Выбирали директора трикотажной фабрики. Или камвольного комбината - не суть важно. Выбирали согласно уставу, принятому в достославные либеральные времена. Не к ночи будет сказано о них, о либералах...
Выборной, значит, была должность директора...
Кандидатов в списке значилось двое: действующий директор Роман Петрович и Триколоров, человек со вкусом. В прошлом году он с блеском защитил диссертацию по истории безвкусицы в захудалых странах Бенилюкса и теперь надеялся занять высокий руководящий пост.
Но кому нужны люди со вкусом?
Никому. Даже Константину Эрнсту они не нужны.
И потому собрание, неудержимо катясь к завершению, всё более и более клонилось к кандидатуре Романа Петровича.
И всё бы кончилось обычным порядком, когда бы ни одно обстоятельство, о котором нежданно-негаданно поведала Агнесса Павловна, камвольница этого самого комбината. Или трикотажница - какое, в принципе, это имеет значение? Пусть будет камвольница.
В любом трудовом коллективе всегда найдётся Агнесса, имени которой нет в православных святцах. Святцы, если кто не знает, это Википедия, написанная на церковно-славянской мове задооооолго до появления интернета.
- У меня есть важное сообщение, небезынтересное для нашего высокоуважаемого собрания, - сказала Агнесса Павловна и, не спрашивая разрешения, направилась к трибуне.
Роман Петрович побледнел и растерянно оглядел зал, который поначалу взволнованно загудел, а потом заинтересованно насторожился, ибо все присутствующие знали, что это необыкновенная по красоте камвольница-невольница - бывшая любовница Романа Петровича.
Агнесса Павловна взошла на трибуну, откашлялась, взяла в руку стакан, глотнула воды.
Потом ещё раз.
И ещё...
- Не томи душу! - истерически крикнула с места лучшая подруга Агнессы Павловны Легенда Сигизмундовна.- Рассказывай!
И тогда камвольница, найдя в себе силы, поборола нервный кашель и хорошо поставленным голосом заявила:
- Роман Петрович непоследовательный человек - у него эякуляция предшествует эрекции. Ну, какой из него директор предприятия?
И все присутствующие, ахнув, согласились - никакой. Уж что-что, а эту последовательность бабоньки камвольного производства усвоили чётко. Чай не девочки. Настрадались.
И тут - для кучи - вскочила со стула Легенда Сигизмундовна.
- Нет, - закричала она высоким голосом Николая Озерова, - такой хоккей нам не нужен! - И, затрепетав, села на место.
- Какой хоккей - с мячом или шайбой? - спросила Новелла Матвеевна и жалобным, уточняющим голосом добавила: - Я для протокола...
Новелла Матвеевна, если кто не понял, была секретаршей и по должности, и по призванию. В любой ситуации, даже при экстренном родовспоможении она исполняла протокольные обязанности. Исполняла с блеском. Вот и сейчас перед ней лежал десяток остро заточенных карандашей. Подобно баллистическим ракетам они были направлены в зал и невозмутимо ожидали своего часа. ПРО, да и только!
Роман Петрович, между тем, отверг выдвинутое против него обвинение, заявив, что это поклёп и что он готов в любой момент доказать свою дееспособность...
- Доказывай! - закричала Легенда Сигизмундовна.
- Но не здесь же, - растерянно развёл руками Роман Петрович.
- Здесь! здесь! - требовали камвольницы, в основном, замужние дамы, умудрённые опытом - Нас на мякине ("На перине!" - крикнул кто-то из зала) не проведёшь! Не на тех напали! Хотим видеть всё собственными глазами!
Роман Петрович попытался было перенести выборы на следующий день, но трудовой коллектив с возмущением отверг это предложение. "Не по регламенту!" - кричали женщины, дружно возмущаемые Триколоровым.
- Тише, тише, бабоньки, - сказал вахтёр Стремглав Петрович, в имени которого соединились несоединимые - кличка и отчество. - Поберегите, милые, голосовые связки и барабанные перепонки. Они вам ещё пригодятся.
Сел на место и добавил, ни к кому не обращаясь и вроде как про себя: - Женщина - существо перепончатое... Заставь бабу богу молиться...
Но, получив по шее, заткнулся и обиженно засопел...
Наконец Роману Петровичу удалось-таки выиграть время, объявив перерыв. На один час всего, но иногда этот час значит больше, чем сутки. Поманив к себе Стремглав Петровича, он послал его в приёмную, где - на всякий случай - ожидал развития событий его, можно сказать, личный юрист.
- Дуй во все лопатки, - сказал Роман Петрович - Петровичу-вахтёру. "Ага! Ага!" - ответил тот и стремглав бросился исполнять указание.
В приёмной в это время новоявленный адвокат Нёма Соркин и безымянный водитель директора, откликавшийся на возглас "Эй!", играли в шахматы.
Адвокат Нёма Соркин был сыном юриста и внуком одного из знаменитых сионских мудрецов, имя которого кануло в Иордан. И там вынырнуло. Памятник сионским мудрецам открыли недавно в Израиле. Двенадцатый справа и есть его дедушка. Соркин специально ездил в Тель-Авив, чтобы возложить цветы к подножью монумента. Долго всматривался в лицо незабвенного предка и, в конце концов, сделал неутешительный вывод: "Не похож. А вот семнадцатый слева - так это вылитый я".
Итак, они играли в древнюю индийскую игру.
- Кара-Кан, Кара-Кан... - сказал Нёма Соркин, держа в руке слона, которого упорно именовал офицером. - Тоже мне - Кара-Кан. Я тебе такой Кара-Кан устрою, что мало не покажется!
- А я вам - Абакан, - сказал водила, - я там в армии служил.
И поставил ему мат в три хода. Девятый по счёту.
- Мальчишка, - сказал Соркин. - Разве так играют в шахматы? Это борьба сумо, а не шахматы. Шахматы требуют размышлений и усидчивости. А ты...
И в этот момент в приёмную ворвался Стремглав Петрович.
- Хозяин зовёт, - сказал он Нёме. - Там такое деется!
- Что именно? - энергично шагая, поинтересовался Соркин.
- Какого ещё Мамыкина? - не понял Нёма. - Ладно, идём - разберёмся...
На Романе Петровиче не было лица. Вернее, что-то такое было, но не его.
- Нёма, выручай! - сказал он Соркину. - Твой буду - до гроба. Выручай, Нёма...
И кратко поведал о бесчестной выходке Агнессы Павловны.
- Так, - сказал Соркин, мгновенно принимая решение. - Вызывайте сюда любовницу...
- Какую? - озадачился Роман Петрович.
- Любую, которая подтвердит вашу дееспособность. Можно двух или трёх. Чем больше, тем лучше. А я позвоню Брахмапутеру....
- Кому-кому?
- Кому надо. Не теряйте времени, Роман Петрович. Время - ресурс невосполняемый. Выгадаем - победим.
Позвонив куда надо и отдав кое-какие распоряжения, Нёма Соркин смело шагнул в зал...
Что интересует юриста в первую очередь?
В первую очередь юриста интересуют процессуальные казусы. Именно они - казусы - и делают его, юриста, хозяином положения в любой мало-мальски спорной ситуации.
- А кворум у вас есть? - спросил Нёма строгим юридическим голосом.
- Есть! Есть! - закричали бабоньки. - Ещё на прошлом собрании сосчитали - по головам. У нас, мил человек, всё есть. Как в Греции.
- И даже кризис, - сказал Стремглав Петрович, имея в виду древнюю, как всегда, Элладу. Он, Стремглав Петрович, сутками не вылезал из своей сторожки, где, как известно, звучат голоса всех мировых новостей и событий - по "Маяку". - А если чего и нет, так Евросоюз даст.
- Ага - даст, - сказала Агнесса Павловна. - Одна такая дала...
- И что?
- Помурыжил и бросил...
И заплакала - беззвучно, одними глазами...
Потом взяла себя в руки и закричала:
- А ты чего припёрся? Звали тебя, да? Ишь ты, какой вылупился! Адвокатишка долбанный!
- Прекратите ваши антимонии, - сказал Нёма всё тем же юридическим голосом. С ними ведь по-другому нельзя - вконец забалуют. - А вы бузотёрка и провокаторша, - заявил он Легенде Сигизмундовне, указав перстом на те плоды природы, которые обычно произрастают выше пояса.
- Да, я такая, - ответила Легенда и, гордо тряхнув головой, громко запела: "Позарастали стёжки-дорожки..." - в темпе марша.
Спорить с женщиной, у которой всё позарастало, - бесперспективное занятие. Это Нёма отлично знал и потому сменил галс. Нет, не галстук, а галс - не путайте меня, пожалуйста.
И тут очень даже вовремя, как это обычно бывает в литературных произведениях, пожаловал Брахмапутер.
- Здравствуйте, палочка-выручалочка, - ласково приветствовал его Соркин. - Раньше такой шоколад был, помните?
- Помню, помню, - ответствовал Исидор Ильич, - типа "Вдохновения".
- Точно! - натужно возликовал Нёма. - Посидите здесь покамест. Я позову вас, если понадобитесь.
- Посижу, - охотно согласился Брахмапутер. - Где наша не посидела...
Вслед за Брахмапутером пришли любовницы Романа Петровича - одна в большой и мягкой шляпе, вторая - без оной. Эта, вторая, мялась, так и не решив окончательно, свидетельствовать или нет, ибо была замужем. Зато первая, в шляпе, решительно шагнула к трибуне и, немного волнуясь, заявила присутствующим, что Роман Петрович - мужчина "хоть куды", и она очень устаёт, когда имеет с ним дело.
- Дело, дело, - передразнила её Легенда Сигизмундовна. - Ты нам русским языком объясни, что он с тобой делает?
- Что бы ни делал, я довольна. И как женщина, и как любовница.
- Ага, ты значит любовница, а я - так себе - дилетантка? - возмутилась Агнесса Павловна. - Ты, значит, этому в институте училась, а я - по наитию подмахиваю. Так получается, да?
- Я не знаю, как вы подмахиваете, по наитию или с умыслом, - сказала дамочка в шляпе. - Я такими инсинуациями не интересуюсь. Подмахивайте, если нравится, я-то тут причём?
- Вот то-то и оно что ни причём! - вскричала Агнесса Павловна. - Самозванка!
- Лжесвидетельница! - поддержала её Легенда Сигизмундовна.
Народ солидарно зашумел. Народ в любой стране для того и существует, чтоб солидарничать. Просто так или за деньги.
- Так, - сказал Нёма Соркин. - Вводим в игру Брахмапутера. Исидор Ильич, пожалуйте сюда.
И ввёл Брахмапутера в зал.
- Запишите его в число выступающих, - сказал он секретарше и подал ей записку, где была обозначена трудная для восприятия и правописания фамилия гипнотизёра.
- Путер или Питер? А, может, сразу - Путин? - спросила Новелла Матвеевна. И добавила: - Я для протокола... - С просительными, разумеется, нотками в голосе. Вот эти нотки и подкупают в ней окружающих.
- Дорогие женщины, - начал Брахмапутер свою речь, - камвольницы и камволки, комсомолицы и комсомолки...
- Исидор Ильич, не увлекайтесь, - одними губами перенаправил его мысль в иную сторону доблестный адвокат.
- Да-да, конечно, - откликнулся Брахмапутер. И продолжил: - Истина, как известно, милые женщины, есть воображаемая линия, отделяющая догму от вымысла...
- Исидор Ильич...
- Гипноз - дело тонкое, - вздохнув, перенаправился самостоятельно Брахмапутер, - кому лошадиная доза требуется, кому - малая толика. Вот я однажды Дворец Съездов гипнотизировал...
- Ближе к делу, Исидор Ильич, - не выдержал и грубо прервал его откровения Нёма Соркин. - Здесь не Дворец Съездов, и вы, извиняюсь, не Брежнев, и даже не его супруга. Очень милая, кстати, особа... К делу, Исидор Ильич, к делу. Вы зачем пришли?
- Да-да, конечно, - опечалился Брахмапутер и, вдруг, раскинул руки - аки Христос на высокой горе в Рио-де-Жанейро.
Закрыл глаза...
И открыл глаза, но это были другие глаза - не его...
Камвольницы вздрогнули, затрепетали, сгрудились, не поднимаясь с мест, прижались друг к другу...
Он смотрел на них, как Каа на Бандар-Логов...
И они медленно, сами того не ведая, погрузились в анабиоз...
- Готово, - сказал Брахмапутер и без сил опустился на стул.
Зал спал - солидарно, можно сказать, единогласно. Некоторые камволки храпели, по-женски вкрадчиво, вопросительно, будто испрашивая разрешения, но - храпели.
Нёма подошёл к спящей Новелле Матвеевне. Взял лежащие перед ней листки. Пробежал глазами и недовольно поморщился.
- Не протокол, а какая-то медицинская справка, - сказал славный внук сионского мыслителя. - Уж я-то в этих документах что-нибудь, да понимаю...
И тут же рядом с поникшей Новеллой Матвеевной начал набрасывать вариант, отвечающий чаяниям сладко спящего трудового коллектива...
Стремглав Петрович очнулся позже всех - кто-то прошёлся по его ногам.
Камвольницы длинной цепочкой тянулись из полутёмного зала.
- Ничего не помню... - пробурчал Петрович и потрогал голову. - Всё как в тумане... Ум за разум зашёл... Что решили-то, девоньки?..