Надпись на дверях налоговой инспекции: "Не говори: берут взятки. Говори: даём".
В первый рабочий день после новогодних праздников мне позвонили из Стройбанка и сообщили, что финансирование всех наших объектов прекращено по причине начала действия постановления Совета Министров СССР, ограничивающего строительство административных зданий.
- Но мы не строим административные здания! - Моему удивлению не было предела.
- Ваш лабораторно-производственный корпус без сомнения относится к таковым, - ответили мне. - Прочитайте постановление и вы поймёте причину принятого нами решения.
В нашем Главке была своя библиотека и располагалась она напротив моего кабинета, через коридор. В ней, кроме технической литературы и периодики, были собраны основные директивные документы, а также ведомственные акты, вытекающие из директивных. Действительно, наш ЛПК в полной мере относился к административным зданиям, потому что такими в соответствии с вновь узаконенным порядком считались все учреждения, отделы в которых составляли не более 10 процентов. В нашем случае этот показатель превышал 60 процентов, 40 процентов при этом приходилось на долю производственных служб.
Я тут же связался по прямому телефону с начальником Главка. Он принял меня незамедлительно. Рассказал в чём суть моего визита.
- Действительно, - сказал шеф, - как много административных зданий строится в стране! Пора порядок наводить. Жаль, что нас это коснулось подобным образом. - И поинтересовался: - По каким критериям диктуются ограничения?
- И по численности, и по метражу помещений.
- И как предлагаешь действовать?
- Считаю необходимым утвердить новую структуру управления, в соответствии с которой срочно откорректировать проект лабораторно-производственного корпуса.
- Срочно - это как?
- В течение нескольких дней. Максимум - недели. А сейчас я поеду в Стройбанк и попрошу не прерывать финансирование переходящих объектов - таких, как электростанции и другие стройки продолжительностью сооружения более года.
- Езжай. О результате доложишь. А я пока что переговорю с министерством.
Структуру нашего Главка утверждало Минэнерго СССР - это была его прерогатива. Министром в то время работал Пётр Степанович Непорожний. У него было два первых зама (по строительству и эксплуатации) и тринадцать простых заместителей, в том числе два Семёнова. Нас курировал Юрий Кузьмич. Он видимо и дал словесное "добро" нашему начальнику Главка, но вряд ли облёк разрешение в бумажную форму.
Финансовый отдел Стройбанка пошёл нам навстречу и продолжил финансирование переходящих объектов, пригрозив при этом прекратить кредитование всех без исключения строек, если мы в течение месяца не приведём план капитального строительства в соответствие с искомым постановлением.
Когда я вернулся из Стройбанка, начальник Главка уже принял решение о корректировке проекта ЛПК. В помощь мне он отрядил начальника службы эксплуатации зданий и сооружений Олега Топоркова. Олег был человеком экспансивным, нервным, но порядочным, хотя и циничным. Проработав много лет в аппарате Минстроя, он нашёл в нашем Главке место тихое и благодатное, плодил многочисленные предписания, параллельно оформляя рацпредложения, позволявшие с минимальными финансовыми затратами и с выгодой для себя реализовывать эти предписания. Любимым детищем Олега была мастика, рецептуру изготовления которой он тщательно скрывал, как и технологию изготовления и нанесения её на поверхности, подлежащие защите. Крыши в Туркмении чаще всего строились бесчердачными, плоскими, так что долговечная мастика с успехом применялась в качестве кровли на зданиях промышленного назначения.
Я столкнулся с Олегом, когда выяснилось, что наш ЛПК (вернее его монолитный железобетонный каркас) устарел - и физически, и морально, как всякий долгострой. Прогресс не стоял на месте - на то он и прогресс. Этот неуёмный мальчишка в коротких штанишках далеко забежал вперёд в части оснащения служб и лабораторий нашего Главка. Оборудование и аппаратура, размещаемые на этажах, а именно: громоздкая вычислительная техника (сначала БЭСМ-4М, позже ЕС-1022 со всеми сопутствующими элементами), средства связи, специальная техника вроде "камеры туманов" и т.д., значительно увеличили нагрузку на несущие конструкции здания, поставив вопрос о целесообразности дальнейшего строительства.
Выход из создавшейся ситуации искали долго. Перебрали множество вариантов, пока Олег не предложил заменить обычный кирпич во внутренних перегородках на диатомовый, используемый для футеровки дымовых труб на электростанциях и районных котельных. Кроме огнеупорных и теплоизоляционных свойств, диатомовый кирпич замечателен тем, что лёгок, как пемза, и так же, как она, плавает в воде. Расчёты подтвердили правильность этой идеи, и она была реализована при сооружении ЛПК. Сегодня решение задачи облегчения нагрузки на несущие конструкции было бы ещё проще: мы бы наверняка сформировали рабочие площади отделов и служб вообще без перегородок, сохранив незамутнённые разумом пространства - некие подобия поэтажных евросоюзов.
Пока меня не было, начальник Главка в полной мере осознал тяжесть возникшей ситуации. А дело заключалось в том, что со дня образования, то есть в течение почти что тридцати лет, Главк не имел собственных помещений, арендуя их у Туркменэнергоремонта: снимал верхний этаж принадлежащего ему здания, возвёл пристройку, на втором этаже которой располагались помещения руководителей Главка, а на первом этаже разместился вычислительный комплекс. Производственные службы Главка разбросанные по территории Туркменэнергоремонта, ютились в спаренных щитовых домиках ПДД-4, поставленных на железобетонные пасынки. Количество этих домиков по мере развития энергосистемы (а оно было бурным, как никогда ранее) множилось и уже, несмотря на обширность территории, не хватало места для их возведения. Будущее Главка, оснащение служб, надёжность функционирования энергосистемы в полной мере зависела от успешного завершения строительства ЛПК.
Поэтому я совсем не удивился, когда начальник начал поторапливать нас и даже выделил в наше распоряжение свою персональную машину. Именно на ней мы и отправились на главную площадь столицы. Когда я был маленьким и жил на улице Подвойского, впадавшей в эту площадь, как река в озеро, она представляла собой бесформенный пустырь. В то время, о котором идёт речь, облик площади уже сформировался. С южной стороны на месте барачного горисполкома была возведена огромная, гулкая и пустая республиканская библиотека. В углу библиотеки на трёх высоких металлических трубах покоилось нечто несуразное, похожее на снасти затонувшего парусника и под этим трубчатым нагромождением (я называл его "убожеством первых пятилеток") располагалось молодёжное кафе "Бригантина" (позднее "Ниса" или "Нусай"). Автор крашеной печным лаком параноидальной композиции, а им являлся Эрнст Неизвестный, именовал её вычурно, на библейский лад - "Деревом жизни".
Рядом с библиотекой размещался Госплан. Впритык к нему строился наш многострадальный лабораторно-производственный корпус, представлявший на тот момент бетонный каркас, в плане напоминавший бумеранг.
С западной стороны площади громоздился "Главкаракумстрой". Южную оконечность замыкали здания прокуратуры и - через улицу Гоголя - Ашгорисполкома.
О каждом из этих учреждений я мог бы написать автобиографическую сагу (сага - самый подходящий для этих россказней жанр).
С восточной стороны площади, носившей, кстати, имя Карла Маркса, располагался памятник посвящённый туркменским революционерам с традиционным вечным огнём. В 1998 году этот памятник ликвидировали, как и воспоминания о людях, слепивших Туркмению из того, что было - а было не так уж и много. На высвободившемся месте возвели мемориал жертвам Ашхабадского землетрясения - исполинского размера бык держал на рогах расколотый земной шар, по поверхности которого скользил на заду золотой мальчик неудержимо похожий на будущего Туркменбаши.
Туркменгоспроект, главный институт республики (был ещё Ашгорпроект - рангом пониже), располагался рядом с горисполкомом. Лёгкое пропылённое здание казалось воздушным. Возглавлял коллектив Дугуев, горбун в пол-человеческого роста, большой любитель хорошеньких женщин. На некоторых из них он был женат. Дружил с главным архитектором столицы Ахмедовым, одевшим город в бетонные одежды. И походил Ашхабад на пехотинца, облачённого в серую солдатскую шинель. Если б не зелень, ах, если б не зелень!..
Дугуев поддерживал в подведомственном коллективе тот либеральный дух, который отличал советские проектные организации, со многими из которых я был знаком не понаслышке. Праздность зашкаливала. Им, проектировщикам, ничего не стоило, например, скинувшись, пригласить в гости Владимира Высоцкого, а потом, после выступления в просторном зале с поделками из белого ватмана, устроить банкет, погрузить в самолёт и отправить утомлённого вниманием барда восвояси, в Москву - и всё это в течение одного дня.
А почему нет, скажете вы. Действительно, почему нет?
Гип встретил нас с неопределённым выражением лица. Выслушал, вздохнул и сказал, что многие ведомства уже отказались от возведения административных зданий (дословно: "положили проекты на полку"), а те, что вели строительство, изыскивают средства для консервации объектов.
- В первый раз слышу, чтобы кто-то на самом деле консервировал стройки, - сказал Олег. - Чаще вывозят технику - и бросают объекты на произвол судьбы. Или до лучших времён.
- И тем не менее, - промолвил гип. И продолжил: - Ну, а вы что предполагаете предпринять?
- Привести проект в соответствие с требованиями постановления, - ответил я.
- Это - вариант, в вашем случае более, чем возможный.
- Возьметесь?
- А почему нет? Согласуйте лимиты на следующий год и ещё через год получите откорректированный проект.
- Нас это не устраивает, - сказал я. - У меня из-за непоняток с ЛПК прекращено финансирование практически всех объектов капитального строительства и потому нет другого выхода, как срочно внести коррективы в действующие проектные решения и возобновить финансирование всех объектов гамузом.
- Но это исключено! - заявил гип. - Повторяю: корректировка проекта не предусмотрена планом проектно-изыскательских работ нашего института. Без соответствующего финансирования мои люди не могут и не будут выполнять корректировку проекта.
- А если мы сами, собственными силами приведём его в согласие с постановлением? - спросил Олег.
- Как это? как это? - обеспокоенно вопросил гип.
- Как-как - да очень просто: внесём изменения в пояснительную записку и рабочие чертежи.
- Без участия проектного института?
- Ваше участие будет заключаться в подтверждение правильности выполненных работ с оформлением соответствующей атрибутики в виде печатей, подписей и штампов.
- Нет, это невозможно.
- Но почему? - удивился я.
- Невозможно - и всё! - упорствовал гип. - Разве подобные решения принимаются с кондачка?
- Так, - сказал Олег, - может я чего-то не понимаю, в таком случае поправьте меня. Речь идёт не о пересмотре проектных решений, а только о том, что некоторые отделы нашего Главка меняют свой статус, становясь производственными службами. То есть меняется структура управления Главка с тем же, как и было, количеством подразделений и численным составом. Вот и вся работа, которая будет отражена в соответствующих разделах проекта.
- Ну, не знаю, не знаю, - сказал гип. - Один из экземпляров проекта находится в техническом отделе Стройбанка. В соответствии с этим экземпляром и осуществляется финансирование строительства. Согласится ли банк с такой подменой, зная, что корректировка проекта в нашем плане отсутствует? В общем, надо подумать... посоветоваться...
Ни о чём не договорившись, мы вышли от гипа, но Олег тут же вознамерился вернуться назад
- Подожди меня здесь, в коридоре, - сказал он мне, - я побалакаю с ним ТЭЦ-а-ТЭЦ.
Пропадал он недолго - буквально пару минут.
Вернулся. Сказал, что договорился. В это определение Олег вкладывал определённое понятие. Сумму, правда, пока назвать не может. Гип обещал переговорить со Стройбанком - для того, чтобы телодвижения не оказались бесполезными. Надо заметить, что все начальники технического отдела республиканского Стройбанка были на букву "к". Ничего хорошего я о них сказать не могу, ничего плохого говорить не буду - дело прошлое.
Мы двинулись в обратном направлении. Шли пешком, обсуждая создавшееся положение.
- Как думаешь, берёт он взятки?
- Не сомневаюсь.
- А ты когда-нибудь давал взятки? Или, может быть, брал?
- Брал - не брал, давал - не давал - какая разница? - воскликнул Олег. - Взятка взятке - рознь! - И рассмеялся. Потом опять стал серьёзным. - Вот, что я тебе скажу. Инициативу, вопреки расхожему мнению в вопросе о взятках, в подавляющем большинстве случаев проявляют взяткодатели - им нужно улучшить создавшееся положение. И так уж выходит, что все завывания о коррупции опять-таки исходят от взяткодателей, потому что опять-таки именно им необходимо переложить вину (а она, как ни крути, чётко прописана законом) на противоположную сторону. Взятка неискоренима, пока кто-то хочет получить преимущество перед остальными согражданами в вопросах получения образования, званий, наград и учёных степеней, улучшении жилищных условий и социального обеспечения, карьерном росте, льготах и пособиях, доступе к финансам, дефицитным товарам... А так, как такие желания присуще всем живым существам...
- Без исключения?
- Без. Так вот, пока такие желания присущи всем жителям планеты "Земля", операция "ты мне - я тебе" будет осуществляться вечно. В массовом порядке. Иного не дано. Что касается нас... Разве не мы инициаторы сегодняшних противоправных действий?
- Мы поставлены в такие обстоятельства, что у нас нет иного выхода! - попытался было я опровергнуть его заявление токмо ради полемики, полностью соглашаясь с доводами Олега.
- Почему это нету? Есть, и он (Олег имел в виду гипа) обрисовал, как нам нужно действовать в законном порядке: выбить лимиты на проектирование, добиться включения в план проектных работ - ну и так далее. А то, что мы волей - не волей поставлены в рамки, так кого это волнует? Наоборот, в случае огласки, такое положение вещей только усугубит нашу вину и увеличит срок наказания.
- Но мы же, - я гнул свою линию, - не для себя стараемся!
- Вот-то то и оно, что не для себя. - И он тяжко вздохнул. - Редкостными дураками мы выглядим со стороны. Любой здравомыслящий человек вправе заявить нам это. Сидели, скажут они, тридцать лет в хибарах, и ещё посидите - и нечего рыпаться!..
Начальник Главка выслушал нас внимательно и отдал распоряжение начать корректировку проекта собственными силами. Для ускорения процесса в наше распоряжение выделили пишбарышню и пару чертёжниц.
Труднее всего было, конечно же, изменить структуру управления Главком, и сложность эта заключалась в том, что многие отделы никак не желали (в абстракции) становиться службами. Ну как можно из бухгалтерии сделать производственное подразделение? Из планового отдела? отдела кадров? отдела капитального строительства, секретного отдела, библиотеки, канцелярии, машбюро? Любое подобное видоизменение шито белыми нитками. С большим трудом были преобразованы в службы производственно-технический и топливно-транспортный отделы. Финотдел превратился в службу финансового мониторинга.
Бедиберда да и только. Бредятина...
Наконец нужная пропорция была достигнута. Застучала часто, как безотказный "калашников", электрическая печатная машинка. Заскрипели рейсфедеры, выводя тонкую вязь на скользкой кальке. Потом с неё, этой кальки, напечатают рулонную "синьку" с поэтажной раскладкой переименованных структурных образований...
Но - быстро сказка сказывается, да не скоро дело делается.
Мой телефон разрывался от звонков. Жаловались, требовали, угрожали, ругались - крыли едва ли не матом - многочисленные подрядные организации, застывшие на низком старте. И это закономерно: живые люди хотели заработать, у всех семьи, старики, дети, а тут понимаешь ли "непонятки", которые трудно осмыслить и практически невозможно объяснить.
Приходилось отбрёхиваться, оправдываться, просить, уговаривать...
Позвонил и высказал своё беспокойство Зубков Григорий Яковлевич, начальник московской механизированной колонны легендарного в прошлом треста "Спецсетьстрой" - того самого, что соорудил не имеющие аналогов в мировой практике линии электропередачи сверхвысокого напряжения 1150 кВ и постоянного тока 1500 кВ.
Зубков был старше меня в два раза, тем не менее, у нас сложились хорошие деловые и во многом приятельские отношения. Беспокойство Григория Яковлевича по поводу финансирования его объектов было более, чем обосновано: между нами в полной мере действовала договорённость о том, что в зимние месяцы, когда сооружение ЛЭП в России практически исключено, подведомственная ему МК-38 полностью сосредотачивается на строительстве подобных объектов в Туркмении. Большинство системообразующих линий в наших краях было построено именно Зубковым.
Ситуация осложнялась ещё и тем, что Григорий Яковлевич дружил с Гришиным, первым секретарём МГК, и дорожил этой дружбой. Раз в неделю встречался с ним в парной (не помню, когда именно - в пятницу или субботу). Там, обёрнутый полотенцем, он решал многие свои проблемы, нередко феерические, и где бы не находился, всегда стремился возвратиться в Москву к урочному часу. Гришин, надо заметить, упорно проводил в жизнь принцип, согласно которому ни одна московская организация не имела права срывать общегосударственные планы. Так что треволнения Григория Яковлевича были более, чем обоснованы.
Зубкову посвящена одна из глав моих воспоминаний "По сусекам памяти", которая давным-давно написана и ждёт своего часа (дождётся ли - не знаю).
Доверие, какое у меня сложились с Зубковым, нарабатывается годами. Конфиденция - главное, что есть в деловых отношениях, а теряется она разом, в одночасье - была и нету.
В течение трёх дней все необходимые изменения в проектно-сметную документацию были внесены. Синьки отпечатаны. Мы сунули их в тубус, взяли пояснительную записку под мышку и отправились в Туркменгоспроект.
- Идя навстречу пожеланиям трудящихся, - сказал, улыбаясь, гип, - я принимаю вашу работу. - И чуть ли не клятвенно заверил нас в том, что в ближайшее время даст им оценку. И опять Олег задержался в его кабинете. Ненадолго, минут на пять.
Вышел и оповестил меня о том, что договорился с ним о встрече во второй половине текущего дня. "Всё будет оформлено в лучшем виде", - сказал Олег. Мы возвратились в Главк, где нас с нетерпением ожидал наш доблестный шеф. Олег сообщил ему сумму, которая причиталась гипу за печати, подписи и штампы. Она не показалась нам ни высокой, ни низкой - в самый раз. По нынешним временам - копейки.
- А ещё, - сказал Олег, - он предложил решить все вопросы, связанные со Стройбанком и назвал величину этой услуги. Она, по сути дублирует вышеуказанную сумму.
- Ну, что ж, - произнёс начальник Главка, удалился в комнату отдыха, расположенную позади его кабинета и через некоторое время вынес наличные денежные средства в нужном размере.
- Из директорского фонда, - пояснил он. - Этими деньгами я имею право распоряжаться самостоятельно. Честно заработанные деньги тратим на эту лабуду. А куда денешься? Ведь целое СМУ организовали, чтобы построить лабораторно-производственный корпус. Что делать с рабочими? Разогнать?
- Всё будет нормально, - заверил его Олег.
- Дай-то бог, - сказал атеистически выверенный начальник Главка, - дай-то бог.
Во второй половине дня мне позвонил Олег и сказал, что справится с предстающей задачей сам.
- Да и не принято нахождение ещё одного персонажа во время подобного глубоко конспирированного мероприятия. Это как раз тот случай, когда третий лишний.
- Ну уж нет, - ответил я, - вместе набедокурили, вместе и ответ держать будем в случае чего.
Так и поступили. К счастью, всё закончилось благополучно.
На следующий день все ранее подготовленные формы Љ 5 и 7 ушли из головного в областные подразделения Стройбанка. Мой телефон надрывался от звонков: меня не ругали и не благодарили - шла обычная рутинная работа.
Взятку в тот день я давал в первый и последний раз - приобщился, как говорится, к "нетленке"...
И ещё. Эта история сблизила меня и Олега до взаимоуважительных отношений. Не более того - уж слишком мы были разные, но даже не подозревали, какие приключения ожидают нас в будущей жизни.