Аннотация: Баяниста давно перестали приглашать на свадьбы. Но он продолжал приходить, потому что свадьба без баяна - не свадьба.
- Наш баянист опять на свадьбу поплёлся.
- Его ведь попрут оттуда! Сегодня женится - сын самогО... - Сказано это было без всякой насмешки. Скорее, с сочувствием.
Было время, когда баяниста приглашали на все свадьбы, и люди не представляли себе торжества без заливистых переборов баяна. Но времена менялись, и баяниста стали звать редко, больше приглашали музыкантов из местного Дома культуры. И всё чаще звучал магнитофон.
Но баянист продолжал приходить по старой привычке, без приглашения. Зачем его приглашать? Это очевидно, что свадьба без баяна - не свадьба.
Но ему теперь не приходилось играть одному. Почти неслышно на фоне усиленных звуков он подыгрывал музыкантам или магнитофону.
Он умел на ходу подбирать любую песню, но современные ритмы с трудом сочетались со трелями баяна. Чувствуя это, он более хлебал водки и, охмелев, бросал баян под стол и плясал вместе с гостями. Он не бранил современную музыку - плясал, подстраиваясь к непривычным для него ритмам. Иногда, уловив то, что раньше не понимал, он брал свой баян и пытался в импровизации выразить своё понимание новой музыки. Но даже и сам не слышал звучания своего баяна, оглушенный мощными усиленными звуками колонок. Он лишь угадывал, перебирая кнопки баяна, как будет звучать его инструмент, и с горькой усмешкой сравнивал себя с глухим Бетховеном. Со слезами он клал баян в углу столовой или кафе, наливал себе очередную рюмку водки и с новым воодушевлением начинал плясать и плясал до тех пор, пока его не поражал какой-нибудь музыкальный оборот. Тогда, воодушевлённый, он вновь брал баян, чтобы забыться, не думать о том, что его уже никто не приглашает на свадьбы, что он приходит лишь по привычке, что ему давно никто не платит. Разве что кто-нибудь из родителей или дедов новобрачных, вспоминая свою молодость, незаметно давали ему остатки не съеденных лакомств, а то и хрустящую купюру, разменяв которую, он потом тщательно раскладывал - это на завтра, это на послезавтра, это - на вторник, а это - на гроб. Его взрослые дети зарабатывали неплохо, но он не хотел слишком обременять их своей смертью.
Баяниста все знали, и никто не показывал, что он на свадьбе лишний. Но сегодня у входа его встретили грубо срубленные парни. - Неча делать, - и оттолкнули от дверей.
Это ошибка! Он всегда нужен людям! Не может быть свадьбы без баяниста!
Изысканно одетые, но похожие на истуканов парни были неумолимы.
- Ты чо, не понимаешь новой жизни? Здесь женится сын авторитета! Пшел вон!
Баянист ходил вокруг ресторана в надежде, что там вспомнят о нём, одумаются и пригласят его.
Но из раскрытых окон доносились совсем другие песни. Плясать он не хотел - хотелось плакать, рыдать, бежать подальше и никогда не возвращаться в это место и в это время. Но, услышав характерное "зэковское" пиликанье скрипки, он пошёл по тёмным городским улицам.
Сначала он злился на поколение сытых и бессовестных хозяйчиков. Но, оглядываясь на новые пятиэтажки, на гуляющих людей, он будто даже успокаивался. Эх, и люди продолжают жить, да мне не разбили нос, и лицо, вроде, целое... Баян не отобрали... И слава Богу! А то как же на свадьбы буду ходить с разбитой личностью. И без баяна... А без баяна и свадьба - не свадьба! Но обида, эта непрошеная гостья, объявившая себя хозяйкой, вновь и вновь окатывала несчастного.
Баянист бродил по улицам и играл то, что никогда ещё не играл; его мелодии были полны тоски, он перебирал пальцами клавиши с такой выразительностью, что прохожие поворачивались в его сторону и долго глядели вслед.
Так незаметно он дошёл до окраины городка. Свежим речным воздухом дохнуло в лицо. Июльские ночи совсем не холодные. Даже ветерок с реки был скорее нежным, чем прохладным.
Баянист сидел над обрывом реки и изливал свой надрыв в звуках. Он смотрел на быструю воду и думал, что самое лёгкое, самое быстрое решение всех проблем совсем рядом - внизу. Но это же и самое позорное решение - создавать своей смертью множество проблем для окружающих.
Баянист аккуратно положил баян на траву и долго прислушивался. Он заворожено смотрел на бесконечно разнообразные непрерывно меняющиеся узоры сполохов речной воды. Так бы и сидел он бездумно, безмысленно. Но он уловил в звуках ночи нечто новое и неправильно-совершенное. Где-то на краю городка пели хором девушки, и это было так здорово, так похоже на то, что он слышал в юности: "Девушки сидят на подоконнике... Опершись, вполголоса поют ... Девушкам ни капельки не грустно, просто с грустной песней по пути...? За рекой у костра кто-то играл на дешевой флейте, звук слабый, но мелодии были хороши. А в роще за рекой пел соловей.
- Вот девицы-красавицы! Ай да соловушко! Вот у кого мне учиться надо! - он взял баян и стал наигрывать.
Он перекликался музыкальными фразами с невидимым флейтистом, вслушивался, как дешевая пластмассовая флейта, порой срываясь на фальцет, отвечала его переборам. Баянист сыграет - послушает - и снова играть. Он не копировал соловьиные трели, но было в импровизациях баяниста что-то родное, задушевное, близкое. Он слушал, словно вопрошал неведомым звукам. Это же родная музыка - слушаешь - и не наслушаешься!
Так на берегу он почти до самого утра изливал в звуках свои чувства. Внимали его переборам птицы ночные, да ещё парочка робких влюблённых, которые так и не пошли на танцы, завороженные новой музыкой. И музыка сказала им то, что они не решались друг другу сказать.
Когда восходящее солнце осветило поля, перелески и тихую гладь воды, к баянисту подошли невысокий парень и девушка с длинной косой. Парень робко спросил:
- Вы поиграете на нашей свадьбе? Я живу совсем рядом - в том бревенчатом доме.
- С радостью! - баянист так был рад, что чуть не обнял молодых. - Эх, да вы меня к жизни возвращаете!
- Только у нас свадьба будет простая. Гостей будет мало - мои родители, бабушка, несколько наших лучших друзей. А она сирота. И мы много заплатить не сможем.
- Я бесплатно поиграю.
Над рекой раздался звон колоколов.
- Пойдём в церковь, воскресная служба уже начинается, - и паренёк увлёк девушку за собой.