Пилюли на гербе и фамилия свидетельствовали о происхождении рода от врачей - аптекарей. От отравителей - злословили злопыхатели.
Медичи отметилась на многих поприщах - купеческом, мануфактурном, банковском, пока не выделила из своих рядов правителей знаменитого города.
О Медичи говорили: "Они правят, ни с кем не считаясь, но с согласия народа". Что это, как не обычная европейская абракадабра, истоки которой прячутся в устье?
Законная наследница династии Екатерина-Мария-Рамона не знала родителей, ибо мать её умерла через пятнадцать дней после родов, а отец - спустя неделю.
Через год умерла бабушка.
Екатерину взяли на воспитание родичи Медичи. Она росла вместе с незаконнорожденным сыном первосвященника Климента Седьмого - Алессандро.
Девочка унаследовала огромное состояние. Претендентов на её руку было множество. Обстоятельства и папа перебирали их словно чётки.
Когда началась историческая осада Флоренции, Екатерине исполнилось десять лет.
Чума и голод прибавили сражающимся ненависти. Участь девочки волновала флорентинцев больше, чем судьба мраморного Давида, у которого брошенным камнем была отбита левая рука. Одни из противников Медичи предлагали поместить смуглянку в публичный дом, дабы раз и навсегда замарать её честь; другие - жаждали превратить её в живую мишень, выставив обнажённой на городской стене.
Спорили долго - и, ничего не решив, поместили заложницу в монастырь Санта-Лучиа.
После падения Флоренции Климент привёз Екатерину в Рим, где она провела полтора года. Здесь же, в Риме, папа получил от короля Франции предложение отдать девочку замуж за его второго сына Генриха.
Стороны начали обговаривать условия брачного контракта, секретной частью которого являлись территориальные вопросы: король надеялся приобрести северные италийские земли, и папа с лёгкостью небожителя согласился отдать Франции кучу городов. Все они принадлежали императору.
Обе стороны понимали, что бумажные и ленные владения - это большая разница. И вообще, в таком соглашении мало обязательств и много политического риска. Тем не менее, ударили по рукам.
Три самых знаменитых драгоценных камня подарил папа Франции: рубин "Яйцо Неаполя", шестиконечный бриллиант "Остриё Милана" и бриллиант удлинённой формы "Тайная вечеря".
А ещё в приданом присутствовали необыкновенно крупные, невиданные ранее во Франции, жемчужины. Позже Екатерина подарит их жене старшего сына Марии Стюарт. После смерти мужа Мария увезёт жемчуга в Шотландию. Пройдёт несколько лет, и Елизавета Английская присвоит их, казнив шотландскую королеву...
Свадьбу решили отпраздновать в Марселе.
Папа вёз смуглянку на восемнадцати галерах, битком набитых кардиналами, епископами и прелатами.
После двух дней плавания первосвященник прибыл в Марсель. Встречали его король и королева Франции, Франциск и Элеонора - родная сестра императора Карла.
После свадебного торжества и нескончаемого пиршества новобрачных отвели в спальню. В комнате на массивном золотом пьедестале торчал, внушая уважение, рог единорога длиною в два метра. На самом деле рог принадлежал не мифическому животному, а нарвалу. Сие обстоятельство, неведомое молодым, нисколько им не мешало - они были воодушевлены и очень старались. Климент от начала и до конца таинства оставался в спальне и лично убедился, что всё прошло благопристойно и гладко - для сучка и зазоринки.
Альянс с Медичи внушал Франциску огромные надежды на территориальные приобретения. Узнав о смерти папы (см. "Открытие века"), король, не сдержавшись, воскликнул: "Увы! я получил в награду голую девку!"
Драгоценности были не в счёт.
Когда медовый месяц канул в прошлое, Екатерина с ужасом обнаружила, что воображение её благоверного занято Дианой де Пуатье, великой сенешальшей Нормандии.
Диана была старше Генриха на двадцать лет и, тем не менее, владела им безраздельно. Когда-то она была любовницей короля Франциска. Теперь досталась в наследство сыну.
Екатерина смирилась с Дианой, как с неизбежным злом, ибо при всём своём старании в супружеской постели не могла дать королевству наследника.
Долгое время считалось, что причиной бесплодия является Генрих. Он, однако, доказал, что дело не в нём, а в его супруге, оказав одной из придворных дам Филиппе Дучче такое внимание, от которого дурёха забеременела. Филиппу осыпали золотом и... отправили в монастырь. Девочку, рождённую ею, взяла на воспитание Великая сенешальша.
Для Екатерины это был страшный удар. Всем стало ясно и ей в первую очередь, кто виноват в том, что у неё нет детей. "Не было человека, - пишут историки, - кто бы ни призывал её мужа к разводу".
Первой пришла на помощь Екатерине Диана де Пуатье. У неё были свои резоны: она не хотела, чтобы место покладистой Екатерины заняла какая-нибудь взбалмошная принцесса.
В сущности, Диана была бы доброй женщиной, если б не жадность, но алчность, как известно, не порок, а лёгкое женское недомогание - типа месячных.
Изо всех сил она старалась сблизить супругов, пользовалась любой возможностью, чтобы уложить их в постель. Делилась опытом.
Пишут: весь шарм Дианы заключался в её исключительном любовном разнообразии. Сквозь специально проделанный глазок Екатерина наблюдала за долгими и частыми соитиями мужа и фаворитки. Пятидесятилетняя женщина, зная, что за нею следят, старалась изо всех сил. Глядя на соперницу, Екатерина мечтала когда-нибудь достичь уровня мастерства великой сенешальши (в переводе на русский язык - шалашовки с Сены).
Чтобы забеременеть, Екатерина прибегала к помощи лекарей, астрологов, алхимиков и прочих шарлатанов. Она носила талисманы, пила приворотное зелье, отказывалась садиться на мула...
Десять лет природа отчаянно сопротивлялась насилию... - и, наконец, уступила стараниям знахарей и докторов. Екатерина возликовала и, не мешкая, произвела на свет отпрысков в количестве, достаточном для нескольких династий. Если б они не были хворыми и хилыми, кто знает, что было бы с Францией, да и была бы она вообще.
Король Франциск все эти годы воевал с императором Карлом.
Война с Габсбургами растянулась на тридцать лет.
В 1536 году Франция сподобилась объявить себя официальным другом турецкого султана - заклятого врага всего христианского мира. Война с императором вспыхнула с новой силой. И даже Элеонора, королева Франции, сестра Карла Пятого, не смогла её остановить.
Страна подверглась нашествию. Императорская армия захватила Прованс. Французы применяли тактику выжженной земли - своей земли. Противник проник в самое сердце королевства..
Во время этой компании произошло событие, в корне изменившее всё будущее Екатерины: наследник престола, сын Франциска Первого, так и не стал Франциском Вторым. В перерыве между баталиями он имел обыкновение играть в лапту с графом Монтекюкюлли, своим секретарём.
На этот раз граф поднёс принцу стакан ледяной воды, Франциск простудился и умер.
Семь хирургов, проводивших вскрытие дофина, пришли к заключению, что наследник умер естественной смертью. И, тем не менее, придворные подозревали отравление. Обвиняли Диану де Пуатье, ну, и, конечно же, Екатерину - зря что ли на её фамильном гербе были изображены пилюли?
Король назначил расследование.
Монтекюкюлли пытали (Боже мой! сколько "кю" в одном имени!).
Под пытками несчастный признался, что отравил наследника мышьяком, а действовал он в пользу императора Карла. Следующей жертвой должен был стать сам король.
Графа судили, приговорили к смерти и казнили. Разрубленные части разбросали по городу.
Так Генрих Валуа стал наследником. Когда через семь лет Екатерина родила мальчика, его назвали Франсуа - в честь деда. Этого-то Франциска и нарекут Вторым вместо убиенного дяди.
Король был счастлив появлению внука. Он ещё успел погладить по головке внучку Елизавету и через год умер - от сифилиса. Скольких придворных дам он успел одарить венерической милостью - неизвестно.
Екатерина Медичи считала свёкра своим учителем. Во всяком случае, она мирилась с любовницами мужа так же, как Элеонора с фаворитками короля. Настанет день, и невестка продолжит его худшие начинания.
Как только Генрих стал монархом, Королевский Совет заполнили друзья и родственники всемогущей Дианы. Сама она получила от новоиспечённого короля алмазы, частные владения, в том числе отнятые у фаворитки покойного короля, право на коронационные подношения - историки путаются в порядке цифр.
Не теряя времени зря, она прибрала к рукам имущество и земли, конфискованные у протестантов, и даже замок Шенонсо, который вроде бы был навечно закреплён за короной.
Генрих подарил ей всё, что мог, и даже внебрачного ребёнка.
Она держала в кармане ключи от королевской сокровищницы и управляла королём и королевством.
В стране царил культ фаворитки. Общественные места украшали вензеля, сплетённые из первоначальных букв любовников - "H" и "D".
Екатерина, люто ненавидя Диану, писала: "никогда жена, любящая мужа, не будет любить его шлюх" - и всё-таки терпела, мирилась и мучилась...
Изредка Генрих позволял себе дерзкие вылазки на любовном фронте. Гувернанткой восьмилетней королевы Шотландии Марии Стюарт состояла некая леди Флеминг. Король так влюбился в молодую золотоволосую вдову, что потерял осторожность: леди Флеминг родила мальчика. Король признал его, дав своё имя.
Вскоре леди наскучила королю, пишут очевидцы, к тому же она стала излишне требовательной. Превзошла ли она в этом качестве официальную фаворитку или просто напугала её, очевидцы умалчивают.
Екатерина в очередной раз простила мужа, да так искренне, что в скором времени забеременела. Родила она вслед за шотландкой. Только вот что удивительно: в отличие от любовниц Екатерина рожала королей и королев. Как она добивалась этого, какой такой нюанс присутствовал в её женском организме, уму непостижимо.
После этого случая король соблюдал осторожность: теперь он клепал детишек с замужними женщинами, запутывая историков, генеалогов, ну, и мужей, разумеется.
Екатерину окружали ушлые итальянцы. В числе семидесяти четырёх иностранцев, состоящих на пансионе французского двора, фигурировало семьдесят три макаронника. Все они были беженцами и потому интриговали Екатерину против Габсбургов. Впрочем, смуглянку не надо было подстёгивать - всю жизнь она мечтала о том, чтобы Тоскана принадлежала её детям, и потому французы воевали за чужие интересы как за свои собственные. В одной только битве при Марчиано они потеряли четыре тысячи убитыми. Екатерина забрасывала итальянцев посланиями, призывая к свободе. Под свободой она понимала замену одной оккупации на другую.
Какое ёмкое, какое эластичное, похожее на воздушный шарик слово - свобода!
Пока Валуа и Габсбурги лупили друг друга, Реформация во Франции набирала обороты.
Среди знатных гугенотов утвердилось мнение о неизбежном разделе государства. Стала очевидной феодальная реакция. Раздробленность страны разжигала страсти.
А в германских землях всё уже завершилось: император и князья заключили Аугсбургский религиозный мир, закрепивший оглушительный успех лютеран. Князья получили право определять вероисповедание своих бессловесных подданных.
Мечты о европейской католической империи растворились, словно соль в океане, оставив горький осадок. Ровно через год Карл Пятый сложил свои полномочия. Императором стал его брат - Фердинанд, королём испанским - сын Карла Филипп.
Франция воевала королевство Неаполь: Екатерина намеревалась подарить его сыну Генриху. Папа поддержал её намерения, обещая короновать герцога Орлеанского. Испанцы предприняли ответные меры. Непосредственно во Франции, под стенами Сен-Лорана, они разгромили армию констебля Монморанси. Жителя Парижа, обезумев от страха, со дня на день ожидали появления испанцев. Мир с Испанией становился неотвратимым. Его заключили в Като-Камбрези
По договору Филипп должен был жениться на старшей дочери Генриха Елизавете Валуа. Жених ожидал невесту в Брюсселе, заказав на дом - как пиццу.
В ознаменование торжественного события в Париже проводился рыцарский турнир. Генрих осчастливил его личным участием. Он выступал в чёрно-белых цветах Дианы - ей он посвящал свои победы.
Сломав несколько копий, король завершил турнир поединком с капитаном шотландской гвардии Габриелем Монтгомери.
Столкновение было жёстким.
Копье Монтгомери обломилось, обломок проник под забрало.
Когда с головы короля сняли шлем, кровь хлынула фонтаном.
Королевы Екатерина, Елизавета и Мария Стюарт дружно потеряли сознание. Это был первый в истории Европы коллективный обморок.
Дамы пронзительно визжали. Короля подхватили на руки. Следом за ним несли обеспамятевшего дофина.
Из головы короля извлекли пять щепок. Были вызваны знаменитые врачи Амбруаз Паре и Андре Везаль.
Не знаю, правда ли это - пишут: привезли из тюрьмы пятерых узников, вонзили каждому в голову по деревяшке и изучали на практике способы излечения.
На десятый день король благословил наследника и испустил дух.
До самой смерти Екатерина носила траурные одежды, Они были ей к лицу.
Диану удалили от двора, когда Генрих Валуа был ещё жив - не ей предназначались его последние слова. Екатерина выставила бывшей любовнице перечень присвоенных драгоценностей. Диана испугалась, просила у неё прощения, предлагая свои владения и самое главное сокровище - жизнь. Королева-мать не тронула её - она выжидала, опасаясь могущественных связей Дианы. Всему своё время, если даже его нет.
Через два месяца после смерти отца Франциск Второй короновался в Реймсе.
Здоровье юного короля оставляло желать лучшего. Он болел туберкулёзом. Частые головокружения и обмороки преследовали его с детства. Ему не надо было сморкаться - левое ухо выполняло обязанности носа. Бледная, анемичная Мария постоянно хворала, плохо переносила аудиенции и церемонии. Врачи определили, что она не сможет иметь детей. В общем, они стоили друг друга - чахоточный король и чахлая королева.
Удивительно, как небрежно относились в Европе к выбору суженных и династическому детопроизводству! Разве так можно? То ли дело царь Иван! В 1571 году к его двору привезли две тысячи девушек, из которых отобрали двадцать четыре претендентки. Затем оставили дюжину. Каждую невесту подвергли тщательному осмотру. Придворный врач показал царю взятую у них мочу и высказал соображения по поводу здоровья потенциальных невест. Потом они предстала перед Иваном обнажёнными, и царь лично пальпировал каждую девицу - как же не пощупать? И только потом определил свой выбор.
Справедливости ради надо отметить: невеста оказалась хворой. Может быть, её сглазили, проще говоря, отравили. Она стремительно сохла, к венцу шла еле живая...
Иван надеялся вылечить её двумя способами: положась на Бога и силой любви. Не получилось, царица умерла непочатой; факт установлен медицинской комиссией. И, тем не менее, считается женой. А куда денешься? Заступ - та же попытка.
Вернёмся, однако, во Францию.
При всей своей немощи Мария презирала свекровь, называя её - за глаза, разумеется, - "флорентийской торгашкой". Екатерина, улыбаясь и даря жемчуга, платила ей той же монетой.
Между тем обнищание населения достигло апогея. Недовольные и страждущие хлынули в протестанты - протестовать так, протестовать!
Надвигалась анархия.
Зрели заговоры.
Один из созревших застал королевскую семью в Амбуазе. Руководителей заговора казнили, мятежников рассеяли и обложили в окрестных лесах. Солдаты и правоверные крестьяне охотились на неверных гугенотов. На воротах и стенах замка висели трупы. Король, королева и придворные дамы с интересом глазели на эти прелестные французские картинки.
На кровавое побоище в Амбуазе гугеноты ответили разорением церквей и убийством двенадцати сотен католиков.
Королевскую семью перестали щадить - многочисленные памфлеты, ангажированные протестантами, поносили её почём зря. Екатерину именовали не иначе как "шлюха, родившая прокажённого"...
Поздней осенью 1560 года король простудился. Гной вытекал через барабанную перепонку в рот. Агония продолжалась семнадцать дней. До своих семнадцати лет он не дожил двух месяцев.
По окончании траура Мария Стюарт возвратилась на родину. Подданные не очень-то жаждали видеть ту, что звалась королевой, но это уже иная история - для писателей, у которых слёзы и сопли не разделены естественной перегородкой.
После смерти Франциска Екатерина стала губернаторшей Франции и получила официальный титул "Мать Короля". Свита её состояла из восьми сотен придворных: сорока горничных, четырёх прачек, одиннадцати метрдотелей, двадцати ганимедов, шестидесяти советников, сотни секретарей, тридцати шести духовников, тринадцати врачей и пятидесяти четырёх человека прислуги.
В штате Екатерины состоял великий шарлатан Мишель Богородицы (Нострадамус). Числился он советником и врачом с обычным содержанием. Если верить предсказанию Нострадамуса, которое стоило двести экю, Карлу Девятому предстояло прожить 90 лет. Король умер в 24 года, но Екатерина продолжала платить и славословить Нострадамуса, ибо боялась его предсказаний пуще смерти.
Королевский двор заполнили женщины.
Это был век галантных дам, не успевавших подмыться.
Три сотни высокородных прелестниц кружились на балах. Екатерина устанавливала правила, они - играли. Добрая сотня красоток составляла так называемый "эскадрон блядей летучих", назначением которых были разведка и блуд на благо Её Величества.
И сколько же тайн нашептали им ошалевшие от счастья наездники, сменившие верных коней на похотливых лошадок!
Некоторых женщин Екатерина держала для специальных миссий. Пришёл срок, и Луиза дю Руэ объяснила Карлу, а потом и Генриху, что такое женщина, как она устроена, какие страсти её обуревают и как настоящий мужчина должен поступать с женщиной, когда ей невтерпёж.
Во время обучения Генриха красотка Руэ забеременела. Королева-мать возмутилась: "Так порядочные девушки не поступают", но ей объяснили, что Анри здесь ни при чём, и она успокоилась.
Время от времени Екатерина проводила шмон в апартаментах дам ошалевшего эскадрона. Однажды, роясь у них в вещах, она обнаружила "пять предметов интимного свойства" - и возрадовалась: есть ещё порох в пороховницах прелестных наездниц.
Государства в шестнадцатом веке приобретали двумя способами - брачными узами и присоединением чужих территорий. Королевские особи предпочитали первый путь - как более дешёвый. Ну, а если узы Гименея не завязывались, приходилось воевать.
Отпрысков у Екатерины Медичи была куча, а корона Франции - одна. Вот и приходилось крутиться как белка в колесе; впрочем, она никогда не страдала дефицитом воображения. Екатерина любила своих детей, как истая итальянка, а уж Генриха, герцога Анжуйского, больше всех. Славный получился мальчуган - здоровый и смышлёный. А красивый - слов нет!
Жанна, королева Португалии, когда Екатерина присмотрела её в невестки, была вдвое старше юного принца. Она была вдовой, и Генрих брезгливо морщился.
В 1566 году мать хотела было сосватать ему Елизавету Английскую, но принц наотрез отказался женится на дочери Анны Болейн. Тем не менее, в 1571 году Екатерина возобновила поиски путей по направлению к пустующему ложу королевы английской.
- Елизавете тридцать семь лет, - говорили Екатерине придворные. - Зачем вам эта развалина?
- Пустяки! - отмахивалась франко-итальянка. - У неё целых семь лет, чтобы стать матерью.
- Но она давно уже не целка! - возмутился разборчивый Генрих. - На ней клейма некуда ставить!
- Девством придётся пренебречь, - вздохнула королева-мать. - Если я не увижу тебя королём, я умру неудовлетворённой.
Справедливости ради надо заметить, что Елизавета не очень-то и собиралась выходить замуж. "Мне и так хорошо, - говорила она. - Любой англичанин к моим услугам". Ей нравилось, что все вокруг желали её, как женщину, вот только корона стесняла - иной ночной колпак дороже королевского венца.
В конце концов, Генрих категорически отказывался жениться "на общественной шлюхе".
Екатерина вздохнула, чуток погрустила и тут же нашла ему новую невесту - принцессу Анну, сестру польского короля Сигизмунда-Августа. Блестящая партия, надо сказать, вот только Анна была старше Елизаветы. Нет, не везло Генриху с невестами - то вдовые, то квелые, то старые, одна красота - корона...
Что касается личной жизни самой Екатерины, то любовником её долгое время считался кардинал Лорренский, оно и правильно - у каждой королевы должен быть свой кардинал. От этой священной особы, утверждают, она родила ребёнка и сделала девять абортов.
Пишут: он приходил к ней и после смерти - по ночам. Увы! ночные визиты не доставляли ей физической радости.
Альбер де Гонди, впоследствии герцог де Ретц, маршал Франции, - другой её "сердечный дружок", Франсуа Вандом, и мало ли кто ещё...
Вопреки общественному мнению Генрих считал репутацию матери безупречной. И это - главное.
Бесспорно, трудно темпераментной итальянке без любовника, так ведь на то она и королева, чтобы решить проблему сексуальной отдушины. А вот фаворитов у неё действительно не было. Может быть, поэтому, несмотря на грамматические и орфографические ошибки, она так и не стала Екатериной Великой.
В правление Екатерины была развязана первая религиозная война. Никто не знал, что их будет восемь - по существу беспрерывная сеча, с короткими, как вздох, перемириями.
И католики, и протестанты собирали в своих рядах людей разных национальностей. В поисках наживы сбегался сброд со всего континента.
Французская междоусобица превратилась в гражданскую войну.
Численность гугенотов с каждым годом увеличивалась. Из их рядов выделились авторитетные вожди. Адмирал Колиньи стал той фигурой, которая реально угрожала королевской власти во Франции. Екатерина видела лишь один выход из создавшегося положения - убийство адмирала...
Религиозные войны породили новое для Франции веяние - заказное убийство или, как его называли, убийство по-итальянски. На каждое покушение следовал один ответ - кровавая месть. Явление приобрело характер эпидемии. Возникла армия профессиональных убийц. Спрос превышал предложение, но цены держались сносные; во всяком случае каждый дворянин, не желавший марать рук, мог позволить себе подобную роскошь. Екатерине не нравился национальный аспект, но не само заимствование.
Нет сомнений, что именно она навела руку Лувье Морвера.
Выстрел оказался неточным. Неизбежность побоища стала неотвратимой...
Много написано о Варфоломеевской ночи, ещё больше будет написано в будущем - сознание пытается осмыслить трагедию и каждый раз осознаёт собственное бессилие. Если верить очевидцам, в ночь св. Варфоломея Генрих лично убил тысячу гугенотов и изнасиловал дочь Колиньи.
Три долгих дня продолжалась бессмысленная бойня. Труппы сваливали в Сену.
Варварская затея начала торжественное шествие по стране: Мо, Бурже, Орлеан, Анжер, Сомюр, Руан, Бордо, Тулуза, Альби...
Семьи и кланы сводили друг с другом счёты.
Количество жертв не поддаётся подсчёту.
Реки Франции напоминали кровеносные сосуды
Семью свою Екатерина спасла, а цена не имеет значения, пока суд истории вершат писатели, а приговор выносит издатель.