В храме было тихо, пусто и темно. Только одинокая лампада у алтаря разгоняла густой сумрак. Да еще невысокая свеча в руке у Шута... Он стоял перед ликами богов, неотрывно глядя на лепесток пламени, что колыхался от невидимых сквозняков. В этот час никто больше не искал милости высших сил, обитатели Внутреннего города давно спали.
Капля воска скатилась со свечи и поначалу больно обожгла ладонь, но уже спустя мгновение утратила свой жар, застыв прозрачной чешуйкой на сгибе большого пальца. Шут отвел глаза от огня и машинально подцепил ногтем восковую пластинку.
Он не боялся боли. Ему казалось, страдание тела - ничто по сравнению с муками души. И если уж быть до конца честным... Шут даже хотел, чтобы оно страдало. Ему хотелось увидеть кровь на своем лице... быть может, эта боль принесет избавление от невыносимого чувства вины и стыда.
Он понимал, что оставаться при дворе немыслимо. Руальд не желал больше не видеть, ни слышать своего бывшего друга. Оно и не удивительно...
Всего три дня прошло после их 'беседы', когда король чуть не пришиб Шута. Всего три... Будто пропасть между тем, что было, и нынешним сбывшимся кошмаром. Сначала Шут хотел просто подняться на Небесную стену и - головой вниз. Но понял, что не сможет. Слишком велика оказалась любовь к жизни. А любовь к Элее - еще сильней. Тогда он решил записаться в ряды славной королевской армии и хоть таким образом принести пользу своему монарху. Однако вид заточенного железа по-прежнему доводил Шута до потери сознания. О какой войне тут может идти речь... Нар говорила, это лечится, но Шут не знал как, да и в любом случае сама мысль об убийстве вызывала отвращение.
Судьба словно смеялась над ним - сделав круг, она снова бросила Шута в ту же точку, откуда все началось год назад. Снова едкая усмешка Торьи, немилость короля, необходимость быть с ним рядом и невозможность оставаться на своем месте. Вот только идея надеть платье служанки более не представлялась Шуту разумной. Эту роль он отыграл... А новой не выдумал.
Еще одна капля воска стекла по свече на руку, обожгла мгновенной болью.
Нет, Шут никогда не был особенно набожным. Детство, проведенное в монастыре, наложило особый отпечаток... Но теперь он искал любые пути, чтобы хоть как-то найти себе прощение. Конечно, про обычную церемонию покаяния Шут и не думал, прекрасно понимал - все эти ритуалы созданы исключительно для успокоения совести, а на самом деле они имеют не больше смысла, чем разговор с ветром или небом...
Никакой священник не сумеет отпустить вину, если душа полна ею до краев.
Именно поэтому Шут пришел в храм глубокой ночью, когда спала даже старая настоятельница, известная своей бессонницей. Он не хотел ничего говорить ни ей, ни любому другому монаху, но стоя перед ликом божественной троицы с удивлением почувствовал то, на что не обращал внимания в детстве. В храме обитала Сила. Особая, ничуть не похожая на магию Ваэльи или колдовство Кайзы. Шут не знал, можно ли ее как-то использовать, но у него и не было такого намерения. Его просто завораживал этот поток чистой гармонии, исходящей от божественных ликов - он словно бы и самого Шута делал чище...
'Матушка... небесная защитница... - мысли его были сбивчивы, как у влюбленного подростка на первом свидании, - прошу тебя, помоги... Не оставь меня одного, не оставь меня во мраке...'
Много лет назад в его голову вбивали сотни молитв и песнопений, но Шут никогда не считал их лучшим способом общаться с богами. В своих мыслях он редко обращался за помощью, полагая, что небесный Отец и сам знает, когда нужна его защита, а Матери известны все желания Шута. И незачем тревожить их понапрасну. Но иногда, в самые трудные мгновения, он все же взывал о милосердии...
Где-то далеко в глубине храма скрипнула тяжелая дверь.
Шут вздохнул и отошел от алтаря. Ему вовсе не хотелось ни с кем встречаться. Оставив свечу на высоком короде, он незаметно канул в темную арку галереи, окружающей главную молельную залу. Все храмы чем-то похожи меж собой... И каким бы невеселым ни было детство Шута, а запах лампад и гулкие коридоры с неизменными фресками все равно оставались для него родными. В любом храме он чувствовал себя уверенно и мог бы с закрытыми глазами найти и кабинет настоятеля, и колокольную башню, и, уж конечно, кухню. Почти наощупь Шут пробрался к выходу - не главному, а для самих монахов, и оттуда через внутренний храмовый двор выскользнул на одну из улочек города.
В этот глубокий ночной час Шут казался бесплотной тенью, призраком. Он шел, обходя фонари, укрываясь в самых темных проулках. Непонятное чувство тревоги глухо стучало в висках: 'Будь осторожен, будь осторожен...'. Шут и сам не знал, откуда оно взялось, но предпочитал не проверять... Чутье еще ни разу его не обмануло.
Шел он во дворец. Беседа с богами, увы, не обернулась чудом - Шут по-прежнему не имел ни малейшего представления, как жить дальше и что делать. Но больше ему некуда было возвращаться.
Солнечный Чертог давно стал для Шута домом.
Впрочем...
Он внезапно сбился с шага. Следом за мыслью о доме пришла другая... и Шут даже удивился, как она не посетила его раньше.
Монастырь. Маленькая община при дворцовом храме. Мать настоятельница очень хорошо знала господина Патрика. Она не отказала бы ему в приюте... Эта женщина всегда говорила, мол, побойся богов, мальчик, разве можно жить так! А теперь у него достаточно поводов, чтобы укрыть за раскаянием нужду оставаться рядом с королем. Конечно, это вызовет большие толки среди обитателей Чертога, да и всего Внутреннего Города... Вот только разве Шута испугать слухами?..
Нет, монахом становиться он не хотел. Это все-таки серьезный шаг, уже не игры в маскарад. Зато с послушника взятки гладки - тот, кто не приносил обета верности богам, имеет право вернуться к мирской жизни.
А Шуту вернуться нужно было обязательно. Где-то очень далеко, на белокаменном острове его ждала любимая. И еще не родившийся сын.
'Это ведь ненадолго, - успокаивал он сам себя. - Я только придумаю, как найти этих... в масках... и пусть потом Руальд делает с ними, что захочет... а я вернусь в Брингалин. Начну там новую жизнь... в ученики к Ваэлье подамся, буду лечить людей...'
Как ни крути, а идея с храмом была хороша. Стоило обдумать ее получше и не затягивать с решением.
- Господин Патрик! - мальчик-паж с невероятно серьезным лицом догнал Шута возле самых дверей библиотеки, куда тот решил наведаться сразу после позднего завтрака, больше походившего на обед. Цвета одеяния пажа выдавали принадлежность к весьма высокородному дому Кригом. - Господин Патрик, леди Дана изволит видеть вас!
Шут повел бровью. Стоило ли так бежать, чтобы сообщить подобную глупость. Зачем он мог понадобиться этой богатой красотке?
- По какому поводу, - спросил Шут мальчишку.
Паж торопливо одернул зеленую в золотом шитье курточку и пригладил длинные русые волосы.
- У нее к вам разговор большой важности, - парнишка постарался придать весомость своим словам и сделал строгую мордашку.
Шут пожал плечами. Бегать по первому зову малознакомых фрейлин он считал не особенно уместным.
- Если так, пусть ищет меня здесь, - он кивнул на двери библиотеки, - я пришел сюда надолго, - с этими словами Шут оставил пажа в коридоре и скрылся за высокой резной створкой. Искренне надеясь, что леди Дана сочтет ниже своего достоинства искать господина Патрика где бы то ни было.
Он не солгал. В самом деле решил провести этот день - вернее оставшуюся его половину, ибо проснулся очень уж поздно - в тишине и отдалении от людей.
Затворив за собой дверь, Шут на минуту прислонился к ней, закрыв глаза. Он слушал безмолвную музыку этой огромной комнаты, где жили тысячи историй, ученых трудов и просто сказок.
Словно бы весь мир остался за высокой дубовой створкой.
Шут вздохнул и, оттолкнувшись от двери лопатками, направился в глубину библиотеки. С той поры, когда он был здесь последний раз, столь многое изменилось.
'Интересно, - подумал он, - а смогу я с помощью Силы найти что-нибудь такое... книгу, которую писал человек, наделенный даром?..'
Задумка показалась Шуту интересной, и он легко позволил своим глазам видеть иначе... С каждым разом этот переход давался ему все проще и быстрей. Как будто Шут просто выучил еще один трюк. А библиотека в этом мерцающем восприятии была прекрасна - корешки книг переливались радужным сиянием, вспыхивали и звучали каждая на свой лад. Какое-то время Шут стоял завороженный этим миром, который оказался таким живым и безграничным.
Сначала эти новые ощущения в храме, теперь среди книг... Внезапно Шут понял, что каждое место имеет свои краски, свою музыку. Оно может быть тусклым и тревожным или, напротив, ярким и звенящим, как колокольчик.
Да что там место... Каждый человек! Стоит лишь посмотреть чуть-чуть иначе...
Когда-то в детстве ему даже не нужно было специально погружаться с другое видение. Он мог взглянуть краем глаза на придорожную харчевню и сразу же понять, будет ли там вкусный обед или позавчерашняя похлебка с подгорелым луком. С годами это умение притупилось... словно клинок, который слишком долго лежал в ножнах и успел заржаветь. А то, что от него осталось, Шут называл своим безотказным чутьем.
'Я с самого рождения умел так много, - думал он с грустью и досадой, - а теперь должен учиться всему заново... Если успею...', - Шут вполне допускал, что жизнь его может трагически оборваться в любой момент. Вот только мысль об этом почему-то не пугала. Наверное, он просто не мог до конца осознать, каково это - перестать существовать. В самой глубине души наивно, по-мальчишески ощущал себя почти бессмертным.
Дверь негромко скрипнула.
Шут оторвал глаза от книг и посмотрел на вошедшего. Вернее, вошедшую.
Леди Дана Кригом была, как всегда, безупречно красива, но в этот раз она предстала перед Шутом совсем иной... подобно библиотеке, молодая женщина сияла разными цветами - от нежно голубого до пурпурного. И в этом сиянии не было ни угрозы, ни корысти. Только искренняя симпатия к стоящему перед ней господину Патрику...
И страх.
Он был столь ощутим, что Шут едва не забыл, как дышать. И, моргнув, поспешно вернулся в обычный мир.
- Леди Дана? - он отвесил ей изящный поклон. - Чем заслужил ваше внимание?
Фрейлина нервно мяла в руках кружевной платочек. Она коротко взглянула на Шута, потом снова отвела глаза.
- Мне нужно сказать вам нечто важное, граф.
Шут удивился. Новым титулом его мало кто величал. Слишком уж это было непривычно, а многие принципиально избегали столь высокого обращения, которого не мог заслуживать бывший паяц.
- Так давайте побеседуем, - он учтиво повел рукой в сторону кресел.
- Нет! - воскликнула леди. И добавила уже чуть тише: - Не здесь... Пойдемте в сад.
Ох уж этот сад! Сколько тайн, сколько важных разговоров и пустых сплетен знали его тропинки...
- Что ж... идем, - не стал спорить Шут. Ему уже и самому стало интересно.
В саду было слякотно. Ночью шел дождь, и по краям от каменных дорожек все еще виднелись лужи. Впрочем, сквозь кружево голых ветвей проглядывало вполне даже голубое небо. Звонко щебетали птицы, радуясь весеннему теплу.
- Скажите, Патрик, - без лишних предисловий заговорила леди Дана, едва они отошли подальше от дворцовых стен, - это правда, что вы имеете отношение к отставке министра безопасности?
Ого! Быстро же разносятся слухи по Чертогу... Шут небрежно приподнял бровь.
- Отчего вы так решили, дорогая? - насмешливо спросил он.
Фрейлина покусала красивые губки, на собеседника своего она по-прежнему не глядела.
- Я стала свидетельницей одного разговора... Пожалуйста, не спрашивайте меня чьего! Я не могу вам сказать... да и неважно. Если в самом деле вы к этому причастны... будьте осторожны! Торья затаил на вас большую, очень большую злобу. Мне доподлинно известно, что он намерен с вами поквитаться. Лучше всего будет, если вы покинете двор. И как можно скорей!
Какой-то очень смелый воробей слетел с ветки и запрыгала по садовой дорожке в двух шагах от людей.
Шут задумался. В его планы не входило оказаться жертвой мести. Впрочем... он ведь, так или иначе, все равно решил оставить Чертог. Вот только ему совсем не хотелось, чтобы Торья отнес это на свой счет. Шуту еще репутации труса не хватало для полного счастья.
- Спасибо, леди Дана, - искренне поблагодарил он фрейлину. - Я подумаю над вашим советом.
Молодая женщина натянуто улыбнулась. Хотелось бы Шуту знать, какая причина подтолкнула ее к этому разговору. Действительно ли только симпатия? Или снова интриги? Не исключено, что это один из способов отослать новоявленного графа подальше от столь любимого им короля...
Но спрашивать ничего Шут не стал. Любезно поцеловал фрейлине ручку и с поклоном распрощался.
Вот вам и хорошее начало дня с душевными посиделками среди книг...
'А чему я удивляюсь? - спросил себя Шут. - Как будто не знал, что этим все и кончится... Теперь везде надо ходить с оглядкой'
Самая большая проблема заключалась в том, что упомянутый Даной министр попросту исчез... Еще прежде, чем король объявил о его, собственно, отставке. Когда Руальду об этом доложили, тот едва не пришиб гвардейца, пришедшего с дурной новостью. По крайней мере, кубком тяжелым в стену залепил. Вот только проку от того... Теперь господин Торья хоть на каждом углу мог кричать об истинном происхождении Руальдова наследника. Прохлопали...
Бывшего министра искали так, словно он уже был государственным преступником. Но искали тихо, Руальд не желал лишней огласки.
'Интересно... - думал Шут, возвращаясь в библиотеку, - как все-таки Торья узнает обо всем? Так виртуозно рассылает всюду слухачей? Или же правда наделен Силой?' - почему-то ему казалось, что господин министр очень хотел бы создать себе репутацию человека нечуждого магии... Но едва ли это было так на самом деле. Скорее уж, слухачи и соглядатаи... По приказу Руальда Дени лично исследовал королевские покои на наличие любых потайных дверей и слуховых отверстий. И казалось бы возможность следить за монархом в его комнатах теперь исключена... Но Шуту все равно допускал, что любые разговоры могут стать достоянием чьих-то ушей. А Руальд тогда очень громко прикладывал своего 'любимчика' об стены и другие твердые предметы...
И все же, как это ни странно, но Шуту стало легче...
Больше не было нужды лгать и скрывать правду. Теперь он мог лишь уповать на милость Руальда и пытаться хоть как-то искупить вину. Но более не громоздить новой лжи. Никогда...
Никогда.
Только бы королевские сыскари нашли Торью. Только бы по стране не поползли слухи об истинном происхождении Фарра. Что делать в этом случае, Шут даже не представлял.
А верней сказать - очень уж боялся представить...
Торья исчез в ту же ночь, как Руальд узнал правду о своем наследнике. Гвардейцы пришли за ним в личный особняк господина министра, но там обнаружили только растерянных слуг, которые и пару слов связать не могли. Куда уехал хозяин, зачем, когда - ничего этого они говорить не желали, пока не очутились в тех самых подвалах Чертога, которые были так любимы их господином. Но и там от них ничего не добились - слуги попросту не имели представления о планах Торьи... И если сразу после вечера с разгневанным королем Шуту еще казалось, что все как-нибудь наладится, решится само собой, то к утру величина собственной вины представлялась ему просто беспредельной.
2
- А вот кому гольянов, сушеных гольянов! - голосистая торговка посмотрела на Шута с надеждой, но тот отрицательно качнул головой. Эту мелкую рыбу он всегда считал кошачьим кормом. А под пиво предпочитал соленые крендельки. Обогнув разносчицу, Шут продолжил свой путь по широкой булыжной улице, которая вела от Небесной стены до самого причала. Куда он шел и зачем - вопрос тот еще... Шут и сам не знал. Наверное, хотел напоследок вкусить свободной жизни. Потому что монастырь, пусть даже и при королевском дворе - это вам не актерская вольница... Узкая келья, скромная пища, молитвы да работа на благо общины - вот и все удовольствия.
Мимо прошли два рыбака в промасленных балахонах и огромных сапожищах, белых от морской соли. От мужиков нестерпимо разило лежалой рыбой, но сами они того, казалось, не замечали вовсе. Краем уха Шут услышал, что через пару шагов оба натолкнулись на торговку солеными гольянами и, хрипло смеясь, стали предлагать ей что-то невполне приличное.
Шут улыбнулся и в этот момент увидел впереди знакомую физиономию. Хозяин таверны 'Веселый гусь' стоял на крыльце своего заведения и задумчиво почесывал большое круглое брюхо, прикрытое сальным фартуком. Не иначе, как в этот день господин Альмер сам колдовал на кухне.
'Почему бы и нет? - подумал Шут. - Зайду. В 'Гусе' завсегда душевно. Опять же слухи там самые отборные', - он приветливо махнул рукой хозяину, за что тут же был награжден лучезарнейшей из улыбок. Да, Альмер очень любил визиты господина Патрика. Еще бы! Неизвестно, кому удавалось получить больше новой вкусной информации - любопытному трактирщику или его гостю из Солнечного Чертога.
Обычно Альмер усаживал Шута на самое почетное место, откуда тот был виден - а главное слышен! - всем остальным посетителям. И щедро наливал самых добрых напитков. В этот раз трактирщик тоже не отступился от своего правила, а вот Шут хотел воспротивиться - ведь он теперь не был придворным дураком, да, по сути, и просто придворным-то почти уже не был. Теперь ему, бывшему потешнику, больше хотелось спрятаться под стол и оставаться незаметным, точно серая мышь.
Господин Альмер это живо учуял и накатил своему любимому завсегдатаю такую здоровую кружку эля, что Шуту сразу вспомнилось, как с трудом он покидал сие заведение в прошлый раз... Но от угощения отказываться не стал, ибо эль из 'Гуся' недаром считался одним из лучших в Золотой. Его иногда даже для королевского двора заказывали, правда, небольшими партиями - все же Альмер владел не винодельней, а обычной таверной.
Когда кружка опустела примерно наполовину, Шут почувствовал, что ему и в самом деле становится легче. По крайней мере, под столом отсиживаться уже не хотелось.
Хотелось попросить у Альмера что-нибудь вроде яблок и закрутить их в стремительном каскаде...
Ничего такого он, конечно, делать не стал. Вместо этого плавно ввязался в беседу двух парней, которые выглядели как классические наемники - все рожи в шрамах, руки в чернильных узорах, головы бритые... Беседа оказалась очень даже полезной - вскоре Шут знал с десяток слухов и сплетен. А потом она и вовсе обернулась жарким спором, в котором почти каждый посетитель таверны счел за долг принять участие. Не без помощи Шута, конечно... Счастливый хозяин 'Гуся' не скрывал своего восторга, подавая господину Патрику очередную кружку своего знаменитого эля. Шут, однако, цели захмелеть не имел. Он уже понял, что это лекарство от тоски ему не подходит. И пытаться больше не хотел.
А гости, между тем, перешли на другую тему, потом на третью. Слухи и сплетни сыпались как горох из драного мешка. И к величайшей радости Шута в них не было и слова о наследнике короля. Или даже о том, что брат Его Величества на самом деле жив. Людей занимало совсем другое... война, рекрутирование, грядущие невзгоды. Боялись голода, опасались капитуляции, злословили в адрес Шаниэра и возлагали надежды на Руальда... Все же верили в своего короля. Верили. От осознания, что это действительно так, Шуту даже стало немного легче на душе.
А потом вдруг на него накатила тревога. Необъяснимая, резкая до тошноты. Шут не понимал, откуда она и чем грозит, но тут же встал и, ничего не объясняя, покинул таверну. На улице он остановил первую попавшуюся повозку и велел гнать во дворец. Больше всего Шут боялся, что беда опять явилась за королем или его маленьким наследником...
Пока старый экипаж громыхал своими несмазанными колесами по мостовой, Шут десять раз обозвал себя глупцом - ведь мог же отправиться на прогулку верхом! И в два раза быстрее добрался бы до Чертога. Он не смотрел по сторонам, не замечал ничего. Тревога пульсировала в затылке, не давала свободно вдохнуть.
'Ну, быстрее же! Быстрей! - мысленно торопил Шут коня. И отчаянно ругался про себя на каждого нерасторопного горожанина, из-за которого вознице приходилось замедлять бег повозки.
А во дворце все было на редкость спокойно. Шут даже не поверил сначала, но потом увидел Руальда собственной персоной, идущего по направлению к конюшне, и окончательно уверился, что с королем все в порядке. Не желая попадаться Его Величеству на глаза, он быстро свернул в соседний коридор и тихо стоял там, пока шаги монарха не стихли в отдалении.
Прятаться так было ужас до чего противно, но встречаться с королем еще хуже...
А тревога, между тем, не стала меньше. И Шут уже совсем было решил догнать-таки Руальда и упросить никуда не ехать... но внезапно осознал ясней ясного, что эта опасность грозит не королю. И даже не Фарру.
Он нервно сглотнул, пытаясь прогнать озноб, который покрыл все тело мурашками.
'Ну что со мной может случиться? - попытался Шут вернуть себе самообладание. Тем колдунам не достать меня, Кайзина защита сильней... и Торья уже наверняка в паре дней пути от Золотой... - но он прекрасно понимал, что все это очень слабые утешения. Если кто и надумает поквитаться с бывшим любимчиком короля, то уж точно найдет для этого как минимум десяток не самых сложных способов.
Одно было хорошо - Элея теперь находилась вне досягаемости всех грозящих ему опасностей. И если какая беда над Шутом нависла, она предназначалась только ему одному... Прошлой ночью он все-таки пришел наконец в сон своей любимой королевы и убедился, что все с ней хорошо. Эта беседа мало походила на встречу с Ваэльей, когда мир вокруг был совсем, как наяву... Во сне Элеи Шут видел бескрайнее море, больше походившее на степь. По крайней мере, по нему можно было гулять, не замочив ног... И они гуляли. Бродили по синим волнам, почти ничего не говоря, но зато не разнимая сплетенных рук. Элея лишь сказала Шуту, что их корабль преодолел уже половину пути до Белого архипелага...
В своей комнате Шут сразу же запер дверь на засов и только тогда понял, как сильно на самом деле боится. До мокрых ладоней. До горячего стука в висках.
'Неужели я такой трус? - подумал он, плеская в лицо холодной водой из умывальной чаши. - Неужели так боюсь за свою жизнь? Как это глупо...'
Но глупо или нет, а Шут впервые пожалел о том, что так и не нашел времени поучиться у Руальда или Дени хотя бы самым простым приемам защиты. Ведь хотел же... А все не до того было. Все казалось - лишнее, неглавное...
'Надо уходить', - решил он вдруг.
Уходить прямо сейчас.
Не ждать, пока вернется Руальд. Не надеяться, что все как-нибудь решится само собой. Не искать поводов еще денек, а потом и другой подзадержаться при дворе. Хватит.
Все.
'Снова бежать... - Шут уже привычно стал перебирать содержимое своего походного мешка. - Снова все терять, все сжигать за собой...'
А ведь он мог бы вернуться в Тауру. Мог бы. Шут понял, что на самом деле никому не нужен, если не находится рядом с Руальдом. И никто не поспешил бы его догонять...
Мысль эта была настолько малодушна, что Шуту стало противно, и он обозвал себя самым неприятным словом из всех, что знал (а знал он немало).
На улице дул холодный ветер, и Шут плотней запахнул плащ. От дворца до храма идти - всего ничего, и уже не было времени обдумывать предстоящий разговор. Оставалось лишь гадать, что скажет мать-настоятельница в ответ на столь неожиданный визит...
Он свернул на улицу Радуги, а оттуда - к Главной площади, где так легко затеряться в толпе горожан. На площади, как всегда, гомонили торговцы, бегали дети, слышался стук копыт, и пахло свежими пирогами. Однако сумерки уже опустились на город, и площадь понемногу начинала пустеть: сворачивались лотки, расходились покупатели, няньки уводили заигравшихся детей. Каркая, пролетела над крышами ворона - Шут проводил ее взглядом, испытав странное чувство тоски... Порой ему казалось, что у людей тоже есть невидимые крылья, вот только никто не знает, как их расправить.
Ветер дергал полы плаща и пытался сорвать с головы капюшон, однако дублет у Шута все-таки был теплый... спасибо мадам Сирень. А в монастырь идти совсем не хотелось... Словом, он решил остановиться у лотка со всякими булочками и кренделями. Продавали их вполцены, потому что состряпали еще утром, а до завтра хранить не считали нужным. Рядом сидел торговец горячим вином, у которого Шут тоже оставил пару монет. Он и сам присел на низкую уличную скамью возле торговых прилавков и так, с большой сладкой булкой и кружкой подогретого вина, скоротал еще не меньше четверти часа. Угостил куском плюшки бродячего пса, обладавшего на редкость доброй мордой, а потом просто глазел по сторонам, как деревенский мальчишка, впервые попавший в город. Люди тоже на него оборачивались - им, наверное, казался странным господин в таком дорогом костюме и с походным мешком за плечами...
'Ладно, - сказал себе Шут в конце концов, - пора... Сколько еще можно оттягивать?'
Он благодарно улыбнулся продавцу вина, возвращая ему кружку, почесал за ухом пса и решительно устремился к храму святого Ваария.
Почти у самого монастыря Шут услышал вдруг жалобный окрик.
- Добрый господин, подайте на хлебушек! - нищий сидел в стороне от главных ворот, где обычно собирались представители его 'ремесла'. В темноте Шут не разобрал, что не так с этим бедолагой, но, очевидно, тот не мог ходить, потому что отчаянно тянул руки к 'господину'. Свет фонарей почти не доставал до того переулка, в котором нищий нашел себе угол. Шут решил, что остальные попрошайки не позволяют безногому сидеть ближе. Он прекрасно помнил, как жестока улица с ее законами и вечной враждой за место.
- Держи! - выкрикнул, бросая парню мелкую серебряную монетку. Нищий обрадовано дернулся, пытаясь поймать блеснувшую в тусклом свете 'подковку', но был, видать, совсем неловок... монета, звякнув, упала где-то у него за плечом, и Шут понял, что придется все-таки подойти ближе и отдать милостыню прямо в руки убогому.
Пока он приближался и наклонялся к земле в поисках серебряного, нищий благодарно бормотал какую-то ерунду. А потом вдруг вскочил стремительно, как ласка, и Шут даже не успел ничего сделать...
Только почувствовал, как что-то очень крепкое и тяжелое со всего размаху обрушилось ему на макушку.
3
Когда он пришел в себя, вокруг было темно и пахло сыростью. Шут со стоном приподнялся на куче какого-то тряпья и понял, что удар по голове не прошел даром... гудела она хуже, чем с похмелья. Осторожно проведя рукой там, где боль пульсировала особенно сильно, Шут скривился от досады - волосы в этом месте запеклись от чего-то липкого и уже порядком подсохшего... Облизав пальцы, он окончательно убедился, что это не грязь какая-нибудь, а действительно его собственная кровь.
- Клятые демоны, - Шут сплюнул соленое и добавил еще пару крепких словечек, которые понравились бы даже портовым носильщикам грузов. И вдруг с удивлением услышал в ответ раскатистый всплеск хохота. - Э?.. Кто здесь? - он завертел головой, пытаясь разглядеть в полной темноте, кому принадлежит этот звонкий смех, столь не соответствующий обстановке...
Между тем невидимый весельчак хихикнул еще пару раз и радушно произнес:
- Добро пожаловать в Гнилуху, приятель! Ничего доброго тут, конечно, нет, в том числе и для тебя... но я все равно очень рад, что ты тут оказался. А то надоело уже одному сидеть, - он выразительно вздохнул. - Ах, да... надо ж познакомиться! Меня Маем зовут. А ты кто таков и чем не угодил этому пауку?
- Пауку?.. - больная Шутова голова совсем пошла кругом. - Какой паук? Первый раз слышу... - он осторожно сел и попытался нащупать, что есть рядом и на что можно опереться. Перед глазами сразу же вспыхнули искры.
- Ну да, - шмыгнул носом невидимый собеседник. - Имени этого ублюдка я не знаю, но по повадкам - так он паук самый настоящий. Это из-за него меня здесь уже который день держат... я и со счету сбился. Охранник жрать дает когда пожелает... А желает он редко.
- А где мы вообще, - боль мешала думать, но некоторые вещи Шуту хотелось понять сразу.
- Где... Я называю это место Гнилухой. Сам толком не знаю... Дом, мне кажется, какой-то в лесу за городом... с больши-и-им таким подвалом.
- Зачем... - очередной сноп белых искр перед глазами заставил Шута сморщиться и осторожно прилечь обратно на кучу тряпья. - Зачем я здесь?
- Вот вопрос! - фыркнул Май. - Я и про себя-то наверняка сказать не могу, а уж про тебя и подавно.
Шут приуныл. Этот малый ничего толком не знал. Но, может быть, его история поможет хоть как-то прояснить дело...
- Ну и как ты здесь очутился? - спросил он в темноту, ибо ни Мая, ни даже собственного носа не видел.
- Как... - Май вздохнул. - Играл на свадьбе одного жирного борова. Строил глазки его жене, пил, потихоньку таскал серебряные ложки со стола... Эх, хороший был вечер! А потом мне приспичило отлить... Ну я и отошел в стороночку. Когда очухался, уже ни ложек в кармане, ни скрипки, ни свадьбы. Сначала вовсе решил, будто ослеп. Потом только докумекал, что хозяин наш гостеприимный на свечах экономит.
Шут не удержался, хмыкнул, криво улыбнувшись.
- Так значит ты скрипач? Или вор? - спросил он, осторожно ощупывая голову под запекшимися от крови волосами.
- Да и того и другого помаленечку, - Май завозился, подбираясь поближе, и сел совсем рядом.
- А здорово они тебя приложили, - сказал он с чувством. - Небось, котелок до сих пор звенит?
- Угу... - Шут не стал спрашивать, откуда скрипачу известно состояние его макушки. Уж ясное дело, если малый охоч до чужого добра, значит, всю одежду нового 'соседа' обшарить успел. Вот только вряд ли чего нашел. Заплечного мешка у Шута больше не было, но наверняка суму забрали те, кто бил его по голове. Что в ней было-то? Боль мешала вспомнить.
Однако Май вовсе не хотел предстать в худшем свете.
- Не-не, - тут же сказал он на красноречивое молчание Шута. - Ты, вашество, не думай, я твоих карманов не трогал. Просто подумал, как бы ты тут не преставился. Уж больно морда вся была в кровище.
- Да ты как филин - в темноте видишь, - не удержался съязвить Шут.
Май рассмеялся.
- Совсем тебе, господин хороший, ум-то поотшибало, - сказал он. - Ведь дверь когда открывали, свет от факелов был...
- А... ну да... - Шуту и впрямь соображалось не очень. Но все же боль понемногу ослабевала, или он просто привык. Даже рискнул снова подняться с тряпок и, обнаружив за спиной вполне удобную стену, привалился к ней. - Но все-таки зачем мы здесь? Это тюрьма? Или... - в голове у него мелькнула жутковатая догадка, - нас хотят продать? - а у самого даже мороз по коже, и все волоски дыбом.
- Не исключено, - Май шумно почесался и вдруг сел рядом, почти касаясь Шута плечом. - Но мне так не кажется. Этот дубина, который харчи приносит, все что-то толковал про хозяина, который мол, приедет скоро и разберется со мной. Да я ведь не прочь... Может наконец хоть увижу что-нибудь еще, кроме этой ямы... темно тут, как у демона под хвостом. Кстати, ты пить не хочешь? Воды хватает, целая бочка в углу стоит.
Шут хотел. И пить, и даже, как это ни странно, есть. А это было хорошим знаком. Известно ведь, если голову всерьез стряхнешь, про еду вовсе не думается - и без того муторно. Шут и сам как-то раз имел такое счастье, когда по собственной глупости упал мимо Дейриных рук и едва не свернул себе шею.
Май сам принес ему воды в большом деревянном ковше. Она оказалась застоявшейся и пахла подгнившим деревом, но Шуту было уже все равно. Жадно выпив половину, он утер губы рукавом и вернул посудину скрипачу.
- Бежать никак, да? - глупый вопрос, но лучше задать его сразу.
- Никак. Стены глухие, пол каменный...да... холодно... - Май вздохнул, и Шут понял, что именно последнее обстоятельство больше всего удручает его нового знакомца. Удивительно, но сам он почти не мерз. Наверное, не зря Кайза столько времени потратил, стараясь научить своего непутевого друга, как собирать потоки Силы от земли и неба... Теперь Шуту почти ничего не стоило проделать тот фокус, которым так удивила его Нар в их первую встречу... согреть не только себя, но и того, кто рядом.
- Ух ты! - почти сразу отозвался Май, завозившись рядом с Шутом. - Давно мне так тепло не было... - и тут же добавил с подозрением: - Это ведь от тебя. Лихорадку что ли подхватил? Ну да... тут не долго.
- Я здоров, - почти не задумываясь, ответил Шут и немного приотпустил теплый поток, идущий от земли. - Тебе просто кажется.
- Ну-ну... - пробормотал Май, а сам придвинулся поближе. - Не люблю холода, - грустно сказал он. - Хуже только беременные бабы.
- Э?.. - недопонял Шут.
Скрипач вздохнул.
- Да вот, - начал объяснять он, - недавно прихожу в любимый трактир, там завсегда выручка была знатная, если собратья мои не успевали ее отгрести... Так вот прихожу, значит, достаю скрипку, ну, думаю, сегодня дам жару - настроение уж очень звонкое было. И не успел смычок наканифолить, слышу кто-то меня и по матушке, и по бабушке в три ряда и через пень-корыто. Оглянулся, а там бабища такая, ого какая, в ней таких как я, наверное, трое, не меньше. Оказалось, это матушка разносчицы тамошней... Девка-дура округлилась и все на меня свалила!
Шут тихонько рассмеялся. Да, эта неприятность случалась и с ним.
А Май опять скакнул мыслями в другую сторону.
- Устал я от темноты, - жалобно сказал он. - Хоть бы светлячок залетел, да ведь не лето... и окон тут нет... были бы окна - и светлячка не надо, - он помолчал немного и завел какую-то длинную байку.
Но Шут уже не слушал. В отличие от музыканта, он вполне мог оставить темную комнату и оказаться где угодно, даже не покидая своего тела.
И перво-наперво решил понять, куда же все-таки забросила его судьба на сей раз.
Сначала открыть глаза по-другому не получалось, и Шут даже немного забеспокоился, но потом понял, что тому виной знакомство с дубинкой... Голова все еще болела, хоть и не так сильно, как сначала, а боль мешала сосредоточиться. Но потом он сумел ненадолго отрешиться от звона в ушах, и этого оказалось достаточно...
А за стенами темницы вовсю сверкал солнечный день. И снаружи дом, где держали пленников, выглядел вполне даже мило. Старый такой каменный особняк, стены увиты плющом, сад вокруг... Или лес. Шут не мог разобрать наверняка. Зато понял, что людей в доме немного - всего-то три живых души. Почувствовать их в этом мерцающем мире было легко: они очень громко думали, и по большей части, то были не особенно добрые мысли.
Впрочем, Шут и сам в этот миг не отличался чистотой помыслов.
'Главное оглушить охранника, - соображал он, - и выбраться из каменного мешка. А там уже вряд ли нас удержат... старая кухарка да чревоугодник-управляющий...', - облик всех троих слуг был виден Шуту весьма отчетливо.
И тем больше он дивился странным мотивам того человека, который зачем-то решил держать в подвале своего дома двух пленников, имеющих меж собой так мало общего...
4
Когда Шут вернулся, Май уже спал, прижавшись к нему спиной. А голова почти не болела. Но клятая темнота в самом деле не оставляла большого простора для выбора, чем заняться.
'Бедняга Май, - подумал Шут, - как он тут не тронулся... один, в кромешном мраке...' - его даже передернуло от неприятных мыслей.
Однако та же темнота могла помочь им в случае побега... Охранник не сумеет сразу разглядеть, сколько пленников спит на куче тряпья.
- Май! - Шут тряхнул музыканта за плечо. - Не спи!
Скрипач недовольно замычал, но пошевелился и сел.
- Чего тебе? - голос его со сна звучал глухо и не особенно дружелюбно.
- Ты уже думал, как бежать отсюда? Кроме, как пол рыть?
- Ну... - Май не был расположен к разговору.
- Ты знаешь, что здесь всего один охранник? Его можно оглушить и покинуть это место без препятствий! - Шут говорил горячо, надеясь на столь же воодушевленный ответ. Но скрипач только вздохнул, выразительно плюнул и снова улегся на прежнее место.
- Думаешь, если богатый, значит самый умный... - язвительно произнес он. - Так и станет этот охранник к нам заходить да подставляться! Нашел дурака! Если хочешь знать, я его даже не видел ни разу. Все харчи он мне через дырку в двери сувал. Как бы не разжиреть с тех харчей... - Май еще раз смачно плюнул и припечатал таким ругательством, что Шут невольно заслушался. В другой раз даже посмеялся бы, но не теперь... По всему выходило - придется ждать неизвестного хозяина этой каменной дыры, а он едва ли предложит отобедать или обсудить последние события в светской жизни Золотой.
- Расскажи мне, что охранник говорил про хозяина этого дома? - попросил Шут.
'Не носит ли он черную маску, скрывающую лицо...'
- Да я ведь рассказывал уже... - Май громко зевнул, но от возможности почесать языком не удержался. - Я, как очухался, давай голосить, ну думал ведь, что ослеп. А этот тип мне из-за двери сразу рявкнул, мол, заткнись, ворюга драный, сиди тихо, жди, когда хозяин явится. И в оконце дверное сухарь дубовый кинул, зубы поломать можно... Тут-то я свет увидел и понял, что дело не в моих глазах вовсе. Стал спрашивать, дескать, какой такой хозяин? Когда явится, и на кой я ему? А сторожила этот злой, хуже голодной псины, ничего мне толком не ответил. Рявкнул только, что и недели не пройдет, как я с его господином лично познакомлюсь. Да только не рад буду... Вот такие дела... господин... э, а как тебя звать-то, а?
- Патриком, - ответил Шут, теребя пуговицу на дублете. Очень ему не понравился рассказ музыканта. И почти уже не осталось сомнений, кому именно принадлежит этот дом со всеми его подвалами и другими... не особенно приятными помещениями.
- Просто Патрик? - удивился Май. - А я думал, ты дворянин какой. Шкурки-то на тебе ой недешевые... Или стянул? - он тут же ловко ощупал Шутов наряд и с усмешкой заключил: - Не... не стянул. Это на заказ шито. Значит дворянин. Или, может, фаворит чей? Да, наверняка! - и хмыкнул, довольный своей догадкой.
Шут не стал его разубеждать. И уж подавно докладывать, кто он такой на самом деле.
- А на меня никто не шил никогда, - сокрушено вздохнул Май. - Даже в ребячестве. Нас у матушки семеро было, и я предпоследний. Вечно за братьями их линялые портки донашивал... А потом, когда на улицу попал, все больше заимствовал то, что плохо лежит.
Шут усмехнулся:
- Если что-то плохо ляжет, Май спасибо быстро скажет! - но тут же сменил тему: - Поесть бы...
- Ха! - развеселился скрипач. - Так ты в дверь пару раз сапогом двинь, сторожила и появится. А там уж все от красноречия зависит.
Еды охранник так и не принес. Шут послушал немного урчание своих голодных кишок и от нечего делать принялся изучать темницу. Была она, как оказалось, не так уж велика - шесть шагов в одну строну и семь с половиной в другую. Дверь находилась аккурат напротив того места, где на полу у стены лежали тряпки, заменяющие пленникам перину. А в углу слева от входа имелась дыра в полу, назначение которой легко угадывалось по характерному зловонию. Еще в темнице была упомянутая Маем бочка с подтухшей, но вполне пригодной водой и пара кандальных цепей. Нашарив их, Шут весьма порадовался, что хотя бы не лишен свободы перемещаться по каменной клетушке.
Крыс, вроде, не было. Вероятно потому, что не было и еды.
'Надо выбираться отсюда, - думал Шут, возвращаясь к куче тряпья, где уже задремал такой же голодный Май. - И побыстрей!'
У него совсем не было желания встречаться с хозяином дома. Равно, как и помирать от истощения.
Отгоняя назойливые мысли о печеном гусе и мясных пирогах, Шут таки напряг память, чтобы вспомнить содержимое утерянного мешка. Хвала богам, там не было ничего особенно ценного - знак короля Давиана Шут давно передал Элее, а свои собственные мелкие 'сокровища' по наитию оставил в тайнике опочивальни. Мешок содержал лишь небольшие сбережения да несколько полезных в быту вещей вроде настойки кру.
Успокоившись на этом, Шут занялся более важным делом - стал перебирать способы вырваться на свободу. Проникать в чужие умы, как тот подлец в маске, он не умел, да и не хотел бы, пожалуй... слишком это было мерзко, ничуть не лучше физического насилия. Значит, не стоило и пытаться заставить охранника отпереть дверь. А просто так свалить поганца в забытие - какой резон? Ключ от этого сам собой в воздух не взлетит и замка не откроет. Оставалось ждать, когда стражник войдет, но Шут понимал, что такое чудо едва ли произойдет.
'Что ж, - решил он, - всегда остается последний вариант... самый простой, но не самый приятный'
Просить о помощи.
Благо, это у него всегда получалось.
По внутренним своим ощущениям Шут понимал, что за пределами темницы еще только начинает смеркаться. А ему предстояло дождаться ночи, ибо общаться с другими людьми вне их снов - слишком трудное и неблагодарное дело.
Время тянулось бесконечно. Иногда Шут открывал глаза по-другому и оглядывался вокруг, проверяя, не наступила ли уже ночь. Между делом он пытался наслать охраннику нестерпимое желание покормить обитателей темницы, но мужик этот бы на редкость глух к своему внутреннему голосу, да и любым другим голосам тоже. Он знай себе сидел на кухне и чесал языком с управляющим за кружкой пива...
В конце концов, Шут и не заметил, как сам уснул. Зато когда проснулся, была глубокая ночь - самое то время для 'сонных бесед', как он называл их про себя.
Он долго колебался, думая кому лучше присниться... Не так много было людей, знающих о его даре и способных помочь. Просить самого Руальда Шут откровенно боялся. Ему казалось, что король не отнесется к такому сну серьезно и не пожелает выслушать человека, который нанес ему жестокое оскорбление. По всему выходило, что обращаться надо к Дени... Старый гвардеец все равно догадывался о странных возможностях господина Патрика.
Но сколько Шут ни пытался, сколько ни искал капитана в лабиринтах снов, все было напрасно. Ночь миновала, и в обычном мире уже наступило утро, а ему так и не удалось ничего сделать. Было невыносимо жаль потраченного впустую времени...
Когда Шут вернулся в темноту каменного узилища, настроение оставляло желать лучшего: он был голоден, не выспался и - что самое ужасное - так ничего и не сделал. Ночные часы пролетели, как несколько минут... осталась только усталость и нестерпимое желание провалиться в беспробудный сон.
- Май, - негромко позвал Шут, - ты где?
- На горшке, - донеслось в ответ. - Ты так меня напугал, что я решил расстаться с остатками позавчерашнего ужина.
- Напугал? - Шут насторожился. Ему вовсе не хотелось, чтобы пройдоха-скрипач заподозрил что-то лишнее.
- Ага, - весело прозвучало со стороны дырки в полу. В беззаботном голос музыканта страха не было ни на грош, и Шуту сразу же стало понятно, что опасаться нечего. - Видать крепко тебе по котелку вдарили, - сказал Май, - уж очень беспокойно ты спал, господин Патрик.
- Да... - охотно согласился Шут. - Крепко. До сих пор гудит, - он почти не соврал, потому что голова и впрямь была как чугунная. - Так что я, пожалуй, еще посплю... - и добавил с усмешкой: - Все равно здесь больше делать нечего.
- Эт точно... - вздохнул Май. - Хотя лучше бы ты рассказал чего интересного про себя... А то все я, да я...
- Расскажу, - ответил Шут, а сам подумал, что от таких рассказов скрипачу и впрямь стало бы ой как не по себе... - Позже. Вот вздремну еще часок...
Может быть, прошел час, а всего вероятней - намного больше. В темноте легко потерять счет времени. Шут проснулся, когда Май двинул его локтем в бок и горячо зашептал что-то. С трудом разлепив глаза, он не сразу понял, о чем речь.
- Ну же, Пат! Просыпайся! Слышишь ты меня?
- Угу... - Шут глубоко вздохнул и потянулся.
- Сторожила приходил!
- О! - это была неплохая новость. - Принес еды?
- Шиш. Сказал, что хозяин его воротился!
Сон разом слетел с Шута.
- А еще что говорил? - уже знакомое чувство тревоги возрастатало стремительно, как грозовая туча, что внезапно закрывает полнеба.
- Ничего не говорил... - пробормотал скрипач. - Вот только кажется мне, хорошего нам ждать не стоит...
Тут уж Шут был полностью согласен. Но поскольку изменить он ничего не мог, оставалось только тихо молиться.
Впрочем, делать это долго не пришлось.
Когда в дверном замке заскрежетал ключ, пленники замерли, перестав дышать. У Шута от дурного предчувствия до тошноты скрутило кишки, и он даже порадовался, что давно не ел... Едва только дверь отворилась, глаза его ослепли от яркого пламени - это стражник осветил темницу факелом. Заслонив лицо руками, Шут пытался разглядеть, кто стоял за спиной у этого трусливого пса, но никак не мог - смотреть было ужасно больно.
- Ты! - услышал он небрежный злой голос и сразу же понял отчего-то, что обращаются именно к нему. - Да, ты, прихвостень королевский! Вставай и на выход! Быстро!
Шут неловко поднялся на затекших от жесткой "постели" ногах и поймал удивленный взгляд Мая. За те несколько мгновений, пока скрипач щурился на факел, Шут успел разглядеть своего собрата по несчастью. Музыкант был чем-то неуловимо похож на него самого - молодой, тощий, не слишком-то высокий... Его темные кудрявые волосы выбивались из-под ленты и падали на лицо, которое, хоть и не было особенно миловиднм, но наверняка, казалось барышням достойным внимания. Впрочем, слезящиеся от света глаза и кровоподтек на лбу вовсе не красили скрипача.
Так же пристально Май и сам разглядывал Шута - как будто пытался заново понять, с кем все-таки свела его судьба в этом каменном мешке. И, судя по всему, он уже догадался, что не с дамским фаворитом...
- А я? - негромко спросил музыкант, переводя взгляд на дверь.
- А ты сиди, - рявкнул в его сторону охранник и, обернувшись к Шуту, схватил того за руку: - Шевелись, тощая дохлятина!
Шут вздрогнул от внезапного прикосновения и попытался выдернуть плечо из цепких пальцев стражника, но кончилось это тем, что в скулу ему тут же врезался крепкий кулак. Шут даже увернуться не успел, только, зажмурился, когда боль вспыхнула перед глазами ярче факельного света.
А когда спустя мгновение снова распахнул ресницы, то увидел наконец, кому обязан столь радушным приемом...
Догадки оказалась верны.
Рядом с охранником стоял, поигрывая кольцом на руке, господин бывший министр безопасности.
Он улыбался Шуту очень ласково.
5
Звуки шагов глухо разносились по коридору. Шут не смотрел по сторонам, его взгляд был устремлен в пол. Руки ему сразу же связали за спиной и теперь вели куда-то, разумеется, ничего не объяснив. Впрочем, коридор оказался недлинным и очень скоро уперся в темную дверь, окованную широкими полосами железа. Шут не знал, что там за ней, но чувствовал, как отчаяние, боль и ужас струятся сквозь все ее щели.
- Вот мы и пришли, - весело сказал Торья. - Добро пожаловать в мою мастерскую, Любимчик. Теперь мы, наконец, побеседуем с тобой без лишних помех.
Стражник толкнул ногой дверь, и та со скрипом отворилась. Шут не хотел поднимать глаз, не хотел смотреть... но его никто не стал спрашивать - Торьин пес грубо дернул за волосы, едва не вырвав целый клок с того места, где у Шута и без того до сих пор болела рана, полученная в подворотне.
- Да-да, - прокомментировал этот гостеприимный жест сам Торья, - посмотри внимательней, дружочек, куда ты попал.
Как будто и так не понятно!
Пыточная была отвратительна. Она смердела страданием множества людей - Шут даже не взялся бы сказать наверняка, скольким несчастным довелось молить о пощаде в этих застенках. Стражник бывшего министра все еще держал его за загривок, вынуждая любоваться богатым выбором заплечного инструментария. И Шут не хотел, да ничего не мог с собой поделать - он поддался силе этого чудовищного места... Горячий страх затопил все его нутро, а сердце забилось еще громче и так часто, словно хотело вырваться из груди.
"Светлые боги... - думал он, невольно отводя глаза, - не надо... Не надо, пожалуйста!.." - а сам уже понимал, что неудержимо теряет контроль над своими чувствами, что ужас вытесняет все мысли...
И сохранять спокойное выражение лица казалось почти непосильным.
- Знаешь, Труно, - услышал он довольный голос Торьи, - давай-ка мы прицепим нашего птенчика для начала, пока он еще не испачкал своих штанов. А потом оставь нас... наедине. Мне есть о чем поговорить с этим симпатичным господином.
Грязный, голодный Шут с огромным синяком в пол лица и свалявшимися от крови волосами едва ли мог выглядеть хоть сколько-нибудь симпатично, однако в тот момент он думал вовсе не о своем внешнем виде... Когда стражник потащил его к стене с цепями кандалов, в голове у Шута осталась только одна мысль... о том, как пережить этот день до новой ночи. Дальше он уже заглядывать не мог.
А когда стена оказалась совсем рядом, вдруг понял, что эта ночь может уже и не наступить для него.
И рванулся, что было силы из рук Торьиного приспешника.