Семь

25 декабря. Вечер

Погода вечером двадцать пятого декабря выдалась тёплая. Даже очень тёплая. И хотя солнце показалось на небе лишь на четыре часа, снег успел ощутимо подтаять. Крепкий ещё утром наст теперь легко ломался под ногами, поэтому Стефане приходилось выбирать, куда наступить, чтоб не провалиться и не начерпать полные валенки снега. Сам же снег, ставший из-за потепления рыхлым и тяжёлым, налипал на одежду и обувь, делая и без того неуклюжий шаг ещё медленней и неуклюжей.

Стефана возвращалась с рынка. Ушла она туда рано поутру, и весь день потратила на поиск нужных продуктов. Зато всё купила. Не только продукты, но и иные предметы, которые могли понадобиться ей нынешней ночью. Не всё нашлось на самом рынке, не всё. Некоторые травы и коренья можно было приобрести лишь в лавке зеленщика, особенно сейчас, зимой. Большинство свечей нужного цвета и размера нашлись в сувенирной лавочке на площади. А за хорошей шерстью пришлось вообще идти на другой конец города, на дом к пряхе Филимоне. Пришлось и ещё кое за чем побегать по городу, а он хоть и небольшой, но сильно уж извилистый. Закоулистый, как любила говорить в детстве Арьяна. Где-то она теперь, её доченька? Ну да ничего, глядишь, скоро свидятся.

Дом Стефаны располагался на отшибе. Чтоб добраться до города, а затем до городского рынка, нужно было пройти берёзовую рощу и маленький мосток, перекинутый через неглубокую говорливую речушку. На этом мостике любили в детстве удить рыбу Братислав и Рига. На минуту задержавшись, Стефана словно воочию увидела их - темноволосый, крепко сбитый мальчишка в коротких штанах с лямками, и черноволосая худенькая девочка. Оба загорелые, исцарапанные. Помнится, вечерами Арьяна отмывала обоих в корыте и мазала ссадины вонючей мазью собственного приготовления. Братислав терпел, как и полагается будущему мужчине, Рига пищала, как положено девочке, а старшая сестра выговаривала за неуёмный характер, как и положено старшей сестре. Выговоры не действовали - что ни день ноги-руки и даже носы были покрыты свежими росчерками царапин.

А вот комары и слепни не донимали ребят никогда...

Неторопливо минуя мостик, Стефана улыбалась своим воспоминаниям. Хорошее было время. Счастливое, спокойное. Сейчас речушку всю занесло снегом, и возле мостка до самых перил возвышались пуховые снежные перины. А дети... Дети далеко.

На отдалённость своего жилья Стефана никогда не жаловалась. Наоборот, ей нравилось жить вот так - особняком. Конечно, в таком отдалении были и минусы. Но были и плюсы. Вот сегодня ночью это будет особенным плюсом.

Добравшись до дома, Стефана толкнула калитку и по узенькой тропинке пошла через сад.

Тут никого не было, занесённые снегом деревья замерли в зимнем сне. Лишь с еловых лап вспархивали синицы, да срывались капли от подтаявшего за день снега.

Дом Стефаны стоял в глубине сада. Даже не дом, а домик. Аккуратный, каменный домик в форму буквы "Т". К калитке он располагался не крылечком, а боком, и Стефана любила выходить по утрам на крыльцо и смотреть в сад.

Стефана разулась в маленьких тёплых сенях и, открыв плотную дубовую дверь, вошла в кухню.

Кухня служила ей одновременно и гостиной, и рабочим кабинетом, и собственно кухней, и была самой большой и просторной комнатой из всех трёх имеющихся в домике. Второй по величине была спальня, а в третьей комнатке - крохотной и уютной - устроена библиотека. Здесь от пола до потолка возвышались книжные полки, просто битком забитые книгами. Даже на подоконнике единственного окна в два ряда стояли книги, затрудняя доступ и без того тусклого зимнего света.

Едва тяжёлые сумки, принесённые из города, коснулись пола, как послышался мягкий топот, и навстречу вернувшейся хозяйке вышел огромный чёрный кот.

- Маркис? - Стефана всмотрелась в круглую морду котяры. - Ты опять дома, лентяй! Остальные гуляют?

Кот издал короткий мявк и начал тереться о сумки, словно говоря "Не разводи демагогию, хозяйка, вкусненького принесла?"

- Лентяй, - ещё раз нежно протянула Стефана. Подхватила сумки и начала выгружать покупки на стол. - И в кого ты такой? Хозяин твой пашет от зари до зари, а ты и в сад ленишься выходить.

Маркиса заводил Братислав, когда ему исполнилось семь лет, и мать спросила, какое бы животное он хотел.

Остальные дети, то ли в подражание старшему брату, то ли просто так, тоже завели кошек. Вот и живут теперь у Стефаны семеро представителей кошачьих.

Едва вспомнила, как на крыльце послышался топот и мяуканье, и один за другим, кто через подпол, кто через чердачное окно, коты проникли в дом. Поприветствовали хозяйку громким мурлыканьем и расселись по всей кухне, внимательно наблюдая за действиями Стефаны.

Кошка Арьяны - Мурыська, молодая, но вполне представительная особа, отличная охотница, избавившая дом от крыс и мышей. Кот Риги - Батон, толстенный котяра. Лапы у Батона коротковаты, но это не мешает ему запрыгивать куда угодно, особенно, если там лежит что-то вкусное. Кошка Маруса - Свияга, самое пушистое создание в доме. Длиннющая шерсть является гордостью Свияги, и она постоянно вылизывает её, вычёсывает когтями и всячески приводит в порядок. Свияга, единственная из всех живущих в доме кошачьих, обожает купаться. Мелкий котёнок Якова, по кличке Чупик, по каким-то странным обстоятельствам никак не рос. Как был мелочью, помещающейся на ладони, так и остался. Чупик обожал залазить во всякого рода норки-дырки, коробки и посуду. Особенно, если посуда глиняная.

Полная противоположность Чупику - Клеодана, кошка младшей дочери Виолетты. Эта кошка пришла к ним в дом сама, и объявила о своём желании тут жить. Кошка была старой. Во всяком случае, так казалось и Стефане, и всем детям. Выбрав себе в хозяйки семилетнюю Виолетту, Клеодана стала присматривать за ней, пыталась ухаживать за девочкой и учить её чему-то, словно собственного котёнка. Виолетта росла, но Клеодана оставалась рядом, словно короткий кошачий срок был не про неё.

Все кошки и коты были абсолютно чёрные. Ни одного белого пятнышка. Ни светлой шерстинки. Жёлтые и зелёные глаза с доброжелательным любопытством смотрели на Стефану. Только у Свияги взгляд сияет небесно-голубым. Странный цвет глаз, но красиво.

- А где же Исинка? - нагружая кошачьи миски свежей сметаной, спросила Стефана. - Не пришла? Вот гулёна!

Исинка была кошкой Сивиллы, третьей дочери Стефаны. И подобно самой хозяйке, любила больше времени проводить на улице, чем в доме. У Сивиллы талант травницы, в дом её можно было загнать лишь для того, чтобы развешать сушить собранные травяные пучки. Всё остальное Сивилла предпочитала делать в саду, на лугу, на реке... И кошка переняла её привычки.

Все кошки и коты - любимцы детей Стефаны. И не просто любимцы. Каждый из детей связан со своим питомцем крепкими узами. Иногда Стефане казалось, что эти узы лучше дружеских и прочнее семейных. По поведению и здоровью котов и кошек Стефана могла с уверенностью определить, как чувствуют себя дети. Иногда даже, чем занимаются в данный период времени.

Сейчас она знала, что всё в порядке.

- Что ж, - Стефана оглядела расставленные на столах продукты, посуду и разные предметы, находившиеся тут как для интерьера, так и необходимые в работе. - Начнём, пожалуй. Начнём...

В большой эмалированной чашке Стефана смешала нужные ингредиенты - листья, корни, цветы и почки - от каждого растения что-то своё. Из некоторых выжала сок, поливая сверху травяную смесь. Добавила несколько капель своей крови из очень кстати порезанного пальца. Повернулась к кошкам.

- Ну, что? Будем участвовать?

По шерстинке от каждого: Свияга и Клеодона позволили вырвать волосок из хвоста, остальные кто из бока, кто с манишки на груди. А вот наглый Батон долго щурился, не желая принимать участие в общем действе. Потом чихнул и выплюнул длинный толстый волос.

- Тьфу на тебя! - рассердилась Стефана. - Будешь тут свои порядки разводить!

Но волос взяла, потому что, несмотря на коротколапость, бегал Батон очень быстро.

Пока сбор настаивался, Стефана убрала по углам многочисленные корзины и туеса, протёрла пол и принялась чертить мелом посреди кухни круг, а вокруг него аккуратные пентаграммы. Семь пентаграмм, каждая не превышает размером ладони Стефаны, сложенные вместе. На вершину каждой пентаграммы Стефана поставила по свече. Арьяне - витую, красного воска; Братиславу - синюю, с ароматом жасмина; Риге - нежно-голубую, лавандовую; Сивилле - толстенную, тёмно-зелёного цвета. У Маруса и Якова свечи чёрные. Виолетте досталась снежно-белая круглая свеча.

Завершив сие действие, Стефана отправилась в спальню и, распахнув гардероб, ненадолго замерла перед ним. Платьев было не слишком много, некоторые купленные, другие пошиты самостоятельно, но все любимые, удобные. Выбор Стефаны пал на сарафан. Длинный, из мягкого льна, купленный как-то на ярмарке в Зелёную неделю. Детям очень нравился этот сарафан.

Длинные чёрные волосы Стефана заплела в косу, которую подколола высоко на макушке. Помнится, Рига называла такую причёску "Королевский крендель".

Босиком Стефана вступила в меловой круг. Аккуратно уселась там, не касаясь подолом меловых границ. Перед собой женщина поставила чашку с настоявшимся сбором.

Все представители семейства кошачьих собрались вокруг и расселись возле пентаграмм. Каждый выбрал пентаграмму, предназначенную для своего хозяина или хозяйки.

Стефана хлопнула в ладоши, разом зажигая все свечи, обвела всех кошек и котов насмешливым тяжёлым взглядом, кивнула им и запела.

Вода в чаше колыхнулась, лепестки, коренья и травки заколебались на мелких волнах, поплыли по кругу.

Стефана продолжала петь, и немного покружив цветным водоворотом, содержимое чаши начало спиралью подниматься в воздух. Выше и выше, извивающийся растительный смерч пролетел над пентаграммами и на секунду замер перед сидящей женщиной.

- Приезжайте, - произнесла Стефана, глядя на вертящиеся лепестки. - Моё время уходит, а ваше пришло! Приезжайте!

В половине девятого подошло тесто - время ставить в печь. Печь у Стефаны старая, русская, настоящая большая деревенская печь, как и полагается в доме ведьмы.

Пухлое тесто, прячущее в своём сыром нутре яблоки, калину и чернику, послушно переползло на глубокий противень. Стефана покрутила ручку маленькой мельнички - на будущий пирог посыпалась смесь кофе, корицы, барбариса, пяти видов орехов и шафрана. Именно такой пирог нравился Ей.

Стефана аккуратно задвинула противень в печь. Когда пирог подрумянится, она смажет его брусничным вареньем.

Потом Стефана освободила небольшой круглый стол. Сгребла все клубки, спицы, тесьму и прочее в корзину для рукоделия и перенесла её на комод. А на стол выставила две стопки и чемеричную настойку. И выложила колоду карт.

Когда Она придёт, они будут есть пирог и пить настойку. И играть в карты. Именно так. В конце концов, Она приходит уже почти месяц. Долгий срок! Стефана привыкла к этим визитам и знала, как угодить. Так что - настойка, пирог и карты!

По дому расплылся густой сдобный аромат - хоть ножом режь. Коты забеспокоились сперва, но, принюхавшись, угомонились. Они тоже привыкли к тому, что приходит Она. Приходит и съедает весь пирог! И нельзя выпрашивать кусочек, иначе хозяйке будет плохо. Почему - неизвестно, но нельзя.

Итак, все остались там, где и были - Мурыська на подоконнике вылизывает Батона, Свияга на диване приводит в порядок хвост, Исинка пытается достать лапой из глиняного горшка спрятавшегося там Чупика. Все заняты, и потому, когда ногу Стефаны тронула кошачья лапа, женщина вздрогнула. Опустила взгляд на пол.

Клеодана. Подошла и сидит, деликатно не наступая на подол сарафана.

- Что такое? Проголодалась? - Стефана наклонилась - почесать за ухом. И сердце вдруг кольнуло. Клеодана тоскливо мяукнула.

- Точно чуешь? - почти прошептала Стефана. Подняла кошку и, с трудом разогнувшись, усадила к себе на колени.

Клеодана прикрыла голову лапами и тихо-тихо замяукала-заплакала от стыда.

- Тише, тише, - женщина нежно гладила её. - Я всё поняла, я постараюсь исправить. Как смогу. Мне просто надо выиграть сегодня. Непременно надо выиграть. А ты не плачь, не стони. Такая уж она уродилась... Что поделать... Ну, успокойся. Звери неповинны в делах людских, тебе это никак не зачтётся... А мне... Да как-нибудь...

Клеодана уснула. Стефана перенесла её в спальню на кровать. Кошка спала нервно - вздрагивала всем телом, поджимала уши, загребала лапами. Беспокоится о своём человеческом котёнке - Виолетте - наверное, больше, чем Стефана о дочери. А что теперь беспокоиться? Главное - выиграть сегодня!

К полуночи пирог томился под льняной салфеткой, чемеричная настойка масляно блестела сквозь бутылку, и горели свечи, распуская по все кухне тонкие нити дыма.

Стефана сидела за столом и ждала.

С первым же ударом часов Она ступила на порог.

Оглядела кухню, приметив и удавшийся пирог, и полную настойки бутыль, и принаряженную хозяйку, и отсутствие кошек. Кивнула довольно, проследовала к столу неторопливым шагом.

- Ночь-то какая ветреная.

Это уже было привычно - вместо приветствия Она всегда говорила о погоде.

- Хороший ветер, - кивнула Стефана. - Хорошо ли добралась?

- Твоими молитвами, - чуть насмешливо отозвалась Она.

- Да... Сегодня я молилась именно об этом, - помедлив, сказала Стефана.

- Понадобилось ли чего? - Она присела напротив. - Беда какая?

- Понадобилось, - подтвердила Стефана. - В карты сыграть понадобилось.

- Просто ли сыграть? - и снова усмешка.

- Выиграть, - кивнула Стефана. - Нынче - обязательно!

- Что так? - Она разлила настойку по стопкам, придвинула Стефане. Та покорно выпила. - Детишки чудят, силой меряться желают?

- Ой, желают, - Стефана споро отрезала кусок пирога, подала гостье. - И чудят, и куролесят...

- А о чём же выигрыш хочешь?

- Время надо. Чую, не желает моя младшенькая другим уступать, да и мне выбора не оставляет. Подгадает, чтобы самой всё забрать, а оно не дело - нельзя оставлять такую силу в глупых руках да пустом сердце.

- А и верно - нельзя, - Она пристально глянула на Стефану. - В таком случае тебе один выход. Попытайся выиграть. Тогда против не стану - уступлю, сколько скажешь.

- Постараюсь, - и карты легли на стол.

Ночь с 25 на 26 декабря

- Белым снегом, белым кругом,

Заметай, шальная вьюга,

Воешь, стонешь и кружишь -

От Судьбы бежать решишь.

Круговерть, водоворот,

Кто-то ходит у ворот,

Над землёй, как снег летишь -

Своё счастье проглядишь!

Полыхнуло свечное пламя, бумажки вспыхнули разноцветными огнями, взлетели над столом и опали горячим пеплом, обжигая нежную кожу.

Виолетта ойкнула, затрясла руками, но тут же рассмеялась. Ни клочка белого не осталось - всё огню предалось, а значит, у неё получилось. Не зря ночей не спала, книги изучала, письмена разбирала да прочее. Хоть скучища это неимоверная, а награда-то куда как хороша! И ведь получается!

- Виолетта! Ой, ты чего в темноте сидишь? - в приоткрытую дверь заглянула Ольга, соседка по комнате. - Фу, курила что ли? Дым откуда-то...

- Я не курю, ты же знаешь, - насмешливо сказала Виолетта, оборачиваясь, и пряча за спиной расставленные на столе свечи. - Так, погадала чуток.

- На суженого? Сейчас же не Рождество, - Ольга щёлкнула выключателем, и Виолетта зажмурилась - чересчур ярким показалось электричество после мягкого свечного огня.

- При чём тут суженый? - пожала Виолетта плечами: дура Ольга, ничего в этих делах не понимает. И вообще, вся какая-то приземлённая, интеллект на бытовом уровне... - Так просто, попробовала...

- А чего спать не идёшь? Первый час ночи!

- А ты?

- Курсовую доделывала, - призналась Ольга с гордостью в голосе. - Закончила уже!

- Молодец, - рассеянно похвалила Виолетта, и в её голосе Ольга не услышала ни уважения, ни зависти. Она ещё раз потянула носом. В комнате пахло странно - клубничным мороженным! У неё, что, сигареты такие? И ведь не признается. Скрытная девушка Виолетта, странная...

- А ты? Дописала всё?

- А мне не надо, - Виолетта открыла шкаф и вытащила рюкзак - лучше, конечно, с сумочкой налегке, но добираться далековато, в сумочку всё не влезет, а чемоданы Виолетта не любила. - Я завтра в отпуск уезжаю. На неделю. Или больше. Как получится.

- В отпу-уск, - недоверчиво протянула Ольга. - Думаешь, наш Глазурин тебе подпишет? Он в этом месяце зверствует страсть!

- Подпишет, никуда не денется, - Виолетта кружила по комнате, скидывая в рюкзак всё необходимое на первое время. Она обойдётся минимумом вещей, а в доме найдётся остальное.

- Н-ну смотри, - Ольга с сомнением покрутила головой. - Вылетишь с курса...

- Не вылечу, - это было сложно - нельзя использовать Силу больше трёх раз за день, но Виолетте было очень-очень нужно! Ах, она слишком слаба, но это лишь пока! Если всё получится - а оно обязательно получится - Виолетта станет сильней! Намного сильней! Так сильна, что сможет использовать Силу, когда пожелает, и столько раз, сколько захочет сама!

Виолетта покосилась на яркий конверт, зажатый между тетрадями. От конверта шёл слабый, уже еле уловимый запах клубничного пломбира. Её телеграмма. Виолетта наизусть помнила напечатанный в ней текст:

"Приезжайте. Моё время уходит, ваше пришло! Приезжайте!"

Всё ясно, всё кратко, ничего лишнего. Кроме посвящённых, никто не поймёт. Виолетта понимает. И потому приедет. Остальные тоже бы поняли. И тоже бы приехали. Если бы вовремя получили телеграммы. Они и получат и приедут. Но позже. Намно-ого позже.

- Когда им уже будет нечего ловить, - загадочно улыбнулась Виолетта, и от избытка чувств закружилась по комнате. Скоро! Уже очень-очень скоро!

26 декабря. Раннее утро

Стефана бросила на стол последнюю карту и замерла, склонившись над ней - сердце опять кололо болью. Нелегко далась ей эта игра - жизнь истончается и силы уходят. И всё-таки она справилась! Справилась! Теперь всё получится...

- Что ж... - Она тоже положила карты. Сдвинула на край пустую тарелку - пирог съеден, добавить нечего. Настойка, и та выпита до дна. - Желай! Сколько там тебе? Но помни...

- Не зарываться, - кивнула Стефана. - Неделю прошу, ни минуты больше. Утро новогоднее сами встретят, но до этого... Позволь задержаться и самой со всеми встретиться!

Она молчала некоторое время, потом кивнула нехотя.

- Карточные долги святы. Даже если играли в подкидного. Лови своё время, встречайся, исправляй... Семь дней даю, с завтрашнего начиная. Семь часов, семь минут... За хорошую игру... Остальное... сама знаешь...

И Она ушла, закрыв за собой двери так же бесшумно, как и открывала.

- Знаю, - тяжело молвила Стефана. - Как бы хорошо во что бы ты ни играл - Смерть в дураках не оставить...

26 декабря. Утро

- Братислав Афанасьевич! С "Винналя" бумаги пришли, подпишите, - Люсенька влетела в кабинет шефа, как всегда "забыв" постучаться. Подошла максимально близко, обогнув стол справа, изогнулась буквой "зю", оттопырив круглую попу в обтягивающей розовой юбке.

Братислав пододвинул бумаги, принялся читать, ставя подпись в углах листов. Люся не отходила, даже не разгибалась, дыша над ухом, обдавая терпким ароматом духов и мятной жвачки. Братислав ощущал раздражение. Сказать? Бесполезно. Надует крашеные губки, захлопает длинными ресницами, выжимая наигранные слёзы.

Менять надо бы... а как? Со Стояровым ссориться?

Братислав поморщился. Глупо это - потакать дружественным связам. Не всякая дружба выдерживает проверку бизнесом... Эта, похоже, не выдержит...

Люсенька дождалась, пока размашистая подпись появится на последнем из листов, забрала, выпрямилась, выжидающе уставилась на шефа. Братислав едва не поморщился - розовый цвет кофточки и юбки действовал ему на нервы. Стоит, понимаешь, всем видом выражая готовность ко всему... Пионерка, понимаешь... Прочесть бы её мысли... А впрочем, что там - и так понятно. Устроившись по знакомству - а конкретнее, через папочку - хочет укрепить своё положение в обществе. И не в качестве секретарши, а, к примеру, став госпожой Севан. Одевается вызывающе, всячески намекает, попыткам соблазнить нет числа... Ждёт, когда же Братислав пропустит её через свою постель... А там, подключив папочку, можно и надавить... Ответственность, беременность... все дела... А ведь он ей явно неприятен - Братислав мельком глянув в сторону зеркальных полок под многочисленными дипломами. Невысокий, кряжистый мужчина, сорока с небольшим лет. Стрижен "под горшок", к тому же до ушей волос выбрит и открывает мощную коротковатую шею. Конечно, шитый на заказ костюм сидит идеально, и руки, хоть и с широкими лопатообразными ладонями, но ухоженные, с парой массивных перстней - печаток. Этакий "браток", "отец мафиози"! И она готова терпеть его всю жизнь ради достатка? Глупая курица! Ладно бы - бедствовала. Так ведь нет. Они со Стояровым давно напарники, и Братислав знает, сколько "убитых енотов" тот отваливает единственной доченьке. А доченька... заноза в одном месте... Вот и хочет Стояров эту занозу Братиславу воткнуть... И похоже, не просто так хочет... Надеется, что молодой женой увлёкшись, Братислав отвлечётся от дел фирмы? Мало ему "Стармикс" общипывать! Братислав ведь почти уверен - подворовывает компаньон, понемногу, отовсюду... удерживает, экономит, распиливает... Эх, читать бы мысли...

- У тебя всё? - тяжёлый взгляд упирается в кукольно-хорошенькое личико.

- Всё, - Люсенька недовольно дёрнула оголённым плечом. Поцокала каблуками к двери.

...Волна чего-то свежего вдруг прошла по кабинету... Нет, не волна... так - струйка запаха... проскользнула, на секунду зацепив нос, и пропала...

- Люся!

- Да? - обернулась, смотрит выжидающе.

А он сидит дурак дураком - знакомый запах, свежий и тонкий, был и исчез. Был ли?

- Ты духи поменяла?

Что-то мелькнуло в глазах...

- Ой, Братислав Афанасьевич! Ещё факс пришёл от "Технопорт"! Что с вами? Вы в порядке?

- Сердце кольнуло, - скривился Братислав. - Ну, иди, иди... Отцу напомни про совещание...

- Конечно, шеф, - Люся выпорхнула за дверь.

И всё таки что-то было у неё в глазах? Но что? Мысли бы ему читать... всех бы паршивцев на чистую воду...

Процокав по коридору, Люся свернула за угол и возле лестницы столкнулась со Снежаной.

- Люся... Вы сказали? Про письмо?

- У Братислава Афанасьевича видео-конференция, - отчеканила Люсенька. - До четырёх.

- Но... Вдруг там срочное, - Снежана робко глянула на личную секретаршу шефа. Таких великолепных, уверенных в себе девушек она сторонилась, робела в их присутствии... А тут ещё связи при фирме... Но письмо ведь надо передать!

- После четырёх у шефа совещание с господином Стояровым, - добавила металла в голос Люсенька. - На письме указано, что срочно?

Снежана мотнула головой.

- Вот и подождёт до завтра, - решила Люся. И, сочтя разговор законченным, промаршировала по лестнице вниз. Ишь ты, письмо! Получше бы что выдумала! Люсенька скривила губы - везде эта серая мышь лезет со своими услугами. А вот фигу ей! Не получит она Севана ни под каким соусом! Пусть и дальше киснет на своём рецепшене, до кабинета шефа ей не добраться и через десять лет! Тот, конечно, старый козлина, вон сердце хватануло. Не загнулся бы раньше времени. Вот женится на ней, а там и пусть помирает. Ей тогда денег по гроб жизни хватит! Папочка жадную лапу наложит на всю фирму, но любимую доченьку не обидит - Люсе и работать не придётся, денег будет много! И тогда - прощай, Сибирь! Здравствуй, Милан! Париж! Ибица...

Люся сладко зажмурилась, вздыхая. А для этого надо держат эту дуру Снежану подальше от шефа!

26 декабря. День

...- Il est venu le temps des cathйdrales

Le monde est entrй

Dans un nouveau millйnaire

L'homme a voulu monter vers les йtoiles

Йcrire son histoire

Dans le verre ou dans la pierre... - слова взвивались под своды подземки, дополнялись эхом и улетали к ступеням.

Яков был уверен - его слышно не только близко от перехода, но ещё и на всю улицу. Сегодня он в голосе.

- Les poиtes et les troubadours

Ont chantй des chansons d'amour

Qui promettaient au genre humain

De meilleurs lendemains, - прохожие, привлечённые красивым сильным голосом, спускались в переход. Некоторые останавливались послушать, иные просто замедляли шаг. Бросали деньги, чаще всего мелочь, но было и несколько полтинников. И даже пара сотенными. Яков улыбался и кивал всем, не прекращая петь. Мало кто понимает французский, в отличие от самого Якова, но песенка достаточно раскрученная. Голос Грингуара сейчас разве что из утюга не звучит. Пришла пора соборов кафедральных... Пришла, так пришла... Поём, значит.

Взяв особо высокую ноту, Яков прикрыл глаза, а когда открыл вновь - вместе с деньгами в чехле от гитары лежал письменный конверт. Чёрный. Яков повертел головой, но люди шли, бежали, спешили, мелькали спинами и лицами, поди угадай, кто бросил. Яков заинтересованно шевельнул бровью. Признание в любви? Или опять готы на концерт приглашают? А может, наоборот - объяснения ему, как певцу, что "ты, олень, вали в тундру, лес валить"? Было пару раз, было...

Яков допел. Остановил звучание струн, приложив ладонь, и наклонился к футляру.

...Запах имбиря пахнул в лицо. Яков замер, едва не выронив гитару. Закрутил головой, пытаясь понять, откуда пахнет...

Какой-то шкет бросился почти под ноги, сбивая с ног, и Яков еле успел среагировать, перехватив его за шиворот - ещё чуть-чуть и гитара бы пострадала!

- Шапку поддёрни и глаза разуй! - рявкнул Яков. - Летишь, как этот!

- Пусти! Чё надо? - заныл пацан.

- Мне надо? - удивился Яков.

- Ох, ти ж! Ворюги! - гаркнуло рядом, и пацан вывернулся из руки Якова, едва не лягнув ногой в лицо - мелькнуло что-то яркое, кислотных цветов. От неожиданности, Яков разжал пальцы и мелкий пустился наутёк.

- Гляди, гляди! Деньгу упёрли! - надрывно голосила рядом с Яковом толстуха в ватнике, дёргая парня за рукав и тыча в сторону ступеней.

- Что? - он словно очнулся.

Денег в футляре значительно поубавилось. Мотался прихваченный ремнём полтинник, да мелочь, в торопливости не влезшая в ладонь. Видать, работали на пару - один отвлёк внимание, второй хапнул из футляра, что мог. Не было и конверта. Конверт-то им на фига? Поржать? Они хоть читать умеют, шпана?

- Чё стоишь? Беги, лови! - не отставала тётка в ватнике. - Ить, голодным будешь, без денег то!

- Напою, - махнул рукой Яков, и вдруг замер. Запах имбиря исчез. Присев на корточки, парень провёл рукой по подкладке футляра. Понюхал ладонь. Есть. Слабо... почти нет. Но есть... Теперь Яков понял - пахло от конверта. Выругавшись, он подскочил, сунул гитару в футляр и бросился на поиски воришек.

26 декабря. Утро и день

Зима в этом году выдалась снежная. Деревенька Малые Москворчи засыпана снегом по самые окна. В Больших Москворчах, что в тридцати километрах далее, по улицам ездит трактор - чистит главную улицу от околицы до Клуба.

Арьяна выглянула в замёрзшее окошко - солнышко пригрело, роскошный серебристый узор на стекле оплыл, смазался и в оттаявшее озерко видно крыльцо и тропинку.

В их деревеньке ни Клуба, ни трактора нет. Жители сами машут лопатами да протаптывают дорожки. К ней, как к деревенскому фельдшеру, ходят чаще всего. Оттого и тропинка до крыльца чищена. Да ещё с пяток наискось вытоптано.

Сегодня с утра тишина. Ни у кого не болит голова, не крутит живот, не скребёт горло. Диво, да и только.

Арьяна встала с табурета, прошлась по маленькой комнатке, служившей в её домишке приёмным покоем. Везде светло и чисто. Пахнет мазями да притирками. И цветущей на подоконнике геранью. Пока народа нет, можно перебрать лекарства, дописать, каких мало. После праздников приедет Капитолина, возьмёт заказ. Да, и бинтов надо, и ваты...

Арьяна успела погрузиться в больничные хлопоты, задумалась и потому вздрогнула, когда хлопнула дверь.

- Утречка доброго, красота, - возникла в комнате деревенская почтальонка.

- Доброе утро, тёть Панна, - улыбнулась Арьяна. - есть что-то для меня?

- А як же! Вот туточки... три письма, - сняв варежку, почтальонка порылась в потрёпанной раздутой сумке и протянула Арьяне пачку конвертов. - Да вот ещё несколько, чуть не забыла...

- Спасибо, - Арьяна приняла письма.

- Ох, и красота ты, - Панна с удовольствием любовалась статной фигурой молодой женщины. Тяжёлые медовые косы, уложенные в затейливую причёску, освещались из окна солнцем, и казалось, сами светились. Длинное, тёмно-синее платье, поверх которого накинут белый халат, мягко облегает полную грудь и покатые бёдра. Не один мужик в Москворчах заглядывается, да всё без толку.

- Замуж-то не надумала? - подняла излюбленную тему почтальонка. - Ить останешься на бобах! Пробросаешься!

Арьяна засмеялась, но ответить не успела - дверь снова бахнула.

- Здрассьти, - на пороге нарисовался младший отпрыск семьи Черепановых. Потрёпанный треух съехал ему на глаза, зато одно ухо торчало и совсем покраснело от мороза.

- Здравствуй, Ерёмушка, - ласково ответила Арьяна. Мальчик ей нравился. Он напоминал брата Маруса в детстве.

- Явился, охламон, - тётка Панна поддёрнула сумку. - Глядикась, щёки белые!

- Обморозил! - охнула Арьяна. Бросила письма на стол и метнулась к шкафчику за мазью.

- Чего там... обойдусь, - Ерёма дрыгнул ногой в большом латаном валенке.

- Садись, - непререкаемым тоном велела Арьяна, подвигая мальчику табурет. - Сними пока что шапку.

Еремей, сопя и пыхтя, устроился на табурете, сдёрнул треух, комкая его в руках. Снег с валенок таял, и возле табурета собиралась маленькая лужица.

- Чего принесло-то, пострелёнок? - почтальонка шагнула к порогу. - Мамка за чем-то прислала?

- Ага. Ой! - мальчик зажмурился, опасаясь попадания мази в глаза, хотя Арьяна мазала очень осторожно. - Ну, это... рожает она, - шмыгнул он носом.

- Ох! - Арьяна едва не уронила банку с мазью. - Что ж ты молчишь?!

Она быстро оделась.

- Охламон, вот охламон, - качала головой тётка Панна. - Да ты, Арьяш, не кипишись чересчур. У Прокофьи это пятый будет, неуж не справится!

- Всех я принимала, - улыбнулась Арьяна. - Маринка и Толик тяжело шли. Вдруг и этот...

- Сиди тут, пока мазь не впиталась, - велела она маленькому пациенту. - Потом захлопнешь дверь. Договорились?

- Угу, - довольно уныло согласился мальчик.

- За витаминами никуда не лазь, - усмехнулась женщина. - Кончились они. Закажу, тогда и дам. Жди, в общем.

- Жду, - подтвердил Еремей, и женщины ушли.

Ждать мальчишка устал через пять минут. В тихой, светлой комнате было скучно. Поблёскивают в шкафу разные баночки - скляночки. Цветёт на окошке цветок, как там его? Дома тож такой есть. На столе ручки и бумажки. Но трогать-то нельзя!

Еремей вздохнул. Мазь на щеках чесалась, хучь плачь. Мальчик пошмыгал носом, жалея себя, и тут ощутил вкусный запах. Пахло как на новый год! А ещё чем-то незнакомым... Может, это витаминки пахнут? Но тётя Аря сказала - нету? А вдруг та, вторая, толстая докторша привезла, и тёте Аре не сказала? Еремей завертелся на табурете, часто шмыгая носом, пытаясь сквозь вечные сопли выяснить, откуда запах.

Пахло от стола. Письма! Еремей схватил перетянутую зелёной резинкой пачку. Принялся нюхать. Вот это! Узкий красный конверт - Еремей недоверчиво повертел тонкое письмо. Разве ж такие бывают? Но пахнет именно оно! Ещё как пахнет! Мальчик прижал конверт к самому носу, словно хотел собрать весь незнакомый, щекочущий горло, аромат. И неожиданно для себя лизнул письмо.

Вкусно не было - бумага она и есть бумага. Еремей отнял конверт от лица и уставился на него.

Бумага она бумага и есть! От Еремеевых слюней конверт промок, через красную бумагу проступили синие буквы, которые не замедлили "поплыть". Еремей испуганно шмыгнул носом - вкусный запах всё ещё витал в комнате - и попытался вытереть буковки. Но те лишь размазались по конверту и пальцам.

Испуганно взревев, Еремей вскочил с табурета. Подбежал к окну - не идёт ли тётя Аря? Пуста улица. А как придёт, что скажет? Кажись, не видать ему больше витаминок! Мать узнает - ни за что не пустит! И тётя Аря рассердится! Ах, ты, скажет, паршивец! Чтоб духу твоего...

Всхлипывая и изо всех сил жалея себя, Еремей сунул злополучный конверт за рваную подкладку стеганки, нахлобучил треух и кинулся вон из домика.

26 декабря. День и вечер

Ключ, как всегда, пару раз застрял в замке, прежде чем с противным скрежетом повернуться и открыть не менее скрипучую дверь. На знакомые звуки выглянула соседка из тридцать седьмой.

Даже не выглянула - выскочила, словно чёртик из табакерки: с сосредоточенным интересом на сухоньком, испещрённом морщинами личике, с желанием первой узнать все новости, с готовностью пообщаться.

И тут же пугливо отпрянула - дверь открывала не приветливая, тихая квартирантка, а сама хозяйка квартиры.

- День добрый, Леопольда Леонидовна, - дрожащим голосом проблеяла соседка. - Навестить решили? Порядочек... учинить?

- Про порядочек, это вы в точку, - громыхнула на весь подъезд Леопольда. Она возвышалась на пороге, стоя в дверях почти боком - монументальная фигура не помещалась в дверном проёме.

- Так Валечка, вроде чистенько... я бываю... иногда, лекарство от мигрени, - увидев, как лицо хозяйки наливается свекольным соком злости, соседка поперхнулась словами и попыталась, словно щитом, прикрыться дверью своей квартиры.

- Чистенько?! - громогласно переспросила Леопольда Леонидовна. - Вы это чистотой называете? Понавешала везде веников! Всё сыплется, крошится, воняет! А это? - она прикрыла дверь так, что соседке стала видна свежая надпись наискось всей двери "Сивка-бурка, место в дурке!"

- Который раз пишут! И то сказать - имя у девчонки бесноватое! - выговаривала Леопольда. - Не христианское имя-то! Чего с таким именем от неё ждать?! Травки-муравки!

- Так лечит же она, - попробовала жалобно защитить квартирантку соседка. - Чай заварит, или там, мазь сделает... Мне шибко помогает...

- Вот-вот! Чуть что - со всего дома бегут! - совсем взъярилась Леопольда. - Тут не муниципальная аптека, и не хоспис! Нечего!

- Но ведь...

- Двери мне наркоманы всякие ломали? Ломали! Два раза даже! Думали, тут что-то для них выращивают! Распустили сплетен! И третий раз ОМОН! По той же причине! - она уже почти визжала, брызгая слюной. - А платить, кто будет? И двери новые ставить? Кто, я вас спрашиваю?! Девка эта? Так она только на квартплату и зарабатывает! А я повысить собралась!

- Что ж теперь делать то? - расстроенно пробормотала соседка.

- Что-что, - Леопольда вдруг успокоилась, и лишь шумно дышала, как тореадор после боя с быком. - Выселять буду! Чтоб к сегоднему вечеру очистила помещение! А впрочем - я сама!

Соседка всплеснула руками, но спорить не посмела. Как с таким... с такой спорить?..

Дверь свою прикрыла и бегала вдоль стен, пытаясь услышать происходящее в соседней квартире.

Слышно было немного, иногда что-то падало с глухим стуком, иногда взвизгивали недовольно потревоженные дверцы шкафчиков.

- Деньги дерёт, а мебель как при царе Горохе, - проворчала соседка, вздрагивая и убирая от уха стакан. - И не только мебель!

Подтверждая её слова, раненым носорогом взревел сливной бачок, и вода хлынула по трубам с таким шумом, будто с минуты на минуту прорвёт ненадёжные железные вены и зальёт весь подъезд.

Через час бой Леопольды с непорядком был окончен.

Она возникла на пороге, довольно отдуваясь, и поволокла к мусоропроводу груду мусорных пакетов. Судя по виду - пакеты были набиты чем-то лёгким и сухим. Они шуршали и похрустывали.

"Травки Валечкины выкинула!" - мысленно охнула соседка. Расправившись с мусором, Леопольда ненадолго канула в квартиру. А появившись на пороге вновь, брезгливо уронила возле стены небольшой чемоданчик.

- Через час пришлю зятя замки сменить, - довольно оповестила она не сдержавшую любопытства соседку. - Вы, Анна Борисовна, подсобите, если надо - тряпку, там, чистую, или воды...

- Конечно, конечно, - сдалась перед напором соседка. - Вы как, заселять кого-то думаете, али пождёте?

- Ремонт сделаю, - решила Леопольда. - За ремонтированную квартиру можно больше взять! Так, вроде всё... ключи пусть вам оставит! Завтра заберу.

- Ага, ага, - покивала соседка, провожая взглядом массивную фигуру, медленно спускающуюся по ступеням.

Вот так и получилось, что когда Сивилла, называемая в доме Валечкой, вернулась с работы, возвращаться ей, собственно, было некуда. Чемоданчик с вещами сиротливо жался к стене, словно боясь, что хозяйка обвинит его в неудачах и пинком спустит по лестнице.

Но Сивилла никого ни в чём не обвиняла. Она сразу поняла, что произошло - надпись на двери затёрта и видны следы недавних работ с замком. Выселили! Сивилла присела на корточки возле чемоданчика, опустила голову. Светлые, пепельно-серые волосы рассыпались по плечам, скрыли лицо.

- Вернулась? Плачешь никак? - тонкие пальцы тронули плечо девушки - соседка поджидала бывшую квартирантку, то и дело выскакивая в коридорчик и припадая к дверному глазку.

- Нет, тёть Ань, не плачу, - Сивилла с трудом улыбнулась. Улыбка вымученная, но глаза и вправду сухие. - Что толку плакать...

- И верно, никакого! - энергично закивала соседка. - Ты вставай, вставай! Пойдём, чайку попьёшь! Целый день на ногах, небось, не ела ничего!

- Да я лучше...

- Куда? - упёрла руки в бока Анна Борисовна. В отсутствие горластой Леопольды, она чувствовала себя уверенно и спокойно. - Куда на ночь глядя собралась, а? Ничего, не стеснишь! Ну-ка, идём!

Сивилла опустила голову и покорно пошла за бывшей соседкой.

26 декабря. Утро и день

Дела шли средне. Почему? Провидение знает!

Начался сезон как нельзя лучше - нашлись три новых спонсора, и стало возможным сделать ремонт старого корпуса. Теперь база отдыха "Златы Росы" могла принять втрое больше гостей. В бассейн было куплено новое оборудование для детского досуга. Маленьких отдыхающих ждали три новые горки, а их почтенных и состоятельных родителей - ароматические джакузи, фито-бочки, умелые массажисты и многое другое. На территории вокруг базы тоже было всё в порядке - ледяные скульптуры, горки и каток с освещением и музыкой, дорожки расчищены. Для гостей подготовлены лошади с санками.

До открытия оставалось всего ничего, как вдруг посыпалось!

Для начала в трубах бассейна обнаружились крысы. При запуске воды стая грызунов хлынула в бассейн. Плыли, захлёбывались, тонули. Некоторые соорудили телами затор, из-за которого лопнул стык трубы.

"Сантехника вызывали? Вызывали! Что у вас случилось? У нас, понимаете ли, крысами труба засорилась!" - смех сквозь слёзы!

Следующей неприятностью стала ревизия склада - овощи для кухни оказались перемороженными, половина загнила сразу, распространяя тяжёлый сладковатый дух, от которого хотелось огибать склад по кривой дуге.

Рига сбилась с ног, выясняя, откуда приехал порченый продукт, скандаля по телефону и требуя возместить убытки. Деньги вернут? На кой ей деньги?! У неё открытие сезона на носу, ей овощи нужны!

Далее - горничные. Девушки курили за углом корпуса и громко высказывали свои пожелания и намерения насчёт отдыхающих. Большинство из сказанного Риге категорически не понравилось. Она записала разговор на телефон, по одной вызвала к себе девушек и предложила написать "по собственному". Теперь база остро нуждалась в рабочих руках, но позволить красоткам подворовывать у клиентов Рига позволить не могла. Жопой пусть крутят сколько угодно, в конце концов, Рига не обязана оберегать чужие браки от чего либо, тем более - многие на базу за этим и едут. А вот остальное... Извините!

Так что дела шли не очень. А первого открытие! Или перенести?

Рига задумчиво покусала колпачок ручки, нахмурила тонкие чёрные брови. Трубу сделали, крыс извели. С поставками тоже наладилось. Где взять людей на обслуживание, вот вопрос... Она набрала номер центра занятости.

- Ригана Юрьевна, - заглянула в кабинет личная помощница и "правая рука" Ирина. - Там Перов пришёл, коллективные заявки утверждать. Примете?

- Да, Иришь, сейчас, - Рига легко вскочила с кресла.

Ирина с лёгкой завистью глядела на изящную, невысокую фигурку начальницы. Вот бы ей такие формы! Так нет же - задница набирает килограммы, несмотря на постоянные диеты и фитнес-клуб. А ей всего двадцать! Ригане Юрьевне, кажется, за тридцать уже, а выглядит девчонкой! Почему природа так несправедлива?

- Ириш, почта была? - закрывая дверь, спросила Рига. - Кто должен был пойти?

- Савельич с утра ушёл, - припомнила Ирина. - Но пока не видела. Вы письмо ждёте или телеграмму?

- Что-то неспокойно, - нехотя призналась Рига. - Ты, вот что, поищи-ка его, поспрашивай у наших? Может, еле ползёт по лесу? Сани пошли, если надо.

- Хорошо, Ригана Юрьевна, - кивнула девушка.

Обе поспешили по своим делам.

26 декабря. Вечер

По пути с почты Савельичу стало зябко. Желая согреться, он достал из-за пазухи початую бутылочку "Хрустальной" и сделал пару глотков. Больше-то нельзя, работа!

Тропинка вилась через лес, по бокам качались вековые сосны и ели, небо то и дело затягивалось тучами, и начинал сыпать снег.

Через несколько минут стало казаться, что идёт он слишком медленно. Да и сумка тяжеловата. Надо было подзаправиться, и Савельич снова достал заветное топливо.

Стало теплее, сумка полегчала, да и ноги пошли резвее.

Обрадованный таким эффектом, Савельич ополовинил бутылку. Если работе на пользу, так почему бы и нет? Он же старается!

Старался мужик примерно полчаса. В смысле, шёл, то и дело оступаясь с узкой тропинки и по колено проваливаясь в снег. А вечер между тем вступал в свои права. Сумерки поселились под еловыми лапами и возле стволов деревьев. Небо стало тёмно-серым, усилился ветер и снова пошёл снег.

И с первыми же порывали холодного зимнего ветра, Савельич увидел, что на тропинке он не один. Сверкая узкими жёлтыми глазами, под низкими ветвями елей сидели демоны. Были они мелкие, не больше кошки, но вид имели премерзкий.

Савельич со страхом завертел головой, убеждаясь, что его окружили почти со всех сторон.

Пока что демоны не принимали никаких попыток напасть, но Савельич на всякий случай прижал сумку с почтой к груди и ускорил шаг. Демоны зашипели, высовываясь из-под еловых лап, стали протягивать длинные, лысые хвосты, свитые петлёй. Пару раз Савельич едва не наступил в эту ловушку! Демоны злились, скалили мелкие, острые зубы, плевались и ругались на своём, демонском языке.

Поскользнувшись на чьём-то особо длинном хвостище, Савельич едва не упал и, не выдержав, бросился бежать. Демоны будто этого и ждали - кинулись следом, не выходя, однако, на тропинку, а так и шерстили по бокам.

Сумка с каждым шагом становилась тяжелее и тяжелее. Она почти перевешивала бегущего человека, тянула его к земле. Точнее, к снегу. К сугробам. К петлям демонских хвостов, мечущихся под ногами. Савельич хрипел и задыхался, чувствуя, что проигрывает этот забег.

К счастью, тропинка вильнула последний раз, и яркие огни базы отдыха осветили дрожащую фигуру почтаря. Видя, что добыча ускользает, демоны принялись реветь и визжать на все лады.

- Чуете, твари! - не хуже демонов взревел и Савельич. - Не возьмёте!

Сил у него вдруг прибавилось немерено! Свет фонарей осветил его, подобно Искре божьей, и он, Савельич, был воином Его! С радостным изумлением он увидел на себе ангельские одежды. В руки ему был дан кубок со священной влагой да тяжёлая праща.

- Да святится имя твое! - возопил Савельич, одним глотком выпивая нектар из кубка.

Демоны взревели, еда не оглушив.

- Да придёт царствие... - дальше Савельич забыл и, чтобы не дать демонам опомниться, раскрутил пращу и швырнул в них.

Демонов раскидало по сугробам!

Трубя, будто слон, Савельич вбежал на территорию базы и спрятался в первое попавшееся убежище. В убежище кем-то очень предусмотрительно были приготовлены огромные бочки. Благодать от божественной влаги наполняла руки Савельича, и эта благодать помогла ему своротить бочку с места. Подкатив её к двери, Савельич надёжно забаррикадировался. Но сидеть в темноте было страшно, тем более, что за дверью слышались визги и рыки демонов, и Савельич придумал соорудить факел. Какое счастье, что он не бросил курить! А то эта дура, повариха Наташка, всё подзуживала: курить бросай, не пей, до беды допьёшься! Дура она и есть! Чем бы он сейчас от демонов оборонялся?

Потратив с десяток спичек, Савельич нашёл подходящую доску - не слишком широкую и неплотно прилегающую к стене. Выломал её. Намотал сверху портянки, которые носил по старой солдатской привычке. Поджёг.

Дух, конечно, пошёл...

- Ничего, - кряхтел Савельич, устраиваясь недалеко от лежащей на боку бочки. - Глядишь, и демонам не по вкусу придётся! Ейные носы-то чувствительные! А пролезут, так я жизнь задорого продам... за дорого... - он широко зевнул, не переставая бормотать, привалился к стене, нахохлился, будто мокрый воробей. Факел чадил и вонял, демоны снаружи издавали свои противные звуки, а Савельич всё сидел и ждал. Беготня по лесу утомила его, а выпитая "Хрустальная" оказывала свой действие.

И неудивительно, что, пригревшись в тепле, Савельич уснул. Факел в ослабевшей руке клонился всё ниже и ниже к полу. Туда, где капал из неплотно заткнутой бочки бензин.

А за стеной тревожно ржали лошади, знавшие, к чему приводят человеческие демоны.

26 декабря. Вечер

В офисах одна за другой гасли лампы. Люди покидали рабочие места, спеша домой.

Снежана сидела за своим столом, взглядами провожая каждого уходящего человека. Не он, не он, и это не он. Да что ж такое? Неужели решил сверхурочно работать? И снова не он, и опять...

Вот мимо прошаркала старая Агнесса Семёновна из отдела кадров, а следом вышел сторож. Больше ждать не имело смысла.

- Борис Петрович, а шеф где? - Снежана привстала, пытаясь через стол дотянуться до шнура настольной лампы.

- Так ушёл давно, - удивился вопросу сторож. - С совещания приезжал на пару минут, и уехал.

- Уехал? - стул с грохотом отлетел в сторону - одно из колёсиков не выдержало издевательства, и Снежана с размаху села мимо. Позвоночник отозвался болью от старой травмы, но девушка почти не обратила на это внимания.

- Эта молодка в него вцепилась ещё на входе, - пожал плечами сторож.

- Молодка? - губы одеревенели, кровь прилила к щекам.

- Люська эта, у которой всё вечно из одежды торчит, - недовольно оповестил Борис Петрович. Не сказать, чтоб ему не нравилась сочная деваха... Стар он уже. Такие выдры на него не смотрят, а вот на шефа!..

Опоздала! Отчаянная мысль причинила боль гораздо сильнее, чем падение со стула. Она опять опоздала! Да что ж она за чучело такое? Всю жизнь опаздывает!

- Всю жизнь, - прошептала Снежана, и тут же вскочила, лихорадочно дёрнула ящик стола. Синий конверт, от которого чудесно пахло жасмином. Нет, не в этот раз! Снежана с размаху напялила через голову тёплый свитер - старый, ещё мамой связанный, сдёрнула с вешалки свой тонкий плащик. В этот раз она сделает всё, как надо! Конверт она сунула под плащ, чтоб не намок под снегопадом, и бросилась к двери.

- Агнесса Семёновна! Подождите!

- И эта туда же! - сплюнул сторож Борис. - Бегают за богатыми мужиками, как эти... - и он в сердцах нажал кнопку сигнализации.

26 декабря. Поздний вечер.

Компания расположилась на ящиках, рядом со старым складом. Скучали, пили пиво, лениво переругивались. Кобчик и Шифа кидали ножичек, расщепляя и без того ломаные ящики. Атос с Кабанчиком рассматривали украденный с лотка в переходе журнал и, смачно матерясь, комментировали увиденное.

Гвидо скучал. Он мёрз в этом паршивом климате, ненавидел этот город и всех его жителей. Разве ж это люди? Г...о!

Пойти, что ли, к Одинцу, согласиться на дело? Рискованно, сука, ой, как рискованно! Там загреметь, как не хер делать! Но если срастётся - сразу появится бабос, и Гвидо сможет послать всю эту кодлу и мотануть в Геленджик. Вот - любовь его и песня... Согласиться, что ли?..

Размышления главаря прервало шевеление среди мелких. Гвидо поднял голову, посмотреть, что заинтересовало, или напугало? его людей.

К шайке быстрым шагом приближался парень. Чёрная куртка не была застёгнута и раздувалась ветром. А так как руки парня были засунуты в карманы, то появлялось странное ощущение, что рук у него нет. А есть крылья. И парень стремительно летит в сторону шайки Гвидо. Впечатление усиливали длинные чёрные волосы, тоже развевающиеся по сторонам.

- Опаньки! Какие люди! - Гвидо приветливо оскалился навстречу, не делая, впрочем, попыток привстать с ящиков.

- Царь Гвидон правит своим народом? - парень остановился не так далеко, чтобы повышать голос, но и не так близко, чтобы нервировать. - Погода не для дел, а, Гвидо?

- Паршивая погодка, - согласился главарь. - Каким ветром с подземных переходов тебя занесло сюда, Яки?

- Именно с переходов, - сощурился парень. Зелёные глаза его блеснули в свете фонарей. - Была, понимаешь, у меня сегодня заварушка. Собирал на пельмени, получил доширак.

- Следить надо за денежками, - вновь оскалился Гвидо. - Денежки, они создания капризные. Ветра не любят.

- Не любят, - согласился парень. - А я не люблю крыс. И тебе не советую. Мы ведь договаривались, а, Гвидо?

- Шалишь, Яки, - в голосе Гвидо появились опасные нотки. - Крыс любить не за что, но и дятлов я не ценю. Смотри, ткнёшь пальцем, как бы по локоть руку не оторвать.

Шайка зашевелилась, скучковалась за спиной босса. Дышали в затылок, слушали.

- Я кроссы узнал, - холодно усмехнулся Яков. - Твои гаврики приметные кроссы упёрли в соседнем городе. И месяца не выдержали - начали шлендрать. Передарили? Откуда такая щедрость? Да вряд ли! Иначе бы я заподозрил у них интеллект!

- Предъявляешь, значит? Понимаешь же - траванули уже бабло. Как пить дать, траванули! Но раз такое дело - возместят. Кто был? Сколько? Прям в переходе подошли?

- Куртку порвали, гадёныши... - задумчиво сказал Яков, дёрнув плечом. - Хрен с ними, с деньгами, Гвидо! Там конверт был. Чёрный конверт, пахнущий имбирём. Вот это мне действительно нужно!

- Ты из-за конверта полгорода оббегал? - чёрные глаза Гвидо удивлённо расширились. Но Яков смотрел мрачно, без тени улыбки. И Гвидо сплюнул на грязный снег.

- Эй, гадёныши, кто там? Кто это был?

За спиной зашевелились, раздался скулёжь, маты и пыхтение, и шайка вытолкнула на расправу двух человек. Самые младшие члены шайки.

- Рузя и Москаль... Сюрприз, сюрприз! - лениво протянул главарь, рассматривая трясущихся "мальков". - С каких это пор мы нарушаем границы?

- Ну, чё? Он пел...

- Я не знал... Думали, лошпет какой-то, - залепетали оба, сгибаясь под злым взглядом чёрных глаз.

- Конверт! Где он? - голос Якова слегка преломился. Зрачок в зелёных глазах стал вертикальным.

- Да там не было ничего! Мы знали? Херня какая-то! И не пахло там ничем...

- Где он? - Яков вздёрнул губу, позволив клыкам вылезти наружу. Низкий рык прошёл по его горлу.

- Выкинули! Мы его выкинули сразу! - заверещали в голос оба пацана. - Мы ж не знали!.. Нам деньги только!.. Не трогай нас!.. - один, не выдержав, расплакался, по его штанам расплылось мокрое пятно, и мелкий воришка бессильно осел на снег.

Брезгливо сплюнув, Гвидо мотнул головой и обоих нарушителей границ уволокли за спину босса.

- Идиоты, - поморщился Яков. Клыки убрались, зрачок сошёлся в точку, и голос снова стал тем чарующим голосом, что слышали люди в подземном переходе.

- Что было-то? - Гвидо заинтересовался происходящим.

- Похоже, мать вызывает, - озадаченно ответил Яков. - Но когда? Какое сегодня число?

- Двадцать шестое, кажется...

- Вот дерьмо! - не сдержался Яков. - Автобус завтра!

- Б.., проблема, что ли? - не понял Гвидо. - А конверт зачем?

- Там билет, - мрачно сообщил Яков. - К матери так просто не попадёшь... Без билета... Автобус раз в год, сволочь, ходит! Завтра! Двадцать седьмого!

- Что делать будешь?

- Искать, что ж ещё? - Яков зло пнул помеченный собакой снежный комок. - По пути, где эти гаврики могли бежать... Раз сразу выкинули, может, найду...

- Кинулись в подмогу, - с угрозой в голосе произнёс Гвидо, и шайку как ветром сдуло.

- Не скучай, - Яков махнул рукой и повернулся уходить.

- Ты... это... Яки! Уговор в силе?

- В силе, не дрейфь, - мотнул головой парень. - Чуть не забыл, к Одинцу не лезь, я там поразнюхал - подставит. Сам вылезет, на тебя всех собак повесит. Он потому и давит, что никого не может найти. Своих свинок жалко...

- Сочтёмся, - кивнул Гвидо, и Яков ушёл так же стремительно, как и появился

- Чёртов оборотень! - Гвидо закурил и, поёживаясь, стал ждать своих людей. - А мамаша у него, наверное, вообще полный п...! Съездит к ней, тогда что будет? Ахтунг, по ходу!

И Гвидо ещё сильнее задумался о переезде в Геленджик. Город, где территорию держит оборотень, не то место, где Гвидо рассчитывал процветать...

Ботинки промокли насквозь. Плащ тоже. Да что там плащ - свитер и тот пропитался влагой. Такого снегопада Снежана давно не помнила! Природа с ума сошла? Кружит, вьюжит...

Стянув свитер через голову, Снежана мрачно посмотрела на свою единственную обувь. Батареи едва тёплые, а ей надо просушить ботинки до утра. Или идти в мокрых!

... - Агнесса Семёновна, миленькая! Ну, пожалуйста, пожалуйста! Мне, правда, очень нужно!

Она сидела за маленьким столиком, покрытым толстой вязаной скатертью. На столике дымился фарфоровый кофейник, на фарфоровом блюде притягивали взгляд крохотные ванильные пирожные.

Старая Агнесса сняла очки и неодобрительно взирала на дрожащую девушку.

Возле офиса Снежана не успела догнать начальницу отдела кадров - Агнессу ждало такси. Пришлось тратить последние деньги, тоже ловить машину и уговаривать таксиста ехать следом. Прямо как в кино!

Агнесса Семёновна не высказала удивления или недовольства при виде возникшей на её пороге Снежаны, наоборот, велела стряхнуть на лестничной площадке снег и пройти в квартиру. Зато она высказывала недовольство сейчас. Едва Снежана заикнулась, что ей нужен домашний адрес шефа.

- В моё время девушки были скромнее, - Агнесса величественно встала, накинув на плечи пуховую шаль, пошаркала на кухню. - Они не позволяли себе так открыто интересоваться мужчинами, тем более, мужчинами старше них! А сейчас?.. Нонсенс!

- Агнесса Семёновна, пожалуйста... - маленькая кружечка задрожала в пальцах. Девушка не выдержала, и слёзы потекли из её глаз. - Я ж не проста так... не для себя...

- А даже если б и для себя, - неожиданно раздражённо отозвалась начальница отдела кадров. - Знала бы ты, как мне надоела эта его вертихвостка! Ты куда как лучше!

- Я не офисная секреатрша, - сквозь слёзы улыбнулась Снежана. - Мне надо повышать квалификацию...

- А я не про работу! - гаркнула Агнесса. - Думаешь, люди вокруг слепые? Ты ж на него едва ли не молишься!

- Да я же... - Снежана побурела от стыда. - Я никогда...

- Именно, что никогда, - буркнула Агнесса Семёновна. - Обходишь стороной, слова сказать не насмеливаешься, а эта голопузая того и гляди, в постель затащит!

Снежана закашлялась, поперхнувшись кофе.

- Во-во, - с удовольствием покивала Агнесса. - В общем так! Адрес дам, но с условием!

- Я никому не скажу! - заверила Снежана.

- Не скажет она! Условие такое: сделай всё, чтобы Братислава Афанасьевича от этой голопупой отлепить! Колдуй, ворожи, а чтобы справилась! Нечего этой Люсильде в дела фирмы лезть! А то сама пролезет и папашку проведёт! Тогда и попляшем!

- Да Братислав Афанасьевич на меня даже не смотрит, - опять покраснела Снежана.

- Так сделай, чтобы посмотрел! Вези конверт, считаешь, там что-то важное?

- Мне кажется, что да, - призналась Снежана.

- Вот и вези, - заключила Агнесса Семёновна. - Вот адрес, не потеряй, - она положила на стол квадратик бумаги.

Трясущимися руками, Снежана спрятала его в сумочку и поспешила откланяться...

...И вот теперь, скидывая дома мокрую одежду, девушка лихорадочно раздумывала, что же ей делать. Шеф жил на другом конце города!

Снежана кинула взгляд на часы - половина двенадцатого! Троицкий мост ещё не разведён! Но вещи то мокрые...

- Чёрт с ними, - лихорадочно шептала Снежана, натягивая осеннюю ветровку и засовывая ноги в резиновые сапоги. - Успею!

...Машина не заводилась. Снежана билась с ней с полчаса, но мотор раз за разом глох, искры не было, и противные скрежещущие звуки звучали в ушах практически похоронным маршем. Что делать? Время утекает... Снежана совершенно не разбиралась в машинах, и при всём желании отремонтировать мотор не могла... А кто может?.. И она схватилась за телефон...

26 декабря. Полночь.

Марус проснулся от кошмара. Некоторое время он лежал, не шевелясь, вспоминая и анализируя сон.

Там были огненные лошади и сгустки чёрного ветра, летающие вокруг. Сгустки имели острые белые зубы. Этими зубами они вгрызались в тела людей, пытаясь выгрызть сердца. Ещё сильнее ужасных тварей пугала тишина. Не было ни криков о помощи, ни воплей боли, ничего. И это было совсем страшно.

А потом среди кошмара появилась кошка. Огромная, чёрная, очень пушистая кошка с невероятными голубыми глазами. Она прыгнула в середину огненного круга и раскрыла пасть.

Из пасти подул разноцветный ветер, а из голубых кошачьих глаз полились потоки воды. Огненные лошади встали на дыбы, зубастые ветра шарахнулись в стороны, но цветной вихрь и вода настигали кошмарных созданий и уничтожали их. Сгустки разорвались, истлели... погас огонь, и лошади - просто лошади - разбежались кто куда.

А Марус проснулся.

- Что случилось? - Соня приподняла кудрявую голову и дотронулась до груди парня. - Ты так стонал! Плохой сон?

- Да, - Марус встал, накинул халат и прошёл к столу. Налил из графина воды, залпом выпил.

Соня, хмуря бровки, смотрела на него. Марус так много значения придаёт снам. Но это же глупо! Это же просто сны! А может, он делает вид, что из-за сна? А вдруг он узнал про письмо и теперь сердится? Не-ет, как бы он узнал?

...Днём Марус отлучился по делам - очередной клиент пожелал узнать что-то о своей жизни - Соня от нечего делать шарила в инете. Как вдруг замигал значок электронной почты, а следом включился принтер - потащил бумагу, начал печатать. В придачу, пища и шурша, заработал факс.

Соня перепугалась - Марус не разрешал ей трогать его компьютер, у неё был свой. Но он такой медлительный! Машина Маруса намного мощнее! И вот же ж - нажала что-то не то!

Соня лихорадочно забила по клавиатуре, пытаясь остановить приём данных. Отменила все действия. Отобрала у самовольного принтера бумагу, включая ту, на которой уже печатался какой-то текст. Факс попросту выдернула из розетки, так как не знала, как он выключается...

Вроде бы она уничтожила все следы своего неуклюжего пребывания за компьютером... Марусу сегодня было некогда, он не подходил к машине, не проверял... Тогда почему он сердится? Лёг спать, сказавшись усталым, даже не приласкал её!

Соня обиженно покусала губы. Может, стоило сказать? А вдруг это не она включила факс и принтер? Да, нет, она! Но это последний раз! Больше она ни за что не полезет к его аппаратуре! Лучше как следует постараться в постели и выпросить апгрейд! Точно, так и сделает!

- Милый, - Соня вылезла из-под одеяла, подошла к замершему у стола парню и обвила тёплыми, пухлыми руками. - Ну, что с тобой? Давай вернёмся в постельку? Я тебе что-то покажу...

- Извини - Марус отстранил девушку, быстро пересёк комнату и принялся доставать из старого комода какие-то мешочки и пузырьки.

Надувшись, Соня устроилась в кресле, в углу комнаты, и оттуда смотрела, как парень смешивает в деревянном стаканчике какую-то ерунду из всего принесённого. Длинные, светло-пепельные волосы рассыпаны по спине, серые глаза мерцают в свете свечей. Красивый парень. Очень! Но такой странный! Опять принялся за свои дела! А что это за дела? Соня ничего в этом не понимала. И вообще, считала блажью и дурью! Конечно, он хорошо зарабатывает этим... Просто отлично зарабатывает, если уж честно... Но всё таки...

Марус смешал в ступке пять трав, растолок песиком, добавил камфорного масла. В полученную смесь он обмакнул белую льняную тряпицу, и этой тряпицей протёр небольшое круглое зеркало.

Соня вытянула шею, но кроме разноцветных разводов на поверхности, ничего не углядела. Она пожала плечами. Что он там рассматривает... Ерунда какая-то!

- Что за чёрт? - Марус хмурился, вглядываясь в разводы масла. На светлых полосах островками застыли комочки трав. - Столько вероятностей, а все как обрезаны! Разве так бывает? - казалось, он разговаривал сам с собой. Впрочем, так оно и было.

- Естественный ход нарушается семь раз! Дьявольщина какая-то! Откуда это идёт? И зачем?

Зеркало лежало ровно, но вдруг одна из масляных полосок набухла каплей, капля эта потекла по поверхности, подхватывая крохи трав, увлекая из за собой.

- Это ещё что? - изумился Марус. - Левое какое-то... А впрочем, пусть его... Но сон... Сон... А если... - намотав на палец свою волосинку, Марус решительно выдернул её, сложил несколько раз и порезал ножом. Семь тонких отрезков бросил он на зеркало и, склонившись ещё ниже, принялся наблюдать...

Ночь с 26 на 27 декабря. Два часа

Звонок только начал свою трель, а Снежана уже распахнула двери.

- Что? Как?

- В общем, слухай сюды, - Мишка шагнул через порог, оттирая руки грязной тряпкой. - Свечи заменил все, у тебя дохлые были. Тормозуху заменил... Ты вообще когда её последний раз заливала?

Снежана пожала плечами.

- Вот блин, - Мишка недовольно глянул на девушку. - Фары тоже отрегулировал, и в движке покопался. Там у тебя хрень полная творилась! Говорил же - приезжай на диагностику! Сейчас что - приспичило?

- Приспичило, - откровенно призналась Снежана, робко глядя на друга снизу вверх.

- Меня мать чуть не прибила. Сорвался, орала, на ночь глядя, и полетел! Тебе знаешь во сколько это обойдётся?

- Мишенька, я заплачу, - Снежана просительно сложила руки на груди. - Скоро зарплата, так я сразу...

- Я не об этом в общем-то, - крякнул Михаил. - Эх, Снежка, не понимаешь ты ни хрена в мужской психологии!

- Не понимаю, Мишенька, - согласилась Снежана, уволакивая его за руку в ванну. - Ты мойся, я тебе покушать приготовлю.

- Так это... Машина на ходу! - удивился Мишка. - Ты куда-то торопилась?

- Мосты разведены, теперь только до утра... - понурилась Снежана. А если она снова не успеет? Братислав Афанасьевич приезжает на фирму раньше всех! Ну и пусть! Нечего раскисать! Надо караулить до утра возле моста, и как только его сведут, сразу ехать!

- Мойся и ешь! - со вздохом велела девушка. - Я пока вещи соберу.

- Вещи? - не понял Михаил. - Ты уезжаешь что ли?

- Знаешь, мне почему-то кажется, что да...

Ночь с 26 на 27 декабря. С полуночи до утра

Рига легла поздно. Перебрала документы. Обошла оба корпуса базы, лично проверяя каждую комнату. Зевающая Ирина упорно плелась следом за начальницей, спотыкалась на ходу, роняла записную книжку, но не желала отступать.

Напоследок Рига заглянула в бассейн и решила, что на сегодня хватит. Все вымотаны до предела, а ещё неизвестно, что будет завтра.

Она отпустила Ирину, точнее, приказала той идти спать, и сама пошла в свою комнату.

И вот теперь, ворочаясь в постели, мучительно перебирала в уме дневные события. Что-то шло не так. Но что? Что-то пропущено, не учтено, забыто... Рига попробовала дозвониться Сивилле или Якову, но те не брали трубку или вдруг становились недоступны. Ничего не решив и не придумав, Рига уснула.

Разбудили её грохот и крики.

Подскочив, Рига распахнула дверь.

- Пожар, Ригана Юрьевна! - Ира, в пуховике, накинутом поверх ночнушки, была встрёпана и измазана сажей. - Конюшня горит!

- Матерь божья! - Рига схватила джинсы и куртку. - Бежим!

Горело четыре складских помещения, санный двор и конюшня. Персонал бегал с криками, таскал воду в вёдрах, пытался закидать огонь снегом. В запертом помещении бились и ржали лошади. Из подсобки, где хранился бензин, слышались вопли.

- Кто там? Отчего? - Рига тыкала в кнопки телефона, пытаясь вызвать пожарную.

- Да знать бы! - сантехник Саня тянул и дёргал шланг. Он притащил его от водонапорной вышки и пытался включить. Но шланг перемёрз, воды не было.

- Извините, соединение невозможно... - механический голос в третий раз ввинтился в ухо.

- Лошади! - Рига бросила бесполезный аппарат на снег и кинулась к конюшне.

- Ригана Юрьевна! - настиг её Иркин вопль.

Огонь вырывался через крышу и двери. Рига бросилась в сугроб, стараясь налепить на себя как можно больше снега. Побежала вокруг - окна вылетали одно за другим, женщина едва успевала пригибаться, чтобы не посекло осколками. Амуничник, помещения для дежурных - всё охвачено пламенем! Фуражная...Инвентарная! Рига боком влетела в окно. Покатилась по полу. Огнетушитель на своём месте... Рига схватила его и направила струю на горящую дверь. Конечно, его не хватит на всю конюшню, но сейчас главное - лошади! Топор висел на стене - хвала аккуратисту Менеке! Рига потянула его к себе и кинулась к стойлам.

В дыму метались лошади. Трое выбили дверцы стойла и с испуганным ржанием носились в проходе. Ригу едва не затоптали при попытке сбить щеколды с других дверей. Кашляя от дыма, Рига махала топором, и лошади принимались ломиться к двери, тут же шарахаясь обратно от огня.

Треснула крыша. Рига тоже шарахнулась вместе с лошадьми и лихорадочно заоглядывалась - надо выйти из конюшни! Запасной вход через фуражную! Но там везде огонь!

Сверху упало горящее бревно. Лошади в безумии носились вокруг, вставали на дыбы, били в стены копытами и своими телами.

Рига закричала от страха и отчаянья. Она пыталась притушить огонь возле дверей, чтобы дать животным шанс выбраться из помещения. Пускай с ожогами, но живыми!

И тут, словно в ответ на крики, в огонь врезалась белая шипящая струя. Толстая, как удав.

Она смела Ригу к одному из стойл, но зато сразу пробила выход на улицу. Почуяв спасение, лошади ломанулись туда.

Сверху тоже хлестнул белопенный хобот - крышу гасили снаружи.

И в довершении чуда в обугленном проёме возник беловолосый парень.

- Рига! - голос властно и громко разнёсся по конюшне. Но, не смотря на властность, в этом голосе слышался страх за неё, и Рага рассмеялась. Потому что совершенно невозможно, чтобы брат был здесь. А он здесь! И он её спас!

- Марус, - еле слышно позвала она, выплёвывая изо рта пену огнетушителя.

- Сестрёнка! - он шагнул к сидящей на полу молодой женщине, подхватил на руки. Марус всегда удивлялся, как при такой статной матери и двух полнотелых сёстрах, Рига умудрилась родиться такой миниатюрной и хрупкой. Вероятно, тут пересилили отцовские гены. Ну, зато на руках носить удобно! И Марус вынес сестру из полуразрушенного помещения.

- Ригана Юрьевна! - Ирина подскочила к паре.

Девушка была чумазой, как трубочист: волосы покрыты пеплом и сажей, одна бровь обожжена и пуховик прогорел в нескольких местах, что указывало на противостояние девушки огню.

- Р..игана Юрь..на, - Ира разревелась в голос.

- Всё-всё, жива, - Рига дотянулась до помощницы, прижалась лбом ко лбу девушки. - Лошади как? И остальные? Жертв нет?

- Савельич пострадал, - всхлипывая, отозвалась Ирина. - Ожоги третьей степени, вон его скорая пакует. Он, оказывается прямо в эпицентре был!

- Погоди, а где вспыхнуло-то?

- Да в подсобке! Бочка бензина перевернулась!

- Говорила же - надо резервуары в бетон встраивать, - проворчала Рига.

- Начальница, - сантехник Саня приблизился в обнимку с неразлучным шлангом. - Я тут нашёл, - он протянул Риге сумку. - За забором в сугробе валялась.

- Письма! - вспомнила Рига. - Потом теперь... Не до того!

- Погоди-ка! - Марус принял сумку у Сани. Открыл и сосредоточенно перебрал конверты. Выругался.

- Что? - Рига спрыгнула с рук брата. Марус хорошо держал себя в руках, чтобы он так ругался должно было произойти нечто из ряда вон!

Брат молча протянул ей нежно-голубую тряпочку.

И только взяв её в руки, Рига поняла - это был конверт. Слабый запах лаванды наполнил ноздри, и Рига едва не села в снег.

- Мама, - слабым голосом произнесла она.

- Так! - Марус вытащил телефон. Набрал номер. Рига выжидающе смотрела на него. Марус кивнул ей:

- Звони всем!

- Сивилла недоступна...

- С Яковом нет связи...

- Погоди, Арьяне... Без доступа!

- Братислав недоступен...

- Виолетта не отвечает, - растерянно произнесла Рига. - Брат, что это?

- Без понятия, - зло ответил Марус. - Я на зеркале вероятности разливал - такое получается!

- Про меня как узнал?

- Так и узнал, - улыбнулся брат. - Волос к тебе поплыл и вдруг словно обуглился. Машина у меня не на ходу. Так я по дороге пожарку остановил, и с мигалками и воем сирен - сюда!

- Хорошо, что с воем сирен. А то бы я тоже... обуглилась, - поёжилась от пережитого Рига. - Значит, ты считаешь, мама прислала письмо. Мне?

- Или всем. Вот вопрос, - кивнул Марус. - Если всем - кто-то или что-то экранирует связь. Узнать бы, что именно она написала...

- Может, высушить? - Рига внимательно разглядела письмо. - Нет, не поможет это... Что же там было? Что будем делать?

- Звонить, - решил Марус. - Постоянно, с интервалами в пять-десять минут. У тебя скайп есть?

Рига кивнула.

- Идём!

Рига отдала необходимые распоряжения Ирине и поспешила за братом.

27 декабря. Утро

В пять утра Снежана уже стояла возле Троицкого моста. Ещё чуть-чуть ожидания, и она едет по указанному адресу, едва сдерживаясь, чтобы не превысить скорость.

Вот и нужная улица. Вот и дом. Снежана нашла место для парковки, выскочила из машины и кинулась к двери. В большом холле с зеркалами и округлыми кабинами лифтов её остановил охранник. Запыхаясь от волнения, Снежана предъявила паспорт, рабочий пропуск и конверт. Последний документ охранник осмотрел очень внимательно.

- Десятый этаж, - он махнул рукой по направлению к лифту.

На пятом этаже девушку начала бить дрожь.

А если она навыдумывала себе и конверт не так уж нужен шефу? Она не видела, кто его принёс, почту доставили намного раньше, а конверт просто появился на столе. Вдруг она совершает ошибку, спеша через весь город с этой бумажкой за пазухой? Снежана вдруг вспомнила, что испытала при виде конверта. В горле появилась непонятная горечь, а в груди неприятно заныло. Кажется, даже живот заболел. Впрочем, он и сейчас болит. От страха.

Лифт остановился, раскрыл двери, и Снежана на негнущихся ногах вышла на площадку.

Всего две квартиры. Вот эта - квартира шефа.

Трясущийся палец ткнул в кнопку звонка. И ещё раз. И ещё.

- Что за мать твою? - дверь распахнулась, и на пороге появился хозяин квартиры. В длинном зелёном халате, в широких домашних тапках на босу ногу, растрёпанный и заспанный. И такой домашний... родной, что у Снежаны заболело сердце. Он даже не посмотрит на неё. Щас как рявкнет! И уволит до кучи!

- Снежана? - Братислав проморгался. - Ты что тут... на фирме что-то?

Девушка открыла рот, но вместо этого задрожала.

- Да ты ж как мышиный хвост вся! - Братислав схватил её за руку и втащил в квартиру. - Постой, ты ж на другом конце города живёшь?

- Братислав Афанасьевич, - она наконец-то справилась с собой. - Я вчера ещё сказать хотела, да не застала вас...

- Стоп! Молчи! - Братислав решительно вытряхнул девушку из куртки. - У тебя, что, нет теплее?

- Есть, просто... промокла... А я вам...

- Так! Щас дам полотенце - дуй в душ и грейся! Свалишься с воспалением! А ты мне здоровая нужна!

- Да я... - Снежану затопило тёплой волной от признания.

"Дура! Дура! Ты на работе ему нужна! Как секретарша!" - ругала она себя, но щёки предательски пылали.

- Уже жар начинается! - по-своему понял Братислав. Ушёл куда-то, но тут же вернулся со стаканом. - Пей!

- А...

- Колдрекс! Пей, сказал! И в душ!

Она послушалась, принялась глотать горячее, пахнущее малиной, лекарство.

- Так что случилось то?

- Вчера мне на стол...

- Погоди! - Братислав прислушался - из глубины квартиры доносился переливчатый звук. - Звонит кто-то! Сейчас!

- Братислав Афанасьевич! - Снежана едва не заплакала. Ну, как ему сказать!? Всё время что-то отвлекает! Скинув сапоги, она несмело пошла за шефом. И застыла на пороге с широко открытыми глазами.

Братислав стоял, наклонившись к ноутбуку, и разговаривал по скайпу с невероятно красивым мужчиной. У того были длинные, пепельного цвета волосы и невероятной чистоты голубые глаза.

- Рад вас видеть и слышать! Работы в последнее время навалилось - зашиваюсь! - сказал Братислав. - Рига, сестрёнка! Как вы там? Что-то не так?

- В том то и дело, - серьёзно отозвался Марус. - Рига получила письмо.

- Только оно размокло! - через плечо добавила сестра.

- Письмо? - Братислав взъерошил ёршик чёрных волос.

- Мы думаем - от мамы! Марус смотрел вероятности - в астрале помехи.

- Никогда не умел читать астрал, - усмехнулся Братислав. - Но вам я рад. Остальные как?

- Не можем дозвониться, - сказал Марус. - До тебя-то кое-как...

- Хотите сказать, у нас неприятности? - нахмурился Братислав.

- Пока не известно. Надо узнать, были ещё письма или нет. Ты получал?

- Письма? - Братислав побарабанил пальцами по столу, снова взъерошил волосы. - Да нет, вроде. В смысле, почта была, но ничего такого...

- Да послушайте же! - Снежана не выдержала, подбежала к столу и с размаху хлопнула по нему ладонью - припечатав к столешнице чёрный конверт. Запах имбиря поплыл по комнате.

- Я со вчерашнего дня за вами бегаю! Не могу передать! Может я, конечно, дура, и вам он сто лет не нужен...

- Нужен! - веско отозвался с экрана пепельноволосый мужчина. - Брат! Вскрывай!

Братислав рванул бумагу. На стол выпал тонкий клочок, больше похожий на лист какого-то растения, чем на бумагу.

- От мамы! Это ключ-билет! Марус, какого чёрта происходит?

- Значит, мама зовёт нас, - задумчиво произнёс брат. - Похоже, что письма пришли всем, но по какой-то причине их не все получили...

- Кто? - тяжело спросил Братислав таким тоном, что Снежана поёжилась.

- Пока не известно, - Марус почесал переносицу. - Ключ-билет... Ах, ты, гадство! Сегодня двадцать седьмое? Автобус!

- Ушёл, - пискнула из-за спины Маруса Рига. - Десять минут восьмого! Он ровно в семь...

- Необходимо связаться с остальными! - Братислав стукнул кулаком по столу. - Мать просто так не вызывает! Даже если мы опоздали уехать по билетам... надо как-то...

- Если билеты есть хотя бы ещё у троих, я пробью Путь, - решительно сказал Марус.

- Но на чём?

- Братислав Афанасьевич, - Снежана робко и в то же время настойчиво потянула шефа за рукав халата. - Может я, конечно, опять не то... - с экрана хихикнула черноволосая женщина, и Снежана оборвала себя на полуслове. - У меня делика на парковке. Я на ней приехала. Я отдам, если надо...

- Господи, Снежка, какое счастье! - Братислав подхватил ошеломлённую девушку и закружил вокруг себя.

- Снежка! Какое счастье, что ты решила побыть дурой!

27 декабря. Утро

Сивилла проснулась на диванчике в кухне, где ей постелила соседка. Пожалела. Пригрела. Не пустила ходить ночью в поисках жилья. Сивилла тихо встала, тонкой струйкой открыла воду, чтобы не шумело слишком. Умылась. Заново заплела косу. Надо уходить. А то тёть Аня проснётся - кормить надумает. Сивилла открыла чемоданчик, порылась в нём. Извлекла кошелёк, пересчитала имеющуюся наличность. Ещё немного есть на карте. Не оскорбится ли соседка, если Сивилла оставит ей деньги за ночлег? Вряд ли, напоказ бы, конечно, возмутилась, но если Сивилла будет отсюда далеко... Она положила на стол несколько бумажек. Рядом поставила микстуру собственного состава и мазь от радикулита. Всё с подробной инструкцией. Потом встала и бесшумно покинула квартиру.

Она шла через двор, когда её окликнули от подъезда.

- Сивилла Львовна! - звонкий мальчишеский голос разнёсся далеко по двору, и Сивилла вздрогнула от неожиданности. В доме её звали Валей, а отчества вовсе никто не знал...

- Женя? Здравствуй. Ты что в такую рань? В школу идёшь?

- Мы сегодня не учимся, - мальчик почесал ногу об ногу - растоптанные кеды были обуты без носков, на босую ногу. - Я вчера, когда гулял, видел, как эта толстая приходила!

Сивилла вздохнула. Она хотела поправить мальчика, сказать, что нельзя так говорить про кого бы то ни было, особенно про взрослых... и не смогла...

- Короч, она там повыкидывала всего из квартиры, травы всякие, которые вы сушили, и бумаги с рецептами... тетради... Она прям разорвала всё! Грымза... кикимора жирная!

Сивилла на секунду прикрыла глаза. Тетрадей с рецептами ей было жаль больше всего. Она много лет их составляла. Не надо было вытаскивать их из чемодана... Но кто же знал...

- Короч, я тут нашёл кой чего, - решительно сказал мальчишка. - Она уронила на ступенях, а я поднял и дёру! Она орала вслед, даже к мамке ходила, но батя её с порога вышиб! И сказал, что она мегера, раз так поступает с людьми! - гордо закончил мальчик. - Вот! Я на нём и прочитал, как вас правильно зовут...

И он протянул Сивилле тёмно-зелёный конверт.

27 декабря. Утро и день

Пока Снежана принимала душ и завтракала - яичница с беконом, салат из свежих овощей и горячий сладкий чай с барбарисом - Братислав сделал необходимые звонки. Отменил встречи, заморозил несколько счетов, отдал нужные распоряжения. Потом он собрал сумку - неизвестно, насколько придётся задержаться. Делая всё это, Братислав то и дело захаживал на кухню и поглядывал на Снежану. Девушка поела, хотя Братислав видел, как отчаянно она стесняется.

- Тебе лучше, спасительница? - ласково спросил он, и Снежана зарделась, как маков цвет.

- Братислав Афанасьевич, - она встала из-за стола, не решаясь отнести посуду в раковину и вымыть её. - Вы кого заместителем оставите?

- Да уж не Стоярова, - весело оскалился Братислав. - И так их семейка подгадила мне по полной программе! Я уже позвонил кому надо. Разберутся. А нет, я приеду и... разберусь! - в голосе шефа прозвучала откровенная угроза.

Снежана поёжилась.

- Вы меня на фирму отвезёте? Если торопитесь, я могу и на автобусе...

- Ку-уда?! - растопырил руки Братислав, ловя норовившую выскользнуть в прихожую девушку. - Ты, Снежка, даже не думай - теперь не отпущу!

- Мне с вами ехать? - растерялась Снежана. - А как же работа?

- Не забыла, кто твой босс? - хмыкнул Братислав. - Ехать... И потом тоже не отпущу, даже не мечтай! Тебе домой за вещами надо?

- У меня в машине есть необходимый минимум,- пожала она плечами, размышляя, что означают его слованасчёт "не отпустит потом".

- Ну и отлично! А если понадобится - в городе докупим, - подытожил Братислав, не уточняя, что и в каком городе он собрался докупать.

Они спустились к машине.

- Ого! - при виде микроавтобуса присвистнул Братислав. - Не хилая машинка!

- Это папина... была, - застеснялась девушка. - У нас маленькая лыжная база... была...

- Была?

Снежана кивнула.

- Папа в лавину попал, когда катался на лыжах, - тихо сказала Снежана. - Пришлось всё продать... Только вот машину сохранила.

- Мда, - неопределённо выдал Братислав.

- Вы не подумайте! Я, знаете, как вам благодарна! - всполошилась девушка, расценив восклицание шефа, как упрёк. - Вы меня на работу взяли даже, считай, без собеседования! Мне все говорили, что в такую крутую фирму меня ни за что не примут! Что туда только красоток берут... Ну, таких, как Люся... А я только благодаря работе и сохранила делику... Зарплата-то хорошая, выплатила кредит... - она смолкла.

- Залезай! - решительно велел Братислав. - Я буду штурманом.

Снежана села за руль, завела и прогрела мотор. Вопросительно глянула на мужчину.

- Так, - Братислав умостил на коленях ноутбук. - Мы торопимся, поэтому будем немного... жульничать и химичить... Постарайся ничему не удивляться. Просто езжай, куда скажу. Возможно, мы чуть-чуть нарушим правила...

- Дорожного движения?

- Мироустройства, - хмыкнул Братислав, запуская скайп.

- Марус? Готовы. Выводи нас!

Пепельноволосый кивнул с экрана.

- Первая Сивилла. У неё в руках ключ-билет. Разгоняйтесь, открываю!

- Набирай скорость до восьмидесяти! - приказал Снежане Братислав.

- Пять... Четыре... - считал с экрана Марус.

- До ста! - им сигналили, с их пути уворачивались машины...

- Три... Два...

Взвыла полицейская сирена, ожил на крыше полицейский "матюгальник", приказывая остановиться...

- Один!

И делика вылетела на Хрустальную дорогу!

27 декабря. День

Сивилла стояла на остановке. Автобус давно ушёл, она понимала это, но упрямо чего-то ждала, сжимая в руках конверт с билетом. Запах корицы и мяты напоминал о родном доме, и Сивилла плакала, даже не замечая этого.

Всё шло не так, с тех пор, как она уехала учиться и работать. Травы всегда интересовали Сивиллу, восхищали своим разнообразием. Она преклонялась перед могуществом зелёного мира. Тут было всё! Любые лекарства! Любые лакомства! Любые секреты! Сивилла выучилась на фармацевта, желая подкрепить чутьё общепринятыми знаниями. Потом устроилась работать в аптеку. Потом в другую. Третью. Сменив шесть рабочих мест, Сивилла немного упала духом. Люди не понимали силу трав. Не ценили их. Они предпочитали новомодные таблетки, особенно те, что разрекламировали по телевизору. И даже когда Сивилла объясняла, что вот эти сердечные препараты за восемьсот с лишним рублей имеют главным действующим веществом вот эту травку за полтинник, люди косились с недоверием и брали таблетки. А иногда и писали жалобы. Узнав об этом, заведующие аптек делали ей выговор - незачем понижать продажи! взымали штрафы и, в конце концов, увольняли. Сивилла поняла, что лучше не идти наперекор начальству, но удержаться не могла. Просто стала советовать осторожно и выборочно. И продолжала готовить мази, микстуры и отвары на дому. Точнее, на той квартире, которую в данный момент снимала.

А вот теперь всё рухнуло. Нет тетрадей с рецептами, а ведь там были записаны поистине уникальные составы! Более десяти трав в одной настойке! Она и не помнит их наизусть... И мама... При взгляде на конверт сердце щемило болью - неспроста. Маме уже за триста - ведьмы рожают поздно, предпочитая пожить для себя, набраться сил и опыта. Неужели...

""Приезжайте. Моё время уходит, ваше пришло! Приезжайте!"

Всё коротко. Всё ясно.

Сивилла вновь заплакала, не в силах удержать боль. И желание скорее увидеть маму. Автобус ушёл... Она пойдёт пешком, если надо! Точно! Надо идти пешком! Или поймать такси... Подействует ли ключ-билет в такси? Надо пробовать!

- Такси! - она махнула рукой, и тут же была сшиблена с ног потоком ветра.

Пространство словно разломилось пополам - над обычным городским шоссе дрожала на высоте двух метров извилистая лента дороги! Всего одна машина стояла на ней.

Путь! Кто-то пробил Путь, стягивая ленты Астрала через Мировое Пространство! Кто это?

- Сивилла! Сестрёнка! - из зелёной делики выглянул крепко сбитый, коротко стриженый мужчина. - Вставай скорее, иди сюда! Сама знаешь - с Пути сходить нельзя!

Сивилла кивнула. Как во сне, поднялась со снега и вышла на середину шоссе. Водители проезжающих машин бешено сигналили, рискуя сбить ненормальную тётку, тянущую руки вверх посреди автострады. Они же не видели Пути.

Братислав схватил протянутую ему руку и втащил сестру в салон. Рассмеялся, крепко обнимая.

- Что происходит? Братислав? Мама... - Сивилла беспомощно показала конверт.

- Плохо дело, - кивнул брат. - Потому спешим. Надо ещё всех собрать. Знакомься, это Снежана, - кивнул он на девушку за рулём. - Это Сивилла. Моя младшая сестра, - представил он светловолосую женщину. - Не удивляйся, они с Марусом близнецы.

- Ты видел Маруса?

- А ты не видишь? - хитро подмигнул Братислав, кивая на ноутбук.

- Брат! Рига! - воскликнула Сивилла. - Как же я соскучилась! Родные мои!

- Скоро увидимся! Погнали! - распорядился Братислав, и Марус с экрана ноутбука добавил:

- Теперь за нами, я пробил Путь до Ригиной базы. А там, может, ещё чей билет проявится...

И делика рванула с места.

27 декабря. День

Сидя на широкой печке, Ерёма с тревогой высовывался из-за цветастой занавески и поглядывал на мать. Та стояла возле здоровенного корыта, в корыто была погружена стиральная доска, рядом, на полу - пакет с хозяйственным мылом. Мать затеяла стирку и ворошила собранную по дому одежду, разбирая, что стирать в первую очередь. Но волновала Ерёму вовсе не сама стирка. А приготовленная для этой стирки стеганка. Та самая, в которой он бегал к тёте Арьяне. Та самая, за подкладкой которой был спрятан злополучный конверт. Вчерась, когда мамка родила и тёть Аря помогла ей, накрыли стол и выставили столько вкусных вещей, что Ерёма попросту забыл о конверте.

И сегодня ему так неудачно об этом напомнили!

Ерёма изо всех сил желал, чтобы мамка куда-нибудь отлучилась. Во двор, в курятник, в стайку... Куда угодно! Лишь бы успеть соскочить с печи и добыть спрятанное!

И - о радость! - мамка оставила вещи и, накинув шаль, вышла из дома. Ерёма кубарем скатился с печи, сунулся в стеганку. Нащупав конверт, вытянул его наружу. Красный конверт с высохшими пятнами Ерёминых слюней. А пахнет всё так же замечательно - сладко и вкусно! И, не удержавшись, мальчик опять прикоснулся к конверту языком.

За этим занятием его и застала мать.

Так и получилось, что после нескольких грозных вопросов и десятка подзатыльников, Ерёма был за ухо приведён в дом Арьяны. Где он признался в содеянном и отдал обслюнявленный конверт.

Тетка Прокофья ожидала чего угодно. Ругани, упрёков, мол, вырастила охламона! Криков и угроз не помогать больше ни в чём и никогда. Но Арьяна отреагировала странно. Бережно взяла конверт и некоторое время молча смотрела на него. Потом осторожно поднесла к лицу, вдыхая всё ещё сильный аромат.

- Апельсины и шоколад, - сказала она, печально улыбаясь Ерёме. - Какое сегодня число?

- Двадцать седьмое, кажись, - тётка Прокофья вытерла вспотевший лоб.

- Ушёл, значит, - непонятно сказала Арьяна. И вдруг как-то ссутулилась, угасла.

- Довёл, поганец! - сердитым шепотом рявкнула Ермина мать, отвешивая отпрыску очередной подзатыльник. Тот открыл рот, собираясь зареветь, как вдруг с улицы раздался автомобильный сигнал.

Арьяна подняла голову и кинулась на крыльцо. И сразу же мать и сын Черепановы услышали её радостный смех. А минуту спустя Арьяна влетела в дом и убежала в свою комнату. Тётка Прокофья и Ерёма стояли, замерев, не в силах понять происходящее. Арьяна вышла из комнаты минут пять спустя. В дорожной одежде, с большим саквояжем в руках.

- Прокофья Ивановна, я уезжаю срочно, за мной пришла машина. Вы дверь закройте, пожалуйста, а ключи передадите Зинаиде, когда она приедет, хорошо?

- А как же... - заикнулась Прокофья.

- Свою комнату я закрыла, ключ забрала. А вот этот от дома, - Арьяна протянула ей большой ключ. - Если до приезда Зинаиды понадобятся лекарства - вы знаете, что и где взять. И прошу вас, цветы поливайте, пускай вот хоть Еремей прибегает поливать?

- Он-то? Сама сделаю! - сердито глянула на сына мать.

- Спасибо! Я ушла! - и Арьяна выскочила за дверь.

Послушался шум мотора, и сразу же утих, а когда Еремей с матерью вышли на крыльцо - следов от шин на снегу не было...

27 декабря. День и вечер

Снежана вела машину по Хрустальной дороге, как она мысленно называла это шоссе. На самом деле это называлось Путь или Грань. Она стелилась прямо по воздуху, пересекая улицы городов, реки, поля и леса. Этакая призрачная магистраль, не видимая никому, кроме пассажиров несшейся по этой магистрали делики. Снежана старалась не отвлекаться, хотя это было очень трудно. А всё потому, что сидели в машине самые необычные люди, виденные Снежаной за её не слишком долгую двадцатидвухлетнюю жизнь. Самым понятным был, разумеется, Братислав Афанасьевич, её босс. Он сидел рядом, временами указывая прибавить или сбросить скорость, чтобы удачнее вписаться в поворот. А в остальном он разворачивался к сидящим на задних сиденьях брату и сёстрам, разговаривал с ними, смеялся - Снежане ужасно нравился его низкий смех, - о чём-то расспрашивал, что-то обсуждал.

Пепельноволосый мужчина с невероятными голубыми глазами активно в разговоре не участвовал. Он сидел, уставившись в одну точку, и слегка шевелил пальцами. Поза его выдавала сильное напряжение, а по вискам скатывались капли пота. Их уже познакомили - это Марус. И именно он прокладывает эту Хрустальную дорогу, раздвигая пласты Мироздания. Что это такое и как делается, Снежана даже задумываться не хотела! И так всё слишком странно! А если принять то, что она узнавала из разговоров!..

Рядом с Марусом сидели старшие сёстры. Худенькая, темноволосая Рига и недавно присоединившаяся к ним красавица Арьяна. Они жалостливо смотрели на брата, обнимали его. Арьяна вытирала платочком катящийся пот, а Рига то и дело совала в рот брату крупные зелёные и фиолетовые виноградины.

- Когда прокладываешь путь на Грань, ужасно хочется есть, - пояснила Сивилла, в очередной раз поймав в зеркале заднего вида взгляд Снежаны.

Сивилла была близнецом Маруса - такого же пепельного цвета волосы, те же ясные голубые глаза. Чистая светлая кожа и прямой изящный нос. Совсем иная красота, чем у Арьяны, но красота же!

- Грань... это всё-таки что? - осмелилась спросить Снежана.

- Слышала теорию, что по Земле проходят невидимые линии? - вместо сестры ответил Братислав. - Будто их прочертили инопланетяне с какими-то своими целями?

- Слышала, - кивнула девушка. - Только я читала, что они вполне видимые.

- Некоторые да - проходят по земным плитам. Но есть и такие, которые пересекают Землю по воздуху или воде. Или под водой. Кстати, параллели и меридианы - тоже являются Гранями. И вот эту самую Грань можно активировать. Сделать видимой, осязаемой и полезной. Это трудно, и мало кто знает, как сие творится. Марус вот знает...

- А зачем...

- Есть города и деревни, построенные внутри Граней, - кивая, что понял вопрос, начал рассказывать Братислав. - То есть, несколько Граней пересеклись, состроив некую геометрическую фигуру. А внутри - город. Или любое другое поселение. Или не поселение, просто место, не важно. Важно, что попасть в это место очень и очень трудно. Практически невозможно. А если попал - невозможно выбраться. Хотя, разные Грани - разные вероятности попадания и возврата.

- Бермудский Треугольник! - ошеломлённо пробормотала Снежана.

- Точно, - Братислав хлопнул в ладоши. - Умница, понимаешь, о чём речь. Так вот, мама живёт неподалёку от маленького городка, или скорее, селения городского типа. И это селение - за Гранью. Или внутри Граней, как угодно. Чтобы мы приехали в гости, она посылает нам ключ - билет, то есть приглашение с билетом на специальный автобус, который идёт в этот городок. Фишка в том, что ходит автобус Љ7 раз в год. Утром, в семь ноль-ноль, двадцать седьмого декабря.

- Один автобус? - не поняла Снежана. - Но вас же много... в разных городах...

- Это ещё одна загадка, - ухмыльнулся Братислав. - Автобус у каждого свой. Но по прибытии на место мы все в нём встречаемся.

- Но сейчас намного лучше, - подала голос Сивилла. - Мы можем ехать и общаться друг с другом! А в автобусе я обычно просто сплю...

- А мы успеем? - усомнилась в себе Снежана. - Мы выехали позже...

- Мы едем прямиком по Грани, - успокоила её Рига. - Это экономит кучу времени... И подрывает кучу сил моего дорогого, упрямого братца, - добавила она недовольно, впихивая в рот Маруса особо крупную виноградину, которой тот едва не подавился.

- Проявился билет Якова! - торопливо прожёвывая, невнятно сообщил пепельноволосый. - Снежан, сейчас направо и скорее!

- Что случилось?! - в голос воскликнули сёстры.

- Этот упрямый дурень идёт пешком, - усмехнулся Марус. - И он близко к параллельной Грани. Пересечёт, потеряем.

- Газуй! - шутливо приказал Братислав.

- Есть, шеф! - и Снежана утопила педаль в пол.

27 декабря. Вечер

Удобно устроившись в широком автобусном кресле, Виолетта смотрела в окно. Там проплывали заснеженные поля и леса, изредка - деревенские домики за низкими деревянными заборчиками. Виолетта была сыта и довольна собой. Она едет домой. К маме. Конечно, текст телеграммы указывал на совсем нерадостные события. Но Виолетта запретила себе думать в этом направлении. Надо думать о хорошем.

Ведьма не может умереть, пока её Сила с ней. А тем более, такая сильная ведьма, как мама. Чтобы уйти на покой, она должна передать силу тому, кому сочтёт нужным. Мама сочла нужным вызвать детей.

А вот Виолетта считала немного по-другому. И не собиралась делиться. Что останется ей после раздела Силы на семерых? Крохи и объедки! Хватит и того, что она самая младшая, самая обычная и вдобавок самая слабая из всех семерых детей! Нет, делиться она не намерена! Сила должна достаться ей полностью, а уж Виолетта сама решит, какие способности из доставшегося ей по душе.

Судя по телеграмме - ЭТО должно произойти очень скоро. Автобус придёт в городок завтра, ранним утром. Часам к десяти Виолетта доберётся до отчего дома.

Первый, кто прикоснётся к умирающей ведьме - получит всю её Силу. И этим кем-то будет Виолетта...

Девушка хихикнула, поёрзав в предвкушении. Она станет сильнейшей ведьмой Евразии! А потом можно и дальше пойти! Не зря же её любимая книга "Величайшие ведьмы Мира". Виолетта станет равной им. Даже лучше них! В конце, концов, все эти дурочки жили много лет назад! И у них не было амбиций, которые есть у Виолетты!

А братья и сёстры пускай довольствуются остатками. Возможно, она даже позволит им разделить имущество матери. Разумеется, после того, как решит, нужно ли ей что-то из этого хлама. Дом вроде был приличный, Виолетта наморщила гладкий лобик, пытаясь припомнить количество комнат и их расположение. Три? Или, нет, четыре? Или вовсе две? И сад. Сад был огромный, это она помнит совершенно точно! Идиот Яков всё время прятался за деревьями и кустами и пугал её. А Сивилла, та сидела в саду, будто приклеенная. Даже в дождь её было невозможно загнать в дом. Марус вечно читал, Арьяна училась у матери размешивать какие-то мази и подобную ерунду, Братислав и Рига без дела болтались по окрестностям, от нечего делать сходя с ума. То рыбу ловили, то ягоды собирали, то просто купались. Виолетта не умела плавать, рыбу боялась, а по деревьям не лазила - ещё не хватало изорвать платье! Она больше мечтала, скучая у окна, и училась шить, желая одеваться по городской моде, а не рядиться в сарафаны, как последняя деревенщина.

В общем, Виолетта не сильно любила дом, в котором родилась и выросла. И ни капли не жалела, что уехала учиться в большой город, за Грань. А вот теперь она возвращалась.

Ну да ничего, это же ненадолго! Она примет Силу, разберётся со следующими за этим печальными делами - похоронами и прочим, а потом разберёт накопившийся в доме за долгие годы хлам. И продаст дом! И богатая, свободная и сильная - уедет отдыхать!

Пожалуй, сперва в Ниццу! Да, скорее всего туда. Оттуда она свяжется с остальными, дабы сообщить им прискорбную весть - мать ушла, а она, Виолетта - наследница её Силы. Всё! Пусть локти кусают!

Убаюканная мерным покачиванием автобуса и сладкими мечтами, Виолетта уснула.

Ночь с 27 на 28 декабря

Теперь за рулём устроился Братисла - вымотанная Снежана спала на заднем сиденье. Перехваченный у самой Грани Яков - уже занёс ногу, и был сбит воздушным потоком, и оглушён зовущими его сёстрами - как оказалось, тоже умеет держать Путь. Теперь они работали вдвоём с Марусом, что было намного легче.

Рядом с Братиславом сидела Рига. Время от времени она дотрагивалась до его плеча, и брат улыбался ей.

В детстве Братислав и Рига крепко дружили, и разлуку со старшим братом Рига переносила тяжелее всего. Теперь они вместе. Сидят рядом в машине. Разве это не удивительно? Рига широко улыбалась, не в силах сдерживаться. Они все вместе! И скоро увидят маму!

- Брат, - Рига умела так произносить это слово, что было не понятно, то ли она сокращает имя, то ли признаёт родство. - Мы не сможем провести Снежану в дом. Ты ведь понимаешь?

- А то, - Братислав глянул в зеркало заднего вида на крепко спавшую девушку. - Поселю в гостинице, когда приедем, а потом заберу.

- Не боишься последствий? - усмехнулась Рига. - Мы не слишком сдерживали языки.

- Да куда она денется, - усмехнулся Братислав. - Я, если хочешь знать, ещё на первом собеседовании на неё запал. Так прибалдел, что еле провёл это несчастное собеседование.

- Ты принял её просто так? - изумилась Рига.

- Ничего не просто так! - чуть обиженно огрызнулся брат. - Она отличная секретарша. Правда, чересчур робкая и не уверенная в своих силах. Но это я выправлю. Может, за это она мне и понравилась? Вторую "Люсеньку" я бы не выдержал!

- А девушка-то знает, что ты её в невесты записал? - ехидно поинтересовался сзади Яков. - А то ведь - сбежит!

- А я тебя по следу пущу, - нашёлся Братислав. - Унюхаешь!

- Нашёл ищейку! - ненатурально возмутился Яков, весело щуря зелёный глаз.

- Люди! Шутки шутками, а среди нас кое-кого не хватает, - прервал их веселье Марус. - И это означает только одно...

- Наша милая младшая сестричка решила заграбастать всё себе, - почти пропела Рига.

- Милая сестричка? Барракуда! - словно выплюнул Яков. - Она с детства была такой! Говорил же маме - этот пройдоха Игорь та ещё гадина. Но она была уверена, что гены ведьмы будут сильней! Видать, это с рождения сидит в Виолетте - жадность, себялюбие, эгоизм, высокомерие... и прочие "прелести"!

- А мне её жаль, - тихо сказала Сивилла. - Она же несчастна! Она всю жизнь хочет лучшего и не получает ничего. Она тяжело переживает, что является младшей в семье...

- Переживает? - Арьяна покачала головой. - Она всегда была любимицей, ты вспомни - всё Виолетте, всё младшенькой! Мама всё время варила для неё шоколадную пасту, а я делала леденцы. Братислав и Рига таскали ей с речки ракушки, из леса ягоду, с полей цветы... А если кто-то шёл в город? Самые дорогие ткани и украшения, журналы мод и кукол!

- Разбаловали мы девчонку, - тяжело молвил Братислав. - Надо было пороть!

- Нас-то не пороли! Так... шлёпали иногда...

- Всех шлёпали, когда заслужили!

- Но чтобы додуматься до такого... - жалобно сказала Сивилла. - Что именно она придумала, чтобы задержать нас? Все эти мелочи... это из-за неё?

- Ничего себе - мелочи! - воскликнула Рига. - У меня сгорела конюшня! Хорошо, что лошади не пострадали!

- Хорошо, что ты не пострадала! - мрачно заметил Марус. - Это уже не шалость! Практически преступление. И не важно, что совершено оно с помощью Силы!

- Тем более, что с помощью Силы! - добавила Арьяна. - Если она, имея минимум, смогла так перемешать вероятности и случаи, то что будет, если Силы ей добавить?

- Надо спешить, - решила Рига. - Автобус будет в городке уже завтра утром! А мы? Братислав?

- И так за двести, - успокоил тот. - Нам придётся задержаться - высадить Снежку. Но мы же прём по Грани! А значит, наступаем ей на пятки...

- Маму бы успеть увидеть... - всхлипнула Сивилла.

- Я пока не ощущаю колебаний в Астрале, - успокоил Марус. - Увидим! Должны увидеть! Да и не верю я, что она ничего не предприняла! Мама у нас умная женщина! И она знает, какой поганкой может быть её младшая дочь!

- Бледной, - усмехнулся Яков. - Насколько помню - Виолетта не переносит автобусы! И вообще, пустите меня за руль!

28 декабря. Утро и день

Виолетта торопливо шла через берёзовую рощу. У рюкзака ослабли лямки, и он хлопал по спине. Виолетта знала - это хлопанье обернётся синяками на её нежной коже.

В автобусе её укачало, и сейчас подташнивало. Так всегда, когда приходится пересекать Грань. Чёртов городишко! И чего маме пришло в голову поселиться в этих забытых всеми местах? Глупость несусветная! Пока доберёшься...

Впрочем, свежий воздух и быстрая ходьба благотворно подействовали на расклеившийся организм - тошнота прошла, стало намного легче. Обрадованная Виолетта прибавила шаг. Потом побежала. Скорей! Почему-то предчувствие колыхалось на грани паники. В чём дело?? Неужто, кто-то из старших узнал о письмах? Или получил письмо? Да нет! Невозможно! Даже если письма нашли адресатов - автобус тю-тю! Они не доберутся вовремя! А вот она - доберётся!

Вот и маленький мосток, перекинутый через неглубокую речушку, всю занесённую снегом. Виолетта одним прыжком одолела его. Быстрый бег вышиб слезу - пригодится! Вроде как она волновалась, спешила, боялась, грустила и прочее в таком духе! Скорей! Скорей! Вон уже виден засыпанный снегом забор и торчащие над ним разлапистые ели, растущие в саду!

...Стефана слышала, как заволновались кошки. Она поправила одеяло, положила руки поверх и стала ждать.

Хлопнула дверь, и быстрые лёгкие шаги пересекли кухню.

- Мама! - Виолетта возникла на пороге спальни. Она тяжело дышала, по щекам размазаны слёзы, шапка сбита на бок и рыжие волосы растрёпаны.

- Господи! Мамочка! Нет! - девушка бросила рюкзак на пороге и заломила тонкие пальцы. - Как же так!? За что?! Мамочка!

- Переигрываешь, доченька, - Стефана открыла глаза, и насмешливо глянула на остолбеневшую младшенькую. - Не падай в обморок, жива я, жива!

- Мам?! Мама! - дверь снова хлопнула, и гомон и топот наполнили дом.

- Мамка! - повисла на Стефане Рига. - Ой, мамуська!

- Мать! - Братислав по-медвежьи обхватил обоих, приподнял в воздух.

Остальные тоже висли и тоже вопили нечто восторженное и невразумительное.

Одна Виолетта стояла на пороге, с трудом сдерживая ненависть, так и сочащуюся из тёмно-серых глаз.

Весь день мылись и стирали одежду - братья затопили старую баньку, приводили себя в порядок, отсыпались и отъедались. Особенно Марус с Яковом.

Стефана сама раздвинула Грань, как было раньше, когда дети жили в доме. Появившиеся комнаты, в которых Стефана ничего не меняла со времени отъезда детей, вызвали печальные улыбки у братьев и слёзы у сестёр. Даже Виолетта подозрительно сопела, старательно отворачиваясь ото всех.

Кошки не отходили от хозяев ни на шаг. Чупик вовсе залез на плечо Якова и катался там, гордо поглядывая на всех сверху вниз. Марус гладил Свиягу, кормил припасённым лакомством и позволял вылизывать лицо. Если б не она, он мог счесть тот сон просто кошмаром. И не поспешил бы на помощь Риге.

Батон тоже чуял, что хозяйка едва не пострадала - ходил рядом, шипел и не желал никого подпускать. Лез к Риге на руки, тревожно обнюхивая, начинал облизывать руки, ластился всячески.

Под вечер Стефана вышла в сенки за молоком и увидела, что дверь на улицу приоткрыта. Она осторожно выглянула.

На крыльце, опустив голову, сидела Виолетта. Перед ней, так же со склонённой головой, сидела Клеодана.

- Ну что? Что? - услышала Стефана. - Да, я хотела им помешать! Я ж не знала, что так обернётся! Пожар и прочее... Что Сивилку из квартиры выгонят и Якова обкрадут... Ну, что?

Клеодана тихо мяукнула.

- Знаю, что надо думать! И что за поступки отвечать! А думаешь, легко всё время быть неудачницей?! Мать - ведьма, но живёт по таким дурацким правилам! Это нельзя и этого тоже... Что ж я, виновата...

Клеодана выпустила когти, поскребла по крыльцу.

- Знаю, что виновата, - злые слёзы закапали из глаз Виолетты. - Что ж теперь... они же успели! Мне опять достанется самое... да хоть бы что-нибудь досталось! Теперь уж всё равно...

Вечером на крыльце со Стефаной устроились Марус и Сивилла.

- Мам, ты накажешь её? - Сивилла как всегда, жалела сестру.

- Да. - Стефана опустила голову. - Нельзя такое спускать с рук.

- Но как же...

- Не волнуйся, - Стефана легонько щёлкнула дочь по носу. - Ей надо перебеситься. Я ей это предоставлю.

- Запереть её тут и пусть одна живёт! - предложил Марус.

- Представь, что получится лет через пятьдесят или сто? - покачала головой мать. - Озлобленная на весь мир ведьма!

- Тогда как?

- Пусть уедет, - пожала головой Стефана. - Я дам ей денег и необходимый минимум. Но я накажу её противоречием Сил и отношений.

- Это когда чем больше используешь Силу, тем хуже к тебе относятся люди? - широко открыла глаза Сивилла.

Стефана кивнула.

- Но это же страшно, - тихо сказала дочь.

- Виолетта с тобой не согласится, - усмехнулся Марус. - Да она мечтает об этом! А на людей ей плевать.

- Это пока что, - успокоила Стефана. - Перебесится. Если лет через сто-двести останется стервой, вы воспитаете. В конце концов, вы истинные Природники, и намного сильнее изначально.

- Но...

- За счёт доброго сердца и отзывчивой души! - прервала Стефана. - Все Природники таковы!

И Сивилла согласно опустила голову, больше не споря.

Тридцатого все собрались на кухне за столом. Каждый был одет в любимую одежду - необходимое условие при передаче Силы. Чисто выскобленный стол был пуст.

Дети сидели все с одной стороны, а Стефана стояла напротив. Кошки и коты чинно устроились у ног своих хозяев.

И вот часы пробили полдень.

Стефана поставила на стол огромный сияющий пирог. Потом поднос, уставленный закрытыми кувшинчиками.

Каждый из детей брал кусок пирога, а Стефана подавала кувшинчик. В кувшинчике плескалась жидкость - у каждого разный цвет жидкости и разный размер кувшинчика. Виолетте достался толстый кусок пирога, а кувшинчик совсем крохотный, с мерцающей янтарной жидкостью. Зато у Маруса был почти полулитровый кувшин!

Пока дети пили и ели, Стефана шептала что-то, не слышимое и непонятное никому.

Сила была передана.

Оставшееся время пролетело незаметно, и наступил Новый год.

Встречали как раньше. Горела на кухне большая люстра, и ломился от кушаний стол; в углу, на огромной мохнатой ели, позвякивали стеклянные бусы и загадочно светились игрушки; жарко натопленная печь давала тепло всему дому и людям, собравшимся в нём.

Дарили друг другу подарки, по странному совпадению припасённые ещё до отъезда.

Братислав признался матери, что собирается жениться. В зеркало полюбовались на Снежану, сидевшую за столиком в кондитерской, где многие постояльцы гостиницы встречали Новый год, и уплетающую кекс.

- Хороший выбор, - кивнула Стефана. - Она тебе подходит. Дети унаследуют наши гены.

Братислав довольно ухмылялся.

- Останешься здесь? - спросила Стефана.

- Арьяна предложила уехать с ней, - Сивилла потёрлась светлой головой о плечо матери. - Она там врач. А я буду мази делать.

- Поедешь?

- Не решила ещё, - призналась дочь. - Что советуешь?

- Э, нет уж! - Стефана в шутку показал ей язык. - Это должен быть твой выбор!

-Тогда останусь, - решила Сивилла. - Устала я туда-сюда скакать!

- Хорошо, - мать погладила её по голове.

Сивилла широко зевнула.

- Иди спать, - Стефана поцеловала её. - Уже почти утро.

- Ага. Пока, мам! С новым годом!

- С новым счастьем! - помахала ей вслед Стефана, и неслышно добавила:

- С новой жизнью!

В четыре утра она вышла из дома, одетая в любимое платье, босоногая и простоволосая. Тиха закрыла дверь.

Дети спали, кошки и коты тоже.

Стефана сделала шаг с крыльца, и сейчас же воздух задрожал, пространство разломилось пополам, и перед Стефаном возник мост.

Простой деревянный мост, похожий на тот, что пересекал их речушку.

На мосту ждала Она.

- Долговато ты, - молвила Она, когда Стефана подошла ближе.

- Опоздала? - вскинула брови та.

- Секунда в секунду, - Она довольно глянула на большие круглые часы на тонкой белой руке. - Как детишки? Приняли Судьбу?

- А куда бы они делись, - вздохнула Стефана.

- Идём, - довольно сказала Она. - Пора уже.

Стефана молча последовала за Ней.

А через несколько шагов увидела, что за ними так же тихо и молча идёт кошка.

- Клеодана! Ты зачем?

Кошка села, опустив голову.

- Что же делать? - Стефана растерянно глянула на Неё. - Обратно не вернуть?

- Сама выбрала, - недовольно сказала Она. - Вот устроила мне...

- И что теперь будет?

- Что-что... Не имею права безгрешную душу больше ста лет держать, - проворчала Она. - Придётся позволить переродиться. Но её сущность не выдержит столько...Придётся кого-то вселять... Только кого?

- А нельзя ли... - хитро начала Стефана, но Она шикнула.

Потом улыбнулась бледными тонкими губами:

- Пошли, сыграем в карты...