Муж сидел в одном углу дивана, жена - в другом. Она сверкала спицами, он шелестел газетой. Хорошо в ненастный вечер коротать время у камелька - пусть даже это обыкновенная электрическая лампа, облагороженная абажуром, а треск костра записан на флешке.
- Почитай что-нибудь, - попросила жена.
- С удовольствием. Новости уголовной хроники: "Вчера на Рижский рынок пожаловали неизвестные женщины с весами. Их задержали, обыскали, а потом препроводили в участок. Ни у той, ни у другой документов не оказалось. Сами задержанные назвались Фемидой и Юстицией. Ведётся расследование".
- А откуда эти женщины - из налоговой инспекции или миграционного департамента?
- Из прибалтийских немцев. - Муж посмотрел на жену выразительней некуда и продолжил: - А Карл у Клары украл кораллы, и теперь вся московская полиция поставлена на уши.
- У какой Клары? - спросила жена. - У Новиковой?
- У Цеткин. А подозревают Карла Либкнехта.
- Понаехали - ступить некуда, - вздохнула она, не поднимая головы. - Как хорошо было раньше, правда? Никаких тебе Карлов и Клар, а кораллами все комиссионки забиты - рупь кило. Честно говоря, мне никогда не нравились кораллы - дешёвка какая-то. Читай дальше.
- Коротенькая заметка: "Да, не перевелись ещё девицы на земле Русской! Таковы неутешительные выводы крупномасштабной гинекологической акции, проведённой по заказу Муз TV общественным фондом "Долой штаны и юбки!"
- Язык у тебя как помело, - покачала головой жена. - Ладно, ври дальше.
- Да тут читать нечего - сплошная реклама! Вот, например, откровения оператора сотовой связи: "Дешевле - только молчание".
- Знаешь, сколько мы в прошлом месяце за телефон заплатили? - оживилась жена. - Две тысячи! Маме позвонила - сто рублей, дедушке - двести. С Ленкой пол часика поболтала - триста!
- Действительно - дешевле только молчание. Ты не знаешь, куда мы катимся? Я вчера, когда ты легла спать, смотрел шоу из Вашингтона. Ну, это - вообще! Представляешь, безразмерный зал, огромная сцена, а на ней помост. На помосте - роскошное ложе с балдахином и прозрачный занавес - от потолка до низа.
- А как шоу называется?
- "Секс в свете прожекторов". И вот на сцену выскакивает ведущий - обугленный как Маугли, но не негр. Развязный и поддатый - чёрт из табакерки! Выскочил и орёт благим матом: "Всё суета сует! Так будем суетиться!" Естественно, на гнусавом английском языке. И зал встаёт и визжит, как сотня машин "Скорой помощи", когда они в рамках национальной программе "Здоровье" въезжают в очередной областной центр средней полосы Российской Федерации. А в первых рядах больше всех неистовствуют сенаторы и конгрессмены...
- Можно подумать, что ты знаешь в лицо этих самых сенаторов и конгрессменов!
- А то нет. У нас их чаще показывают, чем Вологду и Тамбов. Их да ещё Палестину. Инопланетное TV - вот что такое наше телевидение. А ведущий, между тем, носится по сцене, как оглашенный, и уверяет присутствующих: "У нас всё по-честному, у нас - без дураков!" Наконец, угомонился и, запыхавшись, говорит: "В стародавние времена вождём племени избирался самец, наделённый выдающейся сексуальной энергией. И каждый год ему приходилось подтверждать своё первенство. Пора возродить эту прекрасную традицию. Дамы и господа! Бляди и джентльмены! На помост вызывается президент Соединённых Штатов Америки Исаак Блюменталь и его очаровательная супруга, первая леди государства Сара Любински!"
- Ой, и выдумщик ты, каких поискать! Ни одного слова правды! И что потом?
- А я не знаю что потом, я на другой канал переключился.
- Никогда не поверю, чтоб ты - и переключился!
- А ты рискни - и поверь. Господи, развалить огромную страну, чтобы видеть на экранах телевизоров те же самые сытые мерзкие морды - экая незадача! Двадцать, тридцать лет на экране! Скажи, почему на них не распространяются нормы демократических перемен? Почему нельзя заменить опостылевшего ведущего, выгнать надоевшую до икоты певицу, переизбрать олигарха? Неужели все они - навечно, навсегда?!
...Так, надо успокоиться. Читаю дальше. Реклама Тампакса: "Дёрни за верёвочку - дверца и откроется!"
- Ну, что ты выдумываешь? Не может быть, чтобы такую рекламу напечатали!
- У нас всё возможно и даже то, чего нельзя. А вот реклама детского вибратора: "Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не блядовало".
- Врёшь! - закричала жена и ловко выхватила у него газету, успев воткнуть спицы в клубок.
- Ну - и где? Покажи? Опять врёшь, да? И про тампоны наврал, и про президента, и про его жену. - Она яростно шуршала газетой. - Её, кстати, зовут Шарон.
- Сара или Шарон - какая разница!
- Я же просила тебя не врать! Ты мне что обещал? Боже, какой у тебя злой язык! Если б твоё умничанье приносило деньги! Всё, не могу больше - ухожу.
Она полезла в шкаф и вынула загодя приготовленный чемодан с вещами - так прилежный ученик с вечера укладывает школьный ранец. Влезла в шубу. Нахлобучила шапку. Схватила шарфик и перчатки.
Он стоял и смотрел, всё ещё не веря, что она может уйти, оставить его насовсем - такого весёлого и находчивого.
- Позволь спросить: к кому ты уходишь?
- К другу твоему, Позёмкину. У него, может, юмора ни на грош, зато трёхкомнатная квартира.
- Не Позёмкину, а Подземкину. Он в метро работает и родился, по-моему, там же. Отсюда и фамилия.
- Опять умничаешь? Не надоело? Взрослый мужик, а ведёшь себя как пацан!
- Ну, Маш, я ведь правду сказал. Или почти правду. Во всяком случае, всё к этому идёт.
- Не трогай меня! Я всё равно уйду! А ты - подумай, крепко подумай над своим поведением.
- Да зачем же мне думать, если ты уходишь к другому? Ладно, Маш, ну что ты в самом деле? Будто не родная. Оставайся. Молчание - золото, и в этом ты права: из немоты рождаются слова. Обещаю: буду нем как рыба.
- Ты? Как рыба? Не смеши публику, Жванецкий!
И ушла. Скользнула в иную жизнь. Исчезла.
Ударом ноги распахнул дверь в большую комнату, поднял с полу злосчастную газету и начал складывать её - вдвое, вчетверо. Спрятал в ладонях, дунул - и газета исчезла. Искать её было бесполезно. Он и сам не знал куда они, эти сволочные газеты, пропадают. Как-то в детстве его подобным образом наколола ушлая цыганка. Взяла заветный червонец, многократно сложила - и оставила с носом.
Плюхнулся на диван, вытянул длани, смахнул на пол вязальные принадлежности и громко воскликнул:
- Нет, прав Екклесиаст: сегодня жена - товарищ, завтра - жена товарища. Идиотизм...