменялись рукопожатиями.
   - Нет, я пришел час назад.
   - А чего не зашел?
   Гош опустил глаза и потрогал карман брюк, там звякнуло.
   - Ну? - Я устало показал ему на дверь своей квартиры.
   После долгих мучений с замочной скважиной, Гош открыл дверь и шагнул внутрь. Сил нет смотреть, как он смущенно топчется на пороге. Я сказал ему раздеваться и попросил его сделать мне кофе с корицей. Чтобы бедняга чувствовал себя как дома, я сделал краткий эускурс по квартире. Не такая шикарная, как у Ярослава, но все же своим потом заработана.
   - Это коридор, влево моя комната. Вправо кухня. Кухня - святое место, там варится кофе, а по особым случаям в холодильнике есть сливовое вино. Впереди ты видишь туалетную дверку, рядом дверка с табличной "Д", что значит "ванная". Впереди направо комната для гостей, там всегда заправленная кровать и мой комп с инетом. Осваивайся, а я пошел умыться.
   Умывшись, я силой прогнал воспоминания о событиях этого дня. Не должно было так произойти. Суть такова, что все события, происходящие в моей жизни, на что-то намекают, иначе бы они не произошли. Но что я должен сейчас о себе думать?!
   Из холодильника на кухонный стол я вытащил шоколадку, чтобы спастись от мелкой дрожи в пальцах, поставил френч-пресс с кофе. Пока я молча наслаждался горячим напитком и приходил в себя, Гош сидел напротив и изучал пол, стены и кухонные шкафы орехового цвета.
   Я вошел в комнату тренера и приготовился налаживать с Гошем контакт "тренер-студент", но сразу не заладилось. Он мне не доверяет, на каждую мою фразу - тонна вопросов и все каверзные. Такое чувство, что его здесь насильно держат, или он себя заставляет здесь быть, рассчитывая на "пироги" от дяди.
   У него зазвонил телефон. Он нервно достал телефон из кармана штанов и поднес к уху. Звонила, судя по всему, мать. Гош сказал, что работает, и через часа два будет дома. Я усмехнулся. Поговорив с мамой об рыбных котлетках на ужин, Гош сунул телефон мимо кармана. Хорошо, что у меня на кухне ковер, телефон не повредился. Гош наклонился, суетливо закинул мобильник в карман и прижал рукой.
   Я сказал:
   - Итак, чего ты хочешь?
   - Хочу затащить в постель хоть кого-то.
   От его простоты и недоверчивости я завелся сам. Во мне проснулась саркастичная скотина.
   - О, это просто. Возьми дубину побольше, а лучше монтировку. Потом...
   - Нет. Чтобы на меня не повесили уголовщину.
   Я махнул рукой.
   - Тебя дядя отмажет. Подстроит все так, словно девушка сама на тебя напала, отымела, а потом замахнулась на тебя монтировкой, но в страсти не рассчитала силы и сама себя оглушила по затылку.
   От такого примера Гош побледнел, руки потянулись к горлу, поправить воображаемый галстук. На всякий случай я отошел, чтобы впечатлительный парень не оросил меня драгоценными флюидами своего желудка.
   Если я выиграю эту битву, то получу много сил. Я мысленно прикидывал, насколько горячей будет волна победы. Любимое занятие "тренер" ни за что меня не подведет, и я смогу получить тепло жить дальше.
   - Ладно. - Сказал я. - Можно и без насилия. Погляди в интернете проститутку...
   - Меня это не устраивает. - Сказал Гош. - Ты прекрасно понял, что я имею в виду.
   - Тогда снова вопрос: чего хочешь?
   - Хочу девушку.
   -Чем тебя не устраивают высказанные варианты?
   - Это же... искусственно!
   - А я тебя не собираюсь учить натуральности. Кто-то может поглядеть на тебя и сказать: "ты специфично общаешься с девушками, после чего они прыгают к тебе в постель. Это искусственно!"
   - Я хочу не зависеть от внешних обстоятельств. Вот я программист, все знания у меня инсталлированы в голову. Мне хоть калькулятор дай, я смогу написать программу. А если б не умел...
   Я подбодрил его:
   - Именно этим мы и будем заниматься. Вместо того, чтобы накачивать тебя "искусственными" приемами на влюбление в себя, мы будем работать над твоим восприятием мира.
   Гош кивнул и я понял, что лед между нами подтаял. Я заговорил с напором, представляя, как светлое облако выходит из моей головы и вместе со словами проникает в голову собеседника:
   - Фантазируй. Представь свое внутреннее пространство, это будет место, где только ты один, твое личное, куда закрыт доступ абсолютно всем. Создай в своем внутреннем пространстве комнату соблазнителя. Входи в нее, при этом у тебя активируется вся память и навыки общения с женщинами. По выходу из комнаты возникнет ложное чувство, что любовное приключение происходило не с тобой, а с кем-то другим. Поверь, это был ты, просто в ином сознании. Пьяный чувствует то же самое, однако другим человеком он, выпив, не становится.
   Если ты правильно это сделаешь, то в твоем внутреннем мире будет уже две комнаты: одна "соблазнитель", а вторая "программист". В любой момент ты можешь войти в одну из комнат и пользоваться всеми предметами в ней, что тебе необходимы.
   К сожалению в твоей новой комнате висят старые обои. Сейчас ты неуверен в себе, забит стереотипами и программами о том, как надо вести себя с женщинами. - Я перевел дыхание. Говорить с Гошем на его полупрограммном языке оказалось непросто. - Это наследие от добрых родителей, заботливой школы. Масс-медиа тоже приложило к тебе свою алчную лапу. Твой винчестер забит всяким дерьмом, и чтобы ты действительно понял, чем мы будем заниматься, его надо форматнуть. Тебе необходимо избавиться от двух третей своих шаблонов.
   - А почему сразу не ото всех? - Спросил Гош. - Я с компа все вирусы удаляю сразу.
   Я усмехнулся и хлопнул его по плечу.
   - Помрешь. Знаешь, как выводят вшей?
   - Присваивают человеку имя "человек", вшам имя "вши" и разводят их по разным директориям?
   А Гош остряк. Я сказал:
   - Сдирают с буйвола шкуру, обматывают ей вшивого. Ждут. Паразиты липнут на шкуру, после чего ее снимают и жгут.
   Свежуют следующую скотину, цикл повторяется заново, но часть вшей оставляют. Они выделяют яд, на уничтожение которого иммунитет выделяет антитела. Если яд убрать сразу весь, то озверелые антитела устроят анархию.
   Вспомни все свои стереотипы об отношениях парня и девушки. На следующем занятии разберем.
   - А их много?
   Вид у него раздраженный, ладони блестят от потливого напряжения. Сказать бы ему, чтобы не одевался так, словно идет к царю мира на прием. Свободней надо. Свободней одеваешься - лучше дышится, мыслится светлее. И легче.
   - Больше, чем думаешь. Выпиши все, что тебе говорила о девушках мама, отец и друзья. У старательных студентов такой чуши набирается с три десятка. Стереотипы про секс тоже упомяни.
   - С чего мне тебе верить? Вы с Арнольдом Николаевичем в ссоре из-за твоего тренинга, который ты якобы хочешь улучшить. Что, если твои советы завирусуют мой мозг? Уж лучше будет, как есть.
   Я потерял дар речи и на некоторое время меня выкинуло из комнаты тренера в ледяное внутреннее пространство. Пока я входил обратно в себя-тренера, Гош наговорил мне гору неприятных вещей. Я вспылил и прогнал его со словами: "пусть будет как есть. А жениться будешь на своей мамаше".
   Мое тело предвкушало тепло энергии, которое я получу от победы в своем любимом деле. Вместо этого я застыл глыбой льда. Все равно, как голодный бы бежал десять километров по каменистому полю в надежде получить еды, а на финише его бы отхлестали плетью. Остаток вечера я промаялся во мраке сознания, дрожа и задавая единственный вопрос: что значат мои поражения, одно за другим. Энергия жить либо есть, либо ее нет, и она всегда есть, когда делаешь правильные дела.
   Голова раскалывалась, я уснул. Мне снилось, что я стою на ослепительно ярком пъедестале; по-моему, это была скала. Вокруг нее собрались люди, они, как один, тянули ко мне руки, и из ладоней их и обращенных ко мне лиц шло приятное тепло. Я улыбался и чувствовал, что сейчас взлечу... Но что-то пошло не так, люди отвернулись, а руки их опустились, потом люди разошлись. Мне стало грустно и обидно. Под моей скалой разверзлась трещина, я не видел ее конца. Тьма из трещины обратила ко мне свой лик. Мне стало страшно. Тепло, накопленной мной, ринулось к лику тьмы, и я никак не мог сдержать хоть каплю той человеческой любви, которой был окутан ранее. В попытках согреться я стал метаться по своей сияющей вершине, но скоро окоченел, застыл на краю обрыва и свалился в темную мертвящую глубину.
   Кошмар так быстро сменился другим сном, что мне стало понятно, что я сплю. В этом сне я подошел к женщине, сидящей на берегу океана. То, что это именно океан у меня не вызвало никаких сомнений, жалкий клочок суши, на край которого я шел, кажется потерянным в этом водном мире, пронизанном бесконечным светом и мириадами рудужных потоков. Здесь я почувствовал энергию жизни, и мне не надо было ее впитывать или добывать своими делами, я стал с ней един. Слезы счастья поткли по моему лицу.
   Женщина одета в синее платье с золотым орнаментом по краям. Издали мне показалось, что на голову ее накинут платок, но вблизи я увидел, что это часть платья, одновременно воздушного, чтобы не стеснять движения, и плотного, чтобы не просвечивать. Я не смог разглядеть ни ее лица, ни запомнить прическу золотых ее волос, от этого стало неловко, но когда она подняла на меня взгляд и развела руки в стороны, я обрадовался как маленький ребенок. Робкими шагами я подошел к ней, сидящей, как кажется, на белокуром облачке и прильнул к ней, умастив свою голову ей на грудь. Она обняла меня, положила руки на мой затылок и прижала. Недавний кошмар забылся, я возрадовался и тут же поник, понимая, что это сон и совершенно не желая знать, что скоро проснусь, и Ее не будет рядом.
   - Ты уже наигрался, Ларион? - Спросила Она меня, и я готов был умереть вот так, сидя перед ней на коленях, с головой на ее груди. - Готов вернуться?
   Вместо того, чтобы по-взрослому ответить, я ударился в детство и стал жаловаться, но, похоже, для Нее это не было неожиданностью:
   - Я слабею день ото дня, словно из меня вытекает жизнь. Только постоянное нахождение в комнатах удерживают меня в мире. Если бы мне не возвращалось добро, которое я даю людям, то я уже давно бы иссяк.
   -Ты помнишь то, что я тебе говорила, прежде, чем отпустить играть?
   В Ее божественном голосе проступили нотки строгости. На глазах у меня выступили слезы, и мне стало стыдно за то, что Она спрашивает, а я не могу ответить, потому что сказанные Ей слова забылись между радостью, от того, что пустили поиграть, и щипцами акушерок.
   Я недостоин находиться здесь, я так грязен.
   - Не волнуйся. - Сказала Она и погладила меня по макушке. - Ни один ребенок не помнит родительских наказов, иначе он не был бы ребенком. Ступай, Ларион. Я оставила тебе подсказки, пойми их, доиграй, и возвращайся... - Конец Ее фразы утонул в моменте моего пробуждения, мне показалось, что Она сказала "если захочешь", но это вполне могло быть голосом моего своеволия.
   Я проснулся, и лежал с закрытыми глазами до тех пор, пока ощущение блаженства и спокойствия не утонуло в безбрежной тоске. Я напомнил себе, что я здесь делаю и зачем. После этого я с сожалением открыл глаза.
   Увиденный сон более реален чем этот мир, здесь нет таких чувств, там я больше, чем когда-либо чувствовал себя живым. Мне не надо было даже думать о том, как добывать энергию к жизни, я был самой этой энергией.
   Мне необходимо узнать ответы на возникшие вопросы. Кто Она? Кто я для Нее, о каких подсказках Она говорила. Про подсказки, хотя, понятно: события, которые происходят со мной, призваны мной же и необходимы, чтобы что-то понять. Но что именно?
   Чтобы выяснить хоть что-либо, я спозаранку отправился в клуб боевых искусств "Опера". Главный тренер и основатель клуба, Павел Евгеньевич, мне известен под именем Кедр. Более странной фигуры я не мог представить. О себе он рассказывал мало. Ничего конкретного я о нем не знаю, даже возраст только приблизительно: ему за пятьдесят. Я познакомился с ним, будучи школьником. Чем-то я ему приглянулся, чем - не знаю. Тогда он носил краповый берет и звание. После трагедии в степи, где он потерял друга, Кедр ушел из войск и организовал "Оперу". До сих под не понимаю шутки с этим названием. Впрочем, о боях мы говорили мало. Разговоры с Кедром происходили о выходящих за границы физической реальности вещах. Это натолкнуло меня на самые значимые открытия в моей жизни. Однако, Кедр не одобрил моего способа добычи энергии к жизни и мы виделись редко, а говорили о нейтральных новостях. Идти к нему в разлаженном состоянии было страшновато, но только он мог помочь.
   Я плохо помню, как пришел в "Оперу" и ждал его у двери в раздевалку, пока не кончится его занятие. Моя голова была полна вопросов, которые варились в соусе нахлынувшей неуверенности. После звонка на перерыв в раздевалку вошло много сильных телом мужчин, они дышат тяжело, тела их покрыты потом, футболки прилипают к спинам. При их виде я ощутил себя задохликом. Мне стало неловко. Я вышел и наткнулся на Кедра. В раздевалке есть мужчины крупнее него, но нет никого, от кого исходила бы такая уверенность и сила. Мы прошли по лестнице вверх в его кабинет, состоящий из шкафов с кубками и наградными листами. Кедр сел на стул, меня усадил на свое кресло за письменным столом. Я повернулся чтобы посмотреть в окно за собой, а когда вернул голову на место, то обнаружил перед собой бутылку Егермейстера и две наполненные стопки. Мы выпили и Кедр показал, что готов слушать.
   С его стороны было странным не отметить моего плачевного состояния, обычно он по-доброму подтрунивал надо мной.
   Я рассказал ему про сон с Ней. Во время рассказа мне стало настолько страшно, что я чаще стал оглядываться на окно, словно для побега.
   - Тебе приснилась Мать. Что ж, хороший знак. Но эта встреча означает большие перемены, и судя по твоей реакции, ты боишься этих перемен. Не оглядывайся, здесь тебе ничего не грозит.
   - Кто она? - Спросил я, отмечая про себя тот факт, что Кедр практически не двигается, а когда говорит, его рот едва открывается. Он даже не моргает. От этих фокусов мне стало страшно вдвойне.
   - Мать.
   - Хорошо, почему она спрашивала "не наигрался ли я?"
   - Мы все Ее дети. А естественное состояние ребенка, это игра. Недавние события поставили тебя в шаткое положение, и ты подумал вернуться. Но практически все, что делают люди, это игры с явлениями. - Он особенно выделил последнее слово. - Политика это явление, и игроков в нее море. Математика, буддизм, изобразительное искусство - все это явления этому Миру, игровые площадки для людей. Когда мы уходим от Матери, то получаем необходимые для своей Игры навыки. Ты лучше меня знаешь, что отличаешься от остальных. Ты чувствуешь куда тоньше, чем другие люди, в твоем распоряжении большая сила убеждения и недурные мозги.
   - С каким явлением я играю?
   - С самым опасным. С людьми.
   Мне показалось странным, что он так легко дал ответы на мои вопросы. Это значит, что я мог сам легко догадаться, или, что скоро последует вопрос, за решением которого можно умереть. Я сказал:
   - Недавно я собирал компанию старых друзей. Мы сидели, общались, и я пытался понять: "что дает им энергию к жизни?" Физик Леонид говорил об открытиях. Дизайнер Николай, говорил о своих разработках. Говорили еще, и много, люди из совершенно разных, как ты сказал, явлений. Но смысл был один: творчество. Иначе жизнь утекает. Но они определились и счастливы творить на своих местах, даже, на мой взгляд, таких странных для этого дела, как бизнес у Ярослава. А я... что дает энергию к жизни мне?
   - Со своими любимыми делами ты был на верном пути, но сошел с него, и можешь погаснуть.
   - Хорошо. Вернее, ничего хорошего, но ответь мне, что даст мне сил жить дальше? - Спросил я, и меня пронзила невероятная ясность того, что это и есть тот вопрос, на который не будет прямого ответа. Лицо Кедра, а потом и он сам исказилось и поплыло. Я протер глаза, но ничего не поменялось. Зная Кедра и его опыты с психоделиками, я испугался, что он что-то подмешал мне в ликер. Его голос громыхнул у меня над ухом, и в то же время где-то внутри моей головы:
   - В тебе много могущества, Ларион. Прекращай играться в детские игры. А теперь прекращай меня доставать и строить сон, где мы пьем фальшивые спирта, мне будет куда приятней сделать это с тобой по-настоящему. Я вскочил с кровати, как ошпаренный. Несколько секунд я морщился от непонятного и очень громкого звука, позже я понял, что ору и захлопнул рот. Никогда Кедр не делал со мной ничего подобного. Мысль, что я сам вызвал его в свой сон, меня потрясла, ровно как его слова о моем могуществе и Игры в Людей. Действительно, в этом мире люди мне интересней всего. Явление... Немного подумав, я сообразил, что это укладывается в существующую картину мира: я пришел в этот мир играть с людьми, и поэтому каждый человек что-то несет для меня в себе, какую-то правду. Если у меня есть спичка, то у него коробок. Я вспомнил Арнольда Николаевича. Неужели, и с ним у меня подобная связь? В таком случае главное - не сгореть от взаимного трения.
  

Глава 5

   Мне очень не хотелось идти на встречу с Леной и говорить на неудобные темы. Не все вещи обо мне достойны ее прекрасного слуха. Невыносимо было растягивать утро и ждать, когда у Лены будет обеденный перерыв. Чтобы хоть как-то скоротать время, я сел за планирование занятий с Гошем, учитывая особенности его отформатированного мозга. Едва стрелки стукнули полдень, я одел светлые джинсы, белые туфли и нежного цвета футболку. Июль две тысячи девятого. День предстоит жаркий, солнце уже печет, само потом покрылось, а все хлещет лучами на землю. В свете последних событий на меня навалилась дикая неуверенность. Казалось, весь мир ополчился на того, кто был доволен жизнью. На улице возле моей туфли приземлилась голубиная пуля, а машина коммунальщиков окатила меня водяной пылью. На белоснежных туфлях и по низу джинс поползли черные точечки, и ни одного магазина рядом, чтобы купить щетку почиститься. У входа в метро меня облаял рыжий пес с проплешинами и засаленным боком. Чтобы как-то собраться, я пофлиртовал со случайной прохожей. Вхождение в комнату соблазнителя существенно подняло мой тонус. Гормоны заиграли, горячая кровь унесла по венам чувство неловкости и присутствие молчаливого кошмара.
   Никак не могу взять в толк, каким органом девушки чуют на мужчинах чужие запахи. Едва Лена вышла из своей машины, и мы по-дружески обнялись, как она скривила нос. Нахмурилась и заявила:
   -На тебе духи незнакомой женщины.
   Видимо, женщины в первобытном обществе были слепы, а своих мужчин узнавали исключительно по запаху. Поговорка, что они любят ушами с тех времен.
   - Завидовать девушке, которую я только увидел, чмокнул в щечку и легонько схватил за попу - верх безумия с твоей стороны.
   -Засранец. - Резюмировала Лена. Взгляд ее суровый и презрительный, но есть надежда, что скоро растает. Она заявила:
   - Хочу холодной колы и что-нибудь пожевать. Из-за тебя я с работы ушла до обеда.
   Я развел руками. Но что-то не верится, что она мне подыгрывает, зная мою страсть к фаст-фудам. Я сказал:
   - Макдоналдс?
   -Фигура?
   -Лена, в настоящей женщине должно быть хоть сколько-то здорового жира. Вот в тебе... - Я посмотрел на подругу. - Должен признать, очаровательно выглядишь даже в офисном варианте.
   Лена улыбнулась и машинально поправила воротничок блузки. Пальчики смахнули с груди невидимую пылинку.
   - Я думаю еще немного сбросить.
   - Не смей! Мужчина не собака, на кость не бросается. Тебе наоборот надо пару бутербродов со свининой съесть и не ходить в спортзал недельку. Станешь настоящей женщиной.
   - Веди. Но если хоть кто-нибудь скажет, что я потолстела, постригу тебя налысо. Голову постригу, слышишь?
   Слышу, но тянет посмеяться над серьезным видом девушки, которая полчаса назад вышла из офиса и еще не понимает, что работа осталась позади, а здесь живой мир. Мы дошли до ближайшей базы гамбургеров. Я галантно открыл перед Леной дверь, усадил за столик и даже сам купил и принес заказ. Слева от нас широкое стекло с видом на стоянку машин и автостраду чуть дальше. Чуть сзади кассы и очереди к ним.
   Заподозрив неладное, Лена сказала:
   - Сколько мы с тобой знакомы, ты первый раз такой джентльмен. Решил исправиться?
   - Какой там! Я просто показываю себя милым в преддверье нашего милого разговора. Разговор милый, я милый, разве не чудесно?
   Несмотря на веселость, на душе у меня было неспокойно. Я боюсь неизвестно чего, проблема в том, что неизвестно что тоже может меня бояться и потому атаковать. Лена принялась за еду. Поначалу ела аккуратно, но быстро вошла во вкус: глютамат натрия сделал свое дело. Оставшийся кусочек ее гамбургера я подал ей лично и едва не лишился пальцев.
   - Вот теперь поговорим. - Сказала Лена, тщательно вытирая руки, а потом губы салфеткой. - О тебе.
   Лена не замечает возни вокруг, смотрит прямо на меня, как будто хочет проткнуть взглядо. Я невольно сглотнул. Разговор грядет суровый, как зимнее солнце Сталинграда.
   Лена сказала:
   - Я долго закрывала на это глаза, думала, что это разовые злые шутки. Что ты успокоишься и перестанешь коверкать девушкам судьбы. Объясни, что происходит?
   - А что происходит на твой взгляд?
   - Ты встречаешь девушку, влюбляешь ее в себя и жутким образом бросаешь. Ты знаешь, как девушки переживают?
   - Я парень, откуда мне знать. Но ты смотришь правильно, все происходит именно так. С одним маленьким исключением.
   - Каким же?
   Лицо Лены заострилось и огрубело. Она отставила стакан с колой к груде обломков нашего перекуса. Возле нас появился незадачливый паренек с предложением убрать мусор. Как на него посмотрела Лена, словами не передать. Парень опустил глаза, втянул голову в шею и побежал в сторону туалета. Надеюсь, с ним все будет в порядке.
   Я сказал:
   - Я наказываю только тех, кто этого заслуживает.
   -Этого не заслуживает никто!
   На нас стали оглядываться, причем заметил это только я. Мелькнула идея пойти в другое место, но набитый едой живот попросил посидеть еще как минимум полчаса.
   - Лена, забудь минут на десять вчерашний случай. Вообще забудь все и послушай меня.
   Она сделала губы совсем как у злой учительницы. Не будь между нами стола, Лена уже давно бы накинулась и душила меня своими нежными пальчиками.
   - Пять минут.
   - Ты читала Камю?
   - Про что?
   - Про Сизифа, который вновь и вновь закатывал свой камень на гору.
   - А разве это не миф?
   Я покачал головой.
   - У Камю подложка под этот миф особая. В его Сизифе можно найти себя... я нашел. Прочитав Сизифа, я подумал, что живу зазря. Человеку свойственны эти терзания: кто мы, откуда мы, куда идем, как здесь очутились - эти вопросы возникают не только после новогодних праздников в странных местах. Мужчину вопросы бытия мучают особенно, мужчина направляет ветвь развития, он двигатель эволюции.
   - Что-то Володю Иванова с технического отдела не занимают такие вопросы, он живет и работает, понимаешь? Просто живет и просто работает!
   Настал мой черед воротить нос.
   - Я имею в виду мужчин, а не особей с членом, которым достаточно того, что арендуют кусочек планеты на пятьдесят лет, а потом сливаются в виде удобрения. Я хочу хоть на миллиметр улучшить тот участок, на котором меня родили. Потому я не уезжаю в Америку, хотя зовут.
   И из Испании предложения поступали, и из Германии. Один мой ученик уехал после повышения в Японию, так звал туда главным тренером на фирму.
   - Ты не едешь, потому что боготворишь эту свою Москву.
   - Послушай, Лена, это странно и непонятно, но в какой-то момент я осознал свою цель. Я помогаю людям.
   - И так ты помогаешь?! - Лена отчаянным жестом случайно смахнула на пол коробку из-под гамбургера. - Доводя бедняжек до безумия?
   - Я для этих девочек словно маленькое отвратительное зеркальце.
   - Поясни.
   - А что пояснять?! Был у меня друг, Григорян Сергей. Ты бы Сергея назвала обычным парнем, но танцевала бы от восторга, познакомьтесь вы поближе. С придыханием ты б рассказывала, какой он классный и романтичный. Но встретиться вам не доведется, а все потому, что влюбился он в некую Анну, которая после двух месяцев активных отношений сказала ему: "Сережа, ты хороший, нам было вместе классно, но это все".
   Сергей спросил у нее, почему так, но ответа не услышал. С горя он решил спросить у ближайшего облака, как ему дальше быть. И, наверное, он спросил, прыгнув на небо с восьмого этажа. Не знаю, получил он ответ у облака или нет. Гравитация работает независимо от наших намерений, Сергей узнал это на личном опыте.
   - Сожалею. - Прошептала Лена.
   Глаза ее стали большими, в них блеснула влага. Суровый вид, с каким она требовала объяснений, постепенно рассеялся, уступив задумчивой чувственности.
   Я пожал плечами.
   - Жалеть нечего, он даже мне не сказал, дурак. После похорон я стал искать Аню, на это ушло два месяца. Я нашел ее как раз в тот момент, когда ее попу тискали мохнатые лапы какого-то урода. У него была жутко волосатая спина и плечи, толстая золотая цепь на шее и бульдожье рыло. Ничего себе, подумал я. Именно тогда я задумал Аню в себя влюбить. Мне было восемнадцать, первый курс института. Веселое время.
   Я не спрашивал ничего о Сергее, хотя знал, что она в курсе. Я развлекался, два месяца сводя ее с ума крышесносными свиданиями и диким сексом. А потом бросил. Стараясь, чтобы она прочувствовала то, что чувствовал Сергей в момент удара об асфальт.
   Аня после расставания заболела жестокой ангиной, температура была под сорок. Валялась дома пару дней, с упорством названивая мне на мобильник и печатая в аську. Не стерпев молчания с моей стороны, больная приехала ко мне домой. С зареванными, злыми глазами, от нее пахло лекарствами и потом. Ей нужно было только одно: узнать, почему так.
   Я с ней поговорил. Она внимательно слушала, гневно вздыхала, хотела меня побить и задушить, а потом разрезать на куски и скормить свиньям. Но под конец моего рассказа она осунулась, глаза впали и она расплакалась. Затем вообще позеленела и обругала желчью мой любимый ковер, который потом еле отстирали в химчистке. Угадай, что она мне написала в смске через полгода?
   Лена встрепенулась. Глаза большие и задумчивые, ладони сцеплены в замок.
   - Что?
   - Аня написала, что я дал ей лучший в жизни урок. Что благодаря своему горю, она смогла смириться с тем, что из-за нее погиб человек. Еще сказала, что она поняла смысл любви. А совсем недавно мне пришло сообщение. Аня выходит замуж и готовится стать мамой.
   Я замолчал. Не знаю, почему я рассказал Лене только внешний фасад правды. Нет, Сергей был моим другом, но это был лишь триггер к открытию для меня еще одного дела, дающего энергию. Я чувствую энергию жизни вокруг и в себе; это заряд, делающий возможным жизнь. Не знаю, как его назвать, наверно, энергия жизни - самое простое и точное объяснение этого явления. До отъезда от матери в институтское общежитие я практически умирал, мне казалось, что она высасывает своей руганью и унижениями эту энергию из меня. Я уверен, что она выпила до дна моего отца. После этого у нее много было мужчин, но ни один не продержался долго. Она всех изводит, но ее невозможно не желать, она как злое божество из древних мифов.
   Отдалившись от матери благодаря гневу, который ломал меня и забирал больше, чем давал, я сумел в амебообразном состоянии проанализировать, почему мать всегда счастлива, полна сил и жизни. Она занималась тем, что ей бесконечно нравилось: подавлять и уничтожать мужчин. Мне всегда хотелось отомстить ей, но я боялся ее, кроме того, совершенно не представлял, как себя вести с женщиной. Я стал учиться этому, и это вызвало во мне небольшой всплеск жизни. Я пошел к источнику силы дальше и понял, что имею огромное влияние на женщин. Я анализировал принципы своего влияния, и кое-что смог вербализовать; в этом мне помогло обучение на псифаке. Мне нужны были деньги, и я стал учить принципам влияния, обучение стало моей страстью и давало много энергии, которая оживила меня, но была как море: так же быстро отступала после прилива, оставляя тело в трескучей суши.
   Следующее дело, дающее мне энергию, я приобрел благодаря Сергею. Наказав его Анну, я почувствовал невероятную энергию, устремившуюся извне вглубь меня. Кроме этого, я поставил целью когда-нибудь отомстить матери: соеденить первое и второе любимые дела, научить кого-нибудь тому, что знаю сам, чтобы он разбил ее ледяное сердце. Одного такого юношу я обучил, но он сгинул в секте, его разум изменился и изменил всему, что было дорого до этого. Месть сектам стала моим третьим любимым делом. За победы с трех дел мне лилось столько энергии, что я чувствовал себя в целом океане жизненной энергии. Если раньше я чувствовал ее вне себя и не знал, как взять ее, то теперь стоило протянуть руку и меня наполняло чувство, счастья, я казался себе неуязвимым для печали и страха, наверно, в такие моменты я был бессмертен. Входя в комнаты соблазнителя, тренера и смутьяна я жил. Вне этих комнат меня резко покидали силы; только перед сном и на час после пробуждения я становился самим собой в истинном смысле. Приходила злоба на мать и страх за свою жизнь, благо, я знал что стоит войт в комнату и наполнюсь силой.
   Копнув в глубину, я понял, что боюсь рассказать правду. Что Лена не поймет и это отвратит ее от меня.
   - Ларион, ты опасен. - Сказала Лена. - Свои умения ты пустил не в то русло. Как вообще можно жить, причиняя боль другим? Каким бы благородным поводом ты ни оправдывался.
   - Я возвращаю им ту боль, что они причинили сами! - Вспыхнул я. Стало интересно, до чего доведет нас этот разговор. - И те, кто понимают это, становятся лучше.
   - А кто не понимает? Режут вены?
   - Все понимают, я умею втолковывать. - Строго ответил я. Лена отпрянула на спинку стула, в глазах мелькнул страх. Наверно, я сильно завелся, хотя внутренне спокоен. Чтобы не разругаться, я решил сменить обстановку.
   - Пойдем отсюда, я хочу на воздух.
   - Я тоже устала, но идти сейчас будет сложновато. - Сказала Лена, после чего добавила с повышенной интонацией. - Ларион, пойдем к тебе.
   Возражать я не стал. Мы прогулялись до ее машины и поехали ко мне, молча. Ради Лены я пересилил свое отвращение к машинам, но все равно сел на пассажирское сидение. Так же молча поднялись по ступенькам подъезда, показавшегося мне сейчас обшарпанным и темным. Молча вошли в мой дом, светлый и уютный. На обоях цветы: фиолетовые, оранжевые и желтые, все пастельных тонов. Успокаивает.
   - Что-нибудь будешь? - Спросил я вежливо.
   - Только что поели.
   Лена сняла туфельки. Благодаря особыму женскиму чутью, нашла где-то тапочки. Я заварил чай и достал с верха холодильника печенье с орехами и эклеры.
   Игра "кто заговорит первым" меня раздражает. Когда я раздражен, то очень быстро заражаю недовольством окружающих, вместо хорошей беседы получается склока с дракой. Щелчок вскипевшего чайника я воспринял как сигнал к продолжению разговора.
   - На чем остановились? - Спросил я.
   Лена как в первый раз осмотрела в мое жилище. Ее удовлетворительное хмыканье значит только одно: хорошо дом содержишь, холостяк. Слава богу, из кухни не видна моя комната, квинтессенция хаоса из разбросанных носков, предметов туалета и прочего хлама.
   - Мыостановились...- Она закатила глаза и задумчиво замычала, после чего ткнула пальцем. - На тебе.
   - На том, что я нехороший человек?
   - Да, Ларион, да! - Ее палец вернулся в кулак, Лена стукнула по столу. - Мне жаль твоего друга. Но что сделала тебе Вика, которую ты назвал Олей? Свидания и расставания это естественный процесс, как он в человеке заложен, так и остается. Ты не можешь изменить человеческую природу. Отрываться на единичных случаях просто верх глупости.
   Я пропустил тираду мимо ушей и спросил:
   - Что за Вика?
   - Та, с вечеринки. - Тут до Лены что-то дошло, и она окончательно вскипятилась. - Чем она провинилась? Как вообще ты можешь решать, кто виноват, а кто нет?
   Я церемонно налил себе чай. Летом не столько хочется есть, сколько пить. Горячий чай лучше утоляет жажду, чем холодная вода.
   - Вот здесь ты в точку. Позволь объяснить...
   Лена неожиданно сказала:
   - Ларион, я красивая?
   - Да.
   Лене показался мой ответ недостаточным. Она встала и покрутилась как на подиуме. Затем села и посмотрела так, чтобы я понял: это вопрос.
   - Ты красивая. Немножко толстая после еды, но сойдет. На троечку. - Я лукаво подмигнул. - На троечку по трехбалльной системе.
   - Хорошо. - Сказала Лена. - Давай я стану встречаться с Ярославом, и кину его. Ты возьмешься меня наказывать?
   - Не дури. - Подобные предложения вызывают у меня острый приступ злости, в руки приливает кровь и хочется крушить все подряд. - Я позволяю тебе многое по отношению к себе, но не надо меня злить. У него девушка есть, недавно он мне в очередной раз хвалился, насколько у них все хорошо. Или ты хочешь, чтобы я посредством Ярослава завязал отношения с тобой?
   Лена открыла рот, сраженная наповал. Отмахиваться от меня нет смысла: фальшь учую и будет хуже, потому она сказала тихо:
   - Братишка ты мой, все в порядке... налей чаю.
   Я нахмурился, но она так исключительно мило поглядела на меня, что я нехотя поднялся и нашел ее любимую чашку, всполоснул и заварил зеленые листья.
   - Ларион, а что тебе написала Аня, которая поняла смысл любви?
   - Обычный девчачий бред. - Ответил я, кладя Лене сахар в чашку. - Высокий смысл, тонкие материи. А что?
   - Интересно. - Лена взяла у меня из рук чай. - Спасибо.
   - Пожалуйста, с тебя сливовое вино. А насчет любви - это очень абстрактное понятие, к тому же субъективное. Я уверен, что Аня имела в виду совсем не то, что написала.
   - Это точно. Но как-то не верится, что ты для себя точно не уяснил, что это за зверь - любовь. Ты учишь на него охотиться, должен знать и ведать про него все.
   Она ткнула меня в бок и рассмеялась. Я ткнул в ответ, но смеяться не хотелось. Неспроста Лена заговорила о любви. Может, в этом и есть ее правда, которую она призвана донести до меня? Тогда это должно намекать на мои любимые дела. Уж не перестал ли я их любить и наслаждаться ими? Тогда понятно, почему они стали вырываться у меня из рук!
   Я сказал:
   - Я учу не охотников, а обычных парней. И только для того, чтобы у хороших ребят был шанс найти ту самую. Я их сразу настраиваю на длительный поиск, сама понимаешь, быстро получается только у мастеров спорта по скоростному спуску.
   - Я тебя обожаю. - Лена отставила чай, что поспешил сделать и я, чтобы не облиться, когда она кинулась обниматься. - Ты из самой некрасивой ситуации выходишь победителем.
   - А в щечку чмокнуть? - Спросил я.
   Лена, хохоча, поцеловала, но тут же скривилась:
   - Колючий!
   - Я мужчина, а не порнозвезда.
   - И это хорошо. - Сказала она и чмокнула в другую щеку.
   - Значит, я прощен? За то, что даю несносным девицам по задним местам?
   Мое лицо сложилось в милую картинку, брови по-щенячьи поднялись.
   - Нет, я по-прежнему считаю, что ты занимаешь отвратительными вещами. Но что возьмешь с такого милого существа?
   Лена обняла мое лицо ладонями и прижала к груди, как глупого сына. Я минуту понежился, потом сказал:
   - Отпусти, пожалуйста.
   - Не хочу.
   - Ты меня прижала так, что у меня возникло желание потрогать себя в неприличном месте.
   Я вырвался из ее объятий и с силой почесал нос.
   - Это у тебя интимное место? - Рассмеялась Лена.
   - Конечно! У каждого актера лицо - интимный орган. Причем все лицо, а нос это...
   - Фу, не говори!
   Мы успокоились. Приятно, что Лена, уставшая после работы и сумевшая относительно спокойно поговорить со мной на скользкую тему, разрядилась. Ей сейчас просто приятно находиться со мной. Моей сестренке.
   Она встала и открыла форточку, захотелось глотка прожаренного воздуха. По ее настроению и неторопливым движениям, я подумал, что она хочет у меня остаться до вечера, что было бы сегодня лишним. Времени только четыре часа.
   В этот момент со стороны входной двери послышался характерный звук ключа, входящего в замочную скважину.
  

Глава 6

   Лена показала в сторону коридора.
   - Кто это?
   Я испугался. От Арнольда Николаевича можно ожидать очень нечестной игры. У меня засосало под ложечкой.
   Входная дверь захлопнулась, и скоро на пороге кухни появился Гош. По-видимому, он только что с работы: в деловом костюме с папкой в подмышке. Увидев девушку, он смутился, а раскрытый для чего-то рот быстро закрыл.
   Я сказал:
   - Это моя сестренка Лена, это Гош, мой студент. Будьте знакомы.
   Гош очень удивился, застав меня с Леной. Внутренне я был уверен, что он придет: все-таки босс ему пообещал нечто очень ценное. Но как теперь наладить отношения?
   Мы оставили Лену и отправились поговорить в мою комнату. Там мы принялись дружно извиняться и это заставило меня опасаться его больше, чем если бы он на меня сорвался за ту грубость. Что он задумал? Когда мы пришли к Лене на кухню, Гош был готов заниматься. Из папки он достал исписанный тетрадный лист.
   Вместо добродушной и ластящейся кошки на стуле вместо Лены уже оказалась царица морей. Это особый талант Лены, мгновенное перевоплощение.
   Гош смутился и с заиканием спросил:
   - Сестренка? П-приятно осуществить обмен никами.
   Лена поразилась от таких слов. Я хлопнул Гоша по плечу:
   - Люблю его за то, что не скрывает своего недоразумения. - Перевел взгляд на еще не отошедшего студента и разъяснил. - Кофе будешь?
   - Н-нет, спасибо.
   - Гош, да? - Вмешалась Лена. - Мы с Ларионом как раз беседовали, каким благородным делом он занимается, обучая парней обращаться с девушками.
   Под ее прямым вызывающим взглядом Гош поник, издав писк застуканного за онанизмом мальчика. Он беспомощно взглянул на меня, я подмигнул: она это в шутку, не стесняйся.
   Он сказал:
   - Мы только начали мое обучение.
   - Неважно. - Отмахнулась Лена. - Ты скажи, почему Ларион не учит девушек, как вертеть парнями?
   - Вообще-то все, что я буду рассказывать ему, работает и в сторону мужчин. - Сказал я Лене. - Хватит смотреть на Гоша, как волчица на кролика. В отличие от меня, он не заслужил укора. Гош, тебе на заметку, если ты сможешь соблазнить Лену, то я лично пожму тебе руку. Это высший пилотаж. Она знает все, чему я тебя собираюсь научить.
   Я похлопал его по плечу. Лена укоризненно, но с довольной улыбкой посмотрела на меня.
   Гош помаялся, глядя то на меня, то на Лену. Я его успокоил: при ней можно, она член семьи и никому наши тайны не выдаст. Выдохнув, Гош приподнялся на стуле и положил на стол лист.
   - Это что? - Спросил я.
   - Шаблоны и глупости в отношениях между мужчинами и девушками. Пришел к тебе проверяться на вирусы. По-моему, мы вчера договаривались на это время.
   Я взбодрился. И вошел в комнату тренера без всяких проблем.
   - О, здорово! - Мое настроение поднялось. - Тебе выпал уникальный шанс, Гош. Мы будем разбирать стереотипы, а ты смотри на реакцию лучшей представительницы женского вида. Если упросишь ее остаться, конечно.
   Лена властно подняла бровь. Гош сгорбился, по его горлу шумно прошел комок. Он отвернулся от Лены, но напоролся на мой дикий взгляд и спросил затравленно:
   - Останешься?
   Я повернул его лицо к Лене.
   - Не ко мне, а к ней обращайся. Я останусь, хоть выгоняйте. А ты, Лена, не будь такой строгой.
   Последняя фраза подействовала странно. Лена беззвучными движениями губ посоветовала мне заткнуться, а к Гошу стала куда более благосклонна. Вдохновленный ее улыбкой, он начал:
   - Первое. Девушкам нужно уступать место в общественном транспорте.
   Я замахал руками. Не то, как говорится, и не туда. Гош мельком посмотрел на Лену, царственно попивающую чай, и затараторил:
   - Моя мама говорила, что надо быть честными и искренними с девушками.
   - Это лучше. Лена, что скажешь?
   Она отодвинула от себя кружку с чаем, ноги элегантно и вызывающе легли одна на другую. Лена сказала:
   - Не всегда, Гош. Те, кто порят правду, быстро надоедают.
   Гош сомнительно посмотрел на меня. На его лбу выступил пот, лист в руках мелко трясется.
   - Видишь ли, Гош. - Сказал я. - Лена настоящая женщина. Она видит мужчин насквозь, воздушные замки на этот счет перестала строить давным-давно. Но даже ей нужна сказка с безграничным финалом.
   Гош сказал:
   - Но программный код надо завершить, иначе он не будет работать!
   Лена удивленно вскинула брови, хотя она должна была пересекаться с компьютерщиками на работе. Видимо, этих парней женский пол вообще не замечает и расценивает как приятное приложение к компу, такой автономный механизм по установке винды. Лена вежливо указала Гошу, чтоб он говорил общепринятым языком. Любовь зла, полюбить можно и компьютерного маньяка, но общаться придется через переводчик.
   От такого замечания Гош вжался в стул и отодвинулся от Лены.
   Я усмехнулся:
   - Не бойся ее, не укусит. Не дорос ты еще, чтоб тебя покусала Лена.
   - Кусаю я исключительно дураков. - Вставила Лена ядовито и кивнула в мою сторону. - А ты умненый.
   Гош всем видом дал понять, что если дело в мозгах, он готов стать последним дураком на свете.
   - Выходит, девушкам нельзя говорить правду? - Сказал он.
   Чтобы не рассмеяться, Лена отвернулась и стала разглядывать маячащую напротив окна верхушку дерева. Иногда на нее залетают птички, чирикают о своем. Бывает, что повернут голову бочком и смотрят в мое окно. Сейчас там солнце, тучи и послеобеденная истома.
   - Вот за это я тебя и уважаю. - Сказал я Гошу с серьезным видом. - Со стороны такой паинька, а внутри: бей, круши, ври напропалую! Нет, Гош. Девушкам нужно говорить то, что есть, иначе заврешься, запутаешься и выйдет нехорошо. Но правду нужно подавать в сказочном виде. Кем ты работаешь?
   - Кодировщиком. - Смущенно ответил Гош.
   - И кому нужна такая правда? А ты скажи: "Лена, я работаю тем, что дрессирую тупые машины подчиняться любому моему слову. Чтобы когда ты села за свой ноутбук, он не требовал пьяным голосом пароль, а галантно предложил войти". После этого сможет ли она назвать тебя презренным программером?
   Гош посмотрел на Лену, та улыбается и потирает пальчики. Она подмигнула и покачала благосклонно головой. Я сказал Гошу идти по списку дальше, пока не пропало приподнятое настроение.
   Он громко вычитал из своего листа:
   - Нужно присматриваться к девушке, подойдет ли она тебе, и только затем подходить и знакомиться. Я тут еще записал: "семь раз отмерь и один раз отрежь".
   Я воскликнул:
   - Сущий маньяк, девушку собрался резать! Гош, если будешь резать, не говори никому, что у меня занимался. Скажут, что Холод совсем обезумел.
   Гош замямлил что-то в оправдание, стал покашливать. Его лицо залилось красным и распухло от напряжения. Нахлынувшее на него вдохновение ушло в никуда. Он сгорбился и опустил взгляд.
   Я сказал:
   - Пока будешь мерить, другой уже отрежет и убежит. Знакомиться с девушками надо сразу же, как увидел подходящую. Даже если увидел сзади. Чем дольше будешь думать, как подойти, тем больше будешь бояться и придумывать себе отмазки. Женщины, скажу по секрету, такие звери, что неуверенность считывают за долю секунды и сразу дают от ворот поворот.
   Следующим пунктом Гош назвал заветы бабушки, что надо помогать решать девушке ее проблемы и спрашивать ее об ответных чувствах.
   - На этом моменте поподробнее. - Сказал я. - Ты и только ты создатель чувства, которое будет испытывать девушка. Если ты правильно развеселил ее, тебе незачем спрашивать, радостно ли ей. Человек такая скотина, что любит весь спектр ощущений: и хорошие и негативные. Мы любим бояться и наслаждаемся дозами страдания. Зачем человек в кино на ужастик ходит? Бояться ему хочется, но так, чтоб безопасно.
   Я знаю много приветливых парней, от которых девушки уходили к откровенным подонкам, потому что те удовлетворяли их потребность в отвращении, досаде, злости. Давай девушкам эти ощущения и никогда не спрашивай, что они чувствуют. Если чувство создано правильно, девушка сама скажет, не постесняется.
   От одной мысли, что девушек для профилактики необходимо обижать, Гоша едва не стошнило. Как, как можно оскорбить эти невинные создания!
   - Относись к этому как к игре. - Сказал я. - Девушке чтоб тащиться от тебя нужно двадцать единиц радости, десять злости и один раз в месяц полномасштабный скандал. Сводил ты ее в кино, угостил в кофейне. Это - добро. Следом спроси, что ее бесит, и сделай это! Назови дурой и пошли пешим эротическим маршрутом. А когда подойдет время скандала, поцелуй при ней ее подругу. Девушка поплачет, погорюет, приползет к тебе и скажет, что любит тебя больше жизни.
   Не смей их жалеть!
   Гош проглотил информацию. При взгляде на Лену у него дергается кадык, словно хочет ее поцеловать. Я подмигнул ему: можешь попробовать. Лена перехватила мой немой совет и многозначительно показала когти.
   - Дальше про любовь. - Гош зарылся в листок с головой. Его бесконечные покашливания стали раздражать уже и Лену, но та делает вид, что не замечает. Она по деликатности похожа на Ярослава. Тот тоже никогда не скажет, что девушка похожа на кобылу, а вежливо опишет ее как девушку с удлиненным лицом. - Помню, как учительница литературы мечтательно рассказывала, что любовь должна прийти сама, ее нужно уметь ждать. Приплывет она на корабле...
   Лена усмехнулась:
   - Под алыми парусами!
   И сложила губы бантиком.
   Я сказал:
   - Само приплывает только удобрение. Прелесть его в том, что его даже ждать не надо, оно само. Чтобы тебя оценило золото вроде Лены, нужно самому стать золотом.
   Лена от частого упоминания своего имени окончательно раскраснелась и стала покусывать нижнюю губу. Я послал ей воздушный поцелуй, она схватила его ладошкой и прислонила к щеке Гоша. От неожиданной нежности Гош достиг предельной концентрации смущения. Его голова завертелась по дуге. Чтоб как-то сбросить напряжение, он продолжил читать:
   - Нужно добиваться взаимности женщины, завоевать ее любовь. Ларион, я не понимаю. Их надо завоевывать, чтоб не сидеть и не ждать? Написать программный код, внедрить его в систему девушки и наслаждаться результатами?
   Злиться на его высказывания и раздражающее поведение не хватало сил. Я сцепил руки в замок, чтоб не дать Гошу затрещину. Бедняга уже перестал замечать за собой, что говорит птичьим языком. На таком можно общаться только с кибер-шлюхами.
   Я сказал:
   - Есть у меня друг, настоящий боец. Воюет со всем миром, мы с ним по сектам ходим. При всей бойцовости, даже он против завоевания девушек. По его словам, в мире достаточно боли, чтобы еще этих ведьм за волосья таскать. Правда, главное зло, по его разумению, сидит в нем самом, он ищет поэтому просветления... Гош, научись воображать, вызывать к жизни сказочных химер и погружаться в них вместе со своими избранницами. Вуди Аллен сокрушался, что его жена никак не хочет повзрослеть: когда он принимает ванну, она настойчиво топит его кораблики!
   Прежде, чем Гош что-либо ответил, я переместил всю компанию в комнату для гостей. Гоша я усадил для его же удобства на мягкую кровать, застеленную темным покрывалом. Я сел на стул со спинкой, Лена походила по комнате, не столько ища себе места, сколько разглядывая диски и книги на полках. Она наконец остановилась справа от меня, присела на компьютерный стол, закинула ногу на ногу.
   Шторы в этой комнате, как и в казино, плотные и никогда не открываются. Когда у меня гости, я не хочу чтобы они чувствовали время и общались со мной максимально долго, не отрываясь на внешний мир. В студенческие годы, когда эту квартиру я еще снимал, ко мне хаживал Ярослав. Всегда заводил будильник, чтобы ни минуты дольше позволенного не видеть мое лицо.
   Подумав немного, я сходил на кухню. Вернулся с большой кружкой очень сладкого чая и поставил за монитор, чтоб ее не было видно. Когда все расселись, я хлопнул в ладони и напомнил Гошу, на чем мы остановились.
   Арнольд Николаевич знал, кого подсылать. Гошу часто звонила мама, он выходил с ней беседовать, а когда возвращался, то нервничал еще сильнее. Нервозность Гоша окончательно передалась мне, и я в бешенстве завертел глазами. Уже готов выломать ножку стула и размозжить его тупую голову. Большого терпения и радость от будущего приливы энергии позволили мне вернуться к теме беседы. Время на часах показывает почти шесть, что-то мы засиделись. Я проголодался, одним печеньем разве что Лена наестся. Надо бы выпроводить обоих и приготовить себе ужин, принять ванну. Вчерашний день был сущим адом, сегодняшний получше, но тоже не фонтан.
   Я заговорил чарующим голосом:
   - Варит колдунья зелье, бросает в любовное зелье три великих раствора: трагедия, мистика, сила...
   - Половничек этанола. - Вставил Гош.
   - Если ты любитель вялых стояков, то пользуйся этанолом и прочими спиртами. - Сказал я безразлично. - Гош, сейчас мы воспользуемся Леной последний раз, и тебе придется попотеть. Будет жутко неловко, но это неудобство будет двигателем твоего роста. Наша психика как мяч, который чем сильнее ударишь ногой, тем выше взлетит.
   - И мощнее треснется. - Заметила Лена.
   Я сходил на кухню за листком Гоша и озвучил полный список того, что написано. Вслед за мной Гош повторил, что все написанное на листе всего лишь хитрый ход, придуманный женщинами для того, чтобы найти себе управляемых мужей, добытчиков, которых можно безответно пилить.
   После этого Гош скомкал лист и с видимым облегчением швырнул под компьютерный стол в мусорку. Комок ударился мне об ногу и отскочил под кровать. Я наклонился сразу убрать его куда следует. В комнате для гостей должно быть чисто.
   - Теперь, сказал я Гошу, самое трудное. - Он сделал большие глаза: то есть это было простое? В ожидании развязки Лена удобнее устроилась на столе. - Гош, скажи Лене о том, какой ты сейчас в плане с женщинами. Опиши все свои неудачи, все промахи. Расскажи то, о чем тебе трудно даже вспоминать. Глядя Лене в глаза. А потом поблагодари за то, что выслушала.
   - Может, в другой раз? Она на часы смотрит, ей идти пора.
   - Я разберусь, когда мне идти. - Жестко сказала Лена. Похоже, действо ей нравится. В глазах появился задорный блеск, на губах играет полуулыбка, показываются остренькие зубки.
   Гош оглянулся, но сзади только стена. Бежать некуда. Из груди его вырвался странный звук, похожий на стон. Я напомнил ему:
   - Сейчас будет обертывание шкурой, скажи ему "да"!
   Гош встал с кровати на расстоянии вытянутой руки до меня и Лены. Закусил губу. Он побелел лицом, на лбу выступил пот. Кашляет безостановочно. Ноги подогнулись, и его зашатало. Я приготовился хватать его, если упадет. Но он устоял. Обвел взглядом кухню, меня, Лену. Посмотрел на свои руки. Пошевелил пальцами и стал тереть ладони. Отодвигает момент. Энергия кипит в нем так, что волосы трясутся, а он тянет. В его глазах появился маньячный блеск, руки дрожат как в паркинсоне.
   - Говори!
   Он прекратил тереть ладони, посмотрел на Лену и сказал:
   -Мне двадцать семь лет. Моя мама это единственная женщина, с которой я общаюсь. Я живу в ее доме и даже не брыкаюсь, когда начальница на работе называет меня "маменькин сынок". Переехать от нее не могу, потому что на новую квартиру пока не заработал, снимать неудобно. Она до сих пор покупает мне одежду и говорит, чтобы я не знакомился с плохими девочками. За последние полчаса мой телефон дважды вибрировал. Это мама звонила узнать, во сколько я буду дома.
   Ларион, можешь надо мной смеяться сколько угодно. Мне достаточно взглянуть на Лену, чтобы бежать без оглядки. Был случай, когда на застолье с родственниками со мной заговорила восемнадцатилетняя племянница. Мне тогда было двадцать три. Она показалась мне красивой. Я выпил много вина, потому смог с ней заговорить. В это время у меня возникла эрекция, а племянница села на пустой стул возле меня. Я как мог прятал пах под свисающей частью скатерти. И в этот момент мама подняла меня говорить тост. Все увидели мой позор, а я с ревом убежал в темную комнату и сидел там, заткнув уши. Единственный секс у меня был по пьяни. В бреду стыда не помню, как это произошло. Я сам над собой смеюсь, но иногда пробирает мерзкое чувство и хочется выпрыгнуть из своей шкуры. Лена, будь я действительно таким рациональным и прагматичным, как Ларион обо мне думает, я бы уже давно построил маленький уютный мирок с виртуальным Блэк Джеком и кибер шлюхами. Или купил аппетитную козочку, как сделал такой же бедняга их недавних новостей.
   Гош сжал губы, смотрит куда-то в потолок. Щеки красные, из глаз текут слезы. Даже сквозь его рубашку видно, что сердце работает с утроенной силой.
   Я сказал:
   - Козочка это не так плохо. Есть целые народы, регулярно пользующиеся ими, а за римской армией следовали табуны домашних животных для половых нужд армии.
   -Что ты несешь! - Обозлилась на меня Лена.
   - О, у тебя проснулся материнский инстинкт. Прижми Гоша к своей груди. А то он вот-вот заплачет.
   Гош остановил взрыв Лены жестом. Он сказал с отрешенным взглядом:
   - Лена, он прав. Я давно мог завести дома овцу. Но проблема в другом. Я хочу женщину, хочу уметь наслаждаться ей и дарить наслаждение, без этого моя жизнь ничего не стоит. Впрочем, мы можем прямо сейчас отрезать мне член и не париться с идиотом, который на это не способен.
   Лена посмотрела на мена особым уничтожающим взглядом.
   - Стоп, стоп. Ты прав, членовредительство это уже не смешно. - Я оттолкнулся ладонями от ручек кресла, встал, взял Гоша за плечи. Слезы льются из немигающих глаз, руки дрожат. Я усадил его свое место. Из-за монитора достал остывший чай, приказал выпить. Гош пил резкими дрожащими глотками, морщась - до того чай был сладок. Я не стал распространяться на тему полезности глюкозы при стрессе, молча проследил, чтобы он допил до конца.
   Я сел на край кровати напротив Гоша. Он теперь в моей власти, но по тому, как он безразлично отставил кружку и вперился глазами в пространство мимо меня, я понял, что ситуация критическая. Он раскрылся не оттого, что доверяет мне, а подому что на него надавили, раскололи. Даже Лена притихла, старается быть незаметной.
   Неожиданно Гош ожил.
   - Спасибо. - Сказал он Лене. - Что выслушала меня.
   Лена сидит задумчивая. Ресницы распахнуты веером, глаза глубокие и странные. Она сказала:
   - Гош, ты молодец. Я бы так не смогла рассказать о себе. Ты молодец. - Потом она обратилась ко мне.- Проводишь?
   - Да. - Сказал я. - Гош, посиди тут.
   Мы с Леной вышли в прихожую.
   - Нельзя так. - Тут же накинулась она. Мне показалось, что она сейчас вцепится мне в горло когтями, а зубами вгрызется в печень. - Ты что делаешь? Он теперь до конца жизни будет вспоминать меня, как не знаю кого!
   - Почему ты хочешь всегда остаться чистенькой и правильной? Впрочем, делай как хочешь, только пойми: я не такой.
   Лена презрительно оглядела меня. Прощальный поцелуй в щеку был похож на укус змеи. Закрыв за ней дверь на замок, я вернулся к Гошу. Странное дело, но Гош перестал покашливать. Теперь он монотонно бьет пальцем по столу. Ткни его сейчас, упадет и помрет.
   - Мы преодолели первую ступень успеха. - Мой бодрый голос заставил его вздрогнуть. - Мы знаем, где ты сейчас находишься. А теперь обозначим, куда ты должен прийти. Один из трех великих компонентов - Сила!
   Вопреки расхожему мнению, сильными не становятся, сильными рождаются. Слабый мужчина не может стать сильным. Его судьба - погибнуть, чтобы на его месте родился сильный.
   Полчаса назад ты мне доказал, что ты сильный. Ты признался в своих слабостях женщине! Вначале я думал дать тебе мысленное задание, чтобы ты представил девушку и признался в слабостях ей, но ты выдержал большее.
   Я взял его за плечо. Внезапно я поверил, что может получиться, я смогу выиграть пари.
   Гош включил предусмотрительно выключенный мобильник. Тихий стон слетел с его губ. Он показал мне дисплей.
   - Девять пропущенных звонков от мамы. Когда приду, будет разговор. Что мне с ней делать?
   - Потом мы с твоей мамой разберемся. На сегодня занятие окончено. Хотя постой. Чтобы ты просто так не шлялся, а тренировался постоянно, я дам тебе в пользование Теорию Вызова.
   Я взял у него сотовый, достал свой. На своем телефоне я набрал его номер, подождал, пока дойдет сигнал. Телефон Гоша завибрировал, экран и клавиатура вспыхнули. Держа телефон на ладони, я развернул его дисплеем к Гошу и спросил:
   - Что поступает тебе на телефон?
   - Вызов.
   - Красивая женщина это всегда вызов. Не пропускай входящие.

Глава 7

   Я встал, приглашая Гоша на выход. Наедине со мной он не сутулился и вел себя вполне уверенно, видимо, бедственное его положение касалось только женщин. Я пожал ему на прощание руку и отправил вниз. Провожая стихающие внизу шаги, я закрыл дверь и тут же, в коридоре, разделся до трусов. Одежду на вешалку, тело в душ. Холодные струи душа бьют нещадно, колко, но внутри горит пламя. Я готов был кричать от радости, я чувствую, что оживаю. В эйфории я тер мочалкой так, что остались царапины. Зато почти все отмылось, что наболело. В глубине тела теплится огонек надежды: с Гошем можно совладать. Не такой он пропащий... каким был в семнадцать лет я.
   Воспряв духом, я включил горячую воду. По бледной коже быстро побежали красные линии. Волоски на теле втянулись в пупырышки, а сами пупырышки разгладились. Едва стало жарко, я движением руки вырубил душ. Выскочил из ванны на тряпичную подстилку, потоптался на ней, как гусь. Вытираться не стал, нагишом вышел на кухню и открыл форточку. После меня остались мокрые следы по кухонному ковру. Я встал на выходе из кухни, туда, где тянет сквозняк, и расправил руки. Ласкающий ветер обдувает и сушит. Мои глаза от неги прикрылись, улыбка сама собой растянулась до ушей.
   Зазвонил сотовый. Наслаждение моментом было таким полным, что я вскрикнул. Бодрая мелодия гудка пронзил мое изнеженное душем тело. Я сделал неловкое движение и сослепу ударился бедром об косяк. На месте удара вырос багровый шар. Ойкая и бегая по квартире в полнейшей дезориентации, я с трудом нашел источник звука в своей комнате в кармане джинс.
   Номер Влада.
   - Да? - Поспешно спросил я.
   - Ларион... Нужно поговорить.
   От голоса друга вспомнился только что принятый ледяной душ. Меня едва не вывернуло наизнанку, я съежился, чтобы сохранить тепло.
   Я сказал:
   - Давай через час на Китай-Городе.
   - Хорошо. Будь вовремя.
   Он не сказал, а я не спросил, по какому поводу и о чем будем говорить. Мне стало страшно, что-то внутри запротестовало против поездки, сказало сидеть дома и делать вид, что все идет нормально. Еще немного, и меня бы охватила паника. Чтобы избежать ее, я занялся подсчетом времени: двадцать минут на сборы, полчаса на дорогу. Влад не терпит опозданий, надо быть вовремя.
   На моей памяти Влад никогда не просил помощи. Даже когда умерла от рака его мать, он стиснул зубы и похоронил ее, потом несколько дней сидел дома и метал ножи в доску. Дерево испещрилось, словно доску рубили топором десяток бугаев. Даже тогда он отказался от предложения встретиться и поговорить по душам. Я не знаю, чем смогу помочь, лучше было бы его напоить вином или пивом, но ни того, ни другого, он не пьет. По его убеждению, боль можно победить только на трезвую голову.
   Знать бы только, что болит.
   Я спустился в метро. Подошел к белой полосе и поглядел, сколько ждать поезд. Не прошло и минуты, как ушел предыдущий состав. От нечего делать я достал из кармана мобильник и привычно сверил часы с электронным табло. Мои идут на четыре минуты вперед, чтобы всегда быть чуть раньше, чем вовремя.
   Из туннеля загрохотало, рванул на редкость мерзлый ветер. По моей спине пробежал одинокий и холодный паук. Я поднял воображаемый воротник и качнулся от края платформы. От тревожных мыслей меня потянуло в сон, в таком состоянии лучше держаться подальше от поезда. Приезжающий состав я встретил зевком.
   Через стекло ближайшего вагона я увидел девушку. Время замедлилось, давая мне возможность ее разглядеть. Поначалу я так и воспринял ее: девушка. Мгновением позже добавилось: длинные каштановые волосы с проблеском отчаянной рыжины, тоненькие ручки, шея... Наши взгляды встретились, и я ощутил нечто в ее глазах. Эти глаза быстро расширились, а ее зрачки из больших и притягательных стали восхитительно необъятными.
   Мое тело стало ватным, я потерял над ним контроль. Моя реальность сошла с ума. Глаза этой девушки не только стали огромными, они захватили меня в объятья. Время замедлилось. Поезд пополз как улитка, а потом и вовсе замер. Девушка продолжает смотреть на меня, а я на нее.
   - Привет. - Прошептал я. Губы не слушаются, мой привет был похож на пьяное признание.
   По онемевшим суставам резануло так, что на мгновение потемнело в глазах. Как будто сверху на меня упал тонкий стальной лист и разрезал надвое. Запахло бергамотом, словно рядом заварили чай эрл грей. Когда черные круги от боли перед глазами сменились фиолетовыми и вовсе исчезли, я с ужасом понял, что нахожусь одновременно в двух местах: здесь и здесь же, но в другом месте. Взбесившееся восприятие разорвалось надвое, одна его часть осталась в застывшем времени, где мы с девушкой смотрим друг на друга с мечтательно-оценивающим выражением на лицах. Другой половиной я увидел, что время пошло своим ходом. Поезд остановился, двери раскрылись. Я подошел к девушке познакомиться.
   - Привет.
   Она посмотрела мне в глаза и открыто улыбнулась.
   - И тебе привет....
   Я словно смотрю на телевизоре одновременно два канала, и один из них поставил на паузу. На другом нажал "плей".
   Мне слышно и я понимаю все, о чем мы с девушкой говорим. Вот я будоражу в ней интерес к своей персоне. Я вижу, как попросил ее закрыть глаза, а сам взял ее ладони и приказал влюбиться в меня. Она рассмеялась и одернула руки, а я схватил ее за талию. Ее смех раздался громче самой веселой музыки. Мне понравились ее губы, расправившиеся из пухлых комочков в белозубую улыбку. Черты ее лица, на них приятно смотреть. Девушка должна быть благодарна тому небесному художнику, который делал ее лицо.
   Время ускорилось и понесло нас, обнимающихся, в будущее. События заспешили друг с другом наперегонки. Мы с девушкой встретились, и я окончательно сорвал ей крышу. Первый секс, после которого у нас завязались крепкие отношения. Мне хочется делать все только с ней, видеть ее при каждом своем вдохе. Дальше глупый ритуал свадьбы, не нужный ни ей, ни мне, но важный для ее родителей. Временем позже я держу на руках первенца. Время замелькало так, что я едва различаю картинки, но внутренностями замороженного тела чувствую каждое мгновение.
   У нас появился второй ребенок, дочка, я ее назвал в честь Лены. Так мило растут дети, ссорятся, просят нас с мамой разрешить их споры. Мы с женой берем детей, едем в Тибет к хорошему другу, он что-то рассказывает, но я не понимаю ни слова! Мы с женой возвратились в Москву, спустя годы наши дети выросли и разъехались. Вот мы с женой состарились, наша кожа взрезалась морщинами. Наша жизнь близится к смерти, но ни я, ни она не умерли. Я увидел нас, стариков, обнимающихся и устремленных в теплую и неизбежно темную даль. Там прекрасно и тепло, телу приятно, а ощущения сходят с ума от чувства любви. Я увидел перспективу еще дальше, туда, где нет ни возлюбленной, ни меня, нет вообще никого, но в то же время все вместе. Эта перспектива настолько глубока и высока, что никакого ускорения времени не хватает, чтобы скользнуть из одного в другой ее конец. Там вообще нет конца! Ускоренная часть моего восприятия истончилась звуком гитарной струны и исчезла в глубине памяти, оставив твердое знание о том, что увиденное будущее может осуществиться только в этом городе. Привычная реальность возобновила свой неспешный ход. Поезд поехал. Двери открылись. Я вошел в вагон, а девушка вышла, играя полуулыбкой между щечек.
   Двери вагона закрываются, сообщил приятный женский голос из динамиков вагона. Следующая станция - Таганская.
   С шумом друг к другу поползли двери. Меня пронзило ощущение уходящего чуда. Такое было всего раз в моей жизни, тогда я наблюдал, как уходило лето. От невозможности вернуть уходящее было обидно до слез, и я плакал, целуясь с дождем, а холодные капли смывали с лица обжигающие слезы утраты.
   Я выкинул вперед руки, по ладоням больно ударило. Мои ладони оказались зажаты дверями, но зазор слишком мал, чтобы машинист открыл двери снова. Я попытался разжать двери, в груди застонало от усилий, на лбу выступил холодный пот. Мои часы заведены на четыре минуты вперед, а опоздал я на секунду!
   Около моих ладоней появились еще одни, крепкие, с мозолистыми толстыми пальцами. Я вздрогнул от неожиданности. Они дернули двери так, что те приглашающе распахнулись. Я оттолкнулся подошвами от пола вагона и мгновенно оказался вне поезда.
   - Спасибо! - Крикнул я за спину и побежал в ту сторону, куда по моим предположениям должна пойди та девушка.
   Люди. Я мыслями настолько погрузился в беспокойство за Влада и свое любимое дело, что люди выскользнули из виду, и только сейчас я заметил плотную толпу вокруг. Продираясь, толкая пассажиров плечами и извиняясь, я высматриваю ту девушку по ее волосам. Где-нибудь да должны мелькнуть каштановые пряди с вкраплениями блестящего золота. Девушка должна быть выше других, так мне показалось в поезде.
   На меня налетел усатый мужик, пробормотал что-то под нос и понесся дальше. Из-за этой секундной заминки я остановился. Прямо передо мной - переход на другую линию, слева - очередь к эскалатору и выход из метро в город.
   В голову нагрянула пустота, совершенно не к месту и не ко времени. Я повернулся волчком на месте, пытаясь увидеть хоть намек на ту девушку... знать бы, как ее зовут, я бы закричал на всю Москву ее имя!
   Погоди, сказал я себе. Пусть и в воображении, но я с ней целую жизнь прожил! Я должен знать ее имя, надо лишь вспомнить. Вид у меня стал дикий. Ближайшие ко мне люди шарахнулись в стороны, как от бешеного пса. Вокруг меня на расстоянии вытянутой руки образовалось пустое пространство. Миленькая девочка дернула маму за палец и показала на меня, за что получила от мамы легкий подзатыльник.
   - Нехорошо показывать пальцем на незнакомых. Остановись же! - Услышал я строгий шепот матери. Девочка смущенно опустила глаза.
   Остановись... оста... Аста! Мои губы сами прошептали это имя. Черт возьми, ее зовут Аста.
   Я готов зацеловать за помощь эту девочку, показывающую откровенный интерес к другому человеку и еще не испорченную обществом с его запретами. Но время бежит. Я набрал в грудь прожаренный воздух подземки и на крике выдохнул:
   - Аста!
   И добавил про себя: где же ты?..
   На меня обернулись десятки, единицы задержали взгляд. Не она, и не эта... Я снова вдохнул так, что затрещали легкие. И почувствовал на себе ее взгляд.
   Она только-только встала на эскалатор вверх, заняла сторону справа. Мне показалось, что она смеется, но я пригляделся и увидел серьезное выражение на ее лице. Кажется, я ее напугал. Проталкиваясь к эскалатору локтями плечами, я жестами показал Асте, чтобы подождала меня, как сойдет с эскалатора. О том, чтобы идти до нее не было и речи, ступени для прохода заняты людьми по всей длине. Я закрыл глаза и попытался войти во внутреннее равновесие. К моему отчаянию, это не получилось, и я открыл глаза, едва ноги ощутили скольжение ступенек вниз.
   Аста стоит около ограждения, слева от потока людей. Голова склонена набок, на лице скованная улыбка. Я улыбнулся в ответ.
   - Привет. - Сказал я, одновременно понимая, что ее зовут не Аста. Потому что этого не может быть. Нет такого имени.
   - И тебе. - Ответила она. Улыбка на ее лице растянулась пошире, глаза опустились.
   - Как тебя зовут?
   Она звонко засмеялась, словно я сказал самую смешную вещь в мире.
   - Ты же кричал мое имя. Мы знакомы?
   - Такое ощущение, что очень давно.
   Аста удивленно приподняла брови. Она потерла ладони, словно ей холодно от потока воздуха из открытых за ее спиной дверей метро. Аста склонила голову на другую сторону. Разглядывает меня как дикий зверек, размышлюящий: приближаться к человеку или откусить ему голову. Меня самого продрал озноб. Делая вид, что меня толкают в спину, я прижался к ней ближе.
   Для меня есть два типа женской красоты. Женщины первого типа хороши, когда недвижимы. Их красоту по-настоящему можно оценить только на стоп-кадре. На них смотришь, как на картины, получая невероятное эстетическое удовольствие. Асту я сразу отнес ко второму типу, к тому же, в который входит Лена. Эти женщины красивы в действии, у них сильные фигуры с развитыми мышцами. Аста одета в синее платье с большим желтым ремнем на поясе, и даже под обволакивающей тело тканью видна непостижимая сила ее движений. Глаза ее словно квинтессенция внутренней энергии, они изучили меня всего прежде, чем я успел открыть рот.
   Во мне проснулась опытная сволочь. Я представил себя в личном внутреннем пространстве и вошел в комнату "соблазнитель". По телу пошел мандраж, температура повысилась, но несмотря на жар мне комфортно. На раздражители, такие как свет, шум и прочие беспокоящие обычно вещи, моя реакция стала практически нулевой. Светит, шумит вокруг и ладно. Все проблемы упаковались в темную прохладную коробку, а коробку я поставил в дальний угол сознания. Все внимание на девушку. Мой взгляд раздевает донага, голос стал грудным и обворожительным, движения плавными, иногда резкими, словно мы с Астой не разговариваем, а занимаемся сексом на расстоянии.
   Я сказал:
   - Знаешь, зачем я тебя позвал?
   - Догадываюсь. - Ответила она холодно.
   - Ты можешь всю жизнь о чем-то догадываться. А сейчас попытайся угадать наверняка. Даю три попытки.
   - Нуу.. - Протянула она. - Ты хочешь со мной познакомиться.
   - Зачем, мы ведь уже знакомы. - Сказал я и коснулся ее плеча. - Одна попытка истрачена, еще две.
   - А что будет, если не угадаю?
   - Я тебя укушу за попу.
   Аста склонилась от смеха, показав остренькие белые зубы. Как хорошо она смеется, а выгибает шею так, что хочется куснуть. Представляю, как она будет смотреться на кровати, раскидав волосы волосы по подушке.
   - Хорошо. - Волей-неволей она приняла игру. - Ты догнал меня затем, чтобы пойти сейчас со мной на фотовыставку. Показ закрытый и одного тебя не впустят.
   Одета она действительно для торжества, с достоинством женщины, знающей толк в себе и людях. Я сделал круглые глаза и приоткрыл рот.... Она сочла мое удивление правдивым и сказала:
   - Угадала?!
   - Нет! - Я снова коснулся ее плеча, уде ближе к ключице. - Третья попытка.
   Аста поняла, что я ее разыграл. Она захохотала, ее кулачок стукнул меня в грудь.
   - Ты нечестно поступаешь! А ну говори!
   - У тебя есть еще одна попытка. Угадывай.
   - Не хочу. - Она цокнула каблучком совсем как маленькая девочка. - Кусай меня, но только за палец.
   Я демонстративно покачал ее же пальцем им из стороны в сторону. Я сказал:
   -Не пойдет, я играю по правилам.
   Я присел, обхватил руками ее за талию и сделал вид, что поднимаю. Она заколотила меня по спине, и отбрыкиваться, вкладывая в это столько энергии, что я почувствовал: окажись рядом кровать...
   Проходящие мимо мужчины с угрозой посмотрели на меня, но у Асты лицо счастливое, видно, что я не насильник. Мужчины угрюмо отвели взгляды. Чтобы не привлекать лишнее внимание и поиграться, я сказал:
   - Ладно. - Я медленно поставил ее на землю. Пальцы мои поправили ей волосы, растрепавшиеся по всему лицу и груди. - Не буду тебя кусать сегодня. Взамен ты кое-что сделаешь.
   - Не будешь кусать сегодня?
   - Да, сегодня не буду, как ни проси. - С каменным лицом сказал я. - Ого, у тебя ресницы накладные?
   Она задумалась. Наверно, посмотрела на себя со стороны. Поправила платье на бедрах.
   - Нет, свои.
   - Да ну? Сомкни веки.
   Она закрыла глаза, а я наклонился и лизнул ее в губы. Что тут началось! Аста вскрикнула и с шипением накинулась на меня. В глазах стоит дикий восторг. Они блестят так, что можно выключить в вестибюле метро все лампы, и все равно будет светло.
   Аста раскраснелась. Руки полезли в сумочку, чтобы достать зеркало и посмотреть, не размазал ли я помаду. Нахлынувший поток людей придвинул нас вплотную друг к другу. В тесноте она передумала смотреться и сказала с вызовом:
   - Ты... жутко невоспитанный человек!
   Я кивнул, соглашаясь со всем. Когда я более-менее успокоил ее, то сказал:
   - Дай свои ладони.
   И уже сам взял ее за руки, Аста лишь подняла их повыше, до уровня груди. Я посмотрел на нее, и медленно сказал:
   - Закрой глаза.
   Аста улыбнулась и сделала то, что я попросил.
   - И что будет?
   - Имей терпение. - Сказал я сердито. - Итак, ты сделаешь то, что я тебя попрошу. Сейчас я попрошу тебя...
   Я рассчитал громкость фразы так, что слово "тебя" утонуло в тишине. А затем легко но ощутимо сжал ладони и крикнул:
   - Быстро в меня влюбись!
   Аста дрогнула и распахнула глаза так, что если бы ресницы были накладными, слетели бы как листья с дерева по осени. Она замерла. Мы смотрели друг на друга несколько минут, я в предвкушении победы, а она ... мне показалось, что она уже знает этот прием на влюбление. Мне показалось, что я провалился, улыбка сошла с моего лица.
   Аста сказала изменившимся голосом:
   - Ты хороший... - От нее повеяло опасностью, словно не я с ней играю, а наоборот. - Но то, что ты задумал, может обернуться совсем другим концом, и я не буду никого жалеть. Понимаешь, о чем я? Впрочем, неважно. Мы больше никогда не увидимся, это просто не нужно.
   Мое сердце провалилось в желудок от ее слов. Я сжавшимся затылком почувствовал, что Аста видит мою сущность, а предугадать мои действия для нее так же просто, как затушить спичку. Я стою перед ней как лист бумаги под ультрафиолетовым светом, и даже невидимые чернила на этом листе ей видны. Ощущение от такого осмотра гадостное. Я сказал хрипло:
   - Мы встретимся. Пока не знаю, зачем, но просто так люди в моей жизни не появляются. У тебя есть что-то, нужное мне, а у меня - нужное тебе. Либо у нас общая цель...
   Меня вышибло из комнаты соблазнителя. Аста совсем изменилась, стала суровой, сожалеющей и еще более красивой. Если бы я мог, я бы обнял ее, чтобы просто ощутить ее тепло, ее энергию жизни. Но руки не слушаются, ноги оледенели.
   Аста вынула из сумки сотовый телефон, открыла и сделала мое фото. Эти мгновения я стоял в оцепенении, а она фотографировала меня, как объект, случайно увиденный и который скоро исчезнет. Когда она убрала телефон в сумку, то сказала с сожалением:
   - Значит, мы встретились, чтобы я сделала это фото. Извини, надо бежать.
   Аста оставила меня. Я стоял с трясущимися от бессилия руками, потом спохватился, глянул на часы мобильника. На встречу с Владом опаздываю. Проклиная себя и Асту, я с безумными глазами рванулся вниз по эскалатору. По пути звонил Владу, но его телефон был вне зоны действия. До последнего мгновения я убеждал себя, что это из-за того, что он в метро. Сердце сошло с ума: то замрет на минуту, то колотится. В горле пересохло. Я выбежал из вагона на Китай-Городе, несколько раз обежал вестибюль станции, но Влада нигде нет. Из-за Асты я опоздал на сорок минут. Теребя волосы и ругая себя, я поехал к другу домой, на Беляево, непрерывно звоня по телефону. Он не отвечал. Дома его не оказалось. Я ждал его у порога до полуночи, после чего на последних поездах поехал к себе, мысленно зажимая избитое терзаниями сердце. Что-то случилось с любимым делом-вместо подъема энергии, оно взяло из меня кусок жизни. Я пытался успокоить себя, что при Игре возможны и временные поражения. Стало легче, но сил не прибавилось. Полуживой, я приехал на Пролетарскую и доплелся до квартиры.

Глава 8

   Утро субботы разбудило меня дерзким солнечным лучом, который ткнул мне прямо в глаз. Я встал, поплелся делать завтрак. На часах полдесятого. Спал мало, больше ворочался и пытался не думать. Получалось плохо, а по пробуждению я затеял настоящую внутречерепную ругань с Астой. О чем ругались, сам не пойму, но было очень обидно. Самое страшное, что подкачала моя личина соблазнителя. Может, она стала работать только тогда, когда я занимаюсь наказыванием? Я сосредоточился и, несмотря на отвратительное настроение, смог войти в комнату, увешанную фотографиями бывших со мной девушек. При этом неудачи с Владом и Астой забылись, настроение пошло вверх. Несколько минут я пребывал в блаженстве воспоминаний, пока не пришло сообщение от Влада: "не звони мне, я хочу подумать сам". Мой желудок неприятно забурлил, в горле стало горько. К тому же, мой омлет пригорел, я выругался и в раздумьях сел на стул.
   - Ой. - Сказал я вслух, когда телефон в руке завибрировал. К моему удивлению на экране высветился номер Ярослава. - И тебе бодрое хмутро! - Сказал я в трубку.
   - Я кое о чем поразмыслил и хочу об этом с тобой поговорить. - Сказал друг. Голос его решителен, словно он замышляет какую-то сделку со мной. - Ты уже позавтракал? Если нет, то я за тобой заеду, и отправимся к "Трем Дельфинам".
   Предложение Ярослава меня несколько взбодрило. Я накрыл крышкой пахнущий гарью омлет и спросил, нельзя ли в ресторан пешком, но друг как обычно был непреклонен. Пока я ждал Ярослава, то включил комп чтобы посмотреть прогноз погоды: необходимая вещь при тренировках на улице. Ожидаются локальные дожди, а так солнечно и жарко. На автомате я зашел на почту. В графе "новые письма" стоит цифра один, я кликнул туда, гадая, кто мне может написать. Когда я увидел, от кого это письмо, то долго не мог собраться с духом и открыть его, словно оттуда на меня может выпрыгнуть убийца с ревущей бензопилой. Чтобы удостовериться, что все нормально, и мир не рушится, я подошел к окну, несколько минут полюбовался на мирно качающиеся деревья и монументальный дом напротив. Ничерта не успокоившись, я разозлился на себя и свою трусость перед боссом. Пока порыв злости не прошел, я рванулся к компьютеру и на одном дыхании прочел письмо.
   "Добрый день, Ларион. На меня иногда накатывают воспоминания, прошлые мысли и я становлюсь добрым. Возвращайся на фирму, спор наш аннулируем, Гоша отставим в сторонку. Ты так молод, а молодым свойственно совершать необдуманные поступки, просто признай, что ты неправ, и начнем все по-старому. Мне достаточно будет твоих личных извинений и отказа от новомодных программ. Перешагни свою гордость, в бизнесе она ни к чему. Даю срок до завтра, просто позвони мне по прямому номеру. Договорились?"
   Я откатился на сидении назад, руки закинул за голову и сцепил их в замок. Судя по дате отправления, завтра это уже сегодня, надо брать телефон и звонить. Если есть предложение, надо им воспользоваться. Незаменимые люди все же существуют, так, босс?
   Я послал его к черту. Я должен выиграть это пари, на кону не только Москва, но и мое любимое дело.
   Звонок по домофону возвестил о том, что приехал Ярослав. У меня уже урчит в животе, а запах горелого завтрака стал до того соблазнительный и зовущий, что я опрометью кинулся к двери на улицу. Тепло, солнечно и зелено. Только друг мрачный и в костюме, словно действительно на деловую встречу. Меня это разозлило. Он к друзьям относится, как к деловым партнерам, и неизвестно, чью еще сторону выберет в случае конфликта между мной и, скажем, его подчиненным.
   Мы приветственно обнялись. Я сказал, что умираю, как хочу есть, вези куда хочешь, только поскорее. Ярослав осмотрел мой уличный вариант одежды, состоящий из светлых холщовых штанах и незаправленной рубашке, неоднозначно помотал головой и повел к своей машине. С его губ сорвалось что-то насчет фейс-контроля, но что именно, я не разобрал. Машина Ярослава черная, маленькие двери, большие колеса... фу.
   - Ты не говорил, что у тебя новая. - Заметил я. - Но выбор хорош, сильная и быстрая, да? Сколько лошадей в цилиндрах?
   Ярослав скривился. Видимо, из моего рта вопросы о машине звучат фальшиво до безобразия.
   - Лошадь одна, и та между рулем и сиденьем. А ишачит, как баран. Ларион, ты б научился сам ездить, чем тебе это метро нравится?
   - Тем, что катают другие. - Ответил я, забираясь на заднее сиденье. Ни один черт не заставит меня сесть рядом с водителем. К общим нерадостным мыслям воспоминания о моей первой и последней поездке за рулем. Мне было восемнадцать, справа от меня сидела моя спутница. Я до сих пор содрогаюсь от того, что было бы, будь я на ее месте.
   Спустя полчаса машина мягко затормозила у двухэтажного здания ресторана "Три Кита". Дверь справа от меня открылась автоматически. Мы прошли длинный бордовый коридор с золочеными светильниками в стиле барокко. Зал поделен на две части стеклянной стеной аквариума, внутри которой плавают цветные рыбки и пузырьки воздуха. Сели у окна с золотыми виньетками на старорусский манер. Подошедший с меню официант поинтересовался, сколько нас будет, Ярослав ответил, что двое.
   - Два острых сицилийских супа, два цезаря с креветками, два салата из кальмаров и устриц, фокаччо, красное вино на ваш вкус. - Сказал Ярослав официанту, взглянув на меня при этом, как на своего сына, за которого надо все делать. Я не успел моргнуть, как парень записал заказ и исчез.
   Для разговора с другом я максимально отошел ото всех своих субличностей, запер комнаты на замки. Они сейчас лишние, к тому же... Я не сразу себе в этом признался, но ощутил заметное облегчение, как только это сделал. Словно стянул с себя груз трех дополнительных личностей. Я с поистине детским восторгом и беззаботностью очистил от еды тарелку с супом и одним из салатов. Друг сидит с таким видом, что я точно понял: он хочет чтобы я снова провел один из своих тренингов у него на фирме. Неожиданно для себя я отпер комнату с тренерским арсеналом; внутренняя свобода очертилась кругом моих обязанностей и нелегких мыслей о тщетности старых тренерских программ. Я поник, отодвинул от себя еду и налил вина. Прежде чем Ярослав насытится и перейдет к деловой части, я решил объяснить, что я на распутье и терплю поражение за поражением по всем фронтам. Надеюсь, он поймет, что главной помощью от него сейчас будет дружеская поддержка.
   - Помнишь, лет в пятнадцать мы мечтали о том, чем будем заниматься в будущем? Мы пообещали друг другу, что будет здорово, и у меня было здорово. Последние три года я летал наяву. Мои любимые дела давали столько энергии, что я мог не питаться вообще. Но что-то сбилось. - Друг слушал, потом отложил в сторону вилку, налил себе и мне вина. Наши бокалы встретились, и через несколько секунд я продолжил рассказ. - Я истощен. Тренинг не идет, это раз. В сектах тоже потерял кучу энергии, которая не вернулась. Это все равно, что ты сделал крупный вклад в проект, а он загнил.
   - Выходит, у тебя осталось третье любимое дело, которое пока что приносит прибыль?
   - Да. - Соврал я, спрятав неуверенность и тот факт, что именно унижение жены босса послужило началом моего нынешнего угнетенного состояния.
   - Ты действительно выглядишь не очень. Я много думал над твоими словами по поводу энергии к жизни. Похоже, ты прав, что ее дает только любимое дело. Знаешь, я вначале хотел просить, но теперь хочу тебе помочь. А ты поможешь мне.
   - Я не могу вести тренинги, пока не разберусь с Гошем. Ты же о них пришел поговорить?
   - Честно говоря, нет. Ты можешь наказать, - тут он спародировал меня, - одну зазнавшуюся особу - мою бывшую?
   Эт слова отрезвили меня, во мне волнами накатывала злость. Мои ладони уперлись в толстое дерево стола. Я сказал жестко:
   - Я тебя с детства знаю, ты всегда шел ровно, твои взгляды хоть и отличались от моих, но были здравы, и я тебе по-своему завидовал! Ты тот элемент спокойствия в моей странной жизни, на который можно опереться, который всегда как в старые добрые времена. И вот ты просишь меня о том, за что в свое время чуть по лицу не надавал. Что случилось? Где твою буйволиную шкуру проел червяк?
   На нас оглянулся пузатый и лысый человек. Друг заволновался, принимая его недовольную рожу на свой счет. Но я успокоил его, сказав, что он на меня пялится. Слышно даже, как у него мозжечок скрипит. Соображает, как оболтуса в тертых штанах сюда пустили.
   Ярослав ответил немного раздраженно:
   - Я не понимаю, о чем ты.
   - Помнишь тот момент, когда мы из-за моих планов повздорили? Год, два мы после этого не общались?
   Ярослав нехотя кивнул головой. Судя по изменившемуся лицу, помнит прекрасно. Он сказал:
   - Не общались мы дольше. Но сейчас-то все в порядке?
   - В момент ссоры мы пообещали, что будем завидовать друг другу. Я буду завидовать тебе, что у тебя стабильный доход, постоянные девушки и хорошая машина. А ты сказал, что тебе будет не хватать той дикой и безобразной поры, какая была у нас в восемнадцать лет. - Я продолжил говорить на низких тонах, горько и с досадой. - Теперь ты просишь меня наказать твою бывшую. Ты был единственным, кому мне стоило завидовать, питая в этой зависти энергию для роста вперед. Но теперь я остался один. Раньше я мог в любой момент свернуть на твой путь: стать менеджером, старшим менеджером, начальником отдела, топом. С этого дня мне остается полный вперед до конца.
   - Я ни от чего не отказываюсь. Просто в чем-то я дал сбой, так же, как и ты. Помнишь мою девушку?
   Мой взгляд потух, я вздохнул, уткнулся в тарелку и молчал до тех пор, пока от сверхъестественного сочетания малознакомых продуктов не осталось и следа. Захотелось чая, что немедленно заказал.
   - А я с ней встречался?
   - Вряд ли... В любом случае, это та богиня, которая достойна, чтобы у ее ног лежало царство земное.
   Я огрызнулся:
   - Извращаешь мои слова. Я говорил: "жениться стоит лишь на той, к чьим похотливым ножкам не стыдно и корону бросить".
   - Суть одна.
   - Ничего подобного. То, что ты сказал - бредни влюбленного царевича, которому некуда девать отцовское наследство. Я говорил о такой, которая этого достойна, а не которую ты сделал достойной. - Я с усилием прогнал возникшее в воображении лицо Асты. Меня передернуло.
   Ярослав усмехнулся. Горечь и досада отразились на его вечно сильном лице. Он сказал:
   - Я хочу, чтобы она поняла, как она меня унизила. И что впредь так поступать не следует. Если ты хороша как богиня, нельзя опускаться до уровня варваров.
   Я ухмыльнулся, хотя на душе гадко:
   - Верно, потому что там мои владения. Давай ее сотовый.
   Лицо Ярослава напряглось. Руки перебирают в воздухе невидимые нити, словно он до конца не верит в то, что делает это.
   - Ты ей скажешь, что делаешь это из-за меня?
   - Разве киллер кладет на труп визитку заказчика?
   От такого сравнения друг дернул плечами. Мне уже видно, что расстались они давно, что он невероятно мучился, прежде чем обратиться ко мне. Но даже сейчас он продолжает сомневаться, а стоит оно того?
   - Сколько вы встречались? - Решил подбодрить я друга. - Месяц, другой, полгода? Я по тебе вижу, что кризис уже миновал, но простить ты не можешь. И не надо прощать.
   - Меня кинули на днях. Какой кризис?
   - Первое, когда бросает девушка, которую по-настоящему любил, или испытал к ней крайне сильное половое влечение, не перебивай! Первым делом будет шок, потрясение. Отсюда снижение жизненного тонуса: сутулость плеч, поникшая голова. Дальше хуже, появляется жажда темноты. Кстати, интересно, почему брошенные люди избегают солнечного света. Может быть, тут есть физиологическая причина? Извини, мысли вслух. Затем у брошенного идет отрицание существования лиц противоположного пола или ненависть к ним. От общения с ними становится только хуже. Возникает желание вернуть свою бывшую. Воспринимаются попытки это сделать, но тут же грубый облом. Куда суешь нос, думает женщина, вначале пойми, за что я тебе дала отставку! Мужчина пытается придумать объяснение, почему так получилось. Но тут любая логика выглядит притянутой за различные части тела. Где-то глубоко внутри, несмотря на всю логику, мужчина страдает. На этой почве возникает неприятие всех людей. Кроме тех, кто так же страдает. Они понимают друг друга, так им кажется. А в конце находится хороший парень, который говорит страдальцу: "да, мне тоже больно, но в то же время я рад, что что-то может меня заставить так грустить. Я испытываю грусть и понимаю, что живу. Раз мне сейчас так плохо, значит, до этого было по-настоящему хорошо. И мне остается пережить плохое так же, как я пережил хорошее".
   Ярослав опустил плечи, челюсти жуют машинально и без азарта. Во время нависшей паузы я смолотил все мясо и половину своего салата, а от прожаренного до сладости бефстроганова в животе разгорелась плотоядная жадность. Я повертел вытянутой головой в поисках официанта, и он тут же оказался рядом. Я показал на пустую тарелку и попросил повторить. Скользко улыбнувшись, парень снова растворился.
   - Ты сказал, что тому хорошему парню тоже больно. От чего же плохо ему? Я думал, в этих вещах он подкован. - Бесцветным голосом спросил Ярослав. Он догадался, о каком "хорошем парне" я говорил.
   Я ответил:
   - Бывает то, что невозможно понять сразу. Но Вселенная не дура, людей сводит не просто так. Еще свидимся.
   Ярослав недоверчиво прищурился. Мне стало безразлично, понимает он меня или нет. Обида, нанесенная им, терзает меня. Тот, у кого я хотел найти поддержку, и кто всегда был против того, в чем я только стал сомневаться, вдруг поддержал мое безумие. Что мне теперь делать? Кедр говорит загадками, от которых разум выворачивается наружу, Влад сам потерян, Лена относится ко мне как к ребенку, а Ярослав просит меня сунуть голову в пекло. С одной стороны, я могу действительно получить мощный заряд энергии, с которым будет проще решить другие проблемы. С другой стороны, если я провалюсь, это будет очень сильный удар и я уйду в топь ледяных кошмарных снов и бессилия. Не знаю, насколько долго я смогу там находиться, какой у меня запас сил.
   Меня что-то ткнуло в руку, поглядев, я обнаружил в ладони визитку Ярослава. Судя по тому, как друг посмотрел на часы, встреча окончена. Не будет долгих прощаний, обещаний встретиться и прочих нежностей. Он проинструктировал напоследок:
   - На обратной стороне ее номер. Когда планируешь первую встречу?
   Я задумался. Будь моя воля, я бы уже сейчас увидел ту, что уделала Ярослава. Но надо работать с Гошем. Я сказал:
   - Завтра.
   Мы вышли из ресторана, обменялись рукопожатиями. Он уехал на машине, а я побрел пешком вдоль дороги. Я позвонил Гошу.
   - Алло?
   - Сегодня вечером заезжай ко мне, будет занятие.
   - Что-то голос у тебя не веселый. Ты не болен?
   - В полседьмого на Курской. - Отсек я, не желая, чтобы он лез ко мне в душу.
   Я прервал разговор и побрел по улице вниз, шаркая пятками и сунув руки в карманы. Мне хотелось петь, но сил нет, несмотря на сытый желудок. Чтобы руки не болтались как плети и не задевали прохожих, я сунул их в карманы. Внутри меня зашевелились двери в мои комнаты, предлагая войти в одну из них, одеть маску и расслабиться под ней. Сейчас это ни к чему. Если войду в комнату, не смогу трезво размышлять над вопросом, что же дает силу жить Игроку в Людей, тогда я буду мыслить исключительно в пределах комнаты. Я решил, несмотря на опасность, быть истинно собой.
  

Глава 9

   Дома, несмотря на знойное солнце за окном, я мерз и меня неизменно склонило в сон - закоренелый импринт от доброй мамы. Снились ледяные пещеры со слабым светом и сильным ветром. Будильник разбудил меня в пять часов дня. После сладких потягушек настроение улучшилось, но ощущение близкого ужаса не покидало, кроме того, силы покидали меня. Чтобы предотвратить энтропию, я проник в комнату тренера. Это взбодрило меня. Я стал собираться на занятие с Гошем. В шесть вечера я в боевом для тренинга настроении я высадился из вагона метро на Курской. Гош встретил меня хмурый и нелюдимый. Пассажиры в метро оглядывались на его угрюмую физиономию и спешили дальше. Когда он пожал мне руку, мне показалось, что я поздоровался с жабой.
   Я спросил:
   - Как на работе?
   - Хорошо. - Буркнул он.
   - Как домашние?
   Гош посмотрел на меня сквозь узкую прорезь век. Мне стало стыдно, что бью его по больному. Он покачал головой, ладонь описала странный жест. Наверно на его языке это значит "довольно".
   - Тогда приступим. - Заключил я. - Сегодня будем учить тебя знакомиться с девушками. В метро знакомиться не будем, это хард уровень, а мы начнем с мест отдыха.
   - А что насчет баров?
   -Сходим и туда. Бары и дискотеки вообще интересные места.
   Гош общался со мной очень хорошо, у меня в голове сложилось мнение о нем как о взрослом уверенном человеке. Но я знал: стоит ему взглянуть на девушку, как его подменит некто другой. Вот этого другого и будем сейчас убивать.
   Гош сказал глубокомысленно:
   - Я думал, ты будешь меня учить каким-нибудь особенным приемам. Например, я посылаю девушке пинг, он обрабатывается, и результат выдается на внешний дисплей.
   - Ты мне напоминаешь снайпера, который собрался стрелять еще до того, как зарядил винтовку. Сегодня поговорим о Силе.
   - Ты считаешь, что мне нужно записаться в качалку? - Гош осмотрел свои руки с иссохшими без работы мышцами. - Я так тоже думал, но мама сказала, что там меня покалечат.
   - Почему тебя мама не научила выслушивать без перебивания? Пока я говорю, будь добр, изображай рыбу. С девушками, кстати, то же самое, когда они говорят - молчи, а на лице выдавай эмоции. Улыбайся, если она говорит хорошие вещи и хмурься, если говорит какую-то чепуху. Если будешь слушать девушку с каменным лицом, то уже через минуту она заявит: "ты совсем меня не слушаешь!"
   - И сколько мне ждать, пока ружье зарядится?
   - Ждать можно всю жизнь. Сожми свои орехи в кулак и начинай действовать!
   Я по-дружески хлопнул его по плечу. Мы направились к эскалатору. Пока поднимались, оба не проронили ни звука. На площади перед остекленной громадой торгового центра "Европейский" я попросил Гоша оглядеть место действия: лавки, мощеную плитками землю, флагштоки с флагами Евросоюза. Здесь мы будем постигать Силу.
   Только я хотел начать, как у Гоша зазвонил телефон. Судя по его страдальческим глазам, опущенным бровям и униженной улыбке, звонит его мама. Гош отвернулся и несколько минут тихо с ней говорил, увиливаясь от ходящих мимо людей. Я не слышал, о чем они говорили, пока Гош не взорвался криком:
   - Что значит, ты ждешь меня дома к восьми? Что?! А других, значит, мамы любят меньше?
   Гош с такой силой надавил на сенсорный дисплей своего смартфона, что послышался пластиковый хруст. Лицо Гоша перекошено гневом, но очень быстро оно стало счастливым.
   - Я впервые за всю жизнь смог отказать матери. Дома ждет скандал, но я впервые чувствую себя человеком, а не "милым сыночком".
   Я не стал заострять внимание на подобного рода успехе, иначе Гош расслабится и будет сегодняшнее занятие не работать, а почивать на лаврах. Конечно, личная сепарация от родителей и их авторитетного мнения необходима для тех, кто собрался двинуться дальше, а не втупую повторить родительскую жизнь. Сделать это так же трудно, как выкопать колодец в пустыне, но для самосознания необходимо.
   Я сказал:
   - Отлично. Теперь приступим. Рукава рубашки закатай до локтей, галстук прочь, пиджак давай мне. Последнюю пуговицу расстегни, а лучше две, чтоб волосы на груди торчали. Входи во внутреннее пространство, а оттуда в комнату соблазнителя.
   Пока Гош сводит с себя невыносимый образ офиса, я остановил даму средних лет и попросил зажигалку. Женщина сама стильная, зажигалку дала длинную, как палец куклы, с белыми и розовыми стразами по бокам. Я галантно склонился в поклоне, поцеловал даму во внешнюю сторону ладони и одарил улыбкой. Несмотря на видимое желание дамы пообщаться, я распрощался и отвернулся от нее. Ее роль в моей жизни окончена.
   - Я говорю о внутренней силе. - Продолжил я. - Без нее ни то, что королеву, а пастушку придется год уговаривать. У тебя есть пять сотен?
   - Зачем? - Гош нахмурился. Но уже знает, что спрашивать просто так я не буду, полез в бумажник.
   Я взял у него весь кошелек. Раздвинул пальцами кожистые складки. Внутри живут деньги. Четыре бумажки по пятьсот, сотни, полтинник... Я выудил единственную десятку, затерявшуюся среди старших братьев.
   Бумажник Гоша я спрятал в свой карман. Десятку схватил двумя пальцами и продемонстрировал ее жестом фокусника. После этого чиркнул зажигалкой и поднес пламя под бумагу Гознака.
   Гош вскрикнул. Не обращая внимания на протесты, я поджег десятку. Всполыхнула за милую душу. Гош всплеснул руками, огляделся по сторонам. На нас смотрят недоуменно, кто-то показывает на нас пальцем и шепчет другу про наркоманов.
   Я сказал:
   - Если через три недели ты не будешь на моем уровне общаться с женщинами, то твой дядя с меня шкуру снимет.
   - Это не повод жечь мои деньги.
   - Твои деньги - мои заложники. За каждый твой промах я буду жечь пятисотку. Расскажи мне, как ты обычно знакомишься?
   Гош опустил глаза. Носом лакированной туфли потрогал пепел от десятки. Меня всегда забавляли те, кто копит деньги, а не расходует их на свои нужды. Такое чувство, что эти люди деньги любят больше, чем себя!
   Он вошел в состояние тревожности, как будто вокруг него собрались обнаженные девушки, и сказал через силу:
   - Ну... я спрашиваю: "можно с вами познакомиться".
   - Сразу нельзя.
   - Почему?
   - У девушек нельзя спрашивать разрешения. Сразу предлагай, что хочешь и настаивай. Сейчас ты поздороваешься с женщиной, представишься, кто ты есть и предложишь познакомиться.
   - Это как? - Бледность разлилась по его лицу.
   - Привет, меня зовут Гош, давай познакомимся.
   До него начала доходить идея того, чем мы будем сегодня заниматься. От понимания ситуации легче ему не стало, он позеленел и зашатался на подломившихся ногах. Гош ссутулился, руки спрятались за спину, а глаза его уперлись в каменную плитку. От его решительности, с какой он дал отпор матери, не осталось и следа.
   Он спросил дрожащим голосом:
   - И к кому подходить?
   - На кого я укажу пальцем.
   Мы сели на первую попавшуюся скамейку. Я сказал, чтобы он представлял всех встречных женщин голыми, представлял, как он подходит к ним, раздевает и занимается с ними сексом прямо на улице. А всех встречных парней он легким и брезгливым жестом шлет подальше, они горбятся и уходят туда послушными табунами.
   От упражнения спина медленно Гоша выпрямилась, в глазах появился задорный блеск. Каждую встречную он просто насиловал взглядом, от чего губы раздвинулись в улыбке. Показался хищный оскал.
   Я подбодрил:
   - Можно порычать перед знакомством, сказать: "супер!" - это разбудит внутри тебя пещерного человека, в чьи времена не знали об эмансипации и прочих глупостях.
   Гош с готовностью зарычал. Сидящая рядом с нами старушенция опасливо повернула к Гошу голову. Увидев бешеное лицо, она поспешила найти себе более спокойное место для отдыха.
   - Чувствуешь, как внутри тебя горит огонек?
   - Настоящее пламя! - Сказал Гош.
   Я указал пальцем на женщину, курящую около входа в Европейский. Гош вскочил, быстрым шагом приблизился. Я видел, как он обратился к ней, как она скривилась. Дураку понятно, что это провал. Гош потоптался возле нее несколько минут и вернулся. Он буквально накинулся на меня:
   - Что не так? Я слишком сильно разъярился? Дико выгляжу?
   - Внутренней силы в тебе еще нет. Непроизвольная жестикуляция скована. Та девушка просто не поняла, чего ты от нее хочешь. Слова это чушь. Запомни: любое чувство, возникающее у тебя с женщиной, возникает благодаря твоим действиям. Выдели это слово у себя курсивом в голове, жирным шрифтом подчеркни. Когда не работает простое "привет, давай познакомимся", нужно придумывать нечто такое, что запустит у девушки в голове механизм постройки воздушного замка в твою честь. Сейчас ты подойдешь и скажешь вон той девушке: "привет, Оля. Я наконец-то вернулся из Франции, как у тебя настроение?" При этом улыбаешься, руки открыты и расправлены вдоль тела, ладони на виду. В разговоре активизируй их, двигай ими, показывай картинку того, что произносишь. Например, сказал: "два" и показываешь два пальца. Упомянул реку и показываешь ладонью волны.
   Гош уставился на свои ладони, пересчитал пальцы. Он поводил ими по воздуху, словно двумя самолетами.
   Он сказал:
   - Я не смогу столько произнести, обязательно запнусь и натуплю. Что будет, если девушка просто отвернутся и уйдет?
   - Запнешься у одной, сразу же иди к другой. Я за тобой отсюда буду следить и показывать, к кому подходить. Минуты полторы поговори с девушкой о ее настроении, потом говори, что срочно занят, например, что тебя жду я. Обязательно бери номер телефона и уходи. Ты хозяин положения, ты можешь двигать руками-ногами, можешь говорить. Из слов и жестов нарисуй девушке картинку, которую она увидит и останется под впечатлением. Мы заряжаем твое ружье желейной пулей с ароматом ванили.
   - После того как познакомлюсь, мне тут же идти к другой? У прежней на глазах? Пусть хотя бы уйдет!
   Я молча чиркнул зажигалкой и поднес ее к пятисотке Гоша. Если он так злился по поводу десятки, то сожженные пятьсот будут ему две недели сниться.
   - Иду, иду! Дай время подготовиться.
   Спустя минуту разглядывания "обнаженных" женщин, Гош встал. Плечи прямые, взгляд упрямый. У первой девушки он получил от ворот поворот. Так жестикулировал, словно зебру ей хочет продать. На месте девушки я бы еще и по шее надавал. Хорошо, вечер свежий и мягкий, люди добрее, чем с утра.
   За полчаса Гош подошел больше чем к двадцати девушкам. Уже у десятой барышни он перестал так сильно размахивать руками и качаться, словно бабуин на ветке. Гош вернулся ко мне с пятью свежими номерами в телефонной книге и улыбкой от уха до уха. Десять минут остановить поток его впечатлений было невозможно.
   - Первые три раза были сущим кошмаром. Я думал, что помру на месте от страха, уже подумывал сбежать. Но когда увидел, как ты жжешь мои деньги, я плюнул на себя. И так легко пошло! Словно я это не я, а кто-то другой подходил и знакомился. Энергии куча! Что теперь? Я думаю, девушки так хорошо шли на общение, потому, что им нравятся путешественники, за которых я себя выдавал.
   - Погода делать выводы. Сейчас будешь знакомиться с обвинением в сторону девушки. Пройдешь мимо женщины, заденешь плечом ее и обернешься. Сделай глаза навыкате и, тыча в нее пальцем, обвини ее в том, что она до тебя домогалась.
   После короткой репетиции, мы с Гошем передислоцировались на скамейку подальше. Добротная скамья в окружении фонарей, спереди частокол с флагами. Правда, ко мне стали подходить торговцы цветами. Я громко спросил у Гоша: "когда нам в следующий раз в секту надо?" Торгашей сдуло, словно их и не было.
   Подходил Гош к девушкам тяжко. Начинал хорошо, уверенно, а потом сбивался и, судя по выражению лиц милых дам, нес такую чушь, что иней крыл ресницы. После шестого подхода у него стало получаться естественнее, не так угловато. С одиннадцатой попытки он сумел взять номер телефона, а двадцатая девушка на прощание поцеловала его в щеку.
   А мне лилась энергия жизни. Я так разогрелся, что забыл свои страхи и ужасы, даже всерьез начал задумываться сменить фамилию на "Теплов".
   Когда он вернулся, я дал следующее задание.
   - Иди и потребуй от девушки что-нибудь в подарок. Десять рублей, серьгу, прядь волос, брошку с сумочки. Любой предмет, чем дороже, тем лучше. Упрашивай, терроризируй, но сам не хватай. Ты должен принести мне предмет, вежливо и с благодарностью взятый из их рук.
   Брови Гоша стукнулись на переносице, по лбу пошли складки. Впервые он не стал спрашивать о подробностях. В этом состоянии повышенной активности он не думает аналитически, все происходит на чувствах. Подстройка под ситуацию идет автоматически, и обучение происходит в ускоренном темпе. Тело по ощущениям напоминает жидкий металл, который тут же вплавляет в себя новое полученное знание.
   Через пятнадцать минут Гош представил мне большое синее перо и букет цветов. Одно вставил в другое, сказал, что так красившее: пушистое синее перо с белыми и ровными астрами. Он так разгорячился, что мне едва ли не силой пришлось усадить его на лавку и успокоиться. Гош сидит и ерзает, словно сел на кнопку.
   Я сказал:
   - Сконцентрируйся на своем дыхании. Почувствуй, как на выдохе из тебя выходит напряжение, а на вдохе вливается спокойствие и осознание того, что все получилось. Дыши.
   Его глаза остекленели. Грудь мерно вздымается и опускается, руки покоятся на коленях. Он сидел так с минуту, потом медленно моргнул и произнес:
   - Так интересно. Я только что чувствовал себя, как будто в меня влили плазму. Ее свет сочился из моих ушей, глаз... Господи, что я сделал! Та женщина, у которой я взял букет, купила его для своей матери! Я знал это...и взял... - Он осунулся, на букет в руках смотрит как на грязную половую тряпку.
   - Пользуйся другими, они для этого и нужны. Им от этого тоже польза.
   - Ты ужасен.
   - Гош, она букет для чего покупала?
   Он дернулся от отвращения: к себе и ко мне.
   - Для мамы.
   - Она купила букет, чтобы подарить его и получить о себе позитивную оценку. Почему она отдала его тебе с радостью? Ты ей оценку дал много выше той, что светила от мамани!
   Гош подпер подбородок. От тяжкого думанья даже уши зашевелились. Я сказал ему в самое ухо:
   - Теперь нащупай точку своей растормошенности между "я тормоз" и "я горю" и иди знакомиться со словами "привет, меня зовут Гош, давай познакомимся". Вон на такой же скамейка сидит девушка, книжку читает. Да, в белом платье, рыжая.
   Гош пошел на попятную:
   - Я так уже подходил и ничего не получилось.
   Я ничего не ответил, лишь показал на девушку пальцем, сказал, чтобы он вошел в комнату соблазнителя, если его оттуда вышибло. Гош оскалился на меня точь-в-точь как его дядя. Он поднялся, расправил плечи и пошел вперед. Прижатые к телу руки расслабились и свободно висят вдоль тела. Гош сел рядом с девушкой. По губам читать не умею, но сказал он то, что надо.
   Девушка улыбнулась в ответ. Она закрыла книгу и положила на скамейку. Ладонью провела по волосам, скинув рыжую прядь с плеча. Другую ладонь она протянула Гошу для рукопожатия. Гош взял руку за кончики пальцев, быстро нагнулся и поцеловал в тыльную сторону ладони. Девушка одернула руку, засмеялась. Гош показал на запястье с часами, незаметно достал из кармана сотовый и показал, что готов записать номер. Девушка смеется, прикрыв губы ладошкой. Потом она выгнула шею, чтобы посмотреть, правильно ли Гош записывает, и стала диктовать.
   По вечернему небу медленно ползают подсвеченные оранжевым солнцем тучи. Ветер тих и милосерден, если бы еще машины не гудели за спиной, а люди любили друг друга, была б не Москва, а рай.
   Полчаса Гош ходил от девушки к девушке. Иногда тормозил, когда я показывал на очень ухоженных и дорого одетых. Край пятисотенной бумаги от таких заторможек стал полностью черный. Когда Гош вернулся, я торжественно вручил ему деньги и остальные его вещи, оставленные мне на хранение.
   - Из девяти девушек шесть дали свои телефоны, знакомство прошло успешно. - Резюмировал Гош. - Почему?
   - Самое простое знакомство самое эффективное.
   - Но почему у меня вначале не получилось? А сейчас так просто...
   Как пояснить это Гошу? Штука очень простая, но тонкая. Чтоб ткань мысли не порвалась, нужно бережное к ней отношение, а Гош сейчас на таком взводе, что едва дотронется до мысли, как разорвет на флаг Ее Величества.
   Я сказал таким тоном, чтобы Гош наконец осознал один из компонентов мистического зелья:
   - Внутренняя сила. Подумай об этом.

Глава 10

   Вечер субботы был моим праздником жизни: успех с Гошем сделал свое дело. Краем сознания меня тревожило то, что я погружался в лед, едва пытался выйти из комнаты тренера. Но я решил отбросить тревоги и насдаждаться. По моим прикидкам, подобного количества жизненных сил хватит мне на неделю, если не будет уж очень сильных поражений.
   Однако утром воскресения я проснулся от того, что замерз. От нахлынувшего страха я тут же проник в комнату тренера, надеясь что там осталось хоть сколько-то энергии, но там было как обычно: лишь легкий эмоциональный подъем в предвкушении скорой "подзарядки".
   Я запаниковал и бросился в комнату соблазнителя. Там мне вспомнилось, что у меня есть дело - бывшая Ярослава. Воскресение я решил посвятить ей. Я встал с кровати, нашарил в шкафу у стены джинсы, в которых был на встрече с другом, из заднего кармана извлек его визитку. Как выхватить на свидание эту девушку? Я призвал к жизни прошлый опыт комнаты соблазнителя. Идея пришла тут же. Я молниеносно набрал номер с визитки.
   - Алло? - Спросил женский голос.
   У нее очень милый голос. Невероятно нежный, словно в ухо вставили подушечку суфле, а мочку ласкают поцелуем.
   Меня обдало ознобом. Я не спросил у Ярослава, как ее зовут! Или спросил, но забыл.
   Она сказала:
   - Я вас слушаю, говорите.
   Черт меня дери! Я сказал:
   - Привет, я эээ...
   - Кладу трубку.
   Господи, почему девушки так часто говорят эту фразу?
   Я собрался с духом, главное это не спешить. Я заговорил медленно, чтобы пока говорю, было время продумать, что говорить дальше.
   - Погоди. Я тебе хочу сказать, что ты мне приснилась?
   - Ты что, спрашиваешь?
   - Да это шутка такая.
   - Не поняла.
   - Я неправильно рассказал. В общем, мне приснился номер твоего сотового. Точнее мне приснилось, что я звоню на этот номер, а кто там будет, черт его знает. И я бы не очень удивился, если бы попал к священнику.
   - Почему? - В очаровательном голосе раздались нотки любопытства.
   - Давно не исповедовался. Грешник я... насильник...
   Она смутилась. Я почувствовал, как ее тело пронзила мелкая дрожь, ей представились картины насилия. Но не такие, как есть на самом деле. А сказочные, с красивым и диким мужчиной. Ей представилось, что ее насильно берут бронзовые от загара руки, мускулы на них покрыты шрамами от женских коготков, а ладони большие и горячие. А насильем это называется только потому, что она вначале сказала "нет".
   Собеседница спросила:
   - И что ты хочешь?
   Я улыбнулся. Это уже интересно, чего я хочу. А здорово то, что я знаю, чего я хочу. И ты, милая, скоро узнаешь.
   - Я хочу увидеть того, чей номер мне приснился.
   - Да?! Ты кто такой?
   - Сколько раз тебе снился чей-нибудь номер во сне, ты запоминала его цифра за цифрой, потом понимала, что он для тебя очень важен... а наутро начисто его забывала? Что-то мне подсказывает, что с тобой такое случалось. Иначе, зачем тебе все еще меня слушать?
   - Мне кажется, тебя кто-то подослал.
   Какая проницательная девушка. Я согласился:
   - Хорошо. Давай сегодня же решим это раз и навсегда. Ведь если мы не встретимся, то будем до конца дней вспоминать эту историю с номером. Я буду прислушиваться к людям, и пытаться уловить похожий на твой голос. А ты будешь мечтать о принце в белых джинсах, который больше никогда не позвонит!
   На том конце провода я почувствовал замешательство. Сказочному и необычному всегда доверяешь. Даже если знаешь, что в лесу водятся волки, вслед за волшебной феей все равно пойдешь туда.
   Она привела свой последний довод:
   - Твой голос кажется мне знакомым...
   - Ты меня не знаешь. - Отсек я. - Предлагаю уговор. Если при встрече я тебя узнаю, или ты меня, расстаемся тут же.
   - И когда мы увидимся?
   - Через час на Октябрьской.
   - У тебя нет машины?
   В ее голосе послышалась усмешка. Я ответил, что машина есть, но хочу встретиться с ней на людях. Вдруг она сама маньяк, увидит мою тачку и сворует, а меня убьет.
   Она, смеясь, согласилась. Надо было спросить, как ее зовут. Но лучше при встрече, а то забуду пока доеду. Я сказал, что буду в белых джинсах, белых туфлях и синей футболке с рисунком. Памятуя о том, что Ярослав описывал ее как "богиню и на этом точка", я попросил ее сказать, как она выглядит. Богиня сказала: "светлые волосы, синие джинсы и легкая кофта в цветную полоску".
   На деле она оказалась обычной стройной девушкой с вот такой грудью. Стрижка с челкой, опять же, ничего примечательного. Я распознал ее издалека. Стоит, нервно смотрит на часы и стучит каблучком. На вид лет двадцать, обычный клубный вариант девушки.
   Я подошел, улыбнулся. Она недоверчиво посмотрела на меня, глаза расширились. Я сказал:
   - Здравствуй, я тебя узнал.
   - Меня зовут Эльвира.
   Лицо, о, сколько в нем всего. Когда я взглянул на ее лицо, то понял: рай существует. Или это происки дьявола, который создал подобное чудо, а после смерти радостно сообщит, что всех разыграл, что нет и никогда не было в ее глазах рая. Кто повелся, тот дурак.
   Я закутал покрепче свои чувства, стянул тугими ремнями. Я заглянул в ее глаза и сказал мысленно: "ты моя, и сегодня я нежно тебя возьму", представив при этом светлое облачко, протягивающее тонкую ножку из моей головы к голове Эльвиры, а потом целиком переходящее туда.
   Вслух я сказал:
   - Ларион. Приятно познакомиться.
   С первых минут разговора я почувствовал в ней королеву. Походка царственная, взгляд на окружающих надменный. Я немного поиграл в раба, чтобы Эльвира почувствовала себя в безопасности. Но пока мы шли из метро, позиции изменились. Она стала обычной девчонкой, а я превратился в дворового хулигана, который таких, как она, таскает за волосы и заставляет призваться в любви.
   Мы вышли из метро. В лицо ударил пыльный воздух центра. Надо было продумать, куда пойдем, но времени не было.
   Эльвира сказала:
   - Я на машине.
   - Намек понял, не дурак. Дурак бы не понял.
   Она сощурилась и отстранилась. Но уже повелась на мою игру.
   - Что же ты понял? Я ни на что не намекаю.
   - Да, но сейчас ты сказала мне, что у тебя есть машина. Либо нам сейчас же расстаться и каждому по своим делам, либо едем куда-нибудь дальше вместе. Но знаешь, я не хочу в машину. Вдруг ты на меня нападешь и изнасилуешь?
   - Нахал... по-моему, должно быть наоборот.
   - Так не будет, поверь. Я не сплю с первыми встречными.
   Я притянул ее к себе за талию. Под пальцами напряглась ее спина, тонекая, как у танцовщицы. Живот должен быть плоский и обязательно с кристаллом пирсинга в выемке пупка.
   Я сказал:
   - Мы пойдем к твоей машине, если поцелуешь меня в щеку.
   От возмущения она попыталась вырваться, но я не пустил. Она замерла, спешно обдумывая, что делать. Совсем распустил ее Ярослав. Удовлетворял каждую просьбу, за что поплатился.
   Она раздумывает, выполнять мою просьбу или звать на помощь. Я ухмыльнулся, показывая, что она мне ничуть не интересна, и если прямо сейчас расстанемся, то я найду другую, еще красивее.
   Эля сдалась.
   - Хорошо. Но только один раз. Потому что мне интересно, кто ты такой.
   Она коснулась моей щеки губами. Я сказал:
   - Пойдем. В какой стороне твоя машина? Ты водить умеешь или права купила?
   Эля ответила, что купила. Я завел игру в оценки. Надо сомневаться в девушке, пусть оправдывается. А когда человек оправдывается, то становится ниже того, кто оценивает. И с восхищением смотрит на того, кто сверху.
   Мы пробежались по зебре, встали возле ряда припаркованных машин. Я со всего маху ударил себя по лбу.
   Эля ужаснулась:
   - Что с тобой?
   Я показал пальцем на бывшую машину Ярослава. Он ее полировал каждое воскресение, едва не целовал, когда ставил в гараж.
   Я спросил:
   - Это твоя машина?
   Ключи перекочевали из сумочки в ладонь Эли. Она застыла, глядя на меня.
   - Да, мне ее подарил один зануда. А в чем дело?
   - Мне она не нравится. Слишком красивая. В таких всегда душно.
   - Ну что ты, давай. Там есть кондиционер, будет не душно, а жарко.
   Она взяла меня за палец и потащила к машине. От такого прикосновения у меня в штанах стало тесно. Если Эля и богиня, то покровительствует она разврату, а на жертвенном алтаре в ее честь устраивают круглогодичные оргии.
   Я заупрямился. Память соблазнителя подсказала мне, что если я сейчас сделаю то, что она хочет, все пропадет. Надо сделать так, чтобы она следовала за мной. Тот я, который находится сейчас в комнате соблазнителя, целиком взял дело под контроль. Я расслабился.
   - Постой. Мне хочется прогуляться. Давай через часик вернемся сюда, только с другой стороны этой длинной улицы. Тогда уже покатаемся. Ты правильно припарковалась, ее не увезут на штрафную стоянку за это время?
   Эля обиженно надула губы. Руки в боки, а взгляд упал к моим ботинкам.
   - А что если через час я передумаю? - Коварно спросила она.
   - Исключено.
   Я схватил ее за руку и повел вдоль улицы туда, где машин поменьше, а тени побольше. Надо уже что-то делать, она готова. Как она взялась за мой палец!
   - Смотри. - Сказал я. - Будет фокус.
   Она цокает каблуками справа от меня, поэтому я медленно поднял левую руку на уровень плеч и сказал:
   - Сейчас эта рука...
   На слоге "ка" я резко занес левую руку за голову, а правой схватил Эльвиру за ягодицу. Девушка взвизгнула, но не отпрянула, а развернулась ко мне. Ее губы прильнули к моим настолько быстро, что я не успел опомниться, как ее язык сказал моему: "привет".
   Так же быстро, как Эльвира оказалась в моих цепких лапах, на небо наползли тучи. Московская пыль подверглась отчаянной водяной бомбардировке. Я пожалел, что мы не рассекаем на машине по дороге к моему дому, но деваться некуда. До машины уже далеко, намокнем пока добежим. Вокруг взметнулись сумки и листья газет, прохожие накрыли ими головы. Пригибаясь, люди заспешили к торцу ближнего дома. Я схватил Эльвиру за руку и пошел туда же, мы вбежали под козырек. Я поежился от темных холодных капель, просочившихся до кожи. Чтобы согреться, я поцеловал Эльвиру. Чувствую, что на нас смотрят. Находясь в комнате смутьяна, чужие взгляды вызвали бы у меня подозрение и активизацию защитных механизмов сознания; будучи в комнате тренера я бы стал размышлять, как использовать этих людей для тренировки. А сейчас, находясь во власти соблазнителя, я просто наслаждался и позволял этому самовлюбленному человеку действовать, как он хочет. Мне пришла на ум шальная идея о том, что я не нахожусь целиком в комнате, как было раньше. Какая-то часть меня смотрит за этим как бы сверху. Но кто тогда там? Наверно, моя проекция, снабженная навыками соблазнения, собственной памятью о том, как это делается и собственными целями. Чувствуя, как от подобных размышлений мне становится холодно и меня выдергивает из комнаты соблазнителя, я возвратился от внутреннего видения к действительности.
   Под широким крыльцом Эльвира закурила, ссылаясь на особую романтику сигарет под дождя. Я скривил лицо, зажигалку отнял и спрятал в карман. За сигарету она стала бороться, вытягивая шею с зажатым фильтром меж зубов. Битва окончилась Элиным обиженным видом и моим шутливым злорадством. Скомканная сигарета нырнула в черноту урны.
   Как оказалось, все те, кто спешил сюда, не столько прятались от кислотного столичного дождя, сколько целенаправленно шли на местную фотовыставку. Мы оплатили билеты и вошли в сухой светлый зал. Как и положено порядочной галерее, залов здесь много. Я поелозил взглядом по карте, нарисованной на билете, ткнул пальцем прямо. За полуоткрытыми створками ворот открывается самый большой зал. Там царит тихое гудение ценителей фотографического жанра. Эльвира взяла меня под руку. Я остановился, придирчиво поправил ее безупречную челку и только после этого двинулись дальше. Она спросила:
   - Тебе какие фото больше нравятся, черно-белые или цветные?
   Я уже открыл рот для увлекательной беседы, но увидел абсолютную пустоту в глазах Эли. Не понимаю, что за нездоровая привычка у многих спрашивать то, о чем сами не имеют ни малейшего понятия. Я поцеловал ее и ответил: "вкусные". И подмигнул, за что немедленно получил еще один горячий поцелуй.
   Во время которого едва не поперхнулся.
   - Что случилось?
   - Гляди, какое интересное фото.
   Я развернул ее к стенду и указал на фото парня в ослепительных лучах солнца. Лицо у него - смесь загадки и вдохновения, а свет выглядит, как блестящая корона.
   Эльвира всплеснула руками:
   - Красотища! Фотограф гений.
   Совершенно непроизвольно я снова хлопнул себя по лбу. Хотел сказать ей сразу, но в голову пришла идея получше. Оглядевшись, я сказал Эле оставаться здесь у первых стендов, а сам подошел к мужчине, который разглядывал фотографии с явным профессионализмом.
   - Уважаемый, подскажете, где найти фотографа, снявшего эти чудесные кадры?
   Мужчина заговорил настолько величаво и покровительственно, что я мысленно дорисовал ему на голове цилиндр, а в руках лакированную трость.
   - Фотографа я видел в правом зале, там организационная часть... а что понравилось в его работах вам?
   Он даже сощурился, настоящий ценитель искусства. Наверняка у самого периодически проходят выставки, но посетителей в его залы приходится кнутом загонять.
   - Мне понравился я. - Сказал я и, не дожидаясь вопросов, поспешил в правый зал.
   Я нашел Асту там, где и сказал тот презентабельный господин. Она была не одна, но соблазнитель внутри меня нашел способ сделать так, что мы остались с ней наедине. Как только она обратила все внимание на меня, я пулей вылетел из комнаты во внутреннее пространство. И там на меня накинулись сомнения и страх и горечь: за что мне все это?!
   - Хорошее получилось фото, даже на телефон. - Сумел выдавить я. Без арсенала соблазнителя я понял, что мне трудно общаться с Астой. Попытка проникнуть в комнату, из которой только что вылетел, привела к огорчению. Вход туда был не только закрыт, но и опечатан, трудно выразить, насколько меня это поразило.
   - Я долго над ним работала. - Ответила она так, словно это завершение диалога. Но нет, подумал я злобно. У Асты есть ответ для меня обо мне самом, причем именно о том, который находится в центральном внутреннем пространстве, иначе бы меня не выкинуло из комнаты. Я должен его узнать!
   Я сказал:
   - Мы встретились. Это значит, что ты не права, и все-таки у нас есть общее дело. У меня к нему есть спички, у тебя коробок.
   - А что, если я просто не хочу?
   - Хочешь. - Сказал я наобум и по смущенному выражению ее лица понял, что попал в точку. - Может, ты просто боишься этого дела?
   - Ларион, у нас ничего не выйдет, потому что я знаю таких людей, как ты. Зачем мне, живущей на определенном отрезке пространственно-временного континуума, видеть то, что уже известно? Я знаю тебя, каждый твой шаг. И не терплю повторов.
   - Тебе скучно от этой определенности? Позволь внести немного хаоса. - Сказал я, раздраженный ее фантастическим языком. В голове у меня тут же созрел дьявольский план. Я отвернулся от Асты и сказал громко: - Господа посетители! Так сильно понравившаяся нам своими работами Аста Васильевна хочет в знак благодарности сделать нам подарок. Для съемки приглашаются все девушки и двое молодых людей.
   Аста погладила волосы, нервничает, но держится молодцом. Заинтересованные зрители подошли, очень скоро собралось достаточно народу для воплощения мной задуманного. Я прошептал на ухо Асты план, а сам сел на стул рядом с живописной вазой.
   Аста приняла мой вызов, не могла не принять на виду у всех. Повинуясь ее командам, меня коружили девушки. Они потянули ко мне руки, склонились как рабыни, и смотрят на меня как на молодого бога, взошедшего на небесный престол.
   А я содрогнулся от ужаса. Не это ли я видел в том кошмарном сне?
   - Девушки, молодцы! - Сказала Аста, одним глазом смотря в объектив. - Ларион, ты как будто испугался, сделай лицо бесстрастным. Ты господин и презираешь всех, кто тебя недостоин, в то же время хочешь поклонения. Сделай это!
   Быстро защелкал затвор фотоаппарата, Аста за минуту выдала кадров пятьдесят, десяток со вспышкой. Посетители аплодировали, а парни, стоявшие по обе стороны композиции как телохранители, еще сильнее вытянулись и с гордым блеском в глазах задержали дыхание. Когда прозвучало финальное: "снято!" никто не хотел расходиться. Аста поддалась на уговоры и сделала финальный кадр, после чего демонстративно закрыла объектив крышкой.
   - Спасибо за участие, смотрите на себя в следующей выставке. - Сказала она расходящимся моделям. Аста перевела взгляд на меня. - Говорят, найти свое лицо на стенде с фото это необыкновенное впечатление.
   - Браво. - Сказал я ей, подойдя так близко, чтобы нас никто не услышал. - Было здорово.
   - Тебе спасибо, развлек посетителей. Даже Олегу Вышневу понравилось.
   - Это такой мужичок с видом, будто его кашу облагородила пролетавшая мимо птичка?
   - Тихо! - Зашипела на меня Аста. - И не смотри на него, это модный критик.
   Аста попыталась увести меня подальше, вдруг у критика хороший слух, но я вежливо одернул руку и взял у нее фотоаппарат.
   - Что ты делаешь? - Встревожено спросила Аста, поглядывая в сторону Вышнева, который подошел к фото со мной, смотрит в нашу сторону и о чем-то напряженно думает.
   - Достаю карту памяти. Мне с Эльвирой, - я показал на Элю, стоящую в десяти метрах от нас с убийственным взглядом,- надо еще обсудить важные дела, времени совсем нет. - Карта памяти, наконец, поддалась, выскользнула из ячейки в мои пальцы. Я сунул ее в карман. Потом достал оттуда же визитку Ярослава с номером Эли и дал ее Асте. - Это телефон этой девушки. Когда у тебя возникнет желание, ты сможешь позвонить по нему, и найти меня. Будет, о чем поговорить.
   Эльвира подошла к нам, она готова взглядом уничтожить Асту. Я даже подумал, как буду разнимать их, если накинется. Но у женщин есть более коварный способ борьбы. Эля подошла, обвила мой локоть своими ручками. По моему боку прошло тепло ее тела. Она потянула меня к выходу. Я улыбнулся напоследок Асте, она - мне. Аста выглядела задетой. Хорошо.
   Мы вышли из здания. Я снова попал в комнату соблазнителя.
   Частенько я замечаю, что у стервозных девчонок плохо с картографией. Если б не я, то Эле пришлось бы ловить такси, чтобы доехать до своей машины. Мы буквально добежали до нее. На стерв присутствие соперницы действует очень сильно. В машине Ярослава, на заднем сиденье, действительно оказалось очень жарко.
   Распростившись с Эльвирой, я побрел домой. Вместо ожидаемой энергии от выполнения любимого дела мне поступили какие-то крохи, кроме того, жутко клонило в сон. Это уже не смешно. Первые разы я думал, что это разовые случаи. Но теперь...
   Едва я выпроводил из своей квартиры Эльвиру, как позвонил Гош. Он сказал, что уже свободно подходит знакомиться, но не понимает, что делать после. Я ответил ему: "стань ценным для девушки. Лучший способ влюбить человека в себя - заставь его что-либо для тебя сделать. Люди ценят свои вклады".
   В тяжелых раздумьях о моих любимых делах, которые стали довлеть надо мной бетонной плитой, я полез в ванну, после поддался сну, чтобы не замерзнуть от ухода из меня жизни. Я лег в кровать, поворочался положенные полчаса с боку на бок и уснул. Мне приснилось, что я гуляю с девушкой. Огромный парк, везде цветы и уютные дорожки с нависающими до самой земли ветвями. Небо синее-синее, а трава до того зеленая, что хочется потрогать. У моей девушки во сне золотые волнистые волосы до плеч, красивые губы. Мы забежали под большое дерево и стали в тени целоваться. Я обхватил ее руками и с удивлением обнаружил, что на спине у нее струны, аккуратные серебристые нити от затылка до копчика. Я провел по ним пальцами. Столь божественные звуки бывают только во сне, иначе бы люди заслушивались до смерти. Играя струнах девушки, я понял, что это будет моим новым любимым делом, от которого пойдет энергия к жизни. Старые дела что-то сбоят...
   Я с сожалением вышел из сна. В глаза бросилась темнота комнаты, а вместо чудесной музыки слышатся дальние голоса машин. Я приподнялся на руках. Щурясь, нашел взглядом тумбочку с мобильником. Включил телефон, свет экрана больно ударил по глазам. Я набрал номер Лены.
   - Привет, Лена. Ты чего не спишь в такую шикарную ночь?
   - Я тебя когда-нибудь убью.
   - Мне нужна гитара. Знаешь, где можно купить?
   - Даже не буду спрашивать, почему в три ночи ты звонишь именно мне и спрашиваешь, где можно купить гитару. Ты пьяный?
   - Нет.
   - Лучше бы был. Хоть какое-то разумное объяснение. Что мне сделать такого, чтобы я легла сейчас спать и больше не слышала звонков от тебя по ночам?
   - Пообещать мне, что завтра сходим вместе за гитарой. Я давно тебя не видел и мне будет приятно это сделать именно с тобой. У тебя хороший музыкальный слух.
   - А может мне надо просто выключить телефон?
   - Тогда я возьму такси и приеду к тебе.
   - Ты можешь.... Найди адрес магазина, продумай все: как и откуда дойдем или доедем. Какой же ты... даже язык не поворачивается. Все, я спать. Целую.
   Вот и хорошо, подумал я. Не ругает, а целует. Мне больше и не надо. Но на душе стало грустно непонятно отчего.

Глава 11

   Лена встретила меня на выходе из Таганской и в который раз посетовала на отсутствие у меня личного транспорта. Но меня ничуть не смущают поездки по метро. В нынешней ситуации постоянной энтропии жизненных сил из запасов, мне было чуть теплее среди людей, наверно, я хватал какие-то крохи от их сил. Иногда я даже представлял, как радужные линии выходят из окружающих и идут ко мне и становится теплее.
   - Ты потрясающе выглядишь! - Сказал я Лене, когда мы обнялись. - Скажи, мы друзья?
   Мои руки инстинктивно начали спускаться по ее спине ниже, но Лена расцепила объятья и отшагнула. Несмотря на блистающий день и радостного меня, ее лицо грознее серой тучи.
   Она сказала укоризненным тоном учительницы:
   - Исключительно друзья, иначе разругаемся, и не будем общаться. Веди.
   Ни слова не говоря друг другу, мы с широкой и оживленной улицы свернули на узкую дорожку, зажатую между рядами домов. Я достал распечатку карты, пытаясь сориентироваться. Лена недовольно пыхтит. Возникло желание ее позлить, но я слишком увлекся проложением маршрута.
   - Пятьдесят метров. - Я ткнул пальцем вперед. - И мы будем выбирать мне моего проводника в мир настоящей музыки. - Я решил умолчать, что собираюсь сделать это своим любимым делом.
   - Что же по-твоему настоящая музыка? - Спросил Лена. Хочет отомстить за мое поведение на дорожном переходе.
   - Ты знаешь, мне нравится хаус, поп, арэнби. Это зажигает, это драйв. Ноги двигаются сами, тело бросает из стороны в сторону. И тебе, когда ты не такая серьезная, тоже это нравится, согласись. Но давай посмотрим на то, как эта музыка рождается. Сидит за компом человек. Хорошо, не за компом, а за диджейским процессором. Он пишет программу, которая выполняется посредством последовательных музыкальных звуков. Человек и музыка разделены. Я не из тех, кто считает искусственную музыку ужасной и морщит нос. Мне нравится подобный диалог компьютера и человека. Это действительно как разговор, итогом которого является звучание.
   Я встал, приобретая вид дирижера, перед которым целый оркестр. Лена взяла меня под руку. Она сказала:
   - Да ты светишься. Влюбился в кого?
   Я огрызнулся, стараясь не сбросить с себя величественного вида:
   - Прекрати говорить небылицы.
   Лена провела пальчиком по моему плечу. Нарисовала там круг, под конец царапнула ноготочком. Она сказала, потягивая слова:
   - Говорят, маньяки часто влюбляются в своих жертв... А я видела бывшую Ярослава. Действительно красива. Длинные волосы, тонкая талия. Умеет себя подать, умеет угодливо смеяться, мужчинам это нравится.
   У меня опустились руки. Может, она права, но дело тогда не в Эльвире, а в Асте. Я улыбнулся и, не произнося ни слова, погладил Лену по голове. Обнял ее за лицо, стараясь не помять аккуратную прическу. Дотронулся губами до ее лба.
   - Так на чем мы остановились? Хаус дает драйв, но настоящая музыка происходит из единства инструмента и человека, когда они работают сообща. Скрипка расслаблена, но струны напряжены. Музыкант расслаблен, но по нему ходит напряжение иного рода. И он, и скрипка играют, сливая в музыку свое напряжение. Но чтобы произведение получилось, необходимо сработаться. Вот это - настоящая музыка.
   - Ты точно влюбился, не отрицай. Ничего не хочу слышать.
   Если раньше она и ее действия были у меня как под микроскопом, то сейчас она говорит странные для меня вещи. Это только слова, фасад, за которым скрывается действие или желание. Которого я не вижу.
   - Лена, остановись. Эля для меня как...искупление. В страшный день смерти Сергея я предал друга, а ужаснее этого ничего не может быть. У нас, мужчин, это тяжело. Гораздо легче найти себе жену, чем друга. Мужчины не знакомятся друг с другом в метро. Поэтому я тебя так и ценю.
   Она заметила:
   - Как будто у тебя в последние два года был кто-то. Такая, чтобы надолго. Я подозреваю, что свою миссию ты выдумал не ради всеобщего счастья. Ты просто ищешь себе подходящую девушку, но...ищешь не в той среде.
   Чтобы не вспыхнуть, я сжал кулаки и принялся разглядывать здания. С каких пор Лена стала такой ехидной? И Ярослав хорош, все ей выложил. Зачем? Неужели он был настолько зол на меня, что пожаловался Лене, словно она и его мамаша тоже.
   Надо не пропустить магазин, а то зря проходим. Девять утра, утренняя прохлада ушла даже из узких и богатых на тени переулков. В центре наверняка медленно поднимается заря настоящего жара.
   Лена молчит, как молчат ожидающие ответа. Чтобы порвать наш немой диалог, я остановил проходящую мимо бабушку. Господи, до чего Москва быстро старит людей. Судя по морщинкам на коже рук, ей максимум шестьдесят, а сгорблена, как Квазимодо. Я сказал ей:
   - Добрый день, уважаемая. Подскажите, пожалуйста, где здесь музыкальный магазин?
   Старушка остановилась, переводя мутные глаза с меня на Лену. Наконец сухой рот открылся и она произнесла:
   - Не знаю. Здесь раньше общепит был, а сейчас что только не понастроили.
   - Спасибо. Солнце вон как разыгралось, хорошо, что вы в платочке. А мы быстрее пойдем искать магазин, а то голову печет.
   Мы оказались за ее спиной быстрее, чем она поняла суть произошедшего. Нам вслед донеслось старческое:
   - И вам доброго дня, милочки. Будьте хоть вы счастливы...
   Мы прошли улицу до конца, свернули направо и поднялись закоулками выше. Я только сейчас понял, что дал огромный крюк, что можно было от метро пойти прямо по этой улице. Но на карте не пропечатался проход сюда. Я пнул ближайшее здание, но только ушиб палец. Злости стало еще больше. Шагов через сорок перед нами возникла белая пластиковая дверка со скромной надписью "Скрипичный ключ". Вот оно, заветное место. Я открыл Лене дверь, подтолкнул. Ее каблуки защелкали по лестнице вниз. Я пошел следом, пригибаясь, чтобы не стесать головой потолок. Мне понравились стены. Облеплены цементом, словно на них нашвыряли манной каши. В розовых тонах, а освещение добавляет романтики и интима. Глядя вперед на качающиеся бедра Лены, я с трудом перебросил мысли на покупку гитары.
   Мы свернули направо, перешагнули порожек и оказались в самом магазине. На меня набросилось ощущение присутствия музыки. Я помню, как пришел в огромный музыкальный магазин. Там все благородно: хромированные штакетины, безумный выбор инструментов, к некоторым даже в Википедии не найдешь описания. Но там выставка, а здесь музыка царь и бог, а продавцы ее покорнейшие слуги. Я отодвину вставшую передо мной Лену, чтобы насладиться низкими потолками с кругами люстр, деревянными подвесами для инструментов. Справа находится контрастирующе современный стол с компьютером и кассой. Слева скромные ряды гитар, плавно переходящие в стойки свирелей и прочих дудочек. В глубине, отделенный аркой, располагается круглый зал с барабанами, баянами. Совсем далеко висят скрипки. Тот зал на почетном пьедестале венчает дядя контрабас.
   Лена спросила:
   - Ты точно гитару хочешь или что-нибудь еще?
   Я промычал что-то странное. Из-за стены круглого зала вышла нам навстречу девушка. Завитые волосы древесного цвета обрамляют милое личико с остренькой улыбкой и круглыми, как от удивления, глазами. Лена перехватила мой взгляд, нахмурилась. Пока продавщица, а судя по черным брючкам, белой блузке и жакету это продавщица, не подошла к нам, Лена прошептала раздраженно:
   - Не смей к ней приставать на моих глазах. Тебе это не нужно, понял?
   Может, я бы и послушал Лену, но девушка уже подошла к нам, и меня спонтанно втянуло в комнату соблазнителя. Дальше я откинулся внутренним взором перед кинотеатром и смотрел видео о том, как я соблазняю эту продавщицу. Лена разозлилась и вышла из магазина. Во мне бурлит энергия, но я вконец потерялся. Я насильно выбрался из комнаты соблазнителя и едва смог взять контроль над своим телом. Я обнаружил себя, стоящим за прилавком с кредиткой в руке. По ту сторону стола с кассой стоит девушка, я смутно помню ее имя - Марина. Она сказала:
   - С вас тридцать восемь тысяч шестьсот.
   Я внутренне присвистнул, хорошая цена для первой гитары. Пытаясь хоть как-то сориентироваться, я расплатился и предложил Марине:
   -А теперь дайте мне ее. - Судя по ее округлившимся глазам, вопрос она не поняла. Я положил гитару в чехол и пояснил. - Возьмите гитару и дайте мне со словами, что она будет играть и звучать хорошо. Ведь вы можете это гарантировать?
   - Да... Ларион, я даю вам эту гитару. Вы на ней будете часто тренироваться, станете хорошим музыкантом. И когда-нибудь я услышу по радио ваши песни. А гитара будет верно вам в этом помогать. Кстати. - Она наклонилась над прилавком ко мне поближе и заговорила шепотом. - Чтобы настроиться с инструментом на одну волну, нужно с ним переспать.
   Я приоткрыл чехол и посмотрел на гитару. Черная, как воронье перо.
   - Это Игорь. Он мужик!
   Марина отмахнулась.
   - Тогда спите с ним, как с другом. Обязательно увидьте его во сне. Это будет залог того, что вы сыграетесь.
   Глаза ее блестят, как у маньяка. Я принял гитару, поставил к ногам. Сложил ладони на уровне груди и сказал:
   - Намастэ. Это спасибо по-индийски.
   - Всего доброго. Играйте в удовольствие.
   Гитара оттягивает плечо, ремень чехла плотно впился в меня. Чтобы не стукаться в проходе инструментом о потолок, мне пришлось пригибаться до хруста в пояснице. Я поднялся по лестнице, пинком открыл дверь. По глазам резанул непривычно яркий свет, который нельзя ни выключить, ни даже приглушить.
   Лена накинулась на меня, едва не сшибив с ног. Я выставил руки. Она ударила по ним ладонями и отступила. Гневно закинула прядь волос за ухо, а торсом наклонилась ко мне.
   - Ты отдаешь себе отчет в том, что творишь?
   - По мере возможностей. - Соврал я, снова опасаясь, что она меня не поймет. Я и сам-то не понимаю. И боюсь того, что происходит. Не хочу, чтобы и Лена меня боялась.
   - Как давно ты просыпался с мнением о себе, что ты полный дебил? С чувством омерзения по отношению к себе и своим действиям. Возникало у тебя в такие моменты желание выстрелить себе в висок, чтоб хоть как-то очиститься от позора?
   Я выпрямился, насколько это возможно с гитарой за спиной. Надо будет отрегулировать ремни, а то нижним концом инструмент давит на копчик.
   - Спасибо, Лена. Если б не ты, я бы никогда не узнал, кто я на самом деле.
   Долгое время мы шагали в злости друг на друга. От нечего делать я завел песню, рассчитывая на то, что Лена заговорит первой. Но она настолько углубилась в угрюмое выражение лица, что я забеспокоился. Что она за человек такой, наговорит дерьма мешок, а потом сама же и дуется.
   - Лена, прекрати.
   Она повернула на меня немые глаза. В них отчетливо читается обида. Но в чем я виноват?
   - Ларион...
   - Погоди со словами. Мы оба знаем, что случается, когда ты обращаешься ко мне вот таким тоном и по имени "Ларион".
   Лена сказала тоскливо:
   - У тебя имя такое. Ларион... что ты сделаешь с гитаристкой?
   Она остановилась, взяла меня за локоть. Я очумело завращал глазами.
   - Это кто?
   - Уже забыл? - Изумилась она, но это правда. Память того времени, что я был в комнате, практически полностью осталась там. - Та девушка с рыжими волосами, которая тебе гитару продала. Ты слишком опасен, я видела твои соблазняющие жесты, особые словечки сексуального характера... она обычная хорошая девушка. Я тебя прошу, не встречайся с ней.
   - Марина не попадает под категорию тех, кого следует наказать. И в категории отчаянных красавиц вроде тебя тоже не находится... пусть живет спокойно. До поры до времени. Сейчас у меня дела с Элей, на работе запара.
   Лена смущенно опустила взгляд. От любого другого мужчины услышит комплимент и бровью не поведет. А сейчас смущается.
   - Марина тоже красивая...
   - Огонька в ней нет. Изюминок маловато, а перца совсем не видать. Нет, я не к тому, что в тебе перца до пупа! Просто иногда ты действительно выглядишь так, словно на хвост насыпали соли.
   Я задрал голову и шагнул к Лене, прижал ее к себе и положил подбородок ей на голову. После короткого объятия она расслабилась. Иногда девушки провоцируют парней специально для того, чтобы до них дотронулись любым способом. Обняли, прижали...нет, целовать не обязательно. Им важно почувствовать телом, что с ними рядом кто-то есть.
   Все-таки изначально это были слепые существа.
   Мы погладили друг друга по спинам и расцепили объятья. Оба похожи на загнанных зверей, что долго дрались у желанного водопоя за первый глоток и наконец утолили жажду. Что-то случилось с ней. Нечто нехорошее и тревожащее. Словно стоишь в воде, готовишься к заплыву, вода теплая и приятная. И вдруг накатывает ледяная струя, сковывающая мышцы в тугие узлы, не дает шевельнуться. Лена меня встретила не для этого разговора. Другой у нее был голос, когда она мне звонила утром уточнить место встречи. Она была счастлива. А сейчас черт знает что.
   Оказалось, что от музыкального магазина до моего дома совсем ничего, около часа ходьбы. Мы подошли к моему подъезду. Приглашать ее домой не хочется, одному быть тоже не в почете. Лена прикусила губу, посмотрела на меня снизу вверх.
   - Мы зайдем к тебе?
   - Зачем? Чего ты сейчас хочешь?
   Она опустила голову. Убрала ладонь с моего предплечья. Убрала нехотя и с сожалением. Неужели правда думает, что я сейчас схвачу ее за руку и потащу к себе? Она же знает уговор!
   - Я хочу отдохнуть. - Сказала она после долгой паузы.
   - Я тоже. Один.
   - В таком случае пока.
   - До связи.
   Лена развернулась и пошла к стоянке, где оставила свою машину. Я нехотя отметил, как двое прохожих мужчин смотрят ей вслед. Один из них взглянул на меня. На лице выразилось недовольство: "парень, ты чего? Такая девушка!"
   Хрен с ним, слишком запутанно и туго. И глупо. Такое либо рубить и быстро сращивать заново, либо путаться в узле дальше, пока он тебя самого не удавит.

Глава 12

   Часы едва перевалили за четыре. После прощания с Леной в груди осталось неприятное чувство, которое не преминуло напомнить мне про Влада. Мое сердце болезненно сжалось. Я достал телефон из кармана джинс. Потянулись минуты нерешительного раздумья, пока я вконец не обозлился и не нажал кнопку вызова. Гудки эхом отзываются у меня в голове, окружающие звуки потускнели на фоне дьявольски громких гудков. Влад не ответил. Я выдохнул, даже не понимая того, чего боюсь. Как все по-дурацки, подумал я. Поднялся в квартиру. Кофейная заправка не пошла на пользу, я сижу на кровати и гляжу на стены. В ладонях пустая, но еще горячая кружка. Белая, без надписей. Обычно из нее пьют гости. Я что, гость в своем доме? Кто тогда в нем хозяин... Я! Я хозяин в своих комнатах!
   Я позвонил Гошу, чтобы продолжить тренировки, он долго упрямился, но согласился уйти с работы пораньше. И тут меня снова втянуло во внутреннюю комнату без моей воли, настолько крепко, что я всего лишь мельком видел происходящее. Я взял том стихов Баркова, сунул в карман. Мы с Гошем пересеклись на Пушкинской. С моей подачи он читал классику русского мата, стоя под памятником Александра Сергеевича. Он отчитался на отлично, до меня дошли смутная радость за него. После этого, я-соблазнитель показал Гошу на дорогу к метро, но тот хотел продолжения. Мы пошли к парковой аллее. В середине аллеи под деревом на белой скамейке я заметил симпатичную девушку. Наверно, выбралась под вечер понежиться на теплом ветру. Сидит и читает книжку в красной обложке. У меня-соблазнителя зачесалось с ней познакомиться, но я уступил это право Гошу. Тот застеснялся, поэтому я без лишних трений отправился к ней.
   Белое плате как у маленькой девочки, белые с золотом туфли. Ноги аккуратные и стройные, закинуты одна на другую. На колене покоятся держащие книгу руки, на красной книге как на выставочном стенде лежат тонкие пальчики с красными ноготками. Я в полупьяном бреду вижу, как я же прошелся взглядом от ее пальцев по запястьям с серебряными браслетиками до плеч. На них держатся воздушные бретельки платья, они очаровательно выделяют область шеи... Я плотоядно сглотнул. Эдакий подснежник. Зря девушка так одевается. Ее хочется либо защитить от всех подряд, либо накинуться и изнасиловать. Кто-то присмотрит, чтобы никто не сорвал, а другой обязательно сорвет.
   Я-соблазнитель оказался из тех, кому не достаточно просто лицезреть и умиляться. Мне нужно получить цветок целиком. Вдохнуть его аромат, видеть его в своих руках, получать ощущения от поглаживания по белоснежным с серебряными жилками лепесткам. Мягко, чтобы не спугнуть, я подошел и приземлился рядом с девушкой. От нее струится такой же серебряный, как и браслеты на ее запястьях, аромат. Я взглянул на нее детским и невинным взглядом. Она заметила это, быстро глянула в мою сторону и тут же отвернулась обратно в книгу. На щеки выпал нежно-бледный румянец. Это настолько мило, что я едва не подпрыгнул от восторга. Ко мне в голову прокралась чудовищная и неправильная мысль о том, что я урод, а Вероника такая ослепительно-белоснежная, чуткая и чувственная, в невесомом платьице и с сумкой на хрупком плечике. Она воплотившаяся Божественная мысль, спустившаяся на лавочку под тень деревьев почитать Данте. Смотрит на меня анимешными глазами и даже не подозревает, какое дерьмецо приземлилось рядом с ней. Я напряг душевные силы предупредить ее, но не смог. Со страхом я забился по ту сторону комнаты соблазнителя и застыл, вмороженный в лед. Тот, кто был в комнате, теперь я почувствовал это, пьет мои силы.
   Этот подонок закружился с Вероникой в небывалом для нее танце. Он был ведущий, она - его партнером и инструмент. Забыв о людях и делах, мы двинулись по улочкам моей любимой Москвы, исполняя движение за движением. Танцуем вольную программу, а я лишь подбиваю ее под тот финал, который нужен мне. В нужный момент я поцеловал Веронику. Через поворот стрелки часов вокруг своей оси, я тронул Веронику за бедра и слегка приподнял юбочку. Спустя три движения провел пальцами по ее губам, шее и взял в ладони ее колокольца грудей. Она потянулась ко мне всем телом, надеясь завершить танец в горизонтальном положении хоть на газоне, но я перевел наш танец в легкую средневековую кадриль с ее горячими взглядами, но холодными и сдержанными движениями. Это продолжалось до тех пор, пока мы не дошли до тихого подъезда в утомленном летом дворике. Мы вышли из подъезда, измятые и краснолицые. Я поправил ей платье, пригладил его на попе. Ее анимешные синие глаза пьяны. Зацелованные губы распухли, справа на нижней губе выступила кровь. Я вижу, как остановил Веронику, облизал большой палец и вытер красную капельку. Потом она пригласила меня к ней домой в Королев, если будет время. Мы обменялись номерами телефонов. Последний поцелуй мог длиться вечность, но я оборвал его на середине.
   Меня тут же вышвырнуло из комнаты соблазнителя. Замерзая на ходу от упадка сил, с трясущимися руками я добрался до дома и тут же рухнул на кровать. Сон был душным. Я проснулся мокрый и замерзший, закутался в покрывало. Значит, мне нельзя больше входить в те комнаты: они обрели самостоятельность. Я столько сил вложил в них, что они заменили истинного меня. Догадывался ли об этом Кедр, когда предупреждал меня? Если да, то почему не рассказал об этой опасности? Видимо, счел, что я справлюсь. Или что я настолько упертый, что не послушаю его, пока не убежусь сам. Что ж, убедился. А дальше? Как с этим справиться?
   Я встал с кровати рывком. У меня подкосились ноги. В мышцах слабость, голова трещит. На ватных ногах добрался до умывальника на кухне, открутил по максимуму холодную воду. Моя голова сама нырнула под струю. После отрезвляющего душа я занялся дыхательной практикой, чтобы как-то успокоить нервы. Дома мне стало тошно: стены, казалось, давили на меня. Я оделся и выбежал на улицу. Уже пришел в себя, но в теле по-прежнему ощущается слабость и холод. Ветер приятно чешет волосы, я вдохнул полной грудью. Стало лучше. С широкой дороги я свернул к гаражам, там узкая дорожка идет до прудика с желтыми фонарями и утками.
   В тени гаражей меня ждали. Точнее, такие ребята никого специально не ждут. Но если проходишь мимо, они встречают тебя улыбками: "как раз тебя-то мы и ждали. Понимаешь, на пивандрий не хватает..."
   У меня возникло здравое желание вернуться немного назад и обойти бравую компанию стороной, но меня уже заметили и притихли. Парни подталкивают друг друга в бока, о чем-то улыбаются. Не знаю, что за дурость играет в мужчинах в такие моменты. Вместо того, чтобы вернуться и выбрать нормальный путь, мы прем прямо под ножи. То ли себе пытаемся доказать что самые крутые, то ли гордость не позволяет послать все с пригорка в задницу.
   Я расправил плечи и попытался не сутулиться. Всегда возникает эта дурацкая сутулость, когда вижу опасность. Тело хочет сжаться до минимальных размеров, чтоб никто не заметил. Я пошел вперед. Влад бы на моем месте расправил плечи, да растолкал всех одним ударом. А меня мысли о возможной драке сводят с ума.
   Парни разливают водку. Странно, стаканов шесть, а их пятеро. Одеты в туфли на босу ногу. Хари традиционно обширные и отекшие. Над ними стоит плотный туман из дешевых спиртов. Мой нос не успел зажмуриться, и я вдохнул. Я не из тех, кто нюхнет чуть пробку и пляшет джигу, но этот аромат меня пробил до макушки.
   - Здорово брат! - Воскликнул один из парней. Он мне сразу не понравился тем, что хочет выделиться из своего сброда одеждой. Но никто ему не подсказал, что если одеть новую спортивку и иногда чистить туфли, лучше не станешь.
   - И вам не болеть.
   Я приветственно вскинул ладонь. Тот парень нагнулся к широкой каменной плите, на которой стоят питейные принадлежности. Я сам не заметил, как передо мной оказался протянутый стакан, на треть заполненный водкой.
   - Выпьешь с нами за приезд кореша? Виталя только что из армии вернулся, отмечаем по-тихому.
   Сзади парня обнял другой, менее опрятный, но более счастливый. Виталя.
   - Давай с нами! - Сказал он. - Сам небось в армии был, помнишь, как оно -- приезжать.
   - Помню. - Хмуро соврал я. На мое счастье мать одно время была с каким-то знатным воякой, тот от армии отогрел.
   Заводила с чищенными туфлями и даже бритым лицом, отцепился от Витали. Сказал миролюбиво, но меня от такой миролюбивости передернуло:
   - Давай пропустим по стакашку, и пойдешь дальше. Уважить парня надо. Давай, а то ребята ждут, водка стынет.
   Я принял вставленный мне в ладонь стакан. Мои плечи обхватили с двух сторон, и ввели меня в символический круг. Виталя шатается, его то и дело хлопают по плечам и обнимают, и только из-за этого он еще не свалился. Заводила, которого кто-то назвал Олегом, обнял Виталю. По громкому возгласу Олега все потянулись чокаться, меня увлекли с собой. Чокнулся я от души, так, что в стакане ничего не осталось. Символически выпил, куснул протянутый лаваш. Чуть расслабился. Они уже бы напали, если б хотели. Но все равно мышцы подрагивают в нехорошем предчувствии. Когда один из них хлопнул меня по плечу, я едва не отпрыгнул.
   - Ты чего, все в порядке. Еще будешь?
   - Нет. Витале привет. А я пошел.
   Все переключились с неожиданного гостя на Виталю, который побледнел и стал заваливаться на бок. Его придержали, покрикивая друг на друга, чтоб не сломали. Олег, держа Виталю за бока, повернул голову. Губы напряглись что-то сказать мне, но друг начал снова валиться. Олег кивнул, мол, иди. Пользуясь случаем, я отодвинул того, кто хлопал меня по плечу. Он шарахнулся от меня, но быстро потерял интерес и из-за голов стал с участием наблюдать за Виталей. По каменистой тропинке я вышел из гаражной зоны снова на асфальт. Судя по приглушенным крикам, Витале полегчало, и праздник продолжается.
   У пруда на удивление пусто. Я посмотрел на часы, половина девятого. Обожаю мосты и фонари, но для фонарей рано, а мост далеко. Ноги слегка подрагивают, хочется сидеть. Пива глотнуть, что ли. Протянуть конечности вдоль лавки, забыться на часок. Вода перед глазами есть, любоваться можно бесконечно. Особенно с пивом в руке. Я выбрал скамейку почище. Все какие-то пыльные, то ли от ног, то ли от задниц чернорабочих. Газету надо в следующий раз взять или пакет. Я ругнулся, но собрался с духом и сел. Прохладно, свежо. Мои блуждающие мысли затронули Асту. Позвонить ей хочется, но не буду. У меня ее карта, пусть сама ищет со мной встречи.
   Я вздрогнул от чужого взгляда. Повернул голову направо и увидел мужчину. Лакированные туфли, штаны со стрелками, об которые можно порезаться. Первые три пуговицы белой рубашки расстегнуты, открывая любимую девушками волосатость. Красивый, зараза. Мне б такой прямой нос, выразительные брови и волосы... хрен с волосами и носом, но похожие брови дайте!
   Он сказал:
   - Добрый вечер, Ларион.
   Я так засмотрелся, что снова дернулся. Он смотрит ровно в глаза, смотрит покровительственно. Улыбается голливудской улыбкой "чиз".
   - Действительно добрый. - Ответил я.
   Мы переглядывались минуты две. Его улыбка все растягивалась, но в конце он резко погрустнел, хлопнул себя по коленям и произнес:
   - Не узнал. Неужели не помнишь?
   Я покачал головой. Он сказал позитивно:
   - Тогда познакомимся. Константин Разумовский. Для друзей Костя Разум.
   Вот тебе прогулочка, присвистнул я про себя во второй раз. Разум! Он...не просто изменился. Он стал принципиально другим.
   Я пожал протянутую руку, улыбнулся.
   - Ларион Холод. Просто Ларион.
   Мы расхохотались, тряся друг другу руки. Вот уж действительно, не часто люди меняются столь кардинально. Причем в лучшую сторону!
   - Даже не буду спрашивать, какими судьбами. Столько произошло. - Он перевел взгляд на меня, и я желудком ощутил себя, как школьник перед учителем. - Как студенты, как девчонки?
   Да, конечно же, про девчонок. Сразу вспомнился Влад, который первым делом поинтересовался бы насчет здоровья, развития и воли. Крепнет ли тело, светлеет ли дух. А потом начал бы рассказывать про ножи.
   - Хорошо. - Ответил я и запрятал укол совести о Владе. Не время сейчас. Слишком много навалилось, и я воспользовался передышкой просто поговорить с Константином. Глядя на него я забыл о своих ужасах, от него мне таинственным образом передалась уверенность. Разговор потек приятный и легкий, как бывает только с очень близким человеком. Мимо нас идет девушка, вслед которой оба непроизвольно посмотрели. Когда нехотя отвели взгляды от упругих округлостей, Константин помрачнел. Плечи осунулись, он как-то ужался, и сказал с теми неуверенными интонациями, которыми сейчас изобилует Гош:
   - Хорошо, что мы встретились, Ларион. Наверно ты мне сможешь объяснить, что со мной происходит в последнее время.
   Я приготовился слушать, готов подсказать. Он сказал:
   - Проблема в том...даже не знаю, поймешь ли? Уже два года, как женщины исчезли из моей жизни. Вместо прекрасных существ, от которых взыгрывает кровь, а по телу бегают приятные мурашки, меня окружают тела. Сексуальные, страстные тела. Но страсть не та. Вот раньше, еще до тренинга. Была у меня пассия, мы вместе работали, оба молодые специалисты, оба скромные. Я о ней мечтал, мы виделись один-два раза в день: на обеденном перерыве и по случайным обстоятельствам. Ну, воды из кулера взять. Для меня было счастьем, если виделись три раза в день. Каждый вечер я засыпал с радостью о завтрашнем дне, когда увижу Настенку, а она скажет: "привет" и смущенно опустит глаза. Это была сладчайшая из мук. Я хотел добиться Настю, видел это во снах, грезил наяву. В трудные моменты это давало сил. Хрен с ним, начальником, говорил я себе. Зато у тебя скоро будет Настя. - Его выражение лица смягчилось почти до детского. Видно, что такие слова он говорит редко, может, смог открыться только мне. Я почувствовал укол жалости к этому человеку. Хотя вправе ли я жалеть? Он точно сможет справиться со своей проблемой, а я, смогу ли, или меня в один прекрасный момент втянет в какую-либо комнату. Кем я тогда стану: закоренелым развратником, борцом против сектантства, или тренером-автоматом до конца своих дней?
   Константин предложил пройтись. Я согласился. Прокомментировать его ситуацию не так просто, а на ходу как-то лучше думается. Да и ноги затекли, размять надо.
   Он направился в сторону гаражей, но я придержал его. Рассказывать недавнюю историю казалось глупо. Я сказал, что стало темно, а между гаражей грязь, можно испачкаться.
   - Твоя обувь чиста. - Заметил он.
   Я прикусил язык. Действительно, на белых туфлях ни пылинки. Носить обувь это единственное, чему меня научил отец.
   - Я тропку знаю хорошую. Но вдвоем там не пройти.
   - А друг за дружкой?
   - Господи, - взмолился я шутливо. - Что ж тебя туда так тянет? Или у тебя там гараж и ты хочешь показать свой новый мотоцикл?
   В итоге мы пошли в небольшую рощицу возле чертовых гаражей: ни мне, ни ему. В темени вечера отчетливо зазвучит шоссе неподалеку. В церквушке возле пруда грохнул колокол. Я посмотрел на часы - ровно одиннадцать.
   Я спросил:
   - Так что у тебя с женщинами?
   Сложилось впечатление, будто он чего-то ждет. Руки сунул в карманы, остановился. Я встал напротив него. Хорошо здесь: деревья, прохлада. Шум полностью поглощается разлапистыми кустами.
   - Странно и горько и противно. Нет, не сами женщины, ты что. Попытайся понять: когда я мечтал о них, засыпал с мыслью о них, робел перед ними, только тогда они у меня были. А после твоего тренинга то одна, то другая, то сразу обе. И женщины пропали. Их заменили тела. Как на работе: я вижу не людей, а подчиненных.
   Он стал величественен и бездвижен, как мраморная статуя. Я положил ладонь на его плечо. Он встал рядом. Вытащил правую руку, обнял за плечо меня. Мы уставились на дерево впереди. Не дай бог, подумал я, что он переметнулся на мужчин. Будет очень, очень нехорошо!
   Он сказал сторону:
   - А знаешь, кто во всем этом виноват?
   - Кто?
   Он повернулся ко мне, заглянул в глаза. Мне стало жутко.
   - Ты.
   Я увидел размытое движение от его кармана к моему животу. В тот же миг правый бок взорвался неизмеримой гаммой ощущений. Я почувствовал, как кровь отхлынула от моего лица, от рук и ног. Она устремилась в правый бок, там стало горячо и влажно. Я хочу посмотреть вниз, но взгляд прикипел к Костиным глазам. В них всплыла жестокость и та дикая злоба, которая копится годами, а потом выплескивается и убивает жизнь.
   - Сходни, Ларион. Пройдя твои занятие, я изменился. Но из-за этого у меня исчезли женщины. Я получил их, и они пропали! Ты разрушил мою жизнь, а я заберу твою. Надеюсь, ты согласен.
   Мои ноги подкосились. Колени больно ударились о выступающие из земли корни. Во рту стало солоно и так же горячо. Я попытался закричать, но в горле забулькало. Костя оторвал от своего плеча мою руку, кинул ее. Рука безвольно повисла вдоль тела. Я стараюсь удержаться, но земля так и тянет. Мне в лицо дунул холод. Не такой, энергетический, внутренний. А какой-то теплый... холод. Мир утонул в сумерках. Константин склонился ко мне, выдернул железо из моего живота. Там стало горячее. Я силюсь сказать хоть что-нибудь, но губы отказались двигаться, силы покидают со скоростью пули. Мне стало обидно до слез.
   - Будь добр, подыхай скорее.
   Я почувствовал, как он что-то делает наверху. Вытирает нож... готовится ударить в шею...
   Со стороны гаражей послышались шаги и мат. Константин напрягся. Я уже приготовился к удару в шею, как услышал противный звук блевотни. Шаги со стороны стихли, словно кто-то наконец нашел дерево, на которое можно опереться. Снова на землю полилась с характерным звуком рвотная масса.
   - Эй! - Раздался крик совсем рядом. - Я по тебе случаем не попал? А то я когда струю пущу, то люблю, чтоб подальше захватило! - Шаги догрохотали до меня. В нос ударил кислющий запах, словно этот человек сутки напролет жрал старые щи. - А я тебя знаю! Ты с нами только что водку давил. Как тебя вставило с одной-то рюмашки, или ты больше выпил, я не помню уже... В таком виде и одна нормальная женщина тебя домой не пустит. Поднимайся, пошли, пивком отрезвимся.
   Я болезненно улыбнулся. Челюсти свело. Я завалился набок, пытаясь раскинуть руки так, чтобы была видна рана. Чтобы понял, болван, что меня убивает не алкоголь, а металл.
   Резкий запах прошиб мне ноздри до затылка. Меня ощупали неловкие руки. Виталя, если я правильно узнал его голос, отрезвел за секунду. Он выругался и сказал уже без пьяных ноток:
   - Лежи, сейчас прибегу. - Он сжал мою ладонь в кулак и приложил к ране. - Держи крепко!
   Не успеешь вернуться, слабо подумал я. Уже столько крови вытекло, что умру, даже если прямо сейчас приедут хирурги. Мои глаза ожгло сильнее, чем рану. В ушах стоит разговор с Константином. На остатках сознания понял, что он специально меня караулил, подальше от дома. Не первый день, может не первый месяц.
   Во мне вскипела черная злость. Я стиснул зубы, застонал. На зубах почувствовалась крошка эмали, я впился в губу. Черт, как же больно! Теперь понимаю, что чувствуют больные, которых оперировали без наркоза. Я представил, что растительность вокруг так же, как люди, источает энергию вовне. Как эта энергия собирается надо мной, как капельница, и устремляется в мою рану, залечивая и заживляя. Для уселения эффекта надо было бы войти в одну из комнат, но я испугался, что проекция меня, которая там находится, окончательно возьмет надо мной власть.
   Вокруг меня взорвались крики, матершина. Наверно я на минуту вырубился, потому что не слышал, как люди подошли. В ухе раздался голос:
   - Отыми руку, сейчас водкой прополощем. Скорую уже вызывают.
   - Не надо... скорую...
   Я расцепил кулак. Рука двигается как каменная. По телу побежал мороз. Краем уха услышал звук раздираемой ткани. Рвали то ли на мне, то ли меня.
   - Приготовься. - Приказал Олег. Почему-то я был уверен, что это он. - Я лью, будет больно.
   Мне в зубы сунули деревяшку, обмотанную тряпкой. Тот, кто сувал, вовремя убрал пальцы. От водки в боку вспыхнули такие искры, что в глазах потемнело. Я укусил деревяшку, чувствуя, что это последняя моя еда.
   Олег прохрипел:
   - Да не жуй ты ее. Кому дорогу перешел? Ладно, менты разберутся. Скорую вызвали?
   Не надо скорую, подумал я. Константина и меня свели вместе, чтобы мы поняли что-то друг от друга. Если его заберут в тюрьму, с ним уйдет и тайна.
   Раздался незнакомый голос:
   - Он что-то сказать хочет. Олег, я выну тряпку.
   Когда мой рот освободился, я пустил соленую слюну. Она протекла по щеке и попала в ухо. Я сказал, пытаясь вложить силу в голос:
   - Отставить скорую... слушай мою команду, мужики.
   Надо мной мечутся тени. Одна из теней подняла руку, остальные затихли. Олег сказал мне грубо:
   - Заткнись, слышишь? Тебе через минуту крышка, а ты расприказывался. Пей.
   Мне осторожно подняли голову. В зубы ударился пластиковый стакан, оттуда пахнуло гашеным спиртом. В меня влили два глотка, следующие я выпил сам. С болью и злостью, словно хочу уничтожить водку. От алкоголя и злости полегчало. Когда стакан убрался, я сказал:
   - Олег отмени скорую. Первая Дубровская, я там живу. Пять минут довести.
   Олег замешкался. Достал мобильник, посветил мне в глаза. Что-то промычал и сказал громко:
   - Данил, Виталя. Вы потрезвей, подымите парня. Аккуратно, иначе сдохнет по пути. Артерии не пережмите. За мной.
   Я стараюсь держаться, хотя такое чувство, что сейчас сдохну. Перед глазами пляшут красные огни. Чувство, будто рана расползается в стороны, и сейчас я тресну на много кусков. Я сжал зубы, чтобы с тошнотой не вылилась водка. Странное дело, от нее стало легче. Я даже сделал пару шагов. Но споткнулся и заорал от боли. Олег ударил меня ладонью по губам:
   - Раз уж решился геройствовать, заткнись. Если помрешь, нас по этапу пустят.
   Виталю эта перспектива не обрадовала. Он сказал:
   - Может, оставим его и вызовем скорую? Видишь, как одет. Такие франты только нагрубят в благодарность.
   Олег взял его за грудки и прошипел в лицо:
   - Никогда, слышишь, никогда не бросай человека. Пусть тебе самому ногу прострелят, а друга должен донести.
   - Он не друг нам.
   - У раненого нет расы или звания. Он всегда друг, его надо просто донести.
   Я попросил палочку с тряпкой в зубы. Когда подали, я вонзился в нее на сантиметр вглубь. Иду хуже пьяного, но стараюсь изо всех сил. Иногда падю в темноту, куда-то лучу. Когда просыюсь, то с удивлением обнаруживаю себя все еще на ногах. Перед тем, как выйти на оживленную улицу, Олег остановил. Откуда-то появилась рокерская косуха. На меня ее одевали вшестером, словно броню на тевтонского рыцаря. Мне она показалась тяжелее скалы, а пахнет как стойло с конями. Мне хотелось расцеловать того, кто мне ее дал. По моим щекам покатились слезы. Олег снова остановил процессию. Достал мобильник, посветил мне в глаза. Брови сшиблись на переносице, он приказал ускориться. Спросил у меня дом, подъезд. Я ответил и сказал, чтоб в правом кармане джинс они достали ключи, а живу на пятом этаже. Я взмолился, чтобы никто по пути не встретился, никто не позвонил, чтобы вообще все замерли. Кроме Олега, Витали и их друзей.
   Тащились половину вечности. Я нырял в темноту, как холонавт в свои трипы, но не мог выйти из темени по собственному желанию. Дышал еле-еле.
   - Помер, бедняга. Пошли, поглядим, что в холодильнике есть, жрать хочется. И мотать надо. Если застукают здесь, то вляпаемся по полной!
   Я приподнял чугунные веки. Слепящий свет бьет в глаза, темные силуэты склонились едва не к лицу.
   - Живой. - Сказал Олег. - Не такой слабак, как показалось. Раз выжил, пока по лестнице перли, то поправится. Знаю я одного такого же, хиляк хиляком, но жизни в нем больше чем в нас всех вместе взятых. Но таких судьба не щадит, дерет по полной.
   Тряпки у меня во рту не оказалось, вынули. Каждый звук дерет хуже перца, но я сказал:
   - Оставьте меня... возьмите что хотите, все ваше. Холодильник тоже ваш... Оставьте...
   Тени заметно оживились. Их около семь или восемь, и две из них остались безучастны. Виталя, одна из таких теней, сказал:
   - Ты это, живи, понял? Как выздоровеешь, бухнем вместе. Обещаешь? А больше нам ничего не надо.
   Слезы покатились сами собой. Я закивал. Попытался поднять руку, но она не шевелится, а другая прикипела к ране. Я сказал едва слышно:
   - Возьмите что-нибудь. На кухне под микроволновой, деньги... на опохмел...
   Тени оживились, но две из них по-прежнему остались безучастны. Олег сказал Витале:
   - Этот дурак ничего не понимает. Мы русские, а не американцы. Ээх... Ларион Холод, у тебя есть, кому позвонить?
   Я удивился было, откуда знают мое имя. Закивал, лишь бы ушла эта суета, погасили свет. Как же больно от света!
   Олег хотел остаться и проследить, чтобы мне была оказана профессиональная помощь, но видимо друзья нажали на него. Опасное дело они затеяли, таща меня сюда. Олег вынужденно махнул рукой. Мое тело дернулось от дверного хлопка. Друзья ушли, оставив после себя стойкий запах водки, кажущийся мне сейчас сладче любого парфюма. Я пошарил левой рукой вокруг себя, обнаружил сотовый. Я мысленно перебрал всех своих друзей, бывших студентов и просто знакомых, кто-то из них обязательно должен быть медиком. Если повезет, то хирургом. Но кто? Обзванивать всех значит истечь кровью.
   Иван Столяров, пронеслось в голове. Он мне когда-то говорил, что, будучи студентом в ВУЗе, ходил по моргу в трусах в горошек и пел арию Фигаро. Давай... Пальцы дрожат, я несколько раз промахнулся мимо нужной кнопки.
   - Здорово, Ларион! - Донеслось из трубки. - Рад тебя слышать!
   Больная улыбка коснулась моих губ.
   - Чего не спишь в такую ночь? Ваня, у меня мало времени. Как сказала мне телефонная компания, мой абонент может быть отключен за нехватку ресурсов.
   - Ты на мели? Если нужны деньги, буду рад помочь.
   - Стоп. - Коротко сказал я и скривился. Боль стеганула с такой силой, что на мгновение я потерялся. - Мне нужен хирург. Моего любимого песика сильно погрызла другая собака. А ты вроде как медик.
   Из трубки раздалось длинное мычание. Иван сказал, что хоть он и закончил медицинское, но работает сейчас начальником кадров в автомобильной компании. Я не стал дослушивать, сказал, что моему песику совсем плохо и повесил трубку. Онемевшими пальцами я натыкал еще один номер, но сказали, что он не используется. Третий звонок тоже без результата, а на четвертый у меня не осталось сил.
  

ЧАСТЬ 2

Глава 1

   Я оставил телефон, попытался максимально расслабиться. Представил, как кровь останавливается, рана затягивается тонкой пленкой, а боль уходит. Я медленно вдохнул, выдохнул... стало чуть легче. Я вдохнул чуть глубже, представляя, как с каждой секундой становлюсь здоровее, а рана становятся мелкой царапиной. На выдохе от приступа боли я распахнул глаза и выгнулся дугой, чувствуя, что кровь потекла с удвоенной силой. У меня уже начались слуховые галлюцинации. Кажется, что над ухом уселся менестрель в смешном костюме и поет глупую песню.
   Я напрягся, пытаясь сконцентрировать мутнеющее сознание. Музыка прекратилась, и я снова расслабился, представляя себя здоровым, сильным, вечным! Но вместо всех этих хороших вещей вернулась галлюцинация, а вместе с ней ощущение легкой дрожи в затылке. Вот я дурак, подумал я с усмешкой и поднял звонящий под головой мобильник.
   - Алло?
   - Ларион, я вспомнил хирурга, Станислава. Я с ним у тебя вместе тренировался. Ему лет сорок пять, с великолепной шевелюрой и привычкой прицокивать, когда волнуется. Если ты еще не нашел врача, то...
   - Я понял. - Оборвал я Ивана. - Говори телефон.
   - Сейчас продиктую.
   - У меня только красные чернила под рукой, а ими пишут учительницы в школе. Присылай номер в сообщении. Ты очень меня выручишь.
   Долго, очень долго. Я устал ждать, хотя умом понимаю, что до пищания пришедшего сообщения прошла всего пара минут.
   Открыть, использовать номер, вызвать.
   - Алло, Станислав?
   Я услышал металлическое бряцанье и быстрый голос Станислава:
   - Ларион Викторович, я уже собираюсь. Иван сказал, что дело срочное. Адрес у тебя тот же?
   - Да, я у себя дома, дверь открыта, чем раньше зайдешь, тем лучше... больше вероятность спасти невинное дитя природы...
   Говорить стало трудно, словно в горло вставили штырь. Я что-то просипел про то, что надо будет штопать мою собаку, и рука с телефоном упала за голову. Уже и тут сыро. Мозг стал подавать недвусмысленные сигналы в виде огромных цветных пятен на потолке, мол, неплохо было бы уснуть. С мозгом пришлось согласиться.
   - Очнись, больная скотина!
   Хоть я и рад до безумия это слышать, но раскрыл глаза с крайне недовольным видом. Пошевелил руками, они на месте. Живот куда-то делся. От убийственной боли осталось глухой воспоминание.
   - Ты куда мой живот дел? - Я удивился слабине своего голоса.
   Стаснислав нервно улыбнулся, жестко схватил мои руки и положил вдоль тела, приказав находиться в таком положении. Надо мной раздается цоканье языком. Я вспомнил эти серьезные глаза и аккуратно стриженую бородку, как у конкистадоров.
   - Молчи. - Приказал Станислав, светя мне в лицо фонариком. - Я сделал местный наркоз и обеззаразил. Сейчас наложу швы, и будешь как новенький. Тебе повезло, что ранение не проникающее, что лезвие остановилось в брюшной стенке. Проникло бы дальше, был бы перетонит и смерть. Ты дьявольски везучий.
   Я повернул голову, чтобы сглотнуть и увидел на полу кучу окровавленной ваты, сундук с инструментами и пузырьками. К его днищу подступила лужица крови, сверху ее уже затянула темная пленка. Станислав взвесил на ладони иголку с нитью, взял их щипцами. Поглядел на меня и сказал:
   - Может быть больно, рана оче...
   Конец фразы я не услышал. Вначале просто вырубился, но быстро вернулся в сознание и стал приказывать телу: жить, лечиться. Время опять понеслось мимо, я лишь чувствую прикосновения щипцов с иглой. Изредка слышится далекий голос Станислава. Один раз я очнулся настолько, что смог разглядеть колдующего надо мной хирурга. Лицо сосредоточено и в морщинах. Глаза смотрят в одну точку, на лбу испарина. Видение быстро исчезло за расплывающимися цветными кругами. Следующий раз я проснулся от нашатыря. Подо мной мягкое, видимо Станислав перенес меня на кровать. Рот не слушается, губы высохли и слиплись. Я разодрал губы и тихо позвал Станислава. Хирург появился надо мной, запаренный и с мешками под веками. Рукава рубашки закатаны, в правой ладони половая тряпка, бурая от крови.
   - Ничего не говори. - Приказал Станислав. Я подчинился. - Сейчас пять утра, тебе необходимо спать. Я приберусь немного и останусь у тебя. Милицию, я так понял, вызывать не надо? Молчи-молчи, потом объяснишь, почему. Я тебе не судья. Как отмою от крови пол, прилягу в гостиной. Под кроватью я положил металлический поднос, рядом с твоей рукой лежат ложки. Станет плохо, скинь ложки на поднос, я услышу.
   Станислав смотрит на меня с сожалением и молчаливым участием. Понимаю его, он привык видеть меня совсем другим. Я стиснул зубы и простонал. Станислав наклонился ко мне, вгляделся в измученное потное лицо. Он сказал:
   - Постарайся уснуть. Сегодня пятница, я поеду утром на работу. После обеда отпущу клиентов и приеду к тебе. К тому времени ты будешь еще спать. Парень ты крепкий, поправишься быстро, а с моими заживляющими средствами даже моргнуть не успеешь, как будешь снова в строю. Спи. Пусть сон будет крепким и исцеляющим.
   Мне показалось, что сейчас Станислав поцелует меня в лоб и подоткнет одеяло. Но хирург поднялся и ушел. Я хотел сказать ему вслед, насколько ему благодарен, но челюсти отказались разжиматься. Тело ощущается как ода большая опухоль. Не двигается, только раздувается больше и больше. Скоро - бам! - и нет меня, только ошметки по комнате.
   Против предположения Станислава, я проснулся ранним утром. Проснулся оттого, что очень захотелось умереть. Умереть лежа на кровати не получилось, а встать нет сил. Чувство невыносимое и прегадостное. Я попытался войти в комнату соблазнителя, чтобы царящее там чувство эйфории убило боль. Но не получилось.
   Перед глазами встал потолок и настойчиво пытается завести со мной диалог. Я стал отнекиваться и махать на него воображаемыми руками. Потолок обиделся и отвернулся. От яркого солнечного света у меня закружилась голова, и я ненадолго вырубился. Когда пришел в сознание то увидел, что потолок наплакался о моей грубости стенам. Одна стена при этом говорит визгливо высоким голосом, который донимает даже под одеялом.
   Обдумывание способа умереть, не вставая с кровати, привело меня в отчаяние. А тут еще говорливые стены и ропщущий потолок.
   - Молчать! - Насколько мог сильно, рыкнул я на них. Получилось ужасно, я испугался собственного голоса и добавил вежливо. - Пожалуйста, говорите на полтона ниже.
   В ответ на мою просьбу полоток лег на стены таким образом, что сложилось неприятное ощущение, что эта компания дружно послала меня пешим эротическим маршрутом.
   - Идите сами на... к черту на куличи. Когда я вам нужен, то и поштукатурь и покрась. А как заболел, вы вот что мне показываете.
   Утро потянулось в горячем бреду. Судя по тому, что Станислав уехал и никого не прислал приглядывать, я здоровее, чем думал. Наверно, мне со страху показалось, что крови вытекло много. Я изворочался, ожидая Станислава. Я попросил часы идти скорее, но они равнодушно тикают, им нет дела ни до кого. Как римский закон, суров и несправедлив, но обязателен к применению. Один раз в забытьи я двинул рукой и скинул сигнальные ложки. По ушам как серпом прошлись, звон стоял часа полтора.
   Станислав приехал к половине третьего, может к пяти. Глядя на меня, Станислав долго хмурился и молчал. Он тронул рану, и я взвыл от боли, едва его пальцы коснулись пораженной области.
   Станислав покормил меня кашей и соком. После дал какие-то таблетки. Я вяло поотпирался от пилюль, но хирург с силой запихнул их в мою глотку. Заполировали это дело теплой водой, от которой мне стало не по себе. Тошнить Станислав категорически запретил, сказал, что швы разойдутся. По хорошему, надо мне отлежаться неделю-другую недвижно.
   - До двадцать четвертого я должен доучить Гоша. - Сказал я.
   - Учить будешь по телефону.
   - Нельзя по телефону обучить, как и накормить по интернету.
   Станислав жестом велел замолчать, чему я обрадовался. Каждое слово отзывалось резью в боку. Немного передохнув, я не стерпел и спросил:
   - Почему больно мне, а лицо страдальческое у тебя?
   - За себя никогда не переживаешь, всегда за других. Человеку кажется, что он адекватно может оценить свое состояние. Поэтому многие умники вскакивают с койки раньше положенного. Случается рецидив, и их привозят ко мне заплаканные родственники. Но ты, надеюсь, благоразумный?
   Я отрицательно покачал головой. Станислав сказал:
   - Это меня и беспокоит. Кому можно позвонить, чтобы за тобой присмотрели?
   - Я буду здоров через пару дней, нужны тишина и покой. И еда, чем больше, тем лучше.
   Хмурое лицо Станислава тронула теплая улыбка. Он сходил на кухню, принес на огромном блюде, где только нашел такое, нарезанные фрукты. Поставил на столик рядом с кроватью.
   - Отдыхай, я зайду завтра. Если что срочное, звони без промедления. Не знал бы я, какой ты упертый, прислал бы сиделку. Подбери челюсть, ей под шестьдесят.
   - Она хоть сексуальная?
   - Для любителей женщин с девятым размером отвисших грудей - да.
   Я скривил лицо. Мне стало страшно за свои аккуратные резные стулья. Они развалятся от страха, едва та войдет в дом.
   - Тогда не надо. Я извращенец, но даже для меня слишком.
   Как ушел Станислав, я не заметил. Жизнь предстала передо мной как смена включения и выключения. Между ними простерлась кошмарная тьма, каждый раз погружаясь в которую боишься, что она будет длиться чуть меньше вечности, но чуть больше моей жизни.
   Очередной раз я вынырнул из темноты из-за звонка сотового. Со стороны улицы в комнату пробивается бледный фонарный свет, доносятся звуки дальней трассы. Никого не хочется слышать. Но звонок требовательный. Разбить телефон сил нет. Я медленно взял его, поднес к уху.
   - Здравствуй, Ларион! Я тебе писал сообщения, но ты не отвечаешь. Можешь говорить?
   - Гош, я говорить сейчас не могу. Чего хотел?
   Такое положение дел, когда одновременно и разрешают, и нет, поставило студента в тупик. Он заговорил с паузами:
   - Я хочу зайти к тебе.
   - Ко мне сейчас нельзя. Тут творится такое...словом, тебе еще рано это видеть. Как на картинах сумасшедших, только уши поменьше. Но ты позвонил вовремя, у меня есть для тебя задание. Ты ведь уже умеешь с девушками знакомиться?
   - Уже да.
   - Уверенней! - Я почувствовал, что вхожу в комнату тренера и что организм мой не так болен, как прикидывается. Силы есть, и много. Нет! Нельзя туда входить. Я насколько можно четко представил себе свое внутреннее пространство, вот я стою, передо мной комнаты с надписями. На дверь каждой я повесил замок. Силы тут же стали покидать меня. Слабнущим голосом я сказал: - Возьми блокнот, ручку. Туда будешь записывать телефоны. Тебе нужно за минимальное время набрать сто женских номеров. Минимальное это два часа. Управишься, будешь молодец. Я позвоню завтра узнать. А сейчас быстро скажи мне, как будешь действовать и вперед.
   - Хорошо....- Гош начал загибать пальцы. - Вхожу в комнату соблазнителя. Подхожу в людном месте к девушкам и знакомлюсь. А, перед тем как подойду, скажу про себя "супер!" Вступаю с девушкой в контакт, выкладываю идею знакомства, беру телефон и тут же иду к следующей. Но сто номеров это много. Не всякая даст, хорошо, если одна из двух!
   - Относись к этому не как к заданию, а как к своему личному росту. Если сделаешь, то поднимешься на ступень выше. И радуйся, если свой номер даст одна из пяти! Чем больше подходов сделаешь, тем сильнее разовьешься. Все, пока.
   Я нажал кнопку отбоя на телефоне. Видимо, попал не на ту, потому что из динамика продолжает доноситься голос Гоша. Застонав, я провел слабеющими пальцами по всей клавиатуре. Куда-нибудь да попаду. Попал. Телефон пикнул и выключился.
   Я устал лежать на спине и перевернулся на живот. От проснувшейся боли в боку, отдающей тугими волнами по всему животу вплоть до грудной клетки, я едва не родил. Проклиная свое учительство, я всерьез задумался бросить все: Гоша, Москву, работу. Уехать в глушь. Но Арнольд Николаевич так просто меня не отпустит. Может, он и подослал Константина. Все может быть.
   Меня пронзило ощущение опасности, близкое к паранойе. Что если Константин придет сюда? Он меня стерег долгое время, значит, знает, где я живу. Если так, ему ничего не стоит прийти сюда и добить. Может, он опасается, что я подал на него в розыск. В таком случае он затаится и будет ждать. В любом случае, новая встреча с ним обязательно произойдет, и не сулит мне ничего хорошего. Мир не случайно нас столкнул, и то, на что напоролся Константин, очень важно и для меня. Еще одна загадка к вороху вопросов.
   Я схватился за волосы, пытаясь вместе с ними выдрать из головы события вчерашнего вечера.
   - Хватит об этом думать! Я сильнее его!
   Боль напомнила, что это не так. Он сильнее. Смог бы я так холодно выследить и убить человека? Нет. Я бы изнасиловал его морально, но бить не стал, тем более ножом. Несмотря на знакомство с Кедром, я так и остался хиляком и пацифистом. А Константин крепок и очень. Глаза у него хоть и привлекательные, но цепкие. Он готов напасть и готов к нападению.
   От дум стало трудно дышать. Я перевернулся с живота снова на спину, но духота не ушла. Сколько я тут лежу? Выдышал все что можно, воздух как в шахте. Надо проветрить. До окна в здоровом состоянии два прыжка, а сейчас словно пропасть.
   Я расслабил пресс, поднялся исключительно на руках. Дышу осторожно. Рывком свесил ноги с кровати. На глаза накатила волна темноты. Стук часов на кухне стал невыносимым. Еще и сердце проснулось, колотится как умалишенное. Я попытался встать, но ноги задрожали, и я снова опустился на задницу.
   Я поднял голову и зарычал. Пальцы сами собой сложились в кулаки. Я встал, как зомби дошел до окна. Дернул ручку вниз, потянул на себя. С улицы пахнуло вечерней прохладой. Запахло озоном. Видимо пока я спал, прошел дождь, а то и гроза. Комната наполнилась свежестью. Я постоял с минуту на сквозняке, вдыхая аромат свежей улицы. Сколь благостны эти запахи мокрого кирпича, асфальта, цветов с балкона ниже и зеленых листьев! От глубокого вдоха в груди что-то затрещало.
   - Вот так хорошо.
   Я повернулся к кровати и рухнул на нее. Тела не чувствую, но кому оно к черту нужно. Такое слабое.
  

Глава 2

   С шести утра, не в силах спать, я встал учиться играть на гитаре. Тут же обозначил внутри себя комнату "гитарист". Я рассудил, что пока гитарист во мне не поймет свою от меня самостоятельность, я могу им пользоваться и качать силы. Получилось. От взятия самых простых аккордов я почувствовал жар во всем теле.
   В восемь утра приехал Станислав. Я ходил по квартире и напряженно думал. Станислав посмотрел на меня, как полицейский на анархиста. О, сейчас начнется. Станислав пригладит свою бороду, зацокает и будет поучать негодного больного, как правильно лечиться. Интересно, он сам бывал когда-нибудь ранен?
   - Чаю? - Извиняющимся тоном сказал я.
   Станислав меня не услышал. Он заговорил зловещим шепотом:
   - Тебя хотели убить, и убили бы! По чистой случайности Иван вспомнил, что ты боишься собак и догадался, что хирург нужен тебе. Ты понимаешь, что твое самолюбие могло тебя угробить? Ты играешь с жизнью. Твое воспитание негодных девочек может оставить дурной след. Не удивлюсь, если одна из красавиц сказала своему поклоннику "фас!" и показала твое фото.
   Меня передернуло. В боку раздалась острая боль, лицо скривилось. Моя проекция из комнаты соблазнителя загрохотала дверью.
   Станислав поставил чашку кофе рядом, протянул руки ко мне. Я отстранил их, сделал пару вдохов.
   - Станислав, это был просто пьяница.
   Он обвел меня взглядом, полным укоризны и сочувствия. От его глаз не скрылось ни моя боль, ни то, что я при дыхании припадаю на правый бок. Мой взгляд в такие мгновения расфокусирован и бессмысленен.
   - Поступай, как хочешь. Завтра воскресение, я еду на операцию к одному чиновнику из Думы, буду занят. Продержись до понедельника, я заеду с утра или вечером. Если ты такой бодрячок, сменю повязку и готово. Но если швы разойдутся или пойдет нагноение, я тебя сам убью.
   - Хорошо. - Моментально согласился я.
   Станислав уехал, оставив стерильный запах больницы с привкусом кислой крови. После его ухода я рухнул со стула на кровать и лежал на спине минут двадцать. Кофе взбудоражил, хочется действия, но сил едва хватает на дыхание и сердцебиение.
   Не помню, как очутился над раковиной. Меня стошнило. Кишечник дергается как старый двигатель, с губ свисает едкая желчь. Последний раз я ел наверно года назад.
   Я врубил воду на полную, омыл раковину. Прополоскал рот и почистил зубы. Держась за бок, доплелся до кровати в своей комнате и повалился в позу молящегося буддиста. Зазвонил брошенный рядом с кроватью телефон. Гош. Я лег на спину, взял трубку и сразу же спросил про дело, потому что чувствовал что скоро вырублюсь.
   - Ты задание выполнил?
   - Об этом я и хотел поговорить...
   Меня окатила волна досады. Если он не справился с таким простым заданием, то все пропало. Конечно, с самого начала предприятие пахло дерьмецом. Желчь подкатила к горлу. Я спросил:
   - Сколько ты телефонов набрал? Десяток хоть есть?
   - Сто девятнадцать! - Я подскочил от бодрости его голоса. - Я первый час стоял как пень и думал, как бы слинять, и как буду перед тобой оправдываться. Но тут увидел девушку невероятной красоты и меня просто втянуло в комнату соблазнителя. Я вспомнил все, что ты мне рассказывал, я стал другим человеком, слегка навеселе. Мне стало плевать на то, что обо мне подумают и на свою репутацию серьезного человека. Мне захотелось играться, и я за три часа работал, обежал всю площадь и два района в придачу. Алло? Ларион, ты меня слушаешь? Я бы хотел к тебе приехать, столько впечатлений!
   - Молодец. - Сказал я. - Ты сильно поднял мне настроение. Я сейчас не очень здоров, даже улыбаться больно. Перезвони...попозже.
   Воскресение до трех часов дня валялся без сил. За окнами шел дождь. Мой живот болел и требовал еды, мне даже показалось, что через швы сочится взбунтовавшийся желудочный сок. Пришлось подняться с кровати. Я доплелся до кухни, закинул пельмени в кастрюлю. Ел без особого аппетита. Зато ананасовый сок пошел хорошо, а фрукты заботливого Станислава я умял за милую душу.
   Голова кружится как цирковой шар, в боку режет. Силы пошли на убыль, вернулась тошнота. Я тут погрузился в сон. Это был бред. Цветные круги, треугольники и квадраты. Я прыгал по ним. Встретилось лицо Асты. Много ее лиц всяких размеров, на каждом запечатлена какая-нибудь эмоция. Все кружится и лица тоже. Я как будто попал в громадный калейдоскоп, который кто-то вертит.
   От этого ужаса меня избавил звонок по домофону. Первым делом я глянул на часы. Почти пять вечера. Голова горячая. Я лежу с открытыми глазами. Домофон гудит и гудит, зараза. Открывать не хочется. Несмотря на мое желание, звонки не прекратились. Я собрал силы и доплелся до трубки.
   - Кто там?
   - Лена.
   Вот сюрприз. Я нажал кнопку размагничивания подъездной двери. Открыл дверь в квартиру. Не в силах стоять на ногах, я пошел на кровать. Взял подушку, приставил ее к стене. Прислонился спиной к подушке, ноги и руки распластались сами собой. Голова тут же безвольно свалилась на грудь.
   Лена вошла осторожно, дышит так, словно от ее неосторожного дыхания может оборваться моя жизнь. Вошла в мою комнату, села рядом. Глаза большие и непривычно печальные. Волосы растрепаны, словно она долго сидела, схватившись за голову, и думала, думала... Я захотел обнять ее и сказать что все хорошо, но едва поднял руки, как скривился. Лена наклонилась, обняла меня за голову и сказала что-то так тихо, что я попросил повторить.
   - Двигайся медленнее. - Сказала она и испугалась своего громкого голоса.
   - Я хоть и слаб, но от ора не свалюсь. Зачем пришла?
   Она отшатнулась от меня. Может, я и сгрубил, но настроение не оладушки выпекать.
   - Мне Ярослав сказал, что у тебя неприятности...
   - А он откуда знает? Чего сам не пришел?
   - Ему позвонил Станислав, твой врач. Пациент ты буйный и своевольный, глаз за тобой нужен. И заботливая рука. Но при этом просил не ехать к тебе. Позвонил просто чтобы я была в курсе. Я наорала на Ярослава, потому что он сам не приехал, хотя ты для него губишь себя с Эльвирой.
   Я вскинул брови, выпрямился. Ярослав не любит, когда на него орут. С Леной они общаются в основном через меня. Зла он на нее держать не будет, но и на обед не пригласит.
   Лена увидела недобрую перемену в моем лице и сказала:
   - Прости меня. Я сказала ему, чтобы он срочно поехал к тебе, а я на работе, как закончу и сразу к тебе. Дело сегодня важное, контракт... но уже ладно. Он сказал, что если ты не попросил помощи, то дело нормальное, жить можешь. Я вспылила и сказала, что он слишком черствый... Он сказал, что если ребенок упал и поранил коленку, не надо сразу бежать и кудахтать возле него. И что ни он, ни я тебе не мама. А я...сорвалась и бегом сюда. Купила по дороге йогурт и шоколад, мазь заживляющую.
   Я, кривясь, забрался на локтях выше на подушку. Затылок уперся в стену.
   - Как твой контракт? По воскресеньям обычно заключаются самые важные сделки.
   - Без меня подпишут. - Она отвела взгляд. - Извинюсь, улажу формальности.... Надеюсь, не понизят.
   - Такого специалиста, как ты? Контракт большой?
   - Да ... - Она сложила губы трубочкой и поморщилась. - Лучше скажи, как твоя рана?
   До меня наконец-то дошло, как она назвала мое дело с Элей. Я сорвался:
   - Зачем ты приехала? Тебе работать надо, а ты ушла. Мне помогать не надо, а ты здесь.
   Не знаю, от чего стало тошней, от слез у нее на глазах или от боли. В боку жжет нещадно, теперь еще и в груди стонет. Я потребовал у нее телефон.
   - Кому звонить собрался? - Спросила она. Вслед за телефоном из сумки вылезли йогурты, какая-то мазь в зеленой бутылке. Или в черной, от темноты перед глазами не вижу. Лена огляделась в поисках ложки. - Я мазь на столик поставлю, а ложку на кухне взять, будешь сейчас кушать?
   Я сжалился. Расцепил зубы и сказал:
   - Ложку маленькую... в раковине лежит, сполосни водой. А мазь выкини, или тебя саму измажу.
   Лена закивала. Она повертела бутылкой на ладони, и пока я набирал номер, незаметно поставила на столик возле кровати. Осторожно поднялась и на цыпочках пошла на кухню, там загремела посудой.
   - Алло, Ярослав? - Я приложил ленин телефон к уху. - Это я. Да, тоже рад тебя слышать.
   - Лена у тебя?
   - Как ты угадал? Помнишь, как-то давно я вас познакомил? Отлично. А помнишь, я отвел тебя в сторонку и что сказал? Что эта девушка на моем особом счету, что ее нельзя использовать в своих целях.
   - Помню, а к чему это?
   - К тому, что нехрен строить из себя невинность. Ты знал, что я не люблю сюсюканье с собой, что мне это напоминает мою мать, которая сюсюкалась в те минуты, когда не ругала! Попросить помощи у меня самого язык не отвалится. Если хотел приехать, так пилил бы сюда сам, зачем других посылать?
   - Тебе это нужно. Чего кипятишься?
   - А то, что Лена с важной встречи убежала! Что сидит тут и плачет, а у меня весь бок рвет. И все потому, что ты такой хороший и весь из себя заботливый!
   Я услышал на той стороне гневное сопение. Пусть злится, пусть. Ему полезно, не будет в следующий раз лезть, куда не просят.
   - Ты заблуждаешься, Ларион. Я Лене просто сказал...
   - Да что ты?! Просто сказал? Вот друзья у меня, я вам поражаюсь! Один вечно знает, как мне жить и что мне делать. Другая сюсюкается как с малышом, нашлась мамаша!
   - Что ты там мелешь? - Заорал в трубку Слава. - Остановись, пока не поздно. А как горячка сойдет, поговорим.
   В трубке раздались гудки. Я выругался, кинул телефон на кровать, он спружинил и упал на пол. Экран погас. Я зажал обеими ладонями бок, как будто это могло хоть как-то облегчить боль. Перед глазами пылает. Я зажмурился, чтобы не заорать. По всему телу выступил пот, рубашка прилипла к коже, на груди чешется.
   - Идиоты... - Сорвалось с моих губ. - Какие же вы бараны.
   В дверном проеме стоит бледная Лена. Волосы упали на лицо и кое-как скрывают заплаканные глаза. Нос красный, нижняя губа закушена.
   - Я йогурт принесла. - Всхлипывая, сказала Лена. Она с трудом подняла руки, чтобы показать ложку и стаканчик. Качнулась, чтобы подойти, но так и осталась стоять.
   - Садись. - Сказал я. Лена тут же оказалась рядом. Зачерпнула ложкой фиолетовую массу и бережно понесла к моему рту. Я сказал: - Сама ешь. Ты измоталась, а я не хочу.
   Лена посмотрела жалостливо и печально. Ее волосы упали мои на плечи и грудь, я отодвинул их, чтобы не лезли в еду. Черт возьми. Сгрызли мы на двоих проклятый йогурт. И шоколадку. Лена смотрит на меня большими довольными глазами. Слезы подсохли, но ее лицо по-прежнему хлористое. От ее тела потянуло теплом, как от разгорающегося костра, когда огонек теплится внутри и осторожно кусает еще беззубым ртом окружающие хворостинки. Мы договорились с Леной еще тогда, семь лет назад, что будем общаться без манипуляций, что будем дружить. Но ее постоянно тянет быть для меня матерью: ругать если она считает, что я поступаю неверно, или хвалить, когда я делаю приемлимые для нее дела. Вот и сейчас она прилетела.
   Я достал вторую подушку, прислонил к стене рядом с собой. Лена с радостью приняла приглашение присесть, но вначале подобрала пустую упаковку йогурта и ложку. Сходила на кухню, оттуда долго слышался шум воды и лязг посуды. Лена вернулась с порозовевшим лицом и горячими руками, от которых пахнет легким лимоном.
   - Спасибо. - Сказал я. - Кто-то должен был помыть посуду.
   - Там ее была целая гора! Уже в плесени. - Лена шутливо изобразила гору немытой посуды, от которой пристывшую еду разве что не долотом отбивать. - А тебе не мешает побриться.
   Я что-то прошептал, сам не слыша, что. В голове зашлись медленным танцем разноцветные круги. Я через силу открыл глаза, но не успели они привыкнуть к темноте, как закрылись снова. Я почувствовал, как на лоб мне легла прохладная тряпка. Она быстро нагрелась и стала жечь, я попытался смахнуть ее, но рука бессильно упала на грудь. Лена аккуратно взяла руку за мое запястье и положила ее вдоль тела. Тряпка появлялась на моем лбу несколько раз, забирая нездоровый жар. Мне показалось, что на улице наступила глубокая ночь, но это все занавешенные шторы. Не должно быть много времени, максимум восемь вечера. Когда я очнулся в очередной раз, то обнаружил свою голову у Лены на груди, обхваченную нежными руками. Тоненькие пальчики скользят по моим волосам. Видимо, Лена переоделась в мою футболку, потому что жесткого лифчика не чувствую. Грудь тихо вздымается, мягкая и теплая. Если прислушаться, то станет слышно легкое постукивание мощного сердца.
   - Ты волшебная... - Сказал я, едва разлепляя губы. - Рядом с тобой у меня затихает боль. Любая. Если на душе гадко, то как-то сглаживается. Как чернила растворяются в океане кристальной воды. Интересно, в какую Игру ты играешь, что приобрела такое умение?
   Я обнял Лену за талию. Она улыбнулась и задышала глубже, чаще. К груди ее прилила кровь, она погорячела и поплотнела.
   Лена сказала:
   - Когда тебе больно я чувствую, как будто больно мне. Словно это я, а не ты попала в капкан. Наверно, глупо... Пожалуйста, не смотри на меня так. И не философствуй. Ты можешь сейчас сказать, что я твоей жизнью живу, но это не так. Я сама по себе, ты сам по себе. Ты чего-нибудь хочешь?
   Я вжался в ее груди.
   - Молока.
   - Я видела пакет в холодильнике. Хотела тебе подогреть, но оно скислось. Хочешь, схожу в магазин?
   Я вздохнул. Лена совсем не понимает сейчас иносказаний. Я сказал:
   - Что-то перехотелось. Сходи на кухню за вином. Возьми красное, в самом левом шкафу, сверху.
   - А тебе вино можно?
   - Можно. А ты можешь сходить на кухню так, чтобы твоя грудь здесь осталась? Такая мягкая и теплая...
   Лена улыбнулась. Как драгоценную вазу она переложила мою голову на подушку. Да, она одела белую футболку с фиолетовыми каракулями на груди. Футболка висит на ней, как балахон.
   - Юморишь, это хорошо. - Она поцеловала меня в лоб. Послышались шаги босых ног и голос, уже с кухни:
   - Не вижу красного. Есть бутылка белого и шоколадка.
   - Тащи. Бокалы помыла?
   - Помыла. - Она пришла и села рядом. - Кстати, недавно Гош ко мне заезжал, помогал с компьютером, но на самом деле проверял: может меня затащить в постель или нет. Он душка, не успел сесть за монитор, уже все наладил.
   - Как он?
   - Хорош. Но боится меня, как огня. Я увидела, как он пялится на мою попу. Ты хорошо поработал: вместо того, чтобы отвернуться и извиниться, как нормальный парень, он покраснел, но пялиться продолжил. О тебе говорил с опасением. Такое чувство, что он тебя боится, или того, чем вы с ним занимаетесь...
   Я спросил у Лены, какое число, и вычислил, что до финала обучения Гоша осталось чуть более двух недель. Где выкраивать время... Если бы можно было бросить этот спор с боссом. Почему я тогда не согласился на его предложение о мире?!
   Вино пили медленно. Я растянулся в глупой улыбке. Очень скоро и белое вино показалось не таким плохим. Жаль, нет сливового, единственная вещь в этом доме, которая быстро не задерживается.
   - Можно я у тебя останусь? С утра приготовлю завтрак и уйду.
   - Мне одному проще будет залечиваться.
   - Одному всегда проще... но я не могу тебя сейчас оставить. Братишка ты мой...
   Я почувствовал себя щенком, которого треплют за щеки и целуют в нос. Еле отбрыкался от Лены. Договорились, что она может остаться, но с утра быстрей к себе. Спали мы в разных кроватях, но у меня было такое ощущение, что ночью она пришла и легла рядом. Не спала, а смотрела на меня и что-то шептала. Желание посмотреть на нее было нестерпимое, но я струсил и не смог открыть глаза. Под утро снился бешеный бег по оранжевым квадратам, увертывание от огромных синих треугольников. Красноголовые гусеницы сказали вместе со мной, одну из них задел синий треугольник и она разлетелась кишками по всему сну. Я очнулся, вскочил и тут же схватился за бок. Через футболку проступили пятна крови. Я окликнул Лену, но ее уже не было. Может, мне все привиделось, и она не приходила? Нет, на столике мазь. Бокалы и пустая бутылка убраны. Я с пятой попытки встал, доковылял до туалета. Заглянул в комнату для гостей, там кровать заправлена. Кое-как я перебрался на кухню. Посуда помыта. Невиданное дело, тарелки расставлены в шкафу по возрастанию. На столе я обнаружил молоко и целую кастрюлю салата. И записка. На ней ничего не было написано, но пахло Лениными духами, свежий пряный аромат.
   Я вспомнил, как лежал и нее на груди и едва не визжал от боли. Как она что-то говорила, как пили вино. Мне показалось, что в квартире от Лены остался сладчайший аромат удивительной человечности, скрытый от всех других. Я едва не прослезился Захотелось, чтобы она сейчас была рядом, вот я дурак, зачем отправил поутру. Но когда я поел и взял в руки сотовый, то вместо теплейших слов, что просятся из сердца, напечатал "салат был восхитителен!" Отправил. В раздумье дожидался ответа минут двадцать. Лена ответила "спасибо" и добавила, чтоб я скорее поправлялся.
   На душе стало гадостно. Я обхватил подушку и постарался уснуть, чтобы скорее выздороветь. С надеждой, что во сне все само собой встанет на свои места.

Глава 3

   Сон не приходил, как я его ни умолял. Зато телу стало очень хорошо от бездумного лежания. А гитара потом, в девять утра, пошла лучше некуда. Хоть я не успел переспать с Игорем, но учиться играть просто и очень легко, кроме этого, игра прибавляет сил. Мне стало нравиться это дело, но как сделать так, чтобы не оказаться его пленником?
   Ближе к одиннадцати дня музицырование прервала домофонная трель.
   - Я с подарками. Открывай. - Послышалось из трубки.
   Кедр! Вот так сюрприз. Мы с ним так и не пообщались по поводу тех невероятных приключений в нашем общем сне. Не будь у меня проблем, я бы не отстал от него с расспросами, а сейчас не знаю: радоваться ли встрече, не принесет ли она большей беды.
   По лестнице еще с первого этажа затопали шаги. Мне казалось, что лестница не выдержит, хоть и бетонная. Ближе к моему этажу шаги превратились в удары молотом. Послышалось дребезжание окон в подъезде. Соседи повскакивали из-за телеков и прильнули к глазкам. Стоят, боясь шелохнуться, вдруг этот мужчина остановится возле их двери!
   Не дожидаясь звонка, я открыл дверь. В прошлый раз Кедр мне дверную ручку погнул: думал, что открыто и дернул. Потом долго сетовал, что из плохого металла стали все делать, что машины, что дверные ручки.
   - Здравствуй, Кедр. - Сказал я. - Как тебя до сих пор земля носит?
   Он посторонил меня. В пальцах зажат черный пакет. Ростом Кедр ниже меня, даже при том, что он в ботинках, а я босиком. Но смотрит на меня сверху вниз. От его взгляда не утаишь никакие вещи в карманах. Цепкий взгляд сейчас остановился на области ранения.
   - Наконец тебе бабы отпор дали. - Сказал он. Я не стал возражать, дали, еще как. Догнали и добавили.
   Словно извиняясь за грохот своего гостя, я с величайшей осторожностью прикрыл дверь. Он уже разулся, прошел в комнату. Не успел я пригласить его к бутылочке пива, приготовленной специально для таких случаев, как он вышел из комнаты, уже без пакета.
   - Поставь кофе. - Попросил он и грохнулся за стол. Стул затрясся под ним как перегруженный ослик.
   На столе перед Кедром возникли печенье, кофе без корицы и сахара, холодное пиво, которое держу специально для него. Кедр довольно хмыкнул, гладя на все это. Волосатая ручища потянулась мимо кофе и сладостей к запотевшей на жаре бутылке. Мимолетным движением он щелкнул пивной крышкой, та взвилась в воздух. Кедр поймал крышку на лету и опустил на стол. В несколько глотков осушив половину бутылки, он отставил ее и аристократично взял кружку с кофе. Принялся по миллилитру цедить сквозь зубы, закусывая шоколадным печеньем.
   - Как сам? - Спросил Кедр неожиданно. - Да ты присаживайся, не на посту. Стульчики у тебя хлипенькие, поосторожней. Если грохнешься, я помру со смеху. У тебя есть перекусить что-нибудь мужское? Мясо, например.
   Вот она, привычная манера Кедра: дать команду к расслаблению, а потом загрузить до пара из задницы. В холодильнике наступил армагеддон локального масштаба. Кедр довольно покряхтывает, наблюдая мою беготню от холодильника к плите и от плиты до стола. Кедр высказал вялое недовольство тем, что пива больше нет. Я наведался в комнату для гостей и принес столовое вино из дальнего шкафчика. Лицо Кедра стало добрым и прям-таки лучистым.
   Не распространяясь на излишние благодарности, Кедр принялся уничтожать еду. Куриные ножки в топленом масле растворились за секунду, мясной рулет ушел со стола с зеленью и двумя хорошими бокалами вина. На Кедра напало удивительное состояние обеденной задумчивости. Он вдумчиво уничтожил поселение картошки под грибным соусом, гусиный паштет с черным хлебом и чесноком, горячие бутерброды с колбасой, сыром и помидорами, до дна уговорил бутыль вина. Стол как-то ужался в размерах. Продолжая задумчивым взором шарить по месту битвы, Кедр нашел свою недопитую бутылку пива и осушил в два глотка.
   - Да, уважил старика... - Он рассеянно поглядел на пустую бутылку пива и остатки гигантского обеда, словно не помнит, когда все это съел. Я кашлянул, чтобы он очнулся. Один раз Кедр зашел по делу, поел и в такой же задумчивости ушел восвояси. - Собственно, я заглянул попрощаться.
   - Долг Родине зовет? - Спросил я заведомую чушь, лишь бы он не стал говорить о том странном сне и вещах, от которых может пойти крыша. Она и так кругом, к тому же, рана болит.
   Он поморщился, словно я испортил воздух. Несколько минут, оттопырив палец, он пил кофе и грыз печенье. Я спросил, не хочет ли он поесть еще, но Кедр отказался. Он сказал:
   - Государству я дал взаймы лет на триста. В отличие от некоторых, кто даже армию не пошел.
   - Я убежденный пацифист.
   - До тех пор, пока тебя не прижмет. А я еду в Тибет. - Сказал он как бы между делом. Потом взялся за меня, не давая опомниться. - Ты как? Карьера движется?
   - Нет карьеры. Хорошо, остались небольшие накопления, на пару лет хватит. - Сказал я. - С боссом проблема приключилась. В итоге он пареня ко мне приставил, племянника своего. Если через неделю не сделаю из него супер мужчину, то Москва меня больше не увидит. А вернусь в Москву, не увижу белого света. Что за дела у тебя в Тибете?
   - Что за парень? - Спросил Кедр.
   - Неплохой. Программист, безотцовщина. Живет при влиятельной маме и хочет сбежать от нее. Я в его голове меняю идиотские программы на те, в которых идиотизма меньше. Только приживаются они странно. Гош ими пользуется, но остается ощущение.... Представь, что данные ему знания - это машина. На ней лучше, чем пешком: комфортнее, стремительней. Только Гош ее не приобретает, а одалживает. Так иной раз и хочется ему сказать: заведи себе гараж вот с такими машинами. На одной выезжай на работу, на другой по бабам. Но нет. Я и раньше такое видел. Одолжат машину, вопят от восторга! Но внутри что-то мешает приобрести. Откладывают на потом, а сам знаешь, как это, откладывать. Приходишь через месяц в салон, а он закрыт. Может, такая крутая тачка не для него?
   - Что-нибудь придумаем. - Сказал Кедр.
   Он разогнулся на стуле, ножки которого затрещали на все лады. Глаза Кедра пошарили по кухне, посмотрели на подоконник, мирные тюлевые занавески. Не найдя ничего достойного для своего взора, Кедр сказал:
   - Пивка для рывка?
   - Ты же уезжать собрался?
   - Уехать всегда успеешь. - Заметил он. - Тебе какое брать? Не смотри на меня так. Дедовщину никто не отменял, если б не твоя царапина, из-за которой ты сидишь весь кривой, то полетел бы ты за пивом быстрее сокола.
   Кедр вернулся скоро. Все-таки есть в мире добро, подумал я. В ладонях вертится покрытая холодным потом темная бутылка, возле холодильника стоят еще. Черт подери, сам Кедр ходил за пивом мне!
   - Что с Гошем будешь делать? - Кедр оторвался от горлышка и вытер губы. - Ты успеешь его выучить?
   - Не знаю. Мне просто нужно время.
   Кедр расхохотался, я подумал, что от его раскатов треснут стены. Он потрепал меня по голове, едва не свернув шею.
   - Хорошо. Как протекают твои любимые дела, много ли дают сил?
   - Они расшалились. - Сказал я, не вдаваясь в подробности. Мне было трудно признать свою неправоту и тупик, в котором оказался, обучая Гоша тому же, на что напоролся сам. У Гоша может и обойтись, все-таки это не его любимое дело, и энергию он получает от своей программистской деятельности. Вот с ней он попадет в ловушку: вначале она захватит его, а потом поставит себе в услужение и выкачает из него всю силу - мне прекрасно запомнился момент, когда я вырывался из комнаты соблазнителя, а он стал из меня тянуть жизнь. - Я получаю тепло от игры на гитаре.
   На немой вопрос Кедра я ответил рассказом о своем сне. Кедр сказал:
   - Ты как мои друзья-военные. У тех на все проблемы один ответ: бомбить. Нехватка нефти? Бомбить. Падает рубль? Бомбить.
   - Ты хочешь сказать, что попытки решить непривычные проблемы привычными методами сделают только хуже? Но в таком случае я не понимаю, что будет давать мне энергию к жизни. Я не могу взять ее просто так извне, хоть и чувствую. А жить хочется до тех пор, пока не пойму.
   - Живи просто так, кто не дает?
   Я нагнулся к нему через стол.
   - Ты сам сказал, что это невозможно, что я Игрок в Людей. Что я сам уже - редкое явление. - Я внимательно смотрел за его реакцией. Он даже не шевельнулся, когда я сказал эти слова. Тут меня озарило. - Постой, если такие, как я, это явления, то не игрок ли ты с нами? Скажем, более высокий уровень Игры в Людей - Игрок в Игроков в Людей.
   - Любой мой ответ на этот вопрос ничего тебе не даст, а последовательность Игроков в Игроков можешь вести до бесконечности. Лучше расскажи, что собираешься делать. Не могу же я уехать, не зная, чем ты тут будешь заниматься.
   Прежде, чем говорить, я отхлебнул из бутылки. Кедр приготовился слушать, сощурившись, словно прицеливается. Я сказал:
   - Так или иначе, мне надо завершить все начатые проекты. Причем завершать, не погружаясь ни в одну из комнат. Встретиться с Владом, мне кажется, он меня избегает. Тем самым я завершу свое хождение по сектам, и его от этого отверну. Потом я спокойно сяду, и, музицируя, буду размышлять, как жить дальше. Если я смогу тренировать, не входя в комнату тренера, то продолжу этим зарабатывать на хлеб. А энергию буду брать из музыки.
   Я отвалился на стуле. Лицо полыхает огнем, руки подрагивают от напряжения. Только сейчас я заметил, что едва не задушил бутылку пива.
   - С чего ты решил, что твой сон был о гитаре, а не о девушке? - Спросил Кедр.
   Несколько мгновений я смотрел на него обескураженными глазами. Действительно, с чего я так решил. Вполне возможно, что сон был намеком на Асту.
   - Есть у меня одна девушка на примете, мы вместе создаем странные вещи. Когда мы общались, меня автоматически выбрасывало из внутренних комнат. Кроме того, я видел жизнь с ней наперед. Мне понравилась та жизнь, хотя сейчас я практически ничего из того видения не помню. Если мне бросать свои любимые дела, то... Энергию жить будет давать мне Аста? При условии, что я отнесусь к ней, как к любимому делу, то есть буду любить ее?
   - Может быть. - Ответил Кедр.
   У меня поднялось настроение. Я выпрямился на стуле, отставил пиво. До меня впервые за время после ранения донеслись звуки окружающего мира: редкое капанье воды из крана на дной раковины, шорохи листьев за окном слева от Кедра, поскрипывание стульев. Я сказал:
   - Мне срочно надо с ней встретиться, чтобы проверить, пойдет ли энергия. Но до этого надо обучить Гоша. Если в этом не справлюсь, то не будет ни любимой Москвы, ни работы, ни Асты.
   Кедр многозначительно нахмурился. Я мог понять его и как одобрение и как неодобрение моих планов одновременно. Я не стал гадать: раз он молчит, то не хочет вмешиваться своими решениями в мою жизнь. И правильно, этого я не приму.
   - Есть один метод... Я его на бойцах пробовал. - Сказал он, просверливая меня взглядом. - Твой Гош не принимает условия игры с девушками целиком, потому что ему слишком мешает развитой интеллект. Мы покажем Гошу несостоятельность его интеллекта, и углубим понимание того, что ты ему даешь.
   - Извини, я не могу принять твою помощь. Иначе с заданием справлюсь не я, а мы вместе. Я не смогу его повторить, и тогда какой я тренер?
   Кедр пожал плечами, наседать не стал. Он сходил в мою комнату и вернулся с черным пакетом. Мне стало интересно, что же внутри, если Кедр так осторожно его разворачивает. Внутри оказался нож в кожаном чехле. Сантиметров двадцать в длину, поверхность лезвия черная. Острие наточено так, что можно взгляд порезать.
   - Прощальный подарок. - Сказал Кедр, претендуя нож мне. Я принял без особого энтузиазма, я не Влад. - Специально для тебя сделал. Клинок выдержит выстрел пистолета в упор, им можно с бегемота шкуру снять, словно хлеба отрезать. Ручка из дышащего дерева, рука на таком дереве не вспотеет, и нож не выскользнет. Кроме того, он может убить прошлое.
   Я принял нож, больше похожий на окаменевшие останки хищной птицы. По венам пошло ощущение надежности и силы. В него Кедр вложился не просто материалом и временем. Мне понравилось держать его в ладони, сидит как влитой.
   - Спасибо. - Сказал я, убирая нож в чехол. - Мне тебе нечего на дорогу дать... ты когда уезжаешь? Я просто обязан подарить тебе память о себе, если уж не свидимся.
   - Я возьму с тебя достойную плату, не переживай. Ты мне очень интересен в свете того, чем я буду заниматься в Тибете.
   Кедр встал, я тоже. Он долго смотрел мне в глаза. Тяжелые морщины избороздили его лоб. За долгое время переглядок с ним я успел почувствовать себя слабым, беззащитным, сильным, могучим, безучастным и полнейшими дураком. Он избороздил меня всего своим взглядом, каждый раз поднимая на свет ту или иную часть меня.
   Он ушел, а я долго стоял на месте и слушал удаляющийся грохот шагов. Кедр ушел, оставив ощущение пустоты. Его прощальный подарок до боли напомнил мне о Владе. Я позвонил другу. Влад к моей радости ответил бодрым голосом, но сказал, что сейчас говорить не может и свяжется со мной после. У меня с души камень упал. Обрадованный тем, что Влад в порядке, я снова взял в руку телефон, чтобы позвонить Гошу. Но едва я занес палец над клавиатурой, как телефон завибрировал. На экране высветилось "звонит Гош". Я сказал:
   - Рад тебя слышать!
   - Нужно срочно встретиться. У тебя есть время?
   Времени не было, чем раньше я встречусь с Астой, тем будет лучше. Если от взаимодействия с ней появится хоть капля энергии и я перестану медленно мерзнуть, то я с утроенной силой возьмусь за Гоша... и за Константина.
   - Гош, основным пунктом тренинга было постижение тобой внутренней Силы. Ты смог ее ощутить и понял ее природу.
   - Она появляется, когда идешь навстречу страху.
   Он поразил меня своим выводом. Однако меня насторожил несколько обреченный тон, с которым он это произнес. Я прислушался к себе. Фраза Гоша проникла в меня настолько глубоко, что эхом отозвалась по извилинам моего мозга. Это значит, что эти слова имеют ко мне непосредственное отношение. Преисполненный благодарности, я сказал:
   - Тебе можно ко мне не приезжать, просто расскажи, что случилось.
   - Я в тупике... мне кажется, что девушки стали меня бояться. Только я начинаю знакомиться, они от меня уходят. Я без тебя рядом полный ноль.
   - Предлагаю тебе провести эксперимент. Убеди себя в том, что любая женщина, к которой ты подойдешь знакомиться, будет безумно этому рада и захочет продолжить общение. После этого наблюдай, как на тебя реагируют женщины. На следующий день убеди себя в том, что ты неудачник и ни одна дама не хочет иметь с тобо ничего общего. С этим настроем иди знакомься. Назначь пару свиданий в непривычных местах. Клубы, рестораны, бары, театры, кино - под запретом. Желательно, чтобы вы занимались такими делами, которые вас сплотят: воровство яблок из сада, щипание с двух сторон незнакомых людей, раздача шариков на улице... фантазируй, поверь в фантазию и пригласи девушку поучавствовать в ней. На секс пока запрет, твоя конечная задача - развлечься.
   - Хорошо... Когда мы с тобой увидимся? Я хотел бы обсудить нечто, не касающееся непосредственно тренинга...
   - Не знаю. Пока занимайся.
   Мы распрощались. Меня поманило в комнату тренера: я непостижимым образом знал, что там есть кладезь к настоящему жару! Тихий голос нашептывал из-за запертой двери, чтобы я сорвал замок, вошел туда, согрелся и воспрял...
   Я зарычал, чувствуя, как золод стягивает мои внутренности. Половина четвертого дня на часах, жара на улице, а я дома, мерзну и засыпаю. Стон сорвался с моих губ. Я достал из чехла гитару и вышел с ней на улицу. Пройдя черезе улицу, я приземлился на скамейке. Место здесь тихое, мало кто увидит. Я посмотрел на гитару. Черный лак выглядит впечатляюще, колки сверкают, струны замерли в радостном ожидании. Может, подумал я, игра на тебе не будет приравниваться к Игре в Людей. Все-таки, ты не человек. Наверно, мне вообще надо слезть с Игры в Людей, если музицирование дает мне силы.
   Но я назвал гитару человеческим именем Игорь и отношусь к нему, как к другу по музыке. Стало быть, нет для меня другой Игры.
   Для начала попробовал легким движением расшевелить тугие струны. Звук получился глухой и неуверенный. Я по очереди играл все песни что знаю: друг за другом столпились частушки с русским роком. Когда играл "Родину" Алисы, присоединились трое мимо проходивших солдат. Сыграли "дембельскую", потом "Солдата". Служивые похлопали по плечам, взгрустнули и пошли дальше. Минут десять я играл в одиночестве. Голубям неинтересно, они ждут семечек. Я их разогнал. Не то это внимание, которое мне надо. Я остро ощутил, насколько мне нужна публика. Для себя самого и одного аккорда не сыграю - лень.
   - Мы с вами посидим? - Раздался за спиной игривый девчачий голос.
   Две девочки обошли скамейку и встали передо мной руки за спину. Я окинул их беглым взглядом.
   - Вы с пятого "Б"? - Серьезно спросил я.
   Девчушки переглянулись, кивнули друг другу, что я совсем дурак. Одна сказала:
   - Мы уже в девятом.
   - Бухаете? - Спросил я.
   - Нет... Нам родители не разрешают.
   - Тогда садитесь. Что споем?
   Они знали только хип-хоп. Когда я выпускался из школы, мы играли "что такое осень" и "город золотой". А эти... короткие юбочки в черно-белую шашечку, цветные чулки и кеды. Легкие курточки, распахнутые на груди как у дальнобойщика. У той, что с гордостью сказала про свой великий девятый класс не по возрасту развитая грудь, а футболка на два размера меньше чем надо.
   Я пою, а они о чем-то перемигиваются. Пробовали подпевать, но с их неразвитыми голосами только в хоре инвалидов петь.
   - А вы здесь живете? - Спросила та, которая назвалась Олесей. Мне вспомнилась смешная история: если тебе нравится девушка из параллельной гимназии, но она очень красивая и возникает смущение, то надо написать перед ее окном "Олеся - шмара". А когда ее самооценка понизится, можно смело подходить и знакомиться.
   Я ответил, что да, живу рядом. На автомате спросил, не хотят ли они заглянуть.
   - Только ненадолго... - тут же согласилась та, что с грудью.
   Я удивился и решил их испугать:
   - А у вас презервативы есть?
   Школьница закусила губу, переглянулись с подружкой. Ножки неспокойно заерзали по скамейке.
   - Мы думали, у вас есть.
   Чтобы не испугаться самому, я взял трудный, как диагноз, аккорд. Что ж это получается?! Меня резануло предчувствие опасности, рана дала о себе знать. Я незаметно огляделся по сторонам. Мне показалось, что мужчина на лавке в ста метрах от нас, не читает газету, а скрывается за ней. Я сглотнул. - Нет, вы что. Я старый, использую для этого валенок. Он многоразовый, только постирать надо. - Попытался я отшутиться.
   Звонкий смех огласил тихий дворик. Даже деревья склонили темные кроны, чтобы подслушать, что будет дальше. Дюймовочная Олеся сказала заигрывающе:
   - Я хорошо сосу. Все ребята хвалят.
   - В таком случае встретимся через пару годков.
   - Еще никто не отказывался...
   Девушки, не поворачивается язык назвать их девочками, поникли. Вечер для них не удался. Но, судя по разгорающимся глазам, они возьмут реванш. Та, у которой грудь уже выросла вместо мозга, достала мобильник. Даже в темноте разглядел розовые стразы и какого-то щеночка, не предусмотренного производителем. Она приложила телефон к уху и спросила в трубку:
   - Что делать, если он не хочет нас? Ага...Хорошо.
   Она положила телефон в карман курточки, даже с сумочками не ходят. Оглянулась по сторонам. Прислушавшись к дальним гудкам автомобилей, она положила руки на них кофточки. Зацепила подол и с силой потянула вверх.
   - Ну как?
   Ее подруга задумалась, но показывать свои прыщики явно постеснялась. Сосать, значит, может, а грудь показать - обломитесь, парни. Я собрал все мужество, чтобы смотреть ей в глаза. Парень, находящийся в комнате соблазнителя, неистовал. Я явственно слышал грохот штурмуемой двери и отчаянный скрип замка.
   - Скажите тому, кто вас нанял, что я изменился.
   Я подмигнул им, схватил гитару за шею и быстро пошел домой. Страх стал осязаемым: на коже липким слоем пота, в мышцах холодными скобами, которые сковали движения. На запястьях уже чувствуются тяжелые стальные наручники, тянущие в темень судебного разбирательства. Я ежеминутно тер друг об друга ладони, чтобы удостовериться - они свободны от внешнего закона. Когда страх отпускал сознание и безумный блеск моих глаз сменялся матовым лоском обреченности, я пытался изобразить нить, связавшую Константина и Арнольда Николаевича, совершенно очевидно, что они вместе подготовили это. С другой стороны, странно, потому что боссу я нужен в этом мире, а Константин отцепить вагон с моим именем от поезда жизни.
   Я вздрогнул и оглянулся, мне показалось, что кто-то скребет в личинке дверного замка. Несколько минут я провел в напряжении, прислушиваясь; я сидел до тех пор, пока на лбу не выступил крупный пот, а в ушах не зазвенело. Едва я расслабился и глотнул воздуха, как на лестничной клетке этажом или двумя ниже раздались громкие мужские голоса. Их двое. Я бросился к двери, не понимая, что буду делать, если мои худшие ожидания оправдаются. Нет, все стихло: соседи снизу, наверно, вышли покурить, потушили окурки и вернулись в квартиру. Нелепая зависть овладела мной к этим двум мужчинам, вернувшимся к прерванному разговору и вечерним новостям. В новостях жестокость и насилие, но для них это на экране телевизора, а для меня здесь, в моей квартире, за моей спиной, в ощущениях развивающейся паранойи.
   Не справившись со своими чувствами, я выпил теплого чая и лег спать, несмотря на то, что на часах было шесть вечера. Силы, данные игрой на гитаре, источились. Я заткнул уши натянутым на голову одеялом. В создавшейся темени и духоте первое время было безопасно, как в детстве, когда дурные мальчишки кажутся ничтожными и слабыми, а я сильным и уверенным. Чем меньше оставалось кислорода под одеялом, тем яснее накатывал страх и понимание, что взрослых Игроков в Закон не остановят хлипкие косяки моих дверей, и уж тем более одеяло, что Константин может покуситься на меня еще раз и я так не пойму, почему он это делает. Меня порывало вскочить с кровати и помчаться к Владу, спрятаться за его силой и холодным рассудком, вместе проанализировать ситуацию. От этой мысли меня захлестнула вина. Если я в таком состоянии поеду к Владу, то ничего не получится: я буду хотеть защиты, а он объяснений, в итоге мы разругаемся. Можно было бы рассказать обо всем Ярославу и попросить его помощи, но этот человек не приучен к полумерам, и, вступившись за меня, будет серьезно рисковать. Нет. Надо быть честным с собой - к Ярославу я не пойду, потому что боюсь отказа. Он и так меня винит в том, что я творю. Можно... Я спохватился за идею найти помощи у Кедра, но тот скажет, что я подсознательно создал эту ситуацию и она мне необходима. Но я не знаю для чего, а объяснять он не будет, только добавит, что если я не могу справиться с проблемой, значит, это не моя проблема, а чтобы понять суть проблемы, я должен отрешиться от своих эмоций.
   Подобный мысленный разговор с Кедром дал для моей уверенности точку опоры. Я прибег к дыхательному упражнению, и уже через десять минут был готов вылезти из-под одеяла и уснуть по-нормальному. Перед сном мне четко представилось лицо Кедра с каплей сочувствия в интонации нашего визуального общения. Показалось, что внутренний разговор с этим человеком мог быть очень даже не внутренним, но спокойствие забрало оставшиеся у меня силы к жизни вне сна. Я уснул и очутился в любимом всеми людьми деле, которое не всегда дает энергию, но зато никогда ее не забирает.

Глава 4

   Мне снилась Аста. Она находится среди людей, весело с ними общается. Вдруг к чему-то прислушивается. Оглядывается. Ее спрашивают, в чем дело, Аста говорит, что все в порядке. Очень скоро, распрощавшись со всеми друзьями, несмотря на уговоры остаться, она собирается, садится в машину и едет куда-то по шоссе. На ее пути летняя ночь, дождь, размазанные огни по мокрому асфальту. Мне нравится смотреть на ее лицо, как она хмурится, смотрится в водительское зеркало, кусает губу. Она встревожена и мне хочется обнять Асту. Внутри меня появляется тепло жизни. На пейзаже за окнами машины я узнаю знакомые места, памятник, облицованные фиолетовыми стеклышками дома. Тепло все явственней наполняет меня. Я с трепетом узнаю очертания своего дома, он словно ежится под холодным дождем. Аста паркуется напротив моего подъезда и сон обрывается. Я просыпаюсь едва не в горячке, щупаю одеяло и место на кровати рядом с собой: оно пусто и эта пустота начинает душить меня.
   Звонок в домофон был столь резок, что я замер. Крадущимся шагом я вышел из комнаты и подошел к входной двери, взял домофонную трубку, висящую от двери слева.
   - Я за флешкой.
   - Входи. - Я открыл дверь.
   Я провел Асту через порог и заключил в кольцо рук. Она прижалась ко мне, сердце колотится, дышит как загнанная хищница. Я улыбнулся. Она сделала вид, что пришла за флешкой, но уже через полчаса мы были в постели. От Асты мне шла такая энергия... нет, не от нее, а из мира вовне от нашего телесного союза. Мое тело крепнет от вливающейся энергии с фантастической скоростью.
   - Я думала о твоих словах. - Сказала она, выравнивая свое дыхание. - О том, какое у нас может быть совместное занятие. По образованию я физик. Ты что-нибудь слышал о Большом Взрыве?
   - До сих пор в ушах звенит.
   Она пропустила колкость мимо ушей и продолжила профессорским тоном:
   - Одним из доказательств этой теории стало реликтовое излучение, появившееся в самый момент взрыва. Наша Вселенная пронизанна этим излучением из неизвестно каких времен в прошлом до неизвестно какого будущего. Все что мы знаем и видим, находится на волнах этого излучения. Это как ткань, на которую нашиты звезды и время. Изначально весь мир это бесконечная волновая вибрация, а твердая материя это вибрационные сгустки. Я слишком в теорию вдаваться не буду, ладно? Все что есть вокруг нас и мы сами по сути волны, локализованные в пространстве сильными колебаниями. Если измерить человека приборами, то можно увидеть, что он распространяет от себя во все стороны различные колебания: тепловые, химические, электрические.
   - Вселенная как океан, а мы это маленькие волны на поверхности. Понятно.
   - Я думаю, - сказала Аста, - что наши колебания совпали и срезонировали. Поэтому нас с тобой так тянет друг к другу. Жизнь для меня это просмотр кино, финал которого уже есть, но нам нужно дожить до него, чтобы увидеть. Наша с тобой цель, по сути, смотреть кино вместе.
   - Что ж... - потянул я, умалчивая про то, что уже видел это будущее. - Это частично объясняет, откуда у меня так повышается энергия к жизни, когда наши тела вместе. И другие вещи...
   Я предложил пойти смотреть кино прямо сейчас, и мы отправились в комнату для гостей. Я включил компьютер, она пока разобрала кровать. Когда финальные титры прошли и экран загорелся оранжевым светом медиа плеера, Аста удивленно провела пальчцем по моей щеке:
   - Вздыхаешь? Да у тебя слезы!
   Она сказала это в шутку, но у меня и вправду защипало в глазах. Я отстранился от нее и спросил, с трудом подбирая слова из-за скопившихся эмоций.
   - Аста, как бы ты назвала ощущение, когда знаешь, что внутри тебя что-то происходит, но что именно - непонятно.
   Она посерьезнела, но тут же склонила голову мне на плечо и рассмеялась.
   - Я знаю, о чем ты, это называется непонимание. Вот у меня сейчас как раз такая ситуация, я не понимаю, о чем ты.
   - Нет. Слушай....
   Я сел по-японски и начал рассказывать, то и дело отмахиваясь от Асты, что лезла целоваться. Скоро она угомонилась и села напротив меня. Прикрыла покрывалом голую грудь, чтобы не отвлекать.
   - Лет восемь назад, мы с друзьями вышли вечером на берег озера поиграть в волейбол. Стоял конец августа, лето было удивительно теплое, и все хотели, чтобы оно не кончалось. По всем метеопрогнозам еще три дня тому должны были начаться повальные грозы, а в городе по соседству они уже начались. Мы же вышли играть в шортах и легких футболках, было жарко. С озера дул прохладный ветерок, очень хорошо освежал и не давал вспотеть. Мы играли в волейбол, встав в круг, и старались удержать мяч как можно дольше в воздухе. Не помню уже, какой рекорд мы поставили, но времени прошло много, на площадке стемнело, и мы пошли играть к фонарю. Мне запомнился цвет травы при электрическом свете, глубокий зеленый свет и столь же насыщенные тени под ней. Я стоял лицом к озеру и в один момент увидел, как на другом берегу сверкнуло небо. Вяло так, словно спичка, что пустила искру, но не зажглась. Как раз мяч попал мне в руки, я схватил его и попросил друзей развернуться и посмотреть туда. Они послушались, но повторной вспышки все не было. И когда даже я отчаялся увидеть электрошоу, погода изменилась. Ветер застыл. Мы все почувствовали это, повертели головами друг на друга и уставились в темную даль, где еле угадывался другой берег. Ветер задул, невероятно теплый. На том конце озера показались тучи, в них полыхнуло. Мне показалось, что темнота сгущается, я сказал это вслух. Друзья обратили на тот берег взгляды и закивали. Оттуда надвигались темные тучи. В теплом течение воздуха начали попадаться ледяные струи. И в этот момент меня охватило такое же ощущение, какое царит внутри сейчас. Но тогда было все так очевидно, так понятно и я сказал: "друзья, оглянитесь вокруг. Посмотрите на этот одинокий фонарь, пронзительно зеленую траву, глубокие чернильные тени, теплый ветер...это конец лета. Прямо здесь, на этом самом месте, находится конец лета! Уже на том берегу осень, а здесь еще лето и оно уходит".
   Настала пауза. Аста замерла, но я не стал продолжать, и она задумчиво опустила голову. Я обнял ее, прижал к себе и поцеловал в макушку, постаравшись с поцелуем передать свое ощущение. Она подняла глаза и спросила:
   - Что было дальше?
   - Мы побежали.
   - Куда?
   Я пожал плечами.
   - Мы бежали от грозы, вместе с теплым ветром туда, где еще лето. Спотыкались в темноте, падали, раздирали об асфальт коленки и ладони, смеялись. На нас смотрели, как на сумасшедших, а мы бежали дальше и дальше. Ледяные потоки ветра пулями проносились мимо. Мы забежали во двор, окруженный с трех сторон домами, и остановились. Понятно было, что дальше пути нет, возвращаться и огибать дома бессмысленно, да и устали. Полил резкий дождь, и пришла осень. Друзья разошлись по домам, а я повалился на песочницу, раскинул руки и лежал так до тех пор, пока не замерз. Скажи мне, Аста, сейчас что, тоже конец лета? Осень - пора собирать плоды своих трудов и отходить к зиме, то есть умирать. Великая Мать спрашивала, готов ли я вернуться к Ней. Сейчас, чувствуя тебя рядом, и то тепло, что я называю жизнью, я понимаю, что хочу жить.
   Аста испуганно распахнула глаза. Все мои попытки вызнать, что в моих словах является причиной этого испуга, провалились. Меня тянула эта тайна, и можно было войти в комнату соблазнителя: уж он бы точно все у нее узнал. Но я решил не спешить: Аста со мной и надо теперь завершить и отбросить дела с сектами, наказыванием девушек и разобраться с Константином. После выиграть пари у босса...
   От стольких планов у меня захватило дух. На все про все две недели и отсчет пошел. Начать я решил с Эльвиры. Простившись с Астой, я вызвонил красавицу и попросил приехать к полудню ко мне. Она упиралась, но я нажимал на то, что для нее будет нечто потрясающее. После двадцати минут разговора она согласилась. Заряженный энергией жизни под завязку, я написал для Эли письмо на бумаге. Потом осмотрел свое ранение: оно практически затянулось, оставив узкую красную полоску на боку. Странно, что Аста не поинтересовалась, откуда он. С ней вообще все странно.
   Ближе к полудню я оделся во все белое, вплоть до носков и туфель. Во дворе меня встретили тучи, пыльный ветер и воспоминание о вчерашних девочках. Я огляделся в поисках врагов, но все тихо.
   Эля подкатила на машине, опоздав на десять минут. Я галантно подошел к водительской двери. Эля улыбается и призывно выгибает шею. Я открыл ее дверь, не успели мы поздороваться, как я зацеловал ее.Я забрался к Эле в машину, без лишних разговоров разложил ей и себе кресло. Она сделала круглые глаза и стала сопротивляться: "что это ты делаешь!" Но я вошел в раж, мне стало фиолетово на ее сопротивление и то, что шатающаяся машина привлекает внимание.
   - Ты... невероятен. - Она прикусила край губы и опустила голову. - Я даже сейчас боюсь того, что ты можешь делать со мной все захочешь, а я буду от этого получать удовольствие. Ты страшный человек.
   Мы поехали кататься, ради дела я пересилил свой страх переднего сиденья. Я сказал ехать в Тропаревский парк. По приезду я выпроводил ее из машины первой, а сам быстро достал из кармана письмо и положил на водительское сиденье. Мы оставили машину неподалеку, и пошли узкими дорогами к природному амфитеатру. На полпути она спохватилась:
   - У меня в машине фотоаппарат есть, надо за ним вернуться.
   Я обомлел. Если она увидит записку раньше, чем надо, все накроется.
   - Мы вернемся сюда еще раз, обещаю.
   Она топнула каблуком и надула губы.
   - Я хочу сейчас. - С этими словами Эля взяла меня под руку и потащила назад.
   - Нет. Я не терплю фотографий на мыльницу. Если уж делать фото, то на хороший объектив.
   - Да...у тебя хороший объектив... - Она взяла меня за промежность свободной от сумочки рукой. Я не заметил, как ее язычок оказался у меня во рту. Расцеловав, я как танк двинулся к амфитеатру. По сути, это огромная яма в центре парка. Рядом такая же яма, но при наличии воды гордо именуется прудом. Амфитеатр в свое время решено было осушить, пустить по склонам ряды скамеек, а в центре построить сцену с полусферическим куполом.
   Мы спустились к асфальтированной площадке перед сценой. Людей по скамейкам немного, но и этой публики хватит. Я повел Элю за сцену. Здесь укромное место, видное только со стороны парка. Но в той стороне нет тропинок, поэтому никто туда не ходит. Я поставил Элю перед собой и спросил:
   - Ты хочешь меня?
   Она полезла целоваться, но я оттолкнул ее. Она сказала:
   - Да... мне нравится, когда меня берут сильные мужчины!
   - Ты мне тоже нравишься. У тебя хорошее тело. Не надо мне его показывать, скоро у тебя будет для этого возможность. - Я врал напропалую, а потом завел шарманку, элементы которой часто слышал из размышлений за жизнь от Влада. - Проблема в том, что я могу общаться только с сильными людьми. Слабых я не терплю, в решающий момент они оставят твою спину открытой. В тебе есть намек на то, что ты сильная личность, но я не уверен до конца. Если ты окажешься слабой, я тебя брошу. Прямо сейчас. Ты будешь страдать по мне, стучаться в мой дом, но я не открою.
   - Ты серьезен... и что я должна сделать, чтобы доказать тебе свою силу?
   - Я уверен, что тебе легко дастся то, что я задумал. Видишь ли, мне нравятся те, кто не боится себя показать. Показать свою силу, а это самое страшное в нашем мире. Потому что, едва завидев сильного человека, на него начинают кидаться. Если станешь действительно сильной, на тебя сразу же кинется всякая мразота. И сила будет нужна, чтобы ответить по достоинству.
   Перед финальным аккордом я поцеловал Элю в губы. Она растаяла в моем объятии как маленькая девочка в сильных руках отца. Я отстранил ее от себя, положил ладони на ее худенькие плечи. Я посмотрел ей в глаза и сказал:
   - Ты сейчас разденешься, оставишь свою одежду здесь и выйдешь на край. Там ты произнесешь речь о вреде курения. Я буду ждать тебя здесь и смотреть.
   Она испуганно отшатнулась.
   - Что? Зачем мне это делать?
   - Я буду видеть, что ты не боишься себя показать. И не боишься признать свою привычку неправильной. - Сказал я, посуровев лицом. Мой голос стал жестким. - Покажешь себя куче балдеющего народа. Не бойся, никто из сидящих не посмеет даже подойти к тебе. Они все скромняги.
   Эля задумалась. Кожа на лбу сложилась в морщинки. Большие глаза потускнели, отчего стали еще милей. Мои руки задрожали, хотят обнять это растерянное создание, провести пальцами по длинным волосам. Чтобы не искуситься, я спрятал руки за спину.
   Она сказала:
   - Хорошо. Я сделаю это.
   - Раздевайся тут, и выходи туда, голая. Произнесешь речь на пять минут и возвращайся.
   Она прижалась ко мне и сказала тихонько:
   - Я тебе верю...
   В моих руках оказались по очереди ее платье со стразами, лифчик, кружевные шортики и колготки. Я посоветовал одеть туфли, чтобы не поцарапать такие чудесные ножки о доски. Она при моей помощи одела, поцеловала меня в губы, прижавшись всем телом, и вышла на сцену.
   Я подождал, пока Эля дойдет до середины сцены и, не теряя ни секунды, дернул к лесу, держа одежду в руке. Оставил только сумку и ключи от машины.
   Плутая по бурелому, я пересек весь парк и вышел к Теплому Стану. Мобильник предусмотрительно выключил. Нижнее белье закатал в платье и так и понес свертком.
  

Глава 5

   К пяти вечера от Эли поступило столько неотвеченных звонков и сообщений, которые я даже не читал, что я всерьез подумал, а не заблокировать ли этого абонента. К шести часам звонки прекратились. Теперь надо связаться с Ярославом. Но это потом, а пока - тренировка Гоша. Он приехал ко мне к восьми вечера, раздосадованный. Я наскоро сделал кофе ему и себе, поискал в холодильнике сосиски. Надо быстро поесть и идти тренироваться, времени в обрез. Гош зашел в ванну помыть руки и умыться. Он завалил меня вопросами, упуская из внимания тот факт, что я ем.
   - Все было хорошо, пока не настал момент близости...
   - Я же тебе дал запрет на это.
   - Но я думал, что уже готов. - Он повинно опустил голову. - Мы поехали к ней, потому как у меня дома мать. И, сидя на краю кровати, я стал приставать к ней. Она сказала "нет", и я стух, меня выбросило из комнаты соблазнителя; в итоге и я, и она расстроились. Твою игру с убеждениями себя я понял, в тот страшным момент, когда мы с девушкой сидели на кровати, я убеждал себя, что она чудовищно меня хочет. Но напоровшись на отказ...
   - Остановить. - Сказал я ему, понимая, что он так может кругами наворачивать историю. - Сейчас мы пойдем тренироваться и конечной целью будет соитие.
   - Каким образом мне сблизиться с девушкой...телом? - Спросил он отчаянно.
   - Сближает только контакт. Постоянно касайся нужного тебе человека, трогай. При этом развлекайся, как будто ты ребенок. Будь с ней мальчишкой, которому интересно устройство ее тела, а в решающий момент покажи, что ты уже взрослый мужчина и возьми ее.
   У нас одновременно зазвонили мобильники. Судя по страдальческому лицу Гоша, звонит приехавшая мама. Я сказал:
   - Сейчас вернусь, а ты возьми в холодильнике погрызть. Мы пойдем сейчас в клуб, наешься.
   Я вышел в комнату для гостей, прошел вглубь, до самого окна.
   - Привет, Ярослав. Я так понимаю, тебе звонила Эльвира?
   - Да. - Ответил друг бодрым тоном. - Она просила прощения и хочет вернуть мне машину. Что ты с ней сделал?!
   - Сейчас не могу говорить. Ты когда будешь свободен? Что насчет завтра?
   - Завтра мы с нашим финансовым директором едем в Королев на переговоры. Там до поздней ночи.
   - Что вы будете ночью делать? - Изумился я. - Залезете под одеяло с фонариками и будете переговариваться?
   - Нет. - Усмехнулся лруг. - Пойдем в баню праздновать с новыми партнерами удачную сделку. Водка, девочки. Это особый ритуал, без него, к сожалению, нельзя.
   - Ладно. Тогда созвонимся после приезда.
   Я вернулся к Гошу. Он заметил, что я радостный; я сказал, что жизнь если не идет в гору, то определенно перестала катиться вниз. А если еще один баран поймет то, что ему говорят другие, то будет полный кайф.
   Гош на барана обиделся, хотя я имел в виду себя и то, что значат люди в моей жизни. Он успел сварганить бутерброд с колбасой и салатом, уткнулся в него. Я сказал:
   - Зря обижаешься. Баран удивительное существо, отличается малой сообразительностью, но серьезными намерениями и сильным напором. Считай, что я тебе комплимент сделал.
   Он взмахнул руками, по кухне полетели крошки с его ладоней.
   - Вот бы мне научиться так же переворачивать слова, как делаешь ты. Даже зла на тебя не осталось.
   - Со временем придет. Собирайся, а пока скажу второй второй компонент ведьминского зелья любви. Трагедия. Каждой девушке в обязательном порядке говори, что ваш союз невозможен. Девушкам нужна драма. Когда все просто, им не интересно. Говори им: "мы не может быть вместе" и дальше любую чушь. Мы не можем быть вместе, потому что твоя мама алкоголичка, мы не можем быть вместе, потому что я парень, а ты девушка, потому что у меня есть голова, а на ней волосы. Сказав это, ты дашь им охотничий азарт. Теперь дай я возьму зеркало, и выходим.
   - Зачем зеркало?
   - Пригодится.
   Пойти я решил в небольшой клуб. После беготни с Элей хочется чего-то уютного и тихого, где можно расслабиться. Клуб "Пальмира" удачно всплыл в моей памяти. На входе с нас срезали по две сотни, сказав, что выступает какая-то группа. Гош занервничал, стал расспрашивать: почему сюда, почему не в большой, где выбор девушек побольше, а сами они наверняка развязней. Я молчал, не желая выдавать контору. Но Гош из-за чего-то все нервничает и сегодня достал вопросами.
   Я сгрубил:
   - Много будешь думать, либо голова треснет, либо яйца отвалятся.
   Он надул губы. На фэйс-контроле я стал переживать, что его с такой кислой рожей не пустят, но охранник был точно такой же надутый и со скрещенными бровями. Я сказал это Гошу, тот усмехнулся. И все же когда мы сели за столик, он заговорил с недовольством:
   - Почему сюда?
   - Убивать тебя надо, приставучего. - Сказал я. - Не отстанешь, демон?
   - Я же баран. - Он нахмурился еще сильнее. Мне даже почудилось, что он сейчас достанет кожаный ремень и будет делать мне ата-та.
   Я обвел руками помещение.
   - Стол опрятный, кресла мягкие, подлокотники удобные. Потолок невысокий, свет глухой... классические колонны возле танцпола. Барменша вон как глазками сверкает, так и хочется ее за щечки потискать. Да и сели мы в самом удачном месте: виден и весь зал, и танцпол, и барменский стол.
   - Ладно, уговорил. - Гош наконец-то смирился с данностью. Когда в нем возникла эта сопротивляемость? Раньше и не пикнул бы. Как-то странно его эго стало работать.
   Я заказал мохито для себя и пиво с солеными орешками для Гоша. Наверно, у него это был вечер тупых расспросов, потому что Гош спросил:
   - Почему мне пиво?
   -Чтоб ты наконец расслабился. Сейчас с бокалом в руках, а потом в уборной с ... телескопом в руках. Пей, говорю.
   Сидели полчаса, мерно перевозя взгляды со дна стканов на приходящих людей и обратно. Девушек прибавляется ударными темпами, видимо концерт уже скоро. А вот пива и мохито убавилось. Я повторил заказ, Гош уже не сопротивлялся, а его ладонь сама приняла запотевший бокал. Я усмехнулся, но смолчал.
   - Что будем делать? - Спросил Гош. В глазах заблестело пивное беззаботство и жажда приключений. Я сказал:
   - Будешь делать ты. Все столики облеплены молодежью, причем парней раз-два и обчелся. Значит, будет выступать группа со слащавым на вид солистом. Девушки будут выпивать и в прямом смысле желать этого солиста. И тут появляешься ты. Девушка готова, уже хочет певца и истекает соками, мозг нетрезв. Но солист на сцене, его не достать. И я повторюсь, в этот момент появляешься ты. Налаживаей тесный контакт и веди девушку тут же в места гигиены.
   - О чем мне с ними говорить, чтобы соблазнить за столь короткий срок?
   - Говори о сексе. Пусть она представляет его и в конечном итоге всю работу по соблазнению сделает она сама. А пока давай выпьем...за твое сегодняшнее и вообще по жизни веселье.
   На небольшой круглой сцене воздвиглись пузатые барабаны, появились гитарные усилки. Один бородатый тип приволок синтезатор. Молодежь собралась на танцполе, в ожидании поглядывая на сцену, маленькую и аккуратную, как и весь клуб. Друг с другом не переглядываются, стоят так, чтобы случайно не коснуться друг друга. Пиво с коктейлями еще не впиталось в кровь, подходить рано. Но уже скоро у девушек пойдет искра по жилам.
   - Ты пока входи в комнату соблазнителя. После алкоголя это очень хорошо идет, по голове ударит особенно сильно. Тебе после нескольких подходов так понесет крышу, что на девушек как озабоченный бабуин кидаться будешь. Не пугайся, именно так и надо, им это нравится. Девчонки во снах мечтают о небритых варварах, что приходят к ним в дом и насильничают до утра, забивая на всякие "я устала, давай просто потрогаем друг друга", "мне щекотно" и подобную смехоту. Но помни о том, что каждая из них особенно красива. Найди эту красоту. Груди, ягодицы, это понятно, мужчин это притягивает по дефолту. А особый поворот головы, пожимание плечиками, взгляд бешеной сучки - у каждой что-то свое. Изгиб сахарной лодыжки... Они мечтают о тех физически напористых мужчинах, которые шепчут им при этом на ушко, какая у нее сладкая ямочка в центре животика.
   Концерт начался лихо: гремит и пускает мощные басы все, что может, а что не может, то пронзительно пищит. Солист действительно оказался лапочкой. Был бы здесь Кедр, живо приучил бы солиста к "нормальной мужской одежде" без девчачьих бляшек, зауженных джинс и сапожков по самую развилку. А модную кепочку с декоративно измятым козырьком, Кедр бы солиста жрать заставил. Я один раз свои оранжево-зеленые носки жевал, как вспомню, хохот пробирает. Хорошо, носки были свежие.
   Очень часто мое хорошее настроение омрачал мечущийся в комнате соблазнителя персонаж. Иногда на несколько минут я замирал, погружался во внутренний мир и прилагал все усилия, чтобы дверь оставалась запертой. Хорошо, хоть трое узников не сговорились и не ударили по засовам разом. Вряд ли я бы справился. От этой мысли мне стало страшно. Оставалось надеяться, что разделаться с моими проекциями, желающими собой заменить истинного меня, все же можно. По моим прикидкам, для этого надо перестать относиться к бывшим любимым делам как к любимым.
   Гош пока познакомился с одной за дальним столиком, взял телефон у другой. Подбежал к третьей, о что-то быстро поговорил и вернулся с губной помадой на щеке. В его глазах полыхает шаловливый огонек, губы до ушей растянуты. Почти готов, подумал я. Почти.
   Я сказал:
   - Видишь пять девушек вокруг столика в уголке? Подойди к ним и спроси, какой у них у каждой размер груди. И проследи, чтобы говорили правду. Проверь, ясно?
   - Понял. Скажу, что провожу исследование на тему...на тему грудей!
   Все, подумал я, он целиком в комнате соблазнителя. Пока Гош ходил проверять, не врут ли девушки по поводу своих размеров, я отправился изучать предстоящее место действия. Не секрет, что большинство венерических заболеваний передается именно в таких местах. И не потому, что туалеты грязные. В этом клубе они просторные, стены в желтом и синем кафеле, сушилки и бумажные полотенца даже на потолке. Но спешка, с которой все делается, не идет на пользу. И спешка не только со стороны парней. Девчонки тоже торопятся. Быстрей закончить и подружкам рассказать, чтобы те позавидовали.
   Оглядев, в порядке ли место для действия, я вернулся. Гош оказался уже на месте. Под ним от ерзанья начал дымится стул, на подлокотниках влажные следы от ладоней. Я посмотрел в сторону девочек, к которым он подходил и в душе поаппладировал Гошу. Сидят, красавицы, раскрасневшиеся, поправляют одежду, лица в предвкушении. Мои пальцы поймали в нагрудном кармане зеркальце. Я педантично передал его Гошу со словами:
   - Внимательно посмотри на свое лицо. И ответь на вопрос, какой смертный грех ты здесь видишь.
   Гош радостно стал всматриваться. В условиях приглушенного света и легкого опьянения это настоящее геройство. Быстро щенячья радость сошла с его лица, брови поднялись к волосам. Он так и сяк вертел зеркальце, пока не выдал с сомнением:
   -Жажду? Пить хочется...
   - Похоть. Единственный бог, которому в жертву приносили не девственниц, а зрелых проституток с развитыми телесами. Внимательно приглядись к своему блеску в глазах. Присмотрись к взгляду исподлобья, к чуть дергающимся губам, подрагивающим пальцам, словно они кого-то хватают. Глотаешь слюну ты как слон на водопое.
   Гош заговорил, проглатывая слова от возбуждения и смеха:
   - Я глядел на свое лицо, на лица клубчан... у меня с ними идентичное выражение! Я сейчас так заведен, в эмоциональном смысле, что готов хоть в оргию. И это творится со всеми! Кроме тех двух дядей в углу барной стойки. Шепчутся о чем-то, наверно из звукозаписи, группу оценивают. Хорошая группа. И лица у дядей довольные.
   Я сказал:
   - В таком случае, бери любую и веди в туалет. Там чисто и просторно. Обязательно предохраняйся. Я не Минздрав, предупреждать не буду, - я подмигнул Гошу, - приду и проверю.
   Гош потер ладонями друг о дружку как хитрый жук. Глаза стали оценивающими, высматривает молодой волчара аппетитную антилопу. Такую, чтоб мяса в нужных местах побольше.
   Внутри меня начался настоящий ад. Я вынужден был покинуть Гоша, чтобы ментально держать замки защелкнутыми, а двери закрытыми. Соблазнитель сговорился с тренером и они стали крушить преграды. Мои собственные голоса, но чужие и безобразные, сулили силу, здоровье, счастье, лишь бы я на минуту вошел в одну из комнат. Видимо, они прозябали. От усилий меня бросило в пот, я схватился за голову руками. Не знаю, сколько я был внутри. Когда снова взглянул на танцпол, то с удивлением обнаружил там Гоша с белокурой девицей. Она на шпильках от колена, грудь маленькая, зато есть изящно приподняты ягодицы. Все это в серебристом облегающем платье. Несмотря на то, что играет танцевальная ритмичная музыка, справляемая жутким текстом, Гош повел девушку в медленный танец. Обвил ее руками. Она схватила его плечо и затылок, их губы столкнулись в ненасытной жажде. Минуты не прошло, как они исчезли с танцпола к великому огорчению стоящих рядом и на что-то надеющихся девушек.
   Ждать молодца пришлось недолго. Гош вернулся красный, дыхание тяжелое, средняя пуговица на рубашке вырвана с мясом. Он плюхнулся в кресло, расслабленно раскинул руки.
   - Я сошел с ума. Нет, я действительно тронулся. Мы это сделали прямо в туалете! С той, с которой познакомился здесь же.
   В физиологические подробности он вдаваться не стал. Понимающая официантка мелькнула и предложила заказать что-нибудь еще, намекая на охладительное. Я заказал сок.
   - Сок не кислый? - Спросил я Гоша. Он впился в стакан зубами и мрачнеет с каждым глотком.
   - Кислый. - После паузы сказал он. - Такую эйфорию ты мне этой кислотой согнал.
   - Представлялось все иначе, верно?
   Гош уронил голову на локти. Он сказал медленно:
   - У них на всех маски похоти. Так легко: я пришел и просто протянул руки. Когда я сказал, что мы не можем быть вместе, потому что мне скоро уходить... Даже утилизировать ее отказы не пришлось. Спасибо, Ларион.
   - Благодарить будешь, когда сможешь доставить наслаждение любой встречной особе без алкоголя в крови. Тебе надо выспаться, завтра будем ковать железо, пока горячо. Сегодняшний урок окончен.
  
   На следующий день я приехал на двадцать минут раньше встречи, чтобы насладиться еще одной моей страстью. Мостовая. Обожаю мосты и мостовые. Мои ноги получают состояние близкое к экстазу, когда в мягких кедах ходят по неровным обтесанным столбикам мостовой.
Гош, зараза, пришел в это же время, уже взведенный, как волчок. Я сделал вид, что не заметил его и поспешил в сторону, чтобы двадцать минут побродить по мостовой. Но он увидел, радостно вскинул руки и заспешил ко мне. Делать нечего, я обошел группу косоглазых туристов с зонтиками от солнца и веерами от жары, направился к студенту.
   Мы прошли на Манежной площади и приземлились там в тени березы, на газоне. Неподалеку от нас на газон опустились две худенькие девушки. Я показал Гошу, радуясь, что так быстро нашлось то, что на сегодня нужно:
   - Посмотри на них!
   Гош мельком поглядел в сторону девушек, которые разложили свои сумочки в пяти шагах от нас. На вид лет по двадцать, но краситься пытаются на шестнадцать. Гош заметил:
   - Я не вижу на их интерфейсах похоти.
   - Зато она есть в коротких юбочках, в жестах... посмотри, как она губы красит, как при этом выгибает шею. Спрашивается, она что, не накрасила их перед выходом?
   Он искоса поглядел на них. Судя по его довольной улыбке, он оценил их внешность как привлекательную. Гош наклонился ко мне и спросил горячо:
   - И чего они хотят?
   - По их мнению, мы должны познакомиться с ними и повести в кафе, где будем гулять их. Они сочтут нас за это хорошими. Потом я позвоню одной девушке, ты другой, и они, может быть, соизволят с каждым из нас встретиться.
   - Ты меня своим серьезным тоном в тупик ставишь. - Нахмурился Гош. - Что делать будем?
   Я улыбнулся во весь рот. Сказал ему:
   - Познакомимся. Но никогда не делай того, что хочет женщина. Делай то, чего она боится, этого она на самом деле хочет. Эти две цыпы боятся, что мы сейчас уйдем.
   - И мы уйдем?!
   Я попросил его говорить тише. Девушки уже начали незатейливо поглядывать в нашу сторону, мол, когда же. Минут десять уже здесь сидим, где у вас глаза!
   - Задание будет такое: увести прямо сейчас этих двоих ко мне домой и напоить чаем.
   Гош улыбнулся и кивнул. Глаза его на миг потухли, как у Терминатора в первой части. Но потом в них снова появился блеск, втрое сильней, чем надо в обычной жизни.
   Его шея вытянулась по направлению к девушкам:
   - Привет, девчата! Будьте добры, уйдите с нашей полянки!
   Одна из подружек ответила нагло:
   - Вообще-то мы здесь первые сели!
   Мы встали, подошли к ним. Девушки сразу начали поправлять одежду и прическу, стрелять глазками. Через пять минут веселых наездов на их стройные ножки они поплыли в воображаемые заоблачные дали. Но нам с Гошем туда не надо, у нас более приземленные сейчас цели. Все силы я вложил в то, чтобы пропиарить Гоша. Заключалось это в том, что я подкалывал девушек, а Гоша незаметно хвалил. Будь мы в безлюдном месте, следовало бы действовать менее напористо, иначе они бы убежали. Но вокруг млеет под солнышком, прохлаждается у фонтанов столько красивых девиц, что здоровая конкуренция не позволила Маше и Алене уйти. В момент, близкий к пику накала, я отвел Гоша в сторонку под благовидным предлогом. Я незаметно вынул ключи от квартиры и передал ему.
   - Веди девушек ко мне. На сегодня твоя задача снести голову двум сразу. Они почти готовы, через полчаса легкого подбадривания их либидо взорвется, они тебя просто изнасилуют.
   - А ты? Я один не справлюсь, как я поведу их в чужую квартиру!
   - Мы скажем, что это твоя. Ключи у тебя, они поверят. Мы просто войдем в метро, и мне неожиданно позвонят. Времени на развлечение я тебе даю...сейчас два часа, до шести вечера. В шесть приду и если обнаружу кучу голых тел, то всех анально покараю, включая тебя.
   Он усиленно закивал, но вид почему-то виноватый. Неужели винит себя за то, что его будут обхаживать две милые девушки в моей квартире без меня? На меня напали сомнения в себе, в Гоше. Мне кажется, что он не справится, а потом я проиграю пари.
   Мы вернулись и предложили девушкам пойти в эксклюзивное место с холодным вином и вкусным сыром. Глядя на наши довольные лица, девушки переглянулись. После короткого совещания решено было отправиться немедленно. У входа в метро "зазвонил" мой телефон. Я отошел, поговорил минутку сам с собой. Вернулся огорченный, сказал отправляться без меня, что у меня дела, но если уломаю большого босса, то приеду как можно раньше. Гош не растерялся, ухватил девушек за талии и повел вперед. Скоро они растворились в толпе.
   Я пошел к фонтану. От сомнений мне стало холодно. Я вспомнил, что не видел Асту целые сутки. Почему энергия так быстро ушла? Мне безумно захотелось согреться, я позвонил Асте, но она с сожалением сказала, что занята сегодня. Я поник. Меня ворвало в параноидальный бред; стал мерещиться Константин. Голова раскалывается, по телу бегает болезненная дрожь. Я близок к тому, чтобы закричать и побежать отсюда куда угодно, лишь бы там было тепло.
   Мне вспомнилась Вероника. Этот лучик света в моем взбесившемся мире. Ни капли яда в милом личике, в больших невинных глазах только тепло. Я позвонил ей, она оказалась сегодня дома. Я предложил встретиться, согласилась. Без лишних разговоров и понуканий. Пусть я с ней и не знаком лично, а знаком мой соблазнитель...
   Ослепленный озарением я снова выхватил из кармана телефон.
   - Ярослав, ты в Королев на деловую встречу с баней и девушками когда едешь? Сегодня? Отлично! Подбрось меня.
   События, происходящие спонтанно, самые верные. С Ярославом договорились, что через полчаса он заберет меня на Проспекте Мира. Надо идти. Быстрым шагом я дошел до метро, в вагоне слегка вздремнул. Очнулся, как водится, на выходе из метро.
   Машину друга, припаркованную у обочины дороги я узнал издалека. Мне оттуда бибикнули. Я пропустил перед собой коляску с ребенком, подошел по тротуару к машине. Через тонированные стекла я разглядел, что на переднем пассажирском сидении объемный сверток с растопыренными углами. Я открыл заднюю дверцу, загрузился. После тщательной проверки на герметичность двери я повернулся поздороваться с соседом, но слова застряли у меня в глотке.
   Рядом со мной, сдержанно улыбаясь, сидит Константин.
  

Глава 6

   Ярослав вырулил на трассу, поглядывает на часы. Не любит ждать и не терпит опозданий от себя. Сколь же велика была его жажда узнать о случившемся с Элей, раз решил подождать меня.
   - Здравствуй. - Сказал Ярослав, продолжая сканировать взглядом дорогу. - Знакомься, наш финансовый директор, Константин Львович, можно просто Константин. А это мой близкий друг Ларион Викторович.
   - Здравствуйте. - Сказал Константин. - Я очень рад с вами познакомиться.
   Мне в рану чья-то насмешливая рука влила раскаленное олово. Я не мог отвести взгляда от протянутой ладони Константина. Той самой, что едва не принесла мне смерть.
   - Вот что значит "пожать руку смерти". - Сказал я так, чтобы расслышал только Константин. - Рад тебя видеть.
   Я улыбнулся и постарался выглядеть счастливым. Константин чуть заметно побледнел. Мою фразу он мог понять, словно смерть это я. От осознания этого мне стало еще веселее. Я тихо засмеялся. Константин склонил голову к бумагам, прячет лицо.
   Ярослав обратился ко мне:
   - Мы с Константином поедем чуть дальше Королева, ты скажи, где тебя высадить. По навигатору пробьем и подбросим. Зачем, кстати, едешь?
   Да, это мой друг. Вначале выяснить организационную часть, потом только прочие разговоры, даже такие, которых он сильно ждет. Я думал, что он твердое, вечное. Но даже он изменился, когда ему ранили сердце.
   И попросил у меня помощи...
   Я сказал:
   - С человеком одним хочу встретиться. Впервые встречаю настолько чистого и незапятнанного человека в этом мире, при этом довольно развитого и без ветра в голове. Ты не поверишь, но меня это удивило.
   Ярослав догадался, шельмец, что это не парень, а девушка. Он сказал:
   - Только не говори, что хочешь запятнать его. Ты чего в бинтах? Станислав так и не рассказал толком, что с тобой приключилось.
   У меня похолодел лоб. Константин напрягся, от него повеяло опасностью. Я поправил футболку так, чтобы скрыть выбившийся край перевязи.
   - Крыса в зоопарке поцарапала.
   Костя сказал, не отрываясь от бумаг:
   - Я думаю, это был скорее тигр!
   - Вы знаете, я в темноте не разглядел, что это была за тварь, но уверен, что не больше хомячка. Чем мельче тварюга, тем злее. А большие звери и люди добры.
   Ярослав сказал:
   - Что такого ты написал Эльвире? Она рассказала весь кошмар, и позор, на который ты ее оставил. Говорила, что поначалу готова была убить тебя, сожрать, а из костей и сделать сувенир. Она голая ехала в машине домой и ждала возле подъезда ночи, чтобы юркнуть в квартиру незамеченной. Но пока она ждала ночной темноты, голодная и злая как сторожевая псина... она нашла откинутое в порыве ярости письмо. И прочитала. Она не сказала, что там написано. А потом она позвонила мне извинилась...Не смотри так на Константина, он в курсе.
   В моем голосе прозвучала горечь:
   - Что ж мы с Константином не были знакомы? Твои друзья, а не знаем друг о друге?
   - Ларион, ты же знаешь, что я не смешиваю служебных друзей и друзей...других. Вы с Леной из ряда вон выходящие события.
   Конечно, подумал я. Спасибо, что стесняешься меня перед коллегами. Огромное за это спасибо, друг. Как меня раздражает это деление друзей на "домашних" и "служебных". До сих пор неизвестно, кому Ярослав будет помогать в первую очередь в случае беды.
   Пересилив нахлынувший гнев, я сказал:
   - Одежда Эльвиры у меня дома, если еще раз позвонит тебе, скажи, что может приехать и забрать. А написал я следующее: "шоу, что ты устроила, не доказательство силы. Любая дура может махать голыми ляжками во все стороны Сила это готовность пойти своему страху навстречу. Признак страха - неспособность любить. Как следствие жестокость. Я в жизни творил страшные дела и многим сделал непростительно больно. За мной тянулся кровавый след из сломанных сердец. Я наслаждался этим, я рукоплескал себе, какой я крутой. Пока одна девушка не отрезвила меня. Она сама об этом не знает, но суть в другом. Не случайно я познакомился с тобой, и не случайно ты оказалась в том положении, в котором сейчас находишься. Ты в гневе и это правильно. Я заслуживаю ненависти. Но попробуй понять, что это дает тебе. Ты сейчас находишься в отправной точке: продолжить со смехом разводить лузеров на машины и золото, или стать сильной. Оглядись по сторонам. В первом случае ты всю жизнь будешь изрыгать ярость ко мне на других. Уже к пятидесяти годам будешь чувствовать себя разваливающейся блядью с вывернутой наизнанкой маткой. Во втором случае ты расцветешь, и поклонники будут сопровождать тебя до глубокой старости, наслаждаясь тобой, а ты ими.
   Для первого пути тебе ничего не требуется. Для второго ты должна стать сильной. Ты должна извиниться за содеянное перед всеми, чьи контакты у тебя остались. Я не священник, и не буду читать морали. Твоя красота и обаяние помогут тебе добиться от мужчин все, что тебе нужно. Но научись делать это так, чтобы твои подчиненные не чувствовали себя рабами с кровоточащими сердцами".
   - Я поражаюсь тебе, Ларион. - Сказал Ярослав. - Такое ощущение, что женщины сами прыгают к тебе в кровать.
   - Cо стороны и запуск баллистической ракеты выглядит так же: оператор нажал кнопку, ракета вылетела из шахты, преодолела расстояние и поразила цель. Существует невидимая сторона, где я точно знаю, чего хочу и к чему должны привести мои действия по отношению к женщине. Ее тело слышит мой призыв и подчиняется ему, наши гормоны начинают игру сразу после мысленного уравновешивания наших желаний и только в последнюю очередь на сцену сексуального характера вступают наши тела.
   Несколько минут мы слушали урчание сильного мотора. Говорить было в тягость. Нахождение рядом Константина выворачивает душу. Ярослав изредка скашивал на меня взгляд через водительское зеркало. Его чувства я прочитать не смог, я видел только его глаза, печальные и сочувствующие. Потом они с Константином заговорили о делах. Я исподтишка наблюдал за врагом. Силен, очень силен, обаятелен, невероятное красив. Принц. Что с ним делать ума не приложу. От него исходят волны гнева и опасности. Они заставляют меня глубже вжиматься в сиденье. По спине потек холодный пот. Исподтишка бить? Не пойдет. Я все же садист. Мне важно знать, почему я с ним провалился. Его провал значит мой недочет. Что, если Гош будет таким же и из его жизни тоже "исчезнут женщины"? Мне необходимо понять, почему это с ним случилось. Быть может, это послужит ключом к тому, как мне избавиться от моих проекций.
   На подъезде к Королеву я позвонил Веронике, чтобы она назвала улицу, где встретит. Мы съехали с трассы, сделали крюк по Пионерской улице и Октябрьскому бульвару, чтобы срулить на Проспект Королева. Я тепло распрощался с Ярославом, пожелал успеха на переговорах. С видимым уважением попрощался с Костей. Ярослав заметил, что мы с Константином можем стать хорошими друзьями. В чем-то он заметил наше сходство, но распространяться не стал, уже весь в предстоящих делах.
   Я направился к памятнику Королеву. Колоссальная фигура как утес стоит между двух дорог. Под памятником фотографируются молодожены. Девушка в белой тюли издали напомнила Веронику. Но вблизи ничего похожего.
   Веронику пришлось подождать. Изнутри поднимается уничтожающая злоба на Константина, хочется раздробить его до песчинки и швырнуть в огонь. Я опустил голову и плечи. К сожалению, я слишком хорошо себя знаю. Сильная злоба рождается из сильного страха. Мое тело помнит нанесенный удар и тот животный ужас, который тогда испытало.
   Меня окликнули. Я поднялся на цыпочки, чтобы сквозь гостей брачующихся посмотреть на источник звука. Вероника стоит через дорогу, и, черт возьми, она очаровательна даже издали. Желтое дневное солнце зажигает ее оранжевое платье, ветерок колышет завитые в длинные спирали волосы.
   Поток машин на дороге плотный и быстрый. Вероника показывает на подземный переход справа от памятника, но я улыбаюсь и разглядываю ее. Стало спокойней. Вероника тоже улыбается, руки смущенно заведены за спину. Она склонила голову так, что хочется подойти к ней, обнять за балетную талию, большим и указательным пальцами приподнять ее подбородок, поцеловать в губы. Я немного заволновался, ведь впервые буду сам говорить с этим ангелом.
   Передние машины остановились на перекрестке, за ними быстро образовался хвост. Я проскочил между ними, подхватил Веронику и закружил. Она сделала краткий обзор по Королеву. Приятный город, пытающийся стать индустриально-развлекательным центром с сохранением культуры. Весьма чистые улицы, народ учтивый. Раскрашенные золотым солнцем деревья придают городу очертания богемы. Но машины всюду. Земля пропиталась гарью выхлопов, окна вдоль дорог пыльные.
   Я зашел в магазин с гордой надписью "Изуминка". Долго думал, опечатка это или надо в магазине надо изумляться. Вероника название никак не прокомментировала, только смотрела на меня с приоткрытыми губами. Я поинтересовался у продавщицы, но тетка с фартуке ответила: "магазин так называется, потому что так называется. Берите товар и уходите".
   - Пошли ко мне. - Предложила Вероника. У нее такой вид, словно торопится на вручение Оскара. - Не хочу, чтобы нас видели вместе, хочу насладиться тобой в тайне ото всех.
   - Дай выбрать, что буду есть.
   Она потянула меня за рукав. Я обернулся, глаза Вероники хитрые с лукавым блеском.
   - У меня дома есть чем угостить. Тебе понравится.
   Шалунья. Чтобы не вестись на очевидное и грубое соблазнение, я сказал с самым серьезным видом:
   - Кушать тоже надо! Я люблю поесть.
   Она надула губы. На лице выразилось недоумение, такая девушка предлагает скорей идти к ней, где никого нет, а ты о желудке думаешь! Вероника изящно взметнула носик и отвернулась. Но извинений с моей стороны не последовало. Тогда она стала со скрещенными под грудью руками наблюдать, как я выбираю продукты. Я купил яблок, имбирный корень, специи. Продавщица упаковала все в пакет. Уже в дверях я вспомнил, что нужен лимон. Вернулся за ним, и без очереди попросил взвесить парочку. Стоящий впереди меня мужчина недовольно замахал руками. Продавщица, не желая потасовки у ее кассы, быстро взвесила лимон и выпроводила бешеным взглядом.
   Квартира Вероники располагается в старой пятиэтажке, упрятанной от глаз между детским садом и высокой новостройкой. Мы поднялись по пыльным ступеням на четвертый этаж, встали перед железной дверью. Вероника посмотрела на меня большими глазами, прижалась и поцеловала в губы. Я ответил скромной улыбкой.
   Квартира ее обставлена стильно и со вкусом. Если я у себя сделал просто приятное глазу и телу жилище, то здесь трудился дизайнер. Он переплел минималистичный хай-тэк со скромным очарованием белой сказки. Коридорчик открывает вид на двери ванны с туалетом, кухню и единственную комнату. Блестящий плинтус поддерживает серебристые обои. В дверном проеме комнаты установлен турник. Это мне понравилось. Люблю, когда девушка поддерживает свою очаровательную фигуру, не желая распускать себя ни на каплю.
   Вероника кокетливо заявила, что идет переодеваться. Наверно, это было скрытое предложение пойти и помочь ей, но я сыграл в дурака и пошел на кухню готовить имбирный напиток. Она переоделась в белый топик, черную юбочку с белой каймой по краю. Ноги Вероника облачила в белые кружевные гольфы. Она появилась с руками за спиной и виновато опущенной головой. Я улыбнулся и продолжил нарезать имбирь. Вода вскипает, надо дорезать лимон и скорее загружать ингредиенты в кастрюлю. Вероника вздохнула грудью, села на стул и принялась мечтательно наблюдать, как готовит мужчина.
   Мы сидели и пили обжигающий и будоражащий напиток с имбирем. Я сказал, как бы проходя, что сейчас мы допьем, я возьму ее за руку, и поведу в комнату заниматься сексом. Вероника сделала брови домиком и удивленно приоткрыла губы. Как ни в чем не бывало, я продолжил беседу. Мы поговорили о повседневной, никому не интересной чепухе. Но глаза у Вероники загорелись, пальцы затарабанили по розовой кружке. Вероника допила напиток, медленно встала. Мне было интересно, что она будет делать. Она зашла ко мне за спину, я почувствовал, как сильные для такой хрупкой девушки руки обхватили мою шею. Я расслабился и закрыл глаза, ожидая либо покусывания уха, либо поцелуев в шею. Но она достала что-то из выдвижного ящика возле плиты. Спустя секунду что-то больно укусило меня в грудь. Я распахнул глаза до боли в висках. К моей груди наконечником приставлен нож. Солнце блеснуло на лезвие косыми лучами.
   По спине прошла неприятная волна мороза. Вспомнилось ненавидящее лицо Константина. Неужели они заодно?
   Мне стало дурно.

Глава 7

   - Сладкий мой, расстегивай рубашку!
   Голос Вероники стал другим. Это говорит ожесточенная на весь мир ведьма. У меня во рту пересохло. Стараясь удержать себя в руках, я сказал:
   - Расстегивай сама. Я не буду сопротивляться, но твоя игра мне не по душе.
   Она завелась неприятным смехом.
   - Между вторым и третьим ребром находится сердце... Игра закончилась давным-давно, Ларион.
   По спине поползла холодная капля. Сердце, почувствовав сталь в считанных сантиметрах от себя, отчаянно забилось.
   - Расстегивай. - Приказала Вероника. Мускулы на ее руке напряглись, стальной наконечник вдавился в кожу. - Медленно.
   - И эротично? - Спросил я, пересиливая страх.
   - Да... доставь мне удовольствие! - Она расхохоталась, не сводя глаз с ножа. С каждой секундой в них сильнее разгорается безумие, так же стремительно мне в душу заползает ужас.
   Моя рубашка отлетела в сторону. Я попытался незаметно поднять руку, чтобы в нужный момент перехватить тоненькое запястье Вероники, но в боку нестерпимо заныла старая рана. Я припал на другой бок, за что получил ощутимый тычок ножом. Из порезанной кожи по животу устремилась тонкая струйка алой жидкости.
   Даже Вероника сильнее меня! На моем месте Кедр разнес бы весь дом по кирпичам. Что я за мужчина, если меня так легко одолеть. Я бешено вытаращил глаза. Нельзя дать слабину. Никак нельзя. Держаться!
Вероника отпустила одну руку от ножа и провела ногтями по моей шее. Детское хихиканье с горячим дыханием раздалось над самым ухом. Она сказала:
   - Подумай, почему я это с тобой делаю.
   - Что думать, - хмыкнул я. - Ты главное делай. Я уже вошел во вкус. Теперь раздевайся и начинай тереть голой грудью мне о спину.
   Я запрокинул голову и в предвкушении прикрыл глаза. Знала бы Вероника, какой ужас охватил меня в это мгновение! Я уже почувствовал, как лезвие прошлось по моей шее, вскрыв тонкие нити жизни.
   В груди возник отчаянный порыв броситься умолять о пощаде. Я сцепил пальцы в кулаки, ногти больно вонзились в ладонь. Вероника снова взялась за ручку ножа двумя ладонями. Моя голова оказалось затылком прижата к ее груди и зажата во внутренней стороне бицепса. Только сейчас я почувствовал, что несмотря на нежность и легкость, Вероника очень сильна. Кроме того, она абсолютно уверена в том, что если я начну сопротивляться, то в мгновение окажусь на лопатках.
   Она сказала мечтательно:
   - Дурак, не выпячивай шею. Я не сдержусь, и игра окажется короче, чем надо.
   Вероника игриво куснула меня за нос. Черт возьми, это для нее игра, ее игра.
   Я сказал:
   - Вероника, я знаю одного парня, вы с ним отличный дуэт сыграете. Его Константин зовут. Красив как бог, богат как царь. Тоже любитель прикинуться святым, лелея под рясой нож.
   - Не интересуюсь. - Жестко сказала она. По ее тону я понял, что игра вошла в следующую фазу. Не отрывая соприкосновения с кожей, Вероника переместила нож мне под плавающее ребро. - Вставай, идем в мою комнату. Без резких движений. Мне не впервой наказывать такое отродье, как ты.
   Конвоируемый, я поднялся и ушел с кухни в комнату. Меня шатало от морального истощения. Вероника приказала сесть на стул перед большим зеркалом. Сзади меня оказалась фигурная кровать, слева у окна компьютерный столик. Перед зеркалом разложены всевозможные косметички, от одного взгляда на которые у нормального мужчины должна кружиться голова. Я сел на стул с низкой спинкой. Дверной проем смотрит на входную дверь, запертую на замок, щеколду и цепочку. Даже если оттолкну Веронику, и она упадет, я не успею смыться. Я посмотрел на нее. Не с этой девушкой я знакомился в парке на скамье. Как она сумела скрыть от меня эти жестокие колючие глаза и тонкую надменную улыбку?
   Вероника поймала мой взгляд в отражении и сказала:
   - Все недоумеваешь? - Она оскалилась. Это доставляет ей удовольствие. - У тебя такой растерянный вид... Все хотела спросить, откуда у тебя рана?
   - Аппендицит вырезали. - Сказал я.
   - Бедняжка, я сделаю тебе последний подарочек. Ты мне понравился.
   Левой рукой она приставила нож к горлу, не особо заботясь о появившихся порезах. Правой она подняла свой белый топ. Языком провела по верхней губе, подмигнула. Через тонкую ткань футболки я разглядел, как у нее набухли сосочки. Я непроизвольно почувствовал, как кровь устремилась к причинному месту.
   Вероника оголила груди, оставив футболку над ними. Все же опасается, что пока будет снимать целиком, я смогу что-либо сделать. Она схватила мой взгляд в отражении и спросила:
   - Тебе нравится?
   Я посмотрел на ее грудь.
   - Ничего так. Но это уводит нас от цели пребывания здесь.
   Она надула губы и резким движением опустила футболку. Несколько мгновений подумав, она смочила слюной пальцы и провела по футболке над сосками. Через белую ткань вызывающе просочилось розовое.
   Я сглотнул и поежился, чем доставил мучительнице бесконечное удовольствие. Она спросила:
   - Ты любишь смотреть фильмы? - Она склонила голову и нахмурила лоб. Нож стал описывать круги над моей грудью.
   - Да.
   В моем кармане зазвонил телефон. Она тревожно взглянула на меня.
   - Не смей брать. - Нож до предела натянул кожу на шее. Стоит двинуть в сторону и случится необратимое. Вероника наклонилась к моему карману, с хитрым выражением достала телефон. Улыбка на ее лице переросла в хищный оскал. Она поднесла телефон к уху. Не отрываясь от меня глазами, сказала ангельским голосочком:
   - Алло?
   - Здравствуйте. - Я с ужасом узнал голос Лены. Он встревожен и решителен. - Можно Лариона?
   - Нет, он сейчас занят. Ему что-нибудь передать?
   Раздалось минутное молчание. Не в силах пошевелить онемевшим языком, я взмолился: Лена, пойми, что я в беде. Ты же знаешь, я никогда не дам отвечать за себя девушкам, особенно когда звонишь ты!
   - Н-нет, не стоит. - Разочарованно сказала Лена. - Попросите его позвонить мне, когда он сочтет нужным. Пока.
   Вероника пожала плечами и откинула телефон на кровать. Она сказала:
   - Даже не станешь на меня ругаться?
   - За что? Ты все делаешь правильно. Я действительно занят.
   - Да... занят до конца жизни. - Вероника провела языком по контуру моего уха. -Какие фильмы тебе нравятся?
   - Со счастливым концом.
   - Пошляк! Нет. Лучший фильм тот, где герой мрет или конец становится настолько несчастен, что герою лучше было бы умереть. - Вероника закусила губу, как делают в порно, чтобы возбудить парня. - Наш фильм подходит к концу, и главный герой скоро исчезнет с пленки.
   Вероника дико захохотала и резко полоснула ножом по ребрам. Из легкого пореза пошла тонкими струйками кровь. Вероника приставила нож к шее и сказала удовлетворено:
   - Продолжай, а я пока тебя подготовлю к финальной сцене.
   Нож прошелся по другому моему боку, оставив длинный красный след, устремившийся вниз.
   - Черт! - Я напряг мышцы от боли, что заставило скрючиться еще сильнее. - Ты, ты, а не я!
   Вероника на миг замедлила экзекуцию. Удивленно спросила:
   - Что - я?
   Я перевел дыхание, сердце колотится как мышонок, на котором сейчас будут тестировать новое лекарство.
   - Главный герой это ты. Представь, что мы в кино по-настоящему! Закон жанра таков, что в конце фильма герой должен измениться, испытать катарсис и сбросить старую тесную шкуру! Я пассивное лицо, не исправлюсь никогда. Измениться можешь лишь ты, поэтому главный герой это ты, я всего лишь декорация на твоем фоне.
   - И что предлагаешь делать? Отпустить тебя? Во всем раскаяться?
   - Что бы я ни предложил, решение за тем, у кого оружие. - Сказал я, спешно обдумывая, что буду говорить дальше. Дышать невыносимо больно. У меня поднялся жар, совсем как в прошлый раз. Едкий пот затек в раны и жжет.
   - В этом ты прав. Решение за мной. - Нож вонзился мне грудь, между ребрами. Холодное лезвие на половину сантиметра погрузилось в плоть и замерло. - Нет, я не убью тебя так просто... как убила других. Мне действительно нужно измениться!
   Вероника прижала свою левую ладонь к боковой ране так, что у меня потемнело в глазах. Она вымазала в крови два пальца и прочертила красные полосы у меня на лбу и щеках. Потом она прижала ладонь к другой ране. На мгновение у меня помутилось в глазах, голова безвольно склонилась набок. Рывок за подбородок привел меня в чувство. Вероника заставила смотреть на отражение. Свое лицо она так же измазала кровью. Мое лицо корчится от боли, а ее горит от возбуждения.
   - Знаешь, детка, я придумал. - Сказал я, задыхаясь. - Как главной героине нашего маленького кино преобразиться.
   - Как же? Учти, за каждый неправильный ответ будет строгое наказание.
   Я поднял глаза к ее глазам, снова опасно заголив шею.
   - От девушки, которая меня любит, любое наказание будет как награда.
   Вероника застыла, нож в руках пошатнулся. Ее лицо вытянулось вперед.
   - Я - люблю? Тебя?
   - Да. - Я кивнул. - Но это отношения к делу не имеет. Человек создан для счастья... знаешь такую фразу? - Она задумалась. - Но чтобы понять, что это счастье, а не что-либо другое, надо узнать, что такое несчастье. Твоя внешность это предел мечтаний большинства людей на этой планете. Ты живешь в настолько благоприятных условиях, что никогда или почти никогда не могла почувствовать, как это: плакать от нестерпимого горя, которое выжигает сердце. Сейчас мы изменим тебя.
   - Но я не хочу меняться. - Тихо сказала она. В больших глазах мелькнуло уже другое выражение. - Что же мне делать? Я должна убить тебя, потому что.... Ты сам понимаешь! - Вероника испуганно надавила на нож.
   - К сожалению, да. - Я опустил подбородок, кривясь от боли. Тыльная сторона лезвия уперта мне под челюсть, где мягкое. - Так и происходит: мы сами убиваем тех, кого любим. И кто любит нас.
   - Я не люблю тебя. - Сказала она слишком быстро, чтобы звучало правдиво.
   - Заткнись и слушай. Это важно, я буду говорить быстро, силы покидают меня... - Грубо сказал я. Нож в ее ладони дернулся, но замер. Я незаметно перевел дыхание и продолжил. - Сейчас ты влюбилась в меня. Ты не знаешь, чем я занимаюсь, верно? Но главное мое занятие не работа, а... я подумал, как бы назвать любимое дело. Миссия. У всех есть призвание, твое например - играть эту роль.
   - Что у тебя за миссия? - Спросила она с издевкой.
   - Сарказм не уместен. - Мое тело свела судорога. - Я скоро истеку кровью, и ничего мне уже не поможет, даже врачебная помощь сию минуту. Я уже умирал и знаю, каково это. Но сейчас чувствую, что мне не выкарабкаться.
   Вероника кивнула и опустила голову, продолжая держать нож у моего горла. Она слушает, боясь пропустить любое слово.
   - Ты никогда ни в кого не влюблялась. Не потому что не хотела, ты хотела и еще как! Но все влюблялись в тебя настолько быстро, что очень скоро начинали унижаться перед тобой, сражаясь с такими же глупцами за крохи твоего внимания. Тебе было скучно с ними. Мое призвание в том, что я нахожу таких, как ты и заставляю вас влюбляться по-настоящему, а потом бросаю. Чтобы вы почувствовали: как это, быть брошенной. Чтобы вы почувствовали самое сильное несчастье в жизни, а потом узнали, что такое - счастье. Я делаю это для того, чтобы вы смогли закончить прошлую главу жизни, скрепить старый дневник лентами и сургучом... и начать новое кино, вторую серию.
   - Выходит я для тебя - никто?
   - Нет. Ты со своей избалованностью и высокомерием все же остаешься хрупким ангелом, и я стал испытывать какие-то чувства в ответ. Когда я начинал новые отношения то всегда знал, в какой день и миг брошу. Тебе же я хотел подарить настоящее чувство, долгое и теплое. С тобой я отодвинул кульминацию на неопределенный срок. Финал настал сейчас. Ты уже убила меня, и я навсегда уйду из твоей жизни. И ты все равно испытаешь, каково потерять любовь всей своей жизни.
   - Получается, ты такая же дрянь, как я. - Шепотом сказала она. Вероника обняла меня, прислонилась щекой к щеке, а нож опустила к животу. Она держит его настолько слабо, что я могу выхватить. И уже готов был сделать это, но почувствовал щекой ее слезы.
   - Ты плачешь? Не надо плакать.
   Вероника обняла меня обоими руками. С нее сошла безумная энергия маньяка. Она снова кажется маленькой хрупкой девочкой. Но боже мой, спросил я себя. Почему ее руки и лицо перемазаны моей кровью, а в руках нож?!
   - Ларион, почему я сразу не поняла это? Что ты мой, что тебе одному в целом свете не надо мстить. Что ты не падкий и не ничтожный. Ты не пойдешь убивать других парней, если я пообещаю ночь со мной.
   - Что ты творила... Я не первый на этом кресле?
   - Мне противны мужчины как вид. Всегда хотят только одного, когда смотрят на меня. От этого тошнит, это раздражает. В шестнадцать лет надо мной надругались, и я обещала мстить. Месть придала мне сил, и я справлялась с любым. На меня западали полные ничтожества, желающие уничтожить мою красоту. Я их наказывала по делам их. Почему я не поняла, что ты другой?
   - Потому что ты глупышка. - Сказал я ласково. - Прощай...
   - Не уходи! - Она отбросила нож в сторону. - Останься со мной. Ты понял меня, разгадал, давай забудем все как страшный сон! Слезы прорвались через мои глаза. Я сказал на болезненном выдохе:
   - Я буду ждать тебя там, куда уйду... Буду ждать. Я верю, что ты преобразишься, и тебе станут нравиться счастливые концовки фильмов, где главная героиня остается жить.
   - Ларион!
   - Вероника... - Я захрипел и откинулся на стуле мертвецом, задержал дыхание и что есть силы терпел те жуткие мгновения, пока она рыдала на моей груди, прижимала к себе и целовала окровавленное лицо.
   - Я догоню тебя еще по дороге!
   Зашлепали по полу ноги, звякнул подобранный нож. Вероника села на мои колени лицом ко мне, что-то зашептала, настолько быстро, что я не понял ни слова. Затем наступила тишина, едкая настолько, что мне захотелось сглотнуть. Я полностью отрешился от своего тела. Сглотнуть хочется невыносимо!
   - Любимый... я иду. - Прошептала она. Столько решительности в голосе слышал напарник Гастелло, когда тот направил свой самолет на колонну врага.
   Тишина разорвалась с треском ткани. В лицо пахнул ветер от стремительного движения. Ноги Вероники сжались, она задергалась и упала с меня. Я на свой страх сглотнул и тихо вдохнул. Поглядел сквозь щелки век. Вероника лежит на полу и дергается как кузнечик, которому оторвали голову. Пальцы сцеплены на рукоятке ножа, который она продолжает вдавливать себе под грудь. Глаза распахнуты, изо рта сочится кровь. Мне показалось, что мир дрогнул.
   Роль сыграна.
   До меня отчетливо донеслись мысли моего соблазнителя. Ему захотелось, чтобы она узнала, что я жив. Посмеяться Веронике в лицо, ткнуть пальцем в залитую кровью грудь. Как никогда я почувствовал, что он может сломать дверь.
   Во внутреннем пространстве я прислонился плечом к двери. Несколько мощнейших ударов я выдержал. Только хотел вынырнуть обратно в мир, как оглушительно громыхнуло в дверь. Я явственно почувствовал боль в правом плече. Слава богу, тот, что за дверью, отчаялся и прекратил свои действия. Я почувствовал, что это связано с тем, что и я не вижу страданий Вероники. С каждый разом его притязания на меня все сильнее...
   Чувство омерзения к себе и к происходящему сковало конечности. Я вынырнул из внутреннего видения и приоткрыл веки. Рядом бьет ногами по полу Вероника. Ее руки трясутся, и уже ничто не расцепит спазмированные пальцы. Я знаю, что она смотрит на меня распахнутыми глазами.
   От кислого запаха крови меня затошнило. Я зажмурился изо всех сил, борясь с тошнотой. Я открыл глаза шире, в полной уверенности, что Вероника уже ничего не замечает вокруг себя. Ее конвульсии стихли, кровь хлещет из-под ножа широким потоком. Кровавый ангел. Пальцы на рукояти побелели, глаза наполовину прикрылись. Вероника издала гортанный звук и обмякла.
   Я отвернулся. Внезапное бессилие свалило меня со стула в противоположную от Вероники сторону. Стараясь ничего не задевать руками, я бросился из комнаты к умывальнику. Мне настолько отчетливо послышался вой сирен, что я заткнул уши пальцами. Отмывшись от своей крови, промыв раны, к счастью неглубокие, я пошел на кухню. Машинально сунул руку в карман за сотовым, чтобы посмотреть время, но его там не оказалось. Черт с ним. Я взял кухонную тряпку с раковины и принялся протирать мебель, стулья, кружки. Меня проняла горячка, тело знобит. Я достал из холодильника лимон, выжал несколько капель сока на яхык. По телу прошла волна кислоты, меня скрючило. Полегчало. Я с удвоенной силой бросился чистить воображаемые отпечатки пальцев. Лучше перестараться, чем потом сидеть в тюрьме.
   Закончив на кухне, я взял с пола свою рубашку и пошел в комнату Вероники. Она лежит в болезненной позе, под ней скопилась небольшая лужа. Кровь затекла под комод с зеркалом. Лицо перепачкано расплывами моей крови и слез. Я вытер ее лицо. Потом, стараясь не глядеть на Веронику, я пошарил по ящичкам комода. Слава богу, кусочки ваты и клейкая лента нашлись. Я отправился в ванную осмотреть закровившиеся раны. Таких оказалось три: на солнечном сплетении глубокий колотый порез, его я залепил в первую очередь. Пришлось долго возиться с боковыми порезами по ребрам. К счастью они неглубокие, словно резали бумагой. Но длинные, ваты извел на них до остатка. Я одел рубашку, пригладил волосы. Слабыми пальцами поправил воротничок. Из зеркала над раковиной на меня смотрит другой человек, постаревший на много лет. Под глазами залегли тени, скулы заострились.
   Выходить из квартиры страшно, но оставаться в квартире с трупом еще страшнее. Удостоверившись в полной тишине на лестнице, я потянул холодную ручку. Тишина мертвецкая. Я задержал дыхание, но тут в комнате Вероники зазвонил телефон. У меня едва не разорвалось сердце, я закрыл дверь, метнулся туда. Мой телефон от вибрации танцует на кровати. Боюсь представить, что было бы, забудь я его здесь! Дрожащими от возбуждения пальцами я не глядя отклонил вызов. Скорее убраться отсюда, как можно дальше от чертова места!
   Я услышал шорох у себя за спиной. Пытаясь внушить себе, что это занавеска, я медленно двинулся к выходу из комнаты. Но шорох повторился. За спиной послышались скользящие по жиже движения. Животный ужас поднял мои волосы по всему телу. Отчаянную мысль "беги со всех ног!" заглушил тупой интерес "а что будет". Из-за него я уже попался с женой босса. И сейчас я сделал маленький шажок вперед и обернулся.
   - Ты жив!..
   Вероника стоит, ее конечности изогнуты. В любой миг могут подломиться ноги. Вся грудь и живот в крови. Она похожа на изнасилованную и растерзанную школьницу. Руки протянуты ко мне, пальцы медленно перебирают по воздуху.
   - Ты жив... - Повторила Вероника. Голос клокочущий, из уголка губы потянулась вспененная кровавая слюна. Вероника сделала еще шаг вперед.
   Я не могу оторвать от нее взгляда. Из ее груди торчит нож. Наверно, я брежу от количества ран и потерянной крови. Но ее глаза... Они живые. Злобы в них хватит, чтобы стереть с лица земли весь этот город. Эта злоба направлена на меня. Вероника умрет, проклиная меня, думая, что я обхитрил ее и мужчин необходимо уничтожить всех до единого. Грязные, расчетливые и хладнокровные игроки!
   Я вышептал:
   - Прости.... Я хотел не этого!
   Вероника распахнула глаза, словно захотела сжечь меня взглядом. Вместо слов с ее губ сорвался сгусток крови. Она пошатнулась в моем направлении. Нас разделяют сантиметры плотного, горячего воздуха. Вероника стала заваливаться на меня. Я не могу шевельнуться. Ее пальцы схватили мой воротник как последнюю соломинку. В панике я замахнулся мобильником в руке и с силой опустил Веронике на висок. Хрустнула обшивка телефона. Под мои ноги рухнуло тело. Вероника упала лицом вниз, нож вошел в нее по самую рукоять, рассек худенькое тельце насквозь и натянул футболку со спины.
   Не помня себя, я ринулся на кухню, отрезал ножом окровавленный воротник, протер ручку ножа. Перед глазами стоит мертвеющий облик Вероники, вцепившийся в меня. В ее глазах надежда утащить меня с собой. Мне чудится, как я снова и снова бью ее по виску.
   Опомнился я только в электричке. Королев с гулом оказался за спиной, поезд мчится на Москву. Жажда что-либо сделать толкнула меня посмотреть, чей звонок спас меня. Звонила Аста. Умничка, сказал я про себя и нажал кнопку вызова.
   - Привет, Аста. - Сказал я нежно. - Говорить можешь?
   - После того, что я сейчас увидела - вряд ли.
   Я смолк на полуслове. Она серьезно разозлена, но что я такого сделал?
   - Поясни.
   - Что пояснить? В прошлый раз я забыла взять у тебя мою карту памяти и сегодня решила за ней зайти. Дверь у тебя оказалась открыта... и что я вижу? Миленькую оргию, к которой самым обаятельным образом мне предложили присоединиться! Видеть тебя не желаю!
   Я бросил трубку. Злость горячими волнами пошла по телу, мое лицо вспыхнуло. Вместе с этим я испугался, что больше не увижу Асты. Не разгадаю ее тайны. Не поцелую ее... От воспоминаний о ее поцелуях и том, как хорошо мне вместе с ней ко мне вернулась уверенность, но злость, увы, осталась и жжет изнутри.
   На Ярославском вокзале я пересилил свою нелюбовь к машинам и взял такси до дома, приказал гнать, что есть сил. У подъезда я расплатился с таксистом, веселым жирдяем лет сорока. Он сочувственно посмотрел на рваный воротник рубашки, дрожащие руки. Предупреждая вопросы, я захлопнул дверь такси и устремился домой. Я открыл дверь и обомлел: меня встретил Гош. Вид у него виновытый, наверно остался, чтобы поговорить об Асте. ва переступив порог, попросил сделать кофе, крепкий, без сахара и без корицы. Гош удивленно сказал:
   - Что с твоим воротником?
   - Я был на модном показе, дизайнерша сказала, что мне так пойдет. Высокий стиль, Гош, ничего не поделаешь.
   - А-а... - Протянул Гош.
   Я отправил его готовить кофе, а сам взял чистое белье, рубашку и штаны. На кухне взял ножницы и отправился в душ. Он ничего не сказал, кивнул и все. Я насторожился. Неспроста он не допрашивается в своей привычной манере.
   В ванной я разделся рывками. В зеркало смотреться страшно. Мерещится, что оттуда выскочит призрак Вероники с ножом в руке. Меня едва не вывернуло. Я стиснул рот ладонями и зажмурил глаза.
   Реберные порезы выглядят сносно, но грудь кровоточит по капле в минуту. Я влез в ванну ради душа и провел рукой по вентилям, регулируя напор теплой воды. Приготовившись к боли, я направил теплые струи на себя. Новые раны застонали, но слабо. Омывшись и осторожно вытершись, я оделся и вышел к Гошу.
   Гош встретил меня с повеселевшим лицом:
   - Другое дело! А то ворвался как ядовитое облако.
   Я поблагодарил улыбкой и с жадностью набросился на кофе и приготовленные булочки. После злоключений сегодняшнего дня скромная закуска показалась мне роскошным пиром.
   Гош опустил глаза. Вопрос, который он задал по выходу из думы, озадачил даже меня:
   - Пока тебя не было, приходила твоя подруга. Кто она?
   Я оставил чашку, слизнул капли кофе с губ. Локти поставил на колени, моя голова легка на трон из ладоней.
   - Я не знаю, кто она. Не знаю, Гош...
   - Хорошо. - Он набрал в грудь воздуха и навесил на себя, как доспех, решительный вид. - Помнишь, ты мне говорил, что Мир сталкивает людей для того, чтобы они взяли что-то друг от друга? Так вот, все, что можно, я от тебя взял и... ухожу.
   Я поднял на него распахнутые в ужасе глаза. Влажные после душа волосы зашевелились как змеи.
   - Ты не можешь уйти. У нас договор!
   - У тебя договор с моим дядей.
   - Не понимаю. Чем я тебя обидел?
   - Дело в другом...
   - В чем? Что ты от меня скрываешь?!
   - Я не могу жить так, как ты. Мне нравится, что мы делаем и чему я учусь. По жизни это пригодится. Но у меня другие задачи, я все-таки программер. В моем воображении в обычное время роятся компьютерные сети с повышенной проводимостью, новые стремительные языки программирования. Быть в комнате соблазнителя здорово, но это не мое. У меня такое ощущение, что эта комната меня захватывает все больше и больше. Не хочу.
   - Да, да! - Воскликнул я... и замолчал. Мне совершенно нечего было ему сказать. Вот то, о чем он давно хотел со мной поговорить, но я был ранен. Но должна быть причина его столь резкому шагу. Причем он сейчас терзается, в чем-то винит себя.
   - Это Арнольд Николаевич тебя подговорил, да? Он тебе заплатил, чтобы ты бросил меня перед финальным рывком? - Сказал я тихо. - В его духе такая подлость, но ты не подлый. Я верю в тебя. Посмотри, какой путь мы преодолели! Старик Арни сам не понимает, что в выигрыше будут все: я получу работу назад, останусь в Москве, твой дядя получит кучу бабок. Тебе достанется самое лучшее: апгрейд собственной системы. А? Гош? Скажи что-нибудь. Осталось немного дойти.
   - Мне нужны деньги чтобы съехать от матери. Не снимать у кого-то, я не переношу чужих квартир... Я прошу у тебя прощения, хотя ты сам говорил: пользуйся людьми, им от этого тоже польза.
   Проклятая Игра в Людей! Снова мне дали посмотреться в мерзкое, отвратительное зеркало. Гош прав, польза от его слов огромная: я понял, что они значат - под другим углом. Теперь мне надо убить в нем занесенный мной же вирус. Как-нибудь обхитрить Гоша. Не спорю, это нужно мне самому... Черт! Опять я поступаю тем же образом, которым мне только что дали пинка.
   - Какой у вас с дядей договор? - Потребовал я.
   - Арнольд попросил меня помочь ему. - Сказал, Гош. Я кивками подбодрил его, и он продолжил, постепенно раскрывая свой кокон из рук и ног. - Он сказал, что есть один завравшийся работник, которого надо наколоть. Но открыто сделать нельзя, у этого работника серьезные друзья и команда тренеров его любит. Дядя рассказал о вашем споре и попросил сыграть роль твоего ученика. Взамен пообещал много денег... я согласился, но после первой нашей встречи примчался к нему и сказал что ухожу. Ты меня тогда оскорбил. Дядя уговорил меня продолжить обучение у тебя. - Потянул Гош грустную речь. Он был уверен, что я законченный ботаник и даже ты со мной не справишься. Когда Арнольд понял что ошибается, то приказал намеренно завалить экзамен, или "будут последствия". А я... слишком привязался к тебе. Но и с дядей не хочу ссориться. Если я помогу тебе, он узнает. А дядя умеет задавать вопросы так, что нельзя не ответить, я начну нервничать, и это будет капитуляцией. Моя помощь окажется не только лишней жертвой с моей стороны, но и тебя подставит. Я устал от этих дум, хоть вешайся! - Он с усилием поднял на меня глаза и ужаснулся. - Что с тобой? Ты так побледнел...
   - Только самоубийств нам не хватает.
   На Гоша надежды мало. Нужно обладать стойкостью Кедра, чтобы выстоять от расспросов Арнольда Николаевича. Я отпустил Гоша, пусть дома мается. А мне теперь надо извернуться, сам не представляю, как. Я позвонил боссу.
   - Какая неожиданность! Хочешь пожелать мне приятного ужина? - Загрохотал из динамика голос Арнольда Николаевича.
   - Приятного ужина. - Сказал я с учтивостью. - Ирише привет. До конца нашей сделки осталось шесть дней и в связи с этим хочу, чтобы вы напомнили условия моей победы.
   - Мой племянник должен будет выдержать экзамен, который мы устроим двадцать первого июля. Он должен будет познакомиться и взять телефон у ослепительной красавицы.
   - Хорошо. Но чтобы было честно, красавицу мы должны будем выбрать вместе. Логично? Иначе, какой спор, какой азарт? Тупое насилие надо мной и только. Не помню, чтобы вас прельщали легкие победы. Пусть нашей красавицей будет девушка с ресепшена.
   Арнольд Николаевич затрещал мозгами, пытаясь понять мою хитрость. Едва различимо с его стороны заговорил женский голос, призывающий кончить деловые переговоры и обратить внимание на более важные вещи. Босс сказал мне:
   - Договорились. Двадцать первого я за тобой пришлю.
  
  

Часть 3

Глава 1

  
   Я проснулся, едва солнце осветило воздух в моей комнате. Но очнулся наполовину, продолжая видеть наплывающие друг на друга красочными слоями образы. Попытка подняться превратилась в кошмар, образы завертелись и завыли. Я увидел рядом с собой убитую Веронику. Я в ее кукольной комнате, сижу на стуле перед огромным зеркалом. Ее кровь на моих руках. Я пытаюсь спасти ее, но крови становится только больше. Кровь поднимается к моей груди, к оставленной Вероникой ране. Моя и ее кровь смешиваются, из алого приобретают бордовый цвет. В груди кольнуло, я почувствовал, как изменилась температура тела. Вероника уже умерла, но ее кровь жива, она бурлит и просит: "прими меня, Ларион. Мы с тобой так похожи!" Я отворачиваюсь. Я не понимаю, что ей надо. Мои руки убирают ее кровь с моей груди, но получается только хуже. Она становится черной и начинает жечь. В груди нарастает тепло. На лбу выступил холодный пот. Кровь Вероники затекает в рану на солнечном сплетении. Она всасывается в меня. Я выгнулся, вены жжет, словно по ним разливается кипящее масло. Тело дергается, оно уже неподвластно мне. Его трясет, и я падаю со стула. Пальцы цепляются за труп Вероники. Обезумевшими глазами я смотрю на нее. Ее губы сложились в легкую ухмылку. На бледном лице она выглядит как вопль стервятника в небе. Я встаю, бросаюсь к зеркалу и не узнаю то, что появляется в отражении. Изуродованный болью человек смотрит на меня. Рот открыт в крике, но его не слышно.
   - Уходи! Уходи оттуда! Ты, кто в отражении. Ты - не я. И никогда мной не был и не будешь.
   Пальцы собрались в кулак, липкие от черной крови. От удара зеркало задрожало. На нем остался след костяшек, от него вниз потекли тяжелые капли. Я ударил снова. Зеркало пошло волнами, я словно бью по невыносимо твердой воде. Мое отражение стиснуло зубы, на переносице грозно сошлись брови.
   - Почему ты не уходишь. Ты мне не нужен!
   Тело лихорадит, разбитые кулаки саднит. Я ударил еще раз и, обессиленный, прильнул к зеркалу. Щека к щеке, ладони к ладоням с тем уродом. Я чувствую его. Он дрожит так же, как и я. Ему тоже страшно. Я сказал:
   - Прости меня... я не должен был так поступать с тобой. Не бойся. Даже если мы умрем...все будет хорошо.
   Опираясь ладонями на зеркало, я посмотрел в свое отражение. Оно страшно, убого. Губы кровоточат, но с них сорвалось то, что услышал тот, за зеркалом. И он улыбнулся. Вышло коряво и страшно, но я улыбнулся ему в ответ. Зеркальное серебро раздвинулось и исчезло. Я несколько секунд опирался на его ладони, а он на мои. За ним распростерлась темнота, углубилась вовнутрь. Из недр темноты раздался зов, предлагая спокойствие и забвение. Я захотел бросить туда обезумевшее от боли и жара тело. Но урод давит ладонями, пытаясь выбраться в мой мир. Он сказал:
   - Пусти меня в свой мирок. Там удобно. Здесь мне стены жмут. А в темноте за спиной я так и не смог разобраться. Ты это не я. Но я это ты. Давай поменяемся местами. Тебе здесь понравится, а я смогу лучше завершить твою миссию.
   Я согласился. Мы отпрянули друг от друга. Отошли в разные стороны: он встал слева, я справа. Урод кивнул мне. Я ответил легкой улыбкой. Мы пошли в миры друг друга. На границе черного зеркального проема он остановился. Я ощутил его горячее дыхание у своего уха. Он сказал:
   - Спи долго и счастливо.
   Я был готов к этому моменту. Левая рука взметнулась вверх и сдавила шею отражения. Он вцепился пальцами в мою руку, кожа покрылась красными царапинами. Он возопил:
   - Ты... задушишь меня!
   Нет, я сделаю кое-что получше, подумал я злобно. Ты пойдешь со мной!
   Ноги оторвались от пола в квартире Вероники, и я почувствовал, как взлетаю в пустоту зеркала. Урод вырвался из ослабевшей хватки и стал душить меня. Его пальцы сдавили мою шею. Я высунул язык, глаза полезли на лоб. Сил нет, но боль в груди стала невыносима.
   Я забарахтался как утопающий. Руки уперлись мягкую кровать, заскользили по простыне. Я проснулся окончательно, но удушение продолжается. Я распахнул глаза. Передо мной стоит белое марево. Я оттолкнулся руками от кровати. Лихорадочно перебирая ногами и руками, я отполз от душившей меня подушки, машинально посмотрел на свои руки. Крови нет. Ничего нет. Все приснилось. Только в груди жжет рана, саднит старой болью бок.
   Часы над плитой показывают поздний вечер. Я с ужасом понял, что в бреду проспал весь день. Руки опустились сами собой. Я слаб, изранен, а до отчетности боссу осталось меньше недели!
   Мне на плечо опустилась чья-то ладонь. На лбу моментально стало сыро, колени подогнулись.
   - Успокойся, Ларион. Все хорошо. Ты выздоравливаешь.
   Из-за спины вышла Аста. В ее глазах теплится закатное солнышко, руки нежны, а прикосновения приятны. Я расслабленно улыбнулся и обнял ее за плечи. Она прижалась ко мне, вливая в ослабевшее тело счастливую силу. От ее ласкающего голоса стало хорошо. Тело расслабилось, а боль куда-то ушла. Я словно проснулся после долгого зимнего сна, и теплое лето встретило меня зелеными объятиями.
   Телефонный звонок прервал идиллию. Я отпустил Асту и показал ей на свой живот, там урчит и хочет есть. Какие события ни происходят, а кушать хочется. Аста понимающе кивнула и отправилась на кухню. Телефона не оказалось на привычном месте. Только обшарив все на столешнице возле кровати, я сообразил, что звук доносится из гостевой. Телефон оказался на краю компьютерного стола. От вибрации он сполз, антенна опасливо смотрит на пол. Я подхватил его в последний момент до падения.
   - Алло?
   От услышанного голоса я подпрыгнул до потолка.
   - Влад, здравствуй! Я... ты не представляешь, что со мной случилось! А как ты?
   - Я хорошо. - Голос друга зазвенел веселой грустью. - Давай встретимся. У меня тоже есть что рассказать.
   Я согласился. Можно даже отправиться с Астой. Они понравятся друг другу. По крайней мере, в них обоих есть доля сумасшествия. Я схватил компьютерную мышку и поводил по столу. Скринсейвер погас, через секунду появился рабочий стол. Время...
   - Где встречаться будем? - Спросил Влад.
   Я замер. Зажмурился и потер глаза, но ничего не изменилось. Часы на панели состояния показывают девять вечера, воскресенье.
   - Влад... сегодня какой день?
   - Что у тебя с голосом? Пятница. Третий час дня.
   Я выбежал на кухню. Резкий дневной свет ударил по глазам. Аста стоит у плиты, в сковороде что-то аппетитно шваркает. Но запаха нет. Я протянул к Асте руку, чтобы проверить, реальна ли она. Опережая меня, на ее шелковую кожу упал солнечный свет. Аста улыбнулась мне. Ее кожа заблестела как вода на солнце, свет прошел сквозь нее и растворил Асту в себе.
   По кухне зазвенели струящиеся линии голоса Асты:
   - Жди меня в полдень воскресения. - Она рассмеялась чисто и светло, в комнате посвежело от такого смеха.
   Дрожащие пальцы схватили воздух. На кухне, моей любимой кухне, где еда и стол предназначены для закофейных разговоров, стало невыносимо пусто. Приготавливаемая еда пропала.
   Я поднял телефон и тусклым голосом сказал Владу:
   - Это хорошо, что пятница. У меня есть два дополнительных дня для обучения одного компьютерщика, куча вопросов и ноль ответов, встреча с тобой и приятный сон. Что может быть лучше?
   Влад в кои-то веки пошел навстречу моему нездоровому увлечению фастфудами. От удивления и радости я опоздал на пятнадцать минут. Мои ноги буквально взлетели по ступенькам из метро. Влад с его пунктуальностью должен быть уже там. Приятный вечерний воздух погладил по голове. Я подмигнул прошедшей мимо девушке и пошел к красному зданию через дорогу. На эмоциональном подъеме я перепрыгнул четыре ступеньки и приземлился прямо перед дверьми кафешки. Через цветное стекло я увидел спину Влада. Я попытался незаметно подойти и напугать его, но когда до Влада оставался шаг, он обернулся. Его улыбка застала меня врасплох.
   - Привет, Ларион. Зачем красться, когда все вокруг топают, как слоны?
   - Влад!
   Я обнял его. Мы с минуту хлопали друг друга по плечам. Я постарался не выдать боль, резанувшую по ранам, но друг заметил. Влад оценивающе сощурился, оглядел меня с ног до головы.
   - Ты похож на вареную картошку, которую тыкали ножом для проверки готовности.
   - Видимо, я еще не готов. - Я рассмеялся. - Влад, давай закажем что-нибудь и поговорим не обо мне. Сделаем так: ты сиди, а я схожу и куплю что надо. Что ты будешь?
   Мы сделали заказ. Только сейчас я понял, как сильно хочу есть. Едва я принес поднос с гамбургерами и колой, как от моей части не осталось и половины. Влад смотрел на это и улыбался. Что поделать, пожал я плечами. Когда стресс, кушать хочется втрое сильнее.
   По пути между гамбургером и питьем мой рот спросил:
   - С чего решил сменить классику черного на серый? Серая рубашка и штаны тебе конечно идут. Холщовый материал, мышцы хорошо прорисовываются. Но я привык к тебе в черном.
   - Черный слишком привлекает внимание.
   - Привлекает внимание твоя фигура. Через два столика девушка пялится на тебя так, что готова вскочить и оттяпать ухо на сувенир.
   Влад обернулся короткими угловатыми движениями. Вначале положил локоть на спинку стула, потом повернул торс в ту сторону, куда я указал взглядом. И только потом повернул голову. Я усмехнулся, глядя на это, за что поплатился - кола затекла не в то горло. От кашля свело весь бок, а в ране словно развернули камнедробилку.
   - Порядок? - Участливо осведомился Влад.
   Я склонился вплотную над столом. Из-под стола вынул руку, показал большой палец вверх. Я прокашлялся, и когда снова смог говорить, то сказал:
   - Ты на себя посмотри. Двигаешься, как робот. И кушай давай. Я уже все смолотил, а ты почти не начал. Другое дело, если ты не особо хочешь. Тогда я тебе помогу.
   - У меня все хорошо. Я хочу поговорить с тобой о том, что я давно искал... и что наконец нашел.
   - Давай, мне это интересно. Наконец признал Бусидо? Или дзен... о чем мы еще говорили?
   Влад дернул щекой. Действительно парень путь нашел, раз вспоминание о прошлом дает такую болезненную реакцию.
   - Все есть последовательность. Без "а" нельзя понять "б", минуя сложение, не поймешь принцип вычитания.
   Я возразил:
   - Чушь. Я купил себе гитару и уже играю потихоньку песни, не изучая никакой грамоты.
   Влад никак не отреагировал. Какой я дурак! Столько не видел друга и на его излияния, которые действительно для него важны, говорю "чушь".
   Я сказал:
   - Прости. Это не чушь, просто к гитаре этот принцип не применим.
   Влад понимающе кивнул головой. На губах появилось подобие улыбки. В глазах медленно начал загораться огонек. Влад положил руки на стол, еду пришлось отодвинуть. Жестикулируя ладонями, он заговорил:
   - Итак, последовательность. На пути к реализации возможностей духа необходимо сделать четыре ступени. Я раньше не верил ни в какие заповеди, постигал все сам... и наконец-то нашел то, что надо.
   - Что за ступени?
   - Перво-наперво, необходимо уяснить вот что. Есть два типа игры: физическая и метафизическая. На физическом уровне игры человек борется ради достижения материальных благ и ценностей. Деньги, секс, власть. На метафизическом уровне игра идет для достижения силы духа, мистических прозрений и в итоге просветления. Мне дали понять, что я играю в метафизику. И первым шагом будет сепарация себя от социума. Мне необходимо погрузиться в ту среду, где не будут особо отвлекать ни женщины, ни деньги.
   - Девушки тебя и так интересуют, как меня стоп-краны в самолетах.
   Влад словно не заметил моей вставки. Блеск в его глазах стал ярче, жесты резче.
   - Я играю в метафизическую игру. Для успешного осознанного входа в нее нужно возвести стены вокруг себя. Чтобы оградить... и стать свободным.
   Я загнул палец:
   - Стены, чтобы внутри них стать свободным. Ясно.
   - Ты быстро понимаешь, это хорошо, потому что буду говорить о тебе. Вторая ступень - стереть свою историю. Люди привыкли видеть тебя таким, каким знают давно. Твои мыслеобразы в их представлении являются помехой в метафизической игре. Их представления о тебе держат тебя в своих рамках. После того, как исчезнут упоминания о тебе, наступает Третий шаг - рождение заново. Определенный ритуал, завершающий твою жизнь в привычной физической игре. Тебя закапывают в землю и оставляют там на неопределенное время. Потом ты из лона земли рождаешься... у тебя нет истории и связи с социумом. Теперь ты готов к четвертой ступени.
   Здесь начинается самое интересное. - Щеки Влада зарумянились. Глаза блестят так, что больно смотреть. Он торсом подался вперед, влезая на стол с локтями. - Четвертый шаг погружает тебя в другую реальность. Я смогу видеть вещи, незримые обычным людям. Все сияющие сферы Мироздания откроются мне.
   - Что ж тогда будет на пятом...уровне? - Участливо спросил я.
   - Это мне пока не сказали. Но это будет чудесно. - Влад мечтательно закатил глаза и воздел ладони. Я не решался засмеяться, все-таки для Влада это важно, а я перед ним виноват.
   Слушая друга, я упустил из виду кучу жрущего народа вокруг. За спиной Влада раздался вскрик. Это был щуплый парень в очках и с сальными волосами. Одет во что-то коричневое, сам длинный до безобразия. Из его рук вслед за выкриком в сторону Влада полетел поднос. Секунды не прошло, как Влад оказался в картошке фри, кока-коле и зелени от гамбургера. Я замер. Сейчас Влад встанет, и очкарику можно вызывать реанимацию.
   Влад открыл глаза. Так же угловато обернулся на побледневшего паренька. Стряхнул с плеча картошку и сказал:
   - Повезло же тебе. В этой кафешке возмещают упавшие блюда.
   Друг повернулся ко мне и застал меня с открытым ртом. На его лице абсолютное спокойствие. Паренек за его спиной быстро собрал рассыпанную вокруг еду, и пока Влад не передумал, дернул подальше.
   Влад обратился ко мне:
   - Не удивляйся так. Сейчас я буду говорить о тебе. Все, что я скажу, абсолютно искренне. Я верю в это. Тот человек, который открыл мне этот путь, видел и тебя. Он сказал, что в тебе есть большая сила и склонность к мистике. И если ты присоединишься к нам, то сможешь достичь больших высот! Ларион, я предлагаю тебе прекратить гоняться за бабами и помочь мне на этом бескрайнем пути. Вместе мы сможем!
   Я замотал головой. Приятно, конечно, что меня высоко оценили, кто бы это ни был.
   И тут до меня дошло. На всякий случай я отъехал на стуле подальше от стола. Спросил осторожно:
   - Влад... присоединиться к "нам"... это к кому?
   Влад ответил ровным тихим тоном:
   - Я предлагаю тебе встать со мной плечом к плечу. Не столь важно, кто будет еще в команде, это чистые и светлые люди.
   Я повторил с нажимом:
   - Влад, кто эти люди? Кто тот человек, кто тебе открыл этот путь? Отвечай!
   - Геннадий.
   Я почувствовал мощный спазм в желудке. Заключенный во мне мститель сектам очнулся от долгой спячки и стал рваться на свободу. У меня потемнело перед глазами, а раны заныли с новой силой. Я поднял перед собой ладони. Они похолодели и стали влажными.
   - Влад...- сказал я трясущимся от неверия голосом, что есть силы сдерживая рвущегося на свободу. - Это сектанты. Геннадий - сектант!
   - Так кажется со стороны. На самом деле это закрытая община. Я ясно выразился, для каких целей она создана.
   Мне не хватает воздуха. Я обвел фигуру друга ладонями.
   - Ты погляди! Они обезличили тебя! Ты оделся в серое, двигаешься как робот. Даже тому дрищу не дал в зубы! Влад, ты нарушил основной принцип "в одну секту не больше раза".
   Влад заговорил тихим уставшим голосом:
   - На долгом пути жизни встречаются люди, с которыми можно многое пройти. Не говоря уже о тех, с кем посидел на автобусной остановке и пошел дальше. Обычно люди не видят свой путь. Но если случается так, что человек узрел, куда идет и смог осознать опасности, ждущие его... Я воин, Ларион. И мне на долгом пути нужен союзник. С кем пройду все преграды. Наши с тобой хождения по сектам были не случайны, их суть была чтобы ты привел меня к Геннадию. На этом твоя миссия для меня закончилась, и Геннадий это подтвердил. Ты мне как брат. Я хочу, чтобы и дальше ты пошел со мной.
   - Куда, куда ты идешь? Ты сам видел этот путь? Влад, у тебя всегда было собственное мнение. На все! Я уважал тебя за это. Вспомни, как я поначалу пытался тебя затащить в свою тему с девушками. Ты хохотал надо мной в голос и говорил, что тебе это не надо. И я поверил. Ты говорил тогда сам. Но сейчас передо мной не ты. А какой-то баран. Его ведут на скотобойню, а он зовет своего друга: вместе веселее, вперед в новый прекрасный мир! Геннадий не сказал вам даже то, куда всех ведет. А поводок, за который вы уцепились, короче жизни мотылька.
   В глазах защипало, в груди заныло. Я изогнул шею, выгнулся весь. Пожалуйста, очнись, Влад...
   Я сказал:
   - Знаешь что, прости меня. Я помню, ты хотел поговорить со мной, помню, что ты просил помощи. И я слажал. Вместо помощи тебе я погнался за девушкой. Геннадий, сукин сын, был прав, я увидел странные вещи и пошел за ними, даже сейчас я иду к ним. Влад давай выйдем отсюда и забудем Геннадия и ту нелепую тренировку в секте. Что нам надо, двум молодым парням для счастья? Да пустяк! Я даже готов родиться с тобой заново. Я знаю тренеров по холотропному дыханию, ребефингу, техникам второго рождения. Давай пройдем такой тренинг вместе, а после него назовемся братьями, да хоть однояйцевыми близнецами! И это будем мы! Я, Ларион Холод и Влад Стержнев!
   Лицо Влада стало отстраненным, веки приспустились, а ладони недвижно покоятся на столе. Он смотрит куда-то сквозь меня, словно так есть другой Ларион, с которым он ведет беседу. Влад едва разомкнул губы:
   - Ларион, не вини себя. Когда я шел сюда, то был готов и к такому повороту событий. Геннадий сказал, что ты еще не созрел, но я надеялся. Зря я пришел. Геннадий отговаривал меня, что ты попытаешься сбить меня с пути. И теперь я вижу, это действительно так. Я виноват перед ним. Но я готов. Ты просто не понимаешь. Непосвященным цель неясна. Пять знаков, данных Геннадию свыше, это все непросто. Ради этого я пошел другой дорогой и очень жаль, что ты не присоединился ко мне.
   Меня затрясло. Кровь ударила в голову. Я зашипел на Влада:
   - Ты послушай себя. Это секта, понимаешь? Вспомни наши цели! Освободить сознание людей, а не запереться с ними в чулане.
   Влад раздвинул ладони. Он поднялся. Я вскочил. Мы смотрим друг на друга: я с ненавистью и злобой, он спокоен. Ему все равно, уже все равно. По тому, как он сказал последние слова, я понял, что Влад вступил в свой второй шаг. И стер меня из жизни.
  

Глава 2

   ...Я брел по улице в случайном направлении, подставляя лицо и шею послеобеденному солнцу. Кто-то может со мной поспорить, что такого направления нет, но я отвечу что есть. По нему ушли те герои, которые стали не нужны стране в мирное время. По нему ушел мой отец.
   Злость хлещет через край, душит как петля. Я зашел в одинокий дворик, отгороженный от дороги плотным строем домов. Люди. Секты. Ради чего? Еще одна миссия, еще одно поражение. К черту это.
   В дворике возле детской площадки стоят парни, жмут девчонок. Разодеты в черную кожу с заклепками, из цветов их волос можно собрать три набора для радуги. Я сделал гневное замечание одному из парней, чтобы бутылку выбросил в мусорку. Слово за слово, мы сцепились в перепалку, на выручку к рокеру подоспели друзья. У одного из них мелькнул в ладони нож. Меня обдало холодом. Я развернулся и побежал. Хорошо, что не стали преследовать. Через сотню метров в боку закололо, и появилась одышка.
   Надо выплеснуть этот гнев. Пусть с гневом уйдет тот, внутри меня. Соблазнитель уже отправился в черную бездну, теперь очередь смутьяна.
   Давно я не видел свою мать, но сейчас это будет как никогда кстати. Я отправился к вокзалу и не заметил, как оказался в вагоне. Колеса стучат, электричка идет. Негромкая брань в конце вагона и скудный желтый свет. Меня, вконец вымотанного, сморило. Ехать почти полтора часа, я завел будильник, чтобы не проехать свою станцию, и уснул.
   - Дорогие пассажиры, друзья! - Я очнулся. В проходе вагона стоит толстая женщина лет шестидесяти. - Я обращаюсь к вам от приюта бездомных кошечек и собачек. На улице лето, повсюду бросают питомцев. Приют у нас общественный, поэтому прошу у вас, кто сколько может, подайте на корм животным. Вы также можете взять у нас кошечку или щеночка. Кто решится, мы сейчас обменяемся контактами и созвонимся. В следующий раз будете ехать в электричке, и я вам отдам котеночка или щеночка.
   Она покатилась по вагону, к ней потянулись руки с деньгами.
   - Спасибо, спасибочки большое. - Женщина по карманам рассовывает десятки и полтинники опухшими от жира пальцами. - Кто котеночка желает? Сегодня остался последний.
   Злость жжет грудь, тянет огромной вязкой каплей. Эта бабень мне жутко не понравилась, мне захотелось сделать ей больно. Несложно догадаться, что не вырученные деньги она кормит не худющих котят, а свою жирную задницу.
   Но я уже решил, на кого сорвусь. Однако котенка я захотел выручить, не в силах смотреть на то, в каких он сейчас алчных руках. Какой бы сволочью ни была моя мать, зверей она любит и котенка выкормить сможет.
   На моей станции вышла практически вся электричка. Я обнаружил себя среди огромной толпы. Уставшие от работы и поездки люди быстро растасовались по такси. Кто-то ушел пешком, большая часть народу двинулась к остановке, что виднеется через дорогу. Я остался один. В футболке, хоть и с рукавами, стало прохладно. Я заглянул к себе за пазуху.
   - Скоро тебя с такой женщиной познакомлю, у тебя глаза вывалятся. - Котенок удивленно поднял голову, раздалось мяуканье. На привокзальной улице стоит такое безмолвие, что едва слышное голодное мяуканье котенка может сотворить эхо. Я прислушался ради интереса, но эха нет.
   Я набрал в грудь воздуха и крикнул. Эхо отразилось от вокзала, коробок домов по обеим сторонам площади. От крика котенок попытался зарыться головой в мой живот. От толчков комочка белого пуха я засмеялся. Он беззащитный и жалкий. Не потому ли я его взял, что сам трясусь как лист и нуждаюсь хоть в чьем-нибудь обществе?
   Я повернулся спиной к вокзалу, миновал пустую дорогу. Впереди зияет пещерами недостроенный кинотеатр, слева небольшая аллея из клена и каштана. Тропинка аллеи выложена плиткой, идет мимо центральной городской площади к Ленинградскому шоссе. Возле кинотеатра стоят дорожные часы с подсветкой. Десять минут одиннадцатого. Самое время для молодежи, но на площади одна-две компании. То ли в городе снова эпидемия кишечной палочки, то ли наконец-то открылся ночной клуб и все повалили туда.
   Подземный переход через шоссе встретил меня болезненным желтым освещением. Я пробежал его, выскочил на ступеньки и ринулся вверх. Не люблю переходы. Люблю мосты, что в принципе одно и то же, только мосты на свежем воздухе, с видом на воду и не воняют.
   Раз уж я приехал в родной город, то решил пойти через школу. На школьном дворике пусто. Я думал, что нагрянет ностальгия, это хоть немного отвлечет от злости на Влада. Ничего подобного не случилось. Из-за кустов вокруг школьного стадиона выбежала собака. Большая, буро-коричневая. Собачник непременно назвал бы породу, а мне что овчарка, что бульдог. Одна хрень, только уши короткие, а морда битая.
   Собака пробежала мимо спортивных снарядов и ямы с песком, что-то разнюхала. Повела носом по воздуху в мою сторону и со счастливо высунутым языком бросилась ко мне. Я остановился. Взглядом стал искать хозяина этой собаки, нельзя вот так отпускать большого пса на школьной территории! Вдруг играют с мячом дети, прокусит ведь. Хорошо если мяч, а то и на детей взрыкнуться может.
   Пес остановился в метре от меня. Посмотрел прямо на живот и гавкнул. Я почувствовал, как у меня за пазухой заскреблось и сжалось. Вот ведь псина, кошку унюхала.
   - Кыш отсюда!
   Я пошел от собаки по дуге, рыская глазами по тому месту, откуда она прибежала. Чертова собачника нигде нет. Собака потрусила за мной, дыша ртом. У меня за пазухой мяукнуло. Пес остановился и зарычал на низких нотах. Я прибавил шагу, пока эта тварь не стала кидаться. Но пес обогнал меня, залаял.
   - Брысь! К одной собаке еду, так облаяла другая. Убью!
   Мои угрозы прошли мимо собачьих ушей. Она подбежала вплотную и попыталась дотянуться мордой до котенка. Я встал на цыпочки и отвернулся. Тогда собака запрыгнула на меня передними ногами, продолжая неистово лаять.
   С другой стороны стадиона, где ограда из кустов повыше и погуще, от темноты отделился человек. Он пошел к нам, беззаботно крутя поводком. Я оттолкнул собаку рукой. Крикнул ему:
   - Уберите вашу собаку! У меня здесь котенок!
   В ответ прозвучало со смехом:
   - Не бойтесь, он не укусит. Рэкс, ко мне!
   Рэкс забил на хозяина огромный собачий болт. Со щек от лая свисают метровые слюни. Прыжки на меня стали агрессивнее, он заклацал зубами. Я заорал:
   - Убери собаку, ублюдок!
   - Ты не очень-то вопи, я-то сейчас подойду. Собака мирная, ее нечего бояться. Рэкс, ко мне! Ко мне говорю!
   Нихрена себе игры! Я готов был свернуть этому собачнику шею, а собаку затолкать ему в задницу. Собачник перешел половину поля до меня, пока на его жирных ножках доковыляешь до расшалившегося пса, от моего котенка точно откусят кусочек.
   Я обеими руками прижал котенка, защищая от нападок. Джинсы на бедрах стали серыми от собачьих лап, а предплечья покрылись липкой слюной. Я огляделся под ногами. Где-нибудь должна быть палка. Когда я школьником был, дня не мог прожить без шатания с палкой.
   От отчаяния и недоступности цели пес разозлился. Прыгать перестал, отошел на несколько шагов. В глазах появились проблески хищной волчьего начала. Я повернулся назад и увидел длинный ряд скамеек. Помню, как на них переодевался на физкультуре. Ну, это в первых классах, а как стал старше, мы с друзьями глушили там пиво и не слишком заботились о выносе мусора за пределы школы. В несколько быстрых шагов я оказался у скамьи. Пес побежал за мной, игнорируя приказы хозяина. Один раз он расхрабрился настолько, что цапнул меня за икру. Не сильно, для проверки: дадут сдачи или нет. Я оттолкнул его этой же ногой по носу. Мой взгляд рыскает под скамейками. Наконец я увидел что искал. В двух метрах от меня под скамьей блестит мутным стеклом пивная бутылка. Я пошел к ней. Трясущегося от страха котенка переприжал левой рукой, а правой потянулся к бутылке.
   Пес укусил. Я думал, он плетется сзади, но эта сволочь забежала сбоку и в тот момент, когда я протянул руку, он укусил чуть выше кисти. Я закричал от боли. Пса крик не испугал. Он сильнее впился в руку, щеки задрались, показывая клыки.
   Метрах в двадцати от нас раздался испуганный возглас хозяина с интонацией, словно он до сих пор верит в непогрешимость своей твари:
   - Рекс, отпусти! Фу! Плохой пес!
   Я попытался схватить укушенной рукой бутылку, но пес попятился назад. Я присел, чтобы не упасть. Он потянул на себя сильнее. Тогда я отпустил котенка и освободившейся рукой схватил бутылку за горлышко. Стиснул зубы. Я замахнулся и что есть силы опустил бутылку на голову псу.
   От удара его зубы сильнее вонзились в кожу, потом пес взвизгнул и отпустил руку. В ямках от зубов тут же скопилась кровь, но кровь осталась и на бутылке. Я зарычал и поднялся на ноги. Пошевелил укушенной рукой - работает. Я перебросил бутылку из одной руки в другую и двинулся в сторону собачника. Его Рэкс наконец-то подбежал к нему, жалуясь пробитой головой.
   - Ты ударил мою собаку!
   - Она меня укусила.
   - Это царапина, а у Рэкса вся голова кровью залита. Да я твоего котенка
   раздавлю!
   Только сейчас я разглядел собачника: толстые ноги, перекошенное от злости лицо. Волосы короткие, скуласт и высок. Он пошел на меня. С каких пирогов жирный ублюдок считает меня виновным? Я приготовился к сопротивлению, но заметил, что собачник смотрит мимо меня. Я проследил его взгляд, оказывается, котенок вывалился у меня из-за пазухи и беспомощно распластал по траве лапки. Большие глаза озираются в поисках защиты и тепла. Я встал между собачником и котенком.
   - Давай раойдемся миром. У меня очень, очень плохое настроение.
   Собачник оскалился, совсем как его пес. С маниакальным упорством он пошел на котенка. Когда до меня осталось три метра, его пес взвыл: побей их, хозяин!
   Мои глаза затянула пелена, а накопленная ярость перешла границы стиснутых зубов. Я закричал, уже не от боли, и сделал шаг вперед. Бутылка окровавленным концом стукнулась прямо в подбородок собачнику. Тот был так уверен в своей правоте, что даже не закрылся руками. Я стиснул горлышко бутылки до скрипа и ударил снова, целясь по зубам, вдруг собачник тоже кусаться будет. По бутылке бздынькнуло. Губы собачника стали как рубленая свекла, он взвыл и схватился ладонями за рот. Толстые ножки подкосились, он упал на траву и стал кататься, скуля и воя. Пользуясь тем, что я отвлекся на хозяина, Рекс прокралась к котенку. Я уже видел, как смыкаются на белом пушке котенка плотоядные челюсти. Дикий рык поднялся со дна моего существа, я размахнулся до боли в плече и метнул бутылку в собаку. Донышко попало собаке в нос. Бутылка отскочила и, оставляя в воздухе взвесь красной пыли, снова укатилась под лавку. Собака рухнула, накрыв телом котенка. Нос расплющен как свиной пятачок, из ноздрей идет темная жидкость. У меня по нервам пронеслось: "беги". Я пинком отфутболил собаку, схватил котенка и сунул за его пазуху. Хорошо, что вечер, вряд ли кто-нибудь увидит мое лицо.
   Вспоминая игры в казаков-разбойников, я окольными дворами дернул к дому матери. Школу обогнул с правой стороны, пробежал между домов к небольшой дороге. Асфальт побит, везде грязные ямы. Я сбавил темп: бок снова колет, а котенок пытается то ли выбраться, то ли сожрать мою плоть. Краями домов я запетлял к родному дворику. По пути сорвал с клена лист и приложил к укусу. Как говорил Влад, тянутся ко мне люди. А вместе с ними всякая мразь.
  
  

Глава 3

   Перед глазами стало темно, да и на улице помрачнело. Я остановился в своем бывшем дворе и простонал:
   - Влад... что же мы наделали...
   Во рту горчит. Дыхание после бега прыгает как заяц по кочкам во время половодья. Я отыскал во дворике скамейку, приземлился на нее. Котенка я достал, посадил рядом. Совместное переживание сделало нас близкими, почти родными. Сидим мы, как две кикиморы болотные, и никому до нас нет дела. Все кинули. Были друзья и нет друзей. Были родители, большие и могучие, заботливые. Нет их. Вся проблема котенка в том, что когда-нибудь он вырастает. Проблема человека в том, что он никак не может вырасти.
   Я укусил себя за палец. Стало больно, зато обида и чернота в груди поутихли. Я сжал зубы, почти до слез, хотя были ли эти слезы от физической боли? Это ведь я повел Влада по сектам, думая, что это пойдет ему на пользу. И ошибся в самом главном.
   Я положил руки на колени, головой уперся в тыльные стороны ладоней. В голове волнами всплывают сцены детства. Отец, я, мать... почему стало так? Должно было быть по-другому. Я не знаю, как, но у меня есть чувство. Наши с Астой дети, они были в том видении счастливы. Жизнь не самое ценное, что дают детям родители. Стоит посмотреть на чумазых скелетов, околачивающих городские помойки. Можно заглянуть в Африку, где дети рождаются живыми мумиями. Но что далеко ходить, стоит посмотреть на собственную дочь, сына. Сколько раз в день они тянут к родителю ручки и говорят, что счастливы? Ни разу? А сколько раз за год?
   Вечер окутал и меня, и котенка, и весь мир. Ранняя ночь потянула свет, а вместе с ним тепло. Котенок пискляво замяукал, маленький рот рвется от отчаянного крика. Я разжался, в спине хрустнуло, по мышцам прокатила волной озноба. Я аккуратно поддел дрожащее тело котенка и положил к себе на колени. Он порывается куда-то бежать, дерет мне ноги. Я погладил его, потеребил брюшко и за ухом. Котенок согрелся и разомлел, рваться перестал, вместо этого он выпустил коготочки в мои штаны. Для лучшей фиксации.
   - Можешь спросить меня, сколько я времени провел в этом дворике. - Я обвел рукой котенку перспективу на детскую площадку с ржавыми качелями. Справа густая поросль леса, оттуда тянет прохладой, там озеро, что на самом деле большая грязная лужа. Позади меня военная часть и совсем далеко полигон, куда мы регулярно устраивали рейды за гильзами. Слева и впереди стоят дома. В одном из них сидит мать. - Я не провел в нем ни секунды. Меня от него выворачивает. Я убегал дальше, чтобы никого не видеть. За это меня пороли, но я все рвался и рвался, как только что ты пытался убежать от меня. И вот дорвался. Теперь бьюсь с самим собой же.
   Я рывком встал. Игнорируя визжание сдавленного котенка, мои ноги направились к среднему подъезду старого пятиэтажного дома, построенного еще при немцах. Железная домофонная дверь встретила суровой неприступностью. Я зажал по очереди цифры один и два. Спустя какое-то время из динамика раздался искореженный металлом женский голос:
   - Кто там?
   - Сын родился. Серегой назвал.
   - Кто там, спрашиваю? Костик, это ты?
   - Мама, ты все время строишь свои теории, а прав оказываюсь я.
   - Кто пришел! Ну, проходи, если посмеешь.
   Дверь с пиканьем открылась. Я зашел в подъезд, освещенный холодной лампой. Ступеньки показались совсем крохотными, а когда-то я боялся прыгнуть через одну. Я поднялся на первый этаж, повернул влево. Котенка пришлось спрятать за спиной, его роль еще не востребована. Я дернул ручку двери, из открывшегося проема повеяло уставшим после трудного дня теплом и расслаблением. Я сжал челюсти, чтобы не сказать самому себе, насколько сильно хочу сейчас поесть, принять ванну с ряженкой и укрыться одеялом под хороший фильм.
   Нас разделяет только порог. На ней любимый персидский халат и вязаные тапки, руки скрестила на животе. Она выглядит сонной, но собрана, во взгляде насмешливая оценка.
   - У меня для тебя подарок. - Сказал я, качаясь над порогом. Перешагнуть тонкую грань я не решился. - Очень ценный. Из него можно сделать все, что угодно, как ты будешь к нему относиться, таким он и будет. Это как зеркальце, впитывающее все хорошее и плохое.
   - Зачем мне это?
   Я пожал плечами и сделал необыкновенно доброе лицо.
   - Ты моя мать, и я хочу сделать тебе хорошее дело. Сколько раз ты меня спрашивала, почему я злюсь на тебя. Но твой ум не может проследить цепь событий, приведших к такому результату. А на моем подарке, когда он вырастет, ты сможешь все детально разглядеть и понять.
   - Ларион, я не спрашиваю, кто ты такой. Ты никто, ты просто полная противоположность своего отца. Каким бы он тюфяком ни был, у него хотя бы был характер. А ты пародия на него.
   - Если у него был характер, зачем ты его споила?
   - Он был слаб и спился сам. Он не сумел удержать меня, ты прекрасно это знаешь. Ты сам что ли пьян?
   - Не смей обвинять моего отца!
   Из глубины квартиры раздался возмущенный мужской голос:
   - Лапуша, у тебя все в порядке?
   Мать медленно отвела взгляд с моих глаз назад, в черноту коридора.
   - Все в порядке, милый. Я сейчас к тебе вернусь.
   Я поднял брови, кривая улыбка поползла по лицу.
   - Какой по счету любовник? Третий, четвертый? Разумеется, я считаю десятками.
   - Ты жалок, Ларион. Что хочешь? Говори быстрей, иначе опоздаешь на последнюю до Москвы электричку.
   Я скрипнул зубами. Как она может насмехаться надо мной, когда виновата, сильно виновата? Она своими загулами уничтожила моего отца, и продолжает насмехаться надо мной!
   - Ты даже не представляешь, зачем я приехал. - Мстительно сказал я, стараясь чтобы это прозвучало как можно более пугающе. Жаль я сам не знаю, что здесь делаю, да еще с котенком.
   Ее брови изогнулись острой дугой, глаза сузились в коричневые точки окуляров. Убедившись в том, что я не ворвусь в квартиру мимо нее и не стану ругаться с ее нынешним любовником, мама расслабленно оперлась плечом на косяк двери.
   - Отчего ж не представляю? У тебя проблемы с людьми, на которых ты не можешь злиться. Но злость испытываешь, даже не злость, а ярость. Вон у тебя брови и скулы трясутся, руки спрятаны за спину. Боишься ты этих людей, а может быть, они твои друзья, перед которыми ты чувствуешь себя виноватым и поэтому злость на них выплеснуть не можешь. А приперло тебя крепко. Ты приехал, чтобы сорваться на меня, это было бы понятно даже Витечке. - Меня передернуло от того, как она назвала моего отца, но сделать я ничего не могу, только молчать и слушать, готовя финальный аргумент. - Тебе кажется, что имеешь полное право срываться на меня за жизненные неудачи, я ведь предала, убила, растерзала твоего отца. Ты же это видишь так?
   - Я действительно имею на это право. И ты передо мной пытаешься сейчас оправдаться.
   - Пока ты так считаешь, не смей переступать порог моего дома. Иди, срывай злость на других. Мусорный бак отпинай, побейся головой об дерево. Говорят, легчает. А теперь иди, мне нужно спать, завтра на работу. Чтобы раз и навсегда завершить наш бесполезный спор, тебе нужно всего лишь признать, что твой отец - неудачник и слабак. Его никто не любил.
   - Иди, ублажай того, кто спит в его постели.
   - Где-то я уже это слышала. До скорой встречи. И котенка не смей оставлять в подъезде, а то все изгадит.
   Я не помню себя, как вырвался из подъезда. Дверь осталась далеко позади, разговор с матерью там же. В руках только котенок, отчаянно пищащий и скребущий крохотными когтями руку, в груди жжение задушенной ярости. Я хотел подарить котенка матери, но совершенно о нем забыл. Гнев сделал меня равнодушным ко всему, только он питает меня сейчас жизнью, только его вижу перед собой. Мне стало горько и обидно за котенка, которого взяли из приюта для нормальной жизни, но даже не дали ее понюхать. Голодный и замерзший, находится в лапах ослепленного злобой человека.
   Я огляделся по сторонам. Ноги в беспамятстве забросили меня на южную часть военного городка, впереди потянулись офицерские общежития. Где-то ближе к озеру должен быть воинский штаб, удивительные синие ели и памятник Ленину. В груди защемили воспоминания. Я перестал понимать, что делаю. Необходима разрядка, но вместо нее я получил еще больший заряд отвращения к самому себе. Вот о чем говорила Лена, сейчас самое время схватить холодную и тяжелую ручку пистолета и выстрелить себе в голову несколько раз.
   Энтропия из-за неразрешенного гнева достигла предела. Я вот-вот окоченею, темнота... готова меня принять.
   Я бросился к вокзалу. Нужно успеть на электричку, других путей из этого дрянного городка я не знаю. В моей руке замяукал котенок. Он мне показался таким теплым, почти горячим. Мне видится, что от него к моим пальцам идут тоненькие блестящие нити.
   - Прости меня. Кыся, я искренне хотел тебя подарить матери. Наверно, чтобы хоть кто-нибудь понял, каково было мне, что за тварь меня воспитывала. Я хотел вовсе не то, что происходит сейчас. Когда встретимся еще раз, а я обязательно тебя отыщу, ты станешь моим питомцем. Обещаю.
   Я поднял котенка перед собой на уровне пояса. Из головы вылетели всякие мысли, ощущения в пальцах от мяукающего комка шерсти стали невыносимыми. Котенок стал тяжелым и горячим, словно я поймал руками метеорит.
   Гнев, эта жертва тебе.
   Ладони с котенком медленно прислонились к моей груди. Его визг стал страшен, а может, это визжал тот, что внутри моей комнаты смутьяна. Я испугался, что крики услышат и сбежится с факелами весь город, но вокруг пусто, ни фонаря, ни прохожего. Я нажал пальцами. Визг стал тонким, под пальцами нащупались мягкие косточки. Они прошибли собственную плоть, которую должны были держать. Я нажал сильнее, сгорбился, стискивая котенка в умирающий комок. За своим рычанием я не услышал его хрипов, но они были, не могли не быть. Я вспомнил Веронику, как хрипела она, мне показалось, словно я сдавливаю ее нежную шейку, она хрустит, а прекрасные глаза до безобразия выпячиваются из черепа. Из моих глаз полились кислотные слезы, оставляя жгучие дорожки на лице.
   Перед тем как расслабить мышцы котенка, смерть тряхнула его крупной дрожью. Нет, это затряслись мои пальцы. Я закрутил животное, как будто выжмаю белье. Раздался противный хруст. Шерсть свалялась под моими ладонями. Не в силах глядеть на котенка, я прижал его к груди и, подержав так несколько мгновений, отшвырнул от себя как глыбу льда. Через несколько секунд вдалеке послышался звук упавшего на ветви тела.
   Я заглянул в себя. За дверьми соблазнителя и смутьяна пусто. Я осторожно снял замки и отпер двери. Оттуда засквозило льдом.
   Руки мои поднялись к лицу, я вытер слезы. Ненависть, которую я питал к себе, ушла. Ставший за один вечер дорогим мне, котенок забрал всю мою боль. Раскалывающееся под волнами отчаяния - что творю! - сознание принялось делать привычные вещи. Я достал из кармана сотовый и посмотрел на экранчик, времени в обрез. Безмолвно прошептав проклятье, я убрал телефон. Стремглав ноги понесли меня к вокзалу, если не успею на последнюю электричку, придется куковать на вокзале, среди вонючих бомжей, угрюмых охранников и пьяных уродов. Может, так и надо, ведь сейчас я ничем от них не отличаюсь.
  

Глава 4

   Я успел. Едва заполненная электричка окутала меня желтым светом и утомляющим дребезжанием стекол. По вагону ходили взад-вперед пассажиры, многие под хмельком. Я тут же погрузился в полудрему.
   Моего плеча коснулась чья-то рука. Я приоткрыл глаза. Это оказалась рыжая девушка, лицо в крапинку, она что-то говорит. Девушка облачена в клетчатую мужскую рубашку, концы которой завязаны чуть выше пупка в узелок. Дальше по вагону ее ждет парень, одетый как ковбой из вестернов Клинта Иствуда, только вместо кольта в худой руке зажата свирель. Недоумевая, что от меня хотят, я спросил сонным голосом:
   - Что случилось?
   Девушка ответила:
   - У вас телефон звонит. И скоро приедем к столице, пора просыпаться.
   Я поблагодарил девушку, хотя обидно, что красного вина мне никто не предложил. Рыжая ушла, раскинув шикарную гриву по плечам. Ее друг уничтожающе посмотрел на меня, взял ее за талию и повел из этого вагона.
   По телефону шестой раз подряд вызывает незнакомый номер. Туго соображая спросонья, я нажал зеленую кнопку. От раздавшегося в трубке баса я опешил.
   - Это Кедр. Есть разговор.
   - Кто? Кедр? Не думал, что в Гималаях есть телефонные вышки.
   - В Тибете. - Грубо ответил Кедр на мою ошибку. - У тебя есть возможность сделать мне прощальный подарок. Дай обещание, что сделаешь.
   Меня так разморило во время езды, что я согласился, лишь бы мучитель отстал. Кедр сказал довольным бескомпромиссным тоном:
   - Завтра с утра жду тебя с учеником за городом, точные координаты высадки пришлю в сообщении.
   Я очнулся, как от касания холодного стетоскопа.
   - Ты не будешь принимать участие в моем деле. Я дал тебе обещание только чтобы спать дальше, ты не можешь меня так надуть!
   - Сделай другу прощальный подарок, Ларион! Не ты ли мне говорил, что всегда доводишь дела до конца, и потому не даешь обещания направо и налево? Давай останемся друг о друге в хорошем мнении.
   - Я должен справиться сам. Это же мое любимое дело, не твое! Пожалуйста, не заставляй меня. - Душевные переживания полностью истощили меня, единственное, что я хочу, это просто остаться в покое! Не в силах в таком состоянии противиться железной воле Кедра я сказал обреченно. - Я сделаю то, что ты просишь, но это мне навредит.
   Слова Кедра утонули в шуме электрички. Мимо окна помахала шпилем Останкинская башня. Когда наплыв шума прошел, я попросил Кедра повторить.
   - Ларион, то, что я собираюсь сделать, сможешь запросто и ты. Фактически ты уже это делаешь, но времени у тебя мало, к тому же твой начальник сам играет нечестно. Я всего лишь сокращу тебе время. Сделай мне приятное.
   Меня затрясло, а руки вмерзли в лед. Этими руками я придушил того, за которого дрался, который мне стал дорог. Просто чтобы он не оказался в такой же безвыходной ситуации, как и я. Чтобы он не мучался. Жаль некому придушить меня, забитого в капкан. Кедр дает мне руку, которую нельзя брать, но инстинкт выживания заглушил совесть, и я согласился. Чтобы как-то оправдать свое согласие, я взамен взял обещание с Кедра написать мне, как его можно будет найти в Тибете. Он согласился.
   Его уверенность в своих действиях подстраивает под себя реальность. Как ни противься, а все выходит, как он говорит. Что ж, посмотрим. Я позвонил Гошу, он упирался, говорил, что его обучение закончено, но я сумел убедить, сказал, что мне нужен последний день, надо закрепить результаты. Гош, чувствуя свою вину, согласился.
   Все сломалось. Не знаю, что задумал Кедр, но разбираться нет сил. Какое решение примет Гош? Предаст ли меня? Я как зомби доехал до дома, протащился по лестнице и рухнул в кровать в одежде. Какой смысл раздеваться, если не отмыть то, что находится под кожей и дико чешется.
   Ночью мучили кошмары. Иногда казалось, что жизнь вот-вот оборвется и меня понесет прочь за тысячи километров от родной земли. То и дело всплывал Константин, одетый как попрошайка у метро. Он требовал какую-то субсидию, чтобы дать мне шанс откупиться от синих дедов морозов. Аста стреляла в меня из лука, а Гош извинялся за то, что не туда прицепил мишень - яблоко.
   Утренняя свежесть леса дыхнула на нас с Гошем, едва мы подошли к полесью, где уже не деревья, а разрозненные кусты. От земли к ногам тянет влажные лапы прохлада, призывая к беспечному бегу босиком. Трава сплошь в серебряных ниточках. На воздушные паутинки насели капли. В них постепенно разгорается солнечный блеск, что скоро высушит дотла. Но до того времени еще далеко и можно всласть покрасоваться. Лучше бы сны вообще не снились. Прохлада полесья прогнала прочь дикие картины и вдохнула в меня жизнь. Гош напротив, ежится как суслик после спячки. Я провел ему краткий экскурс насчет Кедра.
   - Павел Евгеньевич легендарный человек. Это Кедр: ни буря, ни потоп ему не страшны, а плоды его трудов драгоценны.
   - Кто он? - Спросил Гош. Он трет ладонями руки, изо рта вырываются облачка пара.
   - Кедр и служил, и воевал. По горам лазил, срывался. Моря переплывал, тонул. Под землю спускался, заваливало. Его друга в грозу молния сожгла, это был сильный удар. Продирались они через поле: ветер щеки рвет, вода норовит в ледышку превратить. Друг хотел залечь и переждать, пока немного стихнет. Но Кедр сказал, что если сейчас лягут, то опоздают по маршруту. У него карта была с точками и временем. Воля к победе сильна, дух крепок. Это у Кедра воля, он рвался как паровоз. А друг его с тылу прикрывал. В ту грозу мелькнуло что-то под ногами, Кедр нагнулся взять. Громыхнуло в этот момент так, что его обдало жаром электрического облака. Кедр нутром почувствовал небесный огонь. И жареным завоняло. По старой привычке Кедр кувыркнулся, тут же подбросил себя на ноги и выхватил пистолет. Смотрит - сзади никого и только дым от темного холмика идет. Кедр всякое видал, и женщин с отрезанными грудями, и выпотрошенных младенцев. Африка, дикари. Но здесь он ужаснулся. Долго подойти не мог у зажаренному другу, ревел. Потом достал из рюкзака саперку, тут же друга и закопал. Хотел, чтобы и его изжарило, носился по полю с гневными выкриками, да не судьба помирать. Словно это был последний плевок неба - тучи через полчаса разошлись. А когда Кедр могилу маскировал, уже палило солнце.
   - Жаль его.
   - Кедр силен. Шея как у буйвола, руками может столетний дуб обхватить. Кожа темная, видавшая и солнце, и снежные метели. Но главное - дух воли, который поселился в нем. В девяностые напали на него четверо: один с макаровым, остальные с ножами и стальными прутьями. Рядом было безлюдно, шумела река. И выстрела не услышать, не то, что криков. Так он им и говорит, давайте я песню спою и разойдемся миром. Бандюки ответить не успели, как Кедр запел: мощно, красиво. Чарующе. Я только у одного человека голос слышал сильнее, чем у Кедра. Жаль тот баран свой талант на секту пустил. А Кедр как запел, так братки обмерли. Забылись. С трудом их квадратные лица выдавили наружу благородную задумчивость. Продолжая петь, Кедр обошел их и забрал оружие. Когда песня кончилась, они спохватились, а Кедр пистолетом поигрывает и смеется. Он сказал: "не нужны мне ваши игрушки" и выкинул все в реку. Бандиты, поначалу струсившие, взяли и накинулись. Не поняли, что он их уже победил.
   - И он их в реке утопил?
   Гош мерзнет, не проснулся еще. Обхватил себя руками и дрожит как котенок. Мне почудилось, что он даже мяукнул.
   - Нет, зачем убивать. Но отругал он их так, что оружие они больше поднять не смогли.
   От рассказа Гош стал невнимательным. Наверняка идет и представляет себя на месте могучего супермена, раскидывает врагов по полюсам и спасает дочку президента Земли. Гош собрал все кочки, которые только смог найти. Я взбодрил его, напомнил про разгонку психики. Оторванный от сладких грез, Гош заворчал. Он сконцентрировался и стал водить шеей как жук, стряхивать руки. Пошла, значит, энергия.
   Мы миновали поле и вышли к бетонке. Справа чернеет костлявый лес. Между ним и нами возле дороги стоит одинокая березка. Рядом с ней стоит плечистая фигура. Уже отсюда я почувствовал на себе пронизывающий взгляд Кедра.
   Поравнявшись с ним, я сказал Гошу:
   - Знакомься, Павел Евгеньевич.
   - Просто Кедр.
   Кедр пошел вперед, закрывая своей спиной половину леса, сказал идти следом. До места проведения мы шли около часа. Лес расступился, и мы вышли к широкой поляне, обнесенной забором с табличкой "Лошадей не кормить. Территория охраняется собаками". Кедр достал рацию, кинул в динамик пару слов, а через минуту раздался топот копыт. Оставаясь на лошади охранник открыл калитку. Они с Кедром о чем-то заговорили полушепотом, в их разговор я старался не вникать. Обида на то, что Кедр все решил за меня, пересилила интерес.
   Мы миновали роскошный особняк, искусственный пруд, и по каменистой дорожке пришли на другой конец небольшого поместья. Здесь за дополнительной оградкой построен бревенчатый домик, больше смахивающий на баню. Наш сопровождающий отсалютовал Кедру и поскакал в направлении главного дома.
   - Добро пожаловать в домик "Ч". - Радушно сказал Кедр. - Заходите, раскладывайте ваши вещи. Можете вешать на вешалки или складывать в угол.
   - У нас с собой нет вещей. - Сказал Гош. В голосе подозрение, что Кедр не совсем здоров на интеллект, раз не заметил такой очевидности.
   - Тогда садитесь за лавку и ждите бодрящий чай.
   Убранство домика состоит из большого квадратного стола и четырех лавок вокруг него. Стол занимает почти все место в сплошной комнате. Под низким потолком прибиты вешалки для одежды, над окном висят шикарные оленьи рога. Какой-то домик переговоров времен Первой Мировой.
   Кедр отлучился к большому дому, а вернулся с гигантским рюкзаком за плечами и саперной лопатой в руке. Судя по блеску лезвия, лопата наточена с особой любовью. Кедр заголосил:
   - Что-то вы грустные. У меня в рюкзаке полно вещей для увеселения постных лиц.
   Кедр поставил рюкзак на лавку, извлек оттуда пузатый термос и две чашки. Мы с Гошем взяли по кружке и сели за стол. Гош сказал:
   - Павел Евгеньевич, чем можно чашку почистить, на дне что-то прилипло.
   - Называй меня Кедр, официальности ни к чему. Ларион за тебя поручился, не обижу. А грязь оставь, мужчина ты или нет? С ней вкуснее будет.
   Гош втянул язык в глотку, со страхом осматривает огромные ручищи Кедра. А тот, как ни в чем не бывало, разлил чай и сказал пить. Себе он налил в крышку от термоса. Пар взвился над кружками, но никто пить не торопится. Кедр сел напротив нас, локти хозяйственно раскидал по столу. Прищуренные глаза переходят с одного на другого. Мне говорить не хочется, хотя интересно жутко. Гош стесняется. Молчал и Кедр, посмеиваясь. От нечего делать я выпил чаю, Гош осторожно последовал моему примеру. Улыбка Кедра стала шире.
   По телу от чая пошло приятное тепло и легкость, оно проникло в каждую клеточку тела. Стало хорошо. Блаженная улыбка сама собой растянулась по лицу как резиновая. Я удивленно посмотрел на чай, перевел взгляд на Кедра. Мощный друг стал каким-то...смешным!
   - Это тебе для расслабления. - Сказал Кедр. Он тоже посмеивается, но сдержанно и с толком. Я закрыл рот руками, боясь вместе со смехом выплюнуть легкие. Вот что за грязь была на дне кружки, подумал я со смехом.
   Гош отодвинулся от меня, стал пятиться к выходу. Я попытался его задержать, но он с легкостью увильнул от моих медленных движений. В его голосе почувствовался страх:
   - Что это такое?! Я пришел сюда исключительно из-за вины перед Ларионом за то что предаю его. Ты меня пугаешь, Кедр!
   Кедр заговорщицки подмигнул мне:
   - Первый компонент пошел в атаку, парня на правду понесло. Надо его вывести в поле, пока не началось действие второго компонента.
   - Это и есть твой план? Накачать нас наркотиками? - Сказал я. От одной этой мысли меня разобрал истерический хохот. - А-а-а... Я понял. Ты хочешь пробить броню Гоша стальными куклами? Но они слишком много весят, надо что-нибудь полегче. Давай ему настроение вручную закатаем в трехлитровую банку?
   - Посмейся немного. - Посоветовал мне Кедр. Он схватил за шиворот Гоша, не давая ему вырваться на свободу. - Через несколько минут тебе полегчает, останется просто хорошее настроение. А ты, Гош, стой смирно.
   - Вы обманщики! - Завопил Гош. Он яростно пытается вырваться, но от Кедра не уйдешь. - Ларион постоянно хитрит, и ты такой же.
   Кедр поглядел на ручные часы, что-то прикинул, потом взял рюкзак на плечи. Продолжая держать Гоша, одной рукой заставил его допить весь чай. Я допил свой. Кедр упаковал термос обратно в рюкзак, закинул оный на плечо и вывел нас во двор. Там Гош наконец-то вырвался на свободу. Я в жизни не видел, чтобы он так ругался и двигался как заведенная молния. Обращая на ругань Гоша не больше внимания, чем медведь на комаров, Кедр направил нас к махине леса. Через десять минут мы нашли облагороженную заботливыми руками поляну. Шириной в сто шагов, тонет в свете, по краям стоят березы, кажущиеся выродками среди елей и пихт. Выйдя на середину поляны и собрав нас с Гошем в кучку, Кедр бросил рюкзак. Началось, понял я, но смеяться не перестал. Может оно и к лучшему, что Кедр нейтрализовал меня таким экстремальным образом. Сейчас буду сидеть и ржать, никому не мешая нытьем про насилие над человеческой волей. Я поискал взглядом на что присесть, поваленное дерево под березой показалось мне симпатичным. Я показал на него Кедру, тот кивнул. Вялый Гош поплелся за мной. Кедр задержал его. Он подкинул саперку, на лету перехватил и мощным рывком отправил в лес. Мгновение спустя раздался глухой стук, это лопата вонзилась в ближайшую ель.
   Я сел, чувствуя под собой надежную поддержку дерева. Смешит все: солнце, деревья, трава. Трава смешит особенно... У братвы трава, вся братва в дрова. Я почувствовал себя крайне счастливым. Арнольд Николаевич? Да черт с ним! Черт с ними со всеми, и с котенком в придачу.
   На глазах непроизвольно навернулись слезы. Я убил котенка, как и Веронику, это я уничтожил Влада. Без людей я ничто, я, Игрок в Людей.
   На поляне раздались крики. Я поднял легкую голову в ту сторону. Кедр заставил Гоша вытянуться перед ним по стойке смирно. У бедняги измученный и потерянный вид. Он то ли ищет потерянное вчера, то ли усиленно вспоминает свое имя. Голос Кедра, жесткий и требовательный, загрохотал на всю округу. К счастью, мы среди деревьев, звук поглощается быстро.
   - Стой там, слушай сюда! - Приказал он Гошу так, что тот невольно вытянулся пуще прежнего. - Я расскажу небольшую историю. Мы с братом в детстве переболели страшной болезнью, менингитом. Ты знаешь такую?
   - Да. - Тихо ответил Гош.
   - Молчать когда со старшим по званию разговариваешь! От нее либо мрут, либо становятся дураками. Мой брат умер, а мне повезло, с тех пор я понял, что на гражданке мне делать нечего. Где я только не служил, но несколько лет тому государство решило, что Павел Евгеньевич свое в каптерке наворовал. Теперь я обучаю таких, как ты. Труд сделал из обезьяны человека за двадцать тысяч лет. У нас времени всего один день, но дело нам предстоит не менее грандиозное. Переодеться!
  

Глава 5

   Кедр вытянул из рюкзака военную форму. Пока Гош переодевался, Кедр насаждал сверху командирским тоном:
   - На гражданке можешь ходить хоть в лифчике, но пока здесь, придется одеть мужскую одежду.
   - Хорошо...- пролепетал Гош.
   - Молчать! - Взревел Кедр. С деревьев посыпались особо чувствительные листья. - Солдат должен отвечать "так точно!"
   Так точно! - Крикнул загнанный в угол Гош. Он повернулся ко мне, на лице легкое недоумение, но я отмахнулся и показал на Кедра, полностью вошедшего в роль.
   Кедр приказал Гошу бегать от него до пронзенного лопатой дерева. По свистку "новобранец" в чудовищно смешной форме должен говорить лопате "спасибо" и бежать обратно.
   - Запоминай науку! - Сказал Кедр. - Мины бывают танковые и противотанковые. А вообще, танк это сильное противотанковое средство. Весят они "м" тонн... нет, эти сволочи тяжелы, лучше "к" тонн. Так, а теперь гуськом от меня и до следующего дуба! Каждый солдат должен быть или поощрен или наказан, так что ты меня либо слушаешься, либо одно из двух.
   - Это как? - Еле выдохнул Гош. Пот ручьями течет по раскрасневшемуся лицу.
   - Молчать! И вообще, как сделаешь по жизни столько же глупости, сколько я, вот тогда и будешь вопросы задавать. Хотя мое подозрение, что все "каки" отпадут сами собой, как грязь от носков. Где твоя рота, солдат? Доложить о наличие людей. Кто не все - того накажем. Сейчас разберусь, как следует, и накажу, кого попало! Ты у меня смотри, я когда нормальный а когда и беспощадный.
   - Где мы?... Кто эти люди... - завопил Гош на бегу. Второй компонент, судя по всему начал действовать, даже с галерки я заметил, что у Гоша начались галлюцинации. Но зачем Кедр все это делает, неужели галлюциногены и есть его секретный метод перевоспитания?
   - Молчать! Или я сейчас буду зверствовать. Упасть на пол. Держи ручку, записывай за мной по полю как по барабану. Ручка может быть ложкой, если жрать осталось всего три тарелки! Почему такой неровный квадрат нарисовал, ты что, дальтоник?
   Гош окончательно перестал соображать, а меня потихоньку отпустило. Приступы смеха перестали сотрясать как цунами, я устроился на бревне удобней для пятой точки, стал наблюдать за цирком.
   - Встать! - Приказал Кедр. - Всех отсутствующих выстроить в одну шеренгу. Прекрати делать умное лицо, ты же будущий офицер!
   Гош забегал перед начальником, выстраивая ряды воображаемых солдат. Когда успокоился, встал в строй и вытянулся, словно столб проглотил.
   - Все на месте, товарищ Кедр! - Отрапортовал он.
   - Отлично. Тогда запоминайте военную науку. Закройте рты, трусы видно, это вам чревато боком. Шагом марша за мной! Что ты ходишь как корова, ну настоящая свинья! Я принципиальный, но не дебил, и ходить вы будете так, как надо, а как не надо, будете бегать. Я отучу вас шутки хулиганить и приличия нарушать.
   Кедр маршировочным шагом пошел по окружности поляны. Гош семенит следом, изображая подобие марша. Я потянулся к Кедру сказать свои предположения по поводу происходящего, но он оборвал меня:
   - Если вы что-то хотите сказать, то лучше молчите. Всему свое время, а сегодня только суббота. Воскресение наступит во вторник, как курица зимой! Вывести бы тебя в чисто поле да пустить пулю в лоб, чтобы на всю жизнь запомнил. А если у вас есть свое мнение, то плохо вы устав учите. Каждый по-своему прав, а по-моему, нет, и по этому вопросу есть два мнения: одно неправильное, другое мое!
   Мой мозг тихо собрал пожитки и машет платочком из уходящего поезда. Я остался сидеть. Кедр оскалился и снова обратился к Гошу.
   - Рассказываю случай. - Сказал Кедр. - Идем мы в наступление, как положено. Вначале идут люди, потом проходим мы. Танки рядом стройными рядами по одному человеку, пушки стреляют вокруг: сначала по параболе, потом по инерции. Так вот, идем мы в чистом поле до той ели с березовой верхушкой, вокруг ни яблоньки, и вдруг из-за угла танки! Гош, вынь руки изо рта! Уже время воевать, а ты еще не ел. Сейчас тебе руки оторву, чтобы не болтал куда попало!
   Нарвались, значит, мы на засаду. Подбегаю ползком к радисту, говорю, чтобы передал о засаде в штаб. Он говорит - рация сломана, полупроводник какой-то отошел. Я не поверил, рация на бронетранспортере, а не на полупроводниках. Но передать сообщение надо. Я-то не дебил, знаю, что радиостанция должна находиться в голове начальника колонны. Бегу туда, по полю раздаются стоны и крики мертвецов. Ткнул одного солдата, зачем отсюда лежит, его место тут не здесь! Подбегаю к штабу. Где-то к двери должно быть приварено отверстие. Нашел его. Вхожу, а начальник мне как в лоб говорит, причем по национальности он грузин: "Молчать, я вас спрашиваю! Вы солдат или где? На войне или что? Быстро хватайте автомат, и исправлять такой недостаток, как солдаты противника!"
   Пошел я обратно, а бой уже кончился. За отвагу меня наградили доской почета. Я был не то, что ты, пока не женился. Был здоров вдоль и поперек!
   - А я что... - стал оправдываться Гош в привычной манере. Но тут его перемкнуло, лицо стало каменным. Он выкрикнул: - Так точно, командир!
   На суровом лице Кедра проступил намек на улыбку. Он продолжил воспитание:
   - Не тряси передо мной мордой лица! Что хромаешь, рожать что ли, собрался? Лицо солдата должно выражать скорбь и задумчивость. В армии все параллельно и перпендикулярно, а у вас пояс застегнут, как будто никого нет. Что вы молчите, как корова об лед?
   - Так точно! - Возопил Гош. По лицу безумца текут мутные потоки, руки непроизвольно дергаются. Шагать стал ровнее, почти точно повторяя марш Кедра.
   - После войны я выписался из госпиталя на добровольных началах. Я уважаю Москву, потому что сам Тамбовский. В молодости, еще до снятия черепа, я долго занимался самообслуживанием, а теперь мне много лет и для области брака я непригоден. А жена без сношения слепнет. Что губит командира? Пьянство, воровство, бабы! Не пей, не гуляй, не воруй! Если еще и работать станешь - слава тебя сама найдет и вручит сладкую редьку. А не то поедете в лагеря, а матери ваши будут у меня на грудях рыдать. Война начнется, меня с вами уже не будет. Что будете делать при сигнале "воздушная тревога"?
   - Укрываться!
   - Укрываться будешь в щели! - Кедр ткнул лбом в лоб Гоша, брызжа на него слюной. - Не улыбайся, эта не та щель, которой тебя так не хватает. Ты будешь заниматься по-настоящему и становиться быть человеком. Занятия тут проводятся от случая к случаю, эпидемически... вы опять не бриты? Слушаться меня дело добровольное, а не так, что хочешь - слушаешь, а хочешь - нет. Оленя образ жизни ведете вы, солдаты. Но об этом поговорим ниже. Отжиматься от пола и до плинтуса!
   Гош упал на землю. Кедр подозвал меня жестом. Идти лень, но надо. Ноги как чугунные, в голове гуляют волны непроизвольных смешинок. Я доплелся до Кедра, плюхнулся перед ним на колени. Он поднял за шкирку, показал на рюкзак. Лицо встревоженное, в крупных каплях пота, глаза узкие и острые.
   - Содержимое рюкзака разложи на поляне, чтобы между предметами можно было спокойно ходить. Сделай это, а сейчас принеси саперку. Живо!
   - Все в порядке?- Спросил я. Мне стало страшно за Гоша, который слепо доверился на рискованное предприятие.
   - Нервы Гоша не способны пропускать бушующие в нем импульсы. Если в ближайшие полчаса мы его не остудим, то мозг парня бахнет, как попкорн в микроволновке. Живее неси лопату! Он должен сделать финальный рывок, иначе парня в психушку определять придется.
   Меня обдало ледяным потом. Я забыл о своей усталости и помчался к лопате. Ненавижу, когда решают и делают за меня! Если дело идет не так, то виноват должен быть только я и никто другой.
   На моих глазах Кедр приказал Гошу копать могилу. Лицо студента красное, вены вздулись, пытаясь прорваться наружу. Из последних сил он вонзает острие лопаты в грунт, каждый рывок может оказаться последним. Его шатает, но в глазах царит маниакальная жажда. Я кинулся прекратить это безумие, но Кедр оттолкнул меня на траву и приказал разбирать рюкзак.
   - Верь в Гоша, Ларион! Сейчас ты можешь помочь только верой. Он знает все, что нужно, галлюциногены и сюрреалистичные фразы разрушили его привычную логику. Именно она мешала Гошу окончательно пересесть в шикарную тачку данную тобой, привычная логика и скелет интеллекта не дают нам свободу творить. Гош копает им могилу и похоронит их. Верь в него, и он сможет.
   На моих глазах навернулись слезы. От Гоша волнами идет горячий воздух, ужасная зеленая форма вот-вот вспыхнет. Сильная дрожь трясет его как травинку, но лопата упорно угрызается в чрево земли. Острие блестит на солнце, комья земли разлетаются во все стороны.
   - Я верю в тебя. - Прошептал я. Губы высохли и грозятся склеиться друг с другом. -Пожалуйста, справься. Еще одной души на свои плечи я не выдержу.
   Кедр грубо отодвинул меня дальше от Гоша, чтобы своими соплями я не сбивал работу. Глаза Кедра мечут огни, он словно выкован в горниле той ужасной грозы, забравшей его друга. Это была его могила.
   Голос Кедра, низвергнувший на Гоша поток бессмыслиц поверг меня на колени. Я закрыл лицо руками, не в силах смотреть на зрелище.
   - Так светло, что просто дышать нечем. В этой могиле ты посадишь новый куст, Гош. Куст это сосредоточение веток и листьев, растущих из одной точки. Каждая веточка и лист будет тем, что ты захочешь. Уверенность, сила, энергия, чувственность, нежность - твой куст расцветет красочными бутонами жизни. Цветов будет миллиарды, а это огромная цифра, как сто миллионов!
   - Так точно! - Ответил Гош. Он по колено погрузился в землю, яма получилась округлой. Уже можно ложиться, но Кедр напряженно смотрит сверху. Каждая секунда на счету, чего он медлит?!
   - Сейчас над нами пролетят N самолетов... нет, N мало, лучше G, и оба реактивные! Они будут атаковать ракетами класса "Страх" и "Слабость". Я думаю, ты уже понял военную тайну и где стоит укрыться. Тайна не в том, что ты изучаешь, а в том, что изучаешь именно ты! С таким защитником и мужчиной как ты наши девочки могут спать спокойно. Отставить копание. Я выйду через задний проход, а ты следи за небом.
   Кедр направился на другой конец поляны к разложенному мной рюкзаку. Вещей там оказалось немного, основное место заняли пуховое одеяло и компактная палатка. Я хотел выпить еще чая, но Кедр строжайше запретил. Он сказал:
   - Собери палатку и подумай, что скажешь сейчас Гошу. Это будет твое напутствие страннику, изгнанному из своей личности. Та змеиная шкурка, которую он натянет вновь, будет во многом зависеть от этих слов.
   - Я не смогу... я слишком слаб.
   Я сел на траву, обхватил колени руками. Кедр бросил одеяло рядом, поднял меня за грудки. Сильные руки встряхнули меня, словно коктейль в шейкере.
   - Ты можешь врать себе сколько угодно, но я вижу тебя другим. Настоящим! Без всей этой шелухи про баб и походы по сектам.
   Я попытался отпихнуть Кедра, но руки вяло уткнулись в его могучую грудь. Его слова вырвали меня самого из тела, оставив в груди и животе зияющие темнотой пустоты. Вихрь отчаяния обуял меня под ослепительный контраст солнца. Чернеющий вокруг лес поманил с неодолимой тягой.
   - Кедр, я все потерял! Влада, Веронику, котенка...
   Он встряхнул меня так сильно, что едва не отлетела голова, а в глазах потемнело.
   - Скулить о своей судьбе будешь после дела. Состояние Гоша критическое. Будешь медлить или скажешь не те слова, настанет конец и ему, и тебе. Кто мне доказывал с пеной на губах что нужно в человека вкладываться, если хочешь действительно сделать с ним что-либо крупное?
   - Моя мать верно сказала, что я смешон. Оставь меня, Кедр. Не мучай.
   - Изволь сделать задуманное, а потом я тебя лично сделаю тебе весело. Всю жизнь с нестираемой улыбкой ходить будешь.
   Он поднес свой кулачище к моему лицу. Я невольно сглотну. Кедр прав. Чего я распустился как маленькая побитая девочка.
   - Я подготовлю слова. - Сказал я. В горле клокочет, голос дрожит. Но по рукам потекло тепло, а в голове прояснилось.
   Кедр кивнул и отпустил меня. Я стал собирать палатку, руки действуют сами собой, а в голове мелькают воспоминания наших с Гошем приключений. Шагах в тридцати от меня загромыхало:
   - Солдат! Левое плечо вперед, правое - отбой. Вы тут что? Пока я где?!
   Гош повернулся к Кедру. На лице играет пьяная улыбка, колени дрожат. Лопата выскользнула из ладони и клюнула землю в миллиметре от его ноги. Гош сказал:
   - Боевое задание выполнено. За время вашего отсутствия не было самолетов, не было ни страха, ни неуверенности, ни сомнения.
   - Молодец, боец. Ложись на отдых, вот твое одеяло.
   Кедр закутал Гоша в белое тесто одеяла, аккуратно положил в выкопанную яму. Он поднял лопату и быстро накидал поверх Гоша слой земли, оставив снаружи только голову.
   - Ларион, палатка готова? Неси!
   Желтая туристическая палатка походит больше на деревянную собачью будку, чем на защиту от дождя и ветра. Я легко взял ее за два угла и твердыми шагами двинулся к друзьям. Кедр установил ее над Гошем, а я сходил за крепежами палатки к земле. Мы забрались внутрь. Тесно, душно. Я потрогал лоб Гоша. Он раскален. Глаза болезненно прикрыты, сквозь землю чувствую, как Гош дрожит. Кедр достал нож, такой же, какой подарил мне, только больше и выглядит хищнее.
   - Что ты собираешься делать?
   - Закаленное железо это символ, наделенный силой. Клинок тоже символ. Гош сейчас ничего не видит, но чувствует очень хорошо. Сила символов перейдет к нему. У нас мало времени. Сознание Гоша разорвано на осколки, но ничто не терпит хаоса. Скоро оно соберется по своему разумению, но это будет дикая химера. Собери его. У тебя есть шанс не только оформить одну его комнату в надлежащий вид, но перекрасить весь особняк его мышления. Мое дело окончено.
   Кедр поддержал меня за плечо. Только сейчас я заметил, какой он уставший. Только ему известно, сколько сил он потратил на Гоша. Внешние действия как всегда оказались антуражем, сохраняя под собой слаженную работу интуиции, чувства, порыва и той невидимой силы, которую приобретает человек, идя через страх. Кедр положил клинок на грудь Гоша и выпозл из палатки. Я неотрывно смотрел на Гоша несколько минут, потом спохватился, времени в обрез.
   - Гош, я хочу с тобой поговорить вот о чем. Когда-то я работал над классификацией комплексов, которые мешают мужчине добиваться и быть признанным женщиной. Выписав около двух сотен гвоздей в нашей психике, я классифицировал их в большие группы. Получилось семь глобальных тем, которые по прошествии года я слил в одну большую. Это оказался главный противник человека, нет, даже враг - страх. Единственное препятствие к достижению целей, росту и исполнению своих желаний. Я хочу, чтобы в тебе укрепилось бесстрашие, Гош. Будь титанически, на миллион процентов уверен в себе. Страх дается с детства, чтобы пока человек слаб, мог избегать губительных неприятностей. Но ты развиваешься, становишься крепче. Понимаешь, что действительно хочешь. И от страха нужно избавиться, как от ненужного подгузника. Пусть в этой яме останется страх, а выйдешь ты новым человеком. Это будет рождение нового человека. Нового тебя.
   Гош улыбнулся уголками губ. Нет, показалось. Его лицо сведено судорогой, выделяется погребальным камнем на черноте взрытой почвы. Я провел пальцами по его лбу.
   Было сказано много слов. Из палатки я вышел совершенно измотанный, легкий порыв ветра может сшибить на землю. Меня встретил Кедр, подставил плечо для опоры. Он выглядит усталым, под глазами тени, скулы заострились. Но пик его усталости пройден, организм быстро восстанавливается. На одно плечо Кедр повесил рюкзак с собранными вещами, на другое меня.
   - Как же Гош? - Спросил я.
   - С ним ничего не случится. - Заверил Кедр. - Часа четыре полежит, не простудится. Остаток дня вы проведете на поместье.
   Мы вернулись по той же дороге, что и пришли, миновали перевалочный домик и вошли в главный дом. Обстановка внутри напоминает старую русскую деревню с обилием деревянных украшений под лаком и натурального камня. Потолки высоки, с остроконечными вершинами. Из центра вершин тянутся цепи с колесами подсвечников. Только свечи не настоящие, а электрические, смотрят на окружающий уют ласково и с заботой.
   Из круглого холла ведут две двери и широкий открытый проход на кухню с верандой. Я не успел в полной мере почувствовать себя помещиком с огромным домом и конюшней. Едва мы вошли, Кедр схватил меня под руки, отвел в душ, а потом накормил. В голове остались смутные впечатления о том, что я ел, где я был. Ноги и руки готовы отвалиться. Я не стал подниматься в предложенную комнату наверху и упал на кожаный диван в холле. Меня не потревожили ни громкие шаги Кедра, ни недоверчивый взгляд смотрителя поместья. Сон разрушил унылые цепи разума, логические построения распались на отдельные очаги мысли. Я отрубился.
  

Глава 6

   За окном темно, вот-вот выскользнут снежинки звезд из-за облаков. Кожаная мягкость кресла обняла меня и успокоила: ты здесь, а не в морозной высоте. В камине лениво тлеют головешки. Спиной к камину в стройном кресле сидит Кедр.
   - Где Гош? - Спросил я.
   Кедр открыл глаза. Голова медленно повернулась в мою сторону. Глаза мутные и задумчивые, наверно он наелся от пуза и переваривает белковую информацию. Прошло лет десять, прежде тяжелый подбородок пошел вниз, а губы разомкнулись:
   - Я отнес его наверх. Он в порядке, ночь проспит, а к утру будет лучше, чем отремонтированные часы. Рассказывай, кто тебя ножом продырявил.
   Умеет Кедр подойти к делу тактично. Я скривился:
   - Я толком не проснулся, а уже такие вопросы задаешь. Подглядывал за мной в душе и увидел раны?
   - Должен же я приглядывать за друзьями.
   Он сказал это слишком серьезно чтобы было правдой. А ведь еще у меня дома он заметил, что я припадаю на ногу и временами кривлюсь от боли.
   - Присаживайся. Кушать хочешь? - Его длань показала куда-то за мою спину. Посапывая, как человек, которого резко разбудили, я покинул уютный диван. В совмещенной кухне я подобрал такое же креслице, что и у Кедра. Оно только на первый взгляд кажется тяжелым, на самом деле сплетено из крепких легких прутьев, жилы которых скрыты под меховой накидкой. Я поставил кресло возле камина, боком к Кедру, а он вместе со своим креслом развернулся ко мне. Его рука потянулась за камин, вылезла оттуда с блестящей глубокой чашей. Я вытянул голову, чтобы посмотреть что там, мой нос потянулся еще дальше головы, чуя аппетитные запахи. Есть хочется дико, из меня словно выпили все соки, но распускать зубы я повременил, а то наемся и в сон потянет. В ответ на молчаливое предложение Кедра я покачал головой, и он засунул чашу обратно. Видимо, внутри камина есть полость, чтобы еда всегда оставалась там теплой.
   - Итак, что за любовные раны на твоем теле? - Кедр сложил руки на животе, приготовившись слушать. Я рассказал ему о случившемся с Костей. Кедр оказался неудовлетворен, нахмурился и предложил изложить события пораньше. Он на моем лице обнаружил какую-то темную печать, в смысл которой вдаваться не стал, но под предлогом разузнать отчего она, Кедр с мастерством гэрэушника вытянул из меня сведения о Владе, Асте и новой ссоры с матерью. Когда я путем точных вопросов рассказал о случае с Вероникой, хотя об этом стоило промолчать, то всерьез задумался о кусочке нерассказанного прошлого из жизни Кедра.
   На размышлениях по поводу его послужного списка, Кедр резко сменил тему разговора и спросил:
   - Что собираешься делать с Костей?
   - Я не знаю... Кедр, я не драчун. В милицию подавать поздно и бесполезно. Начнется длинное разбирательство, зацепим Ярослава. Получится нехорошо. Надо с ним поговорить и выведать ту правду, которая есть у него для меня. И по возможности дать ему свою.
   - Как поживают твои проекции в комнатах любимых дел?
   - Так тебе было известно, что так будет?
   - Нет конечно. Но тебя порой кто-то подменял, и я решил не вмешиваться, иначе этот кто-то мог почувствовать опасность для себя и с боями захватить тебя скорее.
   - Их было трое. Вначале я всех запер, потом двое обезумели и я их... в общем, их нет. Третий оказался умен, заявил о себе всего лишь раз, а потом смолк.
   - Кто он?
   - Тренер.
   - А что тебе теперь дает энергию к жизни?
   - Мой сон про новое любимое дело в действительности оказался не о музыке, а о любви. Я понял, в чем сделал ошибку, и почему появились сущности. Я заменял ими себя и в сущности стал автоматом, вместо того, чтобы любить то, что мне нравится. С Астой я такой ошибки не допущу. Я буду любить ее, источать свою любовь к ней.
   Кедр никак не прокомментировал мой спонтанный душевный всплеск. Я понял, что сказал только после того, как закончил говорить. Да. Любовь к Асте будет давать мне силу жить. Наверно, я сейчас выгляжу как самодовольный подросток, ожидающий похвалы взрослого.
   После некоторого раздумья Кедр заметил:
   - У тебя есть большие склонности к трансперсональной деятельности. Я был удивлен, когда ты вошел ко мне в сновидческую реальность. Долго ты там не пробыл, но это придет с опытом. А пока тебе необходимо найти совершенно иной способ энергообмена с Миром, иначе твоя внутренняя война разрушит тебя.
   - И как будет выглядеть переход?
   - Заранее это неизвестно.
   - Ты говорил про подарок тебе. Что я должен сделать?
   - Мне нужно было посмотреть на тебя перед отъездом. Ты редчайший экземпляр.
   Кедр замолчал. Повисла звенящая пауза, нарушаемая потрескиванием камина. Иногда с пшиком на стальную подкладку впереди камина вылетали брызги, тут же гасли, обращаясь в черные комья.
   Мой разум витает где-то далеко. Не дождавшись от меня комментария, Кедр сказал:
   - Игра в Людей это тяжелейшая из игр, потому что в ней приходится открывать чужие души, и каждая как ящик Пандоры. Но чужие души это еще полбеды. Главнейшая опасность в том, что со временем Игроку придется открыть свою душу и встретиться с ней. Тебе будет предстоять выбор: подняться на уровень выше, или продолжить страдать чужими душами. Твой шанс перехода мал и короток, успей его разглядеть.
  
   Я приехал от Кедра вечером субботы, в беспамятстве рухнул в кровать. Проснулся, побрился, поел. Одиннадцать утра. Звонил Гош и странным голосом говорил, что благополучно добрался от Кедра домой. Теперь мы с ним встретимся только на испытании. В папке "сообщения" одно новое. Неизвестный номер. "Ты боишься? Разум". Я отшвырнул от себя телефон.
   Аста, вот что целиком поглотило мои мысли. Волна живой красоты и силы. Мы должны были встретиться, я это знал.
   И она пришла ко мне, извинялась за ту грубость. Мы целый день провели в жаре наших энергий и говорили о многом: о нас, о чувствах. Аста спросила, как я к ней отношусь, я ответил, что люблю ее.
   - Странно. Не ожидала от тебя слов о любви.
   Она не на шутку встревожилась и оставшееся время вела себя так, словно хочет и не может о чем-то сказать. Как ребенок, разбивший вазу, и пытающийся признаться родителю в этом прежде, чем он увидит это сам. Я пытался узнать, что она скрывает, но Аста упрямилась, а потом и вовсе соблазнила меня, чтобы отвлечь от этой темы. Мне было холодно без ее тепла, и я согласился. Я наметил на будущее разговор с Константином, и энергия понадобится мне, как никогда.
   Аста провела у меня все воскресенье, и ушла утром понедельника, чувствуя приятное тепло от проведенной ночи. Она забрала карту памяти, поцеловала меня в губы, словно оставила печать для других женщин, и выпорхнула за дверь.
   Я достал прощальный подарок Кедра. Нож сам выскочил из чехла и лег в ладонь. В пальцах сидит как влитой. В то же время оставлено небольшое пространство для роста ладони. И в пятьдесят лет нож будет в моей руке как свой. Я поводил лезвием по воздуху, представляя перед собой Константина.
   - Я одолею тебя. - Сказал я невидимому Косте. - Я уже одолел тебя. Осталось прийти в назначенное место и время, чтобы увидеть это.
   Мысли выстроились в порядок, голова чиста как никогда. До экзамена Гоша есть два дней, надо использовать их по максимуму. Я позвонил Ярославу.
   - Доброе утро! Как настроение?
   - Рабоче-сонное.
   - У меня созрел в голове тренинговый проект, нужна небольшая консультация финансиста. Я хочу завести свое дело. Будет здорово, если ты меня сведешь еще раз с Константином.
   - Отлично! - Он отвернулся от телефона, чтобы зевнуть. Мне послышались тихие причмокивания, после которых друг заговорил четким деловым тоном. - Так. Должен заметить, ты меня взбодрил этой новостью. Как скоро тебе нужна консультация?
   - Сегодня. Я уже все продумал, нужны детали. Давай после работы, вы будете выходить, и тут подойду я. Только разыграй неожиданность.
   - К чему неожиданности, я могу ему сказать и так.
   - Нет, - сказал я. - Давай неожиданно. А то вдруг Константин отнекиваться будет.
   - Я уверен, он будет рад помочь. Впрочем, как хочешь. Сегодня вечером в семь, какие дела будут - отменю. Ты у меня прежде всего.
   Мы попрощались до вечера. Я мысленно провел план, как заведу Костю на откровенный разговор в глухой двор возле их фирмы. Сама фирма находится на набережной возле канала, рядом есть довольно глухая улочка, куда смотрят почерневшие от пыли два окна и разбитый ржавый уазик. Дом на улочке расположен буквой "П" и одной стороной он выходит на набережную. В нем есть тупик, который был сквозным проходом через дом, но по каким-то причинам его заделали. Из-за шума воды разбирательство не будет слышно снаружи, а дом закрыт на реконструкцию с начала времен.
   Ближе к часу икс позвонил Арнольд Николаевич. Он говорил с Гошем и тот сообщил об окончании обучения. Босс пообещал, что завтра пришлет машину прямо к подъезду. Что ж, сказал я. Хорошо.
   Завтра будет завтра. А сейчас надо идти. В магазине я купил банку энергетика, заправлюсь дополнительно перед встречей. Кинул ее кожаный кейс-сумку. Она лязгнула об находящийся там нож. Как сегодня, я не одевался со дня устройства на работу к Арнольду Николаевичу. Брюки и рубашка, кожаный ремень и начищенные туфли - все черное, как уголь. Прохожие в метро опасаются встречаться со мной взглядами, мне захотелось поглядеть, что ж у меня такого на лице, но стекло вагонных дверей напротив меня слишком пыльно, а пробиваться к другому месту не хочется. Слишком напряжен, слишком сосредоточен.
   Ближе к "Румба Интерактив" я помял лицо пальцами, постарался привести себя в добродушное расположение. Внутри себя я приготовил бочку с порохом гнева. Только мы очутимся с врагом одни, как она рванет.
   На наручных часах, одетых ради солидности легенды, пикнуло семь. Ярослав пунктуален, к тому же считает себя обязанным. Я прошел рядом со шлагбаумом охраны, встал напротив главного входа. Позади меня стоянка с богатым парком машин, лобовые стекла блестят чистым полированным солнцем. Дальше за забором проходят ответвление трассы, пешеходная дорожка и волны канала. На выходе из дверей высокого здания меня заметили лишь двое: друг и враг. Мы поравнялись, обменялись рукопожатиями. Даже забавно, как это выглядит со стороны. Трое взрослых мужчин в деловых костюмах собрались для обсуждения дела. Ярослав улыбается широко и радостно, не скрывая удовлетворения от происходящего. Константин смотрит на меня покровительственно, чуть посмеивается в такт Ярославу, действительно, какой сюрприз.
   - Я знал, что у нас завяжется долговременное сотрудничество. - Сказал Константин. - Ярослав Валерьевич рассказал мне о предмете вашей деятельности. Тренинги по умелому обхаживанию женщин, это многообещающе. Не нужно быть психологом, чтобы понять: множество личных проблем сотрудников связаны именно с противоположным полом. Отсюда стрессы, снижение эффективности работы, меньше дохода компании. Если наши мужчины вычеркнут из своей жизни женский вопрос, фирма только выиграет. Что нужно мужчине, так это хорошая работа и хорошая женщина. Первое они получают у нас, второе смогут получить благодаря тебе.
   Наши с ним глаза мечут друг в друга искры. Я ответил по-деловому:
   - Да. Это был лишь вопрос времени, когда мы с вами поговорим о делах насущных. Но я предлагаю поговорить о моем проекте вдвоем. Я несведущ в финансовых деталях, а они могут погубить все предприятие.
   - Как же я, коллеги? - Спросил Ярослав. - Быть может, прокатимся к ресторану, через две улицы находятся "Три дельфина".
   Я сцепил зубы. Если Константин согласится, придется придумывать свое "дело" на ходу и весь вечер говорить ни о чем. Надо избавиться от Ярослава.
   - Не стоит. - Сказал неожиданно Константин. - Ларион только готовит проект, мы его обсудим и уже тогда обговорим с тобой. Тебе незачем иметь дело с полуфабрикатом.
   Ярослав прищурился от блеснувшего из-за громады здания солнца и рассудил:
   - Логично. Что ж, успеха и взаимопонимания. Ларион, можешь всецело положиться на Константина, а как только твоя идея будет готова, показывай мне. Площадку для проведения я обеспечу.
   Я сдержанно поблагодарил друга. Мы попрощались, Ярослав пошел к чернеющей недалеко машине, а мы с Константином остались на месте. Лица обоих улыбчивые, мы вскинули ладони вслед крадущейся под шлагбаумом машине Ярослава. В ответ раздался гудок. Ярослав выдержал нужное расстояние между машинами на дороге и нажал на газ.
  

Глава 7

   Моя благоденствующая маска слетела с лица, оно стало холодным и равнодушным. Я сказал:
   - Пройдемся.
   - Да.
   Костя держится ровно, уверен в своей силе. Он на полголовы выше меня, в плечах шире, руки длиннее. У меня в животе заныло и потянуло вниз. Чтобы как-то унять страх, я разрушил нелепое молчание:
   - Я напомню, на чем мы остановились. - При этих словах у Константина на шее дрогнула жила, но он быстро взял себя в руки. Он не знает, чего от меня ожидать и в этом мое преимущество. - Ты сказал, что добился цели, женщины стройными рядами великолепных ножек вошли в твою жизнь. Потом ты сказал, что они мистическим образом из твоей жизни исчезли, и обвинил в этом меня. Твоя злоба была столь высока, что ты попытался меня убить.
   Мы остановились. Справа вход во двор, позади прохлада набережной, а впереди и слева дорожки к метро. Люди проходят и даже не смотрят на гиблый двор, как равнодушно не видят тонущих и упавших под колеса поезда. Район офисный и никто не хочет впускать в благоустроенный мирок чужую боль. Может, из-за равнодушия и рождаются такие уроды, как я и Вероника, которые хотят показать миру его порок, невольно являясь экспортерами страданий.
   Костя большими пальцами отодвинул края пиджака, его ладони остановились и уперлись по бокам, как подпорки. Он огляделся по сторонам, задержал взгляд на забитых окнах дома справа. Кивнул туда и сказал:
   - Пойдем, нам незачем лишние глаза.
   От него повеяло опасностью. Моя боевая отрешенность куда-то схлынула, а в ногах похолодело. Я почувствовал, как подошвы ступней подсырели, будучи босиком я бы точно поскользнулся. Влад был прав, стоит развиваться физически и быть всегда начеку, чтобы в последнем бою драться как бог. Но где ты, Влад?
   Волна отчаяния окатила меня, снова я понадеялся на свое везение. В прошлый раз это отняло Влада, сегодня убьет меня. Константин внутренне настроился драться, его дыхание стало глубоким и едва заметным, он напоминает хищника перед прыжком, а жертва сама идет под его стальные когти. Я дурак, дурак!
   Он шел впереди как фермер, ведущий теленка на заклание, и остановился позади разбитого уазика. Он провел пальцами по вспенившейся краске, она лопнула и отлетела ломкими лохмотьями. Константин поморщился. С входа нас не видно, вокруг тихо, как в гробу. Мы встали друг напротив друга, отгороженные уазиком от входа. Он сказал:
   - Мою проблему ты знаешь. Какие будут предположения, советы? Я готов слушать.
   - Что хочешь услышать?
   - Ты у меня еще спрашиваешь? - Одну руку он оставил на боку, пальцем другой тычет в направлении меня. - Ты тот человек, из-за которого все произошло. Ты как учитель должен был предотвратить это. Что скажешь? Будешь оправдываться?
   Он застыл в угрожающей позе. Готов кинуться и растерзать, а я свой портфель прижал к животу. Я сказал:
   - Тебя удивляет, почему я не заявил о тебе в милицию. Каждый день ты возвращался домой в страхе, ожидая нападения из темноты подъезда. - Константин поморщился, словно учуял нечистоты. Я попал в точку и заговорил увереннее. - Но у меня есть изъян, обвинять я умею только одного человека, остальных я хочу понять. Мне интересно. Мне предлагали убить тебя, но вместе с тобой умерла бы тайна твоего нападения. Пока ясно одно, ты допустил промах и вместо того чтобы быть честным с собой и исправить его, свалил вину на другого. Ты знаешь, как называются такие люди. Все знают.
   - Ты лжешь! - Прикрикнул Константин, но осекся и поглядел по сторонам. Тихо. Он зашипел. - Будь возможность отомстить, любой бы отомстил. Кому нужна твоя правда?
   И тут я осознал: он меня не понимает! Не понимает, зачем я пришел сюда и зачем происходит все это. А того, что не понимаешь, начинаешь бояться. Чтобы снизить его страх я соврал:
   - Видишь ли, я нахожусь в процессе разработки нового тренинга. Твоя выходка это удар по моей прошлой системе, давай вместе подумаем, где мы напортачили. И я прощу тебя, даю слово.
   Костя недоверчиво отстранился. Внезапно ему стали интересны песчинки под ногами и ржавчина на уазике. Он сказал:
   - Помнишь, я рассказывал про Настенку? Тогда я не закончил. Я действительно любил ее, платонически, потому что физически не знал как подступиться. Ты меня научил, я стал уверенным, наглым и напористым, умело играл на эмоциях девушек, чередуя комплименты с обидами. Но с Настенкой было поздно. Она вышла замуж за Пьера Лихвидского и помахала мне ручкой из самолета в Париж. - Он склонил голову и горько рассмеялся. - Может, в этом корень всех зол? В том, что я не могу забыть Настену?
   - Нет. Будь это правдой, ты б успокоился. Я помню всех своих девушек. Ну, всех конечно не упомнишь, но большинство. Каждая из них была чем-то особенная, с фирменным знаком...
   - Настя была единственной! - Прорычал Костя. Он снова стал алертным, правое плечо отвел чуть назад, а пальцы сжал в кулак.
   Я сглотнул. Если сейчас нападет, мне несдобровать.
   - Дурак. - Сказал я и на всякий случай отступил назад. Даже месть я отложил на потом. Главное понять, где он дал сбой, а значит, где неправ я. - Не бывает единственных.
   - Настя нравилась всем.
   - И ты как истинный охотник захотел прибрать эту лань в свои лапы? Тебя злит то, что тебя опередили?
   - Дело не в этом... - Сказал он сквозь сведенные челюсти. - Настя действительно была единственной в своем роде.
   - Твоя злость говорит об обратном. Ты вознес Настю в своих мечтах. - До меня наконец дошло, в чем дело.- Ты не Настю любил, а свои мечты. Ты нарцисс. Ты вообще не любишь женщин, для тебя секс это сделка, и ты считаешь количество успешно завершенных сделок!
   - Как ты можешь говорить о любви, когда учишь обратному?! Техники манипуляций это не любовь, это и есть сделка.
   Мне стало стыдно за то, что он искренно и с упорством бьется головой о стену. Самый страшный и сильный поступок это быть честным, а не искренним, понять, что ошибался и шагнуть навстречу новому. Честность это постоянная открытость фактам, в то время как искренность всего лишь вера в собственную пропаганду. Теперь ясно, почему он опасается меня. Я пришел понять, а он стремится отстоять свою точку зрения. Я сказал:
   - Я любил всех до единой, даже тех, кого наказывал. Мы с тобой не моралисты, но должны понимать, что если точишь камень, делай это с душой, а трахаешь женщину, так трахай для души! Она будет богиней в твоих руках, тебя же сочтет за бога. А ты...
   - Я любил Настенку!
   - Ты любил свои фантазии!
   Внутри меня щелкнуло. Вот оно. Здесь он прокололся, здесь проиграл я, самовлюбленный дурак. Мои любимые дела - всего лишь тени моей любви к себе. Я любил себя в них, а не занятие ими. Но с Астой все будет по-другому.
   Он схватился за голову руками, лицо покраснело и затряслось. Он пошатнулся и отступил. Одной рукой держится за лицо, другой оттолкнул от себя воздух, словно пытается оттолкнуть меня.
   - Ты все врешь... - Сказал он с отвращением. - Это ли говоришь ты, Ларион? Который утверждает, что надо строить для другого воздушный замок, в котором тот поселится.
   - Зачем же ты построил замок для себя? Да это неважно, зачем. Выходи оттуда, я тебя жду здесь, Костя.
   Он отступил от меня. Его трясет. Не достоин мести тот, кто достоин жалости. Я распрямился от облегчения, что с моим методом обучения все в порядке. Костю, наоборот, согнуло пополам. Он продолжает защищаться от меня вытянутой рукой, а другой сжимает свое лицо. Мне стало неспокойно, если Костя отойдет еще дальше, то его увидят со стороны улицы. Я пошел на него, чтобы остановить. Он замер. Дыхание тяжелыми волнами вырывается из его груди. Той рукой, которой он защищался, он потянулся за спину. Показалось, что он хочет почесать затекшую спину, но Костя резко разогнулся. Лицо скошено как неправильная трапеция, губы вышептывают что-то злое и ядовитое. Он кинулся ко мне, целясь в живот кулаком. Я отскочил, прижимая к себе портфель щитом. Внизу заскрежетал металл. Я опустил глаза и увидел зажатый в трясущихся пальцах Кости нож. Короткий, с блестящей складной ручкой.
   В животе резануло совсем как в прошлый раз, в том же самом месте. Я попытался оттолкнуть Костю, но тот вцепился левой рукой в мой воротник как бычий клещ. Правой он вжал нож глубже в меня. В моем боку полыхнули искры огня. Лицо Кости напоминает машину после лобового столкновения, неясно, откуда что торчит и для чего нужно. Я сумел протиснуть руку в портфель, но нащупать нож Кедра не удалось. Пальцы заскользили друг об друга, погрузившись в жидкость. Вылившаяся из меня кровь шипит, как гейзерная вода.
   - Почему не падаешь? - Прохрипел мне в лицо Костя. На вывернутых губах показались хлопья пены.
   - Повторяешься. - Ответил я слабо. Ради приличия я подогнул ноги, чтоб он продолжил думать, что продырявил меня, а не банку с энергетиком.
   Мой нож забился в угол кейса, путь к нему перегородила банка. Я вынул руку и опустил вниз, нагнетая туда кровь. Я опустился весь, почти коснувшись коленями земли. Костя согнулся со мной, продолжая давить на рукоять, словно я могу соскочить с лезвия и дать деру. Я прикрыл глаза, следя за Костей через узкие щелочки. Нужен момент, всего один шанс. Главное, чтобы не стал последним. Никакое везение не поможет, если Костя ударит мне ножом в шею.
   Как и в прошлый раз, Костя осторожно вынул нож, занес руку над головой. Его тонкие полоски губ шевельнулись. Я сосредоточил внимание на своей правой руке. Пришло ясное чувство, ради кого все это. Я произнес ее имя как боевой клич древних, ноги спружинили и мое тело рванулось вверх. Одновременно с этим мой кулак взвинтился Косте в челюсть. Пальцы хрустнули, кулак пронзило болью. Я попал Косте под подбородок. Его голова дернулась. Глаза выкручиваются из глазниц, губы перестали злобно дрожать. Он отпустил мой воротник и пьяной походкой пошел назад. Пользуясь случаем, я отбросил портфель и кинулся на Костю. Точным ударом в предплечье я выбил нож из его руки, железяка отлетела и брякнула об асфальт, а рука Кости безвольно завалилась за спину. Я схватил его левой за рубашку на груди, потянул на себя и правой рукой замахнулся для финального удара, но мой кулак скользнул ему по щеке. Костя успел извернуться. Его локоть врезался в мой живот. От боли в ране я согнулся и мелкими шажками затрусил назад. Костя помотал головой как боксер, и двинутся на меня, пошатываясь из стороны в сторону. Я продолжил отступать. Моя спина уперлась в твердое. Я вошел как раз в заделанный проем под домом, по бокам тоже кирпич, не прорваться. Костя встал на входе, пиджак скинул и закатывает рукава на рубашке.
   - Если ты не трус, то не будешь вопить о помощи. - Сказал он. Мне стало страшно, он идет уверенно, как ужаленный осой бык. Я отчаянно ищу выход, как мне добраться до портфеля. Костя проследил линию моего взгляда. Он наконец заметил, что у меня не идет кровь. Недоумевая, он потянулся к портфелю, кожа которого натянулась, выдавая очертания банки энергетика.
   Едва Костя коснулся черной кожи портфеля, я рванулся и врезался плечом в его бок. Мы повалились наземь, осыпая друг друга и асфальт косыми ударами. Глубоко во мне родился рык. Я вспомнил ту боль, с которой давил котенка, сливая в него всю ярость. На краткий миг привычный "я" перестал существовать, мой пацифизм заменился стремлением уничтожить жизненно опасную мне биологическую массу. Я взгромоздился на Костю сверху, удары пошли сильнее. Под глазом жжет, грудь ломит от одышки, а костяшки пальцев содраны. У Кости лицо напоминает свекольный салат, он схватился за мой пиджак, но его силы иссякли, и удара не последовало. Я наклонился к его уху и прорычал сквозь оскаленные зубы:
   - Кто теперь возопит о помощи? У меня в портфеле нож лежит, я сейчас тебя на части порежу!
   Костя выплюнул сгусток крови и с трудом произнес:
   - Не надо.
   - Чтоб ты меня в подъезде подстерег?
   - Я был не прав. То все от страха, я не знал что творю...
   В моей голове огненной вязью всплыли слова Кедра. Нужно мстить адекватно, иначе не запомнится, иначе возьмется за старое. Костя основательно влип в петлю порока, уже дважды сливая вину за свои действия на меня, вместо того чтобы разобраться со своей трусостью.
   - Ты и сейчас не прав. - Сказал я Косте.- Повторяя ошибки, ты только усугубляешь положение.
   - Это ты сильный, а я слаб, я не могу как ты. Но дай мне шанс.
   Я - сильный? Мне стало противно находиться рядом с Костей, невыносимо дышать исходящим от него запахом пота. Я слез с его живота. Грудь штормит, оставленная Вероникой рана щиплет, а в боку проснулась резь. Я перестал дышать, иначе глубокий вдох разорвет грудную клетку, а такого сюрприза я себе не могу позволить. Я наклонился, поднял портфель. Липкая жидкость вылилась мне на руки. Я извлек оттуда банку, стараясь не дотрагиваться до ножа, который так и просится в ладонь. Сталь вопит о том, чтобы добить Костю.
   Не оглядываясь на стонущее тело Кости, я побрел к выходу из улочки и в тот самый момент, когда я проходил мимо бампера уазика, сзади щелкнуло. Костя прошепелявил разбитыми губами:
   - Еще шаг, и я выстрелю.
   Внутри у меня похолодело, а кожу обдало настоящим льдом. Я обернулся и увидел поднимающегося Костю с травматическим пистолетом в руке. Костя шатается, тупорылый пистолет ходит из стороны в сторону, словно в этом тупике дует ураганный ветер. Я едва не заплакал от несуразности происходящего.
   - Костя, брось. Ты мне не соперник и уже не ученик. То, что я хотел, я узнал, больше мне от тебя ничего не надо.
   Костя попытался встать на ноги, но пошатнулся и упал на одно колено. Его тело покатилось назад, чтобы не рухнуть ему пришлось одной рукой облокотиться, другой он продолжал держать пистолет. Я ждал, пока он скажет очередной поток самообмана, но Костя все молчал, пытаясь справиться с управлением побитого тела. Взгляд его блуждает, но то и дело хватает меня через створку прицела.
   - Подойди. - Кое-как он наладил свое равновесие, его взгляд окреп.
   У меня все сжалось внутри, а в горле стало горько. Я сделал шаг по направлению к Косте. Он кивком пистолета поманил меня ближе, я шагнул еще. Между нами каких-то пара метров, с такого расстояния попадет даже слепая обезьяна.
   Костя встал на обе ноги. Лицо его похоже на один большой волдырь от укуса. Он вытянул руку с пистолетом, задрал вверх подбородок и сказал:
   - Я убью тебя, Ларион. Как только я это сделаю, моя жизнь наладится, мне больше будет некому завидовать.
   Во мне смешались страх и жалость. Завидовать можно счастливому и успешному, а что завидовать мне, когда я себя не понимаю, не знаю, как во все это ввязался и что теперь должен делать. Сейчас либо он меня, либо я его - поднырнуть под выстрелом и размазать его в кровавую массу. Но от этого я только проиграю, потому что удостоверюсь в своей слабости и никогда не смогу понять, зачем меня свели с Костей в этой Игре. У меня разболелась голова. От отчаяния мне стало настолько все равно, что я расставил руки и шагнул к Косте.
   - Стой на месте! - Костя в панике завизжал. В его опухших глазах я прочел страх. Он не выстрелит, даже у него не хватит подлости сделать это. - Стоять!
   Костя попятился, косясь по сторонам в поисках путей побега. Я откинул от себя папку. По моим рукам и ногам побежала горячая энергия, я ускорил шаг. Мне показалось, что любая пуля отскочит от меня, как от бетонной стены. Нас разделяет пара шагов. Костя вскрикнул и замахнулся пистолетом. Тяжелая рукоять ударила меня в висок. В глазах потемнело. Я потерял ориентацию и стал заваливаться вперед. Падая, я схватил Костю за шиворот и наотмашь ударил. Мой кулак попал ему в шею, Костя захрипел и тоже стал падать. Вблизи о землю ударился вылетевший из ослабевшей руки пистолет. Я согнал темноту перед глазами. Голова раскалывается, а тело вот-вот порвется по швам. Мне захотелось выбить из Кости всю дурь, которой напичканы его мозги. Когда сил не осталось, я повалился на его грудь. Выпущенная на волю злоба сломала что-то внутри меня, в горле возник ком, а глаза защипало. Меня затрясло, словно я ухватился не за Костины плечи, а за оголенные провода.
   - Какой ты... дурак... Костя.
   От упоминания своего имени он очнулся и простонал:
   - Не убивай меня...
   Этой мизерной фразой Костя уничтожил во мне всякую жалость. Мне стало стыдно за свои слезы перед ним. С омерзением я отцепился от его плеч, встал над ним и сказал:
   - Не убью. Мрази всегда выживают, смерть забирает самых достойных.
   Его губы, занимающие половину некогда прекрасного лица, сквозь кровь изобразили подобие улыбки. Костя прохрипел:
   - А я-то гадал, как тебе удалось выжить...
   Я поднял и отряхнул свою папку, достал телефон и вызвал скорую помощь. По пути домой отер кровь купленными салфетками. Постоянно оглядывался, мне мерещилось надвигающееся возмездие. Я думал, что буду наслаждаться после этой победы лучшим днем в своей жизни, что одной проблемой для счастья с Астой станет меньше. Но стало только хуже. Я не стал ждать, пока мне приснится еще одно зеркало с вылезающим на меня уродом, я прибежал домой и, колотя стены ладонями, признался себе, что Костя это мое отражение, мое, что это я - влюбленный в свои фантазии кретин. Любимые дела, что это - самовлюбленность? Но почему они вначале мне давали энергию: чистую, добрую, и почему сейчас они ввергли меня в разлад и муки совести. Мне холодно только от мыслей про них, я перестал нести свет. Да и какой свет, я сомневаюсь даже в этом, что нес его когда-либо. Единственный мой шанс это любовь, любовь к Асте, я научусь проецировать любовь к ней, я буду любить ее и не делать зло, буду просто смотреть с Астой, сидя в нашем кинотеатре, хороший фильм.
  

Глава 8

   Остаток понедельника я наслаждался лучшим днем в своей жизни. Мое тело перестало болеть с фантастической скоростью. Остались потеки на лице, как после долгой пьянки, и шишка на лбу от удара пистолетом. Кулаки я облепил мазью, которую приносила Лена, и залатал бинтами. Возможно, Костя нанес мне легкое сотрясение: меня подташнивает и иногда накатывает такая слабость, что рубит с ног. Не хочется ни думать, ни говорить, а только сидеть с дурацкой улыбкой и вдыхать аромат багульника из аромалампы. Я сел на кровать в своей комнате, прислонился к стене и накрылся одеялом. Телефон отключил, чтобы никто не помешал мне насладиться тишиной и спокойствием от того, что с Костей покончено. Во вторник утром позвонил Арнольд Николаевич и сказал, что выслал за мной машину. Я наспех умылся, оделся, тонировочным кремом замазал ссадины на лице. Выгляжу помятым. Руки в бинтах. Но на лице улыбка. Полный решимости, я спустился по холодному подъезду и вышел из дома. В машине босса уверенности у меня поубавилось. Не могу сказать что стал бы приверженцем Ку-клукс клана, но черный водитель изрядно нервирует. Как человек Сэм ни при чем. Приехал бедолага из африканской страны учиться на медика, но в РУДНе не сложились отношения с однополчанами, или с профессором, в общем, оказался на улице. Парень не потерялся. Первое время благодаря экзотическому виду и мощной фигуре работал стриптизером. Казалось бы, деньги хорошие, но Сэму жутко не нравилось, что богатые старухи в клубе смотрели на него, как на накачанную обезьяну.
   Срубив жабьих шкурок обнажением перед жаждущими глазами климаксоголичек, Сэм купил подержанную машину и вышел бомбить улицы. По счастливому совпадению к нему сел Арнольд Николаевич, который счел черного водителя за престижную фишку и нанял. У меня с Сэмом не сложилось, хотя парень со всем остроумием своего мясистого языка каждый раз пытается меня веселить. Я и так не терплю машин, а когда водитель похож на чудом выжившего в аварии, только слегка закоптившегося, мне хочется выпрыгнуть из салона. Босс знает это, и когда я даю косяка, Арнольд Николаевич присылает за мной Сэма. Последний даже не подозревает, что меня это выводит из себя. Вот и сейчас я с долей отвращения забился на заднее сидение и с напряжением слушаю радостный щебет Сэма про жаркое море негритянской родины. Еще не оклемалось ото сна солнце вторника, а я успел услышать про кокосовую пальму, названную родителями Сэма в честь успешного сына.
   - Обязательно привезу своих родителей в Россию, возьму выходной и покатаю их по Москве. - Мой мозг закончил его фразу воскликом "йоу, бра!" - Чудесный город, но холодно даже летом. Что по осени начнется, родителям лучше не рассказывать, а то у мамы случится припадок.
   Я выглянул в окно. Действительно, Москва чудесна. С первого взгляда не понимаешь, что может быть хорошим в нагромождении бетона на стальные скелеты, людей не протолкнуться... но именно люди делают город городом. Ни памятники архитектуры, ни мостики и мостовые. Как бы ни были они мной любимы, они ничто без людей. Неповторимый дух Москвы это дух народа, и он потрясающе теплый, нежный и отечески суровый. Убери людей, и Москвы не станет. Вот Париж - другой, он прекрасен и без людей.
   Сэм довез меня до воздушного перехода от Курского вокзала в торгово-развлекательный центр "Атриум". Тень моста легла на капот машины, Сэм поднял ручник. Дверь с щелчком открылась, я удивленно подумал об автоматической двери, но над головой громыхнул голос Арнольда Николаевича:
   - Добрый день, Ларион.
   Я вылез из машины. Мою руку сжали в тиски пальцы Арнольда Николаевича. Он оскалился как акула и мимо меня сказал Сэму подождать часок, после чего они отправятся в офис. Негр сказал: "есть, босс" и захлопнул за мной дверь.
   Я спросил:
   - Вы на метро?
   - Лучшего водителя тебе отдал, мог бы и поблагодарить. - Ответил босс. Он поправил ворот рубашки, прошелся ладонями по брюкам, словно их помяли в давке. Не скрывая веселого злорадства, он показал на мое припухшее лицо. - Никак тебе бабы дали отпор?
   - Сейчас мы с вами уладим наши разногласия и оба пойдем заниматься тем, к чему призваны. Правда, призвание у меня осталось только одно.
   - Согласен. Я кстати зашел поинтересоваться ценой билетов. - Босс показал большим пальцем за спину, где в стекле вокзала отражаются наши фигуры. - Есть довольно выгодные предложения. Одно так и гласит: "дальше - дешевле!"
   - Где Гош?
   - В Атриуме. К нам сейчас подойдет Анна Васильевна, мы обговорим с ней план действий и двинемся.
   - Кто же сидит у нас на ресепшене? - Удивленно спросил я и подумал, что впервые увижу Анюту не за столиком с кучей телефонов.
   - Есть кому. А вот и она.
   Я развернулся в ту же сторону, что и босс. В двадцати метрах от нас припарковалась другая машина нашей фирмы, из нее вышла Анюта. Волосы взбиты и уложены широкими витыми прядями. Синий шелк платья скрывает грудь двумя полосами, оставляя открытой ложбинку между грудей и животик. Внизу платье расширяется, но, не успев собраться в кокон, рвется на лоскуты, выпускающие между собой Анютины ножки. Туфли и сумка подобраны в тон небесного платья, а на груди распласталось ожерелье из крупнеющих книзу бусин. Анюта подошла, и я смог оценить подведенные черным глубокие глаза и нежный естественный румянец от непонимания, почему ее попросили быть здесь в этом наряде.
   - Анна Васильевна. - Обратился к ней босс, подчеркивая деловой тон мероприятия. - Три недели тому, мы с уважаемым Ларионом Викторовичем постановили пари, и вы приглашены в жюри.
   - Что надо делать? - Анюта посмотрела назад в поисках пути отступления, она явно не фанат судейского промысла.
   - Подняться на второй этаж Атриума, найти лавочку напротив магазина с восточными штуками, всякие ароматические палочки, статуэтки, и... - Босс хищно посмотрел на меня и сказал Анюте. - Будь добра, выбери мне любую понравившуюся, это будет мой приз. Но только не вставай со скамейки и отшивай всякого, кто тебе будет мешать. Договорились?
   Я отвернулся. Его фирменное "договорились" в повелительном наклонении набило оскомину. Как будто боссу обязательно заключать со всеми договор, который можно исправить, видоизменить, подбить под себя.
   - Отойти совсем нельзя? - Спросила Анюта тоненьким голоском, при этом у нее в животике жалобно заурчало.
   У Арнольда Николаевича при взгляде на вырез платья взыграло мужское благородство. Он сказал:
   - Рядом есть кофейня, можешь взять там напиток и еду. Но вернись на скамейку и продолжай наблюдение. Все дело займет максимум час. Потом заедь домой, отдохни, переоденься в офисный вариант и к трем часам жду тебя на работе.
   Анюта наградила мою молчаливую фигуру смущенным взглядом и порхнула к переходу в Атриум.
   - Устраивают ли тебя условия испытания? - Спросил Арнольд Николаевич.
   - Да.
   Мы двинулись внутрь Атриума. Босс идет впереди, раздвигая передо мной пространство, как ледокол Красного Знамени полярные льды. Курилка, традиционно устраиваемая персоналом перед входными дверьми, оставила на мне отпечаток горького дыма и прожаренный зажигалками воздух. После такого приветствия Атриум перестал казаться мне огромной сокровищницей с ярлыками "распродажа". Появилось в нем что-то зловещее, даже стулья и столики ресторанов выглядят жутко. Не радует глаз ни блестящий от десятка витрин свет на всех тональностях цветовой диафрагмы, ни симпатичные продавщицы, сверкающие нагламуренными личиками и грудными знаками отличия. Босс показал на столик около защитного ограждения, дугой расположенного на краю козырька. Внизу ленты эскалаторов, неподалеку пальма, а если пройти чуть дальше, мимо таких же столов, можно упереться в створки лифта. Наш столик расположен так, что через угловую стеклянную витрину бутика видна размытая фигура Анюты.
   Сразу сесть за стол не удалось. Опередив нас, его занял мужчина деловой наружности. Он поставил на стул рядом портмоне, а на стеклянную крышку стола положил новостную газету. Я двинулся к идентичному столику рядом с обзором ничуть не хуже, но Арнольд Николаевич оставил меня за спиной, а сам подошел к деловому человеку и тихо с ним заговорил. Человек побледнел, поправил придушивший его галстук и испарился. Босс сделал приглашающий жест. Пока я с крепнущим чувством обреченности усаживался, он позвонил Гошу, и тот появился, словно ждал за углом. На меня смотрит мельком, похоже, завалит экзамен, иначе откуда чувство вины передо мной. Он же не дядя, которому нагреть человека, что сходить в туалет. Гош сел полуоборотом ко мне, чтобы не видеть моего лица. Арнольд Николаевич сказал ему:
   - Наша девушка сидит вон там, у нее задание отшивать всех, кто к ней приблизится. В твою задачу входит завести с ней диалог без упоминания о нашем пари и привести ее сюда. Договорились?
   Гош сказал:
   - Ясно.
   - Не хочешь напоследок посоветоваться со своим преподавателем?
   Я опустил глаза и так и не узнал, что хотел сказать мне взглядом Гош. От вязкой паузы стали слышны шумы Атриума. Скрипнул по кафелю отодвигаемый стул, тяжелые шаги Гоша удалились в гламурную даль стекла и размалеванных манекенов.
   - Не расстраивайся. Ты сделал, что смог, от тебя уже ничего не зависит. - Мне показалось, что в голосе Арнольда Николаевича прорезалась жалость. Я поднял на него глаза, но вместо соучаствующего лица увидел откинувшегося на стуле офисного дьявола. - Мой учитель по бизнесу говорил, что нужно бороться до последнего и использовать любые методы. Ты в последнее время заставил меня усомниться в правильности этого суждения, которое выручает меня уже больше тридцати лет. Ты думал, что естественным путем добьешься победы, и это похвально.
   - Какой смысл работать, если на выходе получается лишь красивая картинка, а не реально работающий и полезный продукт? Победы добиваешься ты.
   Мои слова и тон боссу не понравились, хотя какой он мне теперь босс. Арнольд Николаевич разогнулся на стуле, высясь теперь над столом как темный массив гор над равниной.
   - А я хотел сделать тебя своим компаньоном. Почему ты оказался таким идеалистом? С твоим умением располагать к себе людей, ты мог бы стать генералом бизнеса.
   Дальше сожаления по моей скорбной фигуре мысль Арнольда Николаевича не пошла. Он вместе со стулом повернулся в сторону Анюты. Гоша все нет. Анюта встала и, оглядываясь по сторонам, пошла в кофейню.
   У меня возникла надежда. Надо сказать Гошу, что Аня пошла за кофе, если он улучит момент, когда Аня будет полна радости от предвкушения лакомства, шансы познакомиться возрастут. Именно поэтому кафешки и прочие едальни идут вторым номером по простоте знакомств после ночных клубов. Во время еды женщины снимают большинство защит и автоматических "пошел вон", да и рот забит более полезными делами.
   Но как сказать? Отойти и позвонить не получится. Действовать надо как можно скорее, красавица скоро вернется на пост.
   - Возможность есть всегда. - Сказал я себе. - Думай, голова...
   Вместо того чтобы сосредоточиться на решении задачи, я задумался, а будет ли процесс решения задач быстрее, если человеку пришить вторую голову? Для ускорения мысли пришлось ущипнуть себя за руку. Слабый щипок не подействовал, я стиснул кожу сильнее. Обиженная рука полезла в карман и наткнулась на телефон.
   За много лет пользования мобильником я наизусть узнал, сколько раз надо нажать на клавишу, чтобы появилась нужная буква. Я сделал вид, что усердно наблюдаю за Анютой, а левой рукой с быстротой швейной машинки стал набивать сообщение. Гош должен пойти туда сейчас, ни секундой позже. Я набрал сообщение и по памяти нажал "выбрать получателя", "отправить". Пальцы вспотели от усилий, а правая ладонь сложилась в кулак.
   И только сейчас я увидал в отражении боковой витрины хищный оскал Арнольда Николаевича. Он развернулся ко мне и потребовал:
   - Покажи, что в кармане.
   Я как мальчишка, укравший конфету в супермаркете. Пытаясь сохранить естественное лицо, я протянул Арнольду Николаевичу мобильник. С торжествующей улыбкой он принял его, повертел. Его брови опустились, а глаза смотрят через щелки. Он спросил:
   - Как клавиатуру разблокировать?
   Я выхватил телефон из руки босса, нажал на кнопку быстрой почты. Телефон хранит мертвенно синее молчание. Я нажал разблокировку, и экран загорелся, ни отправленных, ни принятых.
   Сохраняя отстраненное лицо, я передал телефон обратно, но Арнольд Николаевич не стал и смотреть. Незаметно выдохнув, я спрятал телефон поглубже в карман.
   Босс спросил чуть погодя:
   - Что ты теребил в кармане?
   Я отозвался хмуро:
   - Нервы.
   - Не верю, чтобы ты не пытался сжулить...
   Арнольд Николаевич замолчал на полуслове. Он посмотрел, даже привстал, туда, где должна сидеть Аня. Сердце мое екнуло и перебралось ближе к желудку, то ли от радости, то ли от неверенья в произошедшее: рядом с Анной сидит Гош.
   Спустя десять минут она обрадовалась завершению своей странной миссии. Она поправила небесное платье, кокетливо улыбнулась Гошу и только мы видели удаляющееся синее пятно. Гош сел, переводя взгляд с меня на дядю, который сверкает как начищенный котел.
   - Как, - спросил он у Гоша, - тебе это удалось? К такой красавице можно только на хромированном лимузине подобраться.
   - Расскажи, как все было. - Добавил я. Мне стало не по себе, я задрожал. Что будет с Гошем, если он ослушался дядю? Не может быть так, что и волки сыты, и овцы целы.
   Гош приободрился, видя наши улыбающиеся лица. Он посмотрел в потолок, словно забыл все то, что только что произошло.
   - Я увидел вашу девушку, сидит и разглядывает что-то. Я подошел и познакомился, она не смогла отказать. Делов-то.
   Арнольд Николаевич взглянул на племянника, как абориген на статую Свободы. Он сказал на выдохе:
   - Просто подошел и познакомился?
   - Нет, с оркестром и клоунами. Дядь Арни, что тут тяжелого? Любой на моем месте сможет.
   Арнольд Николаевич хлопнул обеими ладонями по столу, едва не проломив конструкцию. Он откинулся на стуле, улыбаясь как олимпийский призер, затем потрепал нас с Гошем за плечи и, приказав ждать, помчался в сторону китайского магазина. Едва его спина скрылась в стеклянном проеме, я выдохнул так что едва не сорвало крышку стола. Гош тоже расслабился и наполовину сполз под стол.
   - Говори. - Потребовал я.
   Гош потер лицо ладонями, сложил их домиком и начал:
   - Ну... пока вас ждал, я выпил кофе. Хреновый они здесь кофе делают, ни корицы, ни сливок по-человечески. Мне захотелось в туалет, я сходил. Я решил, что провалю экзамен, ты в конечном счете можешь счесть, что я просто не выучился. - Гош прочистил горло громким звуком. - От нервов желудок подсказал, что неплохо было б поесть. Я пошел за пирожным, а в кафешке увидел в очереди невероятной красоты девушку. Я вспомнил про твою Теорию Вызова, о том, что прекрасная женщина это всегда вызов мужчине. Мне было страшно, но там где страшно там интереснее всего. Я подошел и познакомился. - Закончил он и приложил губы к самому краешку кружки, ноздрями потягивая запах кофе. - А когда понял, что она и есть та самая девушка, то привел ее сюда. Я решил, что если уж познакомился, значит так надо, и пусть дядя выкусит.
   - Молодчина, Гош. Что теперь с мамой будешь делать?
   - Денег от дяди я не получу... справлюсь как-нибудь.
   Расталкивая испуганных прохожих, к нам примчался Арнольд Николаевич. Он замахнулся над моей головой чем-то огромным. От неожиданности я вскрикнул и закрылся руками.
   - Держи! - Проревел босс. Я открыл глаза и увидел протянутую мне статуэтку пузатого господина. Хотэй улыбается точь-в-точь как Арнольд Николаевич после успешной сделки. Сидит на куче деньжищ, а в пупке блестит красный камень. - Я долго хотел купить себе этого Хотэя, но ждал подходящего повода. Он твой, ты его заслужил.
   Я взял бога. Он оказался тяжел, словно в его пузище спрятана пивная бочка. Одна сторона статуэтки выскользнула из моих пальцев, и если бы Арнольд Николаевич не подхватил, стеклянному столику и моим ногам было бы неприятно.
   - Держи крепче. - Босс помог поставить Хотэя на стол и потрепал меня за плечо. - Теперь он твой и будет приносить тебе удачу. Хотя ты и так удачлив до безумия, никакие ловушки тебя не взяли. - Он беспомощно развел руки. Видя мой удивленный вид, босс пояснил. - С женой было подстроено, я знал, что ты клюнешь на такую стерву как она, а под страхом расправы будешь вынужден принять мое пари. У меня много племянников, но среди всех я откопал Гоша, самого никчему в отношении женщин и подсунул его тебе. Видя, что ты с ним справляешься, я захотел дискредитировать тебя со школьницами. Если бы ты повелся на их уговоры, сидеть тебе сейчас на разбирательстве перед судом... но ты и это прошел достойно! Гош должен был тебя предать, но ты настолько хорошо его обработал, что он не смог.
   Гош вжался в стул, стараясь быть как можно незаметней. Арнольд Николаевич заметил это, похлопал по плечу и назвал отважным парнем, после чего попросил оставить нас наедине. Не смея возразить, Гош умчался.
   - Зачем вы рассказываете мне свои действия? - Спросил я.
   - Чтобы ты смог в полной мере насладиться победой! - Босс посмотрел на меня как на дурака. - Разве не в этом смысл жизни, стремиться сквозь преграды к лакомой звезде успеха?
   - Я не знаю. - Сказал я, и ощутил заметное движение в комнате тренера. Он знал наверняка. В ожидании его буйства я сосредоточился, но он почему-то не стал предпринимать никаких действий.
   Арнольд Николаевич взглянул на меня искоса и, чтобы совсем не разувериться в моем здравомыслии, быстро сменил тему:
   - С завтрашнего дня возвращайся на работу. Устроим с тобой брифинг по поводу нового тренинга, ставим на поток и гребем зеленые. Ко мне обращаться строго на "ты" и мой мини-бар снова в твоем распоряжении.
   Арнольд Николаевич встал, я тоже. Он пожал руку, еще раз поздравил с победой. Ни разу я не видел его таким... счастливым! Ни одна вещь не радует тирана, как неожиданный и хитрый выигрыш у него самого.
   - Завтра в девять в моем кабинете. - Сказал он. - Хотэя поставь на видном месте и три этот красный камешек. Удачи много не бывает.
   Он измял мою ладонь в тисках своих пальцев, и только я его видел. В груди стало легко, захотелось раскрыть сборник Баркова и закричать его стихи на весь Атриум. Китайский идол смотрит с молчаливым одобрением и просьбой поскрести пузо. Борясь с желанием ворваться в кофейню и заказать всем кофе за мой счет, я вытащил телефон и быстро набрал номер человека, с которым захотелось поделиться:
   - Привет, хочу с тобой встретиться. Будем тереть пузо моему толстому другу.
   Аста спросила шепотом:
   - Какое пузо?
   - Атриум на Курской. Приходи, с меня кофе и эклеры.
   - А что за друг? Милый, я не могу. - Я едва услышал ее голос, прорывающийся через паутину голосов, стука каблуков по деревянному покрытию и обычно незаметному шуму окружающего мира. - Я на выставке, а это целый день. Завтра к тебе приеду.
   - Приезжай после выставки, предложение то же: кофеек и эклер, но только один.
   Аста захихикала, правильно поняв, что за эклер я имею в виду. Отвлекшись на кого-то, она после паузы с сожалением сказала:
   - Завтра к полудню приеду, ты будешь дома? В свою очередь я обещаю, что сделаю тот шаг, на который давно надо было решиться.
   - О, наконец-то мне в любви признаешься. Молодец. С тебя мое любимое вино.
   - Есть что отметить?
   - Да.
  

Глава 9

   Чтобы принести Хотэя домой пришлось вызвать такси, но даже это не огорчило моего настроения. Места, где бы идол смотрелся, дома не оказалось. Приготовив и выпив правильного, не то, что в кофейне, кофе, я отправил Хотэя под компьютерный стол, положил на него ноги и на весь день засел за детальный план нового тренинга. Но что-то меня тревожит сквозь эйфорию. Я прислушался к комнате тренера - там тишина. Я объяснил себе это тем, что во время бурной радости любой шорох может насторожить. У меня зазвонил телефон, и я всеми силами пытался этого не заметить, мне чудилось, что звонит Арнольд Николаевич с нехорошими вещами, или что звонят из милиции вызвать меня на допрос по делу Вероники. Я бы и не поднял трубку, если бы не вспомнился Гош, так здорово использовавший Теорию Вызова. Я на цыпочках приблизился к телефону, который оставил в своей комнате на журнальном столике. Вибрирует, зараза, не хочет скидываться. Не дотрагиваясь до пластикового корпуса, я взглянул на дисплей телефона. Звонит Лена.
   - Лена, я так рад тебя слышать! - Я заголосил от внезапной радости, что все обошлось. На часах десять вечера, нужно бы вести себя потише. - Ты даже не представляешь, что у меня творится.
   Голос лучшей в мире подруги был тускнее японского моря осенью. Мне стало немного стыдно за свой жизнерадостный тон, когда Лена сказала:
   - Рада за тебя... ты будешь не против, если зайду к тебе?
   - Приезжай. Тебе долго?
   - Я уже у подъезда, сейчас позвоню в домофон.
   Через секунду действительно раздался звонок. Я открыл дверь, и пока Лена цокала каблучками наверх, я пытался придумать, зачем она пришла в такое время. Что-то здесь не так. Я встретил ее в прихожей, взял ее сумку и повесил на вешалку, вежливо предложил переодеть ноги в тапки. Мы вошли на кухню. Не дойдя до стула пары шагов, Лена круто развернулась, и я сам не понял, как очутился в ее объятьях. Если б она знала о всех моих ранах, то не давила бы так сильно, у меня едва глаза на лоб не вылезли.
   - Потише, сестричка. - Сказал я. Впервые после драки с Костей я почувствовал каждый синяк на теле, включая лицо. Кровь прилила к голове, и лицо пульсирует одной большой гематомой.
   - Я просто рада тебя видеть...и чувствовать. Ты не поверишь, насколько мне этого не хватало.
   Я насильно отодрал от себя Лену и посадил на стул. От кофе она отказалась, попросила чай. Я предложил вино, но остановились все-таки на зеленом чае с ванилином.
   - Какое-то у тебя лицо задумчиво-квадратное, под глазами танцевала бессонница.
   - Мне кажется, мы не виделись целую вечность. По молодости день идет за месяц, а мы так молоды... что у тебя творится?
   Я пригляделся к ней, ее взгляду. Лена говорит и смотрит на все через тонкую пленку фантазии. Для нее это не только несвойственно, но и губительно. Когда фантазера засасывает в страну иллюзии - не беда, но когда собранный алгебраичный ум попадает на перекресток волшебных дорог, может случиться ужасное.
   - Да так, мелочи. А тебя я вижу, приподняло да прихлопнуло. Выкладывай.
   - Сколько раз мы с тобой говорили о том, о сем... сегодня я хочу поговорить о нас. Хочу и...боюсь.
   У меня кольнуло сердце. С Леной приключилось нечто такое же ужасное, что и с Владом. Я понял внезапно, какое место в моей жизни она занимает, и насколько я боюсь ее потерять.
   Чтобы не бояться молча, я сказал:
   - Я всегда открыт для тебя, а ты, надеюсь, для меня. Ты пришла и ломаешься тут как девственница, а надо сказать проблему, и мы вместе подумаем, как решить. Просто набери в грудь воздуха и скажи. Меня немного смущает, что проблема касается нас двоих, но я готов. Ты готова?
   Лена кивнула и отвела взгляд. На вдохе ее глаза прикрылись, а когда открылись снова, я увидел в их радостном блеске то, отчего пошатнулись мои ноги.
   - Прости меня, Ларион. Я тебя люблю.
   Бессмысленно было убеждать ее, что это по-дружески, даже по-братски. Кому как не мне ясно, что несмотря на все наши с ней предосторожности, Лена влюбилась... черт возьми, как такое могло случиться?!
   Она вытянула пальцы над кружкой с чаем, поднимающийся ароматный пар обволакивает их, и словно ласкает утонченными, воздушными прикосновениями. Мои бы пальцы пар давно ожог, но ее кожа настолько нежна, что обжигающие потоки обходят стороной. Я замотал головой совсем как Гош, который не хочет понимать то, что ему говорят. Я сказал:
   - Лена, ты не права. Этого просто не могло случиться, мы же разбирали приемы, методы влюбления и развития этого чувства. Мне иногда кажется, что ты их знаешь лучше меня. Влюбленность предполагает, что в домике твоих чувств начинает хозяйничать с ломом наперевес кто-то другой, подстраивая их под себя. Ты хозяйка своих чувств, только ты.
   - Тебе не обязательно их знать, чтобы использовать... ты это сплошное влияние, тебе невозможно отказать. И даже не в этом дело, ведь что такое приемы? По сути, они ничего не значат.
   - Вот, уже хорошо. У каждого в голове рано или поздно созревает образ идеального любовника. Просто подумай, что тебя привлекает в мужчинах, и на что я случайно надавил. Пойми это и все пройдет, мы снова станем лучшими друзьями.
   Она усмехнулась, словно пытаясь ее утешить, я сказал величайшую чушь на свете. Лена опустила голову, волосы на мгновение скрыли под собой личико. Она тихо посмеялась и сказала:
   - Напомни мне, почему мы с тобой дружим, а не встречаемся?
   - Потому что не хотим разругаться и больше никогда не увидеться.
   - Ты прав... Не надо нам ругаться. С годами становиться друзьями все труднее.
   - Знаю. - Я встал со стула, сел перед Леной на колени и попросил, чтобы она на меня посмотрела. Лена приподняла голову, волосы поправила по сторонам лица. - Лена, ты ответственна за свою любовь, только ты. Как за чистку зубов, чтобы твоя улыбка оставалась похожей на подснежник, за занятия фитнессом, чтобы твое тело не раздалось во все икс-пространства.
   - А для чего нужна любовь?
   - Любовь это эмоция, потребность. Она у тебя возникло, и ты не знаешь, что с ней делать и даешь его в мои руки. С одной стороны мне приятно, что ты предлагаешь свою любовь мне, а не кому другому. Но соберись! Иначе обещаю, что не позову в эти выходные с собой в суши-бар.
   Лена смущенно улыбнулась, на глазах выступили слезы. Тихонько посмеиваясь, она растерла их, стараясь оставить тушь в идеальном состоянии. Лена быстро-быстро закивала, соглашаясь со мной:
   - Хорошо. Будем друзьями.
   Мне не понравилось, как легко она с этим согласилась, как вообще легко со мной соглашается, почему не спорит и не пытается выставить меня дефектом человечества, коим я и являюсь. Мы сидели и пили чай из одной кружки. Чай успел остыть, я предложил обновить, и Лена согласилась, она сказала:
   - Мне не спится третью ночь, я переживаю за тебя. Глупость... скажи, что это глупо, пожалуйста! - Лена требовательно стукнула кружкой по столу. - Может быть, я успокоюсь. Мне чудится, как на тебя что-то надвигается, темное, и воет, аж уши закладывает от пронзительного воя. Едва сомкну глаза, то вижу, как ты стоишь на земле, потом твои ноги отрываются от нее, и ты улетаешь.
   - Сколько раз на нас надвигалось подобное, но мы выстояли. Нам дается только то, что мы можем одолеть, это как проверка на вшивость. Если выдержишь, то перейдешь на новый уровень, нет, отправишься работать над ошибками. - Меня прошиб холодный пот, я соотнес эту ситуацию с той, что случилась у меня и Асты. Вдруг Лена видела мое неизбежное будущее? Я буквально вцепился в нее вопросами. - Ты видела что-нибудь конкретно? Было у тебя ощущение, словно ты видишь будущее?
   - Будущее? Нет. Его не суждено нам увидеть, можно только чувствовать, а это женщины умеют. Те, что любят.
   - Прекрати.
   - Прости... Господи, я сейчас расплачусь.
   - Как назло жилетку забыл. Хочешь, расскажу способ, как убрать твое чувство влюбленности ко мне? Станем опять, как брат и сестра. Способ простой и надежный, как удар бревном по голове.
   Лена выставила ладони.
   - Не надо помощи, это только мое.
   В ее взгляде появилась ожесточенная решительность. Я нажимать не стал, пусть разбирается. Она сильная и обязана справиться, а если нет, то придется на время прекратить с ней общаться, чтоб страсти поутихли. Но хочется ее поцеловать. И не пускать никуда, такую уязвимую.
   - Ларион, что хочешь думай, но мы не брат и сестра. Зачем только мы так считали? На самом деле мы... ладно.
   - Ладно это как?
   - Нет, никак.
   Она ушла как-то незаметно, только что была и уже я один, окутанный прощальным ароматом ее парфюма, с горящим поцелуем на щеке. В подъезде тишина, я проморгал даже топот ее каблуков по лестнице. Я провел обеими ладонями по голове, потрепал волосы, после чего пригладил. Может, я не прав что любовь можно испытывать и притягивать ото всех подряд? Ведь в действительности меня любят только несколько человек, а двое едва не убили. При переезде в Москву моя душа была как пустыня, и это сроднило нас с Леной. Мы договорились что будем растить оазисы в душах вместе. Когда в пустыне появляется первый росток оазиса, ему нужно вырасти, окрепнуть, пройти испытание дневной жарой и ночным льдом, песчаной бурей. Выживший оазис буйно цветет, растений прибавляется и наконец, песок пустоты отступает с покоренной головой. Иногда оазис распахивается стремительно, но так же быстро увядает. А что бывает, когда он растет целых семь лет? Я снова взъерошил волосы, на этот раз оставив остроконечные антенны без приглаживания. Пусть будет так, как есть.
  

Глава 10

   Утро среды я вспоминал, как собирался на свое первое в жизни свидание. Та ночь казалась длиннее Транссибирской магистрали. Мысли дрожали от планов и просмотра различных вариантов событий. Я грезил, как девушка бросится ко мне на шею. Как случится мой первый поцелуй, долгий и как в кино. Я в мыслях хватал ее за попу, за шею, за грудь, и мы целовались и кусали друг друга до крови на губах.
   Настал тот редкий день, когда я заправил кровать сразу как встал. Глотнул сока, до одиннадцати бегал по квартире и убирался, приглаживал неровности. Долго жужжал с пылесосом по полу, изображая Карлсона. Только после того, как накормил порхающих в животе бабочек, остановился. Зачем я все это делаю? Приезжает не иностранная делегация. Аста здесь была и будет снова. Можно с ней вместе сделать перестановку, небольшой ремонт, чтобы отметить конец определенного жизненного этапа и встретить новый.
   Телефон пискнул, я думал, это Аста, но звонит Станислав. Он был рад слышать мой бодрый голос, дико извинялся за то, что ни разу не приехал - дел много. Я успокоил его, сказал что в жизни не чувствовал себя лучше. Хирург успокоился, но пообещал приехать на выходных, якобы попить чайку. Я сказал, что не надо. Приедет с чемоданом инструментов и разве что в задницу мне не заглянет. Потом позвонил Гош. Он просил напомнить ему компоненты волшебного зелья из трагедии, мистики и силы для того, чтобы рассказать своему коллеге по работе. Там, судя по его словам, он стал иметь успех и среди программерского коллектива, и среди девушек из бухгалтерии и эйчара. Я напомнил про трагедию и силу, пообещал про мистику рассказать при встрече. За этим аудиенция кончилась. Третий звонок показался громче пушечного боя. Я вскочил со стула, тот обидчиво откатился к стене. Звонит Аста:
   - Буду через полчаса.
   Я улыбнулся в трубку, как будто Аста рядом и я улыбаюсь ей.
   - Жду.
   Едва она переступила порог, как мы впились губами друг в друга. Я втащил ее в коридор, куда-то полетела ее сумочка, хлопнула спешно одернутая дверь. Аста слегка отстранилась от меня, глаза огромные и блестящие, брови удивленно подняты. Я вспомнил про вчерашний разговор и сказал громко:
   - Черт возьми! Вино забыл купить.
   Я пристально оглядел Асту: розовая маечка с прошитыми оранжевыми нитками наплечниками, из-под которых кокетливо выглядывают белые бретельки лифчика. На шею подвязана тоненькая золотая цепочка с сердечком, посередине которого желтый камушек. Джинсы упираются в нежно желтые слипоны с белой каемкой.
   - Зато я взяла. - Аста чмокнула меня в щеку, нашла сумку и извлекла оттуда бутылку сливового вина. - Твое любимое?
   Я едва не задохнулся от прилива чувств. Секс отошел на второй план, насладиться друг другом всегда успеем. Мне надо столько ей сказать. Например, о галлюцинационных видениях на ее счет. Я посмотрел на зажатую в ладони бутылку. Сказал:
   - Иди в гостиную, я сейчас.
   Аста кивнула и принялась стягивать обувь. Я пошел на кухню, взял наугад две кружки, а из комода достал штопор. Стальной наконечник штопора впился в нежную плоть пробки, я ввинтил его глубже и потянул на себя. Пробка с характерным скрипом вылезла, я разлил вино по полкружки, не надо больше, бутылку убрал в холодильник и заткнул пробкой до лучших времен.
   - Есть разговор.
   - Только давай быть честными друг с другом.
   - Хорошо.
   - Тогда скажи... нет, вначале скажу я. Я знаю, чем ты занимаешься, и это ужасно.
   - Постой-постой. - По выражению ее лица понятно, куда катится разговор. Если думает, что поймала меня с поличным, то пусть порадуется. - Я понимаю, о чем ты говоришь. Да, я веду тренинги для мужчин по соблазнению. Наша страна уменьшается количественно и качественно. Можешь считать, что это мой вклад в здоровье нации. Последняя моя миссия.
   - Но это самая настоящая ложь! Внутренне человек какой был, таким и остается. Ты даешь на пользование маску. Ты делаешь на своих занятиях фальшивки.
   Ни слова не говоря я сходил в свою комнату за гитарой. Демонстративно извлек Игорька перед Астой, сказал:
   - Знакомьтесь. Игорь, великолепный инструмент, черный властелин музыки, настоящий мужик. Аста, привлекательная девушка, фотографических дел мастерица и правдоруб на всю голову. - Аста согнулась от смеха, похлопывает себя по коленям. Звонкие смешки загудели внутри гитары обильным звуком. - Игорь, ты знаешь меня очень хорошо, особенно после той ночи на моей кровати вместе. Не обращай внимания на ее смех, пусть себе забавляется. Скажи-ка Игорь, мы бы с тобой дружили так хорошо, как сейчас, если бы я не умел играть с тобой музыку? - Я поставил гитару декой на кровать и обнял как друга. - Что? Да, мы бы пересекались раз от разу, наслаждались сливовым винцом, но поиграть да спеть - отнюдь. Я с детства не умел ни на чем играть, но приспичило, и я научился. Посмотри на эту женщину, после этого она называет меня фальшивкой. Я, видите ли, одел маску по игре на гитаре! Я отложил гитару в сторону и сел к Асте. Она прижалась ко мне боком. Ее взгляд потух, а плечи опустились. От задора не осталось и следа, знать бы, что у нее там творится. Но в голову не влезть, я обнял Асту и прижал к себе. Я сказал:
   - Одно время у меня было стойкое ощущение, что ты меня изучаешь, как будто знаешь меня наперед, и подтверждаешь свои предположения наблюдением. Есть особые приемы для влюбления, но когда я их использовал, у тебя возникало хихикающее выражение лица, мол, попался подлец.
   - Мне эти приемчики нравились. Только не подозревала, что ты видишь это. Откуда ты так хорошо знаешь женщин? У тебя много сестер, и ты все детство за ними наблюдал?
   - Люблю наблюдать. Вся жизнь это уже виденное кино. Не тобой, так кем-нибудь другим. Нам остается лишь наблюдать. Представь, что ты видела будущее и у тебя есть возможность изменить его. Попыталась бы ты что-либо изменить?
   - Было бы именно то, что происходит сейчас.
   - Ты не поняла. Вот тебе два фильма. - Я встал и стянул с полки диски. - Один фильм ты смотрела, и он тебе понравился, а другой - черт знает что там. И тебе говорят: ты можешь либо пересмотреть первый фильм, который порядком позабылся, либо взять новый. Что сделаешь?
   - Нет смысла брать старый. Я слишком люблю эту жизнь, чтобы пересматривать. Прости меня.
   - За что?
   - Мне скучно видеть то, что уже было. Что ты скажешь о любви?
   Что-то в последнее время все меня об этой любви спрашивают. Неспроста, сказал бы Винни-Пух. Ох, неспроста. Я сказал:
   - Я не философ, много говорить не буду. Вот нравится человек, с ним хорошо, и ты говоришь ему "я тебя люблю". Но если только говорить, любовь выгорит, она требует действий. Влюбленные узнают привычки и симпатии друг друга, если их совместно удовлетворять, любовь будет оставаться.
   - Если девушке нравятся бабочки, то для сохранения любви нужно всего лишь ходить на выставки?
   - Ты будешь смеяться, но именно из-за этого пары и распадаются: он не понимает, что нужно ходить на выставки и бегать с сачком по полям за разноцветными мухами, а она ни разу не выпьет с ним пива за победу любимой команды. Аста, я с полной уверенностью говорю, что люблю тебя. Вот так, прозаично.
   Аста отвернулась, а когда посмотрела на меня снова, я невольно выпустил ее из объятий. Те, кто не любят лгать, сами притворяться умеют. Аста предстала передо мной с нового ракурса, в ее взгляде появилась жестокость игрока в покер, который знал что у меня на руках фуллхаус против его каре, знал, и раз за разом повышал ставку. Аста сказала:
   - Я тебя выслушала, спасибо. Ты правильно делаешь, что во взаимоотношениях полагаешься на себя. Только любовь возникает не у кого-то конкретно. Она возникает между мужчиной и женщиной и не принадлежит ни тому, ни другому. Это чувство, одалживаемое у природы на время. Ты думаешь, что любовь исходит от тебя, что ты это ключевое звено в отношениях. Но вот тебе подтверждение обратного: в момент нашего молчаливого знакомства не ты один видел будущее. Для меня время так же замерло и подробно развернулось с ускорением в будущее. Но в отличие от тебя я видела все намного тщательней. Тебя наверно удивляло, откуда я так хорошо тебя знаю, почему не спрашиваю о твоих ранениях. Я все это видела! Мне было предложено выйти из вагона и познакомиться с тобой, или пройти мимо навстречу другому будущему. Я сделала второй выбор, но ты догнал меня.
   Меня пробрал холод. Я не сдержал свой дрожащий голос:
   - Почему ты мне сразу это не сказала?
   - Я пыталась, но ты был так занят обольщением меня, что каждый раз переводил тему. Мне было приятно то, что мы делали: наше маленькое путешествие, секс до зари, твой приход ко мне на выставку. Я засомневалась в правоте своего выбора и была рада, что ты догнал меня и образумил.
   У меня отлегло, я понемногу собрался с мыслями. Хорошо Аста, ты мне сделала выговор, давай теперь поговорим по-нормальному. Я спросил на всякий случай:
   - В чем проблема?
   - Я не люблю тебя.
   - Брось...моей огромной любви хватит на нас двоих с головой!
   - Ты опять за свое. Любовь возникает между людьми, как и наше видение. Неужели ты до сих пор считаешь, что это зависит только от тебя?
   - От кого же еще?!
   - Любовь возникает не у тебя или у меня... Она возникает между людьми. Между мной и тобой.
   - А что же тогда безответная?
   - Любовь даже тогда есть, но один из любящих либо не понимает, либо отрицает ее. Но тот, кто ее чувствует... Не зависит любовь от людей! Наоборот.
   - Но тебе приятно общение со мной, тебе нравится секс, у нас есть где жить и заниматься любимыми делами вместе. В чем дело? Я буду тренировать своих студентов, ты заниматься фотографией, мы вместе будем играть на гитаре и петь песни.
   - Я тоже так подумала, что от судьбы путей не ищут. - Она заговорила медленно, эти слова не были заготовлены в ее сегодняшней речи. - Мне безумно нравится с тобой, ты восхитителен в общении, в кровати, но это все похоже на привыкание. Мы просто привыкаем друг к другу. И сейчас я хочу сойти с этой дорожки. Нам дан уникальный шанс, мы вместе прожили одну жизнь, и будем наслаждаться второй.
   Внутри меня все колышется и ломается. Ломит каждый сустав, раны на моем теле взвыли, словно на них брызнули кислотным раствором. Когда перед глазами спала темная пленка, я спросил Асту, хотя уже знал ответ на свой вопрос:
   - Это и есть тот шаг, о котором ты рассказывала?
   - Да. Прости меня. - Она приподнялась и достала из заднего кармана квадратный предмет. - Возьми эту флешку, на ней фото с тобой и печатный файл, на котором я подробно записала все, что с нами случилось бы, останься мы вместе. Ларион, это не значит, что ты не сумел меня удержать или что-нибудь в этом роде. За влюбление в себя красотки действительно отвечаешь только ты, но за любовь ответственны оба! - Аста почти кричала, из ее глаз брызнули слезы, настоящие, живые. Аста вытерла лицо, зачем-то заглянула в кружку с вином, будто там могут быть так нужные мне слова и чувства. - Ты мне очень приятен и я буду рада остаться с тобой в хороших чувствах. Я знаю, чего я хочу и чего не сможет нам дать самая благоприятная жизнь вместе. Прости меня, Ларион, мне действительно надо было сказать тебе это раньше, но так было приятно с тобой, что я отодвигала конец до предела. Хочешь, займемся сексом?
   Лучше бы она этого не говорила. Просто заткнулась бы и молчала. Так сильно меня еще никто не бил. Вот он, удар по оголенной душе. Я попытался улыбнуться, но губы дрожат и отказываются складываться в приятный взгляду полуовал. Я сказал:
   - Хочу кофе со сгущенкой и корицей.
   - Тебе сделать?
   - Да. Я неожиданно для себя рассмеялся и сам испугался прерывистого, разноладового смеха. - Приготовь кофе и уходи, а я с Игорем поиграю.
   Она чмокнула меня в щеку и пошла варить кофе. С кухни послышались звуки открываемых дверок, шкафчиков, щелканье пьезоэлемента плиты. Я схватил гитару, прислонил подушку к стене и рухнул на нее. Оставленные на кровати кружки с вином дружно повалились на бок, окрасив содержимым покрывало. Две большие кляксы расплылись в гаснущем сознании, мое тело заныло уже забытыми ранами, слабеющей рукой я как можно громче ударил по струнам. Раздался жесткий металлический звук. Гитара заорала порванными струнами моей души. Я бил по струнам до тех пор, пока пальцы левой ладони не взвыли от боли. Блуждающими в потемках яркого света глазами я посмотрел на подушечки пальцев, из мелких ранок сочится натуральное человеческое вино. Но самая большая рана там, внутри. И нет такого глаза, чтобы увидеть сочащиеся из моей груди капли.
   Через час или два я отложил гитару. Асты на кухне уже не было, как не было ее и в квартире, а единственным местом, где продолжает жить ее облик остается моя память. Я с бесполезной аккуратностью убрал гитару в чехол, провел по горбатой молнии пальцем, убеждаясь, что чехол застегнут наглухо. Мне стали сверхважны незаметные ранее мелочи. Я пронесся по квартире, расставляя книги с дисками в безупречно ровный ряд, на столах выстроил все предметы по красивой симметрии. Столовые приборы я разложил по специальным контейнерам, ложки к ложкам, вилки к вилкам, а ножи воткнул в футляры. Одну вещь я не посмел тронуть, это кружка с кофе, приготовленный Астой. Сверху черная жидкость припорошена взбитыми сливками и тертым шоколадом в виде сердечка. Струи пара прорезали в сливках тоненькие проталины, шоколадное сердце обмякло и оказалось насаженным на невидимые иглы. Шоколад от жара вскипел и застыл темными пятнами.
   Несколько минут я смотрел на кофе. Влажная салфетка, которой собрался протереть обеденный стол, вывалилась из пальцев. Я поднял ее, скомкал резкими движениями и кинул в мусорку. Я полез в холодильник за оставшимся вином. Отлетевшая пробка шлепнулась и закатилась под холодильник. Я втянул как можно больше вина в рот и проглотил одним глотком. Потом я упал на колени и пошарил под холодильником. Достал пробку и воткнул в горлышко. Находиться в доме стало в тягость, я выбежал на улицу. В руке бутылка вина, на лице безразличие к птичьим трелям, сочащемуся через листья свету и обволакивающему ветерку. Я втянул полной грудью потный московский воздух.
   - Пахнешь ты, Москва, как хомяк в бане.
   Я огляделся по сторонам, но никого не увидел. Люди ходят вокруг, каждый думает о себе и прячется у всех на виду даже тогда, когда стоит с бутылкой пива в шумной компании. Мне срочно захотелось вырваться на чистый воздух и безлюдье. Я вернулся домой. В небольшой рюкзак кинул бутылку с вином, пару яблок. Взгляд зацепился за флешку, оставленную Астой. Я еле удержался, чтобы прочитать, что там написано. Пришла идея получше. Я вынул из компьютерного стола нож Кедра, положил его в полиэтиленовый пакет, туда же упаковал флешку, пакет скрутил трубой и добавил эту компанию к яблокам и вину.
   Тренер напал в момент, когда я вздохнул и собрался уже выходить из дома. Я почувствовал, как мое естество содрогнулось. Я понял, чего он ждал и ужаснулся этому: энергия от выигранного пари так переполнила меня, что и ему достался гигантский заряд энергии.
   Объятый ужасом, я погрузился во внутреннее пространство и увидел дверь с надписью "тренер". В центре она была надломлена, замок вывернулся, но еще держится. Я поспешил к двери, но он нанес второй удар. Дверь слетела с петель. Он предстал передо мной темным силуэтом в огненном вихре энергии.
   - Теперь тебе томиться в заточении. Навсегда!
   Силой мне его не одолеть, это я понял сразу. Тогда как? Он шагнул ко мне, я физически ощутил жар его тела. Без проблем он взял меня за плечи, поднял над полом. Сейчас швырнет в комнату и захлопнет дверь.
   - Я не знаю, кто я, зато знаю, кто ты. - Сказал я ему. Есть ничтожный шанс справиться с ним так же, как я справился с соблазнителем. - Ты порождение моих амбиций. Для нас обоих уже готова бездна.
   В памяти я вызвал отрывок из своего давнего сна. Я стою на ослепительной вершине, вижу расходящихся людей и черную ледяную пасть внизу. Он это тоже увидел, и мгновенно понял, что я хочу сделать. Он попытался бросить меня туда, но я впился в него своими руками и мы вместе полетели вниз. Уходящие люди повернулись и увидели летящий огненный метеорит из наших тел, ревущий и несущийся в никуда. Я очнулся от внутреннего видения, как от кошмара: в поту и ознобе. Но это была реальность. Частью сознания я видел, как несусь навстречу гибели, и мое сердце превращается в лед.
   В кармане завибрировал сотовый, следом по нарастанию раздалась веселая до тошноты мелодия. Удержавшись от броска телефона в стену, я поднял трубку. Звонил Арнольд Николаевич, деловито-бодрым голосом загудел про мой новый тренинг и фонтанные перспективы работы. Я время от времени кидал в трубку какие-то слова, мысли мои темны и далеки от дел насущных, а рана в груди болит с каждой секундой все сильнее. Босс передал трубку Гошу, но и его добрый голос не принес облегчения. Гош оказался не таким деревянным на эмоции, как Арнольд Николаевич и осторожно поинтересовался, почему я отвечаю как зомби под валерьянкой. Не найдя что ответить, я сбросил вызов, а телефон спрятал в карман. В уголках глаз защипало, к горлу тут же подкатил огромный валун, и я не стал дожидаться, пока его прорвет. Руки сунул в лямки рюкзака, ноги в кроссовки. Я хлопнул дверью, щелкнул ключем и через несколько ступенек погнал вниз по лестнице. На улице при народе разрыдаться будет сложнее, а если такое и случится, можно сделать вид, будто попала в глаза едкая столичная пыль.
  
  

Глава 11

   Я шел куда-то вдоль трассы с плотным потоком машин, толкался со встречными людьми, они огрызались и кляли меня: еще день, а он уже напился, нет, чтобы как нормальный мужик подождать вечера и хлопнуть пару пива с друзьями. Позвонил Гош и заявил, подводя итог всему своему обучению:
   - Ларион, спасибо. Благодаря тебе я выполнил большое для себя дело. Я привел Аню к себе домой в присутствии мамы. Совместный вечер прошел на иголках, после ухода Ани был эпический скандал, мать называла ее блядью. Сказала, что я совсем матерью, не дорожу.... Я выстоял это и не завелся. А потом стихло. Мама как-то сгорбилась и даже перестала названивать.
   Все-таки ты выиграл, подумал я. Как нормальному тренеру следовало бы порадоваться за успех Гоша, но слова были в тягость и я повесил трубку. Уже можно, я проиграл и больше не тренер.
   С каждым шагом я несусь по отвесному краю бездны. Меня лижут холодные языки встречного ветра. С моего противника уже давно слетел огонь и черный силуэт тренера с истошным криком растворился во мраке. Если Кедр прав, и я родился чтобы играть с людьми, то пора признаться себе, что игрок из меня ни к черту. Я стал ту роковую встречу с Астой в метро, из-за которой я проехал мимо Влада. Моя память наткнулась на рассказ о конце лета, и вдруг резкий порыв холодного ветра едва не сшиб меня с ног. Я поднял воротник рубашки, но тепла это не прибавило, а новый ветер обдал не только холодом, но и пылью. Это был холод, предвещающий конец. Благодаря ветру я хоть немного стал замечать внешние явления, например то, что у меня звонит телефон. Я вяло поднял трубку и без привычных слов прислонил телефон к уху.
   - Где ты? - Едва не криком сказал Ярослав. - Не смей возвращаться домой!
   - Что случилось? - Спросил я ради приличия. Мне глубоко плевать, что там у него произошло.
   - Там милиция. Где ты сейчас?
   Я остановил первого попавшегося гражданина, он ответил, что я нахожусь на Волгоградском проспекте напротив суши-бара. Я сказал это Ярославу. Он приказал выйти к дороге и ждать его у обочины. Двадцать минут пролетели для меня как один миг. Я лениво испугался, когда возле меня притормозила танкообразная машина с агрессивной мордой бампера. Ярослав потянулся через пассажирское сиденье и открыл мне дверь.
   - Влезай, быстро.
   Через открытую дверь я снял блок с двери заднего сиденья и по привычке влез туда. Хорошее сиденье, махровое и приятное. Сил сидеть нет, я снял рюкзак, развалился на половину салона, а рюкзак положил на себя и прижал посильнее. Ярослав дал по газам так, словно разыскивают не меня, а его. Мы проехали в молчании несколько минут. Когда он успокоился, а может, мы вырулили на просторную трассу и он смог освободить руки, Ярослав протянул мне свиток.
   - Твой фоторобот уже оформили. Если есть связи, это делается быстро. - Он дождался, пока я разверну бумагу и посмотрю на свое изображение, написанное художником-программой. - Тебя ищут по дорогам как подозреваемого в наркоторговле, а на квартиру выехала группа с подкидным кокаином.
   - И куда мы едем? Я не хочу прятаться.
   Мой голос прозвучал тускло, а конец фразы вовсе утонул в тишине. Мне наскучило все это. Ярослав посмотрел на меня через водительское стекло с таким выражением, что я должен сам догадаться, за что меня ищут. Он сказал:
   - Без проблем, я тоже не понимаю, зачем мы едем. Давай остановимся и пойдем жрать твои любимые гамбургеры. И как ты будешь выкручиваться от обвинения в попытке убийства?
   Я замолчал, уставившись на свой фоторобот. Под ним написана какая-то чушь про наркотики и то, что я могу попытаться уехать из города на черной машине, короче, дано описание машины Ярослава, но без указания номеров. Таким образом, если друг попытается меня вывезти, его тоже поймают. Не могу поверить, что меня сдал Костя.
   Мне перестало лежаться, я сел, а рюкзак поставил рядом. Слава пытался поймать мой взгляд в зеркале, но я смотрел в сторону, где с высокой скоростью мелькали серые шелушащиеся дома, понурые прохожие и пыльные рекламные щиты с красивыми картинками внутри. Ярослав делал поворот за поворотом, без устали смотрит на дорогу. Далеко впереди он что-то увидел и резко сбросил скорость, перестроился в правый ряд и сказал мне:
   - Впереди милиция, спрячься за моим сиденьем. - Его взгляд прошелся по салону автомобиля, в котором кроме меня нет ничего. Ярослав нервничает, а когда нервничает он, у других уже паника. - Попробуй накрыться своим рюкзаком. Если меня остановят, будет очень нехорошо.
   Я послушно свернулся калачиком за его сиденьем, сверху положил рюкзак. Со стороны это должно смотреться как большой рюкзак на полу машины. Ярослав обернулся, прикрыл краями рюкзака мои пальцы. Ради чего старается, вяло подумал я, это не меня он везет в своей машине, а пустую болванку моего тела. Отдаленным куском сознания я услышал, как чертыхнулся друг. Скорость машины совсем упала, и стало слышно, как колеса перебирают песок обочины. Слава наклонился надо мной, сверху зашелестела бумага. Зачем он взял мой фоторобот?
   Ярослав опустил стекло, я ожидал привычного в таких ситуациях разговора, но друг меня удивил. Он заговорил первым, тоном начальника над подчиненными:
   - Эй, служивый. Палочку свою убери и подходи сюда.
   Я не расслышал, как подошел гаишник, наверно шел на носочках. Он елейным тоном поинтересовался, особо не рассчитывая на ответ:
   - Ваши документы.
   - Когда я приеду показывать свои документы, ты будешь стоять с личным составом по стойке смирно. Держи. - Ярослав протянул ему фоторобот. - Проверьте свою связь, почему не отвечаете на распоряжения? Вам просто повезло, что я проезжал мимо. Есть вероятность, что этот человек проедет именно по вашему участку. Фоторобот размножить и раздать всему личному составу, об операции докладывать руководителю операции лично.
   Не дожидаясь ответа, Ярослав нажал кнопку. С легким шумом стекло поднялось, отделив салон от перепуганного гаишника. Машина взревела и рванула с места. Мы приехали на пустырь. То, что я и хотел: холмики, поросшие высокой травой, вокруг полоса леса, испещренная белыми столбиками березок, дальний шум дороги, едва напоминающий о людях, а еще снующие по небу самолеты. Ярослав остановил машину, внутри мотора что-то пару раз провернулось и оцепенело до следующего поворота ключа.
   Друг открыл мне дверь:
   - Выходи, надо продышаться. Через два часа у тебя самолет в Штаты, в аэропорту нас ждет человек с твоими документами и билетом. Лицо его не запоминай, вопросов не задавай. - Я сел на траву, он остался возвышаться надо мной. - А теперь говори, что произошло, я должен знать, что ты не виноват.
   - Может, и виноват.
   - Почему Константин в больнице и обвиняет тебя? - Спросил он грозно.
   - Не хочу об этом.
   Ярослав зарычал, а я расстегнул рюкзак и вытащил бутылку с вином, щелчком откупорил. Глотнул. Предложил другу, он минуту подумал, потом взял. Сел рядом, развязал и кинул рядом галстук, рубашку распахнул на полгруди. Он посмотрел на мой карман и сказал нервно. - У тебя телефон звонит.
   - Знаю. - Отозвался я. Мне было просто все равно, что со мной делают. Зачем надо куда-то лететь?
   - Так подыми.
   - Не хочу.
   С этим Ярослав смириться не смог. Он предложил:
   - Давай я отвечу.
   - Не хочу ничего. - Я достал телефон, размахнулся и швырнул. Он просвистел по воздуху, ударился об землю, крышка аккумулятора отлетела. Я думал все, помер бедняга как и я, но через несколько мгновений телефон зазвонил. Ярослав поднялся. Он подошел и поднял телефон, внимательно пригляделся к экрану.
   - Лена звонит. - Он показал мне на телефон, а я жестами ответил, что мне все равно. Ярослав прислонил трубку к уху. - Здравствуй, Лена. Ларион сейчас занят. Что-то срочное? - Он постоял с минуту, как-то странно посмотрел на меня и сказал в трубку с теплотой в голосе: - Случилась неприятность, Лариону надо покинуть страну. Не переживай, я все улажу, но нужно время. Не знаю, сколько понадобится времени мне, но у тебя чуть меньше часа.
   Он сказал Лене как до нас добраться и кинул телефон мне. Я не стал даже ловить, а вяло уклонился от летящей в меня пластмасски с микросхемами. Вино притупляет физические ощущения, но эмоциональную боль почти не глушит. Ярослав достал из машины два пакета: один себе, другой мне. Я отказался, тогда он сложил пакеты вместе и сел на них. Я чувствую рядом тепло его плеча, но оно совсем не греет.
   - Она срочно хочет тебя увидеть. - Ярослав сорвал травинку, поднес ее к лицу, переломил ее пополам и бросил куски в стороны. Он сорвал еще одну травинку и проделал то же самое с другой, третьей... - Почему я беспокоюсь за тебя, а ты нет? Куда великому Лариону до обычных жизненных проблем, он выше их! Пусть другие беспокоятся за его жизнь, а он будет сидеть и молчать. Дай сюда. - Ярослав вырвал у меня вино из рук, повертел бутылку в поисках производителя, удовлетворенно хмыкнул и отпил. Он не знает, как продолжить разговор, а мне продолжать не хочется. Мне нечего сказать другу, который через час проводит меня в бездну и напьется в баре аэропорта. Я улечу, сойду с трапа и поселюсь в квартире без мебели. Я зашторю окно и сяду на пол, теребя в руках флешку Асты, буду сидеть до тех пор, пока тело не высохнет, тогда я встану, подпрыгну и расколюсь об пол на множество осколков. Когда хозяин квартиры придет посмотреть что с квартиросъемщиком, то обнаружит горсть пыли на полу и ни души. Молодые дурочки любят хвататься за голову после очередного разрыва и стонать, что у них депрессия, что им все осточертело, а мужики козлы. Дуры они. Когда все видишь в темных красках, на улице встречаются только уроды, солнце не жарит а холодит, это не депрессия, а бодун. При депрессии Земля останавливается, и тебя просят выйти. Депрессия это когда не хочется жить.
   Ярослав вытянул шею по направлению к приближающемуся авто. Он привстал. Яркий автомобиль вырос, портя красоту зелено - голубого пейзажа. Лена припарковалась, а вернее будет сказать, бросила свою машину около машины Ярослава. Она выскочила ко мне, но увидела друга и остановилась, начав с ним игру в переглядки. Мне почудился их мысленный диалог в виде обмена паролями и фразами "пост сдал - пост принял".
   Она сказала Ярославу:
   - Ты можешь нас оставить на минутку?
   - У вас есть двадцать минут, после этого в аэропорт. Пожалуйста, приведи его в чувство.
   Ярослав сунул мне между коленей наполовину выпитое вино и поднялся. Меня стала раздражать происходящая реальность. С детства ненавижу, когда со мной возятся как с больным. Я не больной, слышите?! Мне просто надо собраться с чувством и прыгнуть навстречу неизбежному. Рано или поздно все умрем, так какой смысл задерживать? Аста держала до предела.
   Проходя мимо Ярослава, Лена склонила голову и постаралась быть незаметной. Мне это напомнило один фильм, где любовница, которую не одобряет отец, приходит навестить больного в палату. Она так же разглядывала ноги отца и прижимала руки к груди. Лена села на оставленные Ярославом пакеты. Тот посмотрел на нас и влез внутрь своей машины. Лена приятельски толкнула меня плечом.
   - Привет.
   - Да.
   Мне говорить не хотелось, все сущее потеряло ценность. Лена дважды пыталась заговорить, но слова у нее застревали в тисках непривычных ощущений. Я сделал пару мощных глотков, но вино не дало вкуса, просто растворилось в горле, как пресная вода. Я сказал:
   - У меня просто не хватило сил.
   - Что? - Лена выпала из задумчивости и с надеждой уцепилась за возможное начало диалога.
   - Ничего. Так, мысли вслух.
   - Ты улетаешь... не знаю, что случилось, но Слава говорит, что сможет уладить. Нужно время, и ты сможешь вернуться. Можно я буду ждать тебя?
   - Лена, женщины не умеют ждать. Вы кошачье племя, которое ищет теплую кухню и миску молока. Ждут только псы. Ты не пес, а я не вернусь.
   - Но ты мне нужен.
   Она сказала это так чувственно, что мне стало стыдно за свое безразличие. Чтобы Лена хоть на миг успокоилась, я соврал:
   - Я потерялся, мне надо улететь, вначале найду себя, потом тебя.
   - Неправда! - Она развернулась ко мне, откинула волосы с лица. Ее глаза так близко, но я смотрю на них поверхностно, мне страшно увидеть там что-то кроме дружеской заботы. - Ты погибнешь, если отправишься туда один. Послушай, у тебя было ощущение, что ты спишь и никак не можешь проснуться? Что-то внутри тебя говорит, очнись, дурак, очнись! Сколько можно смотреть и не видеть, слушать и оставаться глухим! И за миг до пробуждения изнутри доносится вопрос: "хочешь ли ты правды?" Ведь если ты узнаешь ее, не будет дороги назад! Хочешь? Наверно стоит плотно закрыть глаза и оставаться под теплым одеялом обмана. - Лена тронула меня за плечо, но комментария не дождалась. Ее пальцы скользнули вниз по моей руке, и упали в траву. - Я долго не решалась, но после нашего последнего разговора мне стало настолько себя жаль, что я взяла себя в руки и сказала, что хочу. И мне открыли глаза на все, что происходит.
   Ларион, мы настроили между собой защиты, призванные обезопасить каждого из нас, но зачем мы это сделали? Все силы ушли на возведение этих защит, для другого сил не осталось! Чего мы на самом деле боялись - потерять друг друга? Нет. - Лена рассмеялась настолько пронзительно и чувственно, что во мне что-то колыхнулось. - Мы боялись любить друг друга, Ларион. Я говорю в прошедшем времени, потому что я больше ничего не боюсь. Я люблю тебя. Когда я поняла это, для меня открылся новый мир, я вдохнула его воздух. Пусть наша любовь невозможна, но я останусь в нем, потому что только так чувствуешь настоящий вкус сахара вместо приторной сладости имитанта.
   Лена привстала, развернулась ко мне торсом и села на колени. Она так крепко вцепилась в меня пальцами, что я ощутил исходящее от ее груди тепло. Лена затрясла меня с несвойственной таким тонким рукам силой.
   - Открой глаза, черт возьми! Ты не мог быть со мной, потому что боялся ранить меня исполнением своей миссии, а я всегда боялась тебя понять и насаждала нравоучениями. Какие мы глупцы.
   Пропасть, в которую я падаю, с появлением Лены морозит с утроенной силой. Я допил вино и с яростью откинул бутылку подальше. До кустов она не долетела, грохнулась о землю и осталась блестеть в траве. Я закрыл лицо руками и зарыдал, мне стало невыносимо обидно за Лену, которая останется здесь и продолжит жить. Все, чем можно заниматься в этом мире, изведано, не тобой, так кем-нибудь еще. В чем смысл раз за разом повторять одни и те же действия? Тем более что игрок из меня действительно хреновый. Я сказал:
   - Все было напрасно.
   Лена потрясла меня за плечи, словно это могло чем-то помочь.
   - Ларион, почему ты считаешь, что твои действия были напрасны? То, что случилось, было необходимо как воздух. Просто настал другой момент, где это уже не важно, сбрось это как зимнее пальто на подходе к весне.
   Я поднял на Лену глаза, но изображение размыто и плывет. Я нетерпеливо смахнул слезы и спросил:
   - А где доказательство тому, что так было надо?
   - Ты все еще жив! - Сказала Лена с очевидной для себя ясностью. - Младенец рождается голый, слабый и беспомощный, и он готов идти по этому миру. У тебя перед младенцем такие преимущества, ты столько умеешь, так посмотри внутрь себя и скажи, что готов!
   Знала бы она, что внутри себя я, раскалываясь на части об гранитные пики встречного верта, падаю... Чувствуя, что скоро конец, я поинтересовался:
   - Расскажи мне, как ты проснулась?
   Ярослав прокричал из машины:
   - Через пять минут трогаемся.
   Я посмотрел в ее глаза и для меня блеснул лучик надежды. Может это и есть тот мизерный шанс, за который стоит хвататься? Я заторопил Лену:
   - Скорее, Лена, вытащи меня. - Я серьезно испугался, может свершиться невозвратное. Темнота отчаяния как болото втянула меня дальше точки невозврата. - Иначе я прилечу и, не в силах шевельнуть рукой умру в зале американского аэропорта. Мое прошлое умерло, вот. - Я вялыми движениями достал из рюкзака флешку Асты, нож Кедра. Двигаться тяжело, но я ухитрился положить флешку и пронзить ее ножом. Я взмолился, глядя на осколки моей жизни: - Подскажи мне!
   Лена развела руками. На лице очертилась мука, она вспоминает, как это было, но нет таких слов, чтобы высказать.
   - Ларион, потерпи немного, я скоро отправлюсь за тобой в Америку, обдумаю и там уже приведу тебя в чувство. На новой земле ты начнешь новую книгу жизни!
   Как сладко звучат ее слова, но знала бы она, что я лечу вниз головой. Сознание забывает, что ему надо делать, где оно находится. Скоро мой взгляд остекленеет, и ничто уже его не разбудит. По моей коже прошел могильный мороз. Я повалился на спину, руки раскинулись в стороны. Ярослав подбежал, схватил меня за лицо и стал трясти, но Лена отстранила его. Я хотел послушать, о чем они говорят, но сознание меркнет очень быстро. Где-то близко я почувствовал ее горячее дыхание. Громкий голос Лены что-то требует, пытается докричаться, но смысл слов потерялся в свисте ветра над головой. Я действительно падаю, голова идет кругом, а голос доносится из единственного белого пятна - из отверстия бездны над головой. Меня завертело, кажется, словно не я кручусь, а вокруг меня вертится отдаляющееся белое пятно. Но бездна не бесконечна, я глухо стукнулся о ее каменистое дно. Тело как ватное, удар должен был сломить все кости и смолоть в кашицу мозг. В панике я ощупал себя - жив. Надо мной склонились темные деревья, трутся друг о друга вершинами, совершенно заслонив пятно входа. Я закричал на деревья, чтоб они расступились, от моих слов задул сильный ветер и разогнал непослушные кроны в стороны. Вход исчез, в темной вышине безучастно висит луна.
   Я попал в старый город. Голос Лены где-то рядом, он повел меня по этому городу. Дома стары и сыпятся на глазах, а деревья скрючены как холст безалаберного художника. Я поднялся и пошел по ночным теням окружающих меня домов и деревьев. Трава на лужайках перед домами пожухлая и готова принять покрывало падающей листвы. Дома смотрят на меня черными рамами, многих стекол нет, краска висит как лохмотья на грязной дворняге. Город возникает передо мной и растворяется в сумраке сразу за мной, далеко впереди ничего не видно, равно как и позади. Я иду уже продолжительное время, вслушиваясь в город, чувствуя кожей его покинутую атмосферу. Он родной мне, и в то же время я не помню, что это за улица, не помню уютный желтый свет горбатых фонарей. Слева от меня из сумрачного царства вынырнул дом. Он одноэтажный, внутри горит свет. Я перешагиваю упавшую ветку и направляюсь к дому. Чувствуется, что внутри есть жизнь: крыльцо чистое, краска гладкая, а на окнах с внутренней стороны опрятные занавески. Мои ноги переступают через ступеньки крыльца. Я на пороге, передо мной дверь. Сердце колотится. Несколько секунд я решаюсь. Толкаю дверь от себя. Она беззвучно открывается, я вхожу в дом и осматриваюсь. Приходит осознание того, что я один в доме. Я закрыл дверь.
   Гостиная ничем не примечательна, единственное ее достоинство это лестница впереди. Она широкая и хорошо освещена боковыми настенными светильниками, но чем дальше, тем лестница становится темнее и уже, ее вершина теряется в совершенной черноте. Голос Лены говорит идти вверх. Чем выше я поднимаюсь, тем становится темнее, тем сильнее меня одолевают сомнения. Я поднимаюсь, и каждый следующий шаг дается труднее двух предыдущих. Стены сжимаются и грозят раздавить высокими темными массами. Под вершину лестницы я уперся в них плечами, но поднимаю тяжелые ноги на новую ступень. Я дошел до конца, передо мной в человеческий рост стоит зеркало. Сделано с нарочитой простотой, рамка вплавлена в стены и спустившийся сюда потолок. Я оглядываюсь назад, и вижу вдалеке узкую полосу света. Остается только шагать вперед, шагать в это зеркало. Я вспомнил, зачем сюда иду и ужаснулся, вдруг вылезет мне навстречу тот урод, которого я удавил. Но в зеркале нет отражения, чтобы разглядеть мое испуганное лицо. Там ничего нет. Это зеркало - конец моего мира.
   Вперед идти страшно, дико страшно признаться в этом себе и Лене. Но назад идти незачем, тот город растворился в тумане, а луна безучастно смотрит на его руины. Оставаться на пороге можно вечно, но кто-то рядом взял меня за руку, я его не видел, но почувствовал тепло от его ладони. Чувство любви к этому человеку пересилило страх, мне стало необходимым сказать Лене, что я ее люблю и ради этого я собрался и шагнул вперед. Меня затрясло, впереди что-то грозно и величаво гудит, видимо, мотор машины. Я приоткрыл свинцовые веки, но свет так больно резанул по глазам, что я закрыл лицо руками. Спереди раздался обеспокоенный голос Ярослава:
   - Очнулся? Лена, хватит ему рассказывать сказки про лестницы и зеркала. Если его стошнит, сунь пакет, не хочу после него машину отмывать.
   Мы едем к аэропорту. Лена поцеловала меня в лоб и провела своими пальцами по моим. Мне захотелось что-то сказать, но в груди пусто, я перестал владеть памятью, словно кто-то выделил файлы моей жизни и нажал "стереть". Я убрал ладони со своего лица. Ощущение энергии вокруг изменилось. Я чувствую плотное, приятное поле между мной и Леной. Оно пронизывает нас, наполняет теплом, радостью и светом. Не знаю, чувствует ли это Лена. Жизненная энергия не вливается в меня за какие-то действия к Миру. Я стал частью этого процесса. Лена сказала:
   - Ярослав договорился со своим партнером, на той стороне тебя встретят. Если хочешь... если можно, я прилечу к тебе. Мне понадобится две недели закончить и сдать свои дела. - И добавила пораженно. - Твои глаза... в них столько света, я готова смотреть на это чудо вечно.
   Я поцеловал ее пальцы, ладонь, и сказал:
   - Хочу. Одна девушка сказала, что любовь не возникает у меня или у тебя, она возникает между людьми. Именно это ты и пыталась мне втолковать, но никак не могла подобрать слов. Но Аста не знает, что подобную любовь нельзя сотворить, что ей надо время вырасти, окрепнуть в чутком отношении друг к другу. Сколько лет мы заботливо оберегали наше дитя? Любовь стала для меня воздухом. Я нахожусь в ней, дышу ей, чувствую ее кожей, смотрю сквозь нее. Снова вдыхаю и любовь открывает меня заново, а раны души затягиваются. Я люблю тебя, Лена, больше своей жизни. Только ради этого чувства и слов любви к тебе я воскрес.
   Мы приехали к аэропорту, и машина замерла рядом с высокими бетонными стенами жилища для самолетов. Вокруг гудят машины, требуют проезда, даже сквозь шумоизоляционные окна проникают вездесущие звуки бурной людской деятельности.
   - Мне осталось сделать одно мистическое действие, прежде чем передо мной откроется новое будущее, неизвестное и удивительное. Подожди меня тут.
   Я закрыл веки и улыбнулся Лене, Ярославу и его машине. Всему миру. Всем своим существом я почувствовал то неземное дыхание, которому мы с Леной смогли открыться, это дыхание подхватило меня призрачным дуновением невиданных чувств. Приятное тепло разлилось по моему телу, я растворился в этом моменте перехода в иное состояние души, и, не снимая с лица улыбки, просто открыл глаза.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

[150]

  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"