Дабы попасть в анналы истории, надо что-нибудь снять, и не обязательно кинофильм, можно феску, колготки, чадру, купальник, носки, предохранительный чепчик - неважно что, главное - снять. Это и есть освобождение. О нём, о любезном, - вековая мечта человечества...
С утра было холодно. Крался куда-то вороватый туман, потом вышло солнышко и согрело озябшие души.
Серый сидел на замшелом камушке и удил рыбу...
Как много, однако, уменьшительно-ласкательных суффиксов в начале рассказа, подумал было автор, и хотел заменить слово "камушек" на какой-нибудь другой столь же крепкий предмет, но потом решил: "пусть будет", и продолжил далее...
Плотвичка и востроносая щука уже плескались на привязи, и этот плеск заставил Серого улыбнуться.
Как-то, зайдя к брату, он не застал его дома.
- А где отец? - спросил у четырехлетнего Антона.
- На ибалке, - ответил племяш.
- Где, где? - не понял Серый.
- На ибалке, - серьёзней некуда повторил малыш.
- И что он там делает?
- Ибку ловит, сюку...
Вот этим самым делом и занимался теперь Серый. Всю свою сознательную жизнь он ловил рыбку именно в этом пруду. Ещё три года назад пруд был советским, проще говоря, ничейным, заброшенным по причине всеобщего запустения, и не только в умах, но и во всём постсоветском образе жизни. По сегодняшним временам таких прудов почти не осталось - большинство из них оказалось захваченным, ибо никто не желал копать новые водоёмы - всем хотелось присвоить ничейные.
Люди как-то очень быстро научились воровать, не поднимая задницы. Они и раньше не поднимали её - в конструкторских бюро, проектных институтах и многочисленных конторах. Теперь к ним присоединились сельские жители, военные, менты, бывшие партийные и комсомольские работники, интеллигенты - этих было особенно много, больше других слоёв населения. Весёлые и находчивые, они назойливо лезли в глаза и в администраторы, вызывая ненависть завистливо притаившегося люда.
Жить, не поднимая задницы, стало модно.
Принцип преуспевания базировался на воровстве.
Всеми этими мыслями и поделился Серёга со своей женой - пленительной Варварой. Она слушала его внимательно, не противоречила, когда нужно - кивала, когда следовало - поддакивала. Послушная, податливая жена - извечная мечта искушённого в семейных передрягах мужчины.
Увы, не на тех напали...
Так вот, три года назад, этот пруд осушили, и, так как он был довоенным, пригласили сапёров, они его освидетельствовали с помощью назойливо зудящих приспособлений и, наконец, дали добро на дальнейшее переустройство. Дно вычистили, запруду укрепили, проделав в ней аварийный сток на случай мощного паводка. Навезли песку - двадцать грузовиков, не менее, участвовало в этой затее.
Смотрел Серёга на эту канитель и радовался: рыбку ловить буду, эх, хорошо!
Рыбалку, однако, в пруду запретили потому, как решили сделать его неформальной зоной отдыха. У нас всё неформальное теперь - частное, а формальное - государственное. Кроме воровства, разумеется, оно в нашей стране, всегда было частным. Не слышал я, чтобы кто-нибудь наворованные средства зачислял на счёт государства. Деточкины в нашей стране жили только на экране.
Территорию вокруг пруда облагородили, обнесли сетчатым забором, а вот подъездную дорогу ремонтировать не стали, так и оставили разбитой - это, чтобы случайные люди не ездили в заповедное место. Подъехать к зоне отдыха можно было только на джипах.
Местных жителей в деревне почти не осталось - умерли или спились, а большей частью уехали, не скажу, чтобы в Калифорнию, но, может быть, и туда: из этой деревни испокон века ехали в Калифорнию, мало кто доехал, правда, но это уже иная история.
Ветхие избы снесли, поставили новые срубы из финских карандашей и открыли частные дачи. А вот колодцы оставили, как и романтический деревенский сортир, в котором очко вырезано в виде сердечка. Оно, как известно, непременный атрибут святого Валентина, ну и наших туалетов: клади - не хочу. Прямо в сердце. Не промажешь...
Петушиного крика теперь в деревне не услышишь, ибо царствует в ней тишина.
Тишина стоит дорого.
Ради неё едут сюда горожане...
Односельчане разъехались, а Серый остался, и стал он работать в тутошней лавочке - той самой, что перестраивала местную жизнь - на свой, на нудистский лад.
Кем работал? Сторожем, охранником, спасателем во время купального сезона. Прошлым летом случился большой переполох. Одну из купальщиц схватил за задницу сом - жертва непотребного любопытства, которое у животных и рыб столь же неистребимо, как и у людей. Барышня испугалась, думала утопленник ("тятя, тятя, в наши сети притащило мертвеца..."), кричала, звала на помощь. Серый прыгнул в воду и спас перепуганную женщину. Серёге дали команду выловить чешуйчатого блудодея, и Серый с блеском справился с этой задачей. Справедливости ради надо заметить, что в успешном завершении эпопеи было больше везения, нежели умения, ну да ладно - кому нужны эти несущественные детали?
Премиальная тысяча нежила сердце...
А ещё ему разрешили ловить рыбу. Только ему, и больше - никому...
Воспоминания Серёги прервало внезапное появление незнакомки. Весь облик её напоминал тот период нашей славной истории, когда свинарка с помпой вышла замуж за пастуха: белое крепдешиновое платье с незабудками, кожимитовый поясок, соломенная шляпка, босоножки с носочками и сачок - да, да, да! - настоящий сачок с марлевым конусом.
- Здесь нудисты загорают? - спросила прекрасная незнакомка.
- Ну, - ответил Серый.
- Не ну, а ню.
- Ну ню - какая разница!
- Большая, - ответила она и начала раздеваться.
Серый понял, что пора сматываться - в буквальном смысле этого слова.
- Что-то вы на нудиста не похожи, - прозорливо заметила незнакомка, глядя на его синтетические брюки и резиновые сапоги. И те и другие была раскрашены в строгом соответствии с камуфляжной модой, обожаемой провинциальными жителями моей необъятной страны. По этому своему пристрастию они ужас, как похожи на оккупантов. Да и ведут себя в соответствии с выбранным стилем. Видимо это те, кто не добрался до Калифорнии и Майами.
- Не до жиру - быть бы живу, - сказал Серый, сматывая удочки.
- Не поняла, - откликнулась незнакомка. - Это вы кого имеете в виду? Меня?
- Ну что вы, мадам...
- Да я, если хотите знать, - возмущённо сказала она, - вот уже третий год как на диете сижу! Держу, как говорится, паузу по методу Станиславского и Немировича - мать его! - Данченко! А вы знаете, что сотни миллионов людей на планете сегодня не доедают, знаете? Это женщины сбрасывают вес!
- Оно и видно, - промямлил Серый и ретировался от греха подальше.
"А мы всё больше по методу Маршака", - подумал он, подходя к дому, и тут только вспомнил, что забыл "ибку" на кукане, "сюку" и плотвичку. Сплюнул в сердцах и поплёлся назад, крадучись, разумеется - форма обязывала.
Прекрасная незнакомка, вся как есть голая (женщина, она ведь эксгибиционистка по природе своей, и нашей) лежала на яркой подстилке и листала модный журнал - иллюстрированное издание для обладателей модных прудов и элитных водохранилищ, частных морей и заповедных океанов.
Ступая на пятках (только дилетанты ходят на цыпочках в подобных случаях), Серый подобрался к кукану и медленно, очень медленно потянул его к себе...
"Тяну рыбку большую и маленькую, - думал он в этот момент. - Тяну..."
И тут женщина протяжно зевнула, перевернулась на спину и громко произнесла:
- Ну и где эти сволочи? Уж небо осенью дышало...
Серый замер, волей-неволей всмотрелся в незнакомку - и ахнул: вся она была чистенькая, гладенькая, невинная, как семилетняя девочка. Ни единого волоска на теле, хотя бы завиток оставила - для удовлетворения естественного в таких случаях любопытства: а какая она в натуре?.. Слушай, ты кто: блондинка или брунетка?.. Ах, шатренка...
Но и без этого завитка она поразила его прямо в сердце. Как в тумане добрался Серёга до самого дома. На пороге его встретила Варвара. Он протянул ей кукан с полусонными рыбками.
- Это что? - грозно спросила она.
- Улов, - ответил Серый.
- Это - улов?! Засунь его себе в одно место! - вскричала злыдня. - Или Ваське отдай - может он польстится на эту дохлую дрянь.
Из двух предложенных вариантов Серый, разумеется, выбрал второй, не был он развратником, но и Васька отказался от рыбки. "Зажрались, сволочи", - тоскливо подумал Серый, но тут он вспомнил прекрасную незнакомку, и ему заметно полегчало.
Очень заметно.
Женщины, как известно, вожделеют на ощупь, а мужчины - зримо...
Разделся он возле сетчатого ограждения. Одежду спрятал под раскидистым деревом. Потом, не спеша, спустился к пруду.
Прекрасная незнакомка лежала на том же месте.
Серёга приблизился к ней, спрятав в горсти всё своё немудрёное имущество, которое, тем не менее, торчало между пальцами своеобразным кукишем.
- Вы - нудист?! - удивилась она.
- Он самый, - ответил Серый и, набравшись смелости, показал ей то, что дотоле прятал, и даже кожицу сдвинул для убедительности.
- В нудисте всё должно быть прекрасно, в том числе и это. Нет, вы не нудист, вы - самозванец.
- Скажите тоже - самозванец, - обиделся Серый. - С чего вы взяли?
- Меня не обманешь, - протяжно заявила незнакомка, - я самозванцев с первого взгляда вижу. - И уткнулась в свой иллюстрированный журнал.
Серый подумал-подумал и отошёл от неё, как эсминец от пирса - не спеша и торжественно. Огляделся по сторонам и подсел к группе товарищей, составленной из представителей разного пола. Женщины не произвели на него того впечатления, которое не помещается в ладонях. Насквозь голые - так, что солнце играло с ними в прошивку - они просвечивали и искрились.
А вот мужчины...
Один был сед - от бровей и до щиколоток. Волосы шли потоком, не останавливаясь перед препятствиями в виде плеч, живота и других атрибутов мужеского пола. Зато голова его была лысой, как школьный глобус, и даже шишечка присутствовала на темечке - от оси, крайне необходимой этому предмету наглядной агитации: "Петров, перестань крутить земной шар, за эту шалость и посадили настырного Галилея! Достал он всех своим возгласом: вертится! вертится!"
Второй, ничем не примечательный мужчина, сутулился и кашлял. А плечи он держал так, будто сзади у него росли крылья. С болью росли. Как зубы.
Оба индивида с огромным интересом прислушивались к разговору, который вели насквозь пронзённые дамочки.
- Босфор, милая, - сказала одна из них, - это пролив между Стамбулом и Константинополем...
- А Дарданеллы? - всполошилась собеседница. - А как же Дарданеллы?
- А Дарданеллы - в Италии.
- Ну, надо же! - всплеснула подруга руками, и груди её охватила лёгкая многоречивая рябь. - А я думала, что они тоже в Стамбуле...
- Милочка, да вы послушайте, как звучит это слово: "Дар-да-нел-лы" - и все сомнения оставят вас напрочь!.. А прошлым летом я отдыхала на Ибице. Вот где разврат, так разврат! Разврат и вавилонское столпотворение!.. - И она взахлёб начала рассказывать об этом удивительным испанском острове с исконно русским звучанием. Наши пришельцы дали ему название - испанцы ни за что бы не додумались...
- Занятная дамочка, - засмеялся псевдокрылый. - Это ваша жена?
- Моя, - вздохнул седовласый. - Знаете, если она утверждает, что Мессалина жена Муссолини, спорить с ней бесполезно. И это после года проживания в Риме! Но, в остальном, она - прекрасная женщина.
- В остальном, пожалуй, - согласился с ним собеседник, в очередной раз обозрев обворожительную путешественницу. - А что она умеет?
- Она? По телефону трепаться, - сказал седовласый и опять вздохнул, на этот раз глубже прежнего. - А ваша?
- А я не женат! - радостно сообщил псевдокрылый и перевёл разговор, обратившись к Серёге: - А что умеет ваша жена?
- Всё. - Серого распирала гордость. - Всё - и огород вскопать, и картошку посадить, и корову подоить, и обед сготовить...
- И в горящую избу войти, - сказал псевдокрылый. - И где вы её откопали?
- Не я - её, а она - меня, в колхозе, - ответил всё ещё гордый Серёга. - Он тогда уже на ладан дышал - я имею в виду наше образцовое хозяйство...
- Так вы - ме-е-е-стный, - заблеял псевдокрылый. - А что вы здесь делаете?
- Как что? За порядком слежу...
- А-а-а... - сказал псевдокрылый.
- А-а-а...- сказал седовласый.
- Утопающих спасаю... - продолжил было перечислять свои функции Серёга, но они уже потеряли к нему всякий интерес, и даже отвернулись, но интеллигентно отвернулись, как могут только наши умники, - вполоборота, всем своим видом, однако, показывая, что поддерживать беседу не намерены.
"Будь прост с людьми, и они пошлют тебя на ...!" - подумал Серёга, переиначив Шекспира, о котором понятия не имел. И в очередной раз опечалился...
Да, тяжёлый день выдался у него, очень тяжёлый...
И тут в наш рассказ вмешалась ещё одна женщина, тоже сошедшая с советского экрана, на котором когда-то крутили фильм Параджанова "Тени забытых предков". И напоминала она голую Пелагею, крадущуюся вдоль чёрно-белого плетня. Только это была не Пелагея, а Варвара, и не кралась она, а ступала, и волновались полновесные груди её, как гружёные барки в порту, только что без бильярдного стука.
Говорят, что с увеличением размера бюста на один номер интеллект женщины уменьшается на 20 процентов. Это - не про Варвару. Хотя, всякое, знаете ли, бывает, в том числе и с нею...
Спереди она внушала восхищение, сзади - вожделение.
- Не задница, а сплошная эрогенная зона, - ответствовал седовласый.
И оба прикрылись раскрытыми книгами, дабы их перископические устройства не отвлекали нас от неспешного эстетического созерцания.
- Юра! - тут же отреагировала его верная супруга, мгновенно покинув развратную Ибицу, католическое несовершенство которой давно уже внушает опасение местным инквизиторам и матадорам. - Юра, ты не видел где мой сотовый телефон?
- В машине, где же ещё? - ответствовал седовласый, не отрывая взгляда от лакомого объекта.
- Юра! - ещё раз крикнула она, но он отмахнулся от неё и сомнамбулой двинулся за Варварой.
Поборница Ибицы и Босфора потеряла дар речи. Для женщины - это несчастье, соизмеримое с потерей невинности, если её ещё теряют. Раньше - теряли, теперь - дарят. На день св. Валентина, например...
Варвара пользовалась успехом.
Она была нарасхват.
И седовласый, и псевдокрылый ходили за нею кругами, другие мужчины не отставали - по-есенински принюхивались, облизывались и созерцали...
А Серый не находил себе места, сердце ныло и кувыркалось, совсем как мальчишки в пруду, когда он считался советским. А ещё ему было стыдно и обидно, что его жена гуляет голой по сельскому пляжу.
Улучив момент, он приблизился к ней.
- Варя, ты с ума сошла, - сказал он сквозь зубы.
- На себя посмотри, - ответила она ему шёпотом...
Вернулась она домой поздним вечером, когда лёгкие летние сумерки тихой сапой вползали в открытые окна и настежь распахнутую дверь.
Пришла и стала собирать вещи.
- Ты - куда? - упавшим голосом спросил Серёга.
- Ухожу, - ответила Варвара. - Я тоже хочу жить, не поднимая задницы.
- Да он же женат! - взревел Серый.
- Пусть! - ответила она. - Пусть!
И ушла. Последние слова её звучали обидней некуда: в них таилась вся трагедия современной цивилизации:
"Я умею это делать и без штампа в паспорте".
Так что, хотим мы этого или не хотим, но человечество неудержимо катится к нудизму. Нудное это занятие, господа, ох и нудное, но благодатное. И перспективное...