|
|
||
Невысокие перилки ограждали квадраты, за которыми уходили под землю широкие лестницы.
Антуанна остановилась перед ними, перевела дух после быстрой ходьбы, и взглянула на шестилетнюю дочь.
- Ты в порядке? - всё же они почти бежали. Александрийский вокзал один из самых больших в городе - не хотелось бы блуждать в нём до самого прибытия поезда.
Таля кивнула, крепче сжала руку матери.
- Что ж... Идём! - Антуанна крепче перехватила ручку большой матерчатой сумки, и они стали спускаться по одной из лестниц.
Ступени облицованы коричневой с жёлтыми разводами плиткой. Металлические перила через каждые три метра, словно делят одну невероятно широкую лестницу на четыре просто очень широкие лестницы.
- Сорок четыре, - сообщила Талина, едва они оказались под высокими узорчатыми сводами вокзала. Она выучилась считать до ста, и считала всё, что попадалось на глаза. - Ступени.
- Что? - Антуанна больше следила, как бы не налететь на кого-нибудь из торопливо бегущих прохожих. Казалось, полгорода спускались в вокзал, чтобы уехать неизвестно куда. А вот не поднимался никто. Антуанна на секунду задумалась над этим. Наверное, они всё же уезжали, и поднимались на поверхность земли уже на месте пребывания.
С тех пор, как Общим Постановлением Вокзалы были перенесены под землю - отбыть из города можно лишь под землёй. Где-то там, за много километров от города, поезд выходил на поверхность и шёл по своему пути следования. До Конечной остановки.
Александрийский вокзал огромен - от пола до потолка не менее пятнадцати метров. Металлические с позолотой конструкции составляют каркас высоких стен и куполообразного потолка. Стены и колонны во многих местах отделаны деревянными лакированными панелями. На потолке прочное рифлёное стекло.
Впрочем, Антуанне не до вокзальных красот - толпы народа держат её в постоянном напряжении, человеческие ручьи перетекают между колоннами, колышутся возле бесчисленных автоматов с газировкой, мороженным и пирожками, подобно морским волнам приливают и отливают на платформы.
- На синюю ветку прибывает... - чуть задыхающийся голос расплывается по необъятной вокзальной зале. - Будьте осторожны! Внимание! На синюю ветку...
И начинается столпотворение.
Антуанна с Талей заняли скамейку в очень удобном месте - как раз напротив оранжевой ветки, куда должен был придти их поезд.
- Внимание! Кто ожидает прибытие поезда до... - голос вздохнул, будто заранее сожалея о сообщаемой информации, - Поезд задерживается на четыре часа. О прибытии... дополнительно...
- Дряни, кавардак развели! - рыхлая тётка на соседней скамейке принялась ругаться, суетливо переставляя многочисленные баулы и колёсные сумки. - Второй раз задерживают! - пояснила она на недовольный взгляд Антуанны. - Со вчера жду. И опять опоздал. Когда уеду, господь знает.
- И часто так? - осторожно поинтересовалась женщина.
- А постоянно! - тётка зло пнула один из своих узлов. - Вчерась три рейса запоздало. И сёдни снова. Хучь плачь! Да ещё эта говорилка заедает - вишь жалеют деньгу-то на живую диспечершу, так автомат и поставили! А они заедают да ломаются, через пень колоду говорят!
Очевидно, она обрадовалась слушателю, ей хотелось поговорить, пожаловаться, но Антуанна уже отвернулась.
- В туалет хочешь? - наклонилась она к Тале.
- Не-е! Мам, а наш тоже задержат?
- Надеюсь, нет, - вздохнула Антуанна, - Может, есть хочешь?
Талина помотала головой и принялась с любопытством оглядываться вокруг.
Антуанна достала кошелёк - проверить выездные документы. Паспорта: свой - старый красный и Талькин - новенький, ярко-синий, всего из двух страничек, билеты, страховки и медицинскую выписку, подтверждающую, что они с дочерью не несут инфекции в организме и имеют право покинуть город. Удостоверившись, что всё ни месте и ничего не забыто, Антуанна вздохнула свободнее, и тоже позволила себе оглядеться.
И тогда увидела ребёнка.
Девочка. Может быть лет четырёх-пяти, ну уж точно не старше Талины. Она стояла возле платформы зелёной ветки. Бежевого цвета дорожный плащик с капюшоном скрывал руки и лицо. Возле ног девочки валялся на полу круглый красный рюкзачок.
Антуанна с тревогой огляделась вокруг. Где мама этого ребёнка? Почему никто не обращает внимания, что девочка стоит в опасной близости от путей? Ведь по прибытию поезда начинается такая бешеная круговерть, что её могут запросто столкнуть на рельсы! Или собьёт воздушной волной проезжающий раз в полчаса ремонтник. Куда смотрят родители?! Ну, или смотритель вокзала!?
- Подожди минутку! Никуда со скамейки не уходи! - велела Антуанна дочери.
- Хорошо, а что...
Но женщина уже быстро двигалась по направлению к девочке.
И едва не налетела на дежурного.
- Подскажите, а почему никто не смотрит, что ребёнок подвергает себя опасности? - Антуанна так и вцепилась в дородного важного дядьку в сине-зелёной форме служителя вокзала. - Может быть, она потерялась? Почему никто не ищет её родителей?
- Извините, дамочка, - служитель, выпятив пузо, оглядел возмущённую Антуанну. - О её пропаже не заявляли. Сама девочка не идёт на контакт, а на большее право не имеем.
- Как же так? - Антуанна почувствовала, как вскипает от злости. - При чём тут заявки о пропаже! А если сам ребёнок ищет маму? И посмотрите - она же стоит совсем близко к краю.
- Мы имеем право заявить в надлежащие органы, если объект находится на вокзале в течении семидесяти двух часов, а девочка тут всего сорок восемь часов.
- Два дня? - ахнула Антуанна. - Она тут одна два дня и вы ничего не сделали!? Изверги вокзальные!
- Я бы попросил вас, дамочка... - сердито начал служитель, но Антуанна уже отвернулась от него и устремилась к зелёной ветке, где разглядывая пол, стояла одинокая фигурка.
- Привет, - Антуанна приблизилась почти на цыпочках, и плавно присела рядом. Попыталась заглянуть лицо девочки, но та упорно смотрела в пол. - Ты не могла бы помочь мне? Мы тут с дочкой ждём поезд, и ей скучно. Может быть, ты поговоришь с ней и расскажешь про то, как вести себя на вокзале?
Капюшон дрогнул, чуть вздёрнулся вверх, и Антуанна увидела пухлые розовые щёки с грязными разводами и хмурый взгляд серьёзных зелёных глаз. Смотрела девочка совсем не по-детски - спокойно и печально.
- Я жду, - сообщила она.
- Понимаю, - покивала женщина. - А может быть, ты подождёшь на скамейке возле нас? Мы вон там сидим, - показала она.
Девочка мотнула головой, и капюшон опустился вновь.
- Знаешь, тут опасно стоять, - попробовала объяснить Антуанна. - Вот приедет поезд...
- Он не едет! - с неожиданным отчаянием, ожесточённо вскрикнула девочка. - Я долго жду, а он не едет!
- А... какой ты поезд ждёшь? - осторожно спросила Антуанна.
- Поезд счастья, - совершенно серьёзно отозвалась девочка.
- Счастья... - Антуанна поперхнулась замечанием, что такого не бывает. - И... куда ты на нём поедешь?
- В родные места, - важно пояснила девочка.
- Но ты же не можешь поехать на поезде одна...
Девочка вновь подняла голову и взглянула на Антуанну.
- В поезде моя мама.
К скамейке женщина вернулась озадаченная и неудовлетворённая результатом - девочка так и осталась стоять перед платформой, правда отошла подальше от края.
Талина вопросительно глянула на мать, но с расспросами не пристала, зато попросила пирожок и стакан газировки с малиновым сиропом.
Антуанна отправилась покупать запрошенное, а когда вернулась, то увидела, что её разговор всё же не был напрасным - девочка ушла с платформы и села на соседнюю скамейку. На самый край со стороны Талины.
Антуанна не стала торжествовать или читать назидательные проповеди. Просто улыбнулась девочке и предложила пирожок.
Но та лишь качнула головой. Зато Таля вцепилась в еду - она вообще на аппетит не жаловалась, а с утра ещё и едва поела от волнения. Так что теперь наворачивала за обе щеки. Сама Антуанна тоже поела - пирожки напоминали те самые, из детства, правда Антуанна не помнила, кто и когда мог их ей печь. А вот у Тальки сомнений не было:
- Баба Ханна так же вкусно печёт да, мам? Только побольше. И с творогом и ягодой...
- Моя бабушка тоже умеет печь пирожки, - немного ревниво сообщила девочка. - Я с рыбой очень люблю...
- А мы сейчас приедем, и я попрошу бабу Ханну состряпать пирожков. Вот с чем попрошу, с тем и постряпает!
- А моя бабушка... - девочка засопела. - А её баба Маня зовут!
Антуанна поспешила спрятать грустную улыбку.
В деревне Болоневка жила её двоюродная тётка Анфиса, строгая и неприветливая (да и по совести, не слишком приятная) особа. Готовить Анфиса не любила - вечная каша-размазня на завтрак, и суп с непонятным крошевом на обед. Антуанна жила в доме родственницы с десяти лет до своего совершеннолетия и не могла припомнить, чтобы даже себя тётка баловала разносолами. Соседи по улице подобрались похожие на саму Анфису - деловитые, неразговорчивые и неприветливые. Антуанна проводила время либо в домашней работе, либо в одиночестве, забравшись в дальний угол заросшего сада. Никакую бабу Ханну Антуанна не помнила - ни по тёткиной улице, ни по соседней, но не стала говорить об этом дочери. Талька была в Болоневке всего пару раз, совсем малышкой, а вот теперь она подросла, и они снова едут в деревню - осмотреться, и возможно, остаться навсегда. Антуанна желала дочери только лучшего, и потому предстоящие в городе перемены изрядно напугали её. Пока рокировки в правительстве не привели к ухудшению жилищных условий, и к раздорам и конфликтам между соседними городами (поговаривали и о возможной войне), женщина решила поискать лучшей жизни вне высоток мегаполиса. В конце концов, в Болоневке жилось не плохо. Хотя и не сказать, чтоб замечательно.
Но маленькая Талька запомнила только самое лучшее. И сейчас Антуанна с улыбкой и одновременно непрошеными слезами слушала, как девочки хвастаются друг перед другом всем, чем только можно. Сколько из сказанного было детскими воспоминаниями, переиначенными временем, а сколько выдумок, женщина даже не считала.
- Мы в Яблоневку едем! Так деревня называется.
- Мы... тоже! Только в Яблочневку!
- Дом-то здоровучий! Комнаты квадратные такие с половиками! Я ка-ак разбегусь! Да ка-ак на половике до двери поеду!
- А у нас лестница с горкой! Горка такая, знаешь? Мам, как такая горка называется?
- Пандус...
- Во! С пандусой! А у меня комната! Моя! На кровати одеяло принцесское - розовое!
- А я в клеточку люблю! Лоскутное называется! Мы сами шили!
- А у нас камин! Мы в нём зефирки жарили!
- И мы жарили! И не только зефирки... а вообще, всякое!
- А перед домом качели! Большие, как лодка! Деревянные!
- Это у нас качели! На них цветы нарисованы! И рыбки!
- Такие же что ли?
- Ну... Наверно!
- А в этом цветы росли... Ну как его? В палисадильнике!
- Ага, тюльпаны и розы, и... и... эти, как их?
- Лилии?
- Да!
- И деревья с яблоками везде!
- И у нас! А ещё речка! Широ-окая! Мы там рыбу ловили! Банкой! Только потом отпускали! Кошка не ест всё равно.
- И наша не ест! Тока у нас собака! Ну, щенок ещё! Эх, не помню, как зовут! Приеду и вспомню! Я его забрать хотела, мама не дала. Да и бабе скучно без него!
- А мы цветы собирали и плели из них на голову...
- Венки?
- Угу. А ещё в лес ходили.
- А мы будто не ходили! Мы оттуда ёжика! И белку!
- А мы знаешь-то кого смотрели?! Медвежоночка! И барашков!
- Подумаешь, у бабы Ханны тоже барашки! Я их гладить буду!
- И у нас тоже! И я буду!
Антуанна слушала, и не решалась прервать, хотя и не знала, чем будет оправдывать перед дочерью тоскливую действительность дома в Болоневке, которую Талька упорно величала Яблоневкой. Никакой живности, кроме кур, Анфиса не держала, да и тех рубила по осени, запасая куриного мяса. Луг, лес... Всё далеко, на другом краю большой деревни. Река глубокая и быстрая - в ней не купаются, тем более, что в верховьях стоит обогатительная фабрика, на которой Антуанна собиралась попросить себе места. Вдруг Талина не захочет остаться? Конечно, Антуанна мать, сама решает судьбу дочери. Для того, чтобы жизнь Тальки сложилась хорошо, выбирать приходится сейчас... И как же это сложно...
- Поезд номер четыреста восемнадцать, прибывающий со станции Руслево и следующий до... задерживается на... - завздыхало под сводами вокзала, и Антуанна вздрогнула.
- Мам? Это же наш да? - моментально услышала Таля.
- Да, наш, - вздохнула Антуанна. - Что-то не повезло...
- А он... точно придёт? - Талина забыла про увлекательный разговор, взгляд её, устремившийся на мать, стал тревожен.
- Конечно, придёт, - поспешила успокоить Антуанна. - Некоторые дольше ждут, и всё равно уезжают!
- А вот мой не приехал, - вдруг горько сказала девочка и сползла со скамейки. - Я жду, жду... а он всё никак не приезжает! А я долго жду!
- Мама говорит - всё равно приезжает! - Талька тоже вскочила со скамьи, набычилась и выставила вперёд одну ногу, как всегда делала при спорах.
- А как тебя зовут? - вдруг вспомнила Антуанна.
- Я не помню, - от печального взгляда у женщины сжалось и больно закололо сердце. - Но в поезде едет моя мама. Она знает.
И девочка отвернулась и ушла обратно на платформу.
Прошёл час, в течении которого Таля уморилась, и уснула, положив голову на колени матери. Сама Антуанна тоже клевала носом, но тревога не отпускала, и она то и дело поглядывала в сторону платформы перед зелёной веткой. Там маячила фигурка девочки. Поезд счастья в родные края - вспомнила Антуанна. Что же происходит? Неужели глупая мамашка и правда оставила ребёнка в одиночестве ждать поезд? А мать тогда откуда едет без дочери? Разве ребёнок в состоянии сам сесть на поезд? Откуда девочке знать номер и путь следования? Да и посадочные документы - паспорт даётся с шести лет, а девочке явно не исполнилось столько. На вид она младше Талины!
- Что за идиотизм?! - прошипела Антуанна сквозь зубы. - Увижу мать ребёнка, выскажу всё что... ух, и выскажу!
- Внимание! Поезд номер... прибывает на зелёную ветку! Будьте внимательны и осторожны!
- Зелёную! - Антуанна встрепенулась. Та ветка, где ждёт девочка! Это тот поезд? Поезд счастья идущий...
- Будь тут! - Антуанна пожала плечо, едва проснувшейся и хлопающей спросонок глазами Талине, и быстро пошла к платформе зелёной ветки, куда уже стекался народ.
Девочки нигде не было видно.
Антуанна вытягивала шею, пробиваясь сквозь толпу, и отчаянно искала маленькую фигурку в бежевом дорожном плаще.
- Внимание! Поезд номер... - выдохнуло над толпой, и женщина внезапно оказалась на краю платформы.
И увидела её.
- Ты что там... Выбирайся!
- Я рюкзак уронила, - серьёзно сообщила девочка, стоя на рельсах, и задирая голову к Антуанне.
- Поезд идёт! - Женщина упала на колени, протягивая руку к девочке. - Иди сюда! Быстро!
- Он застрял! - та насуплено дёрнула за лямку.
Поезд выметнулся из-за поворота, свистом и гудками сообщая о своём прибытии...
Антуанна закричала и прыгнула на рельсы. Протянутая рука её схватила руку девочки... Дёрнула...
...Стоявшая на столе чашка подпрыгнула, и женщина придержала её, чтоб та не слетела на пол.
- Ипси? - с тревогой позвала она. - Где ты? Ипси!
- Тут, - девочка появилась из тамбура. - Я не могу найти Домонта! Он куда-то пропал!
- Ты обязательно найдёшь его, дорогая, - мать нервно огляделась. Что-то тревожило её, не давало покоя - слишком медленный ход поезда, долгие остановки на крохотных станциях... Почему они никак не приедут? Никак не объявляют их остановку...
Попутчики сменились уже несколько раз. Дважды уж точно! Или больше? И скоро, говорят, сменится проводник. Женщина нахмурилась. Та проводница, что работает сейчас - улыбчивая, полная, очень разговорчивая... Странно, почему она раздражает? Чем? Может, тем, что бросает на них с дочерью какие-то жалостливые взгляды? Или не жалостливые - сочувствующие? Всё равно раздражает. Многое раздражает, слишком многое: радостные, полные предвкушения встреч, попутчики; широкий вагон с блестящими на солнце столиками и мягкие кожаные сидушки; всегда горячий чай и свежие булочки; красивые пасторальные пейзажи, проплывающие за окнами; вежливая, улыбающаяся проводница. Слишком уж всё замечательно! Нарочито! И она никак не найдёт причину своего раздражения. А тут ещё этот выдуманный друг дочери. Почему она выдумала такого непоседливого? Вечно он убегает. Ипси уже тритий раз ходит его искать... Ну, почему же не объявляют их станцию?
- Уважаемые пассажиры, сейчас будет Мартовский берег, кто выходит - приготовьтесь! Не забывайте вещи в купе! Я передаю смену своему напарнику, и потому прощаюсь с вами до обратного пути!
- Счастливо отдохнуть, Марта! Удачного дня! Привет вашей семье! - со всего вагона посыпались пожелания и улыбчивая проводница, кивая всем и радостно смеясь, вышла в тамбур. Не забыв перед этим кинуть очередной взгляд на смирно сидящую за столиком Ипси. На этот раз взгляд был какой-то... ободряющий?
- Всем доброго дня! Я Эмиль, ваш проводник на остаток пути - высокий пепельноволосый парень шагнул в вагон, одаривая пассажиров сияющей белоснежной улыбкой.
И этот раздражает... Ишь лыбится!
Поезд издал свисток, мягко вздрогнул и покатил всё быстрее и быстрее, покидая станцию Мартовский берег.
Побежали мимо живописные поля, луга с тропинками меж высоких заливных трав, маленькие аккуратные домики. Иногда возле них виднелись жители, которые принимались радостно махать руками вслед поезду. И это тоже раздражало...
- Принести вам чаю? - новый проводник навис над столиком. - Я вижу, ваша чашка пуста...
- Спасибо, нет, - чопорно ответила она.
- Может булочек? Или пирожных? - он подмигнул Ипси. Та улыбнулась, украдкой бросив на мать настороженный взгляд.
- Ничего не нужно, благодарю, - уже с заметным недовольством в голосе повторила женщина. Чего он пристал? Как же раздражает!
- А сказать почему? - вдруг огорошил её проводник.
- Что? - медленно подняла измученный взгляд женщина.
- Ипси, кажется, в конце вагона я видел Домонта, он прятался под чемоданом вон той почтённой старушки.
- Правда? - девочка вскочила с сидушки. - Я позову его?
- Только будь почтительна, хорошо? Бабушке Роши уже сто восемьдесят лет. Согласись, в её возрасте ни к чему поторапливаться.
- Я буду, - кивнула Ипси. - Мам, я быстро! - и унеслась в конец вагона. Очень длинного вагона... Почему он такой длинный?
- Раздражает, - подхватил Эмиль. - Вас сейчас всё раздражает, понимаю. Но могу помочь.
- Зачем вы отправили её кому-то надоедать? - не сдержалась женщина. - Этот её выдуманный друг...
- Щенок.
- Что?
- Домонт - это щенок. И он не выдуманный.
- Тогда почему она никак его не найдёт? И потом - какой ещё щенок? У нас нет никакого...
- У вас - нет! Но его кто-то помнит - и потому его помнит Ипси.
- Что вы городите? Кто кого помнит? Ипси!
- Не волнуйтесь, - проводник сел напротив женщины за столик и уставился ей в лицо. Странный, однако, взгляд... Может потому, что глаза у него... золотые! Она моргнула. Не бывает таких глаз!
- Бабушка Роши обожает детей! Сейчас расскажет про свою молодость, покажет семейный альбом - у неё шестнадцать детей и тридцать пять внуков, можете представить?! И огромный дом на Лесном Хуторе. А ещё у неё обязательно с собой коробка с рукоделием и старинными игрушками ручной работы. Так что Ипси не скоро присоединится к нам. Успеем поговорить.
- Кто вы? - женщина нервно перевернула пустую чашку. Поставила обратно.
- Я же говорил - Эмиль. Проводник.
Ей показалось, или он выделил слово - Проводник?
- Вы не волнуйтесь, - взгляд золотых глаз стал внимательным и сочувствующим, - Вам станет лучше, как только вы вспомните. Сразу перестанет всё раздражать. Все, кто едет в поезде - помнят, а вы нет. Вас и раздражает, потому что вы единственная, кто не помнит. Сейчас вам главное - вспомнить!
- Что? - она почти всхлипнула. - Что вспомнить?
- Всё! - заявил золотоглазый проводник. - Как вас зовут?
- Меня... Я не помню! - с откровенным ужасом вдруг поняла она.
- Куда вы едете?
- В... деревню...
- А название? В какую деревню? К кому? Сколько у вас дочерей? Как их зовут?
- Одна! - ухватилась она за единственное, в чём была уверена. - Ипси!
- Точно? Одна? Тогда вы помните, сколько ей лет? Любимое блюдо? Почему вы не помните её питомца? Кто такой Домонт? Откуда он?
- Не помню! Не помню! - она почти рыдала. - Оставьте же вы меня! Уйдите!
- Нет, так не пойдёт! Вы должны вспомнить! Должны! Не ради себя самой, так хоть ради неё!
- Кого?! - выкрикнула она ему в лицо. - Кого?!
- Талины, - тихо отозвался Эмиль. - Вы слишком неожиданно оставили её. И потому забыли. И почему-то не можете вспомнить. Или не хотите?
- Я хочу! Но кого? Что я забыла? Как мне вспомнить?
- Ты готова к этому? Я помогу, - и он взял холодными пальцами тонкие запястья женщины.
Поезд качнуло... Женщина тоже качнулась, почти падая лицом вперёд... на рельсы...
...Потому что там стоит, дёргая застрявший рюкзак, маленькая девочка в дорожном плащике бежевого цвета. Она тянется, хватает девочку за руку... и руки её хватают... пустоту!
Свист и гудение... визг и скрежет тормозов...
-АААА!!! ОООО!!!! Раздави-илиии!!! - орёт многоголосая толпа... и колышется... колышется под сводами вокзала...
- Лифчик! Я видела красный лифчик! Вот там под передними колёсам! Совсем в фарш размазало! - истерично вопит рыхлая тётка, и пытается упасть в обморок, не забывая, однако жадно тянуть шею к месту происшествия...
...Испуганный взгляд мечется между облицованных деревом колон... под каркасным сводом... под прозрачными рифлёными витражами Александрийского вокзала... И находит одинокую фигурку, сидящую на скамейке, напротив платформы оранжевой ветки... Возле скамьи стоит объёмная сумка... Девочка, лет шести-семи на вид, трёт покрасневшие заспанные глаза, и недоумённо, чуть испуганно оглядывается...
- Талька! - мечущийся в растерянности взгляд намертво зацепляется за девочку. - Талина!..
- Вспомнила?
Антуанна моргает, ещё не в силах опомниться. Пальцы проводника больше не касаются её запястий, но она уже вспомнила. Вспомнила!
- Там Талька... Это же... И девочка... Я не успела её выдернуть! Нас сбило?! Поездом?
- Только тебя, - качает головой Эмиль. - Девочка уже давно находилась на вокзале.
- Давно? Что она там делала?
- Ждала поезд, - улыбается Эмиль. - Она же говорила тебе.
- Но ведь она... Призрак? - Антуанна даже прикрыла рот от нелепости своего предположения. Глянула в дальний конец вагона, где рядом с сухонькой старушкой в кружевной пелерине сидела болтая ногами маленькая фигурка Ипси.
- Она Ушедшая, - мягко поправил Эмиль. - И ты тоже.
- Не понимаю, - прошептала Антуанна. - Мне сказали двадцать четыре часа...
- Её забывали каждые два дня. Все, кто видел девочку. Но она была там.
- Я а... Я погибла? - с ужасом уставилась на проводника женщина. - Почему я тут?
- Ты Перешла! - с нажимом ответил Эмиль. - Девочка ждала маму, с которой ехала в поезде. Это было давно - произошло крушение и её выкинуло на Вокзал. Она не помнила ни лица, ни имени мамы. Лишь то, что мама была. И ехала в поезде. С тех пор она ждала поезд там. Свой поезд. Ты попыталась помочь. Протянула ниточку между вашим Вокзалом и её. Она больше не могла быть на этом Вокзале одна. И она позвала тебя с собой. И ты пошла.
- Но ведь... Талина! Моя Талька! - Антуанна плакала и слёзы капали в пустую чашку на столике.
- А вот это главное, - серьёзно кивнул проводник. - Тебя помнит Ипси! Помнит, как свою маму. И не может отпустить. Но Талина тоже помнит тебя. И потому ты не можешь спокойно ехать в поезде. И главное - не сможешь приехать! Станции не будет, а только вечный путь.
- Что же делать? - Антуанна метнула отчаянный взгляд на Ипси. Эта девочка... не её дочь? Но она помнит! Но она помнит и Тальку! Тогда почему она не помнит, куда они едут? И кто такой Домонт? Щенок вроде.. там, на вокзале девочка говорила про щенка!
- Ты должна решить - оставить Вокзал вне Поезда, или...
- Или? - в безумной надежде подалась к нему Антуанна.
- Или позвать Талину к себе, - тихо ответил Эмиль. - Когда вы будете вместе...
- Нет! - выкрикнула она в безотчётном страхе. - Я не смогу! Нельзя!
- Тогда она останется на Вокзале. Время в Поезде идёт по-другому, но уже сейчас ТАМ наступает вечер. Талина одна.
- Семьдесят два часа! - женщина припомнила слова толстого дежурного, и слёзы вновь покатились по щекам. - Она пробудет там трое суток, и никто не подойдёт к ней! Слышишь!? Никто!
- Ты можешь забрать её.
- Не могу! - в муке выкрикнула Антуанна. - Она погибнет! Так же, как я!
- Но ты не погибла, - возразил Эмиль. - Ты перешла! Разве ты ничего не чувствуешь? Тебе грустно, ты плачешь и пугаешься. Но ты можешь смеяться и радоваться, пить чай, чувствовать вкус булочек. Ты можешь любоваться видами за окном, и не тревожится. И, в конце концов, ты можешь приехать на свою станцию.
- Но куда? - губы Антуанны тряслись и подпрыгивали. - Я даже не помню куда!
- Она помнит, - кивнул Эмиль на Ипси. - И она! - сделал он ударение, и перед глазами женщины всплыло лицо Талины. - Они говорили на Вокзале. Их воспоминания сроднились и ожили. Вам нужно лишь собраться вместе и всё обретёт целостность! Их воспоминания сольются со всем самым хорошим, что знаешь и помнишь ты! У вас всё будет Общее! И вместе вы приедете, туда, куда хотите.
- А если нет?
- Тогда... ты обречёшь дочь на одиночество. А себя и Ипси на Вечный Путь в Поезде. Почему ты не хочешь позвать Талину?
- Потому что... Я не понимаю... Разве я жива?
- А разве ты не чувствуешь себя таковой? - возразил Эмиль. - Что такое Жизнь? Что такое Смерть? Кто-то и при жизни мёртв, а умирая - оживает. Всё зависит от человека - как он себя Ощущает!
- Тревожно, - прошептала Антуанна. - Сперва всё раздражало, а теперь просто тревожно. Если я позову её... Как я буду жить с этим? Я буду помнить?
- А хочешь?
- Нет!
- Тогда не будешь, - кивнул он. - Я помогу.
- Тогда... Ты сам пойдёшь за ней?
- Нет, - улыбнулся Эмиль. - Мне она не доверит. Отправлю за ней другого Проводника...
... На зелёную ветку прибыл долгожданный поезд, но уехал далеко не сразу. Толпа бешено крутилась и вращалась по платформе. Кто-то кричал, кто-то бился в истерике, и люди в формах Отдела чрезвычайных происшествий так и не успели покинуть Александрийский вокзал после первого случая.
- Сил моих нет! - ворвался в диспетчерскую директор вокзала. - Отключай на хрен эту молотилку и вызывай Галку, пусть объявляет расписания вживую!
- Что такое? - встревожился дежурный диспетчер.
- Эта хрень с записью заедает, ни черта не понятно! - рявкнул директор. - Сперва не услышали, что поезд прибывает и опять!
- Теперь кого? - выронил чашку с кофе диспетчер.
- Да вроде девчонка за щенком на рельсы спрыгнула... Непонятно всё как-то... Никто и не видел толком. Кто-то говорит -щенка не было, кто - девчонки... Бред...
...А где-то среди лугов бежал поезд, и пассажиры выглядывали в окна, махали руками жителям проплывающих мимо домиков, пили чай с булочками, и сходили на своих станциях.
- Яблоневка! - объявил проводник - высокий пепельноволосый парень с совершенно невозможным взглядом золотых глаз. - Не забывайте вещи!
Тут выходила семья - мама с двумя дочками, под ногами которых крутился коричневый лопоухий щенок.
- Домонт, сидеть! - смеялись девочки, и попутно вывалили на проводника кучу информации о большом доме, бабушке, пекущей к их приезду пирожки, речке, куда они отправятся купаться и ловить рыбу, и, конечно о качелях в виде лодки, на которой они покачают Домонта и даже маму!
А мама девочек улыбалась, деланно хмурилась, и чуть торопливо оглядывала вещи.
Поезд остановился, и Эмиль открыл двери.
- Счастливого пути! - хором прокричали девочки, спрыгивая на перрон. Антуанна спустилась следом, держа в руках сумку и щенка, для которого ступеньки были слишком высокими.
- Хорошего вам дня, - пожелала она проводнику. - Извините, что мы так шумели. Я и сама места себе не находила - мы к моей маме едем. Так давно не была... а они вообще первый раз едут так далеко!
- Всё в порядке, - Эмиль помахал рукой. - Вы не волнуйтесь, у вас всё будет хорошо. Ведь вы приехали на поезде счастья в родные места...