Пелий, сын Посейдона, был царём эолийского Иолка. Остерегаться потомков Эола велел ему оракул, а более всего тех, кто носит одну сандалию. По этой причине Пелий перебил многих знаменитых эолийцев, но не всех, ибо их было слишком много.
Эолиец Эсон был женат на Полимеле, которая родила ему мальчика по имени Диомед. Она тайком отнесла его на гору Пелион, где обитал кентавр Хирон. Он зарабатывал себе на жизнь тем, что воспитывал умненьких мальчиков. Среди его воспитанников значатся Асклепий, Ахилл и другие именитые греки [1].
Однажды, когда Пелий собирался принести жертву Посейдону, он увидел воина, одетого в одну сандалию, ибо многие воины в то время носили одну сандалию - со стороны щита. Другая нога была необутой. Некоторый мифографы, правда, утверждают, что вторую туфлю он потерял, когда переносил через речку ветхую бабушку. Ею была Гера, любившая принимать образы старушек. Подобная участь ей не грозила, вот и развлекалась она как могла. Стояла на берегу и умоляла прохожих перенести её на другую сторону водного потока.
- Как зовут тебя? - спросил Пелий у незнакомца. "Ясон, сын Эсона", - ответил юноша. - А не хотел бы ты вернуть золотое руно на свою родину? - поинтересовался Пелий. - "Хотел бы, - ответил юноша. - Почему не вернуть?.."
Так судьба экспедиции была решена. Финансировал её, конечно же, Пелий - подальше от Иолка решил заслать он Ясона. Феспиец Арг построил 50-весельный корабль. Во все концы Эллады были посланы гонцы, приглашавшие благородных отпрысков принять участие в этой героической авантюре. Сыновья Зевса, Посейдона, Гермеса, Борея, Ареса и Диониса, Аполлона, Гелиоса и Гефеста, куча царских детей, Орфей и даже женщина - откликнулись на это предложение. Геракл почтил коллектив своим участием.
Тут же примчалась Афина и даже чего-то там встроила в деревянную обшивку - на память и от сглазу. Праздничные торжества продолжались всю ночь.
Утром "Арго" отплыл по направлению к Лемносу.
Скверно пахли лемносские бабы, честно сказать, воняли...
И лемносские мужики начали брать в жёны фракийских девушек - белокурых, голубоглазых, стройных и шаловливых. Славянистыми были фракийки [2].
И убили лемносские злючки всех своих мужиков, не пожалев ни старых, ни малых - всех, без разбора.
И правильно сделали: кому нужны мужики, которые берут чужих баб, а своими - пренебрегают? Запах, видите ли, не тот...
А с другой стороны - убить-то убили, а вонять не перестали. Смрад гулял по острову. Вы даже не представляете, как может пахнуть женщина, у которой давно не было мужчины.
...Когда аргонавты высадились на берег, лемносские бабы собрались на совет. "Что делать?"- решали они. Долго спорили, рядили...
"Уже год я живу без мужа, - заявила одна из лемноссок, - а это, знаете ли, тяжкое дело... Да и стыдно мне обходиться самой, в одиночку... Пакостно... Будто я мегера какая..."
"Скоро мы вообще одичаем", - согласилась другая.
А третья - завыла: у-у-у.
"Так в чём же дело?! - вскричала предводительница бабьего бунта по имени Гипсипила [3].- Тряхнём стариной и отдадимся этим благородным пришельцам". Пришельцы всегда кажутся благородными, даже когда они украшены свастикой.
И все лемносски с воодушевлением поддержали это предложение, даже престарелая кормилица Гипсипилы, неуёмная Поликсо, согласилась тряхнуть этой самой стариной. И показала, как будет трясти, покраснев при этом по самые уши.
Аргонавты не стали кочевряжиться, ломаться, строить из себя невменяемых эллинов, и тут же согласись скоротать вечерок с изголодавшимися бабами. Так что наутро Гераклу пришлось едва ли не силой гнать благородных мужей на корабль...
Отбыли наконец-то они по направлению к Геллеспонту.
А на прощание оставили на пирсе бочонок с духами
"Шанель Љ 5" значилось на медной табличке.
Троянский царь Лаомедонт строго контролировал вход в пролив Геллеспонт и чужаков туда не пускал, да и что делать чужакам в Понте Евксинос? [4] Аргонавты, однако, думали иначе. Поздней ночью, прижимаясь к фракийскому берегу, они прошли-таки этим несносным проливом в Пропонтиду (Мраморное море).
Здесь их приветствовал царь Кизик, который только что женился на фригийской красавице Клите и потому пригласил аргонавтов принять участие в свадебной церемонии.
Наутро, посвятив свои якорные камни Афине, аргонавты, попрощавшись с гостеприимным хозяином, взяли курс на Боспор. Тут, однако, налетел встречный ветер и, как не старался кормчий Тифис (почти что Тифлис) противодействовать его силе, погнал корабль обратно. В кромешной тьме они пристали к берегу, где подверглись нападению хорошо вооружённого люда. В яростной схватке аргонавты одолели неприятеля и, заняв круговую оборону, дождались утра...
Хмурое солнце осветило место побоища. Среди убитых они разглядели царя Кизика, с таким радушием встретившего их накануне. Клита от этой вести, рассказывают, повесилась, а они, совершив погребальные игры, долго ещё не могли выйти в открытое море.
В Мисии оруженосец Геракла Гилас ушёл за водой - и не вернулся. Геракл с ног сбился, разыскивая своего напарника, но лишь обронённый Гиласом кувшин нашёл у ручья.
Как в воду канул верный Гилас.
О его пропаже рассказывают разное. Одни уверены, что это Дриопа и её сёстры, нимфы местного источника, влюбились в Гиласа и уговорили его остаться с ними.
Другие утверждают, что какие-то невнятные женщины в экстатическом припадке сожрали его с потрохами.
Мне же кажется, что Геракл с его педерастическими позывами надоел Гиласу хуже горькой редьки, и он сбежал от него с первыми же подвернувшимися под руку смазливыми дриопками [5].
На рассвете подул попутный ветер, и Ясон, не дождавшись Геракла, вышел в открытое море.
Пригрозив разорить всю Мисию, если её жители не найдут Гиласа, Геракл сорвал злобу на царе Трои Лаомедонте - обычным делом для эллинов стало разорять этот несчастный город. У греков нашлись последователи: в холм Гиссарлык превратилась легендарная Троя, да и тот изуродовал купец первой гильдии, бывший российский подданный, Генрих Шлиман.
Кладоискатель, блин...
Царь Амик [6] правил в стране бебриков. Обладая необыкновенной силой, он развлекался тем, что вызывал чужеземцев на кулачные бои - без правил, разумеется: какие правила могут быть в стране бебриков?
А тут, вдруг, целый корабль со знатными эллинами причалил к берегу.
Полидевк, победитель олимпийских игр именно в этом виде спорта, с готовностью принял вызов Амика, и почти тут же нанёс ему сокрушительный боковой удар. Височная кость треснула, и Амик, не приходя в сознание, скончался.
Бебрики схватились за оружие, но аргонавты без труда разогнали их, разграбив попутно царский дворец, оставшийся без хозяина...
На следующий день они прибыли к Салмидессу, где правил Финей, сын Агенора. Боги ослепили его за то, что он слишком много знал и мог предсказывать будущее. А ещё боги наслали на него гарпий, которые досаждали царю несказанно: едва лишь он собирался поесть, они садились и гадили в его пищу. Гадили мерзко, бесстыдно, благо, что он был слеп. Пища, тем не менее, оказывалась несъедобной.
Когда аргонавты попросили его подсказать им дальнейший путь, Финей взмолился о помощи: "Сначала избавьте меня от этих мерзких тварей!" И тогда Зет и Калаид, крылатые, как афоризмы, выхватив мечи, понеслись за ними в погоню, нагнали и только слёзные обещания не досаждать более Финею, спасли этих гарпий от смерти.
Финей научил путешественников, как плыть им через Боспор, и дал подробные указания на весь дальнейший путь.
"Доверьтесь Афродите, молодой человек!" - напутствовал он Ясона.
Подвижные скалы охраняли вход в Боспор, и были похожи они на дверцы грузового лифта. Почему им не стоялось на одном месте, не знал даже Зевс.
Финей предупредил аргонавтов об этой особенности каменных привратников (предупреждён, значит, вооружён, любил повторять Геракл), и потому им не составило большего труда протиснуться между скалами, после чего они застыли навечно подобно часовым у ленинского мавзолея.
Город Мариандин был следующим пунктом путешествия аргонавтов. Здесь они потеряли двух своих товарищей: одного из них задрал вепрь, второй умер от местной лихорадки, и этим вторым был Тифис. Анкей взял на себя обязанности кормчего.
Несколько дней они плыли под парусом, пока не достигли Синопы - той, что в солнечной Пафлагонии. Город этот назван по имени одной из многочисленных дочерей речного бога Асопа. Любое желание Синопы обещал исполнить влюбившийся в неё громовержец, и так как она изъявила желание остаться девственницей, долго баловался с нею, оставив, однако, невинной, как маковое зёрнышко в огромном праздничном пироге. Без приключений провела Синопа остаток своей жизни. Чего не скажешь про аргонавтов.
Близ островка Ареса на них напала стая птиц, тех самых, которые шугнул когда-то Геракл. Стимфалийскими звались они. Криками и звоном оружия отогнали их эллины.
В устье широкой реки Фасис вошли аргонавты, спрятали корабль в одной из заводей и шумной гурьбой направились в столичный град Эя...
Два сына было у Гелиоса Перс и Ээт. Первый стал царём Тавриды, второй - Колхиды. У Перса была дочь Геката, да, да - та самая, что повелевала призраками, управляла ночными кошмарами и сосала кровь честных граждан и нечестивых гражданок. Впрочем, гражданок в то время ещё не было, зато, когда появились...
На перекрёстках дорог греки ставили её статуи, а в каждом афинском доме красовались гекатеи с неизменными атрибутами - собакой, змеёй, ключами и кинжалом.
На собственной племяннице женился Ээт, и родила ему Геката Кирку и Медею, а также сына, которого до поры до времени звали Эгиалей, пока его не расчленила шустрая сестрёнка - ах, любовь, любовь! - после чего он и получил новое имя Апсирт.
Ээт встретил пришельцев недружелюбно, всем своим видом выказывая неудовольствие. Просьба Ясона вернуть ему золотое руно встретила у него протест, но он боялся этих высокородных отпрысков и потому хитрил и оттягивал решение вопроса.
Медея крутилась возле аргонавтов - как же - иноземцы! - слюнки текли из её уст, глядя на белокурых дорийцев, и Ясон, вспомнив совет Финея, приударил за девой Медеей, обольщая и обещая, казалось бы, невозможное: вечную любовь и матримониальные перспективы.
И восточная дива влюбилась. Экзотическая любовь Медеи не знала границ, вакхической была её страсть, истерическими - как припадки - желания.
Царь долго думал, пока не согласился, наконец, отдать руно аргонавтам на условиях заведомо невыполнимых: Ясон должен был запрячь двух огнедышащих быков, вспахать поле и засеять его зубами дракона.
Медея обещала свою помощь, и Ясон поклялся всеми богами Олимпа остаться верным ей до конца. Защищённый мазью, данной ему Медеей, он без опаски запряг быков в ярмо и целый день пахал напруженное поле, а вечером посеял зубы, из которых тут же, буквально на глазах, выросли могучие воины. И так же, как Кадм в своё время, он спровоцировал их на драку, бросив в толпу камень, а потом спокойненько, не торопясь, добил оставшихся в живых воинов.
Царь Ээт, однако, не собирался выполнять взятое на себя обязательство - никак не хотел он расставаться с заветной бараньей шкурой. И тогда Медея тайно привела Ясона в священную рощу, где находилось золотое руно, охраняемое драконом - уму непостижимо, сколько их было в древнем мире по тем временам! Медея брызнула сонными каплями ему на веки, и бедолага уснул едва ли не последним сном в своей невесёлой жизни...
Ясон снял с дуба вожделенную добычу, и они, не мешкая, поспешили на корабль.
Ночью "Арго" вышел в открытое море.
Ээт, возглавив погоню, нагнел корабль аргонавтов, и тогда Медея, дабы оторваться от преследователей, убила Апсирта, расчленила труп и разбросала куски на одном из пустынных островов. Ээт вынужден был вернуться домой для погребения останков. Погоня, между тем, продолжалась, но уже без участия царя.
Возле острова Киркора настырные колхи нагнали аргонавтов, однако местный царёк Алкиной наотрез отказался выдать им героев Эллады, ну и Медею, разумеется.
Много вопросов вызывает обратный маршрут аргонавтов. Всякий эллин, прокладывая его, чувствует себя лоцманом.
Кто-то ведёт путешественников через Истр и реку Эридан в Адриатическое море.
Кто-то пропихивает "Арго" вверх по Фасису прямо в Каспийское море, а оттуда уже - в поток Океана, опоясывающий землю.
Кто-то видит "Арго" на реке Танаис, которая, как известно, вытекает из Финского залива...
Честно говоря, аргонавты и сами не ведали, каким путём они вернулись на родину, потому что были пьяны и мало что помнили, всю дорогу куролесили, горланили застольные песни - схолии и славили олимпийцев и олимпиек во всех их причудливых видах.
Достоверно известно лишь то, что побывали они у волшебницы Кирки, родной сестры оголтелой Медеи, и та совершила над нею очистительный обряд. Выпили сестрёнки по килику, закусили, а потом долго плакали, поминая родимого братца. "Ты меня уважаешь?" - спрашивала Медея. - Уважаю, - отвечала, икая, Кирюха. "Ни хера ты меня не уважаешь, - говорила Медея, роняя горючие слёзы. - Если б уважала, давно бы уже отправила на тот свет"...
И ещё известно, что проплывая мимо острова сирен, Орфей вступил с ними в состязание.
И победил.
Говорит даже, что сирены, потерпев первое в своей жизни поражение, совершили групповое самоубийство, однако, это неправда, потому что поколение спустя, когда Одиссей посетил их на этом острове, они всё ещё пели. Ту же самую песню, правда, на новый лад.
Поют ли сейчас, я не знаю: давно, знаете ли, не плавал в этих местах...
1. Типа Макаренко был этот Хирон. Колонией им. Дзержинского называлось его воспитательное учреждение.
2. "Ох и развратные! - качали головой древние греки. - Нам фору дадут"...
3. Женщина-пила в переводе на русский. Из гипса, правда.
4. Впрочем, тогда Чёрное море называлось по-иному: Понт Аксинос (негостеприимное море).
5. Оно и правильно: никогда не поздно вернуться к истокам. Ну их на фиг этих героев!