"Сериком" зовут его ребята. Бабушка называет Сирано. Ей нравится это имя, как и своё собственное, ибо зовётся она Аврора, да ещё и Дюдеван, и является бабушка горянкой из крохотного забытого богом селения. Лёгкая, подвижная, вдовая, она несёт на собственных плечах все тяготы домашнего благополучия, никогда и никому не жалуется и гордо вскидывает голову, когда кто-то по глупости начинает выказывать сочувствие её незатейливому существованию.
Внука своего она воспитывает в строгости и любви. Чего больше в этом конгломерате определить невозможно, будем считать, что поровну.
Родители Сирано давным-давно пребывают в Америке, зашибают деньгу, нельзя сказать, что большую, но вполне достаточную для приличной жизни - там, на чужбине. Сына забирать к себе не торопятся. Бабушке посылают крохи, можно сказать, центы, переложив все заботы о мальчике на её плечи.
Бабушка о дочери своей отзывается отрицательно. "И чего дома не сидится? - часто ворчит она. - Правильно говорят: всех денег не заработаешь, да и зачем? Того, что есть, вполне достаточно для безбедного существования".
Сирано о родителях вспоминает редко. Когда-то он ждал, а теперь даже и не мечтает, что переберётся в сказочную страну, что лежит по ту сторону молочного океана на кисельном, размазанном по блюдцу берегу.
Не надеясь ни на кого, считает, что того, что есть, ему вполне достаточно, а то, чего нет, когда-нибудь будет - дайте срок...
- Сирано! Сирано! - долго звала его бабушка. - Куда ты запропастился, негодный мальчишка?
- Да здесь я, здесь, - ответил подросток, скрывавшийся за дощатой дверью туалета.
- Отвечай, паршивец эдакий, когда тебя кличут, - недовольно проворчала бабушка. - Почему молчал?
- Тужился, потому и молчал, - недовольно промолвил Серик, подтягивая штаны. - А что, собственно говоря, случилось?
- Вот, - сказала бабушка, показывая ему листочек, вырванный из брюхатого календаря, висящего на кухонной стене.
- Ну что ж, читай, - сказал внук.
Каждый день у них начинается с такого листика. Сведения, почерпнутые в календаре, большей частью оказываются бесполезными, как, например, данные о восходе и заходе солнца. Как-то раз Сирано решил проверить эти цифирные выкладки и был обескуражен: ничего общего с восходом и заходом светила в здешних местах он не заметил - уж слишком медленно оно карабкалось на окрестные горы.
Изредка, однако, информация запоминалась, непонятно, правда, почему...
Вот и на этот раз бабушка, держа очки на отлёте, как лупу, прочла внуку, внимательно слушавшему её, ничем не примечательную аксиому: "Скорость вращения Земли на экваторе превышает скорость звука", но эта истина глубоко, как "Отче наш", врезалась в память мальчика. "Это как же у них - жителей экватора - уши-то не закладывает? - подумал Сирано. - У нормальных людей барабанные перепонки лопаются, а у этих, вислоухих, нет?.. Что же они за люди такие, необычные, неустрашимые?"
И уж если речь зашла об информации, упомянем ещё два источника, из которого Сирано черпает интересующие его данные.
Вторым таким кладезем премудростей являются листики газет, заботливо наколотые на гвоздике в туалете. Сведения случайные, часто без начало и конца, и эта куцая фрагментарность даёт пищу для неуёмной фантазии и виртуально-виртуозных умозаключений.
Ну, а третьим источником, исправно поставляющим сведения о потусторонней жизни, является радио - вечное, как вчерашний день, и непредсказуемое, как день грядущий. Радиоприёмник никто и никогда не выключает, и он, сердечный, день и ночь лепечет что-то на двух языках, опять-таки засоряя эфир никчемными данными и пустой, никому - ну никому! - ненужной болтовнёй. Рассказывает, например, о сборе и утилизация грибов. Какие грибы могут быть в здешних местах, удивляется Сирано, ну разве что на выгонах, где прямо на глазах выпирают из земли белые шары, и бабушка Аврора безжалостно протыкает их подвернувшейся под руку палкой. "Ну не люблю я шампиньоны, - говорит она при этом, - терпеть ненавижу".
Или сведения о том, как ловко древние греки избавлялись от безумия: для этого достаточно было откусить палец на руке. Божественный Геракл, согласно мифам, излечился именно таким образом. В здешнем селе тоже жил Геракл, только не божественный, а простой смертный, хотя и беспалый. Невозможной силы человек. Как-то раз на спор он протащил вокруг села мельничный круг к неописуемому восторгу местных жителей и многочисленных родственников - гераклидов и маленьких неугомонных гераклят.
Бабушка Аврора и дедушка Гедеон, когда они ещё не были бабушкой и дедушкой, учились с Гераклом в одном классе. Маленький Гедеон и крошечный Геракл ухаживали за Авророй. Геракл слал ей многочисленные цидулки, некоторые до сих пор хранятся в металлической коробке из-под какого-то твёрдо каменного печенья. "Люби меня, как я тебя" - значится в одной из них, "Жду ответа, как соловей лета" - читается в другой, а в третьей, самой трогательной, предписано прилежной девочке такое пожелание: "Счастья тебе, сизокрылая птица, желаю тебе на отлично учиться".
- Сизокрылой птицей, - призналась бабушка, - меня никто и никогда не называл. Только он...
- Мог бы и белокрылой обозвать, - помнится сказал Сирано, и бабушка обиделась, хотя чего уж тут обидного, если это правда. Ведь мог же? Мог!
В этот день они решили собрать валежник. Предстояло преодолеть перевал, спуститься в нижнее урочище и, обойдя меловой отрог, очутиться в узкой, тянущейся вдоль быстрой речки рощице.
Сирано вышел во двор и стал ожидать бабушку. Когда она появилась, спросил у неё:
- Северный полюс там? - И указал на одну из островерхих вершин, во множестве окружающих селение.
- Нет, - сказала бабушка. - Северный полюс вон за тем замшелым камнем.
- Уверена?
- На все сто, - ответила бабуля. И предложила: - По компасу проверим?
- Проверим, - сказал Сирано.
Она вынесла компас, лёгкий, как пустой спичечный коробок. Это было самое сложное (после радио) устройство в доме. Положила на ладонь. Стрелка метнулась из стороны в сторону и указала на замшелый камень.
Наконец, они отправились в путь. На перевале увидели большую птицу настороженно и искоса поглядывающую на них. Клюв у птицы был большой и горбатый, как носы у местных жителей.
- Это орёл, - сказал Сирано
- Не-а - коршун, - промолвила бабушка.
- Копчик, - предложил мальчик компромиссный вариант, и бабушка согласилась с ним - пусть будет копчик. Консенсус, что бы ни говорили о нём, великая вещь. Открытие века.
Сирано поднял с земли камень, швырнул в птицу, стараясь промахнуться, - бросил только для того, чтобы спугнуть, и она поднялась, и сначала низко, а потом всё выше и выше, совершая круг за кругом, улетела в сторону одной из горной вершин - той самой, на которой когда-то дедушку Гедеона поджидало несчастье...
- Счастья тебе, сизокрылая птица, - произнёс насмешливо мальчик, а потом поинтересовался у бабули, что же такого на самом деле произошло тогда с дедушкой. И бабушка, неоднократно рассказывавшая внуку эту историю, с удовольствием повторила её вновь.
Соперничество подростков дошло едва ли не до прямого столкновения. Геракл был сильнее, Гедеон - удачливее: сразу после окончания школы он и Аврора с благословения родителей объединили свои судьбы. Вражда, тем не менее, между бывшими одноклассниками не прекратилась.
Дедушка Гедеон ещё в школе получил кличку Армагеддон, потому что имел привычку произносить к месту и не к месту присказку: "Армагеддон, да и только!"
Однажды дедушка Гедеон ушёл в горы... -
и не вернулся.
Два дня о нём не было ни слуху, ни духу. Бабушка Аврора места себе не находила. Наконец, не дождавшись, отправилась на поиски. Нашла она его довольно-таки быстро. Лежал дедушка в расщелине с поломанной ногой. На все её расспросы отвечал коротко: "Оступился". Гедеон оказался нетранспортабельным, и Аврора обратилась за помощью к Гераклу. Тот буквально на руках принёс Гедеона домой. Что уж произошло между ними по дороге, какими такими обидными словами они обменялись неизвестно, но Геракл, доставив Гедеона домой, усадил на каменные ступени крыльца, сказал: "Дурак и не лечишься" и был таков. И тогда дедушка плюнул ему вслед и закричал: "Чтоб ты подавился своим благородством, собака!"
- Это не делает ему чести, - сказал мальчик, выслушав бабушкин рассказ.
- Не делает, - согласилась Аврора, - и потому, когда Геракл ушёл, дедушка заплакал и сказал: "Уж лучше бы я умер там - в этой расщелине".
Бабушка замолчала, а потом, спустя минутку, закончила свой рассказ:
- Он и ушёл от нас по причине своего нечестивого поступка. Нога не заживала, он маялся и днём и ночью, и умер в горячечном забытьи через месяц после падения.
Под вечер, нагруженные вязанками сушняка, они вернулись домой. Бабушка раздула огонь в очаге и принялась готовить ужин.
- Да где же я тебе найду виноградный лист в такое время года?
Из консервированных листьев она долму не готовила. Отказывалась категорически. "Всему своё время, - говорила бабушка. - Время обрывать листья и время собирать валежник..."
Ну, а на этот раз она сказала: "Подожди немного, хаш разогрею".
Сирано отломил кусочек брынзы, туго завернул её в лаваш и вышел во двор. Сумеречная пелена окутала ближайшие перспективы. Небо - ещё светлое, но уже темнеющее бархатной синевой раскинулось над головой. Оранжевый язычок пробил брешь в горных наслоениях.
И было тихо, так тихо, что звенело в ушах.
"Почему все путешествуют по параллели? - подумал Сирано. - С попутным ветром, оно конечно веселее, но когда я стану воздухоплавателем, то непременно облечу земной шар по меридиану - через Гринвич или Пулково - без разницы, и хотя мне трудно будет оседлать попутный ветерок, я обязательно его поймаю".
Он откусил кусочек кавказского фаст фуда.
- Сирано! - закричала бабушка. - Иди кушать хаш. Поспеши, мой мальчик, а то остынет...