Она вышла на улицу, поправила плащ, съехавший с плеча и отправилась туда, где ее ждали. Она не торопилась, нет. Это было не свойственно кругу ее общения. Притом, она точно знала, что ожидавшие останутся таковыми до ее прихода и поэтому не особо волновалась.
Город открыл навстречу ее свои объятия, начал заигрывать с ней клоками прошлодневных газет, но она лишь брезгливо, привычно поморщилась и ускорила шаг.
Людей на пути она не встречала. Скорее это были призраки-кадавры, сливавшиеся с грязными заборами, скрывавшие свои пошлые тайны. Все это мало итересовало ее. Мысли ее были не далеко и не близко - их просто не было.
Уже как месяц улицы и сироты-переулки трепетали от дуновений ветров странных запахов. Незнакомое представляется величественным. Величественное смущает и пугает то, что не столь величественно. А то, что величественно почти или близко не имеет в глазх иллюзии величественности сравниваемого объекта. Но переулкам врядли было до этого дело. Они трепетали и лишь глубже зарывались в кипы многолетнего грязного белья.
Каждый шаг ее, как камень по воде, оставлял вокруг рябь пространства. Каждый вздох наполнял воздух туманом томления, которого и без того немало висело на проводах троллейбысых путей.
Этот вечер и развитие событий его были известны всем в городе. Но никто не верил себе и лишь зачем-то пугливо собирали обитатели его документы и скудные сбережения росскийских окраин в мешочки да латали польта и пришивали воротники.
Знала это и она. В последний раз звякнув расхлебанным замком, привычно и чисто автоматически поправив носком сапога половик, она не оглядывясь двинулась к лифту, попутно выбросив связку ключей с идиотским барсуком-брелком в разбитое подъездное окно. Идиотский барсук-брелок недоуменно шлепнулся в грязь, бессмысленно уставился в рваный холст вечереющих небес и невольно поежился. В эти дни даже идиотам этого города была доступна беснословно дорогая тревога.
-Алена, все ли готово?
Она молча и неторопливо вылила ведро ответа на обмезшие головы ожидавших, только что потрявших свой статус. Но это их мало обеспокоило, влажная слизь ответов растеклась по грязным пуховикам и медленно и величаво двинулась вниз по стокам молний.
Этого было достаточно, чтобы город как бы выдохнул и вжал головы в плечи. Мгновенная тишина, облетевшая дворы и пустующие тротуары города, уютно устроилась у нее на плече и, прижавшись к ее уху начала напевать свой бессвучный хит.
-Алекс, ты продрог. Возьми погрейся, - и она протянула ему сноп рыжеватых волос, что катились и падали в медленном танго на кости асфальта, с ее бледного, пустоглазого черепа.