Галина Сергеевна сидела перед зеркалом в своей маленькой коморке, при приглушенном свете ночника. Взъерошенные волосы чуть испорченные постоянным окрашиванием из-за седины, торчали во все стороны после мытья. Никакие средства не могли привести эти вьющиеся длинные волосы в порядок без фена. Она мрачно смотрела на свое постаревшее отражение, машинально пальцами расправляя морщинки в уголках глаз. Ее сухую фигуру, измученную временем, но не испорченную ни одними родами, украшал старый, синтетический шелковый халатик времен ее молодости, с выцвевшими цветами, затяжками на рукавах и подоле, распустившимся в некоторых местах поясе. Родных пуговиц не осталось, только одна, верхняя, что возле воротника, угадывала в себе перламутр. Остальные были обычными пуговицами для ситцевых халатиков. Отворот рукавов был когда- то алого цвета, сейчас же был уже практически цвета охры. Выстиранный "до дыр" халат, ложился красивыми пышными воланами на пол. Приталенный, он практически на несколько сантиметров был ниже щиколотки.
Стройные маленькие ножки, обутые в такие же старенькие домашние тапочки на каблучке, с открытыми пальчиками, окаймляли кружева ниспадающей ночной сорочки, длиной с халат. Это стройное одеяние выдавало всю грацию, которая когда-то принадлежала хозяйке.
Усохшие морщинистые руки, с чуть удлиненными ногтями, покрытыми алым лаком, не были ничем украшены, кроме маленького старинного серебряного колечка на безымянном пальце левой руки. Правая рука никогда не знала обручального кольца.
Открыв баночку с кремом, хозяйка коморки привычными движениями нанесла его на лицо, шею. Затем такой же процедуре были подвержены кисти рук.
Выключив свет, она повесила халат на спинку старинной железной кровати, и забралась на высокую перину под хрустящий белоснежный пододеяльник. Хруст чистейшей подушки под головой утопил хозяйку в эту необычайно пышную постель.
Испарина на окне выдавала первый заморозок на улице. Протопленная комната пышила жаром, за стенкой скрипели полы соседней комнаты старинной коммуналки, и только размеренное тиканье старинных часов разрывало тишину комнаты.
За окном хрустел под ногами первый снег, возвращающихся с ночной смены в маленький дворик людей. Почти все окна в доме спали, кроме двух. Такая нелепая тишина посередине огромного города. Маленький двухэтажный дом, в послевоенное время построенный под коммуналку, так и жил своей размеренной бедной жизнью. Полвека.
Одно окно горело на втором этаже, как раз по соседству с Галиной Сергеевной. Мерный скрип полов доносился из квартиры номер одиннадцать. Отставной военный, Павел Никитич, уйдя на пенсию еще в восьмидесятые годы, не оставил своей военной выправки. Только седина тронула его волосы. Да чуть ссутулилась спина. Никогда соседи не видели его в растянутых трико, или домашних тапочках. Этот поистине мужчина, всегда был одет в брюки, рубашку, и вязаную кофту на пуговицах. Всегда отглаженный, даже после смерти жены, он жил в идеальном порядке. Единственный сын, вырос и уехал от родителей. Тоже военный. Своя семья, свое распределение. Павел Никитич остался абсолютно один на большую часть года. Прохаживаясь без сна по комнате, пенсионер рассматривал на стене фотографии жены, сына, внучат. Подойдя к окну, он остановился, все так же держа руки за спиной. Перед домом стоял старый фонарь, на его фоне снег крупными хлопьями кружился и летел к земле. Под фонарем стояла парочка. Девочка, лет двадцати, в короткой шубке, и меховой шапке, и парнишка. Они целовались.
Девушка, повернув голову к дому, спряталась за спину парня. В окне первого этажа открылась форточка : " Марина, иди домой, уже поздно!"
Захлопнув окно, женщина поправила халат, потушила сигарету в пепельнице, придвинула стул к столу, на котором лежали стопки тетрадей для проверки, и вышла из комнаты. Поставив чайник на огонь, Наталья Николаевна, налила в стакан воды, чтобы полить герань на подоконнике. В кухне окно почти взялось морозным рисунком. Справа от окна был виден фонарь, под которым ее дочь прощалась с женихом.
Она вспомнила себя, когда сюда, в эту коммуналку, провожал ее отец Марины, как они жили здесь с мамой. Как потом мама умерла, они с Петрушой поженились, прожили здесь всю жизнь, пока он не умер. И вот теперь они с Мариной одни. Снова здесь, в этой коммуналке, только теперь она мама. От воспоминаний и переживаний, у не разболелось в груди. Еще чуть-чуть... Всего чуть-чуть, Марина закончит институт. Устроится в школу на работу, они с Сережей поженятся. Наталья Николаевна очень боится, что болезнь убьет ее раньше лета, когда Марина окончит институт.
Чайник засвистел. Налив себе кофе, она, потушив свет, ушла к себе.
Комната была обставлена бедненько, но со вкусом. Единственной роскошью был компьютер. Задернув поплотнее шторы, женщина увидела, как дочь бежит к подъезду. Стрелки часов остановились на двенадцати.
Сергей, провожая взглядом свою любимую, взглянул на этот ветхий дом. Вот на втором этаже погасло последнее окно, это Павел Никитич лег спать. И только окно его девушки горело. Ее маме завтра на работу. Постояв в проеме двора некоторое время, Сережа побежал на последний автобус, чтобы успеть. Иначе он не доберется сегодня домой.
Только дом остался стоять один в темноте улицы, освещенный только единственным старинным фонарем.