Когда-то давным-давно она родила Зевсу красавицу Кору и могучего Вакха, балагура и выпивоху, неизменного спутника Диониса. Брак небожителей был архаичным, подробности неизвестны, да и был ли он вообще - вопрос [1].
Однажды Гермес подслушал разговор харит. Говорили они о Деметре.
- И всю-то жизнь она любит Зевса, - сказала Талия.
- Старая любовь не ржавеет [2], - согласилась Ефросинья.
- Она была бы ему лучшей женой, но он выбрал Геру, - сказала Аглая.
Харитам, как водится, виднее - на то они и хариты...
Однажды у Деметры пропала Кора. Как сквозь землю провалилась - в прямом и переносном смысле: её украл родной брат богини Гадес. Безутешная мать в поисках дочери бродила по земле, света белого не видя, и всё это время другой её брат Посейдон преследовал сестру с явно выраженными - стыд и позор! - любовными поползновениями. Спасаясь от домогательств, Деметра превратилась в кобылицу и, казалось, затерялась в одном из многочисленных бесхозных табунов, бродивших по Аркадии...
Не тут-то было: Посейдон нашёл её по запаху (сестрёнка всё-таки!) - и, обернувшись жеребцом, покрыл-таки божественную кобылку. От этого нечестивого поступка Деметра родила говорящего коня Арейона - тут даже кони заговорят! Впрочем, никто не знает, на каком языке он балакал. Но всё это будет потом, а пока Деметра продолжила поиски...
Наконец, она узнала, кто украл её дочь. Возмущённая до глубины души Деметра запретила деревьям плодоносить, а травам зеленеть, и вынудила Зевса принять решительные меры. При посредничестве матушки Реи был найден выход из щекотливой ситуации. Кору признали царицей Аида, присвоили ей титул порфироносной персоны под именем Персефона, и обязали три месяца в году проводить в обществе мужа своего Гадеса. Остальным временем она распоряжалась по собственному разумению.
Надо заметить, что Деметра никогда не навещала дочь в её дворце в Эребе. Принципиально. Но эта неприязнь, скорее всего, была показной, ибо от Гадеса она родила мальчика, назвав его Плутосом в честь любовника. Это, однако, тайна, доступная лишь Гермесу, которую ему нашептала одна из эриний.
А, кроме коня Арейона, она родила от Посейдона ещё и дочь, имя которой греки называть отказываются - боятся, и потому называют её Владычицей.
Персефона, кстати, не избежала участи матери - и её покрыл Зевс. От него она родила Загрея и Сабасия. Последний появился после того, как громовержец сочетался с Персефоной в облике змея.
Случались у Деметры и другие приключения различного толка, ну, например, с Пелопиной косточкой...
С чем-чем - с косточкой. Чьей-чьей - Пелопиной. Чего тут неясного?
Не перебивайте меня, пожалуйста, - всё расскажу, ничего не скрою...
О Тантале мы знаем до обидного мало, а ведь, кажется, спаситель рода человеческого.
Известно только то, что он был царём, а вот какого государства, точно сказать не могу - то ли Фригии, то ли Лидии, а, может быть, Коринфа или даже Аргоса. И ещё известно, что он долгое время был приспешником Зевса, отмечен им и допущен к собственной персоне, но в чём-то проштрафился и потому угодил в Аид, где отбывает пожизненный срок. По характеру наказания трудно определить, за что осуждён Тантал, и люди гадают, выдумывают, предполагают...
Кто-то утверждает, что он украл божественную пищу и подарил её людям - типа Прометея был Тантал, проще говоря, очередной уркой во благо человечества. "Кража во спаси" - это вам "не спас на крови", но всё-таки...
Кто-то уверяет нас, что он украл золотого пса, охранявшего малютку в лице будущего громовержца. Антикварным был пёсик. "Ав-ав" звал его крошечный Зевсик.
Кто-то говорит, что Тантал накормил шашлыком из мяса собственного сына всё божественное семейство олимпийского толка. Все они, однако, в ужасе отвергли эту пищу, и лишь Деметра, задумавшаяся о чём-то невозвратном (о Персефоне, кажется), обглодала подвернувшееся плечико юного Пелопа. По какой такой причине Зевс не устроил очередной вселенский потоп и не попытался уничтожить неисправимое, канибалистически испохабленное человеческое население, непонятно. Более того, громовержец почему-то велел восстановить Пелопа в первоначальном виде, то бишь собрать по кусочкам (по пазлам), в связи с чем с большим трудом удалось выудить у Деметры ту самую косточку...
Как бы то ни было, очень, очень был зол на Тантала громовержец.
- Очередной диссидент на мою голову! - повторял он время от времени и тяжко вздыхал. - И как же мне надоели все эти таланты-атланты и прочие нечестивцы...
...Нелегко приходится теперь Танталу в Аиде. Терзаемый жаждой стоит он по колено в воде, но стоит ему наклониться, чтобы напиться, как вода отступает, оставляя после себя чёрную жижу.
Спелые плоды качаются у его лица; едва, однако, он силится протянуть руку, как ветвь со свистом устремляется ввысь. Скала, как огромная туча, набухает над его головой, угрожая упасть и размозжить нечестивца. Ещё немного, как говорится, - и "ага"...
В общем, не жизнь, а сплошное издевательство, и, самое главное, нет никакой надежды, что когда-нибудь кончится это безобразие. Пожизненные злоключения - ещё куда ни шло, а вот вечные...
Что касается Пелопа, то он после того, как его собрали воедино, оказался таким красивым, что Посейдон, дрожа от вожделения, унёс его на Олимп и там назначил своим виночерпием. Ну и постельничим, разумеется. Кормит его амброзией, поит нектаром, а по ночам обрабатывает хорошо известным мифологическим способом...
И появился Пелоп на Олимпе зад-о-о-о-лго до Ганимеда...
А вот, что рассказывают о событии, случившемся на нашумевшей свадьбе Кадма и Гармонии. На этой свадьбе, говорят, танцевала голая Афродита.
Деметра и Иасий (брат знаменитого Дордана, от которого, говорят, и пошли древние римляне) долго переглядывались, перемигивались, перешучивались, а потом незаметно удалились. Люди, однако, следили за ними.
Дело было ранней весной...
Зимой - по нашему календарю. По греческим климатическим условиям первые зелёные всходы появляются примерно 25 декабря. А в начале июня семимесячное дитя - зерно нового урожая - засыпают в огромные, с человеческий рост, глиняные пифосы. В одном из таких пустых пифосов и обитал Диоген...
Так вот, травка только проклюнулась, и некуда было приткнуться вожделеющей парочке.
- Земля как пух - посмотри, - сказал Иасий Деметре.
И они легли, и предались любви на трижды вспаханном поле, научив людей причудам этого небесполезного для них занятия...
"Секс", скажет одна, "любовь", скажет другая, а третья промолвит: "природа"...
Когда она вернулась в измазанном пеплосе, Зевс догадался о том, что произошло и тут же, на свадьбе, при всём честном народе, испепелил Иасия перуном.
Был Иасий - нет Иасия. Сплыл. Вернее, спалил...
Деметра потупилась, пряча улыбку. Ревнивая ярость громовержца доставила ей неописуемое удовольствие, несоизмеримое с тем, что она получила на вспаханном поле. Пусть даже оно было трижды вспаханным. Как и она.
Сыном Зевса являлся Иасий, Деметра была ему тётушкой.
И всё-таки главным в жизни Деметры были многочисленные мистерии, возникшие из той достопамятной кражи, которую совершил Гадес, и потому о них, мистериях, следует рассказать особо...
Ежегодно 2 июня, по случаю праздника Скиры, Деметре приносили в жертву тельца, а в подземелья, так называемые "мегароны", закладывали убиенных поросят-сосунков...
Осенью, в начале октября, праздновались знаменитые Фесмофории, участвовали в них свободные замужние женщины, рождённые в Аттике, репутация которых не вызывала сомнений.
Мужчины на Фесмофории не допускались.
По свидетельству Павсания даже псам не разрешалась появляться в местах массового скопления афинянок.
1 октября городские женщины тайно в своём кругу праздновали первый день Фесмофорий. Девять дней до этого они усиленно ели чеснок, не подпуская к себе лиц мужского пола. Теперь они доставали из подземелий разложившуюся субстанцию, вонь от которой сбивала с ног, и, смешав с зерном, готовили к предстоящему севу.
Ритуалы были окутаны кромешной тайной, о них практически ничего не известно.
Второго октября был день поста. Женщины поднимались на холм Пникс в Афинах, рассаживались на ветвях авраамова дерева, которое, как утверждали, подавляет всякое половое желание. Это действие совершалось в память о злосчастных днях Деметры, когда она безуспешно искала Кору.
Пост и воздержание афинянки переносили с трудом. Томились, тосковали по дому - семейные, чай...
Зато на третий день (некоторые говорят - на пятый) наступало безудержное веселье. Женщины сквернословили, пели, пировали и пьянствовали - в общем, отрывались по полной программе. И мужичками не брезговали...
А - что - нельзя?..
Были и такие бдеянья, совершаемые в храме Деметры Хтонии, расположенном на высокой горе Проне в Арголиде. Каждый год в летнюю пору жители Гермионы, одетые в белые одежды, украшенные венками из цветов, "похожих на гиацинты" (Павсаний), в неспешном торжественном шествии добирались до вершины горы, ведя за собою коров, взятых прямо из стада.
Загоняли одну из них в храм, запирали двери и с любопытством прислушивались, что происходит внутри. В храме в это время находились жилистые старухи. Сидели они на четырёх тронах с высокими спинками. Дождавшись урочного часа, одна из старух вставала, подходила к жертвенной скотине и серпом перерезала ей горло. Затем двери отпирались и в храм загоняли вторую, третью, и, наконец, четвертую корову. Старухи последовательно убивали их тем же способом.
Самое удивительное заключалось в том, что все животные падали на один и тот же бок - в этом и заключалось особое старушечье искусство.
Эллинской разновидностью корриды можно считать описанное действо, а старух следовало бы именовать ветхими матадорками.
В начале февраля чествовали бородатого Диониса, который вернулся домой и одетый в пурпур на колеснице ехал в своё святилище "на Болотах", чтобы сочетаться браком со своей "царицей".
Царица звалась Ариадной.
Сопровождали бога козлоногие сатиры и прочая многоголосая звериная тусовка.
Эвоэ! эвоэ!..
А спустя десять дней, в ночь с 12 на 13 февраля на поле в Аграх справлялись оргии, которые после присоединения Элевсина к Аттическому союзу стали называться Малыми мистериями.
Желающий принять посвящение в Аграх подавал соответствующее прошение в храм Кроноса и Реи, называл своё имя и род. Его проверяли по списку граждан и допускали к таинствам, о которых сегодня ничего неизвестно.
Таинства были платные. Кому интересны бесплатные оргии? Только демосу.
Великие мистерии.
Вестник приглашал афинский народ на таинства в Элевсине.
Новичков называли неофитами
Непременным условиям должен был отвечать неофит: не быть убийцей, не иметь судимостей, знать греческий язык. Обязательным условием также было участие в Малых мистериях. Прошения подавались в письменном виде. Жрецы сверяли имена по аттическому списку граждан.
Недозволенное участие каралось смертью.
Платой за участие в мистериях традиционно считался взнос в виде двух овец, барана, поросенка и крупной суммы денег.
В Элевсинские таинства посвящали всех, даже рабов, но о них никто и ничего не рассказывал. Видимо это было то, о чём стыдно рассказывать. Известно, что там производили некие манипуляции с деревянным материнским лоном, которое зачем-то перекладывали из корзины в корзину, переворачивали, крутили в руках, а потом тащили через всю Аттику.
Всё, что известно об этих мистериях, помещается в нескольких абзацах.
Таинства происходили в Элевсине, соседнем с Афинами городе. Именно туда отправлялась процессия во главе со жрецами, несущими изображение Вакха.
Многочисленные публичные дома тянулись вдоль дороги, что не мешало ей именоваться Священной.
Протяженность Священной дороги составляла 22 км. Процессия одолевала её за один день, совершая по пути небольшие остановки. Число участников редко превышало две тысячи человек. Все были одеты в чёрные одежды. Все мисты, включая мужчин, были в миртовых венках. На первом отрезке пути, от Пёстрого портика до моста через афинский поток Кефисс, процессия хранила молчание.
На мосту их ждала жрица, изображавшая служанку Ямбу (она же Баубо, она же "мамаша Брюхо"), которая, завидев процессию, бесстыдно задирала платье и показывала мистам места не столь отдалённые, но лакомые. Мисты оживлялись, начинали петь песни и пили из кувшинчиков кикеон.
Потом начиналось неспешное восхождение на Пёструю гору, с вершины которой открывался едва ли не самый красивый в Элладе пейзаж. Так, по крайней мере, утверждают, сами греки.
Следующая остановка ждала паломников на побережье, где возвышался храм Афродиты. Именно тут, вдохновленный местными видами, художник Апеллес задумал, а потом и написал для святилища Асклепия на острове Кос картину, знаменитую настолько, что её давно уже никто не видел - две тысячи лет или около того. Называлась она "Афродита, выходящая из моря". И писана Афродита со знаменитой греческой проститутки Фрины.
Афиней пишет: "Однажды, когда Греция собралась в Элевсинии на праздник Посейдона, она на глазах у всех сняла с себя одежду, распустила волосы и нагая вошла в море, подсказав Апеллесу сюжет для Афродиты Анадиомены".
И ещё один анекдот, сохранившийся в анналах об этой женщине.
Некогда адвокат, защищавший Фрину (а судили её, разумеется, за разврат), разорвал на ней одежду и сказал, обращаясь к судьям: "Посмотрите, разве может такая прекрасная женщина быть виновной?"
Судьи потрогали её груди, попросили повернуться, наклониться и, наконец, вынесли вердикт: не виновна. И невинна. А то, что проститутка, врут.
От храма Афродиты процессии направлялись на север - по косе мелководного залива, а потом пешком через вспаханные для посева октябрьские поля, уже при свете факелов, к тому месту, где когда-то давным-давно Гадес похитил Кору. Именно там, около Элевсина, рассказывает Павсаний, протекает ещё один Кефисс, и у этого Кефисса Тесей убил разбойника Прокруста.
Тесей много кого убил, запаришься вспоминать. О нём мы ещё поговорим - придёт время.
Три знака украшали врата Элевсина: бычий череп, цветок и колос.
Во внутреннем дворе святилища располагались подмостки. Стоял "камень скорби" - сиденье Деметры, перед которым плясала голая Ямба-Баубо. В руке у неё было яйцо, которое она, в конце танца, протягивала Деметре. Этот дар, утверждают историки, надлежало поместить в середину круглого камня с множеством выемок - для раздельного принесения в жертву всевозможного зерна.
"Orgia" назывались священные таинства. О них мы, собственно, ничего не знаем, крохи какие-то, из которых историки с разным успехом пытаются воссоздать прошлое...
С восходом солнца мисты поодиночке или группами уже шагали домой в Афины, куда и добирались к полудню. На мосту, на котором накануне изгалялась Ямба-Бауба, каждому мисту дозволялось крикнуть что-нибудь забористое или бранное - заслужили.
Деметра - женщина благодарная, чем и отличается настоящая богиня от смертных людей, не знающих цену этому тяжёлому, порой неподъёмному чувству: демос принимает благодеяния, как должное - только дай. И пошёл на ...
Гермес оказал Деметре величайшую услугу по возращению Персефоны, и Деметра всегда помнила об этом. Однажды она отблагодарила его своеобразным способом, на автохтонный манер, но Гермесу этот способ не понравился.
"Вегетацией попахивает, - заявил он. - Черенковая любовь - не по мне".
Деметра обиделась и никаких иных любовных проектов больше ему не предлагала. Однако дружеские отношения с племянником сохранила и в трудных ситуациях всегда обращалась к нему за помощью и советом.
Тем не менее, обговаривать с ней задумку громовержца представлялось бессмысленным: Деметра, без сомнения, поступит так, как захочет Персефона - Гермес это знал и потому не торопил события.
1. Чаще всего браком - и тогда, и теперь - называли и называют примитивное сожительство.