29 марта 1937 года был арестован Генрих Первый Ягода.
Следующие несколько дней проходили обыски в квартирах, где проживал бывший генеральный комиссар безопасности, в том числе в тихом Милютинском переулке, носившем в то время имя Мархлевского (обычное дело для первых лет советской власти - имя русского купца скоренько заменили на прозвище очередного польского проходимца - нет им числа).
В этом доме жили оба главных героя нашего рассказа. Одного из них, как вы уже, наверное, догадались, зовут Генрих Ягода, фамилия второго - вынесена в название. Лурье в то время в органах было больше, чем Ивановых в сегодняшнем Израиле, но мы, чтобы было понятно, ведём речь об Александре.
Кроме Ягоды и Лурье в доме на улице польского проходимца жили Вайнер, Артузов, Дерибас, Трилиссер, Фельдман, Агранов, Балицкий. Собственно дом и строился для гэпэушного руководства - особняком Ягоды его зовут до настоящего времени. Высота потолков в апартаментах Генриха Григорьевича составляла четыре с половиной метра...
Недалеко от Любянки (извините - Лубянки) располагался особняк - рукою подать, ножками протопать.
Очень удобно...
Очень...
Обыски дали интереснейшие результаты - кладезь откровений для историков. Среди изъятых и приобщённых к делу артефактов числится резиновый половой член. Импортный, разумеется. Ах, Запад, Запад... "Идочкин", - поспешно заявил Ягода, хотя к нему за разъяснением не обращались. С чего бы такая прыть? "Ну, Идочкин, так Идочкин", - равнодушно пожал плечами следователь. С кем, дескать, не бывает. Идой звали жену Ягоды, племянницу Якова Свердлова, помощника прокурора города Москвы. "А ну молчать!" - кричала Ида, когда шум в её кабинете превышал допустимые децибелы. И стучала она этим самым членом по казённому столу...
Строгая была женщина...
Очень строгая...
Ягоду подозревали по многим статьям УК, но начали с малого. Потянули, как говорится, за ниточку. Ниточка называлась Лурье. Тянул ниточку капитан ГБ Коган. Очень скоро он станет майором. И останется в этом звании - посмертно.
Вёл протокол оперуполномоченный 4 отдела ГУГБ лейтенант ГБ Уёмов.
И пока он готовится вести запись допроса - чернила в стеклянную непроливайку доливает, пёрышко Љ 11 чистит... Хорошее пёрышко, кстати, а если его на пламени спички обжечь - чуть-чуть огоньком тронуть - с нажимом будет писать, легко и свободно, вольготно... Кто-кто, а автор знает - сколько тетрадей заполнил этим пёрышком!..
Так вот, пока он готовится к задушевной гэпэушной беседе, я расскажу вам об Александре Лурье. Он был проходимцем, таким же, как вышеназванный Мархлеский, выходцем из социально чуждой среды, скрыл этот факт и был принят на работу в Особый отдел помощником управляющего делами.
Принимал его на работу Ягода, лично. Действовал он по рецепту Надежды Мандельштам: "Я оскорблю свою восточную породу, не пристроив знакомую энергичную еврейку", - писала она Кузину - почитателю поэзии её покойного мужа.
Читайте, читайте её эпистолы этому замечательному человеку. Она в этих письмах много чего лишнего наговорила, вынашивая матримониальные планы. Планы не сбылись, а письма остались.
Коррупция, граждане, начинается с малого, с национальных достопримечательностей, например...
Вернёмся, однако, к Лурье. Вскоре он получил выговор по партийной линии с редкой, надо заметить, формулировкой: "за самоснабжение".
Вот с этого самого момента в биографии Александра Лурье и начал допрос Генриха Ягоды капитан Коган.
- Почему вы не только не уволили его из органов, но и рекомендовали на закордонную работу?
Ягода ничего не ответил и лишь недоумённо пожал плечами.
- Вам известно, что Лурье в 1922 году за границей был исключен из партии?
- Да, - ответил Ягода
- Почему же вы оставили его на работе в органах?
- Он был назначен мною коммерческим директором кооператива ОГПУ.
- Не вышло у вас с использованием Лурье на оперативной работе - вы тут же сунули его на хозяйственную деятельность?
- Так ведь способнейший человек! - воскликнул Ягода. - Такими не разбрасываются.
- Вообще-то он авантюрист. Что вас связывало с Лурье?
- Исключительно деловые отношения.
- Арестованный Лурье сознался, что является агентом иностранной разведки. Вы знали это и покрывали его.
- Если бы я знал, что Лурье шпион, он давно был бы арестован и расстрелян.
- Имеющиеся сведения, однако, свидетельствуют об обратном, и это вам хорошо известно.
- Ничего подобного!
- Что ж, перейдём к фактам.
Коган прошёлся по комнате, заглянул через плечо оперуполномоченного Уёмова. Неуёмная личность этот Уёмов - строчит! Завидная старательность!
- За что Лурье был арестован берлинской полицией?
- За торговлю бриллиантами.
- По какому паспорту Лурье ездил за границу? Под какой фамилией?
- Являясь представителем коммерческой фирмы "Динамо", он ездил туда под фамилией Александров.
- А разве берлинской полиции неизвестно, что общество "Динамо" является предприятием ОГПУ? Получается, что германские власти давали въездные визы Лурье, зная, что он сотрудник ОГПУ? Не вызывало ли у вас подозрений, что однажды проваленный за границей агент ездит туда под одной и той же фамилией - и не арестовывается?
- Нет, не вызывало, - устало ответил Ягода.
- Оперативными сводками вам сообщалось, что - дословно: "шпион Ульрих 19 октября 1930 года посетил квартиру Лурье в Милютинском переулке и открывал калитку своим ключом". И вообще, сообщает источник, он сплошь и рядом похвалялся тем, что находится под вашим покровительством. Дословно: "Пока в ОГПУ сидит Ягода мне можно ничего не опасаться". И вы утверждаете, что ничего не знали?
- Ну почему же, кое-что знал... Однажды мне доложили о встрече Лурье с иностранцами, в числе которых упоминались Френкель, Оппенгеймер, Герштейн и Берензон. Ульриха, правда, там не было. Встреча проходили в гостинице "Националь". Мне сообщалось также и об омерзительном поведении указанных иностранцев с проститутками.
- Какую должность в это время занимал Лурье?
- Он был директором "Динамо".
- На этот обед Лурье пошел с вашего разрешения?
- Позвольте-позвольте, не обед, а ужин.
- А это меняет дело?
- Нет, но...
- Документально установлено, что Френкелю в течение десяти лет 28 раз были даны въездные визы в СССР. Оперативные отделы неоднократно закрывали ему въезд в нашу страну, однако каждый раз вашим личным распоряжением въезд Френкеля в СССР разрешался, хотя вам было отлично известно, что он является польским шпионом и что именно по этой причине оперативные отделы настаивали на запрещении ему въезда в Союз.
- Быстрота и выгода реализации бриллиантов оправдывали мои действия.
- Операции по бриллиантам были секретными? Френкель знал, что Лурье является сотрудником НКВД?
- Знал.
Знал, кстати, не только он. Портье при заполнении анкеты Герштейна в гостинице "Националь" со слов самого Герштейна записал, что тот приехал в СССР по делам финансового управления НКВД. Случился жуткий переполох.
- Через кого Лурье реализовывал бриллианты?
- Через Френкеля, Оппенгеймера, Герштейна и Берензона.
- Почему вы санкционировали Лурье продажу именно этим людям?
- Это крупные специалисты на алмазном поприще, да и платили они лучше многих.
- Неправда. Вы имели сигналы от ряда организаций о том, что Лурье, войдя в сговор с этими скупщиками, продает бриллианты ниже их действительной стоимости?
- Спорное утверждение. Качество бриллиантов разное и потому трудно установить их реальную стоимость.
- Так как же вы все-таки относитесь к Лурье?
- Личность Лурье мне всегда была неприятна.
- Почему же вы не решились его разоблачить? Значит, что-то вас с ним связывало? Отвечайте прямо на поставленный вопрос: что связывало вас с Лурье? Чем он держал вас в руках?
- Ничем он меня в руках не держал.
- Почему же вы его не уволили? Не выгнали?
- Не было на то достаточных оснований.
- А жена Лурье пользовалась вами в служебных целях?
- Нет, никогда.
- Почему же вы устраивали ей выезды за границу? И откуда она брала деньги на такие поездки?
- Понятия не имею.
- Выезжая за границу, она пребывала там по нескольким месяцам, ездила по самым дорогим курортам. Неужели Вас не интересовало, на какие средства она жила?
- Не интересовало.
- И вам не казалось странным, откуда у сотрудника НКВД такие возможности?
- Мелочи никогда меня не занимали.
- Минуточку, - сказал лейтенант ГБ Уёмов, - минуточку...
И кусочком писчей бумаги начал чистить пёрышко.
"Не чернила, а сопли, - подумал оперуполномоченный. - Так и кляксу недолго поставить. Нет, надо всё-таки самому чернила готовить - никому нельзя доверять в этом ведомстве".
- Зря упираетесь, Генрих Григорьевич, - воспользовавшись моментом, тихо сказал Коган. - Им всё известно.
- Кому это - им? - поинтересовался Ягода. Коган не нашёлся с ответом.
- Они - это мы, - сказал Ягода.
- Тем более, - сказал Коган. - Не понимаю причин вашего упорства. Одного только письма Крестинского достаточно, чтобы уличить вас в неискренности и попытках уйти от ответственности.
Услышав фамилию Крестинского, Ягода пожаловался на плохое самочувствие и попросил прекратить допрос.
Задолго до этого допроса, а именно 3 января 1925 года в посольстве СССР в Берлине произошло неординарное событие. Обо всём, что случилось, полпред в Германии Крестинский написал Ягоде. Накануне в представительство прибыл пакет с ценностями, адресованный "Александрову от Александрова". За этим пакетом с паспортом Александрова явился лично известный Крестинскому Александр Лурье. Пакет был выдан ему без промедления. "Мы, пишет полпред, не были бы в курсе данных товарищу Лурье поручений, если б он не попросил сохранить этот пакет у нас, выдавая ему ценности по частям". И даже разрешил показывать драгоценности (а это были бриллианты) потенциальным покупателям прямо в помещениях посольства.
Это, пишет далее Крестинский, первый случай в моей практике, когда для реализации ценностей приехал не работник Наркомфина, а представитель иного союзного ведомства.
Крестинский несколько лет проработал наркомом финансов и потому хорошо знал специфику работы этого комиссариата. Более того, он отличался принципиальностью, почему, видимо, и был изъят их наркомата и направлен на дипломатическую работу.
Лурье, пытаясь объяснить полпреду цель и характер своей деятельности, сообщил, что реализует в Германии экспроприированные у "бывших людей" ценности, направляя вырученные денежные средства на жилищное строительство.
Крестинский не поверил Лурье.
Не имею основания сомневаться в словах товарища Лурье, написал он руководителю грозного ведомства, но желал бы иметь официальное подтверждение предоставления вам права реализовать находящиеся у вас ценности за границей. Сообщите хотя бы, состоялось ли у вас соответствующее соглашение с Сокольниковым.
Сокольников стал наркомом финансов, сменив на этом посту Крестинского. И ещё один забавный факт: истинная фамилия Сокольникова - по гамбургскому счёту - была Бриллиант.
Крестинский хорошо владел предметом, о котором вёл речь: "Германский рынок для бриллиантов считается плохим, писал он Ягоде. Ввоз драгоценностей запрещён и рассматривается как контрабанда. Вряд ли целесообразно поручать такое сложное и требующее специализации дело не коммерсанту и не специалисту в камнях, и к тому же человеку, не знающему Германии".
Через несколько дней Лурье арестовали. Берлинская полиция обвинила его в спекуляции бриллиантами, произвела обыск в гостинице, задержала приехавшего с ним из Москвы сотрудника, опечатала гостиничный сейф, в котором хранились наличные деньги Лурье и аккредитив на значительную сумму. Выяснилось, что ещё при переезде границы Лурье был задержан пограничниками, и уже тогда было установлено, что никакой он не Александров, а самый что ни на есть примитивный Лурье. Одновременно были выяснены все его связи и характер деятельности. О полной дискредитации подчинённого Крестинский сообщил Ягоде. Писал он почти что с восторгом.
Копию этих писем показал Коган Ягоде, и тот вынужден был признать, что использовал денежные средства от реализации бриллиантов для создания собственного нелегального фонда: да, я знал, что после ареста берлинской полицией Лурье стал сотрудничать с германскими властями, и, тем не менее, не трогал его. "Он нужен был мне для продажи бриллиантов".
Имея неподконтрольные государству деньги, Ягода использовал их по своему разумению, ссужал, например, жене секретаря Горького Крючкова во время её проживания в Берлине. "Крючков был личным моим информатором, - признался Генрих Григорьевич. - Я никогда не отказывал ему в деньгах".
Интересная кличка была у этой женщины - "Цеце".
Доверенным лицом Ягоды в органах был Буланов, превративший бездонные кладовые ОГПУ в личные закрома. Часть контрабанды и ценностей, изъятых у спекулянтов и валютчиков, Ягода и Буланов присваивали и раздавали по собственному усмотрению высокопоставленным работникам ОГПУ и их жёнам. Круговая порука царила в ведомстве...
Были и другие источники пополнения нелегальных фондов. В марте 1935 года в Ленинграде была проведена операция по изъятию (sic!) бывших людей. Всего по городу Особым Совещанием НКВД было осуждено почти 12 тысяч человек. Среди "бывших" значились: князья, графья, бароны, фабриканты, помещики, домовладельцы, царские и белые офицеры, жандармы, служители культа. Во время обысков было изъято 769 американских долларов, 265 германских марок, 175 франков, 52 фунта стерлингов и 1000 шведских крон.
Для такого количества народа подобный размер изъятых денежных средств смехотворно мал - поневоле задумаешься о неучтёнке. Кроме того в сообщении ничего не говорится о драгоценностях, которые, конечно же, изымались в огромных количествах.
В камеру к Ягоде подсадили поэта Киршона - помните, наверное, его стихи к песенке из кинофильма "Ирония судьбы, или С лёгким паром"? Вот только слова песенки тогда звучали по-иному: "Я спросил у Ягоды, где моя любимая? Генрих не ответил мне, качая головой..."
Ягода рассказал Киршону много интересного. Все его откровения Киршон затем перерассказал майору госбезопасности Журбенко. Поведал, в частности, и о 15 тысячах долларов (баснословной сумме для того времени), переданных своей любовнице Тимоше. Из тех же нецелевых фондов, разумеется...
Что касается Ягоды, то он увлёкся и на следующих допросах начал охотно, можно сказать, взахлёб докладывать о своих многочисленных преступлениях. То ли говорил правду, то ли фантазировал, то ли ему помогали в этом следователи из подведомственной некогда организации - теперь сказать трудно. Нынешние историки могли бы превратить Ягоду в героя - ну, как же: ратовал за реставрацию капитализма в России! - но почему-то не торопятся с этой метаморфозой. Видимо, не пришло время...
Майора госбезопасности Лурье расстреляли 20 июня 1937 года. Место захоронения: кладбище Донского монастыря.
Ягода был расстрелян в 2 часа ночи 15 марта 1938 года.
Майора госбезопасности Когана предали смерти 7 марта 1939 года.
Насколько почётно упокоиться на Донском кладбище, я не знаю: вряд ли когда-нибудь этот погост приравняют к Новодевичьему захоронению.