Аннотация: Посоветовали мне тут в прозе написать рассказ о психушке. Как мог, сделал.
История выдумана 50 на 50.
-I-
В ночи раздался звон бьющейся посуды.
-- Виталик! Виталик, это ты опять? - сонно прокричала "эта женщина". Вроде как мать, но какая настоящая мама будет делать то, что делает она?
Виталику только что исполнилось 18 лет. Когда его воображаемые друзья трансформировались в голоса, ему не было еще и десяти. Врач однажды сказал "этой женщине", что это очень плохо влияет на дальнейший прогноз, и парень это запомнил.
-- Виталик, это ты шумишь? - спросила "эта женщина", включая свет.
-- Они мне сказали...
Завидев под перевернутым столом гору битого стекла и керамики, рассыпанный сахар и соль, "эта женщина" завопила:
-- Все, Виталя, ты доигрался. Пойдешь завтра лечиться.
-- Снова?
-- Не снова, а опять.
-- М... мама, мамочка, не надо!
-- Надо. Там тебя полечат, ты успокоишься...
-- НЕ НАДО! Я больше не буду их слушаться!
-- Боюсь, что надо. Попьешь таблеточки, поколят укольчики...
-- Они же не помогают!
Надежда в глазах "этой женщины" сменилась безнадегой. А потом - решимостью.
-- Раз не помогают, то надо что-то делать.
-II-
В комнату Виталика вполне ожидаемо, но все-же внезапно, вошло трое бодрых парней и мужиков. Одеты они были обычно, но на спине и груди были странные с точки зрения обычного человека синие или зеленые "накладки". Однажды один парень в больнице сказал Виталику, что это сделано затем, что подобные цвета вызывают наименьшую агрессию и успокаивают.
-- Вот тут он. Не хочет идти ни в какую. И таблетки отказался вчера пить!
-- Таблетки не помогают! И мне от них плохо! И никуда я не пойду. Я не пойду в то место больше!
-- А тебя никто не спрашивает! - ответила "эта женщина", медленно опустив и подняв веки.
-- Так! Все, время! - сказал один из санитаров, молодой представительный мужчина.
Схватив Виталика за ноги, он сказал остальным брать его за руки.
В отчаянии Виталик смотрел на синий "нагрудник". Он не успокаивал. Наоборот. "Неужели эти гады думают, что психам мешает нападать на санитаров именно эта мелочь? А ну-ка...". Не осознавая последствий, Виталик впервые ударил человека прежде, чем его схватили за руки.
-- Да он буйный! - с огромной обидой сказал молодой санитар. - колите аминазин.
Как игла шприца погружалась в его отчаянно дрыгающееся тело, Виталик не запомнил.
-III-
Когда Виталик проснулся, в ноздри уже давно бил сильный запах фекалий и мочи. Он лежал неподвижно, не в силах принять решение о том, чтобы встать. Наконец, он смог хотя-бы оглядеться. На соседней кровати лежал лысый старик. Повернув к нему голову, он усилил смрад, стоящий в палате, и понял, что тот идет, по крайней мере, частично, оттуда.
Лежа он дождался, что к нему подошел мужчина лет 30-ти.
-- Привет, тебя как зовут?
Виталик сел на кровати и представился.
-- Говорят, ты санитара ударил. Просто хотел сказать, что он не очень добрый человек, и это запомнит.
Паренек осмотрелся. Мужик лет 50-ти с черными волосами, начавшими седеть, поочередно подходил к узникам наблюдательной палаты, и говорил, говорил, говорил... до тех пор, пока его не просили пойти поговорить с кем-то еще. Лысому деду он рассказал о своей работе на заводе, а Виталику - о том, как любил в детстве засунуть руку в пах, пошерудить пальцами и нюхать, нюхать, нюхать... Без сил паренек упал на кровать и закрыл глаза и уши. Запах ощущался даже при дыхании через рот.
Перевернувшись, он увидел, что простыня, довольно чистая, сползла, открывая самый настоящий кошмар. Один из прошлых владельцев кровати был наподобие старого деда, лежавшего рядом, и ходил под себя! Виталик пошел к врачу, чтобы рассказать об этом, и напоролся на санитара, сидевшего на стуле в коридоре возле выхода.
-- Ты куда собрался?
-- К доктору.
-- Нет сейчас доктора, она только по утрам, и сегодня суббота. То есть до утра понедельника гуляй Вася.
-- Мне надо другой матрац...
-- А зачем?
-- А поглядите... он в пятнах...
-- Поверь, все матрацы здесь такие. Ишь какой неженка! Застели простыней, и видно не будет.
-- А если простыня опять сползет?
-- Ничем не могу помочь.
Сзади плеча Виталика коснулся мужчина, который предупредил о плохом нраве санитара.
-- Бесполезно спорить, парень. Мы не люди для них. Пойдем я тебя научу заправлять постель так, что не сползет.
Простыня, впрочем, полностью обосранный матрац не закрывала.
Заправив постель так, что голова не касалась подозрительных пятен, Виталик без сил лег, поджав ноги. Иногда их касался низкорослый олигофрен, постоянно бормочущий себе под нос никому не понятные слова. Это создание непрерывно ходило по палате, лишь изредка опускаясь на кровать.
-IV-
Дни шли за днями. Выйти из смрадной комнаты, полной убогих людей, не позволяли. Было невыносимо скучно... пока не наступила смена получившего по морде санитара.
-- Ты зачем меня ударил?
Виталик не смог облечь свои тогдашние мысли в понятные мужчине слова, и ответил просто:
-- Не знаю.
-- Я тебе устрою веселую жизнь. Никому не позволял безнаказанно себя бить раньше, и тут, в психушке, тоже не позволю!
Вяло сопротивляющегося Виталика привязали за руки и ноги к кровати.
-- Не надо! Ну пожалуйста! - кричал он, но все было тщетно.
Тут же накатила дикая, невыносимая жажда.
-- Дайте попить!
На это санитар ответил тем, что забрал кружку из раковины, находившейся в наблюдательной.
-- Кто даст ему воды - тоже привяжу. А то обоссытся.
"Не может быть. Я упрошу... я смогу... мне помогут"
"Всем на тебя плевать"
Виталик закричал:
-- Помогите! Я тут умру! Дайте воды!
Парень кричал и бился в вязках, не переставая.
Остальные психи отвернули головы. Помощь пришла от того, от кого ее Виталик не ожидал. На его крики отреагировал парень, который неподвижно лежал целыми днями на кровати и ни на что не реагировал, а когда все-таки активничал, вел себя неадекватно. Парень подошел к раковине, и, не найдя кружку, попытался выйти, но наткнулся на санитара.
-- Там парень воды просит.
-- Знаю.
-- Меня самого привязывали, я знаю, как это - без воды.
-- Ты что, совсем на приколе? Я тебе говорю - не давай ему воды. Я запрещаю. Понятно?
-- Понятно.
Виталик впал в уныние. Тяжело дыша, он изредка просил пить. Вступившийся за него парень дождался, когда санитар уйдет, набрал воды в ковшиком сложенные ладони и поднес к губам Виталика.
-- Еще! Пожалуйста, еще!
-- Не дам - отрезал сердобольный. В туалет захочется, сам не рад будешь, что я тебе воды дал.
-V-
На время кормежки большинство из наблюдательной все-таки выпускали. Еда была мерзкой и малообильной, и худой Виталик превратился постепенно в скелета. Когда появилась "эта женщина", он страшно обрадовался, и на встрече сказал:
-- Мама, забери меня домой. Ну пожалуйста!
-- Кушай, я для кого борщ делала.
Однако, Виталика борщ интересовал мало по сравнению с более глобальной проблемой. "Эта женщина" ушла, оставив пакет шоколадных конфет.
В столовой, впрочем, их разобрали "чайки" - попрошайствующие больные.
-- Дай конфет! - говорили они, и нагло протягивали руки.
-- Мало дал. Дай еще! - возмущались некоторые.
Как результат, конфет не осталось.
Между тем, мать Виталика получила от врача классический совет родственнику в ситуации, когда больной упрашивает забрать его домой. А именно - приходить как можно реже. Восприняв его всерьез, в следующий раз она навестила Виталика спустя две недели.
-- Вот, кушай голубцы.
Виталик ощутил страшную горечь и совершил настоящий подвиг - агрессию под таблетками. Он бросил контейнер с вожделенной едой в стену. Это заметила санитарка. На этот раз укол болезненного аминазина прошел без конвульсивных телодвижений Виталика.
-VI-
-- Виталя, понимаешь, ты так себя ведешь, что я не вижу в тебе ничего родного больше. Мерзкая, хамская морда вместо лица любимого сына.
Виталик молчал. Ему нечего было сказать "этой женщине".
-- Я понимаю, что это болезнь. Но я так не могу. Поэтому я приняла решение отдать тебя в психоневроинтернат. Ты не бойся, там хорошие условия, почти как в больнице.
-- Что? - тупо произнес Виталик.
-- Подождешь пару лет в больнице, пока там кто-то умрет, и тебя сразу же туда отвезут. Ты и не заметишь, как время быстро пролетит.
Виталик не отвечал. Он был мертв с этого момента. В ПНИ, где он очутился, Виталик улучил момент и совершил самоубийство, что приравнивается к подвигу, достойному подвига панфиловцев. Похоронили его, как и всех прочих, в безымянной могиле с номером вместо имени. Хотя психов при жизни имен еще не лишают, после смерти, как в нацистском концлагере, многих ждет он. Номер.
![[]](/img/k/knjazew_o_j/witalikwnehoroshemmeste/88473af376c9.jpg)